— Все будет просто зашибись, — обещает Марго, с трудом застегивая молнию на моей битком набитой спортивной сумке. — Так что не кисни.
А как тут не киснуть, если ночь накануне Дня Всех Святых предстоит провести в поезде, который едет в славный городок под названием «Замогильный»? Ближайшую неделю придется обучать персонал фирмы, купившей у нас программу. Наскоро состряпанный продукт работает отвратительно. Поэтому мне, как представителю поставщика, много чего придется выслушать. Но это еще ничего… Если бы только избавиться от присутствия начальника отдела Валентина Петровича! Вот это будет Хэллоуин по полной программе, можно даже не сомневаться. Шеф терроризирует весь коллектив, а в командировке на мне одной отыграется.
Скоро уже на вокзал пора…
Ладно, хоть Марго пришла проводить. Лучшая подруга, как ни крути, пусть и со странностями.
Телефон заводит жалобную песнь. Видимо, Валентин Петрович решил проконтролировать, готова ли подчиненная к отбытию…
— Ангелина, — мрачным голосом сообщает шеф. — Я никуда не еду. Сложнейший вывих. Оступился на лестнице, когда выходил из дома. Больничный, по крайней мере, на неделю. В общем, поезжай одна, гендиректор в курсе. Ты справишься, я в тебя верю.
Вот так сюрпрайз!
— Спасибо за доверие, Валентин Петрович. Выздоравливайте.
— Видишь, — говорит Марго, которая бесцеремонно подслушала разговор, — одной проблемой меньше. Что бы еще тебе наколдовать?
— Больше, пожалуй, не стоит…
Марго всерьез верит, что обладает выдающимися магическими способностями. Истинные друзья ее в этом не разубеждают.
***
Пожилой таксист косится на Марго, расположившуюся на переднем сиденье. Черная помада, черные шмотки, черные вздыбленные пряди волос и серебряные черепа вместо сережек — данный набор производит впечатление. Можно подумать, что Марго расстаралась в честь Хэллоуина… Нет, у нее просто по жизни стиль такой. Я, например, давно привыкла, а консервативные сограждане порой нервно реагируют.
Привокзальная площадь встречает гробовой тишиной. Днем здесь шумно и многолюдно, а ближе к полуночи все разбрелись. Тусклые фонари сгорбились на платформе. Вазон с почерневшими от холода и осенних дождей цветами еще больше нагнетает обстановку.
Поезд проходящий, стоянка пять минут. Отправление в 23.40…
— Прощай, Ангелина! — восклицает Марго и тут же уточняет. — То есть я хотела сказать: счастливого пути.
И на том спасибо.
В купе за столиком — седовласая дама, облаченная в сиреневый шелковый халат. Осанка у нее прямо королевская.
— Добрый вечер, милая. Как славно, что у меня появилась соседка. Страдаю бессонницей, так иногда хочется побеседовать, а не с кем. Вы ведь не собираетесь рано ложиться?
Не сказать, что очень соблазняет перспектива полночи беседовать с приветливой дамой, но все же это гораздо лучше, чем выслушивать ворчание Валентина Петровича.
***
Оказывается, она — бывшая балерина. Да, это заметно по осанке и по лебединой, хоть и сморщенной шее. Интересная собеседница. Столько увлекательных театральных историй! Интриги, поклонники, букеты…
— … и Матильда Феликсовна была вынуждена признать, что партию Авроры я провела блестяще, — продолжает дама.
— Простите, я прослушала. Какая Матильда Феликсовна?
— Ну, как же, Кшесинская. Мы с ней танцевали в «Пробуждении Флоры». Позвольте, в каком году это было? Ах да, в одна тысяча восемьсот девяносто четвертом. Помнится, балет ставил сам Петипа. Он тогда был уже в преклонных годах…
А мне-то казалось, дама вполне адекватна. Что ж, все там будем.
— Неужто вы сомневаетесь, милая?
Старушка обиженно поджимает губы, теребит белоснежный локон. Видимо, слишком сильно, поскольку локон отрывается и падает на стол, рядом с чайными стаканами. Парик?
