А день тот начинался так хорошо! Хотя вру, начиналась неделя. И начиналась она на букву «х», причем не от слова «хорошо»
Бегущего к башне человека я увидел из окна кабинета, к которому подошел с чашкой чая в руках. Жалобно звякнул об пол тончайший фарфор. Бежавшего я поймал на руки, в десятке метров от входа. Он прижимал окровавленные ладони к животу и, по всей видимости, уже видел свет лучшего мира потому, что я еле разобрал его шепот:
- Разбойники. Напали. Караван.
- Где? – выдохнул я, бережно опуская его на плащ, подложенный подоспевшей Ольженой.
- У Дракона, - прошептал беглец одними губами и отключился.
- Займитесь, - бросил я подоспевшим Ольжене и Гэри, а сам спешно вернулся в башню, накинул вороненую кольчугу – подарок Гимли, надел перевязь с мечами, предактивировал несколько действенных заклятий. «Охраняй Ольжену» - наказал вошедшему в кабинет Гэри и, открыв портал, прыгнул в него.
Вывалившись из портала, я на каком-то чутье выдохнул «Алмазный венец» и, услышав как крошеным стеклом осыпалась магическая сеть, расставленная для меня, запустил «Землетрясение». Дождавшись пока большая часть попадает, накрыл «Параличом»
Ко мне со всех сторон бросились горные духи, которых я когда-то просил присматривать за этим участком перевала. В голове зашептали тысячи голосов: «Мы старались, но не могли! Наши когти бессильны, наши клыки – тупы. А они сильны. Мы не смогли спасти! Никого! Даже детей! Никого!!! Не проклинай нас! Мы хотели предупредить!»
«Тихо!» прикрикнул я на них, оглядываясь.
Я опоздал. Почти все в караване были уже мертвы, только в паре мест «Паралич» застал еще живого охранника и привязанную к телеге женщину. Разбойники уже, по-видимому, собирались потрошить купеческие сундуки, когда я появился. Их было около тридцати вполне сносно вооруженных головорезов. До моего появления пятеро наседали на охранника, двое раздевали женщину, остальные лезли в меха и сундуки. Я подошел к тому, что был ближе ко мне и внимательно рассмотрел его одежду. На ней самой никакой магии я не нашел, а вот под ней ощущалось слабенькое тепло, расстегнув ворот одного из них, я достал крохотный амулет. Скрипнул зубами. Тот кто готовил эту засаду, знал о горных духах и подготовился к встрече с ними. Амулет делал носившего его неуязвимым для слабенькой магии Бесплотных. И потому духи были бессильны что-либо сделать.
«Вы не при чем» - сказал я духам, толпившимся за моей спиной, как осенний туман. Прошел по полю сражения, срывая с бандюков амулеты, и выбросив их в пропасть, сказал: «Они - ваши!»
Главарь стоял в центре развороченного каравана и, заложив руки за спину, с отсутствующим видом озирал открывавшуюся отсюда панораму горных склонов. Высокий, с самым благородным и породистым лицом из всех, что мне приходилось видеть. Горбоносый, с тонкой переносицей, с проседью в чернущей ровно подстриженной бороде. Сняв с убитых стражников пару узких оружейных кожаных поясов, я связал заложенные за спину руки и стянул ноги вожака. Снял с него заклятье и чуть отошел, дав ему возможность рухнуть в чьи-то выпущенные внутренности. Вожак какое-то время возился в кишках, дергая руками и ногами, прежде чем осознал, что связан. Перекатился на спину и нашел меня взглядом.
- Кто ты?!
- Твоя смерть, - ответил я. Подивившись тому, как легко всплыла в памяти давно и старательно забываемая наука, запустил плестись «Живого мертвеца» и присел перед вожаком: - Кто тебя надоумил? И что вам надо было?
