Глава 6. Мы отправляемся на Крышу Мира
Мои надежды оправдались.
Спустя еще неделю (все это время я перемежал написание дневника лечением Ракшми по вечерам), из монастыря Святого Сумасшедшего вернулся болящий.
- Однако, - протянул я, увидев его на двух ногах, с наголо обритой головой и в одежде монаха.
- Ничего удивительного,- притопнул той, которая была сломана вождь. - Их лекарь пользовал меня горным мумие с настойкой женьшеня, а еще заставлял принимать серные ванны. Налицо результат - зажило как на собаке.
- А почему у тебя такой вид? В смысле прическа и одеяние?
- Так я тоже принял постриг, - ухмыльнулся Кайман. - После излечения вдовы, по совету ламы Норбу. Святой отец очень настаивал
- Ну что же, выглядишь ты, вполне, - оглядел я приятеля.
При своем росте и стати, в красной накидке и с головой "под ноль", он здорово напоминал гладиатора.
- А то, - повел мускулистыми плечами вновь испеченный монах и чтобы окончательно меня поразить, басовито затянул мантру.
- Могешь,- одобрительно сказал я. - Как вижу, ты время зря не терял. Уважаю.
- Ну да, - шмыгнул носом Кайман. - Меня регулярно обучал Норбу, когда мы с ним бухали. Кстати, как обещал, он пишет о тебе трактат. Неплохо получается.
Встречу, как водится, мы вспрыснули, благо холодильник милостью короля регулярно пополнялся, к тому же приятель доставил целый вьюк провизии и бочонок ара, в качестве подарков от настоятеля.
- Как ты смотришь на то, чтобы изгнать нечистого еще из одной одержимой? - закусывая копченым окороком второй стакан, поинтересовался я у Каймана.
- Хоть из двух,- обгрызая кость, довольно хмыкнул вождь. - Я теперь буддийский монах и последователь великого Друкла Кюнле. А это, как сам понимаешь, требует определенных действий.
- Воистину так, - ответил я.
На том и порешили.
К своим обязанностям, не привыкший откладывать дела в долгий ящик, лама Кайман приступил следующим вечером. А наутро, вернувшись от пациентки, сообщил, что налицо тяжелый случай.
- Бывает, - сказал я. - Тебе придется выдержать не одно сражение.
Между тем наступила зима, и наше отбытие в Тибет снова задержалось.
По сравнению с Бутаном, где эта пора года была мягкой, как у нас в Крыму, климат в заоблачной стране был более суров, зимой дули сильные ветра, а в горах сходили снежные лавины.
В один из таких дней, незадолго до Нового Года, когда я пополнял дневник, а Кайман читал очередную главу Трипитаки (он все больше проникался буддизмом), на столе громко затрещал телефон. Звонили из королевской администрации.
Приятный голос сообщил, что монарх с Верховным ламой желают видеть нас с Кайманом завтра, в половине двенадцатого.
- Непременно будем, - ответил я. - Наше почтение его Величеству и Святейшеству. После чего положил трубку.
- Не иначе по поводу предсказаний, - отвлекся от чтения Кайман. - Как думаешь, сбылись?
- Вероятно.
- Хорошо бы, - послюнявил он палец, переворачивая страницу.
Ровно в назначенное время мы прибыли по назначению, где на входе были встречены главой королевской администрации и препровождены в покои.
На этот раз прием состоялся в тронном зале.
Монарх с Верховным ламой сидели на золотом возвышении, подобные истуканам, слева стояли придворные, высокопоставленные военные и священнослужители в парадных одеяниях, а справа иностранные послы в черных смокингах с белыми манишками, а также несколько журналистов.
- Ламы Уваата и Кайман! - торжественно огласил церемониймейстер, брякнув в пол золотым жезлом, вслед за чем с хоров грянул гимн королевства Бутан.
Под его торжественные звуки мы прошли в центр зала, остановились, и, поклонившись земным богам, изобразили почтение на лицах.
