Глава 7. Бегство из рая

Реймен
 
 
       - Живее, колдун, - ткнул мне в спину  надульником  «М-16*  тип с размалеванной  черными полосами рожей и в болотного цвета   армейском камуфляже. 
Впереди, сопя и орудуя мачете, прорубали проход в джунглях еще двое.
       Уже  несколько часов, связав руки, они тащили Уваату с собой в качестве трофея.
       Накануне, прихватив с собой  одну из собак, обученную искать  дичь, я отправился в  сельву   поохотиться на пернатых.
       С самого начала охота не задалась -  ночью прошел тропический ливень,  в лесу было тихо, сумрачно  и пустынно.
       Под каблуками сапог  пружинил напитанный сыростью мох, с увитых лианами    деревьев капало, в высоких промежутках  меж стволов  изредка проглядывало солнце.
       К обеду   немного распогодилось и  мне удалось подстрелить тинаму*, которого  пес облаял  на  молочном дереве. Затем, присмотрев впереди  небольшую поляну, я решил немного подкрепиться и отдохнуть, после чего отправиться назад. Удовлетворившись  наличной добычей.
       Тем более, что птица весила килограммов десять, а до деревни  была пара  часов пути.  Забрался охотник  далековато.
       На поляне  я прислонил ружье  к вросшей в почву  каменной глыбе, снял  с плеч рюкзак  и расстелил  на траве притороченную к нему скатку.
       Потом уселся на нее, извлек из рюкзака кусок холодного мяса с маисовой лепешкой, от пояса отстегнул флягу с  водой   и стал есть, выделив долю брату  младшему.   
       Тот ее быстро проглотил, повилял хвостом и исчез в зарослях. Отправившись искать добавку.
       Я же, прилег на скатку, угнездив голову на рюкзак, закурил и стал глядеть в далекий просвет неба. Оно все больше светлело  - распогоживалось.
       Вскоре мои веки отяжелели, я ткнул окурок в мох и  задремал. Под веянье легкого ветерка, запахи орхидей  и  писк какой-то пичуги.
       Затем она заверещала громче, я открыл глаза и  хотел  встать, но не тут-то было. На меня сверху, кто-то прыгнул (завоняло  потом), и  холодные пальцы сжали горло.
       - Врешь, не возьмешь! -  прохрипел я, после чего извернувшись, саданул кулаком левой,  нападавшего под дых. Тот, всхлипнув,  ослабил хватку, но сбоку прилетел сокрушительный удар  - перед глазами поплыли все цвета радуги.
       Когда они сфокусировались в явь  - две  зеленых, утыканных  ветками химеры, затягивали мне  петлю на запястьях, а третья, с размалеванной  мордой, стояла чуть в стороне, настороженно  озираясь.
       В следующий миг из зарослей с рычаньем вымахнула собака,  ей навстречу трижды  сверкнуло, и зверь с визгом  унесся в кусты. По - видимому   в него попали.
       Далее меня  подняли на ноги, и тот, которого я зашиб, все еще держась рукой  за живот, приблизив лицо к моему, прохрипел  на английском «я тебе порву на части, засранец».
       - Оставь его, капрал!  -  гавкнул стоявший в стороне.    - У нас мало времени.
       После этого все выстроились в цепь, захваченного втолкнули третьим  и зарысыли в лес. А чтобы я  активней двигался, капрал изредка давал мне пинка под зад. Мстительный оказался, сука.
       Километра через три звериная тропа,  по которой мы двигались,  закончилась, джунгли стали непроходимыми, и  авангард стал прорубаться вперед, отбрасывая в сторону ветви с лианами.
       И вот теперь, получив некоторую передышку (руки были стянуты петлей сзади, что создавало трудности при ходьбе), я осмысливал то, что  случилось. Отплевываясь   от налетевшей мошкары, надоедливо зудевшей в воздухе.
       Судя по экипировке, оружию и языку, Уваату подловил американский спецназ,  лишать пленника жизни,  явно не имевший намерения. Мой захват  был их заданием, и, в связи с чем, понятно.
       Не получив того,  чего ему было предписано,  посол США в Венесуэле, сообщил    Белому дому о результатах, а там приняли  демократичное  решение. По принципу «не мытьем, так катаньем».