Но тот видимо впал в шоковое состояние и лишь беззвучно разевал рот. В принципе, его можно было понять. Пригласили, все разжевали, объяснили, что к чему и как лучше обстряпать, сказали, что дело плевое, даже амулеты дали. Поначалу все так и было. Но внезапно появляюсь я и вместо того, чтобы угодить в расставленную ловушку, раздеваю его ухорезов, отдав их на растерзание разъяренным собственным бессилием горным духам, а самого его пеленаю по рукам и ногам и валяю в дерьме. Вот только кто все это организовал? У простого смертного, даже какого-нибудь зарвавшегося сеньора хватит мозгов и страха не нападать на мага. Орать, хаять и грозить они могут сколь угодно, это им нужно для сохранения лица перед подданными, но вот хоть пальцем тронуть – это ни-ни.
- Что это? – вдруг встрепенулся вожак. Видимо заклятье заканчивало плести свою вязь, и главарь почувствовал его первые, только изучающие касания. Впрочем, с этого момента уже и я сам не смог бы деактивировать заклинание или даже просто приостановить его. Ну, или сделал бы это ценой таких усилий, которые не стоили бы этой жалкой жизни. Даже если бы я захотел.
- Это? – я присел перед ним и почти нежно провел по его уже синюшно-белому уху: - Твой пропуск в персональный ад.
- Я все скажу! - вдруг, до вздувшихся на шее жил краснея, проорал главарь: - Все расскажу!
Я покивал, пожевал свои губы, ободряюще похлопал умирающего по груди:
- Причем всю правду.
- Пощади-и-и-и-и!
- Зачем? – удивился я, наклонился к его уху и шепнул: - Труп куда проще допрашивать. – и, проведя рукой над ним, снова обездвижил.
«Мы отомстили. Они умирали долго» - Бесплотные окружили меня.
«Благодарю» - кивнул я: «Отныне на всем перевале через каждую лигу должно быть по несколько ваших»
«Одиноко» - послышались голоса: «Cлишком много солнца».
«Решим» - отрезал я. Чуток посидел, давая заклинанию войти в силу, а потом свернул «Паралич»…
Н-да. То, что рассказал мне главарь бандитов, меня несколько озадачило. Собственно он оказался из наемников. Причем сам происходил из благородной семьи. Откуда-то с юга. Он называл, но я даже заморачиваться не стал уточнениями, где же находился его манор. Сидеть в замке и править крестьянами ему показалось скучным, и подался сеньор в наемники. Частью из своих пейзан и пожелавших из дружины создал шайку и занялся непыльной работенкой солдата удачи. В основном неплохо жили, но недавно вожак в пух и прах проигрался в карты. Или ему помогли, но он, как всякий высокородный придурок, не пожелал этого заметить. Чтобы отдать долги пришлось опустошить всю казну команды. А платить его ухорезы требовали регулярно. Вот тогда-то к нему и подошел посыльный одной из Семей. Когда я услышал фамилию Семьи – тихо выругался и плюнул с досады. Швайнштайгеры. Вожаку все рассказали и предложили неплохой куш, который чуть больше чем перекрывал опустошенную казну. Хоть предложенная работенка и была чуть грязнее, чем обычно – долго он не думал. Поломался для виду, выторговал себе возможность разграбить караван и согласился. Ухорезы его, закаленные в драках с безоружными крестьянами даже и ухом не повели, услышав подробности заказа. Собрались, надели амулеты и выдвинулись с очередным караваном к моему перевалу. В Травице пересидели пару дней, замаскировавшись под возвращающихся кружным путем гуртовщиков. Узнали, что нужно и утречком этого дня выдвинулись на «работу». Прибыли, вожак, как научили, расставил «сеть» и стали ждать. Три каравана, шедшие один за другим, пропустили, а вот на одинокий четвертый решили напасть. Все прошло даже легче, чем он ожидал. Даже беглец, которому удалось «улизнуть» - ничего не понял. И все шло хорошо, пока не появился я. «Сеть» рухнула, так жахнув «откатом» по его нервам, что он и без «Паралича» был неспособен двигаться. А когда пришел в себя – уже лежал мордой в чьих-то кишках.