Там, где только что пышно вились седые волосы, проглядывает темно-желтая кость. Блин, что это? Локоны осыпаются, осыпаются, осыпаются, покрывают весь столик. Передо мной — гладкий череп с синими огоньками в глазницах... Палец, вернее тонкая косточка, продолжает двигаться над поверхностью черепа, но волос там уже не осталось, теребить нечего.
— Милая, почему вы мне не верите?
Да верю я вам, верю! Не отрывая взгляд от скелета в сиреневом халате, медленно встаю, пячусь к двери, нащупываю замок. Из дверного зеркала испуганно смотрит чье-то перекошенное от ужаса белое лицо. Да это же я… К счастью, дверь легко открывается, проскальзываю в коридор. Сердце колотится, словно сумасшедшее. Лишь бы не бросилась за мной!.. Надо куда-то спрятаться, позвать на помощь… Что еще делают в подобных случаях?
Наталкиваюсь на проводницу.
— Что стряслось?
— Там, там у меня в купе, соседка, старуха… Так вот, она мертвая! То есть уже скелет.
Проводница внимательно смотрит на меня, я, соответственно, на нее. Коренастая тетка в стиле восьмидесятых, мелированная челка, перламутровые тени, густо нарумяненные щеки. Да хоть какая, зато живой нормальный человек.
— Девушка, вы с ума сошли? В купе, кроме вас, никого нет.
— Что?
— Что слышали. Вагон наполовину пустой.
— Пойдемте, проверим. Надо будет полицию вызвать.
Проводница что-то бурчит, но все же следует за мной. Когда рядом живое теплокровное существо, возвращаться на место чрезвычайного происшествия почти не страшно.
— Сами посмотрите.
Пусть убедится, а я пока на стреме постою. Сейчас раздастся истошный визг…
— Ну, и где тут скелет?
Нету. Купе пустое, нет ни останков балерины, ни элегантного саквояжа, который стоял на ее полке. И стакан с чаем на столике только один. По всей видимости, мой. Вроде бы, отличная новость, а в то же время — позорище.
Проводница протискивается в коридор мимо меня и довольно громко бормочет:
— Обкуренная, что ли?
Вовсе я не обкуренная. Просто… просто какой-то сбой в сознании. И все же в глубине души подозреваю: здешнее зеркало видело странные вещи. Жаль, свидетель немой и не может подтвердить, что я не сумасшедшая.
Лягу-ка лучше спать, дабы не позориться дальше.
***
Стук в ночи. Сначала осторожный, потом все громче и громче. Где он раздается? Наверное, очень далеко. Впрочем, нет, стучат в дверь купе. Открывать не буду. Хотя… Вдруг проводница обнаружила где-нибудь труп бывшей балерины и теперь стучит, чтобы извиниться и попросить меня стать свидетельницей?
— Кто там?
— Откройте!
Точно не проводница. Голос мужской.
— Еще чего! С какой стати я должна кого-то пускать среди ночи?!
— Что значит, с какой? У меня билет на тринадцатое место. Откройте! Долго я буду тут торчать?
Открывать боязно. А вдруг это очередной скелет? Голос исключительно противный, скрипучий…
— Ищите себе свободное купе. И прекратите стучать, у меня ребенок спит.
— Нет никакого ребенка. Врете вы все.
— Откуда вы знаете?
— Догадался!
Придется впустить, а то еще дверь сломает… Открываю, и в купе вваливается мрачный небритый мужик, да еще и явно под хмельком. Приятный сосед, ничего не скажешь. Машет перед моим носом билетом:
— Убедились?
Молча ныряю под одеяло и отворачиваюсь к стенке. Стараюсь не шевелиться, пока он рассовывает по купе свой багаж и потом, не раздеваясь, плюхается на свободное нижнее место. Лучше уж вести себя как мышка. Надеюсь, это просто подвыпивший нахал, не более того.
