19..-й год я встретил с Любой в ее братско-сестринской общине. Прихожане их уже не так активно преследуемой режимом церкви полулегально сходились в одном из просторных частных домов села Татра. Первоначально мы погостили у ее веденёвской бабушки на Колючей Балке, в добротной каменной постройке с садом и оранжереей, где-то в трех остановках от новой вышки Телецентра. Бабушка, еще крепкая в теле женщина, окружила нас заботой и лаской, места себе не находя в неустанном усердии чем-то вкусненьким своих внезапных визитеров угостить. Они с Любой были похожи, не столь доброй наружностью, сколь внутренним содержанием, олицетворяя ту редкую, вымирающую породу разумных женщин. И то, что мое мнение о них не было надуманным, вскоре подтвердилось… Я познакомился и с Любиной младшей сестренкой, смуглолицей, темноволосой красавицей – зеркальная разница меж ними почти такая же, как у нас с братом: обладая русым оттенком кудрей, он был снаружи чуть-чуть бронзовее меня, а внутри – светлее и терпеливее.
Вечерним рейсовым автобусом мы поехали в село, где нас явно заждались. Мне не было боязно идти в их едва потаённую церковь, - поперек тому, что тогда сочинялось, да и сейчас, кое-где, домысливают о "сектантах", я знал, что человечиной христиане не питаются. Но, если вы так настаиваете, открою вам действительную причину той невероятной храбрости: моей Любви собратья во Христе, в целом, были убежденными вегетарианцами!
Село шумно готовилось к празднику. На всю округу играла музыка, - звучал хит группы U.F.O., Oh, Belladonna! в мощнейшем cover варианте "Веселых ребят". Молодой Александр Барыкин так надрывно спел эту песню, что до сих пор, слушая его скрипящий тенор, как в первый раз восторгаюсь, перепел таки оригинал русич! А в доме для религиозных собраний было тихо, люди молча приходили, здоровались, о чем-то вполголоса говорили. Посреди вместительного зала - большой, широкий стол с яствами. Вопреки сложившемуся мнению о скудности вегетарианского рациона, мои глаза устали считать то количество разнообразных ореховых угощений, фруктовых шедевров и красиво оформленных овощных блюд. В одной из прилегающей к залу комнате, я увидел комплект импортной музыкальной аппаратуры. Люба, смущенно улыбаясь, похвасталась, что у них есть христианский ансамбль и их ребята здорово играют и поют религиозные песни. Когда все собрались, кто-то из старших братьев прочитал молитву и мы сели за стол, откушать божьих даров. Все было вкусно и питательно. Вина или как у наших православных "вампиров" принято говорить, "крови Христовой", не подавали, вместо этого было множество всяких морсов, компотов, газированных напитков и даже редкая в Совдепии фанта. После того как все едоки насытились, аниматор собрания устроил увлекательный конкурс на знание Библии. И что изумило: победителю вручили фарфоровую тарелочку соленых огурчиков, а вторым и третьим - вертикальные стопки юбилейных рублей и полтинников! Был нормальный, по всем канонам и социалистическим параметрам праздник, - радость души и чрева, - люди веселились, как веселятся в большой дружной семье, но без танцев-обжиманцев и пьяных пустых многословий.
Незаметно подошла и моя очередь в получении должного внимания. Меня без помпы представили "другом их сестры Любы" и спросили, что я о них думаю. Я не смутился, но, не найдя в своей соображалке ничего более путного, ответил кратким экспромтом: "Думаю хорошо, во всяком случае, намного лучше, чем те, что пишут о вас в газетах!.." Кто-то засмеялся и наш разговор продолжился, на сей раз в тесном мужском кругу, видимо, Любиных родственников. Уразумев, что все внимание прихожан сосредоточилось на нашей с ней связи, братья не устроили мне допрос с пристрастием, а миролюбиво осведомились о том, как я отношусь к их сестре. Не ведая, что в их религиозном понимании значило слово "любовь", без малейшей тени лукавства молвил: "…я к ней не отношусь, я к ней прирос душой, как к близкому мне человеку…" Вопросы закончились. Шаг за шагом между нами стала налаживаться невидимая связь, именуемая в миру доверием, мы даже поспорили о ценностях христианства и о адвентистских взглядах на окружающий мир. Было нетрудно согласиться со многими положениями их религии, но то, что они никогда не возьмут в руки оружия в борьбе со злом, вконец обескуражило; я привел им множество жизненных, исторических и библейских примеров, - все всуе, бескомпромиссные упрямцы до последнего настояли на своем: “Только Бог имеет право карать!”… Мне стало неловко от моих потуг защиты столь очевидных и непреложных истин. Кому здесь нужна доказуемая правда?.. Впервые рядом с любимой не почувствовал её сердечной опоры. Захотелось домой, к своим, ведь я им тоже обещался приехать на Новый Год...
Кремлёвские куранты пробили XII. Люба предложила остаться в церкви, так как общественный транспорт до утра не ходил, а попуток в новогоднюю ночь бесполезно искать… "Сказал что поеду, значит поеду… или пойду!" - мы с ней немножко повздорили у незакрытой калитки железных ворот. Я рвался в освещенный огнями город, словно какая-то неведомая сила тянула за собой. От Татры до Веденёва - всего 15 км, - для бывшего солдата сущий пустяк. Однако, Любина бабушка велела ей удержать меня от искушения идти пешком, потому что в этом селе, особенно на праздники, много пьяных, агрессивных юнцов, которые могут избить запросто так, как одинокого чужака. В результате каких-то переговоров, нас с Любой отвезли обратно, до самого дома с оранжереей, на чьей-то подержанной шестерке.
У моей Любы не было житейского опыта, но, как у особо тонкого создания, была потрясающе развита интуиция. Она не захотела отпускать меня домой, настойчиво убеждая, что не надо никуда на ночь глядя ехать - утро вечера мудренее, да и транспорта в сторону моих Цветков до первой зари нет. Еще сказала, что постелила мне в гостиной и если я её послушаю, "не пожалею что остался…" Братцы сестринские, я впал в кому недоумения! Когда иные девушки делали мне такого порядка аллюзии, мой мозг знал, что за этим следует. Но я не был готов в доме радеющей обо мне бабушки заниматься чем-то порочащим образ ее, обожествленной мною же, целомудренной внучки. Пока мои глаза искали выход, Люба расстегнула бабушкин капот, выпустив свои ангельские крылья наружу, и вышла из него, как Афродита из пены морской… Пресвятая Дева Мария! Никогда до и никогда после я такого манящего тела не лицезрел, это чарующее изваяние природы навсегда отпечаталось на матрице моих изумленных глаз! Что на нее напало, какая тоска укусила, ведь мы с ней любовью не занимались!.. Я, конечно, остался, полминуты как целую вечность наслаждаясь ее наготой, без стыда зарядив свой лучик надежды, даже мысленно не согрешив.
Ранним утром я простился с ее появившейся на пороге бабушкой, помахал обеим ручкой и уехал первым рейсом Веденёв-Цыганск до Усть-Каменки. На выезде в сторону Ставнинска, возле оцепленной гаишниками проезжей части, - толпа народа. Была жуткая авария с человеческими жертвами. Мне взгрустнулось: вот результат суетливой безрассудности – еще недавно были живые чьи-то близкие и не стало их, а все оттого, что торопились в гости к Богу. А к нему, как пел Высоцкий, не бывает опозданий. Где был их ангел-хранитель? Мой мою душу удержал как мог...
http://www.proza.ru/2016/10/21/69