Вдвоём с собой. Хаос или перезагрузка?

Лариса Бесчастная
      
            Осень, ночь. Неприютная, капризная, стылая. Деревья роняют листья, едва порадовав нас палитрой красок, промокший и промозглый ветер мечется по пустым улицам, стучится в наглухо захлопнутые форточки в поисках тепла. Нет его, тепла, всё съело знойное лето, украло бабью осень…
            Холодно, знобко. Закутавшись в детский плед, я каменею перед монитором, пытаясь осмыслить всплывшую из бездны виртуального мира народную мудрость: «Воспитай в себе одну очень хорошую черту характера. Никогда не выясняй отношений с людьми, которые тебя разочаровали. Никогда не возвращайся в те места, где тебе было плохо. Никогда не проси у тех, кто отказал однажды. И больше не подпускай к себе тех, кто тебя предал. Никогда».
            Изображение зависло, как и мои мысли…
            – О чём задумалась?
            – О том, что жизнь остреет и волноломы стали волнорезами… и что с возрастом густеет не только кровь, но и слёзы… – медленно и прерывисто выдыхаю я, и, спохватившись, разворачиваюсь к двери.
             Опершись о дверной проём, там стоит женщина в расцвете лет. Она ловит мой растерянный взгляд и улыбается:
            – Неужели не узнала? – я отрицательно мотаю головой, и она подходит ближе. – Ну, напрягись!
            Я следую совету незнакомки – безрезультатно. И она решает подсказать мне ответ весьма странным образом: изменяется на глазах, перетекая из образа в образ. Заметно теплеет. За пару минут она явила мне гордую белокурую казачку, нарядную статную шатенку, хрупкую молодушку с пепельными волосами, вызывающе рыжую оторву…
            – Эврика! – воплю я, – меня осень осенила! Ты Эльгуша! Моя лирическая героиня, и, кажись, сейчас ты «нюхачка»… та, которая оторва на диком отдыхе... – и тут мой энтузиазм тухнет. – Только я уже стала забывать имена героинь… прости, но как тебя зовут?
            – Валентина я, Тина, – разочарованно сообщает своё имя гостья. – Как можно забыть себя?
            – Себя?!
            – Конечно! Ведь все героини семи твоих романов – это ты. Твои непрожитые жизни, параллельные тропы, возможные, но не реализованные судьбы. И я одна из твоих ипостасей.
            Напоминание о романах отбрасывает меня к старту, в осенний озноб:
            – Какие романы? Когда это было? Они пылятся, фиг знает, сколько лет! Я завязала с романами! Навсегда. И не только с романами. Потому что не вижу смысла в писанине. Кому она нужна, эта литература? Читатель нынче не тот, чтобы читать тексты, где много лирики и «буков». После двух абзацев он впадает в прострацию… и вообще, сейчас хаос! Хаос во всём!
            Эльге удивлённо вскидывает брови и кладёт мне на лоб прохладную ладонь:
            – Ты часом не заболела? Какой такой хаос?
            – Как это какой? – возмущаюсь я. – Классический!
            – Я не классик, я топ-менеджер. Уточни, пожалуйста.
            – Топ, шлёп, объегорить чтоб… – ворчу я и трясу компьютерную мышь. – Ёёёё! Зависло же всё!
            – Перезагрузи, я подожду, – предельно миролюбиво советует Эльгуша, намекая, что «доктор на больных не обижается».
            Вот ещё! Буду я слушать всяких разных! Хватаюсь за подручную записную книжку, вернее, общую тетрадь, и мгновенно нахожу нужное:
            – Хаос – это бесформенная совокупность материи и пространства, неразбериха, смешение всего и вся, зияющая бездна! А если проще, то отсутствие порядка, полная путаница и, вообще беспредельная первобытная масса...
            – Проще? – хмыкает Эльге, – похоже, что хаос у тебя в голове! Ну-ка, дай мне свои шпаргалки!
            Я покорно протягиваю гостье тетрадь. Она, насупившись, шелестит страницами и через минуту торжествующе тычет пальцем в цитату:
            – Вот! Посмотри, что сказал Бестужев-Марлинский. «Хаос – предтеча творения чего-нибудь истинного, высокого и поэтического. Пусть только луч гения пронзит этот мрак.  Враждующие,  равносильные  доселе пылинки оживут любовью и гармонией, стекутся к  одной  сильнейшей,  слепятся стройно,  улягутся  блестящими  кристаллами…».
            – Какие кристаллы, если всё и все вразнобой? Если всё под себя, всё ради денег? Литература при смерти,  попса в фаворе. Пошлость покрыта сиропом и называется гламуром. Мур-мур-гламур. Всё, на фиг, смешалось. Хаос это, причём управляемый! И злонамеренный, для оглупления народов!
            Скептическая улыбка Эльге будит во мне горячий протест, и я завожусь:
            – Знаешь, что ответили мне в издательстве, прочитав мой роман о тебе? – ответ на сей вопрос мне не нужен, «сами с усами», и я продолжаю декларацию. – Мне заявили, что пишу я хорошо, но криминала в моей писанине мало, а мелодрама зашкаливает. Это они про любовь так выразились! Зачем им любовь? Зачем им семья?! Семьи торгаши и властолюбцы рушат, даже ювенальный закон для этого придумали. А любовь, вообще, записали в болезни, внесли в список Всемирной организации здравоохранения. Мол, вредная это, дюже опасная болезнь. И душа тут не причём, любовь – это всего лишь секс, то бишь, механическая стимуляция эрогенных зон для удовлетворения естественного желания удовольствия. Поощрение похоти?! Равнодушия? Животных инстинктов? Это что, новая мода воспитания личности?
            Эльге мягко похлопывает меня по плечу:
