- Сегодня сходим на аплиты и уточним границы массива по его повышенной гамма-активности, так что радиометр возьми, не забудь - ставит мне задачу Иван, хотя ему не обязательно растолковывать второкурснику детали крупномасштабного картирования
- Возьми, возьми…я и так нему привязан, как ишак к валуну. Или наоборот.
- И не бурчи.
Начинаем подъем в небо; в горах на работу больше податься некуда, ибо лагерь поставлен у реки, а съемочные листы -А-а,б и прочие -в,г расположены так, что если захочешь взглянуть на них, то придется задрать башку и пялиться, сколько влезет, на окружающие склоны, где альпийским орогенезом на каждый метр проложения заботливо приготовлено хорошенькое превышение.
Площадь работ, если считать по карте, не очень велика, но лишь потому, что местность собрана в многочисленные складки - отроги Алайского хребта, и при съемке набегаешься так, что районный коэффициент, размер которого обратно пропорционален романтическому, ныне забытому, флеру профессии, покажется обидной насмешкой.
Пыхтя, поднимаюсь следом за Иваном. Скоро выходим на освещенный склон, становится жарко, снимаю телогрейку и кладу ее на крупный валун лейкократового гранита с густой вкрапленностью альмандинов. Подберу на возврате, дорога одна.
Сейчас пройдем сложный участок - карниз вдоль останца на склоне, перескочим на другую сторону горы и там перекурим – подбадривает Иван, оглядываясь на меня.
Наконец-то. Мой геолог шастает по горам, как архар, не то, что я, студент-заморыш, больше приспособленный для ходьбы по асфальту и вдобавок прокуренный насквозь.
- А повезет, может, воду в сае найдем.
Попьем - это хорошо. Воду с собой здесь брать не принято, и я обычно на ходу жую крупинки фирна, а на привалах набираю снег и растапливаю его на солнце в снятом с трубки радиометра резиновом колпаке, при работе предохраняющем кристалл люминофора от повреждений.
Прибор висит у меня на шее, и чтобы освободить обе руки, просовываю трубку через ремни и проверяю, хорошо ли она держится в петлях.
- Пошли потихонечку - командует Иван.
На небольшом расстоянии от нас узкая тропинка упирается в край скалистого останца на перегибе склона и исчезает из вида, словно обрезанная зазубренным гребнем, преграждающим путь.
Иван, шагающий в нескольких шагах впереди меня, бросает на ходу: -Подожди, студент, пока не позову.
Приближается к гребню и, прижимаясь к нему всем телом, через несколько мгновений скрывается за ним, уходя на невидимое продолжение тропы. Чуть погодя кричит оттуда:
- Все нормально, двигай.
Неторопливо дохожу до скалы, поворачиваюсь к ней лицом, оставляя за спиной обрывающийся в пустоту останец, и начинаю осторожно, шаг за шагом, перемещаться по тропинке, придерживаясь руками за неровности уступа .Боковым зрением взглядываю вниз-ух, далеко до земли…
На самом изломе тропы приходится, крепко вцепившись правой рукой за скалу, из-за чертового прибора чуть отклониться назад.
В этом положении начинаю переносить вес на левую ногу.
Неожиданно камень, за который держался, легко выходит из монолитной на вид породы, словно из гнезда, оставляя вместо себя граненую ямку и, намертво зажатый в пальцах, повисает в пустоте.
Отчаянно пытаюсь перенести вес тела вперед, неуклюже взмахивая рукой с предательским осколком, и упираюсь в неподатливую стенку, равнодушно отталкивающую меня в бездну. Центр тяжести стремительно перемещается вверх, а душа летит в пятки; и в тот момент, когда они встречаются, чувствую, как в спину, удерживая меня, упирается что-то плотное и одновременно упругое, словно сотканное из сгустившегося ветра. Мгновенно смещаюсь влево, скальная плоскость наконец чуть отдаляется, а тело принимает вертикальное положение. Делаю несколько коротких шажков и оказываюсь на пологом склоне.
Придушенно хватая воздух сквозь судорожно сжатые зубы, мельком замечаю белое лицо и остекленевшие, медленно оживающие глаза Ивана,