Глава 3. В королевстве Громового Дракона

Реймен
 
       Поскольку  расстояние  от Калькутты до Тхимпху  составляло  около пятисот километров, мы решили отправиться  туда на рейсовом туристическом  автобусе, что было предпочтительнее, чем поезд.
       Во-первых,  его маршрут пролегал по более живописным местам, а мы с Кайманом любили природу, кроме того он делал несколько остановок, во время которых пассажиры могли выйти,  подышать свежим воздухом   и  размять ноги.
       Купив в одном из туристических агентств билет, ранним утром мы собрали  свои немудреные пожитки,  после чего сдали номер  и,  сказав Калькутте «прощай»    погрузились в автобус.
       В своем оранжевом саронге с накидкой и обритой наголо головой, я выглядел как настоящий странствующий монах. Кстати, одежда оказалась весьма удобной, поскольку продувалась сверху и снизу, что в жарком климате немаловажно. А чтобы быть еще солиднее, лама Уваата перебирал в руках янтарные четки, купленные по случаю в  антикварной лавке.
       Кайман  же  был одет как европейский турист:  в  стетсоновской широкополой шляпе, рубашке с шортами цвета хаки, ботинках на толстой подошве и с американским «Поляроидом» на груди. Короче, вылитый колонизатор.
       Автобус был  вполне приличный  шведский «вольво», с кондейшеном и свежими чехлами на сидениях, что обещало приятное путешествие. 
       Вскоре  озаренный  первыми лучами  солнца город, с тусклой лентой  реки Хугли - притока Ганга,  остался позади,  автобус вырвался на зеленый простор и загудел среди  рисовых полей с селениями, перемежающихся  густым  лесам. 
       С каждым десятком километров ландшафт менялся   - присутствия гомо сапиенс становилось меньше, а природа поражала разнообразием  и  буйством красок.  За окнами проплывали пальмовые рощи,  каузариновые леса и вечно зеленые  папоротники.  В их кронах  распевали птицы, изредка мелькали тени обезьян, а на одной из открывшихся  полян, у озера,  паслись несколько  слонов. Больших и маленьких.
       Спустя пару часов  вдали забелели  верхушки   Гималаев,  и мы совершили остановку  в небольшом селении, где  пассажиры подкрепились в местной харчевне.
       Затем автобус вновь тронулся, дорога запетляла в предгорье, и начавшаяся было жара, сменилась легким ветерком, доносящим запахи  хвои с рододендронами.
       Время от времени Кайман, сидевший у окна, как и другие туристы, щелкал своим фотоаппаратом, я же, пресытившись окружавшей нас природой, неспешно перебирал в пальцах   мерцавшие  зерна четок и размышлял. Как приличествует монаху. Но совсем  не про теорию буддизма, изложенную в священных  писаниях «Типитака»  и  «Махаяна», а вытекающей из них практике, которой  предстояло  заняться.
       Я не собирался  больше ничего  серьезно изучать, созерцать и предаваться размышлениям, поскольку, стоял на позициях диалектического материализма, а посему следовало взять «быка за рога». Сразу и бесповоротно.
       «Нет, мы пойдем не таким путем, не таким путем надо идти», - снова  припомнились бессмертные слова,  которые  весьма подходили к  текущему моменту.
       После пересечения границы, выгрузившись на автовокзале в Тхимпху,  мы с Кайманом поселились в недорогой гостинице, смыли с себя  пыль дорог, и лама Уваата изложил  свой план.  Четкий и не  терпящий компромиссов.
       Для начало предстояло ознакомиться с наличествующей и в том числе религиозной обстановкой,  а далее найти самый  задрипанный храм,   где  предложить настоятелю свои услуги.
       Если он не дурак, что на Востоке встречалось гораздо реже, чем в Европе, то непременно согласится  сотрудничать на взаимовыгодной основе.
       Когда же все сложится (в чем я не сомневался),  в Тибет можно отправляться  не безвестным  монахом,  но уже  Осененным Свыше.