            – Успокойся. Об этом ты мне уже рассказывала, пять лет назад. О том, что в моде у издателей кровавая юшка. Значит, ничего не изменилось…
            – Почему не изменилось? – резво возражаю я. – Стало ещё круче! Доходит до открытого цинизма: поэзию и прозу без криминала, порнухи и супергероев печатают только за деньги. Получается, что писатель пашет, тратит нервы, душу и жизнь – и ещё должен приплатить за свой труд! Литературу вытесняют страшилки, покемоны, комиксы и анекдоты. Кино и музыка не лучше. Искусство? О, нет! Пандемия разврата и насилия во всём! Искусство деградирует! Но литература, та, которая художественная, а не развлекательное и политическое чтиво, умрёт первой! А ведь ещё Салтыков-Щедрин, Бог весть когда, сказал, что если хоть на минуту  замолкнет  литература,  то это будет равносильно смерти народа. Хаос сейчас, почти апокалипсис!
            Кажется, я перегрелась, потому как Эльге начинает меня обмахивать моей тетрадью как веером:
            – А может, хватит нагнетать? – она энергично листает тетрадь, меняя направление «ветра». – Посмотри сюда! Видишь, что тут написано?
            – Вижу. Стихи Александра Кушнера: «Времена не выбирают, в них живут и умирают. Большей пошлости на свете нет, чем клянчить и пенять, будто можно те на эти, как на рынке, поменять…».
            – Ну! Вот и следуй этому, не ной! Сама же себе тут записала для памяти!
            – Написать – не значит следовать чужой мысли, – отмахиваюсь я, – даже если она жутко правильная. И не ною я, уж тем более не клянчу – никогда! Я скорблю. Мне за родной язык обидно. Безграмотность процветает, даже у СМИ ошибок тьма, а уж у пишущей молодёжи… они на компьютерном языке глаголют и пишут, на «олбанском». Я как-то одному молодому дарованию заметила, что жалко, что его великолепные стихи так безграмотно написаны. А он мне: «Ошибки корректоры исправят, это их работа»… – я перевожу дух, решительно забираю у Эльге свою тетрадь и кладу её на стол. – И не говори мне, что он прав! У словесника всё важно! Каждый звук, каждый знак  препинания.  Эти точки, запятые, многоточия задают порядок и мелодию строки! Пушкин, между прочим, называл знаки препинания нотными знаками!
            – С ним не поспоришь… – пытается вклиниться в мою речь Эльге.
            Но я жестом останавливаю её:
            – И не спорь! Музыка и поэзия неразделимы, их объединяет ритмичность. Но это только при владении словом. Не понятиями его, нет! Надо чувствовать слово сердцем и душой. И не только! Надо прислушиваться к интуиции – она посланник генной памяти… и в поэзии и в прозе! Традиция важна! Традиция русского слова! И вообще…
            Похожий на пощёчину резкий шлепок тетрадью по столу остановил мой словопоток.
            – Всё! Хватит! – Эльге повышает голос. – Теперь я скажу своё слово. Ты тут недавно намекнула, будто я топ-шлёпом занимаюсь, рекламируя духи, но хочу сказать тебе, что реклама – это не только привлечение покупателя, но и его воспитание. Знакомство его с достоинствами товара. Вот и вам, писателям, надо воспитывать читателя. Словом. Формировать его вкус и свою аудиторию, понимающую силу художественного слова. Слова высокой культуры. И хорошо бы, чтобы все вместе.
            – Вместе, вместе… – хватаюсь я за последнее слово, как за соломинку. В том-то и дело, что быть вместе мы разучились… все в проблемах погрязли, в сварах и разборках…
            – Тогда одна пиши, – щедро дозволяет мне Эльгуша, сбавив тон, – терпеливо и с упорством дятла. Или разучилась уже, заплутала в своём хаосе?
            – Не знаю, спеклась, наверное, – честно признаюсь я, не замечая иронии. – Вроде и вдохновение есть, и мыслей полно и слов… – я затихаю и прислушиваюсь к себе. – А ведь мысленно я всё время пишу! Каждую минуту!
            – Так в чём же дело? Садись к «станку» и ваяй!
            – Не могу, руки опускаются. Смыслы потерялись. Зависла я будто, как компьютер мой…
            Кажется, она меня не слушает. Шарит взглядом по стене. Ищет что-то… розетку? О, ё! Отключает от сети компьютер!
            – Ты чего, Эльгуша? С чего это ты тут хозяйничаешь?
            Она вскидывает подбородок, творя ветер рыжей гривой волос.
            – А с того! Шоковая терапия. Тебе край как нужна перезагрузка!
            Я немею, а Эльге берёт со стола тетрадь и мгновенно находит нужную страницу:
            – Послушай, что специально для таких как ты написал Кушнер:
            
            Что ни век, то век железный.
            Но дымится сад чудесный,
            Блещет тучка; обниму
            Век мой, рок мой на прощанье.
            Время – это испытанье.
            Не завидуй никому.
            Крепко тесное объятье.
            Время – кожа, а не платье.
            Глубока его печать.
            Словно с пальцев отпечатки,
            С нас – его черты и складки,
            Приглядевшись, можно взять.
            
            – Вот и займись тем, чтобы оставить свои отпечатки на клавиатуре! А там видно будет насколько они чёткие и кому потребуются. Но сначала перезагрузись!
            Эльге резко разворачивается и, обдав меня холодком взметнувшихся волос, направляется к двери.
            – Уходишь?! Не оставляй меня одну!
            – Нет уж, перезагрузка дело глубоко индивидуальное. Можно даже сказать – интимное!
            Она смеётся, и смех её рассыпается в ритмичной дроби дождя за окном…










           Коллаж автора