Когда-то, давным-давно, в какой-то грустный, мрачный, вечер, когда мы получили похоронку на отца, погибшего под Сталинградом... под светом коптящей керосиновой лампы, мама назвала эту погоду МЫГЫЧКОЙ...
Туман. Непроглядная серость. С неба моросит мелкий-мелкий дождик.
- Один раз, - говорила она, - ехал в телеге в такую вот пору наш станичник. А за телегой шёл жеребёнок, сын лошади. А за жеребёнком крался голодный волк... Дорога была долгая, беспросветная. Человек этот закутался в брезент, и не то задремал в телеге, не то думал какую-то думу. А когда очнулся, то увидел, что жеребёнок пропал.
- Где жеребёнок? – спросили домашние.
- Сам не знаю! - ответил человек после долгой дороги. - Наверно, его съела МЫГЫЧКА...
Этот рассказ навёл на меня тогда неописуемый страх. Укрывшись с головой одеялом, я представлял себе весь ужас случившегося: туман, непроглядная серость, с неба моросит мелкий-мелкий дождь... неведомая гадость-мыгычка где-то ест маленького жеребёнка...
С тех давних пор я не жду ничего хорошего от мороси с туманом.
А тут, ни свет, ни заря, включаю компьютер и вижу: «Погода. San Antonio + 8 C. Морось. Туман. Ветер 0. Влажность воздуха 98%»... И так вдруг потянуло меня в эту мыгычку. Так неотвратимо потянуло! Необъяснимо. Словно ждёт меня там жеребёнок, которого я должен спасти...
- Ты куда собрался в такую-то рань? - спрашивает разбуженный моими шорохами птичий голосок.
- Пойду, пройдусь.
Одеваюсь. Спускаюсь по лестнице дома в беспросветную хмарь. Надеваю на голову капюшон непромокаемой куртки. Сажусь в воображаемую телегу. И взмахиваю кнутом над крупом запряженной лошади.
А в природе - серая жуть с мелким-мелким дождём...
«Когда я на почте служил ямщиком...
Есть у нас, возчиков, такая хорошая песня.
Был молод, имел я силёнку.
И крепко же, братцы, в селенье одном
Любил я в ту пору девчонку»
Петь на улице в Америке, особенно в это время суток, просто опасно - обязательно кто-нибудь из слушателей вызовет полицию. Всенепременно. Вызовет, укажет объект, и спрячется за жалюзи своего неприкосновенного окна... Но про себя-то мурлыкать, конечно же, можно.
«Когда я на почте служил ямщиком»...
«Проезжаю» мимо бассейна, которого видеть никак не могу. Огибаю очертания мокрого стада плотно припаркованных автомобилей. Сворачиваю на бетонную дорожку под расплывчатыми пятнами редких фонарей... И чувствую всеми фибрами души, что кто-то следом бежит.
- Тпр-р-р! - храбрясь, говорю лошади. - Кажется, это наш жеребёнок! - И спрыгиваю с телеги.
Чёрный длинный щенок таксы бросается мне под ноги и трётся о них, и cкулит.
- Ты откуда, дружок? - спрашиваю я и беру щенка на руки.
А щенок радостно лижет мне лицо и руки и жалобно скулит.
- Кто тебя выбросил в эту безжалостную морось? - опять спрашиваю я. - Хочешь, станем жить вместе - я, райская птичка и ты? А? Хочешь? Хочешь?
А щенок опять радостно лижется и жалобно скулит...
Туман. Непроглядная серость. С неба мелко-мелко моросит дождём.
И вдруг, впервые за всю историю метеопрогнозов, безжалостная страшилка МЫГЫЧКА подаёт свой голос.
- Hurts! - стонет едва слышно она. - Help!
То есть, больно! помогите!
- Больно! Помогите! - едва слышно стонет она...
Из объяснительной записки пострадавшего в полиции:
«В пять утра каждого дня я вывожу своего щенка на прогулку. Точно так всё произошло и в этот раз. Только бы не эта чёртова погода! Я поскользнулся, упал и поломал левую ногу. Зная, что нельзя будить чужой сон, я около двух часов молча пролежал в мокром месте и, если бы не щенок, который поймал ниоткуда взявшегося прохожего, мог бы сегодня легко умереть»
- Один раз, - говорила когда-то мама, - ехал в телеге наш станичник...