Солнышко мое ясное...

Ирина Антипина
Отпуск, в который меня выперли в середине сентября, бездарно подходил к концу. Денег на зарубежные туры не было, да и не любительница я путешествовать по заграницам. Олег, с которым мы собирались сплавляться по Ветлуге, загремел в больницу с поврежденным мениском, и моя видавшая виды байдарка «сохла» в старом, захламленном сарае на даче. Телефоны друзей молчали: середина осени – не лучший сезон для байдарочников.

В конец отчаявшись, и слегка робея, я решила поискать попутчиков в Интернете. На предложение разделить со мною место в байдарке и палатке откликнулось сразу несколько человек. Одни самоуверенно рассчитывали на романтические отношения, другие – на лёгкий флирт, а третьи даже не знали с какой стороны к байдарке подойти, и в какой руке весло держать.

Познакомившись с некоторыми поближе, я остановила свой выбор на Степане – человеке уже не молодом, наружности совершенно не примечательной, но с большим опытом водных походов. Где он только не побывал: начиная от небольших речушек и до сложных порожистых горных рек, от любимого Подмосковья и до берегов Амура – бывалый турист прошёл, проехал, проплыл весь некогда огромный Советский Союз. По крайне мере, так он представил  себя  в коротком резюме. Байдарочный поход по Ветлуге, наверняка, казался ему «семечками», но провести недельку наедине с симпатичной молодой девушкой он решился сразу.

Сборы наши были недолги: расписать продукты на неделю для меня не составляло особого труда, рюкзак я не разбирала ещё после последнего летнего похода, а за моей байдаркой  мы решили не ехать, сплавляться на Степановой. Вообще экипировочка у него была на все сто, странно было видеть у морского волка абсолютно новые палатку, рюкзак и все то, без чего в водном походе не обойтись. Мой штопаный-перештопаный рюкзак рядом с его немецким красавцем смотрелся золушкой-замарашкой.

- Это что, только из магазина, – поддела я «морского волка».
- Нет, просто люблю красивые вещи… Добротные… Да и привык к вещам относиться с уважением…

Чем-то меня этот Степан раздражал. То ли своим неблагозвучным именем и не шибко привлекательной внешностью, то ли несколько безучастным видом, а может той обстоятельностью, которая меня, девушку безалаберную и рассеянную, приводила если не в ужас, то в недоумение и легкий ступор.
 
Билеты мой напарник взял в купейный вагон, наверное, захотел выпендриться перед молодой симпатичной попутчицей. А, может, просто предпочёл некий комфорт в преддверие «дикой» жизни на воде. Но вышло все, как у Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось…».
А получилось то, что получилось… Долгая поездка в поезде превратилась в утомительное, хотя и несколько забавное путешествие. Буквально за пару минут до отправления, в наше купе ввалились два не вполне трезвых рыжих мужичка, как две капли воды похожих друг на друга.

- Вася, Петя, – представились они хором, – куда едем?

Вести беседу с пьяными мужиками мне совсем не хотелось, и я вышла в коридор. Степан остался внутри и, кажется, даже разделил с Васей и Петей на удивление вежливо предложенную трапезу.

Торчать в проходе надоело, возвращаться в купе и лицезреть полупьяные физиономии, желания не было. Но разносившая вечерний чай проводница, рывком приоткрыв створку купе, подтолкнула меня вперёд.

- Не стойте в проходе, мешаете…

Наши рыжие попутчики, Вася и Петя, подперев голову огромными натруженными руками, тихонько напевали какую-то незнакомую заунывную песню. Степан с упоением подыгрывал им на гитаре. И гитара-то у него была будто только что из магазина: ярко поблескивала нарядным лаком. Сноровистые пальцы с удовольствием перебирали новые блестящие струны.

Как же он меня раздражал!

Рыжие мужички предложили мне выпить.

- Спасибо, не пью.

Я села на своё место и уставилась в окно. Песня смолкла.

