Она привыкла уезжать из Тюмени частным образом:
осенью поездов становится меньше, билетов в
кассе-тоже и проводницы подрабатывают
на«зайцах". Так однажды в её биографии оказался
даже поезд "Томь",
воспоминания о котором остались самые восторженные
из-за льняных, хрустящих новизной и чистотой
простыней. А уж
начальник поезда был - сама душевность и вежливость.
Удивительно то, что всё это происходило в лихие
90-ые, когда ответственность была зыбкой, и
демократичность во
всех сферах жизни просто зашкаливала.
Поезд "Пекин-Москва" медленно тёк
вдоль перрона, и можно было рассмотреть выражения
лиц проводниц-китаянок, успеть
"просканировать" их на предмет доброты и
честности. Одна из них, круглолицая и слишком полная
в своём роде, смотрела на ожидавшую поезд женщину, и
в её лице не было алчности или хитрости, а одно
любопытство: Анна была девушкой видной и часто
замечала на себе заинтересованные взгляды прохожих.
Похожая на отца и лицом и характером, она всегда
его с благодарностью вспоминала. Здоровье его от
природы было крепким, и если бы не пуля, которую
носил с войны возле сердца, он стал бы редким
столяром-краснодеревщиком, очевидно, даже в минуты
любви думающим о точных пропорциях.
Из вагонов стали выходить пассажиры с вещами, а
после них – «загорелые» брюнеты-мужчины, желавшие
подышать свежим воздухом.
Не замечая никого, Анна устремилась к шефине вагона
и жестом показала:"Одно место можно?". Та
ей: "До Москвы?", и в течение следующих
пяти минут
оказавшаяся исключительно подвижной пышка-китаянка
уже отсчитывала купюры и показывала последнее купе с
верхним местом для новой попутчицы.
Две другие пассажирки по-домашнему тепло, как
это принято в северных краях, встретили Анну в их
временном жилище и отметили, что их четвёртый
пассажир - молодой китаец - приходит поспать на свою
верхнюю полку редко: помогает своим - с переводом.
Выглянув из своего тёплого надёжного убежища, Анна
заметила, что действительно, подавляющее большинство
в вагоне было китайским мужским населением, ехавшим
в Москву, похоже, продавать ширпотреб.
Но,выйдя из купе, Анна увидела стоящего у окна
мужчину необычной внешности: нехарактерно большие,
миндалевидные глаза, вовсе не устремлённые на
появившуюся привлекательную особь женского пола,
осанка гибкого, но имеющего чувство собственного
достоинства, человека. Даже сама поза
облокотившегося внушала окружающим вежливость и
предупредительность, требовала уважения.
Воспользовавшись моментом, она задержала на нём
взгляд, и поняла, что человек, стоящий у окна,
находится "не здесь": всё его
внимание было направлено через окно далеко - в
осеннюю облачную бесконечность. Мужчина как будто
"просил" чуть раздражённым уголком рта не
мешать ему, не смотреть на него, не спрашивать ни о
чём. Разговаривал с Буддой? Находился в медитации,
трансе, нирване? Времени было не много и
сокрушающаяся Анна в тамбуре подумала: нет, этот
человек - не продавец,
он привык находиться под впечатлением не от звона
монет, а чего-то гораздо более значительного. Его
лицо не соответствовало описаниям путешественников
девятнадцатого века как хитренько смеющегося
-"хи-хи" - китайца.
"Учитель?"-подумала она и услышала
приглашение из своего купе присоединиться к трапезе
- попить чаю.
Чай чёрный, крепкий в поездах казался вкуснее:
вагонные котлы для кипячения содержат хороший
процента серебра, обеззараживающего воду. Ехать
нужно было около 2 -х суток и за чаем все успевали
поговорить обо всём смело и открыто, однако -
деликатно не выспрашивая о типе деятельности
попутчика - в те годы каждый занимался тем, чем
мог. Темы были и политические, и экономические,
критикующие и одобряющие, но безразличных или
праздных людей не было никогда, всем хотелось одного
- сделать свалившуюся на них пост-перестроечную
жизнь лучше. Китаянка любезно приносила чай и на
редких остановках в больших городах поселяла новых
пассажиров.