Это в принципе было все, что я успел узнать. «Живой мертвец» - хорошее заклинание. Надежное, простое, самоисполняющееся. Делает заклятого полностью послушным, нерассуждающим, покорным. А кроме того сдирает с него абсолютно все наложенные ранее заклинания. Поэтому так и удобно для допроса. Есть довольно милые и не всегда магические способы умертвить человека, вдруг решившего раскрыть все карты. А когда срабатывает «Живой мертвец» все они аннулируются. Заколдованный становится чист, как в первый день творения. Но один минус у «Живого мертвеца» все же есть – если наложить его на живого, не умирающего, человека - действие заклятья входит в противоречие с силой жизни текущей в самом человеке. Заклятье все равно победит вот только в результате этой победы – заклятый превращается в дурно пахнущий студень. И потому заметив, как начали подрагивать ноги вожака, стоявшего навытяжку передо мной, я бросил пришедшим в себя охраннику и женщине:
- Отвернитесь, - и отошел сам. Секунд через пять на месте главаря лежала кучка пропитанной слизью одежды, накрывшая тошнотворно пахнущий, исходящий паром гнойно-желтый студень. Женщина грохнулась в обморок, охранник бережно опустил ее на землю и, отойдя на пару шагов, сблеванул.
Я подошел к нему и, дождавшись пока он облегчит душу, спросил:
- Кто вы и откуда шли?
Охранник оттер губы тыльной стороной ладони, сглотнул и просипел:
- Из Карца. Купец ткани вез. Перед перевалом сказал, что можно немного расслабиться. На перевале, дескать, маг всех защищает. Наш старший, как назло, его послушал.
Я скрипнул зубами.
- А это? – я кивнул на лежащую без сознания женщину.
- Она в Травице к каравану прибилась. – охранник помолчал: - С сыном.
- Взрослый?
- Зим семнадцать. – охранник огляделся: - Только я его здесь не вижу. Может в пропасть упал?
- Какой-то человек прибежал к моей башне предупредить, что на вас напали. В спешке я не разглядел его. – я так же осмотрелся. Подозвал к себе Бесплотных и приказал: «Перекройте перевал с обеих сторон. Что угодно: ветер, дождь, туман. Никто не должен пройти пока я не разрешу!»
Охранник присел на колено, легонько похлопал по щеке беспамятной. Женщина застонала и открыла глаза. Попробовала встать, но тут же рухнула на подкосившихся ногах. «Во имя семи Неистовых!» - внутренне рявкнул я на себя, наклонился и поднял ее на руки.
- Я скоро, - пообещал охраннику и, увидев его кивок, шагнул в тьму. Сгрузив пострадавшую на руки Ольжене, поднялся к себе в кабинет. По пути «выслушал» Гэри. Раненный выжил. Сейчас лежит в комнате Ольжены, спит. «Спасибо», - поблагодарил я и, подойдя к шару, коснулся его рукой.
Немного севернее моего перевала и гораздо западнее засветился такой же шар. Мой подарок Гимли. Ну, как - подарок? Король Гимли с какого-то перепоя почел за благо по многим вопросам советоваться со мной. Мотаться ко мне ему был не ближний конец, а меня к себе он звать не рисковал, вот и выморщил у меня шар. К его чести надо заметить, что часто он меня не доставал и советовался на самом деле по важным вопросам и, по пьяни беспокоить (после одного раза) тоже не рисковал. И вот сегодня шар пригодился мне.
- Да, Фреки, - в шаре появилась заспанная физиономия подгорного короля.
- Мне нужно пять небрезгливых гномов.
- Что предстоит? – Гимли потер лицо руками.
- Похороны.
Он с прищуром глянул мне в глаза:
- Похороны сразу или…?
- Сразу, - кивнул я.
- Минут через десять открывай портал, - Гимли со вздохом провел по лицу пятерней.
Я спустился вниз.
- Как она? – я наклонился к Ольжене сидевшей у изголовья женщины.
- Сейчас спит. Но потрясение очень сильное. Она бредит.
Я щелкнул пальцами и в руке появился флакончик со слабо светящейся жидкостью.
