День не задался с самого утра. Нет,совершенно понятно,что утро по определению приятным не бывает. Никогда. И выражение "С добрым утром!" для меня звучит просто, как издевка. Поднимаешься с постели ни свет-ни заря,выглядишь как у Альтова,"как-будто всю ночь пил,курил и черт его знает чем занимался",а надо еще волочься на работу и впереди целый день,который ничего определенного не предвещает. А сегодня меня,вообще,разбудил телефонный звонок Наташки,моей подруги и соседки. Замечательный вопрос в 8.30 утра:
- У тебя голова не кружится?
Кружится! Еще как кружится,когда я с закрытыми глазами вынуждена отвечать на идиотские вопросы! Но я,скорчив жуткую гримасу,которую Наташка,к счастью,не видит,отвечаю:
- Немножко.
И в ответ еще полчаса выслушиваю,что именно болит,кружится и тошнится у моей подруги "всю ночь". Робко пытаюсь возразить:
- Наташка,ты же спала...
Но - закончить не успеваю.
- Конечно,спала! Но,как толко проснулась,почувствовала,что ночью мне было плохо! Я позвонила Нике и оказалось,что у нее те же симптомы!
"Ага,- подумала я со злорадством,- значит,Нику она разбудила часом раньше. Кому-то еще хуже,чем мне." Эта мысль как-то примиряла с существующей действительностью. Нику я не люблю и никогда не любила,т.ч. пусть помучается. Наташка - другое дело: я отношусь к ней,как к необходимому злу. Терплю же я наш жуткий климат! Я его не только терплю,но еще и люблю,поскольку за всю жизнь свыклась с вечной сыростью и дождями. Мне всегда "нравятся" лимитчики,которых тянет в город трех революций,как магнитом,а не успевают они заселиться в каком-нибудь плюгавеньком общежитии,как сразу начинаются стоны:"Ах,какой у вас ужасный климат! Как вы в этом болоте живете?!". Да так и живем! Не нравится - чего приехали? Дождь в Петербурге - такой же постоянный жизненный атрибут,как и все остальные: например,Медный всадник или Исаакиевский собор. Вот и Наташка тоже атрибут. Другое дело,что от Медного всадника я не получаю регулярных отчетов о плохом самочувствии - как своем,так и многочисленных знакомых.
С Наташкой мы вместе учились,но работаем,слава богу,в разных местах. Началось все с общей мечты - театрального института. Ну,это нормальное явление для любой девочки 17-ти лет! Только Наташка поступила,а я - нет. Не добрав двух баллов в вожделенный ВУЗ,я метнулась на курсы гримеров,продолжая нагло врать родителям,что у меня все в порядке. Якобы мы с Наташкой в одной группе и в классе одного мастера (необходимой информацией меня снабжала,конечно же,верная подруга). В беспробудной брехне я просуществовала ровно год,а когда поняла,что то и дело начинаю прокалываться,решила во всем сознаться маме с папой. Но самое потрясающее,что Наташка выразила полное понимание не только на словах,но и на деле! Она бросила престижный театральный институт и записалась на те же курсы гримеров,на которых училась я,за что я осталась благодарна ей по гроб жизни.
Теперь я уже много лет работаю в небольшом,но зато государственном театре,а Наташка - на Ленфильме. Жизнь у нас примерно одинаковая: обе развелись,обе остались не только без родителей,но и без детей - в общем,к сорока годам за душой работа,а за окном - дождь.
Причем,если дождь один на двоих,то с работой Наташке повезло больше. Я не зарплату имею ввиду - нет! У нее как-то поживей,и повеселей. Какая-никая ротация происходит. А у меня - постоянно затухающая труппа,где если что и изменится,так это уйдет на пенсию Пал Палыч ,которому в прошлом сезоне стукнуло 88,и когда он отправится на заслуженный отдых,этого,скорей всего,не заметят ни зрители,ни его коллеги,т.к. играет он два спектакля в квартал. А играет Пал Палыч редко не только от того,что старенький и подслеповатенький,а от того еще,что прочитав какой-нибудь сценарий,возвращает его главному режиссеру со словами "Саш,я тут ничего не понял - на меня не рассчитывай".