       Великая держава так делала всегда и по всему миру. Если это требовали ее интересы. За исключением СССР с Китаем. Где можно было получить по морде.
Латинскую  же Америку Северный «брат» окучивал всегда, и здесь особо не церемонился.
       Скорее всего, меня, с учетом  паронормальности,  вывезут на какую-нибудь американскую военную базу, типа Гуантанамо, где заставят прорицать в интересах США. Что совсем не трудно.  Будут колоть сыворотку  правды, о которой здесь уже упоминалось  и  выкачивать из  «источника»   ценнейшую информацию.
       От  ненависти к гнусным империалистам   я заскрипел зубами,  и тут же получил затрещину  от мстительного капрала.
       - Ты чего дерешься, гад?!  -  вызверился оглянувшись.
       - Фак ю!  - оскалился тот. -  Пошевеливайся, обезьяна!
       Вскоре в чаще леса засветлел просвет, он  стал реже, и мы вышли к скальному плато, уступами поднимавшемуся к горизонту. Нижний окаймлялся  густым подростом, из которого по камням прыгал ручей,  усилив давно мучавшую меня жажду.
       - Привал! - остановился у него старший, с нашивками сержанта, после чего снял с плеч рюкзак,  его примеру последовали   остальные.
       Вслед за этим они поочередно  наполнили фляги водой, бросив туда по черной  таблетке, напились, и  по знаку сержанта капрал освободил мне запястья.
       - Давай, - кивнул  на ручей.  Я сделал несколько шагов вперед, опустился на колени и припал к потоку.
       Затем, усевшись в тени агавы на траву,  рейнджеры*, а это были именно они, о чем свидетельствовали нарукавные  шевроны, подкрепились сухпаем и закурили.
Мне же швырнули  мятую пачку галет, от которой  я хмуро отвернулся.
       - Ну и черт с тобой, -  выдул из носа дым сержант. - Билл, свяжи его снова.
       Молчаливый  амбал, захлестнул мне петлю на руках и хлопнул по плечу, приказывая садиться, а потом все трое извлекли из рюкзаков спальники*.
       -  Джек, дежуришь до полуночи, -  приказал сержант, устраиваясь в своем.-  А потом ты Билл. Я заступлю  в четыре.
       Вскоре двое храпели, Джек  бдил,  а  я, лежа на боку, цокал зубами от холода. Чувствовалась близость предгорья.
       Когда  наступил рассвет,  и  над сельвой в легкой дымке  заискрились первые лучи солнца, капрал с амбалом, воспрянув ото сна, вылезли из мешков, сняли куртки и направились к ручью. Где стали умываться.
       Сержант, привалившись к рюкзаку, сонно наблюдал за ними, лениво ворочая челюстями жвачку.
       В следующий миг он хлопнул себя рукой по щеке и чертыхнулся;  один из наклонившихся к воде, дернул шеей, как от укуса комара, а  второй,  что-то стряхнув с плеча, стал почесываться.
       Затем  их лица побагровели,  сержант попытался встать, но у него не получилось, капрал рухнул в ручей, а амбал, заплетаясь ногами, сделал  пару шагов назад и повалился на спину.
       Примерно с минуту их тела бились на земле, из  ртов шла пена, а потом все трое, посинев, затихли.
       - Однако! -  выпучил я глаза,   ничего не понимая.
       Между тем ветви ближайших кустов раздвинулись,  из  них появились Ораха с Кокои в боевой раскраске и еще  два индейца, с духовыми  трубками.
       Потом  через ручей прыгнул Кайман, с карабином в руках, и мне все стало ясно.
      Они устроили на рейнджеров  засаду.
      Чуть позже выяснилось следующее. Раненая собака (одна из пуль разорвала ей шкуру на загривке), прибежала к вечеру в деревню, где  озаботились моим исчезновением.
      По следам тут же отправился отряд во главе с вождем, вскоре обнаруживший место похищения Увааты. Ну а дальше было делом техники. Выследив, пираха  отстреляли рейнджеров словно куропаток.   Не все коту масленица.
       Обыскав  тела, мы нашли у сержанта карту местности,  на которой значился маршрут движения,  проложенный  до высокогорного озера,  находящегося в  нескольких километрах к северу.