- Одну каплю. Если через час не сработает еще одну. Потом еще. Если и три не помогут – не поможет ничто.
Ольжена кивнула. Я пошел к дверям.
- Фреки, - девушка подошла ко мне, взглянула в глаза и осторожно коснулась кольчуги на груди: - Ты поосторожнее там. Хорошо?
Я взял ее теплую ладошку и поцеловал пальцы:
- Все что могло случиться, уже случилось. Но я буду осторожен.
Переместившись к месту сражения, я открыл портал и из него шагнули пятеро гномов угрюмых и еще более квадратных из-за тяжелых черных роб. Охранник к тому времени уже успел наполовину вырыть одну могилу и, когда подгорный житель за подмышки вытащил его из ямы и спрыгнул туда сам, еще долго с непониманием озирался.
- Всех? – один из квадратных фигур приблизилась ко мне, и я узнал Гимли.
- Нет. Разбойников надо будет спустить ниже по перевалу и прибить к скале. Поровну на обе стороны перевала. И надпись: «Так будет с каждым кто прольет кровь на моем перевале.»
Король кивнул.
- И еще, - проговорил я, и Гимли взглянул на меня: - Надо каждую лигу в скалах устроить скрытные пещеры для духов. Защищать перевал они уже не смогут, так хоть весть подадут.
Гимли еще раз кивнул. Поплевал на руки и взялся за кирку. Я взял еще одну, предусмотрительно прихваченную кем-то из гномов, выбрал место и принялся копать. Мину через пять рядом со мной стала звенеть кирка охранника.
Несмотря на силу и мастерство гномов, заканчивали уже за полночь. При свете костров и факелов положили убитых в могилы и, засыпав землей, навалили высокие кучи камней. Гниющую кучу, еще утром бывшую вожаком, я своими руками собрал лопатой и сжег в костре.
Охранник к тому времени уже валился с ног, но упрямо работал наравне со всеми.
- Добро куда? – спросил я его, когда на могилы лег последний камень.
Он помотал головой, туго соображая о чем я его спрашиваю.
- Казну я забрал, - с трудом ворочая языком, ответил он: - Телеги? Не знаю…в пропасть?
Гимли дождался моего кивка и гномы, не особо натужившись, спихнули в пропасть неподъемные телеги и убитых коней.
- Этих, - подгорный король указал на выложенных рядком грабителей: - Развесим завтра. В масло окунуть для сохранности?
- Давай, - с сумрачным видом кивнул я: - Сделай все как надо. Перевал закрыт. Пока не закончишь, духи никого не пропустят. Так что никто не помешает. Но не тяни особо.
- Лады, - Гимли протянул мне свою лапищу и я, вопреки творившемуся на душе, с теплым чувством пожал ее.
Ольжена дожидалась меня в кабинете. Едва я вошел, она поднялась, подошла ко мне и прижалась к груди.
- Подожди, кольчуга грязная, - прошептал я.
- Пусть! – девушка еще крепче прижалась. Я тоже замер прижимая пахнущими дымом руками ее голову к груди и, припав к ее макушке лицом, вдыхал запах ее волос. Ольжена на ощупь нашла ладошкой мою щеку и погладила ее. А потом подняла глаза…
И тьма, сегодня опять начавшая заползать в мою душу, в который уже раз дрогнула и отступила, убравшись в свои самые потаенные пещеры и тайники.
Заметив, что меня пошатывает, Ольжена отступила:
- Снимай свое железо и приляг. Я постель тебе расстелила.
Я сбросил на пол клинки, через голову стянул кольчугу, комком повесив ее на спинку стула, плюхнулся на край кровати, и последним, что я помнил в тот день, стали мои усилия стянуть с ноги правый сапог.
Что ж, если попросить гнома сделать что-то, то он сделает это прочно, основательно и на века. Не знаю как, но за остаток ночи Гимли умудрился по обе стороны перевала выровнять поверхности двух скал и выбить на них мои слова.