Вот у Наташки все-таки поинтересней! Ее тут позвали в фильм о Блоке,а главную роль,т.е. Блока,дали актеру,который только и играет бандитов - здоровенный,наголо бритый и с наглыми глазами. Наташка долго копалась в архиве,выискала приличную стоку фотографий великого символиста и приступила к сличению на предмет хотя бы минимальной схожести. Разбирает снимки - все не то. И вдруг - о,радость! - что-то промелькнуло. Наташка ободряюще кивает актеру,переворачивает фото тыльной стороной и в остолбенении читает поясняющую надпись: Блок в гробу. То ли фильм после этого снимать не стали,то ли актер обиделся и ушел - дело темное.
В течение недели мы с Наташкой после работы куда-нибудь ходим. В основном,в театр или выпить кофейку на людях. Иногда в филармонию,если надменная Ника предлагает контрамарки. Она играет на альте в филармоническом оркестре и изредка снисходит до нас,смертных. Изредка - потому,что она как-то заметила,что во время "Страстей по Иоанну" мы смеялись. Поэтому,принеся в очередной раз контрамарочки в малый зал на камерную "Золушку",Ника предупредила:
- Только с условиями! Во-первых,не ржать,как полоумные,а во-вторых,встретить меня после спектакля,т.к. мама приболела,а с дорогим инструментом я одна идти боюсь. - И добавила,- учтите: опера на итальянском.
Мы с Наташкой смиренно покивали и даже сказали спасибо,хотя абсолютно не уяснили,должны мы выучить итальянский за ближайшие 3 часа или брать с собой словари. Одно мы запомнили твердо - вести себя крайне серьезно и перехватить Нику с альтом на служебном входе.
Пришли в филармонию молча. Молча купили программки. Программки на итальянском. Сидим,с умным видом пытаемся читать. Наглая Наташка покровительственным тоном мне заявляет:
- Если что,ты испанский учила. Будешь переводить.
А поскольку смеяться не велено,я только кивнула.
Подходит к концу 1-й акт и я слышу,как принц поет Золушке "Будте моею женой". Я отмерла и говорю Наташке:
- Это конец: он ей сделал предложение.
- Видимо,уложились а один акт, - кивает Наташка и добавляет, -как все-таки Россини праздничен!
И я подхватываю: - Да,но несколько однообразен!
С этими словами мы выходим из зала. Оделись в гардеробе. И пошли к служебному входу караулить Нику. Дождь льет,как оглашенный! Мы замерзли,промокли и плюнули на это мероприятие - поехали домой,решив что Ника что-то в нашем поведении опять не то усмотрела и ушла раньше нас.
Приехали домой - и сразу звонить никиной маме,чтобы извиниться - все-таки тетенька на нас рассчитывала.
- Вы уже дома?! -Заорала,как подстреленная,никина мама. - А Ника где?
Я ей говорю: - Не расстраивайтесь,Лидия Ивановна,мы сейчас Никушу на остановке поймаем, -а сама жестами показываю Наташке - мол,не раздевайся.
Не просушившись,выскочили опять на улицу,пробежали одним махом две остановки до Никиного дома и устроились в подворотне ждать,когда троллейбус привезет нашу приму с альтом. Минут через 40,когда мы уже были похожи на двух болотных кикимор,появилась величественная Ника и,не "повернув головы кочан",прошествовала вперед. А мы потрусили за ней,лепеча жалкие извинения. Наконец Ника снизошла и поинтересовалась грозным голосом:
- Вас почему не было?!
- Никочка,были мы,были - а как же...Федотова прекрасно пела... - заблеяли мы хором.
- Я вас не видела. - Припечатала Ника тоном Нюрбернского обвинителя.
- А мы тебя видели. У тебя такое платье красивое! А уж играла ты...- залебезили мы.
- Ладно, - согласилась оскорбленная Ника уже более миролюбиво, -во сколько же вы ушли?
- Ушли от служебного входа ровно в 22.00,а прождали тебя 25 минут, - хором отрапортовали мы.
Ника грустно посмотрела на наши мокрые физиономии:
- А мы закончили спектакль в половине одиннадцатого.
Мы замолчали и повернувшись,как по команде,через левое плечо,двинулись в сторону дома. Первой заговорила я:
- Кажется,мы ушли с антракта...
На что Наташка мне,остановившись в самой глубокой луже:
- Тварь. Тварюга. Кто мне с итальянского переводил?
И мы обе зашлись в припадке истерического хохота.