Утром лениво танцевал лёгкий снежок; к полудню распогодилось! И теперь тёплое солнце подогревало всё живое. Радостно чирикали воробьи. О чём-то весело перекликались картавые вороны: «Хар-ррашо!», - должно быть, кричали они. Любопытные голуби деловито прохаживались по карнизу и кособоко заглядывали в окна швейной мастерской. -
А там - мы - разнокалиберные фигуры сосредоточенно склонились за машинками.
Трое волосатых космачей, кряхтя и потея, на загорбках втаскивают в цех огромные пластиковые мешки с кроем и сбрасывают в углу. Разогнувшись, шумно выдыхают и, разминая поясницы, плетутся за новой партией. Менеджер-Лазарь принимает товар, записывает.
Рабочий день в разгаре. - Недружно гудят моторы. А из картонной коробки во всю глотку заливается певец Бока. Он рвёт своё горло и слабые нервы швейниц:
«Ни-ичего ты больше не воро-отишь,
Ни-ичего обратно не вернё-ётся...»
«Не вернё-ётся!» - подпевает Валюха. И вытирает горючие слёзы.
-Валька, ну ты чего опять? – жалею я Валентину.
-Да так... соскучилась – сил нет... Сегодня ещё сон плохой видела...
-Ну дак и уезжай.
-Ага... А кто там всех кормить-то будет?..
Женщина уже четвёртый год нелегально обитает в стране – зарабатывает на жизнь себе и родне, живущей на Украине. Бока – её кумир. Сердечные песни любимца заряжены в её приёмнике, который она держит в рабочей коробке.
Валентина у нас - на подхвате: поднести крой, встать на упаковку, забрать готовое тряпьё, сесть за машинку на мелкий ремонт. Беготни полно!
А вот и Галя – наша хозяйка. Фабрикантша.
Каждое утро Галя отдавала распоряжения менеджеру-Лазарю – подвижному и исполнительному человеку, а сама отбывала с мужем-Мариком по делам бизнеса. Вернувшись, выносила из конторки пакеты. В них - собственные вещи: детские платьица «любимой внучки», брюки сына-медика и мужа-Марика.
Но чаще всего она раскладывала на столе новые с этикетками юбки, кофточки, красивые жакеты. - «Оксанино, – уважительно говорила Галя, - Она обязана каждый день ходить на работу в разной одежде. Вчерашнее уже нельзя надевать. Можно будет только через месяц. Им даже деньги выдают на одежду». Или: «У Оксаночки сегодня вечер. – Ресторан с работы закупили. Вырез вот... на вечернем платье углубить заказала. Вишь, какое красивое. А это... юбочка для работы... шлицу повыше надо сделать – ножки-то красивые». – И она растряхивала перед нами гардероб снохи.
Из Галиных рассказов выходило, что сноха приехала в Штаты с отличным английским языком, полученным здесь, в Америке же, поскольку с детства жила в стране с родителями-дипломатами. Здесь окончила и школу и университет. Уехав на Украину, Оксана вышла замуж за Галиного сына и уже членом новой семьи вернулась в США.
Девушка – наливное яблочко, смелая и смазливая, она без труда устроилась на работу в крупную международную компанию на приличную зарплату, льготы и медицинскую страховку на троих.
Муж (Галин сын) – врач по украинскому образованию, со слов Гали, был хорошим специалистом-офтальмологом. Но это – там.
А тут, чтобы работать врачом, надо учиться (переучиваться), надо сдать на английском кучу спецпредметов. По-другому невозможно, хотя нет-нет да и услышишь о «врачах» - коренных и разных американцах - с фальшивыми дипломами.
Галин сын учился-переучивался и в то же время сумел устроиться в медицинский офис к своему давнему, ещё с Украины, коллеге. Сын-украинский офтальмолог числился работником регистратуры, а сам принимал русскоязычных больных под прикрытием своего доброго приятеля-владельца (врача с американским дипломом).
Галя ни от кого не скрывала, но секрет этот всем доверяла вполголоса. А «все» -народ понятливый потому, что... тоже устраивался, как умел.
*
Однажды, тяжело удерживая нашу стопудовую дверь и вваливая за собой густые клубы холодного пара, с трудом перешагнул через высокий порог небритый щупловатый мужчина на костыле, с торчащими грязно-серыми волосами. Он был одет в тёмные драные джинсы и коричневую штормовку. На ногах – обтрёпанные расшнурованные кроссовки.
