На Седьмое небо

Соколов Андрей Из Самархейля
 Январь и стужа.
  Многоквартирный дом.
    Ранний ужин.
      Семья и гость за кухонным столом.

- Подъезжаю  сегодня утром я к Москве  нашим брянским фирменным, смотрю в окно, думаю:  интересная арифметика получается. Вот родились мы, считай, через двадцать лет после войны, а  скоро после нашей тридцать стукнет, - выдал Абрамов задорным голосом  тему к размышлению.
- Я, Витя, одно могу добавить, - улыбнулся Авдеев, - деды наши тоже мечтали, чтоб их война последней была, а не сбылось ни у кого. Ладно, ребятки, допивайте чай, пора на встречу. Ты, Витя, скромняга, без доспехов.  Пойду тоже пиджак накину,  через пять минут  буду готов к торжественному маршу, по граждане.
- Докатился, – передразнил  его  Абрамов,   -  раньше  бы как штык за сорок пять секунд  стоял по стойке смирно…

 Отряд тянулся по ущелью Даринур неспешной  вереницей.   Каменные утесы   сливались с деревьями и казались бесконечным мрачным  каньоном,  уходившим в  черное небо.  Узкая полоса звезд над головой  усиливала ощущение  колодца. Небольшой  уклон на юг  облегчал путь - шли  к  реке Кунар.  Перед рассветом тропа выровнялась  и стала  накатанной  грунтовой дорогой.
 
  Авдеев  брел  за спиной Абрамова, сержант Яцковский  замыкал дозор. 
  Вскоре  горные хребты осели, расступились.  Звезды погасли.  Впереди   открылось серое бескрайнее пространство. Долины реки видно  не было, но она угадывалась  в  густом  утреннем тумане.
 Туда, к   краю зеленки,  должна была прийти  броня, полтора  десятка БТРов,  чтобы  забрать с задания  второю, третью    роты  джелалабадского спецназа.
 
  Привал перед рассветом.
  Дозор  присел на корточки  в кустарнике у дороги, основной отряд расположился под защитой  леса.

- Слабовата подготовочка у духов, - подколол  Абрамов Авдеева,  намекнув на простреленное плечо товарища, - не сделали они поправочку на ветер в ущелье.
- Эт-точно, - усмехнулся Яцковский.
- Ладно-ладно,  спасибо,  приободрили, - улыбнулся подранок, - если бы мне кто сказал раньше, что я   за ночь умою килограмм сгущёнки, ни в жизнь бы не поверил.
- Знакомая тема, - вместо "пожалуйста" ответил сержант, - - энергетический продукт, во рту тает. Меня стреляного прошлый раз тоже сгущенкой заправляли.
- Тихо! - цыкнул командир разведгруппы, - СтаршОй - по нашу душу.
 
- Абрамов!  –   вынырнул из темноты    командир отряда, - Будьте в готовности обозначить  площадку – вертушки на подходе!
- Е-есть, товарищ капитан! – так же в полголоса ответил лейтенант, поднимаясь с травы.
 - Гусар! Раненых вперед! Как понял? – отдал старший распоряжение  по радиостанции, вглядываясь в сторону леса.

 Под деревьями зашевелились силуэты,  на открытое пространство, пригибаясь, вышли две группы по четыре человека, тащившие  за углы плащ-палатки с  ранеными. Капитан пошел им навстречу.

 - Давай свои  перофакелы, тезка, - тебе они уже не пригодятся! – улыбнулся   Абрамов, -  скоро  в мед роте будешь чаи гонять. 

- Спасибо, Витя! – Авдеев  протянул гранату «эфку» ее прежнему владельцу, размял затекшие пальцы левой руки, отстегнул со своего  жилета два зеленых цилиндра и передал другу.
- Спасибо на хлеб не намажешь, -  предъявил ему Абрамов, разгибая усы у  перофакелов, – По возвращении - поляна за  тобой! И чтобы - все чики-чики:  зелень, помидорчики там всякие с базара,  от  таджика, лучшие, как я люблю!  А ты как думал?! Старый лейтенант, дедушка спецназа, всю ночь  тащил тебе АКМС! Сечешь фишку?
- Будет, Витя! И помидорчики, и зелень и «Дона» (югославский компот в бутылках, малиновый или ежевичный) со «Столичной», как в лучших домах, – с признательностью обещал Авдеев.
- Удачно прогулялись, - вдохнул Яцковский горный воздух полной грудью, - новичкам, по первой, за всегда везет, - грустно добавил  он, глядя на Авдеева с высоты своего роста, как на меньшего брата, - и это хорошо...
- Почему хорошо? - переспросил Авдеев.
- Хорошо, потому что граната тебе не пригодилась, - усмехнулся Абрамов и похлопал зам комвзвода  по плечу, - Я, Серега, теперь, после Шевукалы, вручаю  раненым  гранаты  лично!
- Кто-то Вас там сильно любит, товарищ лейтенант, - сделал неожиданный вывод сержант.
-Серега! – пытался отвлечь его  Абрамов, - забери у него снаряжение! А то же профукает.
 
 Сержант молча накинул на себя авдеевский жилет.  Три месяца назад он потерял  лучшего друга, земляка Володю Ярмыша, с тех пор  ходил  сам не свой.

 Воздух в ущелье задрожал - наполнился гулом вертолетов. Абрамов с Яцковским зажгли   перофакелы и разбежались по сторонам поляны,   обозначая  площадку приземления. Сметая  ветки, листья и траву, с неба опустилась «восьмерка» с черным  проемом на месте боковой двери.
 
