Она жила долго и пережила своего мужа, сестёр и подруг. А потом ушла в иной мир по собственной воле, решив, что уже зажилась на этом свете, и ни к чему дальше влачить никому не нужное, бесполезное существование. И как не старались её отговорить дети: «Ну поживи ещё, нам спокойнее будет, ведь ты -наш последний заслон перед пугающей неизвестностью»,- но она не видела смысла продолжать жить.
Пожила до девяноста лет, пора и честь знать. Стала отказываться есть и просто-напросто заморила себя голодом. Иногда пытался сын обманом подкормить её, уговаривая: «Ну попей водички, - а сам вместо воды кисель подавал. Но она, распробовав, решительно его руку отталкивала: «Убери прочь, решила, что больше жить не буду, так не мешай мне уйти!»
***
Последние годы всё больше чувствовала Ирина себя никому не нужной, а она так жить не привыкла. Всю жизнь стояли рядом муж и дети, и их у неё было трое, да ответственная работа вдобавок, и всё это несла она с радостью на своих плечах. Именно с радостью, ведь хоть чувствовала она себя часто усталой и задерганной, не хватало на всё сил и времени, но было самое главное- ощущала она себя нужной и необходимой. А в каждом прожитом дне был высокий смысл. Ведь главной идеей всей её жизни была самоотдача, служение другим, это было то, что давало ей силы и делало её счастливой. Она была неутомимой труженицей, вставала всегда рано и ненавидела ложиться спать, ей казалось что когда спишь, то жизнь проходит мимо. Зато очень любила просыпаться и радовалась утру, новому дню, радовалась солнышку, своим детям и мужу, которым она была нужна, своей работе.
Ей нравилось ходить на работу, хотя эта работа требовала недюжинного терпения и настойчивости. Она преподавала математику, и была не простой, а самой лучшей, совершенно замечательной учительницей. Её помнили благодарные ученики всю жизнь, и не только потому, что учила она ясно и доходчиво, но главное за её доброту, милосердие, легкий весёлый нрав. Она всех их любила, своих учеников, и они чувствовали это и отвечали тем же. Но с коллегами отношения складывались по-разному, некоторые считали её слишком простой и бесхитростной. Когда встречалась Ирина с человеческой подлостью, то долго не хотела верить, а осознав правду, тихо отходила в сторону. Никогда не мстила и не старалась отплатить той же монетой. Хоть и не религиозна была, но подсознательно следовала принципу: «Ударят тебя по одной щеке, подставь другую!» Окружающие не понимали её беззубости и беззащитности, а муж даже иногда говорил в сердцах: «Ты у нас -хорошая и добрая, но в жизни совсем ребёнок, ну прямо какая-то жизненная дура!»
Ирина мужа своего верно любила, хотя далеко не всегда её замужняя жизнь была безоблачной. Муж её хоть очень уважал и ценил, но иногда и выпить изрядно мог и расчётливым не в меру был, деньги в семейный котел вносил неохотно. Но она из этого трагедии не делала, а решала все проблемы по-своему. Пришел муж домой пьяным- лишала его десерта на целую неделю, то есть не получал он после ужина искусно испечённых ей сладких пирожков и пирожных. Избегал он вкладывать деньги в семейную кассу, ну и Бог с ним, она мелочной не была и на собственную зарплату всю еду закупала, а за ним оставила лишь небольшую плату за квартиру, да за электричество. О себе она не умела думать и денежных заначек не имела, ей даже платья себе купить было не на что, всё в семью вкладывала. Зато её все в доме любили, и это было самой большой наградой. Ей всегда было слаще отдавать, чем брать. Может и прав был муж, когда называл её «жизненной дурой».
Но постепенно всё на чем держалась её жизнь уходило- пришло время выходить на пенсию, и отпала работа- эта важнейшая составляющая её жизни. Дети тоже выросли и вылетели из родительского гнезда. Потом умер муж, и осталась она совсем одна. В воспоминаниях всё возвращалась она к своему мужу и думала о том, как хорошо, как дружно они жили. И говорила своим близким, что если бы верила в загробную жизнь, и в то, что после смерти сможет опять с муженьком встретиться, то не стала бы длить своё земное существование. Сразу бы последовала вслед за ним.
После смерти мужа одна жила она недолго, вскоре сын к ней переселился, какие-то у него со своей молодой супругой неурядицы случились. Думала Ирина, что повеселее ей будет, готовила еду, ждала сына с работы домой, как когда-то мужа дожидалась. Хотелось посидеть вместе с ним, поговорить по-человечески, ведь устала она от одиночества. Но сыну было всё недосуг: у него работа, друзья-приятели, охота, рыбалка, да ещё новая любовь приключилась... Ну разве тут до старенькой матери?!
Осталась у неё одна отрада- дачный участок, она там каждую весну семена и рассаду высаживала и всё лето ухаживала за посадками. И овощи были свои и фрукты, всех детей она соленьями и вареньями снабжала. Но и на участке всё одна трудилась, ни дети, ни внуки интереса к работе на земле не проявляли. Стало с годами Ирине всё труднее справляться с одиночеством. Временами не знала, куда и кинуться.
Но тут спасение явилось в виде двух добрых женщин. Принадлежали они к какой-то религиозной общине, разговорились с Ириной, подружились. Стали новые подружки к ней в гости заходить, на свои собрания приглашать, книжки приносить. Но тут сын вдруг воспротивился, не хватало ещё, дескать, тут каких-то сомнительных баптисток в дом приводить, и выгнал их. Слышал он, что втираются в доверие такие религиозные деятельницы, а потом могут уговорить старого человека завещать им всё своё имущество. И матери строго-настрого запретил встречаться с проповедницами.
Сын нередко уезжал в командировки, а чтобы матери повеселее было раздобыл ей котёнка и с соседкой договорился, чтобы иногда заглядывала к Ирине и витамины ей колола. Но разве котёнок или редкие посещения чужой женщины могли стать для Ирины смыслом жизни? Ведь ей нужны было быть необходимой, изо дня в день изливать на близких свою любовь и заботу, и по-другому жить она не умела. Сил у неё заниматься садоводством уже не было, девяностолетний возраст давал о себе знать, друзей не осталось, дети отдалились, зачем ей была такая никчемная жизнь?
***
И тогда решила она уйти, и с этого дня перестала есть. И никакие уговоры не могли её решения изменить, всё, кончено, пожила и хватит. Никому в тягость Ирина быть не желала. Пусть молодые свою жизнь живут. Но и в последние дни лежала она обессиленная и размышляла о родных и близких, о непутёвом сыне. Подозвала его новую возлюбленную и слабым голосом попросила: «Пообещай мне, что не оставишь моего сына, и будешь всегда с ним, и в беде, и в радости, и в горе!». И та пообещала умирающей женщине, куда же было деваться... Так, и в последние часы, перед отлётом в вечность, Ирина всё продолжала трепетно заботиться о родных людях, которых оставляла.