Старая мельница

               

       Сергей Дмитриевич, отец двух малышей, братьев Юры и Николая, был родом  из небольшой деревеньки Дубовка, основанной в семнадцатом веке староверами, которые во времена  раскола русской  церкви бежали от преследования в глухие Поволжские леса из центральных областей Московского государства. Его отец погиб в самом начале гражданской войны, и матери, простой русской крестьянке, пришлось в тяжелейшие годы голода и разрухи одной растить двух сыновей, которым она сумела дать начальное образование. Оба они после окончания семи классов  сельской школы были вынуждены покинуть родной дом и самостоятельно пробивать себе дорогу во взрослую жизнь. Получив высшее образование и уцелев во время войны, они осели  в разных городах, а мать так и осталась жить в родной деревне.
         За всё это время она  сумела два или  три раза побывать   в гостях у сыновей, прожив у каждого из них всего   по нескольку дней, так как не могла надолго оставить без должного ухода своё небольшое деревенское хозяйство – нескольких овец, кур, гусей, кошку, огород и надел земли, на котором она выращивала рожь, просо и картошку. Вечно занятые сыновья тоже не могли надолго приезжать в деревню, до которой было  не очень просто добраться, особенно с детьми, и поэтому они бывали у матери  только короткими наездами, да  и то в одиночку. Конечно ей, как и всем бабушкам на свете, очень хотелось увидеться со своими внуками, о чём она  просила в своих редких и коряво написанных письмах, приглашая их погостить у неё в деревне  летом, но у родителей  всегда находились веские  причины, по которым сделать это было невозможно!
       Тем не менее, когда  родителям  Юры и Николая вдруг выделили долгожданные путевки в один из домов отдыха, куда не принимали в качестве «нагрузки» детей,  они решили  всё-таки воспользоваться предложением бабушки и согласились отправить братьев на две недели в отцовскую деревню.
Времена были трудные, война с фашистской Германией закончилась всего семь лет тому назад, но родители всеми правдами и неправдами добыли несколько колец дефицитной полукопчёной колбасы, головку  сыра, три банки рыбных консервов,  по полкило конфет трёх видов с разной начинкой, бутылку портвейна и красивый цветастый полушалок. Всё это было уложено в чемодан вместе с одной сменой белья и куртками детей.
       Ехать им надо было по железной дороге с пересадкой без всяких гарантий того, что можно будет  узнать точное расписание поезда местного значения или заранее приобрести билет на проходящие в нужном направлении пассажирские составы  дальнего следования. Родители были молоды, трудности их, переживших войну, не пугали и Сергей Дмитриевич смело отправился в путь вместе с детьми двенадцати  и десяти  лет отроду!
        Юра был крепким и высоким для своего возраста мальчишкой, с тёмными густыми волосами на стриженной под ноль голове, смуглым лицом и карими  пытливыми глазами. Его сила, упрямство и вспыльчивость уравновешивались врождённым трудолюбием, желанием быть справедливым и стремлением анализировать ситуацию, в  которой он находился. Не зря, поэтому, он пользовался авторитетом не только у своих ровесников, но и  у старших по возрасту ребят. Русоголовый, немножко полноватый  Николай, в отличие от старшего брата, имел ровный дружелюбный характер, его голубые глаза приветливо и с любопытством смотрели на окружающий мир, что позволяло ему легко находить общий язык с большинством мальчишек на улице и в школе, тем более, что Юра  всегда был готов  заступиться за него в трудную минуту. 
      Оба они, как могли, помогали родителям по дому, неплохо учились  в школе  и практически беспрекословно  слушались отца, который в их семье был  главным законодателем и судьёй. 
Сергей Дмитриевич  купил билеты в общий вагон проходящего поезда и уже спустя  три часа  они вышли на перрон  станции, которая была местом их пересадки. Дальше они должны были снова ехать на поезде до остановки Ромоданово, от которой до нужной им деревни Дубовка можно было добраться или на попутной грузовой машине, или на подводе, если кто-нибудь из жителей деревни приехал в пристанционный посёлок по делам.