- Раненых вперед! – скомандовал Абрамов бойцам, державшим плащ-палатки! Удачи, тезка! – хлопнул он Авдеева в  спину.
 
 Виктор бежал  к вертолету, "кто-то Вас там сильно любит" - эта фраза  застряла   у него в ушах.
 Винтокрылая машина, приняв  «трехсотых» на борт, мягко приподнялась на  переднем шасси, задрала вверх хвостовую балку, оттолкнулась и, обдувая теплым ветром с запахом  отработанного керосина всех оставшихся на земле, пошла на нижнем пределе вперед по ущелью.

 В грузовой кабине было шумно и по-зимнему свежо.  Авдеев прильнул   к иллюминатору,  провожая  жадным взглядом Абрамыча  и Яцика, с кем вместе шел  всю эту ночь.
 Даринур остался позади.
 
"Странные  слова", – никак не мог отделаться от мысли Виктор, фраза Сергея не шла у него из головы, - "Любит, то есть  хранит. Что он хотел сказать? Что Володя  Ярмыш, прежний замкомвзвода Абрамова,  погиб  потому, что его кто-то разлюбил?! Или может,  разлюбили самого Сергея? И он теперь не может справиться сразу с  двумя  потерями?!"

  Справа и напротив, закинув ноги   на сидения вдоль бортов, полулежали   бойцы  соседней роты.  Уткнувшись подбородками к грудь, они  дышали внутрь одежды, пытаясь согреться.  У одного была забинтована  голова и глаз,  у второго – нога, с наложенной на нее шиной.   Ребят  тащили всю ночь на плащ-палатках,  и они  сильно подмерзли без движения.  Авдееву везло: весь путь он прошел сам,  налегке – с одной гранатой.  Его АКМС тащил Абрамов, и даже правое подбитое плечо в дороге перестало ныть  без  уколов промидола.
 
 Навстречу в  иллюминатор поплыли  темные коробки  модулей  66-ой бригады.  Вертолет сделал приветственный круг над расположением мотострелков и завис  над  одноэтажным серым строением, на  плоской  крыше которого белел  крест. Машина стала  снижаться  на площадку, правым боком к зданию. Колеса коснулись земли, кабина дрогнула, раздался свистящий звук,  и  несущее крыло сбросило обороты.

 Борттехник сдвинул боковую дверь, поставил трап и спрыгнул на землю. Авдеев сбежал следом и с радостным волнением смотрел на бегущих навстречу санитаров. Из вертолета они аккуратно достали носилки с  ранеными бойцами  и бережно понесли их  в приемное отделение.

- Командир, порядок! Можем взлетать! – громко крикнул борттехник.
 
 Пилот на левой чашке высунул  в   боковую форточку руку в   черной  перчатке, показывая большой палец вверх. Авдеев,  с бьющимся от волнения сердцем, подскочил к нему:

- Ребята! Чей экипаж?  Кому спасибо?
- Райлян, - скромно ответил командир.

 Сквозь шум винтов Авдеев не разобрал  фамилии и, оббежав вертолет с носа, постучал в кабину со стороны    штурмана. Тот, явно, не ожидал подобной  наглости от пехоты  и без особой радости сдвинул блистер с немым вопросом.

- Кто командир? Кому спасибо? – решительно спросил Виктор.
- Райлян! Максимыч! Наш комэска! - с достоинством ответил тот.
- А Вас как зовут? – не унимался парень на земле.
- Штурман Селиванов, - не сдержал улыбки правый летчик.
- Спасибо, мужики! – Авдеев поднял вверх кулак «но пасаран» и гордый побежал  в приемник-распределитель, куда занесли раненых ребят. 

  Внутри в большой слабоосвещенной комнате доктор и медицинская сестра уже занимались  бойцами второй роты. Темно-зеленые горные комбинезоны были сброшены на стулья,  ребята остались в коричневые шерстяных свитерах. Медперсонал распарывал  ножницами  бинты, пытаясь добраться до ран.  Парень в  халате аккуратно убрал шину, осмотрел  голень с запекшейся кровью и  повез бойца  на каталке в соседнее помещение.  Заметив  Авдеева, он  крикнул в сторону:

- Татьяна, займись человеком!

  Сквозь оконное стекло  слева пробивались  лучи зимнего солнца. Широкими полосами, как ширмой, они делили пространство приемной на две части и  отражались на противоположной  стене в виде четырех  светло-желтых ромбов, образуя наклонный крест между ними.
 Из соседней перевязочной    появилась девушка в белом.   Она решительно прошла сквозь  столбы света и, вздрогнув,  остановилась  в двух шагах перед   Виктором.
 
  Ее взгляд был прелестным и чистым. На   фоне солнечных лучей Авдеев не мог разглядеть цвет этих глаз, но сразу понял, что они необыкновенные. 
 Спокойная улыбка девушки сменилась беспокойством.  Она схватила ртом воздух и не смогла его выдохнуть.  Глаза ее расширились, выразив  боль, словно она получила ожог, но сердце дарило Виктору тепло и нежность.
 Нет, она была не молода, ей было лет двадцать семь, а может даже двадцать восемь.
 Нет, так не смотрят на своих парней, любовников,  потенциальных мужей, так матери смотрят  на  повзрослевших в одночасье  сыновей.
 
  Прошло еще какое-то  мгновенье,  а она  все глядела широко раскрытыми глазами, будто пыталась вспомнить, встречала ли его когда-то раньше, или  хотела  запомнить - на всю оставшуюся жизнь.
  Так он ее понял.

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/12/02/1888