Лыжи стояли на лестничной площадке около входной двери в квартиру, прислоненные к стенке. Рядом находился пакет, как Юра догадался, с его спортивной одеждой. Лыжной экипировкой. То есть для катания. Они вначале и середине зимы много гуляли на лыжах в парке. Юра, так тот вообще бывший полупрофессионал, а Катя с детьми просто страстные любители. Юра бегал за общество «Урожай» за юношей, числился на заводе «Серп и молот» фрезеровщиком, получал там какую-то минимальную зарплату, а сам гонял на лыжах. Лошадиный спорт, они его называли. Гребцы были с ними не согласны. И еще кто-то, сейчас уже не важно.
Юра хмыкнул, одной рукой, правой, прихватил пакет, а другой, левой, лыжи. Выпрямился. Постоял. Поставил все обратно и сначала открыл дверь. Один старый расхлябанный замок – красть у Юры, как он сам считал, было нечего. Медали и кубки почти все потерялись в результате многочисленных переездов, других ценностей у бывшего спортсмена отродясь не было. Затем повторил все действия, и внес барахло в квартиру.
Познакомились они прошлой осенью в компании и сразу понравились друг другу. Оба молодые, спортивные, целеустремленные. Правда, в разные стороны. Катя в сторону создания крепкой и любящей семьи, Юра в сторону заката, а чего, красиво и романтично.
О семье он после развода с Дашкой не думал. Его и так все устраивает. Готовить он умеет, постирать для него не проблема, а все остальное тем паче не стоит таких жертв, как совместное ведение хозяйства. Да и мама живет в двух шагах. Если что, придет, поможет, нестарая еще мама, очень крепкая и энергичная, тьфу-тьфу-тьфу.
А тут Катя.
Эх.
Как бальзам для израненного сердца.
Стали ходит на лыжах, она, Юра и Катины дети – Сашка и Сашенька. Катя, как только узнала, что Юра ас, сразу заволновалась и позвала в парк, у нее прямо под окнами огромный лесной массив, чудом сохраненный, зараженными бешеной чумой наживы, жаждущими денег и не щадящими ничего живого, капиталистами. Местные его называли «Парк», хотя правильно было бы назвать Лес. Не то чтобы прямиком из гениального романа Стругацких, но близко. Катя читала. Под вечер и ночью там, естественно, страшно, а днем – ничего, люди гуляют зимой и летом. Даже озерцо есть неестественного происхождения в середине территории. Зимой там каток, пацаны в хоккей играют.
Ходили часто, почти каждые Юрины выходные, после катания еще заезжали с детьми в кафе, ели чизкейки и пили чай. У них у обоих машины, у Кати «Тойота рав 4», а у Юрика не очень новый «Рендж Ровер». Вот только с Юркиным автомобилем последнее время куча всяких проблем, то масло гонит, то вообще трещину в головке блока цилиндров нашли. Не надо было и отдавать в ремонт, типа на профилактику. Так бы ездил, а теперь ломай башку, новый двигатель покупать или этот как-нибудь паять-клеить. Хотя какое там «паять», мотор из смеси силумина с чугуном, разве эту хрень чем-нибудь запаяешь? Юра вздыхает, а Катя кивает головой – соглашается, хотя не поняла почти ничего.
В эту субботу позвонил, спросил, идем?
Ой, Юрочка, ответила Катя, чего-то я приболела, не идем, милый.
Юра слышит дети орут, спрашивает, чего привезти, лекарства? Продукты? Чего вообще?
Ничего не надо.
Ну, так я позвоню попозже?
Ага.
Чего-то замотался с этим блоком цилиндров, опрессовки-запрессовки, цилиндровки разные, мастер Федор Ибрагимыч через каждые пять минут звонит, спрашивает, это делать? А это? А то? Епрст, ругается Юра, ты же спец, решай сам. А у него внешность, у Юрка, такая, что людям легче перезвонить и уточнить, чем потом объяснять, зачем они это сделали, когда их не просили.
Позвонил на следующей неделе.
Катя не ответила.
Звонил весь день.
Наконец, вечером ответила, сказала, уезжает в командировку, да ненадолго, дней на восемь-десять, нет, точно не знает, конечно, да, нет, да, естественно. Дети одни, немаленькие… пусть, я не знаю, Юра, правда, да, ага…
Затащил барахло в коридор, вынул телефон из кармана кожаной коричневой куртки, нажал кнопку. Спросил, что случилось? Да ты здесь ни при чем, ответила Катя. А ключи? Какие ключи? От твоей квартиры, помнишь, ты мне давала? А-а, выкинь, я уже замки поменяла, так что все нормально.