Когда отзвучал завершающий аккорд, монарх, чуть качнув головой ворона на короне, обратился к присутствующим с торжественной речью.
Из нее следовало, что за заслуги перед государством я награждаюсь Королевским орденом и почетным титулом «гуру»*, а Кайман, за подвижничество в делах религии - включается в ученый Совет при Верховном ламе.
- Лучше бы бабок дал, - прошептал стоящий рядом Кайман. - От них больше пользы.
В этой части он был прав. Но выбирать не приходилось.
Далее состоялся ритуал награждения.
Глава королевской администрации под аплодисменты зала нацепил мне на шею золотой орден на муаровой ленте, а секретарь его Святейшества вручил Кайману свиток с соответствующим указом, скрепленным восковой печатью.
Когда церемония закончилась, и правители страны перешли к другим вопросам, тот же чиновник сопроводил нас в уже известный кабинет, где попросил обождать, предложив прохладительные напитки.
- А вот сейчас будет что-то по существу вопроса, - сказал Кайман, когда тот оставил нас, потягивая из фужера виски со льдом. Мы предпочли его другим. По старой привычке.
Спустя час, когда бутылка и лед ополовинились, в смежной комнате раздались шаги, и в кабинете появились его Величество со Святейшеством.
Мы, естественно, встали.
- Садитесь-садитесь,- милостиво изрек монарх. - Теперь без церемоний. - Кстати, как вам виски?
- Вполне, - качнул головой Кайман. - Божественный напиток.
- Ирландский «Бушмилс», - вздел вверх палец король, после чего налил себе с иерархом, добавив щипчиками льда.
- Чин-чин!
Все подняли бокалы.
- Я прикажу доставить вам ящик, - опорожнив свой, крякнул монарх, закусив фисташкой.
- И я, - вылакав янтарную жидкость, - добавил Верховный лама.
Далее его Величество сообщил, что доведенные по дипломатическим каналам Израилю с Йеменом, мои пророчества помогли их руководству предотвратить трагедии, а Советский союз, получив соответствующую ноту, отправил морскую экспедиция к берегам Гайяны.
- В результате Бутан получил ряд экономических преференций от первых двух стран, - довольно изрек король. - А в случае успеха русской экспедиции королевству гарантируется вознаграждение в размере десяти процентов от стоимости найденных сокровищ.
- Это двести пятьдесят миллионов фунтов стерлингов, - подумал я. - Не хило. Но вслух ничего не сказал. Имея в виду шкуру не убитого медведя.
Далее его Величество, пребывавший в мажорном настроении, предложил всем вместе отобедать, на что мы с Кайманом с удовольствием согласились. Есть за одним столом с царственной особой доводилось немногим.
Трапезная находилась в жилых покоях короля и выглядела довольно солидно.
Небольшой, с гобеленами на стенах зал, зеркальный паркет с золоченой потолочной люстрой, а в центре уже сервированный стол с двумя рядами стульев. За которыми застыл смуглых дворецкий в белых перчатках.
- Прошу вас, - первым занял свое место монарх, Верховный лама, шурша одеждами, уселся справа от него, а мы напротив.
По знаку дворецкого, двое возникших из двери слуг уставили стол блюдами, иерарх благословил пищу, и обедающие стали подкрепляться.
Должен отметить, что готовили королевские повара на славу, чему можно было позавидовать.
Затем последовала вторая перемена, которой все также отдали должное, а после третья. Состоявшая из десерта, в котором присутствовали фрукты, виноград с орехами, а также несколько сортов ликера.
Далее король кивнул дворецкому - вы свободны, и мы остались вчетвером, смакуя ароматные напитки.
- Послушайте, Уваата, - обратился ко мне монарх, рассматривая на свет свою рюмку. - А может, все-таки, останетесь у нас? Теперь вы гуру, а его Преосвященство освободит вас от обета Творцу. Он говорит, такое возможно.
