ГЛАВА 18
ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОР
Утро выдалось пасмурным, за окном моросил мелкий осенний дождик. Не в силах пошевелиться, я лежала без движения и вспоминала свой родной город из двадцать первого века.
«Наигралась в бизнесвуменшу»? – с издёвкой поинтересовалось эго.
Из глубин подсознания выплыло что-то чёрное, бесформенное, оно обхватило холодными щупальцами моё безвольное тело и стало душить, я схватилась за горло и закашлялась. То было отчаяние.
- Здраствуйте, Мария Васильевна, - появилась в двери та самая девушка в переднике, которая хлопотала в ванной. – Меня кличут Наталией Андреевой, я ваша горничная.
- Садись, Наташа, - никогда в жизни я так не радовалась живой душе. Указав на стул, я поднялась, чтобы переодеться. Щупальца ослабили хватку. – Расскажи о себе. И о хозяйке.
- Што о хозяйке? – удивилась горничная. – Дык она выкупила меня у Потап Тимофеича, когда маманю убили.
- Кто убил? – вздрогнула я.
- Царицины служивые, - вздохнула девушка. – Мы жительствовали в крепости у Кирилловых, тятя зело пил, а мамка серчала и ревела. А раз на покров тятя стал мамку бить, а она взяла посох и тяпнула тятю по башке. Не хотела она сие делать. Назавтрева приехали солдаты, связали мамку, увезли к Кремлю и закопали по шею живую в землю. Там она и померла. А иде померла, на виселицу за ногу на три дни подвесили.
- Закопали по шею! – ахнула я. – Как же так?
О времена, о нравы!
- Казнь така убивцам есть, - шмыгнула носом Наталья, а потом смахнула слезу и через силу улыбнулась:
- Айда, барыня, утренничать, стол накрыт. Агриппина Афанасевна, уехавши, велела вас насытить.
Опустошённая услышанным, я умылась, почистила зубы и спустилась на второй этаж.
Творог, сметана, молоко в кувшине, хлеб, масло, сыр и маленький глиняный горшочек, плотно накрытый крышкой, с неизвестным блюдом – вот и всё былое изобилие, создавалось впечатление, что я попала в другой век. Или в другое измерение.
- Это чай, барыня, из самого Богдойского царства*, - с гордостью служанка открыла горшочек и налила мне в кружку порцию насыщенного коричневого напитка с плавающими в нём аккуратными листочками. Я втянула в себя аромат чая и решила, что он ничуть не лучше того, что продаётся у нас в супермаркетах.
Но Богдойское царство озадачило. Где оно находится? Спросить? Наверное, не стоит, этот вопрос из уст современницы, а меня ею считают, выглядел бы нелепо.
Молочные продукты были изумительны. Несмотря на отвратительное настроение, я, проглотив завтрак, поднялась с чувством приятного насыщения и, наконец, появившейся энергии.
Дождь прекратился, но низкие тучи расходиться не собирались. Я выглянула в окошко, по брусчатке громыхала колёсами запряженная тройкой вороных позолоченная карета. На козлах сидел кучер в ливрее и, подгоняя лошадей, размахивал кнутом.
- Может, прогуляемся? – обернулась я к убиравшей в передник грязную посуду со стола Наташе.
- Не велено, - покачала головой она и через минуту удалилась.
Я побродила по гостиной, в одном из шкафов увидела одиноко стоящую книгу в ярко - жёлтом переплёте.
«Василий Кириллович Тредиаковский, - было напечатано золотом на обитой синим бархатом обложке. – «Езда в остров Любви».
«Вот где настоящий раритет»! – внезапно возликовало эго, но я назло ему хладнокровно поставила томик на место и поднялась к себе.
Делать было нечего, я легла на лавку и задремала. Проснулась, когда вновь зашла Наташа.
- Боярыня приехали, - доложила она. – Вас видеть желают.
Через десять минут я стояла перед благоухающей духами, разряженной в пух и прах Агриппиной Афанасьевной, на левой груди её шёлкового наряда красовалась копеечная китайская клубничка из двадцать первого века.
