Глава 4. Обещание королю и поездка в святое место

Реймен
 
       Пророчество ламы Увааты  оправдалось.
       Спустя неделю тягостного ожидания  (Кайман  дважды отправлялся на муле в Тхимпху, откуда привозил свежие газеты, но там интересующего нас не было), во второй половине дня  к  кипарису, под которым я медитировал, усевшись на циновку и обратив взгляд на верхушки Гималев, подкатил тот же автомобиль и остановился.
       Из него нарисовался офицер охраны, подождавший окончания  общения с богами, я вышел из нирваны  и прозрачно уставился на посланца.
       - Его Величество король  Джигме Сингье Вангчук желает Вас видеть! - топнув ногой, приложил он руку к  блестящему козырьку  фуражки.
       - Уваата это знает, - сомкнул я веки, затем пропел тройку  сутр, они эхом откликнулись  в ущельях,  и  встал на ноги.
       Выглянувший из окна Кайман спустился вниз, вручив мне четки с  красной  шерстяной  накидкой, поскольку  день был прохладный, я набросил ее на плечи подобно римскому патрицию  и  проследовал к   задней открытой дверце лимузина. У которой предупредительно застыл шофер в униформе.
       Когда я уселся,  они с  начальником заняли передние места. Автомобиль тронулся с места.
       - Ни пуха, ни пера! - проорал, исчезая  сзади Кайман.
       - К черту, - тихо  сказал я сам себе, чувствуя некоторое волнение.
       В этот раз  машина доставила нас к королевский резиденции, которая, как я уже упоминал, находилась на возвышенности в центре столицы. Там, у центрального входа,  нас встретил почетный караул, взявший наизготовку карабины.
       - Не хило,- подумал я, поднимаясь вместе с сопровождающим по белокаменным ступеням  во дворец.   Однако не подал виду.
       Пройдя длинную вереницу помещений, причудливо украшенных в национальном стиле, мы свернули вправо и, проследовав по ковровой дорожке, оказались в просторной, отделанной  ценными породами дерева  и золоченной бронзой приемной.
       У ее противоположной, инкрустированной яшмой  двустворчатой двери, застыли двое часовых,  а чуть в стороне со смиренном видом стоял  средних лет человек в необычном   головном уборе и парчовой  одежде. Не иначе придворный.
       При нашем появлении  он сделал несколько шагов навстречу,  молча  мне поклонился    (я ответил),  после чего пригласил присесть  на один из красного сафьяна  диванов. Расположенных по периметру.
       Затем он  кивнул офицеру, тот козырнул и, щелкнув каблуками, удалился, а сам исчез в неприметном, за бархатной портьерой проеме.
       Через несколько минут придворный вернулся  (я встал), бережно взял меня за локоть, и мы двинулись к двери, створки которой на подходе бесшумно растворились.
Тронный зал впечатлял своими размерами, отделкой и пестротой красок.
       Однако рассмотреть все не удалось, мы с сопровождающим шествовали  к стоящему в центре на возвышении трону.
       Там, в короне, выполненной в форме боевого шлема,  увенчанной головой ворона и в золотых  с красным одеяниях,   восседал  царствующий монарх,  а чуть сбоку  стоял  представительный  индус в    роговых очках, белой пилотке и таком же  саронге*, позади которого перешептывались еще  трое.
       - Я рад приветствовать ламу Уваату  в своем тронном зале, - певуче произнес король, когда мы остановились в нескольких шагах от него и  придворный  отошел в сторону.
       - Не  затруднило ли вас  мое приглашение? -   продолжил он в восточном стиле. Мягко и непринужденно.
       - Я счастлив вновь лицезреть Ваше Величество, - изогнул я спину, подумав про себя  «давай-давай, не переломишься».
       - Вы оказали неоценимую услугу  нашим братьям, - плавно повел рукой в сторону индуса  король.  И  милостиво кивнул, - прошу вас господин посол. Излагайте.
       Индус вышел чуть вперед, и, блеснув очками, толкнул речь на хинди*, который я неплохо понимал. Из нее  следовало, что благодаря мне, кровопролитие в Нью - Дели предотвращено. За что премьер-министр Индира  Ганди  выражает ламе Уваате глубокую признательность.