Анна присматривалась к китайцам и с каждым
разом убеждалась, что это - не обычные граждане
Поднебесной, не те, которых она видела на рынке
"Динамо",а светящиеся благородством и
просвещённостью. Правда, когда высокий парень в
очках всё-таки появился на своей законной верхней
полке, она не нашла у него похожих внутренних
качеств: видимо, молодость прятала их глубоко
внутри. Китаец оказался родом из Пекина, он везёт в
Москву учителей и помогает им с русским. Язык он
знает от отца – уроженца Харбина, связанного с
русским белым движением и строительством железной
дороги - он сейчас дома, а сам Сунь-Ян едет через
Москву к матери в Париж, она у него
учёный-микробиолог и, к сожалению, разведена с его
отцом. Видно было, что у высоченного молодого
человека не всё хорошо со здоровьем,
так как он периодически достаёт коробочку и глотает
гомеопатические горошины от сердца. Коробочка внутри
выложена бархатом, в котором"утоплены" два
миниатюрных керамических глянцевых, расположенных
зеркально, сосудика с пробочкой; в них-то и
находилось лекарство.
За окном мелькает осенний пейзаж не слишком
разнообразной палитры: серые, иногда - вечнозелёные
или с остатками коричневых листьев, деревья, дороги
в жидкой распутице, да темные облака с иногда
проглядывающим сквозь них солнцем.
Каждая из пассажирок удивлялась дружбе этого
народа и под стук колёс думала о материальном
благополучии в своих семьях, о том, что их поездка
обязательно сделает их богаче и заработанных денег
хватит дочери на новое пальто или сыну на
поступление в институт...Размышляли они об отличиях
демографической ситуации в Матушке России и стране
древнейшей цивилизации, воспитавшей Конфуция и
Мэна...Анна думала, что с одной стороны, это хорошо,
что 2 года назад врач сказал ей , что детей у неё не
будет никогда, и это для тех лет было правильно. Но
с другой стороны – периодически перед глазами
всплывал несчастный" куклёночек",которому
не суждено было
появиться на свет. Тем не менее, едва выжив, Анна
продолжила своё дело - становление школы
гармонического развития нового типа, и работа
приносила ей радость, хоть и деньги на зарплаты
учителям приходилось добывать не просто, иногда
«мотаясь» с мастер-классами по «северам». Поэтому
Анна всё ездила, подмораживая ноги и щёки, стремясь
помочь заантибиоченному северному населению.
Часов за пять до Москвы в поезде стало
жарковато, и китаец от скуки предложил попутчицам
погадать по руке. Пунктов в его хиромантной методике
оказалось 5: сколько лет, какое здоровье, род
занятий, сколько детей, сколько проживёшь. Девушки
слушали его с улыбкой, впрочем, немало
удивляясь точности угадывания их прошлого и
настоящего. Анна же, унаследовавшая от матери
всепрощение и запрет на уныние, хоть и скептически
относилась ко всякого рода ясновидению, но чтобы
скоротать время - согласилась.
Взяв её руку в свою, хиромант Сунь-Ян резко
вскинул брови от удивления:" Ого! Сколько у
себя спесиальностей? Разве себе вот столько лет? А
сто это было в твоей зизни, сто ты сють не умерла
года два назад? Слусай, а здоровье у тебя было
отменное, но ты растеряла его, правда, скоро ты
соберёшься и снова будес крепкой, но тебе надо быть
осторознее... А у тебя сколько детей - один или нету
вообсе, сто-то не пойму я? Знаесь, у тебя такая
интересная, пусть и не слиском длинная,зизнь,
трудная, но с таким колисеством приклюсений... Ух
ты! - продолжал "гадалк", поворачивая
ладонь Анны и рассматривая на ней всякие складочки,
сплетения и направления линий под разным углом, -
знаес какой у тебя будет богатый муз!!!
Осень богатый!". "Старик какой-нибудь, что
ль? - спросила автор ладонных линий.
"Нет,младсе, года на два от тебя, он будет тебя
та-ак сильно люби-ить, вобсе-е-е". «А когда же
я его встречу?" "Трудно сказать - мелькает
сифра
"сетыре". Но этого селовека ты узе знаес,
и вы снова встретитесь".
Аня думала: ну не Максим же это! Ведь это
невозможно после того, что было между ними, и что он
устроил в её приезд к нему: он смерил взглядом анину
итальянскую белую кружевную блузку и, правда, чуть
позже, сказал: "У нас здесь так не
одят". Да, педантичность – не всегда хороша,
далеко не всегда…
Они очень интересно познакомились: Анне он
приглянулся в аэропорту во время регистрации, когда
она спросила: " Я за вами буду?", а он
ответил: "Да, за мной". Но она знала, что
взаимность редко встречается в этом мире, и была
очень удивлена, когда в салоне незнакомец оказался
на соседнем месте. Когда их ноги во время живого
разговора прикасались, и она ощущала его молодые
натренированные мышцы, это возбуждало её и вызывало
чувство защищённости. Он возвращается с симпозиума
из Италии, он увлекается спортом,продвигает
инвестиционные проекты. Они с ней вообще легко
разговаривали обо всём и не заметили, как прилетели
в этот южный город. Он пригласил её провести с ним
вечер
следующего дня и их какая-то удивительная гармония
продолжилась. Отношения развивались то ли под
воздействием опьяняющего климата, то ли от вида
красивых гор, кедров и пальм, или архитектурных
линий старинных дворцов и часовен, то ли - большого
бассейна и совершенно шикарного интерьера номера.