      Как и можно было ожидать, поезд местного значения отправился в путь за два часа до их приезда, а билетов на проходящие пассажирские составы даже не предвиделось. Чтобы взять билет на эти поезда,   люди сутками ночевали на вокзале, ожидая в живой очереди случайного везения! Автобусного сообщения между городами тогда ещё не было, как, впрочем, и гостиниц, и дорог с твёрдым покрытием, в следствие чего, основным средством передвижения  был железнодорожный транспорт. Пригородный поезд, на который они опоздали, проходил один раз в сутки и  поэтому им было нужно ожидать его почти двадцать два часа  в набитом до отказа людьми зале вокзала, где не только спать и умыться, но даже добыть питьевую воду было непросто!
       Немного подумав, Сергей Дмитриевич оставил сыновей караулить чемодан в тени огромного дерева, высившегося возле перрона, а  сам, предупредив их, что волноваться не надо, ушёл.
     Младший Николай, испуганно жался к старшему брату, не очень понимая,  что же происходит и почему вдруг отец оставил их среди чужих людей. "Не бойся, папа скоро придёт, - успокоил брата Юра, - он же железнодорожник  и пошёл искать свободный паровоз. Вот  найдёт его, и мы поедем дальше". И надо сказать, что Юра почти угадал. Отец действительно имел отношение к железной дороге, будучи преподавателем железнодорожного техникума, и пошёл в диспетчерскую узнать, когда пойдёт товарный поезд, у  которого есть  остановка в Ромоданово.   
        Получив нужную информацию, Сергей Дмитриевич отправился искать кондуктора, который должен был сопровождать этот поезд, находясь на тормозной площадке последнего вагона. Кондукторы, а иногда и вооружённые стрелки, в то время всегда  входили  в состав поездных бригад товарных поездов.
Несмотря на существовавший "запрет" на перевоз гражданских лиц на тормозных площадках и в товарных  вагонах, отец ребят  сумел всё-таки договориться с кондуктором о проезде с детьми до нужной ему станции в одном из порожних  вагонов.
        Довольный исходом своего похода, Сергей Дмитриевич вернулся  к детям, похвалил их за  терпение и спокойствие и вместе с ними двинулся по станционным путям к нужному товарному составу. Младшего сына он крепко держал за руку, а старший вцепился в свободную часть ручки  чемодана и старался  идти в ногу с родителем, хотя это и не всегда у него получалось.
Шли они довольно долго, дважды пересекали  железнодорожные пути под вагонами стоящих составов и несколько раз останавливались, чтобы немного передохнуть. Дети, явно встревоженные необычностью ситуации,  не задавая лишних вопросов, точно и быстро выполняли все отцовские команды и распоряжения,  и только их громкое сопение выдавало их волнение.
       Наконец отец остановился у вагона, откатил в сторону дверь,  быстро подсадил  в него детей, поднял чемодан и  ловко поднялся сам. Затем прикрыл вагонную дверь, оставив только узкий просвет, и с облегчением вздохнув  произнёс: "Всё, ребята, добрались, устраивайтесь  поудобнее, сейчас снова поедем".
Не успели ребята как следует изучить гулкое пространство вагона, как он судорожно дёрнулся и  медленно тронулся, оставляя за собой станционные постройки. Спустя некоторое время поезд набрал скорость, весело застучали колёса и в открытой части дверного проёма вагона закружились, уплывая в  сторону, перелески, зелёные поросшие травой ложбины, желтые раздолья полей, пасущиеся на лугах стада коров, телеграфные столбы с сидящими на них воронами и деревни с белыми зазубринами разрушенных храмов. 
    В вагоне было относительно чисто, сухо и тепло. В нескольких местах, в  полу были    выломаны куски досок, и первое время дети с интересом наблюдали  сквозь дыры за убегающим полотном железной дороги. Однако это занятие им быстро надоело, и они перебрались на расстеленную возле стенки вагона  отцом газету, усевшись по-братски рядышком, как воробышки на ветке.
Однако сидеть на жёстком полу оказалось очень неудобно, и ребята принялись бегать по вагону, в поисках щелей и отверстий в его дощатых стенках, чтобы, прильнув к ним глазом, хвастаться друг перед другом увиденным. Время от времени кто-нибудь из них отрывался от своего занятия и начинал рассказывать отцу, что он видел,   задавая при этом вопросы типа: "а почему грязь превращается в пыль?" или "что означает свёрнутый флажок в руках обходчика?".  Отец всё это время стоял возле приоткрытой вагонной двери, не разрешая детям к ней подходить, и старался, как мог, удовлетворить детское любопытство.