Он сам разбудил меня утром. Он вошел в мой кабинет, со всем уважением держа на вытянутых руках за прижатые к бокам плечи Ольжену, обещавшую ему все смертные казни. Увидев, что я проснулся, гном поставил девушку на пол и поинтересовался:
- Воома, у тебя сестры случаем нет?
От неожиданности Ольжена опешила:
- Воома?
- Вежливое обращение к девушке на подгорном наречии, - подал голос я, потирая лицо: - Так есть сестра-то?
- Есть, - ответила девушка растерянно: - а Вам зачем?
- Вах! - с «горячим» южным акцентом ответил Гимли, подбоченясь и подняв вверх мохнатый палец: - Сватов зашлю. Если сестра хоть каплю на тебя похожа – не женщина, а огонь!
- Да ну на вас обоих! – Ольжена покраснела, раздосадовано топнула ножкой и почти выбежала из кабинета.
Гимли с улыбкой проводил ее глазами, но встретившись взглядом со мной, стер улыбку и прогудел:
- Пошли. Посмотришь.
Одет он был в теплый непромокаемый плащ, черный жилет, из-под которого виднелась вороненая кольчуга, плотные штаны, заправленные в окованные воронеными пластинами сапоги. На поясе висел кинжал и короткий меч, и аккуратно сложенный кожаный шлем. Глядя на него я также оделся потеплее. И не пожалел.
- Ты как сюда-то добрался? Не пешком же, - пятнадцатью минутами спустя я, шагнув за откатившуюся дверь, поежился от зябкого промозглого тумана накрывшего перевал.
- Грифоны.
- Что «грифоны»? – не понял я.
- Меня сюда принесли грифоны. – медленно, разделяя слова, пояснил Гимли
- В когтях что ли? – я видимо еще не проснулся потому, что соображал не очень быстро.
- В клюве, - Гимли смотрел на меня из-под кустистых бровей с очень непонятным выражением лица.
- В клюве?! – я потряс головой, разгоняя клубившийся в голове туман: - Не, ты тяжелый. Не донесли бы.
- Фрекииии! – гном постучал по моему лбу: - Тебя вчера ничем тяжелым по головушке не приложили? Сам не падал ли?
- Не, - я отрицательно мотнул головой.
- А похоже, - буркнул в бороду гном: - Портал открыть сможешь?
Спрашивал он абсолютно серьезно и, именно это окончательно разбудило меня.
- Смогу, конечно! – я, кажется, даже немного обиделся. Сплел заклинание, и первым шагнул в портал. Только когда портал закрылся за спиной, выбросив нас на место разграбленного каравана, я задумался о том, а где же, собственно, Гимли и его мастера выбили надпись. Гном за спиной многозначительно кашлянул, заложив руки за ремень и озирая окрестные скалы.
- Ну, подклинивает мозги с утра, - я пожевал губами: - С кем не бывает?!
- Ага! – кивнул Гимли, не отрывая взгляда от зубчатого края гор.
- Куда? – наконец сдался я.
- Двойной пик. Там дорога долго прямо идет вверх и склон отвесный ровный. – Гимли изволил взглянуть на меня.
- А вторая сторона? – я наморщил лоб, вспоминая местность по указанным Гимли ориентирам. Пальцы уже автоматически вывели вязь и, как только в мозгу возникла четкая картинка, открылся портал.
Что ж, как я уже и говорил: если гномы за что-то берутся, то делают это на века. Надпись была сделана на людском, эльфийском и ценар – письменном наречии гномов. Видна была издалека и легко читалась и вблизи и издали. Когда я подошел поближе, то понял, что подгорные мастера особо не задумались, а попросту отлили буквы и присобачили их к выровненной скале. Не глядя, я протянул руку. Гимли без слов вложил в нее кирку. Инструментина была весьма увесистой, но на один хороший удар ею у меня сил хватило. На камне осталась огромная выщербина, но буква, по которой пришелся удар, даже не шелохнулась. А выше надписи, где склон начинал нависать над надписью, гномы пришпандорили просмоленные трупы разбойников. Числом пятнадцать. Ветер слегка шевелил их свисающие конечности и, снизу казалось, что тела двигаются. Зрелище было жутковатым и очень неприглядным. Правильно истолковав мои мысли, Гимли подошел поближе и в полголоса прогудел:
- Напомни мне никогда не злить тебя. Не хочу вот так же где-нибудь висеть.