А девушка нас не уважает, – Петя, а может, Вася, остановил на мне осоловевший, замутненный взгляд.- Не пьешь?.. Тогда пой… Давай вместе…

И в купе снова зазвучала заунывная песня…

…Вещи мы выгружали почти в полной темноте: в сентябре рассветает поздно, а фонарные столбы на перроне не известно для чего предназначены – ни одна лампочка не горела. Ежась от холода и поминутно зевая, я ворчала на Степана, демонстрируя ему свое недовольство.

- Ты что, не мог их остановить? Всю ночь песни горланили… Ни поспать, ни отдохнуть…
- Да, брось ты, солнышко… Нормальные мужики, хорошие песни… И пели-то – почти шёпотом…
- Ага, шёпотом… Аж уши закладывало, – беспокойная ночь нескрываемым раздражением выплескивалась наружу. – И не смей называть меня солнышком. У меня имя есть… Да-ша, – по слогам произнесла я.

- Успокойся, Да-ша! Прости… Пойдём потихонечку...

Степан ловко пристроил упакованную байдарку на раскладную, удобную тележку, сверху уложил оба рюкзака и мои бесконечные пакеты. Я налегке, молча, шла рядом.

Мы спустились к белевшей молоком еле угадываемой в низине реке. Легкий туман потихоньку рассеивался, мгла уходила… Запоздавшее осеннее солнышко робко пробивалось сквозь затянувшие небо облака.

- Как бы дождя не было… Поторапливайся, – скомандовал Степан.
- Есть, мой капитан! – почти радостно отрапортовала я.
 
С появлением солнца мое настроение потихоньку менялось. Река притягивала, обещая ни с чем не сравнимое удовольствие. А солнце, едва выглянув, уже не собиралось больше прятаться, и напугавшие нас облака постепенно рассеялись. Даже Степан больше не раздражал меня. Почти не раздражал. Он, действительно, был сноровист, ловок и быстр.

И вот уже байдарка собрана, вещи в ней аккуратно разложены, и мы потихонечку спустили её на воду. Красота! Солнце стало припекать совсем по-летнему. Ветра не было. Обещанное синоптиками бабье лето подмигивало нам, суля хорошую погоду и «семь футов под килем». Байдарка шла плавно, наши весла ритмично взрезывали спокойную гладь воды, и я окончательно успокоилась: мой капитан оказался на редкость классным гребцом.

- Даша! – Суши вёсла. Отдохни. Я один погребу.

Слова «капитана» прозвучали как приказ и заставили безропотно подчиниться. Странно, я никогда и никому не подчинялась, была барышней самостоятельной и довольно вздорной. Но простые слова Степана, произнесённые тихим, спокойным голосом, подействовали на меня гипнотически.

Устроившись поудобнее, подставив лицо неожиданно яркому осеннему солнцу и легкому ветерку, я предалась неге.

- Благодать! Красота-то какая!

Степан продолжал ритмично взмахивать вёслами, и на мой щенячий восторг никак не прореагировал. Его стриженый затылок маячил перед моими глазами, побуждая к размышлениям.
 
Странный какой-то, – подумала я, – молчит…

…Днёвку мы решили устроить на высоком, заросшим огромными соснами, берегу. Пока Степан обустраивал лагерь, я предпочла размять затёкшие в байдарке ноги и побрела по мягкому мху вглубь леса. На пути то и дело попадались влажные от росы, блестящие, будто лакированные шляпки белых грибов, прятавшие свои тугие ножки в шелковистый, почти изумрудный мох.

- Вот это да! – от восторга я забыла и бессонную ночь, и затёкшие ноги, и принялась, как сайгак, скакать меж сосен, собирая и складывая в кучку молодые крепкие грибочки.

- Степан… Стёпа, – шалея от восторга, звала на помощь своего капитана.
- Полоумная, напугала… Что случилось? Змея?
- Какая змея… Гляди, белые… Тьма…

Мы собирали грибы в какой-то дикой эйфории, наверное, так первобытные люди набрасывались на идущую им в руки добычу.

- Даш, остановись… Куда нам столько.

Я с трудом разогнулась. Мои пакеты были наполнены доверху… Степан, в растерянности, разводил руками…

- Никогда не видел столько грибов!..

