Шиманский В.И.
Главы из автобиографического романа "Вехи и вёрсты" (Скопировано с сайта "Свободная газета +": http://www.svob-gazeta.ru/)
Глава 146. Семья Мачульских
В сорок шестом году весь город облетела тревожная весть – на железнодорожной ветке, которая идёт мимо НЖЧ на Амурскую электростанцию, попали под поезд муж и жена Мочульские. Жену убило сразу насмерть, а Эдуарду Викентьевичу отрезало одну ногу выше колена. Он работал в управлении Амурской дороги начальником службы по пассажирским перевозкам, а их сын Славка учился в нашей школе, в параллельном со мной классе.
Я хорошо знал Славку и его сестру Соню. Произошло это поздней осенью, шел снег и дул сильный ветер. Вагоны с углём для Амурской электростанции подавались по ветке, идущей через блокпост номер пятьсот первый.
Вагоны катились бесшумно впереди состава, поэтому из-за ветра Мочульские не слышали свиста человека, стоящего на подножке первого вагона, который подавал им сигналы об опасности. Всё произошло неожиданно.
Глава 151. Сорок седьмой год. Денежная реформа. Пасха сорок седьмого года
Сорок седьмой год многим людям запомнился тем, что правительство отменило карточную систему, снизило цены на некоторые товары и произвело денежную реформу.
Папа сказал: «Скоро мы заживём так, как жили до войны». Старые денежные знаки под строгим контролем меняли на новые «бумажки», но в определённом количестве. У нас денег не было, и менять было нечего, а Бунько забегал по соседям с просьбой о помощи. Папа с мамой, помня их доброе дело, помогли обменять некоторую часть, но обмен проводился в течение десяти дней, поэтому, кто за это время не успел произвести обмен, у того все сбережения превратились в мусор и пропали.
Весной, когда растаял снег, в нашей яме мальчишки нашли ящик со старыми купюрами и раскидали их по улицам. Прошёл слух, что те деньги некогда принадлежали Бунько. На бумажных денежных знаках была надпись: «Подлежит обмену на золото», но бумага всегда останется бумагой, а золото золотом.
Наступил апрель. После войны церквей не было. Все они после революции семнадцатого года были сожжены большевиками, разграблены и уничтожены, а большинство церковных служителей были арестованы Советской властью и расстреляны. Когда разрешили религию и стали отмечать церковные праздники, объявились и служители, которые из-за отсутствия церквей, службы проводили в простых, частных домах.
В сорок седьмом году пасха пришлась на холодный и слякотный апрель. Мама напекла куличей, из той муки, которую мы нашли с Геной, и мама вместе с Бунько собралась идти их святить.
Мне очень хотелось посмотреть, как светят пасху, поэтому я стал уговаривать маму взять меня с собой. Отец в чудеса и в бога не верил, поэтому участие в этой затее принимать отказался.
Он часто говорил: «Хорошо, когда есть бог, но будь и сам не плох! Ни бог творит чудеса, а чудеса сотворили бога. Кто верит, и кто не верит, все ударились в бога. Люди подобны собакам - стоит одной залаять, как этот лай подхватывает вся округа».
Часов в девять вечера мы пошли под Бетонным мостом в Рабочий посёлок на улицу Маяковского. Мать тёти Клавы – толстая, но очень шустрая и бойкая бабушка «Бунхиха» тоже пошла с нами. Когда мы подошли к дому, в котором шло служение, увидели много народа. Моросил мелкий дождь, в тесное помещение люди не вмещались, поэтому большинство из пришедших, стояли под холодным дождём на улице. Все промокли до костей и замёрзли, а служба шла всю ночь до пяти часов утра. Небо затянуло тучами, стояла темнота, хоть глаз коли.
После освещения куличей, домой мы решили возвращаться не под Бетонным мостом, где хулиганы могли у нас отнять пасхи, а через железнодорожное полотно около конного двора под горой.
Там нам предстояло перейти небольшую водосточную канаву, через которую лежало пара шпал. Оврага, который мы видим сейчас, тогда не было. Когда подошли к этой водосточной канаве, оказалось, что шпалы, по которым осуществлялся переход, кто-то убрал, а крутые склоны откосов, укреплённые досками и брусьями, настолько были скользкими от идущего дождя, что преодолеть их было не так просто. Мы прошли в сторону «Больничного» переезда далеко вдоль этой водосточной канавы, но, не найдя перехода, вернулись к тому месту, где раньше лежали шпалы.