Я повернул голову, взглянул на него и без улыбки кивнул.
Король кашлянул в кулак и добавил:
- С другой стороны - у переправы.
Я жестом попросил замерших гномов посторониться и открыл портал.
- Здесь кстати, не мешало бы мост надежный поставить, - предложил Гимли пока я рассматривал придуманную мной и воплощенную им композицию, красноречиво, как мне думалось, призывающую к миру и братолюбию на перевале.
- Не лень тебе будет этим заняться? – я посмотрел на скромный ручеек, терявшийся среди валунов. И вспомнил, во что этот ручеек превращается, когда на окрестных вершинах начинает таять снег. Тогда те валуны, под которыми ручеек очень тихо, вежливо и незаметно стелился сейчас – чуть не летали среди взбешенного пенного потока.
- Подмастерьев-то надо учить, - пожал плечами гном. И поежился – зябкий туман так и норовил забраться поглубже под одежду. Бесплотные расстарались во всю свою мощь: я снял заклятье и не смог увидеть даже локоть своей вытянутой руки. В такой туман только отмороженный идиот полезет в горы. Я прикинул сроки и сказал:
- Снега начнут таять где-то через месяц. Успеют?
- Торма Полубородого с учениками пришлю, - немного подумав, ответил Гимли: - Справятся.
- Полубородого? – улыбнулся я.
- Долгая история, - отмахнулся Гимли и я понял, что он отчего-то сильно смутился.
- А! – я встрепенулся: - Про пещеры духам забыли!
- Кто забыл, а кто и нет, - усмехнулся подгорный король и гаркнул: - Как вам новые дома, духи?!
Вместо ответа густющий, как патока, туман заклубился, распался на многочисленные лохматые потоки, устремившиеся к окружающим нас скалам и, как мне показалось, втянулся прямо в камень. Только подойдя вплотную к ближней скале, я увидел тонкую, почти неразличимую трещину.
- Что ж. После того, что вы уже сделали – какой-то мост для вас не проблема, - я пожал плечами: - Тебя отправить восвояси? Или тебе привычнее в клюве?
Гимли усмехнулся в бороду:
- Боюсь, что в клюве камзол помну. Так что если тебе не трудно…
Я подошел и с чувством пожал ему руку, положив левую ладонь на широченное плечо. Он без слов понял, что я хотел сказать и чуть прикрыл в знак этого веки.
Первый караван показался где-то к полудню. Проводник и хозяин каравана подошли ко мне и чинно поздоровавшись, замерли на несколько минут, читая выбитое на камне и рассматривая натюрморт.
- У кого же ума-то хватило? – поинтересовался купец, посмотрев на меня.
- Не знаю, - я пожал плечами: - Имен не спрашивал.
- Так это ты их?! – глаза купца чуть не вылезли из орбит.
Я согласно покачал головой.
А проводник вдруг плотоядно ухмыльнулся:
- Туда им и дорога, - прищурился и добавил: - Будто пляшут.
«Ну, все. Теперь прицепится» - обреченно подумал я, а вслух сказал:
- Расскажите об этом всем кого встретите.
Купец и проводник кивнули.
А я, мысленно позвав Бесплотных, медленно добавил:
- И об это тоже. Теперь у каждой скалы на этом перевале есть уши, глаза и клыки!
Туман возник сразу и везде. Купец испуганно вскрикнул. Я услышал, как хлопнула ладонь проводника по рукояти меча, но ума не вытаскивать оружие у него все же хватило. Даже когда «Ледяной коготь» проник под его доспех, кожу и кости и коснулся сердца.
И каждый в караване услышал мой голос и почувствовал острый обжигающий холодом укол в груди:
- Всякий проливший кровь на перевале – умрет!