       После этого он принял из рук  стоящего позади человека небольшую коробочку, открыл ее и, приблизившись вплотную,  пришпилил мне на грудь  что-то вроде позолоченной  звезды. 
       - Это «Орден  Лотоса», высшая награда иностранцам   за выдающиеся заслуги перед Индией, -  сказал  в завершении,   удостоив меня рукопожатием.
       По старой привычке я едва не заорал  «служу Советскому Союзу!»,  но внутренний чекист прошипел  «ты что, ****улся?», и лама Уваата  одумался.
       - Вслед за этим я  обвел   глазами зал  и торжественно произнес, - Бутан - Индия бхай-бхай!  А затем поднял руку, сжал пальцы в кулак  и выдал «но пасаран!» на испанском. 
       Король, а за ним   все присутствующие захлопали в ладони совсем  по - европейски.
       Далее тенью возник тот же придворный, что меня привел,   шепнул на ухо, мол аудиенция закончена, и, поклонившись,  мы попятились назад. Так  было  определено этикетом.
       Когда двери за нами закрылись, царедворец сообщил, что меня ждет Верховный лама страны, резиденция которого тоже размещалась здесь, но в другом крыле здания.
       Перейдя туда,  мы оказались в величественном молельном зале, откуда я был препровожден  к высшему иерарху*, являвшемуся  после короля вторым лицом в государстве.
       Тот принял меня в своем рабочем кабинете   и оказался довольно преклонных лет  старцем, в золотом  монашеском одеянии, с высокой тиарой на голове  и  колючими глазами.
       После витиеватого приветствия  Верховный лама  предложил гостю сесть, что я исполнил, приняв традиционную у монахов позу, поздравил меня с  наградой  и стал  вести  хитрую беседу. Типа разведывательного опроса.
Из каких Уваата  мест, как пришел к буддизму,  а также какой школы; насколько часто и каким образом его  посещают озарения.
       Задерживаться надолго мы с Кайманом в Бутане не собирались, окучивать религиозную ниву тоже, и я решил сразу расставить все точки над «и». Окончательно и бесповоротно.
       - Родом  Уваата из далекой северной страны, - ответил  иерарху, глядя в пространство. - Там очень холодно, а по улицам  бродят медведи.
       - О-о? -  удивленно протянул Верховный лама, покачав тиарой - Понимаю.
       - Ни хрена ты  не понимаешь, - подумал я, вслед за чем   стал излагать дальше.
       - Получив достойное образование, Уваата долго служил местным правителям, а затем в преклонных годах умер (в глазах служителя Будды отразилось недоверие).
       - Да-да, именно так, - гипнотически перевел я на него взгляд, как учили на занятиях по психологии  в Высшей школе. 
       Прием сработал,  лама поежился и  втянул в плечи голову.
       - А что потом? -  вопросил с некоторым страхом.
       - Потом я вознесся на небеса, где встретился   с Творцом, - опустился до шепота мой голос.
       Иерарх дернулся и побледнел. - С Буддой?
       -  Творцом, - последовал бесстрастный ответ. - Вы будете слушать или задавать глупые вопросы?
       -  С- слушать, - часто закивал иерарх, промокнув рукавом лоб. - Я весь внимание.
       -  Далее состоялась беседа,  и ОН вернул меня назад. Теперь я  странствующий монах  Уваата,  а еще  оракул.
       Несколько минут мы молчали. Верховный Лама осмысливал то, что узнал, а я невозмутимо перебирал четки.
       - Так Вы знаете будущее?  -  наконец вопросил он,  глядя на меня с подозрением.
       - Его знает только Творец. Он же Будда, Иисус и Магомед, -  ткнул я в потолок пальцем.   - Уваате известна  всего лишь малая часть, - пожал плечами.
       - А теперь, ваше Святейшество, я бы хотел вернуться назад. У меня время молитвы.
       -  Да-да, - поспешно  ответил, все еще не пришедший в себя  иерарх, после чего взял стоящий рядом серебряный  колокольчик и забрякал язычком. В проеме  открывшейся двери возник мой провожатый.