Следом – в цех впрыгнула грудастая курносая блондинка, распустившая по щекам волосы, как болонка, с ярко напомаженными губами, чёрным бантом-заколкой на голове, какие носят все русские дамы на Брайтоне, и с собачкой в сумке. На даме, не по погоде, - узкая кожаная юбка, открывающая её костлявые коленки, и коротайка до пупка, на котором висел крошечный блестящий замочек. Она беспрестанно хлопала прозрачными глазами, при этом щёки её заметно осыпала тушь с грубо наклеенных ресниц.
Псинка была удивительно похожа на хозяйку, с красными бантиками-рожками и кудреватой чёлкой. Собачонка беспокойно водила носом по сторонам и с визгливым рыком скалила зубки, иногда заливалась пронзительным лаем.
-Галина здесь? - спросил визитёр у менеджера.
-Сегодня вы опять не вовремя - недавно уехала за товаром, но скоро будет.
-Подождём? – мужчина посмотрел на спутницу. Та кивнула. Они сели недалеко от моей машинки.
Он разговаривал со своей леди, а сам поглядывал на меня.
Голос мужчины показался знакомым. Мы встретились взглядом, и я тут же вспомнила эти юркие глаза и улыбнулась: «Валерик...».
-Вера?.. – нерешительно спросил он, - Ты что ли?
-Конечно! А я тоже смотрю: ты-не ты...
Да, это – Валерик – профессорский сынок. Паренёк - неказистого сложения: чернявый, хлипенький с кривоватыми ногами, он всегда был чисто выбрит, причёсан «волосок к волоску». Всегда напомажен и одевался с иголочки. Весёлый, разбитной и толковый. Валерик – гитарист, душа любой компании!
Мы не раз встречались на разных, как сейчас говорят, тусовках. Но потом Валерик исчез, и я потеряла его из вида. Ходили слухи, что уехал за границу. Почему и куда – меня не интересовало. А впоследствии я и вовсе забыла и о той жизни, и о самих наших встречах. Почти забыла... - В вихре событий, круто изменивших судьбы людские, голова шла кругом!
Оказалось, уехал-то... в Америку! И вот он, наш любимчик-Валерик, здесь – хм, в этом вонючем «курятнике»! Надо же! Ну и Жизнь-волшебница! не знаешь, какие сюрпризы готовит.
Валерик-весельчак...
Он сел ко мне поближе. И я смотрю на него и не узнаю. Куда же делась его лихость? Передо мною – ветхий старик с потухшим взглядом. Почти седой и... почему на костылях? И кто эта особа?
-Валерик, ты... с родителями? – начала я осторожно, - Почему в этом цехе?.. Вообще, у меня - мильон вопросов к тебе. Рассказывай, как всё?
-Да вот-так... - он ладошкой похлопал костыль, - пока живу помаленьку...
Весёлого мало. Папа умер здесь... свечкой растаял вскоре после приезда. Очень тосковал по той своей... профессорской жизни, по товарищам, по институту. Сны всякие видел. Он же ещё нестарый был. Пытался чего-то... Научные работы предлагал. Но здесь оказался никому не нужен ни он сам, ни его опыт, – голос моего собеседника задрожал, он достал платок, грустно посмотрел на меня, - Даже одно время мебель таскал у пейсатых на мебельной фабрике... Извини, печально всё... – Валерик, прокашлявшись, продолжал, - Мама - со мной. Они же с папой ещё там разошлись. Он сюда приехал с новой женой. А у меня... если бы не мама, не знаю, как бы моё дело кончилось... - Я два года назад в аварию попал. Лежал в госпитале. Собрали по косточкам, думали: умру. В коме долго лежал. Мамочка столько слёз пролила, всем богам молилась. И я выжил! Но вот нога сильно болит, особенно к непогоде криком кричу! - сделали операцию да не совсем удачно - снова надо оперироваться, ломать-вправлять. Хочу в Израиль – там обнадёжили. Но всё в деньги упирается.
-Поняла. Жаль папу - соболезную. А ты и впрямь родился в рубахе. Бог даст и ногу вылечишь. Валер, а какая судьба тебя в этот цех-то занесла?.. А эта девушка... жена?
