Сколько бы ни сталкивалась Катерина с человеческой непорядочностью — всё не впрок. Ну ничему её жизнь окаянная не учит! Так вот и на этот раз вышло.
Когда Катерина поменяла свой крупный рогатый скот на мелкий, покос стал не нужен и она отдала его Ване Петрову. Не просто отдала, а с условием, что он будет привозить её козе Милке каждый год по машине сена.
Ваня, человек порядочный, надёжный, сеном животное обеспечил, денег за свой труд не взял ни копейки; да только коза надежд не оправдала, занемогла с середины зимы, на ноги пала. В общем, к весне её не стало.
А сено осталось. Почти полмашины. Сколько там коза могла съесть, больная, тем более?
Предложила Катерина Ване забрать сено, но он ответил, что его хозяйству и своего корма хватит, а вот их соседка Нина купит с превеликой радостью.
За сеном Нина приехала на следующий день.
— Сколько стоит?
Катерина ответила, что сено не её, а Петровых, вот с ними о цене ей и договариваться.
— Хорошо, — обрадовалась Нина и тут же деловито решила:
— Пока у них корова не отелилась, я рассчитаюсь молочком, сметанкой, творожком.
Катерину слегка покоробило её решение, принятое в одностороннем порядке да ещё и безальтернативно — плату-то, как правило, назначает хозяин товара. Но подумала, что соседи и без неё договорятся, однако, коррективы, на всякий случай, внесла:
— Если им будет не нужна молочная продукция, отдадите деньгами.
И поставила точку.
Человек она не любопытный, за полгода так ни разу и не поинтересовалась, как рассчиталась Нина с Петровыми за сено, хотя частенько с каждым из них встречалась. Петровы тоже не интересовались суммой её дохода от продажи.
В разгар лета приехала из Иркутска дочь, и Катерина решила передать зятю и сватье так называемый "деревенский презент" в виде сметаны, творога и масла. Заказ сделала той же Нине - та постоянно молочной продукцией в соседнем посёлке городского типа торгует.
И вот тут начинается самое интересное. Во-первых, литр Нининой сметаны оказался на порядок дороже, чем на рынке в том же самом соседнем посёлке! Всё остальное — тоже. А ведь по неписаному закону цена продукта, проданного из дома (молочный ли он, мясной или на огороде выращенный), всегда была на порядок ниже рыночной. Оно и понятно: на рынок продукт этот ещё доставить надо (бензин-то о-го-го как кусается!), там и постоять не один час придётся, да ещё не редки случаи, когда часть его назад привезёшь. Картошку-то, ладно. Она не прокиснет. А молоко, творог, сметана? В июльскую-то жару?
И хоть понимала Катерина, что опять (в который уж раз-то?!) лезет, как кролик в пасть удава, в лапы очередной алчной хапуги, но полезла-таки. Порядочность подвела: сделала заказ — будь добра выкупить!
Живут они с Ниной хоть и в одной деревне, но друг от друга далековато, и все вопросы по заказу уточняли по мобильнику. Звонила Нина сама, но весьма оригинально: стоило Катерине нажать зелёную клавишу, как тут же следовал сбой вызова, и перезванивала уже покупательница. Ну, дураку понятно, что Нина даже на звонок потратиться не желала.
Собственно, звонки-то эти Катерину и насторожили: напомнили о сене и породили мысль, а рассчиталась ли эта дама за него? Вряд ли, если исходить из её патологической жадности. Но, с другой стороны, неужели человек нагл до такой степени, что, месяц прокормив корову Катерининым сеном, смог с неё ещё и три шкуры содрать?
Пытается Катерина разложить всё по полочкам и приходит к выводу, что ни её, ни Нинины действия не поддаются никакой логике.
То, что Катерина оказывается полной идиоткой, это как раз предсказуемо и можно понять. В первый раз что ли?