       Спустя час мы с Кайманом  обмывали в своей келье  полученный орден и весело хохотали.
       - Лед тронулся, господа присяжные заседатели! - провозгласил я очередной тост.
       - Будьмо! - вздел глиняную чашку с ара приятель.
       На следующее утро нас навестил  настоятель Дже Цонкап, поздравив меня с высокой наградой, и сообщил, что для дальнейшего проживания столь уважаемых лиц     выделен отдельный гостевой дом   в сосновом бору за монастырем, где вечером нас инкогнито навестит  король.
       -  Весьма признательны.  Его Величеству и Вам, - ответил   я. - За столь теплые гостеприимство и заботу.
       Новое жилище радовало глаз. Просторное, в два этажа, рубленое из гималайского кедра, с  полной  обстановкой  и бытовыми удобствами. Юный Чонг  перенес туда наши пожитки, а еще двое послушников привели жилище в божеский вид и затопили камин,  поскольку  ночи становились холодными.
       После заката солнца, когда на землю стали опускаться  сумерки,  я сидел  у пляшущего огня, время от времени  шевеля потрескивающие в нем поленья, а Кайман,   опершись о подоконник, взирал  на  ведущую к монастырю дорогу.
       - Едет, -  наконец сказал он, и мы, оправив одежды, спустились вниз. Встретить сановного гостя,  как того требовали приличия. Я примерно знал, о чем будет разговор и надеялся на его конструктивность.
       Вскоре послышался шум двигателя, на небольшую площадку  перед домом въехал  микроавтобус с тонированными окнами и остановился. Затем его боковая дверь сдвинулась, на землю ступил рослый малый  и подал кому-то   в салоне руку.
       Опершись  на нее, оттуда вышел человек в длинной накидке (это был король), а за ним два охранника,  ставшие по обе стороны.
       Склонившись в поклоне, я пригласил  высокого гостя  в дом,  Кайман  же  поспешил к двери, широко  ее распахнув,   и изобразил на лице почтение.
       Войдя внутрь, монарх обозрел  жилище,  сняв накидку, передал ее приятелю,  а затем покосился на него заявив, что хотел бы переговорить со мною тет- а -тет. По государственному вопросу.
       - Прошу ваше Величество меня извинить, - почтительно ответил я, -  но этот человек великий вождь (Кайман  многозначительно надул щеки), мой близкий друг и ассистент.  А  поэтому у меня от него нет секретов.
       - Вот как?  -  чуть удивился  гость. -  И где же ваши владения? - обратился с вопросом к коллеге.
       -  За океаном, - ответил вождь. -  На Великой реке Ориноко.
       - Слышал о такой, -  чуть подумав, сказал король. - Ну что же, пусть будет так. Не возражаю.
       После этого мы втроем  удобно расположились  у камина, в котором  плясал огонь,   самодержец   несколько минут   глядел на него, словно что-то там наблюдая, а  затем обратился ко мне.  - Послушайте, Уваата.
       Когда я впервые услышал о  вас от своего учителя,  у меня возникли некоторые сомнения. Мне приходилось  видеть буддийских  оракулов в Индии, где я учился,  а  когда продолжил образование  в Кембридже,  слышать о Вольфе Мессинге. Но это был совсем иной уровень.
       Вы же, в чем я убедился, необычный человек, осененный свыше, а потому хочу сделать вам предложение.
       - Я весь внимание, ваше Величество, - почтительно  ответил я. -  И в чем оно заключается?
       - Мой Верховный лама   древний  старик, - продолжил король. - Ему пора на покой, и я предлагаю вам эту должность. Она вторая в государстве после моей,  и вместе мы могли бы  многое сделать для процветания Бутана.  Ваш друг, - перевел  глаза на внимавшего Каймана, - тоже будет при делах. Мой и его  народы могут взаимовыгодно сотрудничать.
       Закончив свою речь, монарх замолчал и снова уставился на огонь. На поленьях шипя, пузырилась смола, где - то далеко в горах  сошла лавина.
       Когда  похожий на вздох гул затих, я нарушил молчание.