       - Я думаю, что прокатит, -  внимательно выслушав меня, заявил Кайман. -  Здесь все гораздо проще, чем в Индии.
       Затем мы  заказали   в номер ужин с горячительными напитками, выпив за успех дела, и отошли ко сну. Дорога  нас изрядно утомила.
       Утром, пока Кайман  принимал душ, я, осваиваясь с новым качеством и отрабатывая роль, расстелил на полу специально приобретенный коврик, уселся на него в позу лотос,  продекламировал несколько сутр*  и погрузился в нирвану.
       - Ничего, выйдя из душа, - изрек  приятель,  растираясь полотенцем. - Почти как настоящий.
       - Ху-у, - выдохнул я из легких лишний воздух, закончив медитацию. - А ты как думал?
       Далее  тоже совершил утренний моцион, после чего облачился в  монашеский наряд и мы, позавтракав,   отправились в город 
       Как я уже упоминал ранее, Бутан была необычная страна, вроде оазиса в азиатском мире. Но те сведения были почерпнуты  из справочников. Теперь же предстояло убедиться, как на самом деле.
       Первое впечатление было положительным, чему способствовала отличная погода.  Высокое голубое небо было безоблачным, с легкими, разбросанными по нему перистыми облаками; солнце, в отличие от Индии, не испепеляло  землю лучами, но было ласковым и мягким; воздух кругом был напоен  ароматами рощ и  лесов, синеющих на горных склонах.
       Отсутствовали и потоки машин с толпами пешеходов. Тех и других было немного. Светофоров на улицах не было, уличное движение регулировалось полицейскими, а люди шествовали по тротуарам  размеренно и  неторопливо.
Дома в городе были действительно выстроены в стиле традиционной архитектуры, с яркими, расцвеченными фасадами,   окаймленными ухоженными тенистыми деревьями,  и клумбами с экзотическим цветами.
       Встречающиеся нам прохожие  (это были в основном азиаты), говорили на местном языке, именуемом «дзонг-кэ», но довольно часто слышался и китайский. Многие из них улыбались, приветствуя нас кивком головы, судя по чему, монахов здесь уважали. Кстати, они встречались  на каждом шагу. Группами и поодиночке.
       - М-да, приятная страна, - цокал языком Кайман, разглядывая красивых девушек.  - А чисто, на удивление.
       Далее мы купили  в газетном киоске путеводитель,  уселись на скамейку под деревом  в ближайшем сквере и наметили  ознакомительную экскурсию.
       Она включала в себя деловой центр, монастырь Траши-Чхо-Дзонг, высящийся над   городом на холме, а также  национальный парк  Джигме-Дорджи. 
       К нашему удивлению, обычных в Европе  зданий из стекла и бетона, в центре бутанской столицы не было. Все они тоже были стилизованы под местную культуру, хотя имелось  все необходимое для современной жизни - офисы, отели и рестораны.
       Из центра мы направили стопы  в сторону главного монастыря страны, отметив интересную особенность. На целом ряде жилых домов с магазинами, в форме весьма  реалистичных рисунков, а то и скульптур, красовались мужские фаллосы.
       Когда мы увидели первый, то подумали, что это сделали хулиганы, а потом, уразумели, что  нет, и я обратился   за разъяснением   к очередному,  шедшему навстречу монаху. Тот понимал  китайский  и, узнав, что мы впервые в Бутане, с удовольствием рассказал коллеге древнюю  историю.
       Оказывается  еще в четырнадцатом веке, к  весьма почитаемому в стране ламе Друкла Кюнле,  среди ночи пришел злой дух и стал досаждать тому глупыми вопросами.
       Ламе это не понравилось, он вынул свой «Пламенный Алмаз Мудрости», направил на демона и с такой силой  всадил тому в пасть, что вышиб разом все зубы. А поскольку орудие  вошло слишком глубоко, демон задохнулся и помер.