Потом он звонил,приезжал, приглашал её, но...
приехав к нему, она поняла лишь, как ошиблась...А
так хотелось верить,что эта встреча - навсегда!
Странно, но когда она приезжала в его город без
объявления, не к нему, а со своими семинарами, вдруг
встречала его,абсолютно случайно! Как-то раз даже, в
спешке встретив её буквально на улице, а затем
провожая в тамбуре поезда, он поражённый, шепнул ей
"я люблю тебя" и исчез в толпе перрона.
Она, побывав в Париже, представляла себя рядом с
ним, как будто они гуляли по Елисейским полям... И
ощущала себя несчастной, потому что её «жених» жил
здесь, с нелюбимой женой, а она в своей
квартире каждый вечер ждала своего бой-френда -
одинокого,слишком делового, сделавшего ей
предложение по телефону. Но такого занятого, что
даже их совместная поездка в Париж тогда сорвалась
по этой причине, и она вынуждена была поехать одна.
Может, думала она, этот в конце концов проявится? Но
жизнь проходила, полная вихрей событий, а Анна так и
жила одна. Дважды она сходилась в гражданском браке
со взрослыми, но не способными принять решение
мужчинами, и с тех пор поняла, что с этим вопросом в
её жизни всё очень напряжённо.
…Так что на горячие слова китайца-хироманта о
богатом муже она среагировала слабо… Тем временем,
подсадили ещё одну молодую женщину, которая, слушая
фантастическое предсказание судьбы Анне,
настоятельно попросила Сунь-Яна погадать и ей. Он,
не сразу согласившись, сказал ей, глядя на ладонь:
"Вам 32 года? У вас осень, осень сильное
здоровье... У вас двое детей, но… один из них
умер... Казется, это был мальтик? Вы в разводе со
своим мужем?"
Не трудно предположить, что на все эти вопросы
удивлённая попутчица отвечала утвердительно.
Наконец, она спросила: "А мы сойдёмся с
моиммужем?". "Нет" - был ответ.
Далее, она (требовательно): "А будет у меня,
как у
этой вот девушки - другой муж?" Китаец ещё раз
посмотрел, и заключил: "Хм….Нет, я не
вижу". Решив, очевидно, скрасить послевкусие от
навязчивого гадания, он снова открыл флакончик и
выпил последние мятные горошины. Вдруг его взгляд
перехватил в глазах Анны интерес к маленькому
предмету, и он решил подарить ей его на память.
...Прошло более десяти лет, история с китайской
амфорой давно забыта, и вот однажды в телефоне она
снова услышала знакомый голос. Максим искренне
радовался новым событиям, связанным с Крымом, с той
большой всесоюзной стройкой, которая началась
там,попросил разрешения написать…
Что же это было! Каждое письмо было пронизано
нежностью воспоминаний, таинственными стихами о
страдающем в безответной любви человеке, счастьем
существования их двоих на белом свете и
уверенностью, что всё они построят. Он сообщал ей,
что его чувство живо и ничто не сможет уже стереть
его или выключить! Всё это настолько взбудоражило её
жизнь и сделало её сладкой
тайной, что она всё простила и только и ждала
встречи с ним самим и его письмами, каждый раз
перечитывала тонкий литературный язык его длинных,
полных чеховской недосказанности, эссе.
Наконец, менее чем через год, весной, она
почувствовала в его письме, что он намерен приехать.
Перед майскими праздниками, когда в приморских
городах всё уже подготовлено к встрече отдыхающих и
всё дышит новизной, а сады наполняются проснувшимися
от зимней росы ароматами, Анна со своей
приятельницей Инной поехала на один день подышать к
морю. Решили пройти на запрещённую территорию
санатория, с которым Инна много лет была в
коммерческом проекте. Место - красивейшее, тем
более – вызывающее у узнавшей его Анны такие
чудесные воспоминания, и в то же время – неясные
предчувствия. Они поднялись по горке, замечая вокруг
много строящихся зданий, прошли через калиточку. И
уже через минуту они дышали соснами огромного парка
и морским воздухом с привкусом водорослей, спускаясь
по дороге к пляжной линии. Было прохладно, Инна
предложила погреться коньяком. Закуска нашлась у
Ани и, сидя на топчане пустынного санаторного
пляжа,сквозь болтовню, она вспоминала прекрасное
время: поющие птицы, слова двоих немолодых в
номере"люкс"...
