Эпиграф.
Владей страстями, иначе страсти овладеют тобой.
(Эпиктет)
***
Зима в прошлый год выдалась настоящая. не как обычно: то снег, то дождь, то мороз, а то и до десяти тепла неделями. В нашем краю прокатиться с горки на лыжах или хотя бы санках - редкое удовольствие. Зато лето длинное, много больше полугода. Жаркое, сухое.
В тот год всё и произошло. Впрочем, по порядку...
На краю села особняком стояли несколько домов, в том числе и небольшой, немного обветшавший домик о двух комнатёнках. В тот холодный вечер в начале января из трубы вился весёлый дымок, на окошках сверкали морозные узоры. Вчерашний снегопад засыпал двор так, что маленький пёсик Масяня не решался выйти из конуры. Яблони в саду стояли с нарядными шапками на ветвях. В общем, повод радоваться жизни мог бы быть.
Однако в самом домике было неуютно. Хозяева не разговаривали после очередной ссоры вот уже пятый день. Николай Петрович, ещё моложавый мужчина пятидесяти лет, несколько лысоватый и полноватый, уткнулся в экран телевизора; мысли же его были в тот момент очень далеко. Он никак не мог решить задачу: где взять денег на подарок ко дню рождения любовнице Ангелине. Зарплату с первого дня женитьбы он привычно отдавал супруге, побочных доходов не имел, заначки тоже.
А так хотелось порадовать даму сердца какой-нибудь безделушкой: колечком, серёжками, хотя бы самыми простенькими. Ангелину все звали просто Аней, лишь Николай - Ангелом. Довольно крупная, немного мужиковатая, она мало походила на ангела, как его рисуют с незапамятных времён. У неё всё было большое: рост, вес, налитая грудь, тёмные бездонные глазищи, полные губы. Вспомнив всё это, Николай завздыхал.
Его законная супруга Лидия статью не удалась, а характером - тем более. По молодости её болтовня казалась такой милой, тонкий голосок напоминал щебетание, постоянные упрёки Николай воспринимал, как заботу и проявления любви. Когда-то голубые, глаза потускнели, светло-русые кудряшки превратились в седоватую паклю. Как он любил когда-то свою жену! А сейчас один только вид вызывал раздражение. Всегда в линялых шароварах, растянутых кофтах, с платком на голове, с тряпкой в руке она с утра до вечера что-то мыла, тёрла, выметала. На крохотной кухоньке вечно что-то варилось, жарилось, пеклось. Николай часто задумывался: откуда берётся грязь в доме и кто съедает всю эту готовку? Жили они который год вдвоём, сын подался на заработки в краевой центр, там женился и редко наведывался в отчий дом.
Хозяйка, Лидия Игнатьевна, в тот вечер тоже была задумчива. Ей захотелось солёных помидорчиков, а банки в погребе. Это надо было или тепло одеваться, разгребать снег на дорожке к сараю, открывать тугой замок, снимать с крышки погреба старые одеяла, которые наверняка смёрзлись, поднимать тяжёлую крышку, искать в полутьме заветную баночку... А мужа просить очень не хотелось. Пусть знает, что супруга и без него может прожить. Тоже мне - муж! Ни заработать, ни крышу перекрыть, только название, что мужчина.
***
Уже собрались супруги на покой, когда с улицы громко позвали:
- Хозяева, откройте! Это полиция.
Николай выскочил, даже не накинув телогрейку.
- Что за дела? У нас всё нормально. В выходной спокойно отдохнуть не даёте.
У крыльца, зябко поёживаясь, стоял Володя Зайцев, местный участковый.
- Николай Петрович, вы как понятые нужны. Сосед Тарасов повесился, мы осмотр проводим, без понятых нельзя. И жену зовите. У Политовых не открывают, а бабку Сметанину звать бесполезно: глухая и глупая, толку от неё не будет.
- Сейчас, только оденемся потеплее, мы же никуда выходить не думали.
