В январе у нас выпал обильный снег. Он падал по прямой, грациозно, не спеша. Всё стало белым, даже на душе посветлело, словно снежок стёр как в компе все мои печали дня, все грустиночки старого человека.
Я вышел на улицу расчистить подъезд к дому. Закон у нас в Колорадо такой, не расчистишь, упадёт кто нибудь, пострадает, тебя и накажут.
Одев свою «русскую экипировку»: валенки, шапку, куртку, которые привёз мне как-то братишка из России, и которые в морозные дни неизменно вызывают зависть у моих соседей, я стал медленно отгребать пушистенькое чудо с подъезда на сторону, где под снежком приютился мой красавец-газон. Медленно, потому что я на пенсии, и как говорится, «ямщик, не гони лошадей». Вот я и не гоню - спешить некуда. Да и снежок этот такие воспоминания на душу привнёс, что сразу же захотелось спуститься в подвальчик и «причаститься», или позвонить друзьям в Россию, Казахстан, Германию, Украину... Но в этих странах было уже за полночь, а пить одному, как известно, не с руки, и я, напевая песенку, свою любимую песенку на слова Евтушенко, чищу снежок: «Идут белые снеги, как по нитке скользя... Жить и жить бы на свете, но, наверно, нельзя...»
Господи, какая силища в этих словах! Вроде бы они не витиеватые, простенькие, словно Поэт говорит со мной как со своим другом, а мороз - по коже, да и мелодия* слилась со словами, со смыслом напрочь так, что даже и не поймёшь, была вначале мелодия или слова!
Эти-то стихи много лет назад и встрепенули моё сердце, не побоюсь сказать, изменили моё мироощущение, всего меня...
Было мне восемнадцать лет, влюблён был по уши в одну чернобровую казачку. Бегал к ней на хуторок, в котором время словно застыло и где то и дело попадались то гришки мелеховы, то аксиньи и где явственно ощущалось далёкое прошлое. И это прошлое меня очаровало. Хуторок со странным наванием "Сад-Огород" был недалеко от нашего рабочего посёлка, который прилепился к городу Уральску с севера. Была поздняя осень, небо свинцевело низко над головой, река была уже скована льдом, а снега всё не было.
Дом моей красавицы был на берегу степной речушки. Было темно и мы, не боясь хуторских сплетниц, стояли и целовались у калитки, позабыв обо всём на свете. Домой я летел словно птица. Любовь негой обволокла всё моё естество, в душе звучала её неповторимая мелодия. Озябшая река, густой кустарник, растущий по её берегам, совхозный сад, даже хмурое небо источали какое-то неземное очарование; вся природа, весь мир, казалось, уменьшился до размеров этой поляны по которой я шёл, вернее не шёл, а плыл, летел...
Неожиданно я остановился, поражённый новыми чувствами, доселе неизведанными, необъяснимыми, но не отпугивающими, а нежными, как губы любимой, как её поцелуи. Эти чувства плавили мою душу, унося её куда-то в высь, в облачную прелестную серость. Вдруг пошёл снег, он шёл ровненько, действительно «скользя по невиденным нитям», как у Евтушенко, и мне так захотелось жить вечно, дышать этим морозным воздухом, ловить, целовать эти крупные снежинки, танцевать и кричать в небо, дарящему мне такое нечаянное счастье!
Я во весь голос запел: Идут белые снеги...
Музыка высокой Поэзии закрутила меня, я лёг на пожухлую траву и стал смотреть на эти снежинки, которые падали прямо на моё лицо. И тут в голове сами собой появились первые строчки моего "стихотворения":
Сыпет снег – ни зги не видно,
Как мука из решета.
Стала белой, белой, белой,
Вся окрестная земля.
Поглядишь, вокруг снежинки –
Вьются, падают, летят,
На дороги, на тропинки,
.... Дальше рифма не пошла, и я сфантазировал: ... На галдеющих ребят.
Рассмеявшись, я вскочил на ноги и побежал по тропинке легко, повторяя эти наивные строчки, вылившиеся из моей не менее наивной, но чистой души, чистой, как тот первый снег. Они, эти строчки, казались мне безупречными и по форме, и по содержанию...
Наутро я вспомнил их и записал. Но стихотворение было незаконченным и как я не бился, не смог ничего придумать.
Я вышел на улицу, глаза резало необыкновенной белизной, всё было покрыто снегом. Солнце сверкало в каждой снежинке, ослепляя меня. И тут музыка евтушенковского творения снова заиграла в моей душе и я, забежав в дом, дописал своё первое в жизни стихотворение:
Снег лежит никем не тронут,
В своей юной красоте,
Чище этих вот кристаллов,
Что найдёшь ты на земле?
Много снегов пролетело с тех юных дней. За плечами богатая жизнь, три изданных книги, много статей, стихов и рассказов в альманахах, газетах и журналах разных стран, но то самое первое наивненькое стихотворение мне очень дорого. И каждый раз, когда идёт снег, ровненько, «скользя как по нитке», мне делается хорошо и покойно на душе и я мысленно благодарю Бога за то, что посылает Он иногда на землю великих мастеров слова, таких, как Евтушенко.
Идут белые снеги,
как по нитке скользя...
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя.
Чьи-то души бесследно,
растворяясь вдали,
словно белые снеги,
идут в небо с земли.
Идут белые снеги...
И я тоже уйду.
Не печалюсь о смерти
и бессмертья не жду.
Я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.
И я думаю, грешный,
ну, а кем же я был,
что я в жизни поспешной
больше жизни любил?
А любил я Россию
всею кровью, хребтом -
ее реки в разливе
и когда подо льдом,
дух ее пятистенок,
дух ее сосняков,
ее Пушкина, Стеньку
и ее стариков.
Если было несладко,
я не шибко тужил.
Пусть я прожил нескладно,
для России я жил.
И надеждою маюсь,
(полный тайных тревог)
что хоть малую малость
я России помог.
Пусть она позабудет,
про меня без труда,
только пусть она будет,
навсегда, навсегда.
Идут белые снеги,
как во все времена,
как при Пушкине, Стеньке
и как после меня,
Идут снеги большие,
аж до боли светлы,
и мои, и чужие
заметая следы.
Быть бессмертным не в силе,
но надежда моя:
если будет Россия,
значит, буду и я.
--------
*композитор Э. Колмановский: https://www.youtube.com/watch?v=212NUpSfo4M