       - Мы с другом  (переглянулся с Кайманом), весьма благодарны  вашему Величеству за столь лестное предложение. Но  когда Уваата встречался с НИМ на небесах, -    возвел я глаза к  потолочным балкам,  - то обещал стать странствующим монахом.  Разве  можно нарушить данное САМОМУ, слово?
        -  Нельзя, - оторвался от созерцания огня король, и  на его лице  мелькнула тень.  - Я этого не знал. Но все же?
        - У меня имеется другое предложение, - скрипнул я тростниковым  креслом.
        - Слушаю.
        - Ввиду глубокого уважения   к   Стране громового дракона, каких больше нет в мире и  его королю (приложил я к груди руки), Уваата  готов сообщить вам  несколько пророчеств на пользу страны и ее народу.
        - Да, -  поддержал меня Кайман. - Мы это можем.
        Судя по прояснившемуся лицу, предложение  монарху понравилось, и он тут же согласился.
        - Когда это возможно и в какой форме? - осторожно  поинтересовался гость. - Предсказания дело не простое.
        Я углубился в размышления  и выдал сигнал составляющим, которые внутри внимали  всему происходящему.
        -  Говори сейчас, - безапелляционно изрек   шахтер. - Покажи квалификацию.
        -  Точно, - поддержал его моряк. - Чего тянуть кота за яйца?   
        - Не слушай этих дураков, -  возмутились правоохранители. - Серьезные вещи так не делаются. Кстати, вы имеете что-нибудь  предложить? - обратились они к первым двум. - Нет? Ну, тогда  и не гавкайте.
        Когда составляющие угомонились, Уваата  подумал еще чуток, после чего   выдал решение.
        - Это будет зависеть от результатов медитации, ваше Величество. Думаю, в течение недели. Далее  я изложу  все на бумаге, а   затем вручу  ее вам лично.
        - Может вам понадобится помощь наших лам? Или священное место? - предложил король. -  В стране  таких несколько.   Но самое почитаемое,  - монастырь Святого Сумасшедшего.
        - В котором проповедовал лама Друкла Кюнле? -   спросил  я, а Кайман добавил, - великий человек. Уважаю.
        - Именно так, -  последовал ответ. - И что вы о нем  знаете?
        -  Только то, что  Святой  победил злого духа  своим фаллосом. И завещал его народу в качестве оберега.
        - Немного, - чуть улыбнулся король. - Я расскажу вам больше.
        Друкла Кюнле родился в Тибете  в 1455-м  году, помнил все свои перевоплощения и достаточно точно предрекал многие события.
        После того как враги убили его отца, он решил стать монахом и двадцать лет странствовал  там нищий и полуголодный. Борясь с  лицемерием,  алчностью,  эгоизмом, а также другими пороками.  При этом не чуждался  вина, любви женщин и дружеского застолья.
        «Ну, прямо Ходжа Насреддин»*, - подумал я, однако не подал виду.
        - Приобретя  духовную чистоту, а также  понимание Мира, - продолжил рассказчик, - Кюнле  встретил и победил злого духа, совершив известный вам первый подвиг.
        - А разве был и второй?  - удивились мы с Кайманом.
        - Еще какой, - многозначительно изрек король. - Он победил дьяволицу. Та была красавицей, убивала людей,  питаясь  человечьим мясом,  и как-то попалась Святому на пути, где все выяснилось.
        Он не стал церемониться с  исчадием  зла, вступил с ней в схватку  и вновь применил фаллос как оружие, вонзив его в женское начало. Когда же все закончилось, наложенное на девушку проклятие исчезло, и она  стала добропорядочной женщиной, познавшей радости материнства.
        Затем  Кюнле в честь  своих подвигов воздвиг храм, который в Бутане считается  святым местом, и его регулярно навещают бездетные семьи или искушаемые дьяволом женщины. Где просят помощи у духа  Великого ламы, который там  незримо присутствует.
        - И как, помогает?  - поинтересовался Кайман.
        - Министр здравоохранения докладывает, что «да», - с гордость заявил  монарх. - Число моих подданных   множится и прирастает.