    Начался крутой подъём, и тяжелогруженый  состав резко сбавил ход. Вагон перестал раскачиваться и трястись и буквально полз со скоростью пешехода. Сергей Дмитриевич полностью открыл дверь вагона,  сел на пол, свесив ноги наружу, после этого он пододвинул за спину чемодан,  подозвал к себе Юру и осторожно посадил его рядом с собой. Младшему Николаю отец предложил положить чемодан на бок и сесть на него, так, чтобы оказаться между  ним и Юрой. Тот, недолго думая, это сделал. Довольные дети  тесно прижались  к  отцу, рассматривая открывающиеся картины сельской природы.   Всем троим стало уютно и хорошо! 
       Сергей Дмитриевич принялся рассказывать сыновьям о своём деревенском детстве и за разговором время до Ромоданова пролетело незаметно. Поезд, надсадно  пыхтя  и пуская клубы пара, остановился, Сергей Дмитриевич ловко спрыгнул на землю, снял детей и чемодан, и они вышли с перрона на не замощённую привокзальную площадь.
        Рядом с вокзалом размещался небольшой рынок, на прилавках которого лежала всевозможная  продукция с приусадебных участков, а на другой стороне поросшей по краям травой  площади привольно раскинулись деревянные здания, в которых размещались магазин, столовая, местная администрация, огороженные кривым забором ремонтные мастерские и пивной ларёк. Возле них стояли подводы, запряжённые лошадьми, мотоцикл с коляской и грузовик с разбитым кузовом. Большая часть подвод явно тяготела к пивному ларьку, где стояло несколько кучек  людей, наслаждающихся пенным напитком!
       Оставив детей в очередной раз сторожить чемодан, Сергей  Дмитриевич пересёк площадь, обошёл все подводы и о чём-то поговорил с   людьми  из числа пьющих пиво возле ларька. После этого он вернулся к детям и с облегчением сообщил: "Всё, ребята, хорошо, тут есть подвода из нашей деревни, приехала за звёздочкой  для молотилки, на ней мы и доберёмся до бабушки". Им пришлось подождать полчаса, за которые они успели перекусить, кусками чёрного хлеба, круто сваренными яйцами  и свежими огурцами, выпить бутылочку крем-соды, прежде чем возле них остановилась повозка, и  бородатый дед громко прокричал: "Ну, кто здесь едет в Дубовку? Полезай в телегу!".
        Дети, жившие в небольшом городишке, конечно, и раньше видели  подводы, запряжённые лошадьми, и даже не однажды умудрялись прокатиться на задках повозок, пока их не сгонял оттуда  извозчик, но они ещё ни разу не ездили на них в качестве пассажиров. Дед гостеприимно выровнял солому на дне телеги, бросил на неё кусок рядна и скомандовал:   «А ну-ка, ребята,  полезайте в телегу да располагайтесь поудобней!».
      Сам он вместе с отцом устроился на доске, которая лежала поперёк телеги на её бортах. И как только дед взял в руки вожжи, лошадь сразу двинулась вперёд, не дожидаясь  какой-либо  команды. Сергей Дмитриевич с дедом принялись оживленно о чём-то разговаривать, а Юра с Николаем крутить головами по сторонам, обмениваясь впечатлениями об увиденном! Они порядком устали, однако возбуждение от необычной ситуации не позволяло им сомкнуть глаза и хотя бы немножко вздремнуть. Да и езда в телеге не располагала непривычного к такому виду транспорта человека к отдыху! Телега то подпрыгивала на мелких кочках, то, словно лодка на волнах, поднималась куда-то вверх, чтобы потом плавно скатиться вниз или вдруг начинала опасно крениться на косогоре, заставляя ребят хвататься  за её борта.
       Лошадь, несмотря на понукания, вела себя достаточно независимо: иногда еле переставляла ноги, пытаясь схватить клок травы на обочине дороги, а то вдруг при пускалась бегом или почти останавливалась, мотая головой и отбиваясь хвостом от назойливых слепней! Было видно, что она вообще готова была отправиться пощипать траву на ближайшей полянке, если бы не вожжи, которые заставляли её всё-таки придерживаться разбитой до невозможности дороги. Поведение лошади веселило мальчишек, а уж когда она задрала хвост и преспокойно … - их восторгу не было границ!