       По всей видимости, туда должен был прилететь гидросамолет, для доставки «товара» по месту назначения.
       - Так,-   сказал я Кайману,  сложив карту, после чего сунул ее в рюкзак мертвого владельца. -  Здесь  надо оставить все как есть. Никаких трофеев.  Группа  ушла в джунгли, а потом  исчезла. Ведь так бывает?
       - Бывает, - согласился вождь, приказав охотникам ничего не трогать. Те восприняли команду   с пониманием.
       - И еще, - обвел я  индейцев глазами. - Что здесь случилось, никому ни слова. Вы нашли меня заблудившимся в лесу, а собаку ранил хищник. Понятно?
       - Да! - хлопнули  те ладонями   по груди.  - Все так и было! 
К вечеру мы вернулись в деревню, где охотники  сделали, как я велел. И все довольно быстро забылось.
       Но только не мной. Я понял, что   отсюда следует убираться.  И чем быстрее, тем лучше. Не добившись желаемого, американцы пошлют новую группу, а она может добиться успеха. Любыми средствами. В том числе уничтожив  деревню.
       Тот случай, кстати, не прошел для меня даром.  В джунглях я подхватил малярию и провалялся в  горячке с  бредом  почти неделю.
       Когда же оклемался, чему способствовало наличие у нас хинина, о  своих опасениях   сообщил Кайману.   Вождь сначала было заартачился, обещая  встретить «гостей» как должно, но  я категорически настоял на своем.   Так было лучше  для пираху. Нет человека - нет проблемы.
       - И куда же ты думаешь  податься? -  сдавшись на мои  уговоры, вздохнул вождь. - В Европу?
       -  Туда, куда направлялся до нашей встречи, в Бутан, -  ответил я. - А оттуда в Китай.  Там американцы вряд ли меня  достанут.
       - В принципе да, - согласился  Кайман. -  По воздуху или  океаном?
       - Если наши друзья занялись мною всерьез, в чем я не сомневаюсь, они  возможно уже раскопали, кто такой Уваата и откуда взялся. А поэтому в международных аэропортах мне лучше не появляться. Остается второе.
       - В этом я постараюсь тебе помочь, - чуть подумав, сказал вождь. -  Вместе с синьором Мигелем.
       Как я уже упоминал, с кабальеро  у нас  были  дружеские отношения,  и к нему, с учетом обширных связей на побережье, можно было обратиться.
       На следующее утро, погрузившись в катер  и прихватив в подарок молодого попугая ару, о котором  давно просил Мигель,   мы  отправились в факторию.
       Хозяин оказался на месте, радушно нас принял и весьма обрадовался новому попугаю (прежний усоп,  достигнув преклонных лет), который тут же был помещен в клетку. Для обучения  испанскому.
       Мы же  прошли через анфиладу* комнат  на террасу, куда слуга доставил  ямайский ром, сигары, а к ним   прохладительные напитки.
       Когда, приняв по бокалу и оценив достоинство рома, мы  закурили  по «короне», вождь, не  откладывая дела  в долгий ящик, рассказал о цели визита. При этом, не утаив того, что случилось. С  португальцем они были давно знакомы и вполне доверяли друг другу.
       - Карамба, -  нахмурил   брови  старый контрабандист, внимательно все выслушав. -  Эти свиньи от вас не отстанут, -  взглянул на меня. - Я  их хорошо знаю. 
       -  Почему Уваата и решил покинуть Венесуэлу, - пожевал я сигару. А Кайман добавил, - Мигель, нам нужна ваша помощь.
       -  И вы ее получите, - без колебаний ответил кабальеро.-  Американцы мои  заклятые враги. Что  необходимо сделать?   
       -   Я хочу покинуть страну и отправиться в Бутан, - сказал я. - Там они меня вряд ли разыщут.
       - Далековато,-  прищурился сеньор  Мигель.  -  И на чем думаете добираться?
       - Аэропорты для меня  закрыты. Так что остается  морской путь. На каком - либо   судне.
       - Таким образом,  нужен океанский пароход, который бы вас туда доставил, - окутался дымом  сеньор. - Я правильно понял?
       -  Вполне, - кивнул я. -  Деньги на оплату проезда у меня есть. В крайнем случае, могу быть палубным матросом.
       -   Даже так? - чуть улыбнулся  старик. - Имеете навыки?
