Сны янтарного озера Гл7

Ли Гадость
7

К вечеру добрались до точки, обозначенной на карте «база 1». Будка стрелочника или железнодорожных дежурных. Маленькая, без чердака и подвала, сложена из серого кирпича. Пустой дверной проем и разбитое окно, три глухих стены. К заводу планировалось подвести железнодорожный путь, но успели только прорубить просеку, которая сейчас полностью заросла, и будку эту построили.
Над входом Немтырь прикрепил датчик движения, так, чтобы видеть равномерное биение зеленого диода, сел на пол напротив, Баш и Кирза по бокам. Перевели дух.
Баш снова воспользовался газоанализатором, стянул маску, шепнул:
- Не чисто. Едим быстро, - и снова закрыл лицо.
Кирза достал из рюкзака три саморазогревающиеся упаковки с ужином, надломил, раздал напарникам. Когда содержимое разогрелось, быстро поели и опять спрятали лица под масками.
 Немтырь указал на себя: первым в карауле. Баш поднял два пальца: заступаю вторым, - прислонился затылком к стене и закрыл глаза. Кирза – три пальца, и последовал примеру Баша.

Немтырь направил ствол в темноту выбитой двери, краем глаза отслеживая работу датчика движения. Прикинул, что легко дотянется до напарников, если датчик замигает красным, снял с запястья свой приборчик, показывающий звук, положил на колено.
Тот молчал, но сталкер отчетливо слышал дребезг и трескотню аномалий неподалеку от домика. Если полезет сюда кто-то, аномалии изменят тембр. Их голоса всегда меняются, когда рядом проходит кто-то живой. Именно это свойство до сих пор спасало Немтырю жизнь. Именно по этой причине он старался устроиться на ночевку или сделать привал вблизи аномалий, не доверяя особо электронным приборам.
Сидел, слушал Зону, думал.
Утром заросшей просекой они выйдут к «базе 2»: бывшему гаражному комплексу, - скинут часть снаряги и отправятся к цеху для установки приборов. Через час снимут показания и в обратный путь.
«Думай, сталкер. Думай. На кой профессору информация об этой аномалии? Почему именно тебя так настойчиво выписывали для этой работы?
Звуковая аномалия. Попавшие в цех слышат голоса, разговоры многолетней давности. Перебранку строителей, шутки и смех бригады малярш, шум машин… Ничего опасного, казалось бы. Но тут начинаются странности. Источник звука не один. Голоса постоянно перемещаются, будто и в самом деле строительство завода идет полным ходом. По этой причине мозг находящегося в аномалии человека начинает дорисовывать происходящее, дополнять акустическую картинку визуальной. Вместо того, чтобы смотреть под ноги и проявлять все виды бдительности, человек начинает разговаривать с вымышленными персонажами, включается полностью в иллюзию… Из восьми сталкеров, направленных сюда учеными в разное время вернулось двое. Вернулись только потому, что не заходили в цех больше чем на минуту. Тогда понятно, почему именно мне предложили этот контракт. Я же никогда не слышал человеческой речи. Понятия не имею, чем мужской голос отличается от женского, как звучат слова. Если и услышу что-то, то не пойму. Я же слышу аномалии, но не понимаю, о чем они там болтают…
Кирза и Баш останутся снаружи. На всякий случай обвяжусь веревкой. Вытянут, если что?

Так, а на кой профессору всё это? Аномалия – удобное прикрытие, чтобы избавится от меня? Ну, нет. Слишком затратно. Не такая уж я важная персона. Тогда зачем? Погоня за очередным открытием? Для этого не обязательно забираться так далеко в Зону. Всяких загадок хватает и вблизи городка. Скорей всего Владимир Алексеевич гонится за двумя зайцами. Заяц первый – наука, это понятно. А заяц второй? Если причина аномалии какой-нибудь неизвестный артефакт, то деньги. Очень большие деньги. Это же психотронное оружие, средство влияния на…  Да на кого угодно. Подкинул в кабинет какому-нибудь министру. Через полчаса смело можно отправлять нового пациента в психушку и шито-крыто…  И дядя Александр тоже не поскупился бы, чтобы заполучить такую штуку…»