Но как Нина, интеллигентная с виду и вроде бы приятная во всех отношениях женщина, может быть хапугой? Фу! Какая мерзость! Ладно, если бы она от нужды великой на обман шла, только ведь дом-то её от добра ломится, сама Нина на дорогой иномарке ездит, дети давно в областном центре недурно устроены. Значит, верно говорят: чем богаче, тем жаднее? А ведь раньше Катерина её даже уважала! Зачем же уважаемому человеку опускаться до уровня хапуги? Стоит ли оно того?
Петровы ничего не знают об этом уговоре, сама Нина эту историю скромно замалчивает, Катерине же неудобно спросить ни у Петровых, ни у Нины. Как быть-то?
Может быть, она всё-таки рассчиталась? Верить в обратное просто не хотелось. Но и поверить в порядочность этой мадам Катерина тоже уже не могла.
Самые худшие предположения получили доказательную базу.
Не рассчиталась с Петровыми Нина за сено ни молоком, ни устной благодарностью. Она им вообще ничего не сказала о договоре. Наверное, забыла.,, Точнее, предпочла забыть...
Увы, данный случай, когда Катерина оказалась лохом женского рода, далеко не единичный.
***
*
Следующая история, вообще, на анекдот смахивает. Хоть и давняя она, да нейдёт из памяти.
Осень. Нужно картошку копать, а Катерину скрутил радикулит. Пришлось нанимать людей. Пришли две женщины и двое мужчин. Хозяйка им завтрак на стол собрала, повкуснее приготовила. Посмотрели работники на стол, поморщились и укорили её, что, мол, она людей-то собрала, а по сто граммов им не приготовила.
Растерялась Катерина, оказавшись в таком неловком положении. Как выйти из него?
А выход сами люди и подсказали. Точнее, один из них. Главный, наверное.
— Ты, хозяйка, дай бабам сотку, они за спиртом к Ерошихе сбегают, а мы, мужики, тем временем подкапывать начнём. Потом и позавтракаем. Вернее, отобедаем. Где у тебя вилы или лопаты?
Вручила Катерина женщинам деньги, мужчинам — вилы с лопатами и начала опять борщ разогревать да работников на обед поджидать. Время идёт, а их нет. Выползла хозяйка на огород и ахнула: ни мужчин с вилами-лопатами, ни женщин со спиртом.
Это уже потом Катерина узнала, что те, которые подрядились ей картошку выкопать, и не люди вовсе, как она тогда подумала, а бичи и что её сельскохозяйственный инвентарь, скорее всего, сразу же был ими пропит. Но узнать тех людей-нелюдей среди им подобных женщина так и не смогла, хоть и местными они были. Да и немудрено! Все бичи, как на подбор: серые, грязные и похожи друг на друга, как братья-близнецы. А она-то ведь сюда совсем недавно приехала, и знакомых даже среди приличных людей у неё было не так чтобы очень много.
Немало подобных историй накопила Катерина за двадцать лет, прожитых в этом селе. Особенно после смерти мужа. Одинокую вдову любой проходимец старался облапошить. Не всякую работу женскими руками можно справить, вот и приходилось ей бичей нанимать.
***
Наняла она как-то сожительствующую пару сено косить. Те исправно рано утром приходили к её дому, плотно завтракали с непременными ста граммами для аппетита, брали косы, сумку с обедом и отправлялись на покос. Вечером возвращались, ужинали. Ужинали, разумеется, тоже с «аппетитными» каплями и так же плотно. А потом вели между собой неспешный разговор о том, что вот начатую сегодня поляну они завтра с утра «добьют», то есть докосят. А вот ту, что косили позавчера, в обед уже можно «перевернуть» и ближе к вечеру сено в копну собрать. Трава там хорошая, копна такая выйдет, что на конский воз не уложишь.
— Только бы погодка не подвела, — озабоченно поглядывая на небо, говорила она.
— Да не должна, — отвечал он. — Солнце сегодня хорошо садится.
Радовалась Катерина, что её коровка сеном будет обеспечена. Но радовалась недолго. Дошло до её ушей, что эта пара поутру прямиком от неё в бичарню заворачивает, где в весёлой компании закусывают её продуктами добытый кем-то спирт. У них там все функции чётко распределены: одни готовят «пойло», другие — «закусь».