- К вечеру едем в Петергоф на куртаг** к императрице, - одними губами улыбнулась вельможная фрейлина. – Положите в сий ридикюль, - она подала мне вышитую узорами довольно объёмную матерчатую грушеобразную сумку, - немного вашего товара и обрядитесь в платье, коее я вам пожаловала.
Наскоро пообедав, я оделась, наложила макияж, прихватила кое-что из косметики, наполнила пластиковую бутылочку водой, и села в карету рядом с Агриппиной. Письменный набор с духами уже покоились в её сумочке, и я вновь вспомнила предприимчивого Потапа Тимофеевича. Что он вещал, отведя в сторону сестрицу?
Кучер залихватски щёлкнул кнутом, мы тронулись в путь. Я вертела головой по сторонам и восхищалась городом, совсем недавно построенным самим Петром Великим. Мосты, арки, их я насчитала пять, прямые мощёные дороги, окрашенные во все цвета радуги дома, чаще в два – три жилья.
Увидев, что я загляделась на одноэтажный домик с резными ставнями, Матвеева бросила:
- Здесь живут подлые***.
- Почему подлые? – изумилась я.
Она искоса взглянула на меня и промолчала, затем вынула из бокового кармана кареты газету, на которой большими буквами было напечатано: «ПОЗОРИЩЕ»
На первой полосе «позорища» буквально по слогам я прочитала следующее: « На реке от полат Ея императорского величества до самаго театра зделан был из многих зеленых и синих стеклянных ламп сад, в средине которого еще Ея императорского величества вензловое имя красными цветами изображено было; а зделанную над оным корону представляли разные цветы, такой вид имеющие, какой в употребленных в государственной короне натуральных камнях находится. Чтоб все тем наилучше казалось, что крепость и Академия наук, между которыми театр посредине стоит, такожде новым образом иллуминированы были, и можно сказать, что толь славнаго позорища, к которому больше 15 000 ламп и фонарей".
«Здешняя светская газета», – поняла я.
Пока я читала, мы свернули на набережную, и красивейший, вытянутый вдоль холма, обращенный к морю, расположенный на краю естественной террасы, дворец с белыми пилястрами и рельефными монограммами предстал моему взору. Четкие линии фасада дворца разделили его на отдельные части: центральную, состоящую из трёх этажей и парадного въезда в резиденцию, западную с флигелями и застеклёнными галереями, увенчанную гербом Российской империи – двуглавым орлом, и восточную – церковную, декорированную головками ангелов.
Перед дворцом простирались два ухоженных, усыпанных разнообразными фонтанами и кустарниками в виде птиц и зверей, парка - верхний и нижний. В нижнем парке завораживал глаз каскад, украшенный вызолоченными скульптурами античных божеств. В верхнем, напоминающем Версаль, который я впервые увидела в фильме «Анжелика – маркиза ангелов», громоздился фонтан с фигурой могучего воина на коне, держащим в руке голову Медузы. По замыслу скульпторов он спасает прекрасную Андромеду от ужасного дракона. Впрочем, недалеко высились и другие фонтаны, а чтобы ознакомиться с ними, нужно было свободное время, которым я не располагала.
Строгая симметрия стриженых аллей и партеров, тщательно утрамбованные и присыпанные белым песком дорожки, трельяжная ограда, кадки с подстриженными тисовыми и другими южными деревьями, столики, стулья, трон – про всё это великолепие я узнала потом, когда предстала пред ясные очи императрицы.
В богатых позолоченных каретах ко двору стекался знатный люд. Среди карет крутились карлики, горбуны, разнообразные калеки, негры и явно психически ненормальные люди. Что странно, вели они себя развязно и не стеснялись в выражениях и выходках.
Худая, испещрённая морщинами, баба в шутовском колпаке присела на корточки возле меня и начала выразительно кудахтать. Я отвернулась и, скрывая недоумение, стала разглядывать избранное общество Российского государства. Кавалеры и дамы, одетые по французской моде, под руку медленно поднимались в верхний парк по массивной, выложенной камнем, лестнице.