       Затем Кюнле, носивший еще второе имя  - «Святой сумасшедший», наказал рисовать всем на своих домах  Пламенный Алмаз Мудрости, дабы отпугивать им злых духов.
       - Молодцы, бутанцы! - умилился Кайман, когда я перевел ему рассказ. -  У нас слово «х..» пишут на заборах, а они пошли еще дальше!
       -  Молодцы, - согласился я. От традиции повеяло чем-то родным и близким.
       После этого мы поблагодарили монаха за разъяснения,   вежливо раскланялись, и направились к главному храму страны. Как я уже отмечал, он именовался Траши-Чхо-Дзонг, что в переводе с местного языка означает «Крепость благословенной религии».   Кстати, названия большинства  храмов и монастырей  в Бутане заканчивалось словом «дзонг», означающим  крепость.
       В древние времена в период войн и междуусобиц  в них пряталось население, отражая атаки врагов. Как внешних, так и внутренних.
       На подъем к культовому ансамблю у нас ушел почти час, но его архитектура, а также открывавшийся сверху вид, того стоили.
       Храм напоминал громадную, ярко раскрашенную шкатулку,   снежные вершины Гималаев подчеркивали его колорит, а простиравшаяся внизу столица, была подобна цветной мозаике.
       Впрочем, мы осмотрели только внешнюю территорию, поскольку внутри   располагались резиденция короля  и правительство, а еще действующий монастырь. Паломники с туристами  в это время года в храм не допускались.
       Одухотворившись окружающим нас величием и  покоем, мы направили свои стопы обратно, наняли такси и отправились в национальный парк.
       Судя по путеводителю, он являлся самой обширной природоохранной зоной Бутана, которая простирается от Тхимпху до западных и северных границ страны.     Площадь парка составляет более четырех тысяч квадратных километров, а рельеф местности варьируется    от полутора до семи тысяч метров.
       Здесь насчитывается более тридцати пород млекопитающих, около трехсот популяций  птиц и полторы тысячи видов растений.
       В парке обитает  символ страны - полорогое млекопитающее такин, синие овцы, бенгальские тигры, снежные барсы, мускусные и лающие олени, а также красные панды и даже гималайские медведи.
       Из редких птиц встречаются черношейный журавль, белошапочная горихвостка, синий дрозд, голубая сорока, гималайский монал и кедровка.
       - Да, - констатировал Кайман, внимательно выслушав то, что я ему прочел. - Здесь не хуже чем у нас на Ориноко.
       Чуть позже, расплатившись с таксистом, мы вышли из автомобиля  у центрального входа в это торжество природы и углубились туда, следуя по проложенной для посетителей, целой сети дорожек, мостов и переходов. На ряде из них имелись указатели, так что заблудиться было сложно.
       Полюбовавшись красотами столь богатой флоры с фауной, надышавшись целебным воздухом, а заодно  послушав шум многочисленных водопадов, к  вечеру мы вернулись в город, где  после ужина  обсудили все увиденное.
       Судя по всему, страна была  весьма демократичной, все здесь жили по интересам, авторитаризма не чувствовалось и можно было  вплотную приступить к дальнейшему осуществлению плана.
       Кстати, пробудив к действию   свои умиротворенные составляющие (тем очень понравилось в Бутане), я извлек из памяти  для начала следующее: через месяц  президент Ливана Башир Жмайель погибнет в Бейруте в результате взрыва бомбы, а  в следующем   сикхи захватят здание индийского парламента в Нью-Дели.   
       Итак, на следующий день мы вплотную занялись поиском культового места приложения моих  способностей. А перед этим, хорошо угостили в одной из местных харчевен на окраине, двух  зашедших туда монахов, весьма почитаемом в Бутане напитком.
       Он именовался «ара», производился  так же как русский самогон, из риса, кукурузы или пшеницы, и, помимо употребления мирянами, регулярно жертвовался   богам. Посредством доставки в  монастыри и храмы.
       Монахи оказались общительными ребятами   помимо прочего  рассказав, что в десятке километров южнее столицы расположен самый древний монастырь страны,  под названием  Симтокха-Дзонг. А при нем  королевская религиозная школа.