Коньяк оказался крепче, чем количество еды, Анна
слушала Инну "пунктиром": не хотелось
уходить с романтической волны. Стали появляться и
редкие отдыхающие на пирсе - очевидно, чтобы
поближе насладиться морскими брызгами и ветром. Одна
парочка, удивившая своей
слишком лёгкой одеждой, - стройный высокий шатен и
маленькая толстушка, - вышла на середину пирса. Анне
вдруг показалась знакомой эта игра мышц его ног,
скрываемых под тонким материалом костюма, мягко
развевающимся на ветру. И это лёгкое недовольство,
сквозившее в каждом его жесте и повороте
головы,возможно, тем, как не подходят они друг
другу. И вся его фигура кого-то так напоминала ей…
Но нет, не мог же Он приехать без предупреждения, не
мог же Он приехать с другой сюда, где романтика
принадлежала только им одним на всём белом свете!!!
Нет, этого не может быть, это, конечно, не он, и он
не должен поворачиваться!
Но……. вот..... наконец...... человек.....
решил.... повернуться......! Анна ахнула внутри: это
был Максим! Такой же подтянутый, без живота, с
копной очень аккуратно постриженных не седых
волос... Он смотрел на неё, расстояние было довольно
большим, но было видно, что он, остолбенев и вынув
руки из карманов, смотрит именно на неё. От
охватившего её волнения и расстройства Анна еле
услышала приглашение Инны попить чайку в кафе
наверху, рядом с пирсом. Они поднялись. В кафе было
слишком темно и они предпочли сесть за один из
столиков надстройки на пирсе. Анна ничего не хотела
понимать, мелькали любезные официантки, которым она
слабо улыбалась, толстушка, чай, болтовня
приятельницы... Шок объял её существо.
На следующий день, проснувшись после кошмарной
ночи, она увидела, что Максим прислал письмо с
праздничными поздравлениями. И со смешанным чувством
и надежды, и того, что ей всё померещилось, спросила:
"Макс, а ты уже в Крыму?".
Электронный ответ был почти молниеносным:
"Шутишь..? Я немного с грустной иронией о себе:
планы, уходящие за горизонт, не
возвращаются...".
?????
...Потом Анна через знакомых просила узнать у
персонала санатория, останавливался ли такой
человек, но сказали, что нет. Значит, гуляя, зашёл
навестить знакомые места?
…На день рождения, который у неё был месяца через
два, он самым первым прислал поздравление со стихами
о людях, способных прятать свои чувства и долго
хранить их, и это делает их ещё сильнее...А зачем? –
вопрошала она, глядя на виртуальное послание, для
чего скрывать свои прекрасные чувства? Зачем, долго
писать о них, если нужно
давным-давно приехать и сказать вслух? …
…Перед своим днём рождения он написал, что
приезжает, и они должны очень серьёзно поговорить
обо всём… Вдруг её осенило: когда Максим позвонил
ей тогда, перед всеми своими письмами, это было
01.04.14! – неужели «мелькает
сифра"сетыре"?. .
…Она взглянула в окно – стояла тёплая, тихая
осень со вкусом полусухого изюма и инжира, с
запахом дымка со стооны пригородных дач. Крым, надев
бархатные одежды, делает вдох на пути нового сезона,
который уже не за горами, а во-он за той горой.
Чатыр-Даг был в дымке – значит,завтра будет отличная
погода. Анна достаёт миниатюрный керамический
флакончик, когда-то подаренный в сибирском поезде,
с улыбкой открывает пробку и,пытаясь уловить мятный
аромат,задумывается, что же означают иероглифы на
поверхности амфоры страны древнейшей цивилизации?… Позже ей рассказали историю об одном хитром мужчине, приехавшем в санаторий с девушкой, он позволил вторгнуться и второй даме(поскольку молодая не догадывалась об этом). Обе дамы оказались жилельницами одного города и по странному стечению обстоятельств подружились. Слыша каждый раз имя подруги из уст мужика, более старшая, узнав, что приезжает их "общий знакомый", пригласила подругу и плеснула добавочную дозу алкоголя,чтобы выставить её в худшем свете. Но ревность погубила даму в возрасте:мужчина возненавидел именно её после этого.
Так что китаец может быть и именем нарицательным, вот и Антон Палыч замечал по дороге на Дальний Восток китайцев от слова "хи-хи".