        Дорога сначала шла полями, потом по окраине леса, заложила несколько петель, огибая вершины огромных заросших деревьями оврагов, и вырвалась на вершину увала, с которого стала видна долина, приютившая небольшую деревеньку.
Главная деревенская  улица  тянулась вдоль небольшой речонки и была обсажена могучими тенистыми вётлами. Параллельно  ей проходило еще три улицы, причём одна из них взобралась на косогор, и дома на ней стояли     только на  обращённой в поле стороне улицы.  Напротив  их  располагались огороды, с амбарами и банями, вплотную примыкая к огородам центральной улицы.  Дома казались какими-то приземистыми и на удивление длинными, так как под общей соломенной крышей к ним примыкали  крытые дворы, сараи и загоны для скота.  Деревья на улицах и сады превращали деревню в зелёный ковер, на котором кто-то нарисовал квадратики огородов и расставил игрушечные постройки!
        Дед ненадолго остановил лошадь, предоставляя возможность Сергею Дмитриевичу  вспомнить свою родину,  а затем свернул с основной дороги, и телега весело покатилась вниз, к деревне. Довольный разговором с городским земляком, дед, знавший, конечно же, бабушку, решил доставить попутчиков прямо к её дому.
Проехав по главной улице мимо двух небольших прудиков с плавающими  гусями и утками, они добрались до большой площади, где была сосредоточена вся общественная, культурная и административная жизнь деревни – правление колхоза, магазин, почтовое отделение, сельский клуб и деревянная церковь, превращённая   советской властью  в склад зерна. Миновав площадь,   упряжка  ещё минут семь продолжала двигаться по главной улице, пока не свернула  влево,  в узкий переулок, ведущий  вверх по склону между огородными плетнями.
       Они оказались на улице, которую в деревне именовали «порядком»,  так как дома стояли в ряд по одной её стороне.   Проехав несколько домов, дед остановил телегу и громко прокричал: "Ивановна, ты что дома сидишь? Принимай гостей, пока я их к себе не отвёз!".
      Одна из створок окна отодвинулась в сторону,  и в проёме показалось  кругловатое загорелое женское лицо, покрытое сеткой морщин,  "Ах, батюшки, Серёжа, Юра, Коленька!",  -  запричитала "Ивановна" и исчезла. Спустя мгновение бабушка уже стояла возле телеги, обнимая сына и внуков. Это была крепко скроенная энергичная пожилая женщина с натруженными сильными руками и удивительно добрыми, выцветшими от времени и солнца,  когда-то голубыми, глазами.
"Ну, Михалыч, порадовал, так порадовал! С меня причитается!",  - поблагодарила она возницу. "Да что ты, Ивановна, такое говоришь! Мы же  свои люди, не чужие!" - как-то смущённо ответил дед, со всеми попрощался, хлестнул лошадь вожжами и уехал.
       "Ну, что же мы стоим? – улыбнулась бабушка. – Пошли в избу".
        Она бодро поднялась на крыльцо, открыла дверь в тёмные сени, быстро прошла по ним и, подождав остальных, толкнула дверь избы, приглашая всех в комнату. Было видно, что бабушка  очень довольна долгожданным приездом городских внуков, которыми она  всегда гордилась перед  своими  деревенскими соседками и родственниками.
        Ребята, проходя по открытым в сторону внутреннего двора сеням, успели разглядеть, что другой стороне двора находятся загон для скота и сарай, в котором хранились запасы зерна, берёзовые веники и дрова. А  чердак над этими постройками, имеющими с домом и двором общую крышу,   использовался в качестве сеновала. Пол двора был земляной, с проложенным в нужных местах узким  деревянным настилом. Во дворе стояла большая  бочка с водой, лежал и висел сельскохозяйственный инвентарь, а в углу был виден насест для кур.
     Переступив порог избы, Юра и Николай остановились, поражённые размерами и видом русской печи, занимавшей весь левый угол комнаты, и принялись с интересом рассматривать деревенское жильё своей  бабушки 
     Напротив печки располагалась широкая лавка, на которой стояли несколько вёдер с водой и небольшая кадушка, наполненная белесой жидкостью, с плавающим в ней деревянным ковшиком. Рядом с устьем печи, на самодельном небольшом  столике,  блестел  начищенными боками никелированный самовар, труба которого с помощью колена была подсоединена к её дымоходу.