       - И сколько там учеников? -  переглянулся я с Кайманом, поскольку все переводил. Информации  заслуживала внимания.
       - Несколько сотен, - прикинул на пальцах  старший, после чего осушил очередную чашку ара и,  ткнув в соль, захрустел    редькой.
       - Триста сорок и двадцать шесть учителей, - икнув, уточнил молодой. - В свое время я там учился и   главное, что помню до сих пор, это постоянное чувство голода. Наша страна не богата, приходилось часто собирать подаяние.
       - А принимает ли их сам монастырь?   - вопросил я. - В качестве добровольных пожертвований.
       -  Естественно, - последовал ответ. - Но это бывает, как правило, в дни религиозных праздников  и обрядов. 
       -  Ясно, -   сказал лама Увата,   озвучивая   сказанное  приятелю, на что  тот довольно крякнул. Услышанное  было нам явно  на руку.
       В завершение мы  освежились  непременным  бутанским чаем, с маслом солью и перцем, тепло распрощались с монахами и  отправились к себе в гостиницу. А по дороге решили, что на следующий день следует навестить монастырь,     пожертвовав тому от щедрот наших, ну а дальше   было делом техники.
       Утром  следующего дня по дороге к монастырю Симтокха-Дзонг двигалось овечье стадо. Его, в числе двадцати голов, мы с Кайманом  приобрели  в долине, у местных пастухов, приплатив им за доставку, и следовали впереди на двух мулах.      
       Для  полного колорита.  Позади цокали копытцами и блеяли  остальные парнокопытные. Мы  же величаво покачивались в седлах, оглядывая окрестности.
       Храм открылся на склоне  лесистой горы,   впечатляя своим видом.
       Это была самая настоящая крепость,  вознесенная над местностью, кубической формы,  с несколькими каскадами крыш, увенчанных золотым шпилем и с идущим по фасаду коричневым орнаментом. Вокруг виднелись еще  несколько каменных и деревянных, окруженных деревьями  зданий.
       На скальной  площадке у монастыря  Кайман дал отмашку крестьянам  остановить стадо,  после чего мы, спешились и повертели установленное там  колесо молитвы, демонстрируя  набожность.   Затем поднялись по ступеням к входу, где  были встречены двумя  служителями культа. Судя по виду и упитанности, из начальственного состава.
       После взаимных приветствий,  я сказал им, что являюсь странствующим монахом, прибывшим из-за океана вместе со своим послушником, приношу в дар  богам  овечье стадо, а также хотел бы повидаться с настоятелем, сообщив ему нечто важное.
       Начальники с удовольствием обозрели приношение и согласно кивнули. Вслед за чем  один спустился вниз,  распорядиться  ниспосланным свыше, а второй пригласил нас с Кайманом следовать за собой. Внутрь  храма.
       Там   царил легкий полумрак, на стенах виднелись древние фрески, под ними  в великой задумчивости застыл «Будда  Сострадания».
       Отдавая божеству дань, я склонился в низком поклоне и, перебирая четки, прошептал несколько заклинаний на  языке пираху.  Что было воспринято сопровождавшим  с явным интересом.
       Затем мы прошли переходами в освещенный   осенним солнцем мощеный каменными плитами  двор. Там, под арочными сводами сидели несколько десятков  юных, бритых наголо учеников, в красных одеяниях.
       Они внимали словам старого монаха, державшего на коленях книгу,   из окон  второго этажа доносилось заунывное хоровое пение. Не иначе там занималась вторая группа, а в дальнем конце, на  деревянной веранде, виднелась еще одна. Короче примерно так, как в Киевской бурсе. Времен Хомы Брута*
       Миновав двор, вошли  в одну  из дверей левого крыла  храмового  ансамбля и поднялись по истертым временем  ступеням наверх.