- Воистину так, - кивнул тиарой иерарх. - Из правил всегда есть исключения.
- Прошу простить меня, ваше Величество, но не могу, - взглянул гуру королю в глаза. - Я привык держать слово
- Тогда, надеюсь, мы останемся добрыми друзьями? - с надеждой вопросила царственная особа.
- Можете в этом не сомневаться, - уважительно приложил я к груди руку.
- И когда вы намерены отправляться в дорогу? - поинтересовался Верховный лама.
- Сразу после Нового Года, - подал голос все это время молчавший Кайман. Он отдавал дань ликерам.
- Я бы поостерегся, - прошамкал иерарх. - Зимой это рискованно.
- Его Преосвященство, как всегда прав,- добавил король. - В Гималаях выпал снег, горные перевалы закрылись. К тому же можно попасть под лавину или камнепад. В эту пору они не редкость
- Вот черт-, мелькнуло в голове. Природный фактор мы не учли. Хотя должны были.
Я покосился на Каймана (тот пожал плечами), и после некоторого раздумья принял решение: - в таком случае придется задержаться до весны, а с ее приходом мы продолжим путь. На «Крышу Мира».
- Ну, вот и договорились, - потер руки король, а Верховный лама согласно прикрыл веки.
Новый Год пришел в Бутан в красочных шествиях, маскарадах, взрывах петард и всеобщем ликовании. На улицах столицы и в монастырях, украшенных флагами, портретами короля и цветочными гирляндами с лентами, устраивались ритуальные танцы, подношения богам, а также друг другу.
Мы с Кайманом в первый день были приглашены на торжественную церемонию во дворец, а остальные болтались по улицам. Радуясь вместе со всеми, потребляя горячительные напитки и впечатляясь.
Когда же череда праздников закончилась, я решил обучить вождя рукопашному бою.
Для того имелись две причины: встреча с американским спецназом на Ориноко, едва не закончившаяся для меня плачевно, а еще то место, куда мы стремились. В Тибете боевые искусства почитались не меньше религии и даже в чем-то с ней сопрягались.
Занимаясь четыре года боевым самбо в Высшей школе КГБ в прошлой жизни и пять лет каратэ в этой, я, как многие ее выпускники, был помимо прочего и инструкторам по этим двум видам спорта. На что имелось соответствующее удостоверение.
Все, что требовалось, помнил, поскольку в Москве регулярно навещал спортзал общества «Динамо»*, а в Марселе тренировался в частном, дабы не потерять форму.
На мое предложение обучить его этим наукам, друг сначала рассмеялся.
- Во, видишь, молоток? - сжал здоровенный кулак. - Один удар в лоб и вся наука.
- Сомневаюсь, - сказал я. - Давай проверим на практике. Ты будешь нападать, а я защищаться.
- Можно,- ухмыльнулся Кайман. - Только если зашибу, ты того, не обижайся.
В тот день мы вернулись из города и решили провести эксперимент на лужайке за домом, покрытой ковром опавших листьев.
Там, размявшись, я стал в боевую стойку (приятель напротив, согнув руки в локтях), затем крикнул «давай!» и в голову мне полетел кулак. Но не достиг цели.
Я перехватил запястье ударной руки, дернув ее вверх чуть подсел, и швырнул нападавшего через себя.
- Гуп! - брякнулся он спиною на листья.
- Не понял, - сказал, мотая головой и поднимаясь на ноги. - Давай еще, раз такое дело.
- Можно.
- Хэк! - прыгнув вперед вождь, целя в солнечное сплетение. На этот раз кулак попал в защитный блок, за которым последовали захват руки и доворот - приятель покатился на землю.
Далее последовала еще попытка, завершившаяся его подсечкой.
- Что это было? - встав на карачки, прохрипел Кайман.
- Несколько приемов самбо.
- Теперь понял, - морщась, поднялся он на ноги. - Черт с тобою, решено. Буду учиться.