Поезд едет враскачку, успокоительно постукивают колеса. Сосед, кажется, отрубился, у меня тоже глаза слипаются. Поскорей бы утро…
***
Куда все-таки делась балерина? Кто-нибудь прояснит этот простой вопрос? Зеркало на двери мерцает, не дает нормально уснуть, заливает пространство серебристым светом. Разумеется, так не должно быть, но мне совсем не страшно. Наоборот, хочется смотреть на мерцание не отрываясь, ждать чего-то волшебного… В глубине зеркальной поверхности мелькает черная лохматая тень…
Вокруг пахнет псиной, запах ни с чем не спутаешь. Именно собаки здесь не хватало до полного комплекта. Укрываюсь одеялом с головой, но специфический аромат все равно не оставляет в покое. Вот так волшебство, я совсем другого ждала…
Выведите уже кто-нибудь это животное! Пес тяжело вздыхает, подбирается ко мне. Сейчас я его… Но не тут-то было. Надо мной зависла огромная черная морда с оскаленными зубами, мокрым носом... Что-то вроде добермана, его так просто не отгонишь. Лапы пес положил на край постели, слюна капает на простыню. Да это же не лапы, а руки! Мощные плечи, обтянутые свитером, и собачья голова сверху…
Наверное, на мой крик сбежался весь вагон…
Все спокойно. За окном серо-голубое небо, даже солнышко проглядывает. Позвольте, а где же ночной оборотень?
— Доброе утро.
Напротив — симпатичный молодой мужчина. Тот самый нахал, что ломился в купе, только гладко выбритый, трезвый и свеженький. Свитер на нем, кстати, прежний. И как это прикажете понимать? Те ужасы привиделись во сне?
— Вы уж извините, что я на вас ночью накричал. Устал, очень спать хотелось. Да и друзья меня чересчур бурно в путь провожали, если честно.
***
Сидим с Кириллом в вагоне-ресторане, общаемся. Удивительно милый парень, бывают же такие встречи…
Официант приносит тарелки с многообещающим блюдом «Мясная фантазия». И тут снова в ноздри проникает знакомый запах псины. Вроде бы он не от «фантазии» исходит… Официант аккуратно снимает тарелки с подноса, манжет заворачивается, открывает запястье, сплошь поросшее рыжей лохматой шерстью. И пальцы куда-то исчезли… Такая здоровенная собачья лапа. В ужасе оборачиваюсь к Кириллу. Он щелкает острыми белыми зубами и угрожающе рычит…
Успеваю выбежать из ресторана, попасть в свой вагон. В окнах темно, лишь светит луна… Только что было утро… но некогда рассуждать… Дверь моего купе переклинило намертво, стучу во все двери подряд. Нет, никто не откроет. Пассажиры или затаились, или уже отправились на тот свет… Дверь в служебное купе не заперта, с негромким поскрипыванием скользит туда-сюда… Проводница висит в петле, тело мерно, как маятник, раскачивается. Форменная юбка обтягивает широкие бедра, кисти рук застыли в последней судороге…
Следующий вагон такой же пустынный, лунный свет ползает повсюду… Что-то заставляет обернуться… В конце коридора маячат две мужские фигуры с собачьими головами. А стены и потолок вагонного коридора теперь зеркальные, в них отражаются и бесконечно множатся жуткие силуэты. Они уже совсем близко. Абсолютная тишина, даже колеса перестали стучать, хотя поезд движется.
По зеркальному полотну разбегаются глубокие трещины… Преследователей больше не видно, зато слышатся неторопливые шаркающие шаги.
Дверь вагона наполовину открыта, холодный воздух проникает внутрь… Неужели спасение? Нужно прыгать вперед, по ходу поезда. Или назад? Ведь читала же где-то! Шаги приближаются… А, все равно теперь…
***
Сегодня уже третье ноября. В клинике, куда я попала, персонал корректен и приветлив. Несмотря на некоторые сбивчивые заявления и признания, сделанные в первый день, о моем переводе в психушку даже речи не идет. Наоборот, обещали выписать домой послезавтра. И полиция мной не интересуется. Ну, выпала пассажирка из поезда и выпала. Несчастный случай. То ли еще происходит на железной дороге. Никому нет никакого дела, Хэллоуин промелькнул незамеченным. Как же все-таки удачно я спрыгнула, обошлось малой кровью. Жить буду, ходить тоже. Валентин Петрович, товарищ по несчастью, звонил, сочувствовал. Марго, добрая черная душа, забегает поболтать, притаскивает всякие вкусняшки. Принесла, кстати, и книжку полистать на досуге. «Убийство в Восточном экспрессе».
— В следующий раз в командировку вместе поедем, — мечтательно говорит Марго.