       -   Этьен  когда-то, как и я служил на флоте, -  скрипнул креслом Кайман. - Так что  не проблема.
       Затем мы оговорили весь план, который сводился к следующему: сеньор Мигель  навестит на своей яхте Пуэрто-ла-Крус, откуда  во все концы света отправлялись грузовые и пассажирские суда, а среди капитанов у него имелись приятели.   Мы же пока убываем к себе,  где ждем от него посыльного.
       Затем было отдано должное гавайскому напитку,  который весьма бодрил, после него подали обед, а на закате мы вернулись в  селение.
       Ночью, лежа с Лисаной в гамаке, я рассказал ей, что  скоро Уваата придется покинуть племя, но это тайна, а когда придет время, он вернется, чтобы опять быть    вместе с нею.
       -  Хорошо, - прошептала жена. - Я буду ждать, Но только возвращайся.
       Чем мне нравились индианки - они не задавали лишних вопросов в отличие от своих бледнолицых сестер,  воспринимали все адекватно и не закатывали истерик.
Потом наши тела слились в объятиях, и мы занимались любовью до утра. Пока  в небе не стали гаснуть звезды.
       Спустя  неделю, перед рассветом, когда все еще спали, в дверь моей хижины постучали.
       Выскользнув из гамака, я взял в руки  стоявший у стены карабин, - войдите.
       На пороге, в легком тумане стоял Кайман, а рядом с ним  пожилой креол.  В серапе*   и соломенной, покрытой росой, шляпе.
       - Посланец от  Мигеля, - кивнул на него вождь. - Приплыл на моторной лодке.
       - Си, сеньор, - блеснул тот зубами. - Нам нужно  отправляться.
       Тепло попрощавшись с Лисаной,  широко открывшей глаза, я положил   в ее ладошку один  из своих алмазов, после чего обнял ее,   прошептав, -  это тебе, на память, вскинул на плечо  заранее приготовленный рюкзак  с пожитками, и мы вышли в туман, расцвеченный утренней росою.
       Деревня спала, к нам подбежали две бодрствующие собаки, и, обнюхав креола, умчались, прыгая и играя.
       На берегу я  опустил рюкзак в небольшую лодку, поле чего мы с Кайманов тоже крепко обнялись.
       - Жаль, нельзя попрощаться со всеми пираха, -  вздохнул я, оглянувшись на ставшее мне родным селение.
       -  Я скажу им, что тебя срочно вызвали на небо, - улыбнулся Кайман.
       -  Ладно, бывай, шмыгнув носом, - хлопнул я  по плечу друга и шагнув в  посудину.
       -  Бывай, - повлажнел он глазами. -  Мне кажется, мы еще встретимся.
       Затем  Хосе,- так звали креола, оттолкнулся  от берега шестом, а когда лодка сплавилась на пару сотен метров вниз, запустил мотор.
       - Чух-чух-чух, - нарушил он тишину утра.
       - Ну, как добрались? - встретил меня на  усадьбе, сеньор Мигель. В белом полотняном костюме и такой  же, как у Хосе шляпе, он прогуливался в саду с величаво шагающим, здоровенным  сенбернаром.
       -  Спасибо, хорошо, - поставил я у ног рюкзак.- Серьезная у вас собака.
       -  Это Патрик, - потрепал по холке  разглядывавшего меня  пса хозяин. - Малыш, познакомься с  нашим гостем.
       «Малыш», весом под центнер,  пустил слюни и шлепнул мне в ладонь  тяжелую лапу.
       - Очень приятно,-  рассмеялся я. -  Будем друзьями.
       -  Ф-фух, -  ответил  Патрик,   завертев в подтверждение хвостом. Знакомство состоялось.
       - Ну а теперь, давайте позавтракаем, - сделал радушный жест в сторону  дома  сеньор  Мигель. - А то я вас  очень рано поднял.  Но так надо.  Чем меньше глаз - тем лучше. Знаю по своему опыту.
       - Лишние глаза нам ни к чему, - согласился я.  И мы  направились к дому.
       Там, в обеденном зале, уже был накрыт стол на двоих. Молчаливый слуга в белой куртке разлил по чашкам  дымящийся кофе и подвинул каждому  по тарелке горячих гренок с ветчиной, а к ним уже очищенные яйца.