Вдруг в полной тишине кто-то шлёпнулся и на животе стал сползать в канаву. Не поняв произошедшего случая, все бросились на помощь к тому, кто упал. Когда подбежали к сползающему в водосточную канаву человеку, услышали смех и громкое затяжное пуканье.
Не сговариваясь, все захохотали. Тётя Клава Бунько подумала на то, что упал и пукает кто-то их наших, смеялась громче всех, но когда, в упавшем человеке, она узнала свою мать, толстую бабку «Буньчиху», смеяться перестала.
Дальше все люди шли молча, но каждый под своим впечатлением о произошедшем. Мама сказала отцу: «Больше нагрешили, чем богу угодили».
Глава 152. Реформы и налоги
Май сорок седьмого года. Отечественная война позади. Денежная реформа, снижение цен и отмена карточной системы не накормили народ. Большие очереди за хлебом и выдача одной булки на руки, заставляли людей ночами дежурить у магазинов, и часто с пустыми руками расходиться по домам.
Большие налоги на личное хозяйство колхозников мешали людям расправить плечи и легче вздохнуть. Приусадебные участки постановлением правительства урезались до шести соток, и за счёт отделения земли от приусадебных участков, улицы в посёлках города стали расти, как грибы.
Разрешалось держать только по одной корове, или поросенку. Если в городе или на селе держали корову, то её хозяина обязывали сдавать молоко или, взамен него, сливочное масло. Кто решался возрастом больше одного года держать бычка, с того, кроме молока, требовали мясо и даже куриные яйца.
Смешно? Но это было так.
Глава 153. Дядя Ваня Гулевич убивает вора
Как-то рано утром я пошел в амурский магазин занимать очередь за хлебом, но на подходе к нему, увидел большую толпу народа. Подойдя ближе к магазину, за кюветом, у самой изгороди, за которой стояли особняки начальника Амурской дороги Сидоренко и главного прокурора города полковника Жук, увидел распластанного на земле мёртвого парня, а рядом с ним финский нож.
Из разговоров людей, стоящих рядом с трупом, я понял, что этот вор пытался ночью ограбить магазин, но сторож, дядя Ваня Гулевич, который жил на улице Чапаевской, отбиваясь от нападения, выстрелил в бандита из ружья. Смертельно раненный парень, в горячке успел перепрыгнуть через забор, перебежать дорогу, но истекая кровью, упал в кювет, и скончался. Остальные нападавшие успели скрыться.
Я смотрел на убитого молодого парня, а в моей душе боролись два противоположных чувства. С одной стороны - бандит получил то, чего искал, с другой - мне было жалко того молодого человека.
Дядя Ваня за бдительность получил благодарность и денежную премию потому, что он защищал государственную собственность. Это считалось делом чести каждого советского человека.
Глава 155. Тётя Марфа
В то время четвёртый и седьмой классы считались выпускным и в них сдавали экзамены. Благодаря внимательному отношению Любови Ивановны Омельченко, я хорошо сдал экзамен и наш, уже пятый класс, перевели в школу номер пятьдесят два. Брат Гена в этот год перешел во второй класс.
Тётя Марфа с ребятишками зиму прожила у нас, работая в школе номер тридцать два уборщицей и истопницей. Сторожил школу другой человек. Жить у нас было тесно, а с жильём в городе было тяжело.
Папа переговорил с директором школы и предложил ему свой вариант, который заключался в следующем – от школьной раздевалки отделить маленькую комнатушку и поселить туда тётю Марфу с детьми.
Выгода будет большая. С одной стороны, не надо будет держать сторожа при школе, печи можно натопить утрами и ночью. С другой, семья тёти Марфы будет на время обеспечена жильём.
Работы по отгораживанию комнаты папа произвёл бесплатно. К комнате он сложил хорошую, небольшую печку с духовкой и обогревателем. Вскоре тётя Марфа, Толик и Кадик переехали жить в школу.
Я часто ходил к ним в гости.
(Продолжение следует)