       Там, в подобии приемной, сопровождавший сделал  нам знак обождать. Я, скрестив ноги, опустился на тростниковую циновку,  Кайман уселся на стоявшую рядом  деревянную лавку,   а монах,  постучав костяшками пальцев в глухую дверь, вошел внутрь, тихо прикрыв ее за собою.
       - Небогато, - окинул Кайман взглядом, выбеленные известкой голые стены  помещения, единственными украшением которого были бронзовый светильник  под потолком, да витиеватая резьба на деревянных балках перекрытия.
       -  Аскеты, -  пожал я плечами. - Что поделаешь.
       Дверь между тем так же тихо приоткрылась, наружу высунулась голова, и последовало приглашение войти. Что мы сделали с достоинством.
       Второе помещение было  чуть большим,  с двумя  широкими окнами, откуда     лился  мягкий дневной свет, с такими же белеными стенами, на которых висел  портрет короля Бутана с женой, а  также темного дерева шкафом с  многочисленными  книгами   и свитками.  Во все пространство комнаты на полу лежал играющий замысловатыми орнаментами ковер, а  в центре стоял низкий полированный стол. За ним, в традиционной позе,  восседал  старый лама с благообразным лицом, козлиной бородой  и мудрыми глазами.
       - Нихао*, - приветствовал я его, приложив руки к груди.   То же проделал Кайман, пробасив «буэнос диас!».
       - Нихао, -   чуть улыбнулся  старик. -  Вы говорите по-китайски? После чего сделал плавный жест рукой, приглашая садиться.
       - Я изъясняюсь на многих языках, -  ответил я,  когда мы уселись напротив, а сопровождавший  у окна. - Причина тому  мои странствия  и желание  познать, чему  учит Великий Будда.
       - Вы  с другом прибыли к нам издалека? - последовал очередной вопрос.
       - Да, - кивнул я головой. - Из-за океана. Там я был шаманом и проповедовал диким племенам. А  затем отправился в Индию, где стал буддийским монахом.
       - Похвально, - помолчав, изрек лама. -  Как ваше имя, и что привело сюда? В столь далекую  страну, затерянную в  пространствах.
       - Мое имя Уваата, а Бутан только остановка на моем пути,  чтобы осмыслить себя. Дальше я отправляюсь в Тибет. На Крышу мира.
       - Уваата принес обильную жертву нашим Богам. Чем мы можем его отблагодарить?  - вопросительно взглянул на меня лама.
       -  Я бы хотел остановиться в вашем монастыре, откуда  сделать несколько важных предсказаний. Поскольку обладаю высшим даром.
       При этих словах настоятель переглянулся  со своим адептом*, тот громко  сглотнул слюну, и в воздухе повисло долгое молчание.
       -  Я знаю только  тибетского   оракула  Лозанг Жигме* и  нашего Друкла Кюнле,   - нарушил его лама. - Уваата - третий?  -  спросил с тонким сарказмом.
       -  Если угодно, да, - бесстрастно  ответил я. - И это легко проверить.
       -  Каким образом?
       - Спустя  месяц   в Ливане будет новый президент. Его имя Амин Жмайель.
       -  А куда денется прежний? - пожевал губами лама.
       - Он вознесется  на небеса, - уставил я   в потолок глаза. - Давайте подождем и увидите, что все так и будет.  Кстати, -  перевел их на настоятеля.   - Вы можете сообщить об этом  властям вашей  страны. И тогда нынешний останется жить и  править дальше.
       В помещении снова воцарила тишина, было слышно, как в воздухе прожужжала муха.
       - Мы не вмешиваемся в обычный порядок вещей, -   проследив ее полет, сказал лама. - И к тому же я вам не верю.
       - Ну что же, пусть будет как будет, -  смиренно сказал я. - Так   можно нам  на время остаться?
       - Мы обязаны предоставить путникам кров и очаг, -  ответил старик. - Так завещал Великий Учитель.
       Затем  настоятель отдал распоряжение  приведшему нас - тот оказался  управляющим делами,  мы  с Кайманом встали,  я поблагодарил  ламу за заботу, и втроем вышли наружу.