       За  завтраком  хозяин сообщил, что вопрос о моей отправке решен.
       Через  неделю    из Пуэрто-ла-Крус  в нужном направлении  отправляется  танкер с колумбийской  нефтью, и его капитан  - приятель  сеньора  Мигеля, согласен  взять меня на борт в качестве боцманского помощника.
       - Правда, у него порт прибытия Калькутта, -  прихлебывая кофе, сказал  старик. - Но до Бутана  оттуда всего  несколько  часов пути на автомобиле.
       - Не знаю как вас и благодарить, сеньор Диего, -  не скрыл я своей радости.- Может..? (потянулся к карману,  где у меня лежал бумажник) 
       - Оставьте,-   подняв руки, запротестовал хозяин. - Мне это ничего не стоило. И я всегда рад помочь  хорошему человеку в беде. Это по - христиански. А поселитесь пока у меня, в целях безопасности.
       Так Уваата  стал гостем  доброго португальца.
       Мне отвели комнату на втором этаже, светлую и с окнами на лагуну. По утрам  хозяин отправлялся  на автомобиле иле яхте  по делам, а я после завтрака гулял в саду с Патриком, смотрел телевизор и читал книги из   обширной домашней  библиотеки.
       При этом обратил внимание на портрет  средних лет бородача,  с пронзительным взглядом и черном, со звездою, берете. Кого-то он мне смутно напоминал. Но вот кого - я не помнил.
       В один из вечеров, когда мы сидели после ужина  с сеньором Мигелем на его пристани в шезлонгах, наблюдая  как золотой шар солнце опускается   за горизонт, я спросил у кабальеро, чей портрет висит в библиотеке.
       -  Это Эрнесто Че Гевара, - глядя в пространство, ответил  он. - Мой близкий друг и  команданте* Кубинской революции.
       - Сподвижник Фиделя Кастро?
       -  Да, он был с ним на шхуне «Гранма», когда в 1956-м они высадились на Кубе   и подняли восстание.  А  спустя  одиннадцать лет команданте  погиб в Боливии, где мы сражались за ее независимость. Вы что - нибудь знаете об этом человеке?
       - Очень мало, но хотел бы знать.
       - Ну, тогда слушайте.   
       Эрнесто Гевара Линч де ла Серна, так его полное имя, появился на свет 14 июня 1928 года в аргентинском городе Росарио. Родители его были людьми среднего достатка: отец, Эрнесто Гевара Линч, ирландского происхождения, работал инженером по гражданской специальности, а мать, Селия де ла Серна, имела испанские корни.    
       Эрнесто был самым старшим из пяти детей, воспитанных в этой семье, которую отличала склонность к либеральным мнениям и убеждениям.
       Двух лет от роду мальчик серьезно заболел: он перенес тяжелейшую форму бронхиальной астмы, вследствие которой приступы удушья сопровождали его всю оставшуюся жизнь.
       Для восстановления здоровья  сына его семья была вынуждена переселиться в провинцию Кордова в местность с более сухим климатом, Альта Грасиа, где самочувствие его существенно не улучшилось. В связи с этим Эрнесто никогда не обладал громким голосом, столь необходимым оратору, и слушавшие его речи люди постоянно ощущали хрипящие звуки, исходящие из легких при каждом произносимом им слове, чувствуя, как нелегко это ему дается.
       Начальное образование Гевара получил дома, преимущественно от матери. С ранних лет у него проявлялись наклонности к чтению литературы. С большим увлечением Эрнесто читал работы Маркса, Энгельса и Фрейда, в изобилии имевшихся в библиотеке отца; возможно, что некоторые из них он изучил еще до своего поступления в   Кордовский государственный колледж. Во время обучения в колледже его способности проявлялись только в литературе и спортивных дисциплинах.
       В этот период юности глубочайшее впечатление на Эрнесто произвели испанские эмигранты, бежавшие в Аргентину от франкистских репрессий в ходе гражданской войны в Испании, а также непрерывная череда грязных политических кризисов в родной стране, апофеозом которой стало установление «левофашистской» диктатуры Хуана Перона, к которому семья Гевары относилась крайне враждебно.