       За печью, вдоль стены,  стояла железная кровать, накрытая самодельным покрывалом, с горой подушек под вязаной накидкой. Спинки кровати были украшены блестящими хромированными шариками.
В правом углу висело несколько старинных икон, и теплился огонёк лампадки.
Прямо напротив двери виднелись два подслеповатых окна, в промежутке между которыми висела большая фотография деда в простой деревянной рамке, и  возвышался небольшой узкий комод. Скамья и две табуретки стояли в ряд вдоль правой стены, на которой находились  несколько фотографий в рамках, а ближе к печи располагался самодельный посудный шкаф. Стульев в избе не было.
Вытянутый в длину большой стол, сделанный из толстых плах местным умельцем, располагался параллельно  окнам  ближе к центру избы, а за ним стояла вторая скамья, рассчитанная на несколько человек. Над столом висела электрическая лампочка без абажура.
       Некрашеный пол в избе был выскоблен добела, и на нём лежали домотканые дорожки.  Стены,  были сделаны из толстых ошкуренных брёвен,  с  аккуратно пробитыми  паклей пазами, а потолок выстлан широкими хорошо строганными плахами, поперёк которых ровно по середине комнаты проходил толстый слегка округлённый брус.   Обстановка в избе, как и сама изба, явно не походили  на привычную им городскую квартиру!
      Заметив недоуменные вопросительные   взгляды внуков на кадушку с беловатой жидкостью, бабушка засмеялась и спросила: "Вы что, ребята, никогда мучного кваса  не видели? Это наш деревенский квас, и вы можете его смело пить!". Она наполнила ковш квасом и протянула его внукам.  Те по очереди приложились к ковшу и дружно сморщились. "Так он же очень кислый!", - смущённо произнёс  Юра  и запил квас водой из ведра.
      После этого все дружно прошли к столу и, подвинув к нему вторую скамью, расселись вокруг него. Бабушка достала ухватом из печи несколько чугунов, сходила пару раз во двор, и вот спустя небольшое время весь стол был заставлен нехитрой деревенской едой. В большой глиняной миске дымилась похлёбка, рядом стоял и ждал своего времени чугунок с пшённой кашей, на деревянном блюде горкой высились  вкрутую сваренные яйца, грудой лежали помидоры, огурцы и другая зелень с огорода. Ноздреватый, испечённый бабушкой в печи хлеб, нарезанный крупными ломтями, источал дивный аромат, от которого рот сразу наполнился слюной!
Бабушка положила всем по деревянной ложке, пододвинула к внукам миску с похлёбкой и скомандовала: "А ну, хлебайте дружней, а то остынет!".
Сама же пристроилась в торце стола на табуретке, подперла рукой голову и молча  стала наблюдать за своим гостями.
      Насытившись, внуки вышли из-за стола и отправились изучать русскую печь! Встав на приступку, они по очереди  забрались на печную лежанку, кирпичи которой были ещё теплыми, хотя печь бабушка топила рано утром. Юра  и Николай полежали на печи в разных положениях  -  то вдоль лежанки, то поперёк. Потом немного поиграли в корабль, изображая высадку морского  десанта  и его погрузку, соревнуясь при этом, кто  быстрее залезет или слезет с печи.
      В избу начали заходить родственники и соседи, принося с собой, кто крынку молока, кто горшочек сметаны  или просто огурцы, помидоры, яблоки, крыжовник и другую садово-огородную  продукцию. Перекрестившись на иконы и освободившись от подарков, они степенно рассаживались по лавкам, готовясь к обстоятельному разговору  с городским приезжим человеком.
       Увидав, что внукам становится в избе скучно, бабушка предложила им пойти погулять на улицу, пока не придёт время встречать из стада её овечек.
Улица! Разве можно найти более привлекательное место для ребят? Внуки с радостью приняли предложение бабушки и буквально бегом выскочили на крыльцо. Первое, что привлекло их внимание, так  это  возможность пообщаться с бычком, который пасся недалеко от бабушкиной избы, привязанный верёвкой, прикреплённой к железному штырю, вбитому в землю. Бычок был рыжий, с заросшим завитушками широким лбом, на котором красовалось белое пятно, и с  выступающими над ним бугорками будущих рогов. Заметив ребят, он издал радостное мычание и двинулся к ним, словно хотел с ними познакомиться.