Немтырь вдруг понял, что клюет носом. Включил подсветку на наручных часах. Полночь. Пора будить Баша. Обратно на запястье вернул свой приборчик, дотянулся до сталкера, толкнул. Баш сразу поднял голову, в темноте кое-как махнулся местами с Немтырем, заступил на дежурство.
Григорий повернул голову вправо-влево, прогоняя ломоту в затекшей шее, прислонился к стене, закрыл глаза. К чему ты опять вспомнился, дядя Александр? Мой единственный собеседник. «И не друг, и не враг, а так…», - всплыла в памяти строчка из песни. Нет, из стихов. Я же только читаю песни. В шкафу у бабушки Марты была книга со стихами Высоцкого. Самодельная книжка. Каждая страница отбита вручную на печатной машинке, крупно, буквы смазаны по краям… Переплет из картона. Обложка – вырезанное из газеты фото автора… Ты помнишь бабушку Марту, дядь? Наверное не помнишь. Она уже не выходила из своей комнаты, когда ты объявился в нашей коммуналке.
…Отталкиваясь от двери нашей с мамой комнаты, я могу бежать по коридору прямо. Тогда попадаю на кухню. Могу повернуть вправо, тогда утыкаюсь в дверь комнаты бабушки Марты, одинокой, старенькой-старенькой и сказочной. Я люблю приходить в её комнату, всю в кружевных салфеточках и ковриках. Но не кружева меня волновали, а книжный шкаф во всю стену, запах книг, контраст тусклых желтых страниц и ярких красок историй, на этих страницах изложенный. Я рано выучился читать.  Научиться читать текст куда легче, чем читать по губам. Ну и писать мне куда как проще, чем извлекать из себя звуки. В спецсадике меня и таких как я, глухих и слабослышащих детей, этому учили. Я прижимаю к горлу ладонь и, раскрыв рот, выдыхаю так, чтобы  кожа на шее мелко дрожала. Это и есть звук. Однажды я заметил, как на одном из таких уроков, воспитательница страдающе морщит лицо. Наверное, звуки, которые выдавали наши неумелые голосовые связки,  ужасны; наверное, лучше нам вовсе ртов не раскрывать, - подумал я и перестал учиться говорить с помощью звуков. Молчание – золото, молчи и за умного сойдешь - не зря же так пишут в книгах. Языка жестов более чем достаточно, чтобы общаться с мамой, с воспитателями и учителями, с такими же «ущербными» как я.