       Подобного рода события и влияния, на всю оставшуюся жизнь утвердили в юноше презрение к пантомиме парламентской демократии, ненависть к военным политикам-диктаторам и армии как средству достижения их грязных целей, к капиталистической олигархии, но более всего - к американскому империализму, готовому пойти на любое преступление ради выгоды в долларовом эквиваленте.
       Хотя родители Эрнесто, в первую очередь мать, были активными участниками анти-пероновских выступлений, сам он не принимал участия в студенческих революционных движениях и вообще мало интересовался политикой во время учебы в университете Буэнос-Айреса.
       Эрнесто поступил туда в 1947 году, когда ему предсказывали блестящую карьеру инженера, решив стать медиком, чтобы облегчать страдания другим людям, поскольку облегчить свои он был не в состоянии. Вначале он интересовался в первую очередь заболеваниями дыхательных путей, что было ему ближе всего лично, но впоследствии увлекся изучением одного из самых страшных бичей человечества - проказой, или по научному лепрой.
       Таким образом, в юности Гевару, более интересовало избавление людей от физических, нежели духовных страданий. К осознанию первичности страданий духовных он пришел несколько позже.
       В конце 1948-го Эрнесто решает отправиться в первое свое большое путешествие по северным провинциям Аргентины на велосипеде. В течение этого путешествия он в первую очередь стремился завести знакомства и побольше узнать о жизни в беднейших слоях населения и остатках индийских племен, обреченных на вымирание при тогдашнем политическом режиме.
       Именно с той поездки он начал понимать свое бессилие как медика при лечении болезней всего общества, в котором он жил.
       Спустя три года, после сдачи предпоследних университетских экзаменов, Гевара вместе с другом Гранадосом отправился в более серьезную поездку, зарабатывая на жизнь подсобными работами в местах, которые проезжал; посетил он тогда южную Аргентину, Чили, где встретился с Сальвадором Альенде,  Перу, там работал несколько недель в лепрозории города Сан-Пабло, а также Колумбию,    Венесуэлу и   Флориду.
       Вернувшись из этого путешествия домой, Эрнесто раз и навсегда определил для себя главную цель жизни: облегчать людские страдания.
       Став специалистом в области кожных заболеваний после окончания института, он резко отверг предложение о многообещающей карьере в университете, решив  ближайшие десять лет посвятить работе практикующим врачом, чтобы узнать жизнь простых людей и понять, на что способен он сам.
       Получив письмо от Гранадоса из Венесуэлы с предложением об интересной работе, Эрнесто с радостью ухватился за это предложение и вместе с другим своим товарищем направился туда через Боливию.
       В Ла-Пасе он был свидетелем национальной революции, которую осудил как оппортунистическую, поскольку надежды простого народа она не оправдала, и там вскоре вновь воцарилось проамериканское правительство.
       Однако Геваре так и не удалось увидеть своего друга в Каракасе. Увлеченный рассказами друзей об архитектурных памятниках древних цивилизаций майя (археология была наряду с велосипедами главным его увлечением) и заинтересованный революционными событиями в Гватемале, он с единомышленниками поспешил направиться туда. Там написал путевые заметки об археологических памятниках древних цивилизаций майя и инков.
       Гевара жил и работал практикующим врачом в Гватемале во время правления президента-социалиста Арбенса; уже отстаивая в это время марксистские позиции и основательно изучив работы Ленина, Эрнесто, тем не менее, отказывался вступать в Коммунистическую партию, боясь потерять шанс на обладание должностью в области медицинского работника его квалификации.
       Тогда он дружил с Ильдой Гадеа, позже ставшей его женой, марксисткой индийской школы, значительно продвинувшей его в политической образованности, и она познакомила его с Нико Лопесом, одним из лейтенантов Фиделя Кастро.
       Именно в Гватемале Гевара получил представление о сущности  американского ЦРУ и методах работы его агентов на благо контрреволюции, что окончательно убедило его в правильности революционного пути развития и методов вооруженной борьбы как единственно возможных в сложившемся положении.
       Когда Арбенс при поддержке американских спецслужб был свергнут, что едва не стоило его единомышленникам, в частности, Геваре, жизни, Эрнесто перебрался в Мехико, где начиная с сентября 1954 -го работал в центральном госпитале. Там к нему присоединились Ильда Гадеа и Нико Лопес, именно там он встретил Фиделя и Рауля Кастро и был настолько очарован их идеями, что окончательно убедился в правильности выбранного пути и лидера, этот путь предвосхитившего.