       - Следуйте за мной, -  сказал   управляющий, семеня ногами впереди. - Я поселю вас  в одной из комнат для гостей.  Которые  приезжают к нам в дни праздников.
       Комната  находилась в одной из  пристроек монастыря, расположенной в его внешней части. Она располагалась на втором этаже, откуда открывался  чудесный вид на долину, предназначалась для двоих и была вполне пригодной для проживания.
Там  имелись две постели, низкий, стоявший на циновке столик, устроенный наподобие камина в глубине очаг, а также  шкаф для  кухонной утвари.
       - Убирать в комнате, приносить воду и пищу, вам будет послушник, - сказал управляющий,  вслед за чем ознакомил с правилами внутреннего распорядка.
       Нам разрешалось  общаться с монахами и учителями, а мне  участвовать  в культовых мероприятиях. А еще посещать обширную библиотеку монастыря, считавшуюся  здесь одной из лучших, что было немаловажно.
       Месяц пролетел в молениях, ознакомлении с древнеиндийскими текстами, махаянскими сутрами и трактатами Нагарджуны; заодно я обучал  Каймана  китайскому, а в начале второго,  нас пригласил к себе  настоятель.
       Для начала он поинтересовался, как гостям  живется в монастыре, я ответил  словами благодарности, а потом сообщил, что предначертанное мною сбылось. Азиатская  общественность  скорбит по поводу гибели  президента  Ливана,   а новым  избран его брат Амин Жмайель.
       - Такова его карма, - потупил я взгляд. -  Ничто не вечно в подлунном мире.  Теперь вы мне верите?
       - В некотором роде да, - качнул головой  старый  лама.
       - Тогда слушайте  второе предсказание, -  сделал я значительное лицо, медленно перебирая зерна четок. - Оно более важно для Бутана, чем первое.
       - Я весь внимание, -  ответил  настоятель.
       - Через неделю сикхи  захватят  здание индийского парламента в Нью-Дели.  Но ваш король может  предотвратить нападение. Если  пожелает.
       Сказав это, я  встретился   с собеседником  взглядом и понял, что стрела попала в цель.
       Индию с Бутаном  связывали давние политические, экономические и культурные отношения, а кроме того  она  всегда покровительствовала своему соседу.
       - О вашем пророчестве я сегодня же доложу его величеству, лама  Уваата, - сложил настоятель перед собой руки. Я  же сделал значительное лицо, поскольку мое имя станет известно королю. А это  многого стоило.
       - Только вся ответственность лежит на вас, - продолжил лама. - Наш король добр, но  его авторитет превыше всего. Вы меня понимаете?
       -  Понимаю, уважаемый, - ответил я. - Мой, для меня, тоже.
       На следующее утро, когда мы с Кайманом завтракали лепешками с сыром из молока яка,   запивая их горячим чаем, из  резиденции монарха   по мою душу прибыл автомобиль.
       - Если не вернусь, считай меня коммунистом, -  сказал я Кайману, приведя себя в надлежащий вид  и  усаживаясь в машину.
       - Типун тебе на язык, - сплюнул через плечо, вышедший проводить меня приятель.
       Его Величество король  Джигме Сингье Вангчук, насколько я знал из местных газет, которые регулярно просматривал, был достаточно прогрессивным и вменяемым монархом. 
       Взойдя на трон после своего отца, а перед этим получив блестящее образование в Индии, а затем  Англии, он продолжил начатые папашей  демократические реформы в государстве, причем довольно успешно. Кроме того четвертый монарх Бутана был высоко культурным человеком, чтившим национальную историю и  традиции.
       Король принял меня в загородном доме, находившемся неподалеку от его резиденции,  без особых  церемоний.
       По сравнению с виллами российских олигархов, некоторые из которых приходилось наблюдать в  прошлой жизни,  жилище бутанского монарха  выглядело  гораздо скромнее. 