Спустя пару недель вождь неплохо освоил приемы самбо, и мы с ним перешли к каратэ. Там было несколько сложнее.
Вставая с первыми лучами солнца, мы учиняли пробежки по долине, затем разминались на лужайке и пару часов отплясывали там. Отрабатывая броски, подсечки и всевозможные удары.
Еще я прилежно вел дневник, и мы медитировали на террасе; пели вечерами под гитару и коньяк (его прислали, как обещали), а по субботам навещали Ракшми с Амитой. Те шли на поправку.
За это время я еще раз встречался с королем в неформальной обстановке, где была достигнута договоренность о нашем сотрудничестве после убытия в Тибет, а лама Кайман дважды принял участие в ученом Совете.
В начале марта его Величество вызвал нас с приятелем к себе, где мы узнали, что русская экспедиция увенчалась успехом.
При этом присутствовал министр финансов, который сообщил, что королевство получило причитающееся вознаграждение, и часть его наша.
- Я предлагаю открыть для Вас счет в национальном банке Бутана, - уважительно предложил он. - Под самые выгодные проценты.
- Мы с Кайманом переглянулись, Уваата сделал отрешенный вид, а после изрек: - пусть будет так. - Эти средства пойдут в пользу бедных.
На следующий день мы заехали в банк, где управляющий ознакомил нас со счетом. Там имелось двадцать пять миллионов фунтов стерлингов.
- Да, не поскупился король, - изрек на языке пираха вождь. - Космическая сумма. Кого будем первыми благодетельствовать?
- Тех, на чьем языке ты сказал,- ответил я. - Через сеньора Мигеля.
Далее мы пожелали перевести половину на наш депозит в банке Матурина, а заодно оформили доверенность на распоряжение им сеньором Мигелем.
Тому же с почты отправили заказное письмо, в котором просили позаботиться о племени.
В середине апреля, когда долины Бутана покрылись молодой зеленью, а в Тхимпху сиренево зацвели джакаранды*, мы с Кайманом отправились в путь. К заветной цели.
На прощание король подарил нам двух крепких пони с богатыми седлами и красавца-яка, выделив сопровождение до границы, а иерарх снабдил рекомендательным письмом к Пачен-ламе. Отправлявшему религиозную власть в Тибете.
Добравшись до городка Лингши с одноименным монастырем, на северо-востоке страны, мы отдохнули там сутки, а на закате пересекли границу. Кстати, европейцы в то время в Тибет не допускались, монахи же посещали его без проблем. Сказывались вековые связи.
На китайской стороне, в небольшом селении, наняли проводника-уйгура и погонщика. Которые нам не особо понравились. Уйгур был средних лет, с бегающими глазами, а второй, скорее всего его приятель - хмурый верзила с одним ухом. Однако выбирать не приходилось. Селение было почти пустым, в полях, шли весенние работы.
На следующее утро, помолившись, мы отправились в путь. По Тибетскому нагорью.
Впереди, на тощем облезлом муле, неспешно следовал проводник, затем мы с Кайманом на своих лошадках, а в арьергарде, на меланхолично жующем жвачку вьючном яке, восседал погонщик.
Спустя час, полого ведущая вверх каменистая дорога сузилась, став широкой тропой, а потом скукужилась до едва заметной.
После цветущего и достаточно цивилизованного Бутана, горная страна, в которую мы вступили, выглядела дико и пустынно. Во всяком случае, та его часть, по которой мы двигались.
Уходящее к небу нагорье, кое-где покрытое зеленью, занимало площадь в два миллиона квадратных километров со средней высотой около пяти тысяч метров, ограничивалось с севера хребтом Куньлунь, за которой лежала Средняя Азия и пустыня Гоби, а с юга окаймлялось волнистыми равнинами.
Где-то в этих местах были истоки Инда, Брахмапутры и Меконга, а также других великих рек, порожденных снегами и ледниками Гималаев.
Воздух становился все более разреженным и прохладным, в бледном высоком небе парил орел. Зорко высматривая добычу.