       Братья Кастро тогда прибыли с Кубы, где под их руководством была предпринята неудачная попытка штурма казарм Монкада для свержения диктатуры Батисты. Это стоило парням нескольких лет тюрьмы; под давлением общественного мнения их освободили, однако вскоре обоим пришлось покинуть родину.
       Без тени колебания Эрнесто примкнул к формирующемуся отряду Фиделя, готовящемуся к вооруженной борьбе во имя свободы кубинского народа.
       Свое прозвище «Че», которым он гордился всю последующую жизнь, Гевара получил именно в этом отряде за характерную для аргентинца манеру употреблять данное восклицание при дружеской беседе.
       Повстанцы всерьез готовились к партизанской войне при руководстве этой подготовкой капитана Испанской республиканской армии Альберто Байо,         опытнейшего партизана времен Гражданской войны в Испании, прекрасно знавшего теоретические вопросы этой борьбы  по советским и китайским источникам.
       - При упоминании СССР, на моем лице что-то отразилось и старик, заметив это,  поинтересовался, - вам знакомы эти страны?
       -  В некотором роде, - кивнул я. - Продолжайте, сеньор Мигель.  Я весь  внимание.
       -  Ну, так вот, - извлек он из кармана сигару и чиркнул спичкой. - Че стал его лучшим учеником. Вскоре, однако, лагерь повстанцев привлек внимание полиции и был разогнан, а все кубинцы и Че арестованы, но освобождены месяцем позже, в июне 1956-го.
       Медлить больше было нельзя, и повстанцы отправились в легендарное плавание на "Гранме".
       Че Гевара был с ними сначала в качестве доктора, а затем получил в свое распоряжение одну из бригад и высшее звание команданте -  по нашему, майора.
       В ходе высадки 25 ноября 1956-го у порта Туспан и продвижения вглубь Кубы, бойцы  встретили ожесточенное сопротивление диктаторских войск. Из их отряда осталось не более двадцати человек, но широкая поддержка крестьянства позволила Революционной армии барбудос укрепить свое влияние и день за днем освобождать все новые территории, одерживая победы над превосходящими их числом и вооружением врагами.
       Проводимые на занятых повстанцами территориях аграрные и социальные реформы встречали одобрение подавляющего большинства сельских тружеников, и силы партизан крепли с каждым днем.
       Команданте Че выдвинулся как наиболее смелый, решительный, талантливый и удачливый бригадный командир. Требовательный к подчиненным ему бойцам и беспощадный к врагам, он одержал ряд блестящих побед над правительственными войсками.
       Наиболее впечатляющим и фактически предопределившим победу кубинской революции стало сражение за город Санта Клара, стратегически важный пункт вблизи Гаваны, начавшееся в декабре 1958 -го и закончившееся его взятием. Через день Революционная армия вошла в Гавану. Революция победила, настал новый этап в жизни кубинского народа.
       Че стал вторым человеком в новом правительстве после Фиделя.
       В феврале 1959 -го ему дали кубинское гражданство  с правами коренного кубинца и доверили самые высокие правительственные должности.
       Че Гевара организовал и возглавил Национальный институт по аграрной реформе, устранив полуфеодальные порядки землепользования и добившись повышения его эффективности; занимал пост министра промышленности; был избран президентом Национального Банка Кубы.
       Практически не имея опыта в области государственного управления и экономики, Че в кратчайшие сроки сумел изучить и изменить в лучшую сторону дела во вверенных ему областях, проведя денежную и промышленную реформы в условиях жесточайшей американской блокады и угрозы интервенции.
       В 1959 году, женившись во второй раз на Алейде Марч, он посетил вместе с ней Египет, Индию, Японию, Индонезию, Пакистан и Югославию; вернувшись из поездки, заключил исторический договор с Советским Союзом об экспорте сахара и импорте нефти, порвав с зависимостью кубинской экономики от Соединенных Штатов.
       Посетив позднее СССР, он был восхищен достигнутыми там успехами строительства социализма, однако всецело не одобрил проводимую политику тогдашнего руководства.