И супруги Махоткины стали суетливо собираться.
***
У соседей было многолюдно. Наряд полиции, врач "Скорой", сын новопреставленного Денис с женой, ещё какие-то два парня. Все теснились в небольшой грязноватой кухне. Через открытую дверь видны были лишь ноги висевшего на люстре тела.
Юрасик Тарасов всегда был тщедушен, а теперь и вовсе казался подростком. Тело аккуратно сняли и накрыли пледом. Беременную невестку Машу отвели в спальню, приехавший по вызову врач сделал ей успокаивающий укол.
- Ох, Юрочка, довела-таки тебя эта змеюка, - запричитала Лидия, потом завыла в голос.
- Мать, помолчи, тебе что за печаль? Ты с ним сколько лет в контрах была, чего теперь оплакивать, - Николай вывел жену в захламлённую прихожую.
- Хоть и в контрах, а всё живой человек был. А Татьяна довела до смертоубийства.
- Угомонись, не нашего это ума дело. В своей семье и то... Разведены они, разошлись. Кто знает, что там было, чего не было.
Лидия вытерла мокрые глаза обшлагом шубейки и затараторила:
- Это ты никогда ничего не видишь и не знаешь. Танька на днях домой заявлялась. Ночь тут спала, а утром опять поскандалила и к своему полюбовнику сбежала. Вот Юрасик и не выдержал. Очень он змеюку эту любил. Не то, что ты. Думаешь я про твои шашни не знаю? Давно донесла сорока на хвосте. Будешь уходить - держать не стану.
- Сейчас не об этом думать надо. Нас понятыми звали, пойдём в дом, потом поговорим, не время и не место.
***
Участковый Володя Зайцев оформил все бумаги и разрешил увезти тело в морг на экспертизу.
- Зачем экспертиза? Ты в чём сомневаешься? - спросил сын погибшего Денис.
- Всё понятно, но так положено. И потом... вас несколько дней не было, а кто-то мог что-то видеть. Надо всё хорошенько проверить, мало ли... Ты не переживай, за пару дней всё сделают, похоронишь как положено. Ты это... Завтра ко мне зайди, я тебя к следакам отведу, показания снимут.
- Володь, знаешь, а мне и хоронить не на что будет. Кроватку купили, коляску, и так в долги влез, а Машке через пару недель рожать. Как бы раньше не началось, такое увидеть. Знал бы, её у тётки оставил ещё погостить. Что я говорю... Я и не думал, что он может...
- Что уж теперь. Какая-то сумма от государства положена, по справке о смерти. Я думаю, что соседи скинутся, всегда помогали в таких случаях. На работе могут дать. У вас профсоюз есть? От них получишь. Зима, могилу копать трудно, за это много попросят, а остальное вроде частями можно будет отдавать. Ничего, похороним.
Все разошлись. Время близилось к полуночи. Маша спала, а Денис сидел у печки, боясь ложиться. Стоило закрыть глаза, как явственно виделся отец, висящий в петле. Всегда суетливый, шумный, неугомонный. И вдруг безжизненное тело с искажённым лицом.
"Чего это он? Вроде всё нормально было. С последней ездки вернулся без проблем. Со здоровьем тоже, ни на что не жаловался никогда. Эх, батя! Не мог меня дождаться. Поговорили бы, обсудили. Водки выпили. Машка разрешила бы, если причина серьёзная. Вместе... А чего вместе? Давно ничем не делились. У меня как бы семья, а ты сам по себе. Прости, батя. Видимо что-то случилось у тебя, а я и не знал..."