Я отошел в сторону, дал команду Бесплотным, и, не дожидаясь пока растает туман, открыл портал и исчез в нем.
В Башне царила полная идиллия. Беглец все же оказался сыном, о котором горевала спасенная мною женщина, и они теперь не отходили друг от друга и все норовили меня отблагодарить, едва увидев. Ольжена, видя, что я вот-вот взорвусь, увела их на первый этаж и там чем-то заняла. Охранник проснулся ближе к вечеру и, найдя меня, сел в предложенное кресло, пододвинул к нему притащенный немаленький сундучок и долго молчал, глядя на горевший в камине огонь.
- Я не умею красиво говорить, - наконец уронил он тяжелые слова: - Спасибо, что спас меня и тех двоих. Не знаю, мог ли ты спасти остальных. Думаю: если б мог, спас бы. Значит, ты сделал все, что мог. Здесь, - он коснулся сундука: - Казна. Я взял свое месячное жалование. Что с остальным – решать тебе.
- У хозяина каравана была семья? – спросил я, немного помолчав.
- Не ведаю, - помотал головой охранник: - Он не говорил, а я не спрашивал.
- Как его звали?
- Тобар. Тобар Борен.
-Будет время, найду его родственников и верну золото, - пообещал я: - Сам куда сейчас?
- Не знаю, - охранник пожал плечами: - Дружина мне заместо семьи была. Не знаю. В Миельсбург подамся. В гильдию зайду. Без работы не останусь.
- Добро, - я бросил ему золотой, который вертел в руке во время разговора: - Когда тебе будет угрожать смерть – он станет холодным.
Охранник на лету поймал монету и, рассмотрев в свете огня, кивнул и убрал в карман:
- Дырку проделаю, на шею повешу. Так можно? И у тебя переночевать можно? На ночь в горы идти – Смерть дразнить.
- Только веди себя тихо, - согласился я: - А то… - и кивком указал на вошедшего в кабинет Гэри. Волк, и так-то не маленький, по такому случаю увеличил себя раз в полтора и добавил свечения в глазах.
Охранник отшатнулся, вскочил и хватился за пустое место на поясе, где должен висеть меч:
- Во имя Милосердной!
Я поинтересовался:
- Осознал? – и, дождавшись кивка, добавил: - Можешь переночевать.
На следующее утро, когда вся спасенная троица ушла дальше по перевалу, я перевел дух.
В кабинет вошла Ольжена и, забравшись с ногами, села на диван напротив меня. Я ждал, она, глядя в окно, явно собиралась с мыслями. Наконец она посмотрела на меня и произнесла:
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
- Ты о чем? – я ожидал какой угодно фразы кроме этой.
- Караванщики рассказали мне, что сделал с разбойниками, - она посмотрела мне в глаза: - Это бесчеловечно!
Я помолчал, опустив голову и глядя на мои ноги, покусал отросший ус, кашлянул, помассировал переносицу, но вдохновение все никак не приходило.
- А они человечно поступили?
Ольжена отвела взгляд, долго смотрела в окно, потом опустила взгляд, и наконец, заговорила, медленно, тяжело, будто на ходу пытаясь найти нужные слова:
- Я…я не знаю, как поступили они, но как бы то ни было это были люди против людей, равные против равных. А тебя всегда, уж если не любили, то уважали за то, что ты, будучи магом, в сердце своем был человеком. А сейчас…ты дал всем понять, что относишься к людям так же как и те, в Совете. Ты словно позволил себе встать на ступеньку выше. И позволил себе не наказать преступников. А судить их. И даже когда тебе понадобилась помощь, ты попросил о ней не людей, а других…
- Кого? – спросил я.
Ольжена вдруг вздрогнула, заоглядывалась, а я просто смотрел на нее. Я и так знал: стены, что они покрылись инеем, огонь в камине погас так быстро, будто его прихлопнули гигантской ладонью. Ледяной ветер с силой толкнул створку окна и в кабинет ворвались мечущиеся в диком метельном танце снежинки.