-Пока не расписаны. Лорочка сказала: «Успеем, нам главное, чтобы ты поправился». Повезло мне с ней. А цех... хм, я же здесь хозяином был.
-Да ты что!
-Да. Потом новое дело проклюнулось: открыть бизнес вместе с Лорой.
Охота была, а денег – кот наплакал! У Лоры - ни гроша. Да и у меня – в карманах ветер. Только вот – швейная фабрика. А тут Галя ваша с Мариком подвернулись. Ну и продал им фабрику со всем оборудованием и машинками. Я, правда, ещё как-то сомневался... всё-таки, какой ни есть, а доход. Опять же и мама не советовала продавать. Но Лора... Да и Галя... Короче, уговорили. Гале понравились и фабрика и цена. – Валерик тяжко вздохнул, - Сразу все деньги не успел с Гали получить – попал в аварию. Теперь вот и хожу за ней. И всё - не с путыми руками: на последние деньги в кафе веду, презентую коньяк, конфеты и то да сё... На легковушку денег нет. А те, что с Гали за фабрику получил, Лорочка все пустила в новый бизнес. А бизнес... Короче, пока я в госпитале прохлаждался, новый бизнес прогорел! Вот так, Вера... Сейчас за аварию страховку высуживаю. Что-то и получу, но виноват я – в нетрезвом виде был. Инвалидность оформил. Коляска есть, но на ней суетно по фабрикам мотаться.
Валерик без остановки отвечал на мой мильон вопросов.
-А Галька, стерва, мурыжит: то «приди завтра», то «послезавтра». А как ходить-то с больной ногой? Машины нет. На метро добираюсь. Уж который раз я здесь, а всё без толку! Спасибо Лорочке – сопровождает. Теперь вот ногу вылечить бы. В Израиль надо край как!
-А я чё-то здесь тебя и не видела...
-Дак мы с Галиной после смены встречались. Потом она стала прятаться от меня. И на звонки не отвечает. А сегодня вот решил в рабочее время приползти. Так сказать: сюрпризом нагрянуть! А её, видишь, нету.
-Придёт.
К обеду появилась Галина. Они с Валериком чмокнулись, как старые знакомые.
Из пузатого портфеля гость выложил презент в закуток большого раскроечного стола, вокруг заваленного тюками пошитого товара.
Троица уселась в сторонке. – Оттуда доносились отрывочные фразы, потявкивание собачонки... Они пили коньячок, слегка поругивались, заедая недовольство шоколадом, красной и чёрной икрой.
Тут же крутился и кот-Василий. Он, недовольно поглядывал на рогатую болонку в сумке, временами выгибал спину, смело подскакивал к моднице, страш-шно ш-шипел... и пытался ударить её лапой по смазливой мордашке!
–Васько! - возмущённо одёргивала распоясавшегося боксёра Галина, - ты бы лучше с крысами вот так-то разбирался! Храбрец ты несчастный!
Ну а барышне с бантиками надоело сидеть в сумке и терпеть такое издевательство бессовестного хозяина, и она быстро выскользнула под стол. Василий – за ней!
«Плюшка! Ты куда?»
Ловили Плюшку всем цехом.
*
Прошло две недели. И снова обед. Галина занималась переделкой домашней одежды. Мы трапезничали, чем бог послал, и болтали.
Валентина взахлёб рассказывала свои последние новости:
-Мне Гришка, сказал, что распишемся, и что...
-Валюх, а на фига ты вобще с ним тары-бары-то разводишь, не понимаю? – это наша Ангелина режет правду-матку и как всегда не в бровь, а в глаз, - Вы, прям, какие-то странные бабы: мужик вам лапшу вешает, а вы на эту лапшу свои уши развешиваете! Головой подумай: Гришка твой женатый.
-Ну и что? Сама же говоришь «твой»! Значит и будет мой!
-Ага! прям щас и разбежался: ради тебя – детей бросать...
-Ой, да ладно, Ангелинка, вечно ты!.. – Валюха не уступает, - Вон их сколько: свои семьи там побросали, а здесь подженились.
-Вот именно, что «подженились»! Разницу-то хоть видишь-нет?
В момент бурной дискуссии ухнула дверь. -
-Валерка опять... - прошептала Валентина.
окончание http://www.proza.ru/2016/10/25/1505