Кавалеры большей частью были в париках и белых чулках, облегающих не предназначенные напоказ мужские ноги. Женские же ножки прятались под пышные юбки на каркасах. То там, то тут нам приветственно кивали, и мы, поднимаясь наверх, кивали в ответ.
К стенам дворца, отвернувшись от нас, прижалось около десятка калек, за их спинами толпились шуты. И те, и другие обоих полов. Время от времени шуты пинали первых по выставленным задам и отскакивали, громко рыдая от смеха.
- Что это за дикость? – возмутилась я. Агриппина, усмехнулась.
Но тут я увидела её. На высоком престоле под золотым балдахином между золоченых столбов сидела обвешанная драгоценностями женщина неопределенного возраста, к которой подходили гости. Она царственно склоняла голову и что-то им говорила. Без сомнения, это и была императрица Анна Иоанновна, племянница самого Петра Великого.
Господи, могла ли я мечтать о том, что буду находиться на расстоянии вытянутой руки от такой знаменитой исторической личности!
Когда очередная партия знати отошла, я пристально вгляделась в царицу. Плотная, смуглая брюнетка, крупные черты лица, немного неуклюжая, с низким, грубоватым голосом и мужскими манерами, она, тем не менее, была полна необъяснимого очарования. Наверное, очарования могущества.
Агриппина заметив, что владычица осталась одна, приблизилась к ней, поклонилась и что-то проговорила. Императрица мельком взглянула в мою сторону и улыбнулась. Затем я увидела, как фрейлина отдает своей госпоже подарки из двадцать первого века.
Остановив ладонью приближающихся подданных, Анна Иоанновна взяла шариковую ручку, подняла её к глазам, потрясла, открыла колпачок и что-то нацарапала в ежедневнике. Надменное лицо её округлилось в радостной улыбке, глаза засветились счастьем. Не подозревая, что во флаконе находится распылитель, царица капнула на запястье мои духи, понюхала. Минуту, и она запрокинула голову в сладкой неге.
«Понравилось», - мелькнуло в голове. И я облегчённо вздохнула.
Агриппина Афанасьевна вновь поклонилась и возвратилась ко мне.
После получаса топтания на месте, мы были приглашены к столам, заставленным всевозможными деликатесами, названия которых я до сих пор не знаю. Помню, что были морепродукты, чёрная и красная икра, паштеты, сыры, колбасы, всех сортов мясо, тарталетки и заморские фрукты.
Застывшие масками от возложенной на них миссии, лакеи в одинаковых красивых ливреях носили вина.
- Бургундское или Шампанское? – спросила Агриппина.
- Всё равно, - наэлектризованная обстановкой, прошептала я.
И тут заиграла музыка. Неизвестные мне инструменты исполняли неизвестные мелодии, знать насыщалась и хохотала в музыкальных паузах.
- А ну-ка, девки, пойте! – остановив взмахом руки музыкантов, велела Анна Иоанновна. Около десяти молодых женщин, включая Агриппину Афанасьевну, подбежали к трону и затянули:
- Буду приносить жалобу на тех,
Кто меня лишил весёлостей тех,
Выдали замуж, бедну, за того –
Всегда не хотела слышать про него.
Было бы с него счастие с того,
Если б плевати мне всегда на него.
Через пять минут наступила тишина, послышались бурные аплодисменты. Императрица поднялась с пьедестала и удалилась в дворцовые апартаменты с красивым стройным мужчиной, а Агриппина, раскрасневшаяся, вернулась на место.
«Что за бред? – схватилась за голову я. - И это на званом приёме»!
Безобразные рифмы и нелепейшие предложения навязчиво раздавались в голове, и я уже собиралась заткнуть пальцами уши, как за соседним столиком зашушукались.
Медленно, очень медленно, словно загипнотизированная, я развернулась и встретилась взглядом с самим Григорием Михайловичем Оболенским.
* Китай
** Званый обед для избранных
*** Неимущие
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/12/02/792