***
Бабка Сметанина сидела у окошка. Сквозь замёрзшее стекло ничего не было видно, но привычка сидеть "на свету" была ещё с далёкой молодости. На подоконнике до сих пор стояла коробка с нитками и пуговицами, лежали две длинные спицы и сломанные очки, которые не было уже смысла чинить. Глаза окончательно отказались глядеть на мир вокруг. И бабка была с ними согласна: её мир разрушился безвозвратно. Мужа похоронила почти четверть века назад. Спокойный был, её и детишек любил и баловал. Вечно на заработках, всё старался для семьи благосостояние создать. Надорвался, сгорел в две недели, никто не понял от чего. В город на вскрытие не повезли, так похоронили.
Бабка Сметанина по паспорту была Ираида Оттовна Вальтер, но в селе её знали лишь как Ирку, жену Ваньки Сметанина. Сметаниха по-простому. Иван привёз её из Литвы, где служил простым шофёром у полковника. Отец Ираиды был немец, а мать русская. Как их в Прибалтику занесло - уже не никто не сможет узнать. Отто был чёрствым, прагматичным, если и любил свою жену Катю, то никак этого не проявлял. Дочку держал в строгости. Это и стало причиной, что Ира с лёгкостью пошла под венец с первым же кавалером, о чём потом долгие годы сожалела. Потом смирилась, потом привыкла.
После чистого цивилизованного города оказаться в российской глубинке, в небольшом селе с разбитыми дорогами, убогими домишками и скандальными соседями - это было испытание для молоденькой девушки. Огород, корова, куры, гуси, поросёнок, отсутствие элементарной канализации. Печь с дровами, керогаз, вода в колонке на улице. И многое другое было в диковинку. Хорошо ещё, что свекровь была доброжелательна. Она гордилась перед соседями, что её Ванька такую красавицу городскую отхватил в жёны, не чета их дочерям в кацавейках и резиновых галошах.
Понемногу Ирина научилась топить печь, доить корову, ощипывать кур, замешивать тесто, косить траву кроликам. Работать муж не пустил: по дому дел хватает, детей надо растить, да и куда ей работать идти? В совхоз на ток? На кирпичный завод? Иван жену не представлял в телогрейке на ферме или на поле. Так и сама она настолько уставала за день, что не понимала, как другим удаётся совмещать работу и каторжный крестьянский труд.
С годами жизнь наладилась. В доме давно и газ и вода, даже печь теперь не надо дровами топить, чиркнул спичкой, повернул кран - и грейся. Одной тоскливо, только кот Мурчик остался. С ним не поговоришь. Ещё телевизор. Что там показывают - это недоступно, а вот слышала бабка ещё хорошо. Так что была в курсе происходящего в мире. Ничего хорошего по большому счёту. Войны, теракты, а раньше про такое и не слыхивали.
Два раза в неделю Лена приходила, соцработница. Ей государство тысячу платило и стаж начисляло за уход. Бабке-то уже девятый десяток пошёл, закон такой выпустили: соцзащита называется. Лена и продукты покупала, и готовила на три-четыре дня, и бельё в стирку забирала. Сколько того белья-то... Бабка никуда почти не выходила, где ей пачкаться?
Примерно раз в месяц сын Серёженька из города наведывался. Деньги привозил, продукты, по дому что-нибудь делал. То окна заменил на пластиковые, рамы-то совсем рассохлись, в щели дуло. То траву покосил во дворе, то в саду яблоки собрал. Огород соседу разрешили использовать, всё лучше, чем бурьяном зарастёт. А сад остался, осенью груш много в этом году было, бабка у калитки с ведром сидела, продавала, люди охотно брали.
Сергей при необходимости мать в больницу возил, всё чаще приходилось. Бабка терпела до последнего, когда совсем невмоготу - просила Лену позвонить в город сыну. Болезни одолевали, и удивляться не приходилось, возраст своё брал. Врачи в сельской больнице были внимательные, но что они могли? Лекарства дорогущие, не подступиться, и мало помогали уже. Серёжа уговаривал мать к нему переехать. И больницы там хорошие, и невестка не против доглядывать старуху. А хатку продали бы, хоть какие-то деньги, а то заваливаться начинает. Но бабка не хотела из родного дома в чужую квартиру. Здесь и решила доживать, сколько отмерено.