К полудню мы устроили привал в небольшой, поросшей густым кустарником и полынью седловине, с прыгающим по замшелым камням ручьем. Звонким и прозрачным.
Погонщик снял с яка вьюки и прихваченную вязанку дров, мы расседлали пони, пустив их щипать скудную растительность, а проводник занялся костром. На котором вскоре забулькал котелок с чаем.
Выпив по паре пиал и закусив лепешками с сыром и вяленым мясом, мы отдохнули часок, а затем снова тронулись в путь. Тропа, петляя, продолжала повышаться.
К вечеру поднялись на перевал, за которым виднелась череда других и проводник (его звали Бахрам), сообщил, что за вторым будет селение Кангмар, от которого «сорок пиал чая»* до столицы Тибета. Сейчас же следует остановиться на ночлег. Ночью по горам ходить рискованно и опасно.
- Здесь неподалеку заброшенный храм, - сказал он, спешившись и беря мула под уздцы. - Следуйте, уважаемые, за мною.
Храм оказался древними развалинами под скалой, с одним уцелевшим помещением. Судя по давней золе в очаге и закопченному потолку, в нем нередко останавливались путники.
Когда животных освободили от поклажи, занеся ее внутрь, мы с Кайманом извлекли спальные мешки и стали разводить костер, намериваясь приготовить ужин. Азиаты же, прихватив кожаное ведро, отправились поить животных водой к знакомому им источнику.
Спустя полчаса они вернулись, Бахрам навесил на таган котелок и перелил туда воду, Кайман вручил каждому по банке открытой тушенки, разогретой на огне, а я положил на расстеленный платок несколько посыпанных кунжутом лепешек.
Чай на этот раз отдавал легкой горечью, но мы отнесли это к качеству воды, вскоре котелок опустел, и все отошли ко сну. Ламы в спальных мешках, а проводник с погонщиком, завернувшись в свои халаты.
Когда я с трудом продрал глаза, в пролом крыши заглядывал солнечный луч, рядом вовсю храпел вождь, тибетцев не было. Отсутствовала и поклажи.
- Картина Репина, приплыли-, всплыла мысль и я, выбираясь из спальника, заорал, - Кайман, проснись! Нас обокрали!
Храп прекратился. - Чего? - высунул голову наружу вождь, сонно озираясь.
Еще через минуту мы выскочили на свет - у развалин было пусто. На земле валялись лошадиные каштаны и несколько блинов яка.
Горное эхо долго разносило слова. Великого и могучего. А потом стихло.
- Теперь понятно, почему был горьким чай, - облегчив душу, сказал я. - Эти ****и туда что-то подсыпали.
- Так они же пили его с нами, - засомневался Кайман.
- Ну и что? Потом чем-то нейтрализовали.
Сперли у лам практически все. Яка с лошадьми, груз и дорожные сумки. В которых были письмо тибетскому иерарху, мой дневник и наличность в десять тысяч «зеленых». Увели даже наручные часы с четками. Ловкие оказались, гады.
Такого удара мы не получали давно. Хотелось выпить и набить кому-нибудь морду. Но вокруг было пусто и безотрадно.
Успокаивало то, что все свои средства, помещенные в бутанский банк, за день до отъезда мы перевели в Лхасу. Однако туда нужно было еще добраться.
Проверили, что осталось в карманах монашеских одежд. Только паспорта, по неполной пачке сигарет, плитка шоколада, морская зажигалка, да коробка спичек.
Далее встал вопрос, куда идти? Возвращаться к границе или двигаться вперед, к неизвестному нам Кангмару.
Единогласно решили - вперед. Русские, как известно, не отступают.
Затем мы отыскали неподалеку родник, где ополоснули лица, сжевали треть плитки шоколада, запив ее водичкой, увязали спальники, подтянули широкие монашеские штаны под накидками и зашаркали ботинками по тропе. В сторону второго перевала.