       Он не считал необходимым ожидание назревания революционной ситуации, а полагал правильным самим подготовить почву для нее; кроме того, подобно Мао, полагал наилучшим проводить революции в преимущественно аграрных странах.
       Уже тогда он видел в руководящем слое советского общества нарождающиеся ростки контрреволюции и отката к империализму, и, мне кажется, во многом прав. Кроме того, Че занимал крайне агрессивную позицию во время Карибского кризиса, однако сумел смягчить свои взгляды и сохранить дружественное отношение между Кубой и  СССР.
       Команданте интересовало революционное движение во всем мире, и он стремился быть его главным вдохновителем.
       Для этого он посетил Алжир и выступал там на конференции Организации Афро-Азиатской Солидарности, побывал на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, инициировал Конференцию Трех Континентов для реализации своей программы революционной, освободительной и партизанской кооперации в Азии, Африке и Латинской Америке.
       Наиболее успешной революционной тактикой считал синтез кубинского и вьетнамского типов партизанского движения. Написал книги по тактике партизанской войны, об эпизодах революционной войны на Кубе, о социализме и человеке на Кубе.
Революция звала Эрнесто, как путеводная звезда. И ради нее, в конце концов он отказался от всего остального.
       В октябре 1965 Че оставил все занимаемые им высокие государственные должности, отказался от кубинского гражданства, и, черкнув несколько строк жене, детям и родителям, исчез из общественной жизни.
       Много слухов ходило тогда о его судьбе. Говорили, что он либо сошел с ума и пребывает где-то в сумасшедшем доме в России, либо убит  в Латинской Америке.       Одно не вызывало сомнений: посвятить оставшуюся жизнь борьбе за справедливость и освобождение угнетенных народов, за дело революции он решил окончательно и бесповоротно.
       В 1966 году   следы  команданте обнаружились в Африке. Че видели тогда в нескольких африканских странах, где он готовил почву для антиимпериалистических выступлений.
       Позднее он вернулся на Кубу и, собрав отряд добровольцев в сто двадцать человек, вновь отправился с ними в Африку, в Конго, чтобы вернуть там к власти в Киншасе социалистическое правительство методами партизанской борьбы.
       Однако попытка организовать там широкие выступления народных масс не удалась, и Че решил вернуться в Латинскую Америку.
       К тому моменту уже довольно продолжительное время его люди подготавливали и организовывали выступления народных масс в Боливии. Че хорошо запомнил боливийский народ во время своего пребывания в  этой стране в дни революции 1952 года, тщательно проанализировал ошибки той эпохи и сделал на этот народ свою последнюю ставку. В числе других там работала разведчица Таня, с которой Эрнесто связывали давние дружеские отношения.
       В апреле 1967 года Че со своим отрядом нелегально проник на территорию Боливии.
       С началом их деятельности дела продвигались успешно. Были одержаны несколько побед над правительственными войсками, боливийские шахтеры организовали вооруженное выступление. Однако оно было жестоко подавлено и не встретило широкой поддержки в народе.
       Кроме того, напуганный появлением «неистового Че», боливийский режим призвал на помощь американские спецслужбы.
       В октябре наступила развязка.
       Отряд Че Гевары был обнаружен с помощью новейших американских технических средств разведки и окружен специальными воинскими частями боливийской армии, выдрессированными ЦРУ, в районе деревни Вальегранде.
      Отряду был навязан бой в невыгодных условиях. При попытке вырваться из окружения Таня и ближайшие соратники Че погибли, спаслись очень немногие, а сам Гевара был ранен и захвачен в плен восьмого октября. На следующий день после зверского допроса он был расстрелян в деревушке Хигуэра.
       Страх же врагов даже перед мертвым Че был так велик, что дом, где он был расстрелян, сравняли с землей, а место захоронения  хранится в тайне.
       Вот таким человеком был  Эрнесто Че Гевара, - закончил старик и задумался.
На сваи причала  шурша, набегала волна, край солнца едва виднелся над горизонтом.
       - А откуда вы так подробно все знаете? - первым нарушил я молчание. 
       - Мне пришлось быть с Че в  разных местах, - ответил сеньор Мигель. -  В том числе  в Колумбии.  А после нее я обосновался здесь, где и останусь.
       - Ясно, - сказал я. И мы снова замолчали.