        После столь убедительного рассказа, обменявшись несколькими фразами на пираха, мы решили  воспользоваться предложение, поскольку  медитация в столь святом месте  была отличной рекламой для новоявленного оракула.
        Король тоже остался довольным,  ибо   пекся о  религии, составляющей часть его власти,   и напоследок заявил, что все будет организовано на высшем уровне. А для этого на следующий день нас навестит Верховный лама, с которым следует оговорить все  детали.
        Затем мы тепло распрощались, Кайман подал гостю накидку, после чего самодержец убыл в  столицу. Управлять страной и ждать пророчеств.
        -  Да, действительно великий человек был этот   Друкла Кюнле, - сказал Кайман, когда проводив гостя, мы  вернулись в дом.  - Не только прорицал и  совершал подвиги,  но еще бухал  и от души трахался. У нас с  последним напряженка.
        В этом плане у нас действительно был облом.  Из-за отрыва от европейских ценностей, борделей со жрицами любви в стране не наблюдалось, а нарушение нравственности по бутанским законам каралось весьма строго.
        Спустя короткое время, осенним днем,  как и другие, теплым и погожим, по обширной долине   Пунакха, окаймленной  рекой Мо-Чху с синеющими вдали горами, среди полей и разбросанных  в них селениях, по дороге  двигалась процессия.
        Впереди, за знаменосцами с флагами, время от времени трубя  в длинные, увитые разноцветными лентами дангчены*, шел десяток  бритоголовых монахов  в парадных одеяниях, за ними  следовал открытый «лендровер», в котором  сидели   Верховный лама и мы с Кайманом; замыкали шествие  несколько груженых  лошадей с погонщиками, жующими бетель*  и  двое полицейских.
        На праздничную процессию взирали из полей занимавшиеся уборкой риса крестьяне, в горле першила пыль, но настроение было приподнятым.
        Кругом открывались чудесные виды, сменявшие  один другой,  на холме в центре долины, золотился шпилем  на крышах храм. Конечная цель нашего путешествия.
        - «Чими Лхакханг», -  величаво указал на него сидевший рядом иерарх, и мы с Кайманом изобразили почтение на лицах.
        Еще  через пятнадцать минут  процессия остановилась у  подошвы холма  (дальше дорога  заканчивалась), мы вышли из автомобиля, после чего процессия с лошадьми в арьергарде двинулась вверх по извилистой тропинке.
        На плоской вершине, с купами деревьев в разных местах, высился белокаменный храм, с затейливым орнаментами на фасаде и тремя,  выступающими одна под одной, плавной формы крышами. Венчающимися  по углам   головами драконов.
        У центрального входа нас встретил  рев труб  местных монахов, развивающиеся  на стенах и лужайке флаги  и низко кланявшийся настоятель. Один  в один похожий на известного советского актера. Только бритый наголо и с раскосыми глазами.
        - Ну, вылитый  Леонов, твою мать, -   восхищенно протянул Кайман. - Это ж надо!
        -  Тихо вождь, -  прошипел я.- На нас смотрят. 
        Между тем, всхлипнув, трубы замолчали,   настоятель отдал иерарху рапорт,  и почетные гости были приглашены в храм. Куда с достоинством и проследовали.
        Он был небольшим, внутри располагался мощеный гранитными плитами чистый двор, окруженный внутренними постройками с резными  деревянными галереями и балконами.
        После того как мы смыли с себя  дорожную пыль в одной и привели себя в порядок, лучащийся  счастьем настоятель  (не знаю, лукавил он или нет) сопроводил всех  в трапезную. Она была перекрыта  потолочной  балкой, в виде фаллоса   и украшена разноцветными   фресками на стенах. Изображающими  подвиги  Друкла Кюнле в этом бренном  мире.
        Верховный лама, подогнув ноги, уселся  на почетном  месте, в центре  длинного, лакированного  стола, уставленного  блюдами  с бутанскими яствами, мы с Кайманом справа от него, а настоятель с еще одним монахом, судя по виду - кастеляном*   (у того висела связка ключей на поясе), устроились напротив.