       Встретивший  нас  при въезде  на территорию, офицер охраны провел меня в небольшой холл, выполненный в традиционном стиле, где, попросив обождать, скрылся  за  лакированной, с резными драконами, дверью.
       Через несколько минут он вернулся, пригласив меня внутрь, а сам остался снаружи.
       - Проходите, - услышал я мягкий голос из глубины просторного кабинета.
Он был освещен утренними лучами солнца, отражавшихся от инкрустированных ценными породами дерева стен,  хрусталя  бронзовых люстр  на потолке и,  крытого узорчатым ковром, светлого паркета.
       В дальнем конце кабинета за письменным столом  сидел человек, примерно моих  лет, одетый  в  национальную одежду и с породистым лицом, которого я узнал по  часто встречавшимся  на улицах портретам.
       Видеть сильных мира сего мне приходилось не раз, а посему,  изобразив легкий поклон, я чинно прошествовал вперед, а потом по знаку монаршей руки присел  в одно из стоявших  сбоку, золоченых  кресел.
       -  Мне рассказал о вас настоятель монастыря  Симтокха - Дзонг и мой учитель лама Дже Цонкап,  -  сказал,  внимательно  обозрев меня,  правитель Бутана. - А также о двух ваших предсказаниях.  Первое, с его слов, сбылось. Меня интересует, насколько  вероятно второе.
       Я изобразил глубокомыслие на лице,  поймал ладонью пушинку в солнечном луче и заявил. -   Как то, что я сижу перед Вами.
       На лице монарха ничего не отразилось, как часто бывает у азиатов, и он застыл в неподвижности.
       -  Идите, - шевельнул губами спустя минуту. - И ждите.
       Я встал из кресла, сложив руки перед собой, чуть поклонился  и, мягко ступая сандалиями по ковру,  вышел. А когда черный лимузин с молчаливым водителем вез меня назад, подумал, не ошибся ли в хронологии событий.
       - Не боись, - философски изрек внутри шахтер. - Если что, все сядем.
       - Ты Штирлиц все точно посчитал? Не ошибся? - забеспокоились моряк с прокурором. - А то  знаем мы вас. Мутные ребята.
       -  Как было, так и посчитал, - огрызнулся чекист. - Сидите тихо и ждите.
       Лимузин меж тем, оставив позади столицу, спустился в долину, с разбросанными там и сям домами, поднялся по серпантину к храму и, объехав его стороной, остановился у нашего жилища.
       Выйдя из машины я хлопнул дверцей, и она, развернувшись запылила назад, а со скамейки под высоким кипарисом у стены, мне навстречу поднялся  Кайман, игравший   там в нарды*  с   послушником, который  нас обслуживал.
       - Ну как?  Пообщался с узурпатором?  Все путем? - спросил он, подбрасывая в руке игральные кости.
       - Вроде того,- кивнул я бритой  головой. - Сказано ждать. До особого распоряжения.
       - Представляю, какой у него сейчас мандраж.    Сообщить   о твоем пророчестве индийскому премьеру,  или нет, - подмигнул  мне вождь. - То и другое чревато.
       - Да, тяжело быть королем, - согласился я. - Но на то они и помазанники Божьи.
       - Ты как  насчет того,  чтобы  выпить  местного самогона?  -  взглянул на небо приятель. - Тем более, такой случай и дело к обеду.
       - Хорошо бы… пива, - ответил я словами  Семен Семеновича Горбункова из   «Бриллиантовой руки», и мы весело рассмеялись.
       -  Эй,  Чонг, -  обратился приятель на ломаном китайском   к юному послушнику, болтающими ногами на скамейке. 
       - Дуй в деревню  и купи нам бутыль ара, - протянул тому   купюру с изображением храма. - А  сдачу оставь себе с приятелями на  конфеты.
       - Слушаюсь господин, -  поклонился мальчик,  вскочив со скамейки, лапнул денежный знак и умчался, сверкая пятками.
       - Шустрый парень, далеко пойдет, - одобрительно изрек Кайман, после чего мы поднялись в нашу скромную обитель.