Ностальгический вечер с «Кармина Бурана»
Когда я шла слушать сценическую кантату Карла Орфа «Кармина Бурана» (18 ноября), я даже не думала, что иду на свидание с самыми светлыми воспоминаниями своей жизни! Хотя, конечно, я знала, что музыка написана на средневековые песни школяров и вагантов, потому что со студенческих лет любила читать купленный в Благовещенске миниатюрный сборник стихов «Лирика вагантов» в прекрасном переводе Льва Гинзбурга. Он сумел очень удачно преподнести эту вольнолюбивую и бесшабашную поэзию советскому читателю, так что и сегодня именно в его звучном вольном переводе мы и знаем эти школярские песни, в том числе и из сборника «Кармина Бурана». Это единственная книга, которая сохранилась у меня с тех давних времен. А проникновенно-трогательные воспоминания самого переводчика («Разбилось лишь сердце мое») о своей любви в период работы над этим сборником, много лет назад мы читали вслух вместе с дорогим мне человеком в самый счастливый период моей жизни! Но в ежедневной суете все это существовало как-то порознь. Как выяснилось, и наиболее впечатляющие фрагменты кантаты – «О, Судьба» – я уже слышала раньше.
В театре же при первых мощных звуках оркестра и хора, взывающих к силам провидения, которые властвуют над судьбой каждого человека, что семь веков назад, когда создавался этот сборник песен Бойерна, что сегодня, когда исполнялась кантата Карла Орфа на эти стихи, я ощутила, как совместились в душе непосредственные музыкальные впечатления, разрозненные воспоминания и прятавшиеся где-то в уголках души чувства. Слушая впечатляющий оркестр (дирижер Андрей Петренко), хор, великолепных солистов (Владислава Сулимского, Артема Мелихова, Анну Денисову), я смеялась над давно полюбившимися забавными откровениями странствующих студентов и школяров, вспоминала, как это изящно выражено у Льва Гинзбурга, а в воображении всплывали удивительно мирные и светлые картины прошлого, пронизанные образами и строками этих песен вагантов. Как-то очень спокойно, прямо с юмором, как в «Кармине «Буране», думалось о колесе Фортуны, которое то возносит человека, то сбрасывает с высот, не давая ему слишком заноситься и воображать себя хозяином положения. Позабавили веселые песни о кабацком житье, о разудалой и беззаботной жизни, о пирушках с друзьями-подружками, о тяжкой студенческой доле, когда можно помереть либо от латыни, либо насмерть упиться на хмельной пирушке. Все зависит от переменчивой Фортуны!
И музыка, и хор, и солисты очень ярко «обрисовывали» все эти перспективы и возможности. Устрашающе, почти как в реквиеме, звучали вопли и стоны грешников, гневные раскаты предостерегающего и карающего властелина судьбы в начале и в конце кантаты. Уморительно смешно была исполнена «Лебединая песня» (так она называется у Льва Гинзбурга).
Когда-то – к сведенью людей –
я первым был средь лебедей
на родине моей.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!
И хоть я лебедь, а не гусь,
как гусь, на вертеле верчусь,
в жаркое превращусь.
….
Ощипан шайкой поваров,
лежу на блюде. Я – готов
И слышу лязг зубов.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!
Великолепно звучали песни милых забавниц-пастушек и других покладистых добродетельных девушек в исполнении Анны Денисовой (такой красивый сильный голос!). Титры воспроизводили перевод, всего две строчки про то, что платье упадет, если его кто-то тронет, но мне очень нравится, как это сказано у Льва Гинзбурга:
На заре пастушка шла
берегом, вдоль речки.
Пели птицы. Жизнь цвела.
Блеяли овечки.
Паствой резвою своей
правила пастушка,
и покорно шли за ней
козлик да телушка.
Вдруг навстречу ей – школяр,
юный оборванец.
У пастушки – как пожар
на лице румянец.
Платье девушка сняла,
к школяру прижалась.
Пели птицы. Жизнь цвела.
Стадо разбежалось.
Про веселую школярскую жизнь и плотские утехи бесшабашных студентов пел и Владислав Сулимский. Его выразительный и прекрасный голос иронизировал, сокрушался, радовался, предвкушал удовольствия в замечательно исполненных песнях.
И опять выплывали из памяти забавные строки лирики вагантов в интерпретации Льва Гинзбурга:
…
реву, судьбу кляня:
сбежала от меня
моя подружка Флора.
Не вынесу позора!
…
стенаю и дрожу,
ищу, ищу лекарства
от женского коварства!
Нет! Не желаю впредь
на девушек смотреть.
Ах, мне ничто не мило,
коль ты мне изменила.
Завершающий ураган звуков финальной «О, Судьба!», словно в пиру похмелье, напоминал беззаботным молодым повесам и шалопаям, которым посвящен сборник «Кармина Бурана», о бренности жизни и возможной расплате за развеселое кабацкое житье. А я наслаждалась роскошью музыки и вокального исполнения потрясающей кантаты, удивлялась, что отдельные фрагменты мелодии растащены на цитаты французскими современниками, и радовалась неожиданному ностальгическому вечеру, всколыхнувшему целый пласт приятных воспоминаний.