Голь на выдумки хитра-5. Слепая

Лариса Малмыгина
ГЛАВА 5


СЛЕПАЯ


Впервые в жизни я не знала, как вывернуться из затруднительной ситуации,  второе «я» притихло и  трусливо помалкивало. Упорно ожидая чуда, я с нетерпением поглядывала на небо с редкими перистыми облаками, и чудо произошло.

- Маняааааааааа! - вдруг завопила Маланья Кузьминична и стала неистово тискать меня в объятиях.
- Ты же её схоронила? – опешил Оболенский.
- Бог взял, Бог и дал! – трясущиеся пальцы женщины пробежались по моему лицу и погладили темечко. 
- Понятно, - боярин смущенно кашлянул в кулак, на большом пальце правой руки блеснуло кольцо с изумрудом, и через минуту взлетел в седло.

«Неужели пронесло, - мелькнула обнадёживающая мысль, - неужели поверил»?
– Жди меня, красна девица, вернусь непременно!  - не оборачиваясь, крикнул Григорий и, вонзив шпоры в бока заржавшей лошади, ускакал прочь.

Я глубоко вздохнула, мысленно поблагодарила высшие силы и покрутила головой по сторонам. Большая бревенчатая изба в два этажа высилась где-то в середине улицы, заставленной подслеповатыми лачугами. Возле неё стоял вороной конь.   

Шершавые ладони слепой продолжали гладить меня, сухие губы что-то зашептали.
«Молитву», - предположила я.
- Девонька,  - внезапно громко и глухо проговорила Маланья Кузьминична, – ты воротилась, девонька.
Моё эго встрепенулось и всхлипнуло от жалости к несчастной, потерявшей своё дитя.

«Успею ли  до ночи  дойти до дуба»? – не обращая внимания на сентиментальное подсознание и бабские причитания, озадачилась я и почувствовала, что дрожу.
-Айда в избу, касатка, - Маланья обняла меня за талию. – Али по надобности хотишь? Вон тама облегчись!
И она кивнула на кустики возле небольшого прокопченного строения.



Просторная комната с печью, та же скромная обстановка, тот же земляной пол, только чище, чем в жилище у Прохора.
Поискав глазами тараканов, я с удовольствием осознала, что их нет, а потому присела на  выскобленную до белизны деревянную лавку. Неожиданно хозяйка лачуги опустилась возле моих ног и обняла их. Я вздрогнула.

- Диво Господь сотворил, - всхлипнув, произнесла она и положила голову на мои колени. – На Маньку ты больно схожа.
- Вы же не видите, - оторопела я.  Червячок сострадания шевельнулся где-то внутри. 

- Руками вижу, - шмыгнула носом Кузьминична. – Маньку мне Господь возвернул, понеже я ему поклоны клала.
- Я не Манька, - мои слова зазвучали неубедительно. – Я Маша Серова, Мария Валентиновна.

- Спи-тко, миленька, отдохни,  - не слушая меня, печально молвила женщина. – Завтрева я тебе сбитень и грешневые блины сварганю.   
«Грешневые, - хихикнуло эго. – От слова «грех».
«От слова «гречка», - осуждающе покачала головой  я.

Хозяйка поднялась и уверенно пошла к печи, а мне захотелось завыть от отчаяния. Там, в двадцать первом веке, ждут голодные дети, а тут, в прошлом, как назло встретилась несчастная мать, которой необходима именно моя поддержка. 

«Необходимо успокоиться, - откидывая в сторону сантименты, начала размышлять я. - Если рассуждать логически, надо немедленно бежать к дубу, а не разлёживаться на узкой лавке, похожей на жесткую вагонную полку. Плевать на раритетные вещицы, что-нибудь придумаю и в родном веке. Но почему так не хочется вставать? И глаза слипаются».

Манящая таинственная завеса опустилась с закопченного потолка, она заволокла пространство комнаты и вплотную приблизилась ко мне.
- Хлебни, Маняша, - сквозь белесую дымку поднесла к моему рту чашу с неизвестной коричневой жидкостью Маланья. – Хлебни и полежи. Чай, измаялась сёдня.

И она запела так ласково и так нежно, как пела в далёком детстве моя бабушка:
- Люли-люли-люли,
Прилетели гули.
Сели на воротцах
В красных чеботцах.
Стали гули говорить,
Чем нам Машу накормить?
Сахарком и медком,
Сладким пряником.
Сладким пряником -
Коноплянником.
Коровку подоим -
Молочком напоим.
Стали гули ворковать -
Стала Маша засыпаааать.
Она ещё пела, а я уже проваливалась в глубокий сон под пристальным взглядом больших незрячих глаз.