        Юра храбро шагнул к нему навстречу и протянул ему раскрытую ладонь. Бычок остановился, с удивлением разглядывая ладонь Юры своими огромными глазами, немного подумал и неожиданно лизнул его руку своим языком. Николай не желал отставать от старшего брата, оттолкнул его в сторону и, не удержав равновесия, сунулся к морде бычка головой. Бычок, не мешкая,  лизнул в щёку и его. Николай почему-то думал, что язык у бычка будет мягким и ласковым, как у собаки и поэтому  не ожидал неприятностей, подставляя бычку голову.  Однако  вместо  лёгкой  щекотки он вдруг почувствовал   прикосновение тёрки для овощей, которая прошлась по его щеке! Ощутив боль, Николай отскочил в сторону и чуть не заплакал от обиды! Бычок же, решив, что ребята с ним играют,  пронёсся, задрав хвост, по кругу и снова остановился возле них, пригнув к земле голову и   воинственно выставив вперёд бугорки своих будущих рогов.
       Юра нарвал травы и протянул её бычку. Тот взял пучок травы губами и стал задумчиво  жевать. Бычок принял благосклонно и пучок травы, предложенной ему Николаем.  Юра, рисуясь перед младшим братом, сначала щелкнул бычка между рожек, а затем, развеселившись, сильно боднул его в лоб  головой! Бычок обиженно попятился, а Юра, повернувшись к нему спиной, стал кривляться и пританцовывать, демонстрируя брату своё пренебрежение к коровьему детёнышу. Бычок слегка опешил от такого недружественного выпада, немного постоял, словно в раздумье, а потом, выставив вперёд бугорки своих будущих  рогов, ринулся на обидчика! 
     Удар бычка пришелся Юре чуть ниже спины  и заставил его сделать несколько шагов вперёд, чтобы не упасть на землю! Хорошо, что натянувшаяся веревка и хорошо забитый в землю штырь выдержали и не дали возможность бычку вложить в удар всю мощь его тела. Юре было  больше обидно, чем больно, и он решил сделать вид, что всё это было так им и задумано. Он повернулся к бычку и спросил: "Ты что, шуток не понимаешь? Чего дерёшься?". Бычок чуть-чуть отступил назад, задумчиво посмотрел на Юру своими ласковыми глазами, а затем нагнул голову к  земле, явно готовясь продлить их единоборство! Ребята не выдержали, дружно рассмеялись, осторожно погладили его кучерявый лоб, и отошли от бычка.
    Перед ними в обе стороны простиралась заросшая травой и не знающая автомобильных шин  деревенская улица, с крытыми соломой избами, на завалинках которых сидели люди.  Возле многих изб росли берёзы, вётлы или липы. В одну сторону ряд изб уходил вниз по довольно крутому склону и обрывался у моста через небольшой ручей, берега которого сторожили заросли кустарника-ивняка. За зеленью листьев кустарника были видны просторы полей, полоски перелесков и обширные луга, взбирающиеся на плавно вздымающийся вверх  увал. В противоположном направлении избы ныряли в большой овраг, чтобы появиться на другой его стороне и, взобравшись на бугор,   упереться крышами прямо в голубое  небо.
           В разрыве между бабушкиным двором и двором соседа проходила дорога, которая вела  прямо в поле. А там, метрах в ста от деревни, на краю оврага высилась  ветряная мельница! Ветряные мельницы братья видели только издали, когда ехали в поезде к бабушке, а тут вот она, рядом! Огромная,  настоящая, с крыльями–лопастями, казалось, цепляющими облака, плывущие над горизонтом.
        "Давай сбегаем, посмотрим?" - предложил младший брат. "Надо спросить разрешение у папы, - подумав, ответил Юра, - а вдруг там кто-нибудь есть". Было видно, что  ему хочется немедленно мчаться к мельнице,  никому ничего не говоря, но его удерживал от этого груз ответственности за младшего брата. Он бегом вернулся в хату и с порога громко спросил: «Пап, можно нам с Колькой сбегать к мельнице и обратно?». Отец вопросительно поглядел на бабушку.  "Пусть сходят, мельница-то сломана, и там никого нет, чего им около дома слоняться", - разрешила она.