        На столе,  в китайском фарфоре, исходили душистым паром  похожие на пельмени  мясные клецки «момос»,  золотилась корочкой жареная свинина со специями и редькой;  пряно пахло непременное блюдо  «ма-датое», представляющее собой тушеные в масле стручки жгучего перца, белели сыр из молока яка, а также целая корзина горячих лепешек.
        А еще    красовалась здоровенная стеклянная бутыль   с чистой как слеза «ара», а к ней пара запотевших кувшинов,  издававших терпкий  запах пшеничного пива, что вызвало у нас с Кайманом некоторое удивление.
       Заметив его, иерарх важно изрек, что в других  монастырях  потребление горячительных напитков запрещается. Этот же  на особом положении.
       - Так завещал  Святой  Друкла Кюнле, - хихикнул  настоятель,   которого звали  лама  Норбу, масляно блестя глазами. 
       Далее Верховный благословляя трапезу, изрек  несколько мантр, после чего Норбу лично налил и поднес каждому по фарфоровой  чашке  ара.
       Иерарх  принял свою, что-то пробормотал и, не отрываясь, выпил.
       - Не хило, - подумал я, повторяя.  Ара оказалась крепким как спирт, в разных концах стола крякнули,  и  все принялись закусывать.
       В перерыве между второй, чуть порозовевший  верховный буддист  приказал  ламе   Норбу  исполнять все мои желания. На что тот, боднув головой и сложив руки перед собой,  подобострастно  ответил «слушаюсь, о Мудрейший».
       Утолив первый голод  и приняв еще немного внутрь, мы повели религиозные беседы. Точнее иерарх излагал  теологические истины, заплетаясь языком, а остальные внимали,  изображая на лицах восторг и почтение.
       При этом речь старца становилась все тише и бессвязней, а потом он уронил голову на грудь и захрапел. Не иначе сказалась длинная дорога.
       Лама Норбу тут же что-то шепнул кастеляну - тот быстро исчез, а затем вернулся с двумя монахами, которые бережно  повлекли  второе лицо  Бутана в опочивальню.
       Мы же  продолжили  философствовать в более непринужденной обстановке.
       По мере того как ара с  пенным напитком убывали, в беседе все более вырисовывалась предметность и, как это всегда бывает в мужском застолье, заговорили о  дочерях Евы.
       Вдохновителем  стал Кайман, поинтересовавшийся  у настоятеля, не продолжают ли  адепты столь  почитаемого Святого, его традиции во второй части?
При этом  он указал пальцем на фреску, где была  отображена  схватка Друкла Кюнле с дьяволицей.
       Там  великий подвижник   побеждал зло  одним из способов Камасутры, в связи с чем, у меня возникла  мысль,  а не является ли он основоположником  этого научного трактата?
       На вопрос вождя  кастелян, расплывшись в улыбке, хотел было что-то сказать, но лама Норбу цыкнул на того,   заявив, что монастырский устав это строго запрещает.
       - Хотя  мы и  даем советы  женщинам, посещающим обитель, когда тех искушают злые духи, или  они не могут зачать, - смиренно опустил глаза  долу.
       Затем я изложил свое осенение по поводу Камасутры, и у обоих лам отвисли челюсти.
       - Так ведь это мысль! -  придя в себя, воззрился на настенный шедевр      настоятель. - По данному поводу  давно идут научные  споры.  До сегодняшнего дня предполагалось, что автором  трактата был индийский философ Ватьсьяяне, но теперь мы это опровергнем. У нас есть доказательство! 
       - А сколько добавится прихожан,  -  наклонившись к начальнику,  томно закатил глаза   кастелян. После чего они рассыпались в  благодарностях и полезли целоваться.
       Во втором часу ночи кастелян, икнув, упал лицом в блюдо с обглоданными костями, а лама, изрек «благословляю» и   погрузился в нирвану.
       - Да, не слабые ребята, -  поболтал Кайман остатками ара в бутыли, после чего мы выпили стремянную*.
       Далее, поскольку на закурганную* не хватило, нетвердо ступая,  вышли из трапезной и, поддерживая друг друга,  направились в покои. Которые нам заранее показали.