Проснулась я от голосов. Возле стола высился бородатый мужчина, чей стиль одежды не отличался от прикида остальных мужчин этой эпохи. На лавке сидела Маланья и плакала.
- Чтой-то ты удумала? – бубнил под нос неизвестный. – Маню не возвернёшь, а лишний рот нам не нужён.

- Всех детищ схоронили, одна Маня оставалась, а надысь и её не уберегли. Убивались-то мы как! Таперича Бог нам её возвернул, сжалел стариков, а ты супротив, - не соглашалась с мужиком Кузьминична. – Нутром чую, дщерью покорной станет.
«Это Маша Серова покорной станет? Фикушки! – захотелось громко расхохотаться. – Впрочем, который час»?

Я сунула ладонь в потайной карман юбки, где хранились ключи от квартиры, расстегнула молнию и вытащила оттуда кнопочный мобильник. Он разрядился, так что узнать время не предоставлялось возможным.
- Пробудилась, - обрадовалась хозяйка, бросилась ко мне с объятиями, а я еще раз поразилась прыткости слепой.
Мужчина оглянулся, на его лице промелькнуло удивление.
В крохотном окошке стояла чернота. Вспомнив о детях, я кинулась к створчатой двери.

Полная луна желтым блином нависала над спящей деревенькой, по небу крупным люрексом рассыпались звёзды. Будто на кладбище, стояла оглушительная тишина. Нигде ни огонька, ни шороха, ни звука.
«Это и есть кладбище, - наконец, ожило второе «я». – И общаешься ты действительно с мертвецами, ведь этих аборигенов давно уже нет».

«Яна и Стас! – меня заколотило. – Яна и Стас сейчас одни, а я дрыхну тут как сурок»!
«Яна и Стас сейчас с твоими родителями, - мягко произнесло эго. –  Пока ты не появишься, Лидушка умирать не будет».

«Может, Никита вернулся»?  -  промелькнула обнадёживающая мысль.
«Может, - согласилось подсознание. – А идти ночью к дубу опасно».
- Маня! – послышался густой бас. – Маня, подь в горницу, вечерять будем. А меня величают Василием Макарычем.

Стараясь не паниковать, я последовала за мужиком. В избе топилась печь, горела, шипя в воде угольками, лучина и вкусно пахло. Теплый, сухой дым от ровно потрескивающих берёзовых дров неспешно уходил под потолок и скрывался за полатями. На столе лежала краюха чёрного хлеба, возле неё примостились три глиняные тарелки с какой-то разваренной до пюреобразного состояния ярко-желтой размазнёй, рядом приткнулись расписные деревянные ложки. Как ни странно, хлеб был горячим, от него шёл пар.

При взгляде на пищу заурчало в животе. Я поискала глазами рукомойник, он находился у входной двери. Подойдя к нему, я обнаружила на длинной, широкой полке кухонную утварь, на узкой и короткой, расположенной под ней, миску с подозрительной тёмно-серой взвесью.

-Где мыло? – осведомилась я у парочки жмуриков, с благоговением поглядывающих на меня.
- Мыло? – дуэтом  переспросили они и переглянулись.
- Грязюку смывать щёлоком надобно, - наконец, догадалась Маланья. – Завтрева баньку топить будем.

Игнорируя желудочно-кишечные заболевания и неведомый щёлок, я просто ополоснула руки, вытерла их куском материи и принялась за еду. Размазня оказалась гороховой кашей, приправленной нерафинированным растительным маслом, я поедала её с аппетитом изголодавшегося зверя и мыслила о том, что вкуснее никогда ничего не пробовала.

Когда тарелка опустела, на стол поставили горшок с неизвестным напитком. Им оказался сбитень. Питьё обладало резким вкусом и запахом, но после него я почувствовала бодрость.

Насытившись, я откинулась к стене и решила задать вопрос, который давно мучил:
- Не будете же вы держать в неволе женщину, у которой есть дети?
-Каку таку женщину? – насторожились Петровы.
-Меня, – всхлипнула я.    

- У тебя есть чада? - не поверили будущие покойнички. – И мужик есть?
«Муж объелся груш», подумала я, но вслух сказала:
-И мужик есть.

Разочарование промелькнуло в глазах крестьян, но они взяли себя в руки и закивали. На душе стало легче, я улыбнулась и решила непременно стариков отблагодарить. Чем? Придумаю позже.

- Аки ты из посада? – печально спросила Кузьминична.
- Из города, - откликнулась я.  – Из Вознесенска.
- Из ремесленников али купцов? – подал голос Василий Макарыч.
- Из ремесленников, - не раздумывая, выдала я и подумала о том, что завтра увижу своих детей.

Маланья вскочила с места, достала из сундука что-то типа старого пальто и расстелила его на полке. А потом указала мне на импровизированную постель. И снова я подивилась её небывалой для слепого человека расторопности. 

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/10/25/714