        "Ура, разрешили!" - с этим криком Юра спрыгнул с крыльца, подобрал прут и, размахивая им, как саблей, проскакал несколько кругов вокруг брата.  Николай немедленно тоже нашёл подходящий прут, и они отправились в путь, сшибая по дороге головы врагам, в лице лопухов и стеблей высокой травы.
Победив всех  своих «врагов» братья добрались до мельницы.
       Перед ними высился, уходящий в небеса, восьмигранный, суживающийся кверху  корпус мельницы, срубленный в лапу из тёсаных  брёвен. Верх заканчивался шлемообразным навершием (шапкой)   с четырьмя крыльями, а внизу его опоясывало четырехугольное обшитое досками строение, дверь на входе в которое отсутствовала. Удивлённые размером и мощью мельницы, любопытные братья, не торопясь,  приступили к  осмотру    внешнего  вида. Они   задержались  возле выполненного из двух  сходящихся жердей треугольного "водила", с помощью которого «шапку» мельницы  поворачивали   крыльями против ветра, обсуждая возможные варианты перемещения этого приспособления. Даже им было ясно, что для поворота верхней часть мельницы требуются огромные усилия, и одного или двух человек для этого явно  недостаточно.  Конечно, мельник мог бы  пригласить пять-шесть мужиков из деревни для переноса "водила", но делать это постоянно он не мог. "Наверное, у мельника была лошадь -  вот она и поворачивала крылья", - предположил Николай.  "А где же конюшня, она же не могла целый день стоять возле мельницы  – резонно возразил Юра,  -  и вообще, на лошади возят грузы и работают в поле!". "Ну и ладно, - махнул рукой Николай  - как-то ведь поворачивали!".
       Так и не поняв, чем и как поворачивал мельник крылья мельницы в нужное положение, братья двинулись дальше. (Надо сказать, что ответ на этот вопрос Юра узнал, будучи уже взрослым человеком: оказывается, что вокруг ветряной мельницы врывались в землю столбики, к которым мельник крепил переносной ворот, с помощью которого и передвигал "водило").
      Пройдя дальше по кругу, братья  остановились под   крыльями мельницы, а вернее того, что от них осталось. Остов крыльев сохранился практически полностью, а вот их плоскости были разрушены, и только на двух из четырёх  лопастей виднелись её остатки. Крылья, длиной около семи метров и шириной полтора метра, были неподвижны и величественны, словно памятник прошлой жизни.
      Даже неподвижные и полуразрушенные,  крылья произвели на ребят сильное впечатление своими размерами. "Наверное, их великаны сделали", - почему-то шёпотом предположил Николай. "Не великаны, а люди, - поправил его Юра, - только непонятно, как их прикрепили наверху,  к мельнице? Кранов ведь не было! Жалко, что они не крутятся, вот бы поглядеть!". 
     Постояв ещё немного, Юра и Николай, сквозь проём в пристройке, прошли внутрь мельницы. Попав  с яркого солнечного света в полумрак огромного помещения, ребята словно ослепли и замерли, готовые ко всяким неожиданностям. Постепенно из мрака стали проступать очертания каких-то балок, остатки перекрытий, лестниц и огромных колёс под крышей  мельницы.
     Свет внутрь мельницы попадал из зазоров между перемещающейся «шапкой» и основным срубом, а также  через узкие, в одно бревно, окна, то там, то здесь прорубленные в стенах. При таком, падающем сверху неравномерном  освещении, всё вокруг казалось  таинственным и загадочным. Перешагнув порог мельницы, братья словно оказались в другом мире!
     Прямо перед ними, в центре мельницы, уходил  ввысь огромный гладко строганный столб, диаметром сантиметров восемьдесят. Рядом с ним лежал, как огромный барабан, вросший в землю цилиндрический камень, диаметром около метра и толщиной  с полметра. "Мельничный жернов, - произнёс вслух свою догадку  Юра, - тут должен быть, наверное, и второй, если его не утащили".
       Его  они обнаружили в стороне, возле стены мельницы. Часть камня почему- то  оказалась отбитой, и куда-то исчезла.
