Делу она себя отдавала всю, без остатка.
А в последнее время работала просто на пределе
всех допустимых человеческих возможностей.
И срыв... Головная боль включилась адская с
диким головокружением!
Конечно, госпитализировали.
А надо сказать, Софья Константиновна дама
не то чтобы с характером, но какая-то заводная!
Тронешь её... ну, только намёком на усмешку,
не то что на негативчик какой - такое получишь! Забудешь,
чей ты и как тебя зовут!
Зато и развеселит, и обласкает лучше и желать не надо!
И вот, прибыла она в стационар. Зашла в приёмный покой.
Какая-то незнакомая медичка-синичка говорит ей:
- Подождите, пожалуйста, в коридоре. Я вас позову.
Удивилась Софья Константиновна: в покое, кроме этой
пигалицы (как настроение резко меняется -
медсестра мгновенно преобразилась в пигалицу!), никого нет.
Однако, вышла, присела на какое-то подобие банкетки,
губы поджала.
А рядом женщина сидит. В верхней одежде, своими узлами-сумками
обставлена...
Вдруг она обращается к Софье Константиновне:
- Вы хотели вперёд меня пройти? Я жду здесь почти два часа и вас
не пропущу!
- Как это... почти два часа ждёте?!
- Сказали, что вызовут. Жду... А меня давление стегает...
Софья Константиновна на минуту откинула на спинку
этой ужасной банкетки свою несчастную головушку - болит,
кружится, какая-то дурнота расплывается по всему телу.
Ни слова не говоря, она вдруг встала и пошла по длинному коридору -
сворачивает за углы, поднимается по ступенькам,
и, наконец, упёрлась в дверь с надписью: "Ординаторская".
Входит без стука, решительно. Навстречу ей, приветливо улыбаясь,
идёт гинекологиня. Их мужья, которых с ними теперь нет, были
большими друзьями. И также улыбаясь, встаёт
(он всегда и всем улыбается) назначенный ей лечащий врач.
Это мужчина, он не на много старше Софьи Константиновны и
они давние-давние знакомые. Он также дружил с её мужем да и
с ней у него отношения тёплые.
Но всё это для неё в мгновение потеряло абсолютно всякое значение.
Более того, улыбки подействовали на болезную, как
красная тряпка на быка! И она зачастила сходу, как из пулемёта:
- Борис Альбертович (за глаза его называют Борис Абортович)!
Там у двери приёмного покоя женщина два часа сидит, смерти своей
дожидается, - (гинекологиню, как ветром из кабинета сдуло!), - может
это её и устраивает, и даже может ей очень нравится - мне такая
перспектива не по душе! Если мной немедленно не займутся,
то займутся вами, обещаю...
Хоть бы на секунду закалённый доктор пригасил улыбку!
Кажется, ещё шире заулыбался, демонстрируя, правду сказать,
два белоснежных ряда зубов - ни дать, ни взять,
как в рекламе зубной пасты "Поморин"...
- Кто это два часа ждёт? Не бывает у нас такого безобразия! -
заговорил он ласковым, каким-то вкрадчивым голосом, а сам
с разгорячённой женщиной уже выходит из кабинета.
И пациентками занимаются тут же, немедленно! Обеими сразу.
Утром начался обход. Врач в палату входит один, без медсестры.
Давняя картинка из детства стоит у Софьи Константиновны перед глазами:
на обходе врач веки оттягивает, язык разглядывает, выстукивает своим
пальцами больного.
А трубочка! Такая коричнево-блестящая, изящная! Врач прижимает её
к своему уху, а раструбом с другого конца прижимает к разным частям
тела больного...
Ей всегда хотелось потрогать эту диковинку!..
Медсестра при этом во фрунт стоит! Доктор спрашивает у неё,
как больная спала, какая температура, какой был стул...
И медсестра отвечает без запинки! Записывает все указания врача.
Как давно это было... А теперь доктор один входит в палату.
Вот он, Борис Альбертович!
Ослепительно, от самой двери, всем улыбается. О! Точно! Ещё и наподобие
Чеширского Кота!
Он присаживается на ближайшую койку. Тихонько беседует с пациенткой,
непременно измеряет ей давление. Но никуда ничего не записывает,
никаких особых рекомендаций... Да, ещё молоточком поводил ей перед глазами...
И все дела!
Тоже будет и на следующей койке, со следующей больной.
Софья Константиновна наблюдает. Голова болит, а что ей не болеть?
Она ещё не отдохнула от убийственной нагрузки, лекарствами
не напичкана, да и спала не очень - всё-таки, обстановка
не располагает.
Прежнего раздражения нет, но бесенятки какие-то, всё же пробегают.
Мельтешат. Им Софья Константиновна рада - хороший для неё признак.
.
И припомнился страдалице рассказ А.Чехова: "Месть". В нём герой
очень радовался своей придумке проучить обидчика:
"Каково придумано, а? — бормотал он, потирая руки. — Шикарно!
Лучшей мести сам сатана не придумает!"
.
И вот врач подходит к её койке. Строптивица придвинулась к самому краю, и
врачу совершенно нет места присесть. Он просит подвинуться.
Даже как-то помогает в этом. Потом проделывает всё по отработанному
годами на пациентах шаблону. Улыбка, временами просто счастливая,
не сходит с его лица.
Наконец, он собрался перейти к следующей страдалице.
- Борис Альбертович!- громко обращается к нему Софья Константиновна. -
Вы только что в присутствии нескольких уважаемых дам
сидели на моей постели! Я, при этом, находилась в неглиже!
Это, батенька, афронт*!
Теперь, как благородный человек, вы обязаны на мне жениться!
Растерянность и секунду не продержалась на лице эскулапа.
Сияющая улыбка тут же, по-хозяйски, прогнала непрошеную незнакомку.
- Я же ко всем сажусь на постели. Обычай у меня такой, - возразил
доктор.
- Это уж вы, как себе знаете, а я дама одинокая, мне такая
конфузия ни к чему!- строго выговаривает Софья Константиновна.
С коек слышно, как бабёнки прыснули.
Ничего им не сказал улыбчивый доктор. Молча перешёл к другой койке...
На следующий день, при обходе, картина начала в точности повторяться.
Но вот Борис Альбертович у койки своей потенциальной "невесты".
В сценарии произошли изменения: он берёт табурет, садится на него,
повернувшись спиной ко всем обитательницам палаты
и начинает проделывать обычные манипуляции.
Наконец, дело доходит до измерения давления...
Сияющий док продевает руку Софьи Константиновны в манжетку тонометра,
укладывает её руку у себя между ног так, что кисть почти упирается
ему... в гульфик**.
Софья Константиновна в шоке! Она тянет руку к себе,
"жених" упорно возвращает её на прежнее место, придавливает, чем
ещё более увеличивает опасность касания обозначенного места.
И так он измерял Софье Константиновне давление ежедневно.
Это было невыносимо ужасно и... смешно: несколько минут целомудренная
дама лежала с зажатой между ног мужчины рукой, едва не касаясь
его причиндалов.
Потом, в течение дня, Софья Константиновна
несколько раз ни с того, ни с сего, впадала в истерический смех...
Ей, всё-таки, было жаль, что её месть точно, как в рассказе Чехова,
не удалась.
Зато эскулап наслаждался: Вот это его месть! Долгая и сладкая!
...........................................................
* - афронт - франц. - обида, оскорбление;
** - гульфик - на брюках мужчин - ширинка.