Постепенно утренняя прохлада сменилась теплом, солнце все больше пригревало, в долинах рассеялся туман, даль распахнулась во всем своем величии. Такие необъятные пространства с синеющими вдали пиками мне приходилось видеть только на картинах Рериха.
Примерно через километр, возле свежей горки лошадиного помета, сбоку от тропы в розовом мху, что-то блеснуло. Это была моя гитара. Здесь же валялся и дневник, шурша на легком ветерке раскрытыми страницами. Видно они не представляли ценности для воров и были выброшены.
Дневник, я тут же определил за пазуху, инструмент сунули в спальник и путники двинулись дальше.
- Если догоним этих козлов, я им бошки поотрываю, - буркнул Кайман, прибавляя шагу.
- Это вряд ли, - обозрел я мерцающий в ярком свете, ландшафт. - У них фора в несколько часов, да и скорость раза в два быстрее.
К полудню мы плелись где-то на полпути к желанному перевалу, который почему-то не становился ближе.
- Рефракция, - утерев пот со лба, тяжело дыша, сказал Кайман. - На такой высоте свет преломляется искажая расстояние.
- Щас бы воды, - облизал я пересохшие губы. - Хрен с ним, со светом.
Спустя некоторое время, когда мы уже изнемогали от жажды, за очередным поворотом тропы, в низине, блеснуло зеркало воды, и открылось небольшое озеро. Часть которого было затянуто легким туманом
Издав радостные вопли, мы из последних сил заковыляли к водоему, где, опустившись на карачки, напились вдоволь.
- Хорошо, - отдуваясь, утер я губы рукавом, и мы повалились на траву, чувствуя, как стучит в висках и гудят ноги.
- Жрать хочется - сказал минут через пять Кайман.- Давай тут чего-нибудь поищем.
- Давай, - согласился я, и мы с кряхтением встали.
Оставив пожитки, двинулись вдоль берега. Пологого, с редким кустарником и лужайками цветущего астрагала*, издающего медовый запах.
Первое, что обнаружили, пройдя метров сто, были несколько побулькивающих гейзеров, чуть в стороне. Именно они и парили над водою.
- Черт, горячий, - отдернул руку друг от одного, пожелав проверить температуру.
Вдруг в кустарнике что-то пискнуло, мы переглянулись и покрались туда, осторожно ступая и прислушиваясь.
Через минуту у меня из-под ног с фурканьем взлетела птица, метеором уносясь на другой берег.
- Гнездо! - опустился я на колени.
В устланной травой выемке белели шесть крупных яиц.
- Утиные, - сказал опытный в охотничьих делах вождь, выбрав их в свою накидку. И кладка совсем свежая.
Пошарив вокруг, мы обнаружили еще три, и число яиц увеличилось до двух десятков.
- Будет, - сказал я другу, который впал в охотничий азарт. - Айда к гейзерам.
Сварив там яйца, на что ушло минут десять, мы двинулись назад, наткнувшись на россыпь дикого щавеля.
- Вот и обед, - когда мы нарвали по охапке сочных листьев, довольно изрек Кайман. - Спасибо тебе, о, великий Будда!
Чуть позже, устроившись на развернутых спальниках, мы заделались вегетарианцами, ополовинив ниспосланное богами.
Далее выкурили по сигарете, вздремнули и снова тронулись в путь. Сил заметно прибавилось.
Когда вечерняя заря причудливо окрасила первозданность мира, мы добрались до верхней точки перевала.
С него открывался вид на теряющуюся вдали холмистую равнину, в центре которой просматривалось что-то похожее на селение.
- Километров двадцать будет, - приложив к глазам козырьком руку, уверенно сказал Кайман.
- А может поменьше? - с надеждой вопросил я. Очень хотелось добраться туда побыстрее.
- Обижаешь, - хмыкнул приятель. - Я как - никак бывший штурман. И, подчеркиваю, неплохой. Вздел кверху палец.