Слава Богу, что у Катерины хватило ума не оплачивать наёмным «трудягам» каждый «отработанный» день, она настояла на оплате «по факту». Нагрели её мерзавцы только на продуктах. Правда, ещё две косы пропили. Ну да ладно! Всего ведь не предусмотришь.
***
А с обработкой огорода и того смешнее однажды получилось.
Светка, почётная представительница бичевского племени, окучивать картошку напросилась сама. Катерина, несмотря на гипертонию, и без неё это сделала бы, но поскольку плату Светка попросила умеренную, причём, наполовину продуктами, то женщина согласилась.
На огород вышли вдвоем. Катерина не доверяла этой работнице, потому что та год назад уже окучивала картошку на её огороде — прошлась только по краям и то через ряд. Теперь Катерина почти всегда работает бок о бок с теми, кого нанимает.
Но нет на свете такого бича или бичихи, который ушёл бы с её подворья, ничем не поживившись, да и предусмотреть всего Катерина, конечно же, не могла.
В самый разгар работы прибежал Светкин сын Толик. Его отправили сообщить Катерине, что учителям привезли зарплату и она должна получить деньги сегодня, потому что завтра директор увезёт ведомость в район. Зарплата в те годы была чрезвычайно редким явлением, и Катерина, наскоро приказав своему одиннадцатилетнему сынишке никуда не отлучаться из дому, тут же пошла получать долгожданные деньги.
Воротившись из школы, она увидела валявшуюся в огороде тяпку и висевшую на заборе грязную Светкину футболку. Сама работница исчезла, нарядившись в Катеринину кофту и не забыв прихватить кое-что из шифоньера, а холодильник, час назад забитый молочными продуктами, оказался идеально пустым.
Сын был дома. Правда, не в доме, а в пустом сеновале. Толик учил его играть в карты.
Только через неделю Катерине удалось выловить воровку и припереть к стенке. Поскольку та большую часть своей жизни провела на зоне, жила «по понятиям», то от содеянного не отказывалась. Оправдываться ей было «западло». Однако ничего из украденного «авторитетная» зечка так и не вернула, потому что всё было уже съедено и пропито.
Если изложить на бумаге даже половину таких историй, то это будет уже не рассказ, а целая эпопея. Тезисно это выглядит так.
Ремонтировали забор — украли половину гвоздей.
Обедали — прихватили с собой часики, которые на холодильнике лежали. На десерт, наверное.
Меняли пол в бане — сливную яму не только не почистили, а ещё и забросали обломками кирпичей и всем прочим, оставшимся после ремонта печки. (Через год по бане грибок пошёл. Пришлось сыну опять пол вскрывать и эту яму чистить.)
Кололи дрова — половину чурок поленьями забросали, взяли деньги и ушли, не испытывая никаких угрызений совести.
Всего и не перечесть, что было за эти двадцать лет.
При встречах с Катериной, эти особи почтительно здороваются, уважительно называют её только по имени-отчеству и смотрят таким честными глазами, какие могут быть только у профессиональных жуликов самой высокой квалификации. Они совершенно не испытывают стыда.
Хотя о чём это она? Стыд, совесть, человеческое достоинство — всё это давным-давно продано и пропито этими люмпен-пролетариями, именуемыми в просторечии просто бичами.
***
Дочь частенько говорит, что у её мамы на лбу аршинными буквами написано «Облапошь меня, пожалуйста!», а буквы те таким ярким неоном светятся, что их даже при дневном свете за версту видать. Видимо, потому и прожила Катерина всю свою жизнь с постоянным дефицитом массы тела, так как
большая часть этой массы уходит на светящуюся «рекламу», которая привлекает нечистых на руку бичей. И не только их. Она привлекает и вполне состоятельных, но лишённых совести хапуг. Между этими, казалось бы, диаметрально противоположными социальными слоями стоит знак равенства, потому что тайные помыслы богатой Нины ничем не отличаются от явных умыслов нищей Светки-зечки.
Июль 2013 года.