Так вот, к чему это я? А! Напротив  бабушки Марты комната пустовала. «Жилец в отъезде», - жестами объяснила мама. «А когда он вернется?» - спросил я.
- Бабушка Марта, а когда сосед-то наш объявится? – прочел я по маминым губам. Мы сидели на кухне и пили чай. Кроме кускового сахара к чаю ничего не было.
- Ой, милочка! Лучше б он и вовсе не явился, антихрист. Прям боюся.
«…боюсь», - пояснила мама жестом, хотя я уже вполне привык распознавать странные окончания слов бабушки Марты, просто не обращать внимания на некоторые движения её губ. Дальше мама с соседкой переключились на какие-то свои разговоры, мне они не интересны. А вот смотреть, как чай ползет вверх по кубику сахара увлекательно. .. Ладно, это все лирика. А проза – явление долго отсутствующего жильца  из соседней комнаты.  Начать с того, что прежде уютная кухня быстро провоняла сигаретным дымом, возле мусорного ведра  заступили на дежурство порожние бутылки из-под водки и пива, и ели мы теперь в своей комнате. Прежде просторная коммуналка сжалась до стола, кровати и книжного шкафа бабушки Марты. Счастье, что к моменту возвращения соседа я уже учился во втором классе школы- специнтерната и бывал дома только в выходные и каникулы. Маме и бабушке Марте бежать было некуда. Так вот. В зимние каникулы из-за особо ядреных в том году морозов  я сидел дома. Бабуля Марта совсем слегла, и мама ухаживала за ней с утра до ночи. А с дядей Александром случился страшный запой. По вине новогодних гуляний или по какой другой причине – не знаю. Он выходил в коридор и что-то там кричал в адрес мамы. Слов я, конечно, разобрать не мог (к счастью), но в том, что из его рта вместе с пьяной слюной вылетают гадкие гнусные слова - был уверен. От каждого выкрика соседа мама вздрагивала, сутулилась…  Он даже хотел ударить её, когда она проходила в кухню. Позже, вечером, я заметил красноту в маминых глазах. Плакала. Простить мамины слезы я не мог никому. Взяв со стола тетрадь и карандаш, вышел из комнаты. Дядя Александр, как обычно одетый в треники и майку, сидел на кухне, пытаясь пробить взглядом дыру в стене. Я знал, что все годы отсутствия в нашей коммуналке сосед провел в тюрьме, а сел он в нее еще до моего рождения. Кто я перед ним? Восьмилетний сопляк, дурачок-инвалид…  Ему ничего не стоит сломать мне шею. Пусть. За маму я готов отдать жизнь. Может, я и родился только для того, чтобы защищать её, и другого смысла в моей жизни нет? Нельзя бояться. Нельзя.
Подошел. Сел за стол напротив. Дядя Александр никак не отреагировал. Тогда я наклонился вперед и махнул рукой перед его лицом. Миг – и он крепко сжимает мое запястье:
- Чего машешь? – прочел я по губам и, конечно, ничего не ответил.
- А, ты ж немтырь!  - оттолкнул мою руку, отвернулся.
Тогда я открыл тетрадь и написал крупными буквами: Ты ОБИЖАЕШЬ МОЮ МАМУ, ЗА ЭТО Я ТЕБЯ УБЬЮ.  И развернул надпись в сторону дяди Александра.
- Убей, - дядя Александр взял с хлебной доски кухонный нож и положил передо мной.
Я не смотрел на нож. Вперился взглядом в дядю Александра, потому что не ожидал такого поворота(впрочем, как и любого другого). Как же можно вот так просто согласиться: убей? Без страха и сомнений равнодушно положить  на кухонный стол свою жизнь?
- Ну? Сказал «убью» - так убей. Или ты за базар не отвечаешь?
А меня словно парализовало.
- Трепло малолетнее. Пошел вон.
Стало так обидно, что потемнело в глазах. А когда прояснилось, я понял, что дядя крепко держит меня одной рукой за запястье, а другой  разгибает мои пальцы, сжимающие рукоять ножа.
Наконец, он извлек нож и вернул его на хлебную доску. Кончик лезвия блеснул красным. Я перевел взгляд на дядю Александра. По плечу соседа тонко сползала кровавая дорожка. Снова темнота стала наползать на глаза. Ну уж хватит. Коленки дрожали и руки. Я тряхнул головой и рванулся к раковине. Там на крючке висело кухонное полотенце.  Быстро открыв холодную воду, я сунул его под воду и заодно плеснул себе в лицо, прогоняя дурноту. Потом вернулся к столу и протянул полотенце дяде Александру, указывая взглядом на порезанное плечо. Порез оказался совсем маленьким. Маленьким для дяди Александра.
- А ты – мужик. Уважаю, - он провел по плечу полотенцем, стирая кровь. – Гляди- ка, чуть партак не испортил.
Я не понял, написал в тетради: ПАРТАК???
- Татуировка. Видишь? – дядя Александр  пальцем провел по выбитому на плече. Три буквы Н. Порез от ножа аккуратно прошел между двумя буквами. – Знаешь, в чем смысл?
Откуда же мне знать? Мама и бабушка Марта в таких вещах ничего не смыслили,  что уж говорить о моих ущербных одноклассниках. Поэтому я отрицательно мотнул головой.
- Закон жизни, - он вдруг схватил меня за ворот рубашки и притянул к себе. – Не верь, не бойся, не проси.  Единственный закон, который нельзя нарушать.
От перегара меня передернуло. Дядя Александр разжал пальцы, и я чуть не упал.
- Эх ты, безотцовщина, - сосед плеснул себе в стакан, проглотил одним махом и снова уперся взглядом в кухонную стену.
 Я тут же слинял в свою комнату. Почему он сказал «безотцовщина»? У меня есть отец. Просто он живет в другом городе, у него другая семья. Но он помнит о маме и обо мне. Я всегда получаю по почте от него подарки и на День рождения и на Новый год…  Это позже я узнал, что подарки не от отца, а мамина уловка, чтобы дитя не чувствовало себя брошенным.
На следующий день дядя Александр вдруг явился в нашу комнату. Чисто выбрит, одет в нормальную одежду, в руке букет. Специально встал так, чтобы я видел, что он говорит:
- Анна, я пришел извиниться. Наговорил тебе вчера спьяну всякого, ты уж прости.
Мама не ответила, только кивнула, положила на стол букет.
- Сын твой – настоящий мужик. Вот за это я тебя вдвойне уважаю. Не всякая баба из сына мужика воспитать может.
- Александр! Ну что ты опять ерунду несешь! Говори, что надо. Опять взаймы пришел просить?
Сосед поморщился, словно кусок лимона откусил, махнул рукой:
- Что ж вы, бабы, такие ду… - но осекся. Потом вынул из кармана сложенные купюры, положил рядом с букетом. – Вот. Благодарю, что ссудила. Сына твоего можно на пару слов? Не бойся, не обижу.
Не дожидаясь маминого ответа, шагнул в коридор. И я не стал спрашивать маминого разрешения, вышел следом, прихватив тетрадь и карандаш.
Дядя Александр тронул раненое мной плечо, наклонился и сказал:
- Мы теперь с тобой кровью повязаны, кореш.
КОРЕШ?
- Ну как тебе объяснить? Это самый-самый верный друг. Самый близкий человек.
БЛИЖЕ МАМЫ?
- Нет. Мама – это мама. А кореш, ну, вроде брата.
О чем-то таком я читал. Или в книге про индейцев, или про пиратов. Когда персонажи надрезали себе пальцы и смешивали кровь. Потом, кажется, приносили клятвы верности друг другу или общему делу.
КЛЯТВА НУЖНА?
- Какая клятва? Мы в пионерской комнате что ли? Или в медицинский институт поступаем?
Я отрицательно качнул головой.
- Так-то. Есть у меня к тебе дело, кореш. Ремонт я хочу сделать. У матери узнай по-тихому, какой она цвет любит. Ну, чтоб обои я купил подходящие. Сделаешь?
СДЕЛАЮ, КОРЕШ.
Дядя Александр улыбнулся, хлопнул меня по плечу.
Хлопнул меня по плечу…   Так это Кирза. Утро же…»

продолжение http://www.proza.ru/2016/11/13/439