Приметив в ближайшей скале неглубокую расщелину, мы укрылись меж ее стенами, где прикончив остатки обеда, забрались в спальные мешки.
Вверху повисла огромная луна, на ней просматривались даже кратеры, сбоку поблескивал Млечный путь, таинственно мерцали туманности.
Ночью прошел небольшой дождь, утро выдалось хмурым и прохладным.
Проснувшись и цокая зубами, мы выкурили по сигарете натощак и сжевали оставшийся шоколад, затем выпили по горсти воды, скопившейся в выемке, после чего, взяв подмышки свои скатки, пошагали вниз. В ту сторону, где привиделось селение.
Спустя час небо прояснилось, сквозь пелену облаков пробились благодатные лучи, и природа засияла во всем своем блеске. По мере движения, окружающий нас ландшафт менялся: серость скал и бледность мхов, все больше замещались яркой зеленью с полевыми цветами, стало больше встречаться кустарников, изредка, там и сям, попадались деревья.
Тропа меж тем, тоже расширялась, что радовало. За очередным нагромождением циклопических валунов к ней примкнула еще одна, со стороны запада.
- Пгавильной догогой идете, товагищи! - весело прокартавил Кайман. Настроение повышалось.
- Чу? - впереди еле слышно мелодично звякнуло, а потом еще. Мы насторожились.
- Не иначе караван, - снял я с плеч мешок. - Этим нужно воспользоваться.
Когда минут через десять в поле зрения возник первый сопящий як, с покачивающимся в седле погонщиком, мы сидели в позе лотоса и, обратив лица на восток, пели мантру.
Я сопрано, а вождь басом. Получалось, в принципе, неплохо.
Звон колокольчиков стих, (запахло коровой), а затем к нам подошли три человека. В малахаях на головах, коричневых халатах и мягких сапогах с загнутыми носами.
Они молча встали в паре метрах от нас и, с почтением стали внимать. Изредка перешептываясь.
Когда последние строки затихли в ущельях, мы провели ладонями по лицам, вроде как выходя из транса.
- Наше почтение, уважаемые ламы, сказал, на тибетском, низко поклонившись старший (его спутники сделали то же самое).
- Мир вам, - глядя в никуда, ответил я. А Кайман величаво кивнул в ответ. С выражением отрешенности.
- Мы купцы из Кангмара, - продолжил, поглаживая седую бородку азиат. - Следуем по торговым делам. Не могли бы вы за нас помолиться?
- Хорошо, - опустил я веки. - Да будет так. И потянул из лежащего рядом мешка гитару.
- Ой, не вечер, да не вечер,
Мне малым-мало спалось…
взял первые аккорды.
- Мне малым- мало спалось!
басом подтянул Кайман,
- Ой, да во сне привиделось!
полетела над нагорьями старая казачья песня.
Слушатели, стянув шапки и кося глазами, внимали с заметным интересом.
Такой молитвы они явно не слышали.
Закончив последний куплет, я благословил торгашей и махнул рукой. - Можете ехать. И будет вам удача.
Те снова поклонились и, переваливаясь на кривых ногах, вернулись к своим якам, а чуть позже оттуда прибежал мальчик. Утерев сопли, он поставил перед нами джутовый* мешок и зарысил назад. Караван, звякая колокольцами, тронулся.
Когда последнее животное, неспешно переступая копытами, скрылось за поворотом скалы, мы с Кайманом переглянулись, прыснув смехом.
- Вот и первое подаяние, - благонравно изрек я. - А ну- ка, что там. Подтянул рукою подношение.
Внутри была жареная баранья нога, круг пастушьего сыра, а также несколько ячменных лепешек.
- Недурно, - облизнулся вождь, после чего мы славно подкрепились на свежем воздухе.
Затем перекурили и двинулись вперед. В блестящее серебром марево. Чего-чего, а света в этой стране хватало.
© Copyright:
Реймен, 2016
Свидетельство о публикации №216112500653