НА СНИМКЕ: Геннадий Денисович Коловертнов (1935–1967)
Трагическая весть о том, что утонул Гена Коловертнов, быстро разнеслась по Академгородку, обрастая подробностями. Если коротко, то это произошло так.
У Гены был друг Юрий Ермаков. Они вместе росли и учились. Но какие они были разные! В отличие от Гены, человеку яркого таланта, к которому всё приходило как бы само собой, от бога, Ермаков брал трудолюбием и упорством. Если Гена был Моцартом, Юрий был его Сальери. Он завидовал Гене, его яркому таланту и успехам в науке, постоянно тянул его к тому, что его интересовало, что он считал важным. Гена был мягким человеком и уступал его напору, делая это вопреки своим желаниям и даже возможностям.
Так Ермаков втянул Гену в секцию аквалангистов и уговорил Гену поехать с ними на Дальний Восток. При этом он знал, что Гена страдает водобоязнью.
Гена решил, что ему нужно перебороть свою водобоязнь, и согласился поехать с аквалангистами на Дальний восток.
Как ему не хотелось этого делать! Рассказывают, что пред отъездом он засиживался вечерами на работе, а когда его спросили, зачем он это делает, ответил: «Вот, я умру, а мой катализатор останется!» Видимо, у него были какие-то предчувствия… Гена погиб уже при первом погружении, у него возникла эмболия, и оживить его было невозможно.
В газете «ЗНВС» (№35 от 29 августа) был опубликован некролог.
12 августа 1967 года трагически погиб научный сотрудник Института катализа СО АН СССР, кандидат химических наук Геннадий Денисович Коловертнов.
Институт потерял талантливого молодого учёного, замечательного товарища, глубоко уважаемого и любимого человека.
Геннадий Денисович прожил недолгую, но яркую жизнь. За короткий срок им был выполнен ряд работ, получивших широкую известность.
В кандидатской диссертации, которую Геннадий Денисович блестяще защитил в 1966 году, он предложил оригинальную гипотезу о возможности регулирования электронных и каталитических свойств катализаторов. Его идеи были использованы для подбора высокоактивных катализаторов ряда промышленно важных процессов и в течение ещё многих лет будут служить основой для разработки теории приготовления катализаторов. Всем, кто работал с Геннадием Денисовичем, хорошо известны его энергия, душевная теплота, глубокая принципиальность и честность, чувство долга и страстная увлечённость работой. Вся его жизнь была примером служения науке.
Коллектив института глубоко скорбит по поводу тяжёлой утраты.
Память о Геннадии Денисовиче Коловертнове навсегда сохранится в сердцах его друзей и близких.
Для Любочки гибель Гены Коловертнова стала настоящей трагедией. Он за короткое время стал для неё примером во всём. Своим отношением к работе, к людям, к жизни Гена стал для неё полубогом, которому хотелось подражать. Любочка бросалась выполнять любую полезную работу, предугадывала его желания, охотно выполняла любые задания. Гена дал ей самостоятельную тему, и Любочка её приняла и начала разрабатывать. Она с радостью шла на работу, а, возвращаясь домой, рассказывала о Гене, о работе. Рассказывала вдохновенно, чего я раньше никогда за ней не замечал.
Она узнала о его гибели, вернувшись из отпуска, и для неё буквально свет померк.
К Гене никогда не иссякал поток сотрудников института, желавших посоветоваться по тому или иному вопросу, проконсультироваться, просто побеседовать.
И вот теперь эти люди приходили сюда просто помолчать и вспомнить этого удивительного человека.
Директор института академик Г.К. Боресков считал его, как и многие в институте, гением в химии, видел Гену своим преемником. Гена буквально фонтанировал полезными идеями, щедро раздавая их всем, кто нуждался в этом. В институте все считали, что его гибель не только потеря для всех, кто его знал и любил, но огромная потеря для института.
Георгий Константинович Боресков вызвал всех сотрудников Гены – их было четверо, Гена с Любочкой делали катализаторы, а остальные трое их испытывали. Боресков и спросил их, сумеют ли они закончить начатые Геной работы и написать годовой отчёт или они нуждаются в руководителе. Не дожидаясь ответа остальных Любочка заявила, что ни с каким другим руководителем она работать не будет.
Боресков внимательно посмотрел на неё и сказал: «Ну, хорошо, я даю вам полгода». Любочка фактически стала руководителем работы, хотя была только старшим лаборантом, а испытывала катализаторы группа, состоящая из старшего. научного сотрудника и двух младших. Только она одна знала, что и как нужно делать, могла повторить синтез Гениных катализаторов.
До весны следующего года Любочка доделала работу по получению нового катализатора, провела испытания его на опытной полуавтоматической установке в институте, внедрила его на Новосибирском химзаводе, написала годовой отчёт о проделанной работе, оформила три заявки на изобретение, по которым вскоре были получены авторские свидетельства.
Причём одно было с заводом. Его внедрение позволило семье Гены (у него была жена и девятилетняя дочь) получить какие-то деньги.
По окончании этой работы сотрудников перевели в другую лабораторию, но Любочка не могла после Гены работать ни с каким другим руководителем и попросила Борескова отпустить её. Она ушла преподавателем химии в Новосибирский политехникум и проработала там много лет, до закрытия в начале 80-х химической специальности.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2016/11/20/369