Юра и Николай, осмотрев жернова, обнаружили, что на их поверхностях имеются изогнутые канавки, явно сделанные человеческой рукой. Охваченные исследовательским азартом, они дружно принялись изучать остатки деревянных конструкций, уцелевших,  в основном, в местах их крепления к стенам мельницы, наперегонки  угадывая  их назначение.
     "Вон видишь, из стен торчат обломки нескольких балок, а на них остатки каких-то толстых досок, наверное, это остатки бывшего настила  - первым, радостно, сообщил Николай, -  значит, в мельнице было несколько этажей". "Их было три – с ноткой превосходства заявил Юра, - и поднимались на них по лестницам, вон справа ещё видны остатки одной из них".  Он подошёл к стене мельницы, возле которой лежала груда  обломков, и принялся их внимательно осматривать. Николай последовал за братом, и его лоб покрылся морщинами, которые свидетельствовали о напряжённой работе  воображения. "Тут есть части от большого  ящика, куски каких-то колёс, доски,    цилиндрические деревяшки, непонятно от чего, и куча разного хлама»  - изрёк он, явно теряя   интерес к дальнейшим  "исследованиям".  "Всё полезное унесли, остальное сломали и бросили, попробуй тут разберись –  высказал свои соображения об увиденном   Юра и продолжил. – Всё-таки интересно, а как же она работала?".
        Они возвратились к столбу в центре мельницы и дружно задрали головы вверх, пытаясь понять,  каким образом вращение крыльев передавалось на жернова?  На столбе, почти под самой крышей, они разглядели  колесо, по центру которого и проходил столб. Вверх, перпендикулярно   его плоскости из  обода колеса торчали закреплены в нём хорошо сохранившиеся  клинья. Прямо на этом колесе громоздилось ещё одно колесо, большего размера, которое как бы катится по клиньям первого колеса. По центру этого большого колеса проходил вал, выходящий наружу мельницы, на который были насажены её крылья. С большим трудом они разглядели, что большое колесо сделано в виде барабана из двух ободьев, скреплённых между собой цилиндрическими перемычками, между которыми имеется свободное пространство. При его вращении,  клин малого колеса оказывается между перемычками и отталкивается ими    назад, заставляя крутиться нижнее колесо вместе с вертикальным валом, уходящим вниз.      
        "Вот  здорово придумано! И как же только  простые крестьяне  смогли рассчитать, чтобы клинья  точно попадали в щели?   Умные же были люди! - с восторгом  произнёс Юра. – Хотя даже и читать не всегда  могли".  "Ну, с верхними колёсами всё понятно - солидно изрёк Николай, - а как же вращались  жернова, если они к валу-то не прикреплены, а лежат в стороне?" 
        Они ещё раз оглядели жернова и груду обломков, однако ответа на свой вопрос  так и не нашли, так же как не смогли понять, каким образом зерно попадало  между жерновами и откуда сыпалась мука.
Устав от  "умственной"  нагрузки, они  ещё раз обошли мельницу  изнутри  и с облегчением выбрались на свежий воздух.
        Наверное, большинство мальчишек не теряли бы своё  время на размышления о механизме работы мельницы и изучение её останков, а потратили его на игру или на какое-нибудь придуманное ими активное занятие. А вот у Юры с Николаем старая мельница  пробудила интерес к конструкциям  различных устройств и  послужила толчком для  зарождения у них технического образа  мышления. По-видимому,  именно эти    детские  впечатления от  посещения мельницы и сыграли определяющую роль  в  выборе  их  жизненного пути: Юра стал известным учёным, а Николай  -  прекрасным инженером-разработчиком новой техники.
       Но это будет потом, а сейчас  - над их головами  ярко светило солнце, громко стрекотали кузнечики,  по золотому полю ржи гуляли волны,   поднятые порывами упругого ветра, и жизнь была прекрасна в своём юном естестве!  Желание действовать и поиски нового занятия мгновенно заставили мальчишек  забыть о  старой мельнице.
       "Мы ещё не всех врагов перебили! – воскликнул Юра, указывая на высокую траву.  – Надо пробиваться к своим, пока нас не окружили!". Братья снова вооружились прутьями и с гиканьем двинулись к бабушкиному дому, рубая "врагов", которые  притаились на другой, ещё не атакованной ими,  стороне дороги!

                Август – сентябрь           2013 год