- Прости, - шепнула девушка, прижимая ладони к губам: - Я не совсем то сказала, что хотела. Гимли очень хороший человек…гном, но…он не человек. Что ему все наши беды и чаяния? Что ему до нас?
- Вот именно сейчас его лучшие каменщики возводят мост через Ледяную. И правда: какая им забота до людей?! Они так, забавы ради, чуть не четверть континента отмахали – мостик построить. Какое им дело до того, что на этой переправе каждую весну гибнет не один человек?! У них же просто руки зачесались.
- Фреки. – почти простонала Ольжена: - Я не о том! Пойми меня, пожалуйста! Да пусть они строят что хотят! И где хотят! Сами или по твоей просьбе – не важно.
- А что важно? – створка окна с громким стуком захлопнулась. С подоконника упали длинные и тяжелые сосульки.
- Ничего, - тихо сказала она и вышла.
Я выдохнул и, чувствуя себя дурак дураком, осмотрел кабинет, протянул:
- Умник! – и принялся за уборку.
Когда перевал накрыла туманная ночь, я спустился вниз и постучал в дверь комнаты Ольжены.
- Да.
Я вошел. На столе горела свеч в кованом подсвечнике, изображавшем дракона. Ольжена сидела в кресле с книгой. В камине догорали поленья, пахло чем-то цветочным, очень свежим и нежным. Подойдя к креслу, я сел перед девушкой на пол и прижался лбом к ее коленям. И затаенно перевел дух, когда ее ладони легли на мой загривок.
- Ольжена, пойми меня. Я сделал всё это не потому, что посчитал себя судьей или кем-то кто выше простых смертных. Понимаешь, люди в этом караване не ждали нападения потому, что когда-то я сделал этот перевал безопасным. Я подвел их, понимаешь?
- Помнишь, ты как-то сказал мне, что каждую минуту кого-то убивают или насилуют? Почему ты не бежишь спасать их, и не спешишь карать тех убийц?
- Потому что я не бог…
- Так почему сейчас ты решил быть богом?
- Потому что то, что случилось сейчас - произошло из-за того, что люди в караване поверили мне.
- Так то, что ты сделал – это всего лишь месть? За то, что кто-то указал тебе на пределы твоего могущества? И даже не могущества, а дальновидности?
Я ничего не ответил. Не потому, что не нашел слов. А потому, что Ольжена была права. Много можно было бы сказать, но то, что я сделал, на самом деле было продиктовано лишь моим гневом. Я привык к тому, что все знают: на моем перевале нельзя обнажать оружие. И когда все это случилось, первой моей мыслью было: «Да как они посмели?!» и только потом пришла скорбь об убитых.
- Я, возможно, будь у меня время подумать – не сделал бы того, что сделал, - тяжело, словно неподъемные камни ворочая слова, проговорил я.
- Я знаю, - Ольжена кивнула и, глядя мне в глаза, грустно улыбнулась: - Ты все время пытаешься скрыть то, что любому зрячему видно.
- Что?
- А то, что при всей своей необузданности и неумении совладать с эмоциями ты - добрый. Думаешь, я не видела каким подавленным ты вернулся, когда Гимли исполнил твою просьбу?
- Не сбивай меня, - я поднялся и отошел к окну: - Я не буду менять то, что сделал.
Девушка кивнула:
- Конечно, нет. И к тому же уже поздно. Знаешь, как уже прозвали перевал?
- Как?
- Перевал Пляшущих мертвецов.
Я в сердцах чуть не выругался, но вовремя прикусил язык.
Ольжена поднялась, подошла ко мне, положила руку на грудь и, только как она одна умела, взглянула мне в глаза снизу вверх:
- Сказанного слова не вернешь.
Свершенного поступка не исправишь.
Старайся только чтобы с уст не исходила ложь.
И помни: память это все, что по себе оставишь.
- Мудрый Кальтин, как всегда, прав.- улыбнулся я.
Ольжена провела пальцами по моей щеке, не отводя взгляда, и я ощутил, как тону в ее глазах.