Супчик получился на славу. Возле костра сушились нанизанные на шампуры ровненькие, почти калиброванные белые грибочки. Сытый и довольный Степан лениво перебирал струны гитары. Голос у него был небольшой, но приятный и хорошо поставленный. И песни – мои любимые, душевные.

Длинный день заканчивался по-доброму. Я уже почти прониклась к Степану уважением и симпатией, но всё ещё из-под тишка поглядывала на него, пытаясь поймать на какой-нибудь неловкости или неумении. Нет, определённо этот человек мог и умел всё. Ну, просто эталон мужчины.

С реки потянуло прохладой, из лесу – согретым за день, настоянным на хвое теплым, почти осязаемым воздухом. Костер то опадал, то, поглотив очередное сосновое брёвнышко, треща, разгорался вновь.

«Дым костра создает уют. Искры тлеют и гаснут сами», – пел Степан чуть слышно.

А мне было рядом с ним хорошо, покойно и уютно.

Где-то внизу у реки раздались громкие голоса. Смех. С плеском опустились в воду брошенные кем-то весла. Степан насторожился.

- Пойду-ка байдарку посмотрю, кто-то к нашему берегу причалил.

Степан даже не успел подняться, как к костру подошли двое заросших щетиной, неопрятных и, видно, изрядно выпивших парней. Они были почти такими же рыжими, как и наши вчерашние попутчики. «Какое-то царство рыжих», – подумала я.

- Ого, клеевая тёлка… Позабавимся?

Степан молча шагнул им на встречу. Кулаки сжаты, на некрасивом лице рельефно обозначились желваки. Блики костра осветили всю его невысокую, ладную фигуру и лицо, ставшее сразу мужественным и решительным. Тихим, спокойным голосом он произнес:

- Мужики, вам чего? Деньги? Водку? – и, повернувшись ко мне, громко сказал, – Даш, принеси из палатки мой рюкзак, – а потом добавил, чуть слышно, - сиди там, не высовывайся…

Я дрожала, как осенний лист на ветру, казалось, что и палатка дрожит вместе со мною. От страха, а, может, холода зуб не попадал на зуб. У костра происходило какое-то тревожное движение, доносились громкие угрожающие слова рыжих, и тихий спокойный голос Степана.

Иногда громкие слова непрошеных гостей перемежались глумливым смехом, а голос Степана оставался всё таким же тихим и ровным. Он успокаивал, вселял уверенность, дрожь потихоньку отступала, и я попыталась выглянуть наружу. Вдруг раздался чей-то пронзительный крик, треск веток, неясное бормотание. Затем послышался плеск воды, и всё стихло.

- Солнышко, ну, как ты тут? – улыбающееся лицо Степана показалось в проёме палатки.
Я ткнулась ему в плечо и громко, не стесняясь, расплакалась.
- Ну, успокойся, успокойся… Всё же хорошо… Нет никого, успокойся…
Степан гладил меня по голове и баюкал как маленькую.
- Спи, солнышко, засыпай. Завтра с утречка двинем вперёд. Небо чистое, звёзды высыпали – погода будет отличная. Я, всхлипывая и глотая слезы, затихла в его руках…

Снился мне зеленый, почти изумрудный мох и грибы, много-много белых, почти калиброванных чистых и упругих боровичков. Я собирала их, аккуратно срезая ножки и складывая в огромную плетёную корзину…

...Неделя пролетела мухой. С погодой нам здорово повезло. Солнечные, безветренные дни не оставляли нас весь поход. Я даже загорела немного. Когда мы возвращались домой, бабье лето всё еще полыхало всеми красками золотой осени.
 
В купе мы ехали одни.

- А вдруг опять кто-то из рыжих объявится, – причитала я, заглядывая в некрасивое, но ставшее уже таким родным, лицо Степана.

Степан нежно обнял меня за плечи и тихо проговорил:

- Никогда в жизни, никаким рыжим я тебя не отдам, – а потом, улыбаясь, добавил, – солнышко ты моё ясное...