***
С утра пошёл снег, завьюжило. Последний праздничный день хотелось провести, не выходя из дома. Однако пришлось идти кормить скотину.
Николай Петрович постарался как можно быстрее управиться с делами. Уже открыл было дверь в дом, когда увидел вышедшего за калитку Сёму Политова.
- Эй, Семён, иди-ка сюда, новостями поделюсь. Вчера небось крепко принял на грудь? Всё и пропустил.
Семён Политов вразвалочку перешёл дорогу, не глядя по сторонам. Припухшие веки над мутноватыми глазами выдавали заядлого выпивоху. Но одет был аккуратно и в чистое.
- Имею право, после бани сам бог велел. А откуда новости взялись? С вечера вроде всё как обычно было.
Николай сбивчиво рассказал про Юрасика:
- Моя Лидка думает, что он из-за жены бывшей. А мне не верится. Танька всегда шалавой была. И до свадьбы гуляла так, что отец замучился пороть. И в замужестве была замечена. Юраша её за волосы домой притаскивал из очередного загула. А то было замечено не раз: юбку покороче оденет, кулёк с семечками возьмёт и гуляет вечером вдоль трассы, приключения ищет.
- Коль, так она давно к молодому сбежала на хутор. И с Юркой разошлись. Мы и рады были, а то их скандалы надоели. Вечно орала "Убивают!". Сколько раз милицию приходилось среди ночи вызывать. Так что, по-моему, Танька не при чём. И что теперь будет?
Мужики ещё немного постояли и разошлись по хатам. Семён поспешил поделиться с домашними новостью. Жизнь в селе скучная, поэтому любое происшествие ещё долго обсуждают на все лады...
Николай решил тоже истопить баньку. Не сидеть же сложа руки целый день, не приучен к такому с детства. Лет с пяти и корову пас, и воду носил, и огород полол. И во всех семьях так было. Это сейчас детей балуют, только учиться заставляют. А в прежние времена не так воспитывали. И люди крепче были, не до болезней, не то что нынешняя молодёжь, хлюпики и заумные слишком.
Сначала Николай Петрович почистил топку, до пылинки собрал золу, ведь ей цены нет в качестве удобрения. Потом наносил из кухни полный чан воды. Посожалел, что никак не собрался провести трубу с водой в предбанник. Почистил дорожки во дворе, чтобы подойти к поленнице. Стал придирчиво выбирать самые сухие дровишки: берёзовые, вишнёвые, акацию.
"Странно, я вроде аккуратно складывал... Неужто Лиде что-то понадобилось? На какие нужды? И спрашивать не хочется, на скандал опять нарвусь. Скажет, что не моё дело, в лучшем случае. Угораздило же меня дуру в жёны найти. Это ещё поискать такую..."
Среди поленьев что-то лежало. Сумка, холщовая, старая, потрёпанная.
***
Никакого удовольствия от бани Николай Петрович не получил. Парился не замечая, что дверь приоткрылась и пар уходит в предбанник. Облился напоследок горячей водой, хотя всегда предпочитал чуть тёплую, для закаливания. Кое-как оделся, лёг на диване в зале. И задумался...
"Денег на вид много, пока считать не буду. Чтобы отпечатки не оставить, вдруг хозяева объявятся. Кроме Юраши никто не мог подложить, следы были бы. От кого прятал? Откуда у Юраши пистолет и деньги могли взяться? А вдруг у кого украл и его за это убили? Обставили, что якобы сам... И меня могут, если узнают. Не Юркино же всё это, явно не его. А чьё? Как бы Лидку расспросить, она всегда всё про всех знает. Вроде бы дома сидит, с тех пор, как совхоз развалили, нигде долго не задерживается. То в торгашки пошла, то почту разносить, всё одно - "не схотела" видите ли. Дура баба, с её характером со свиньями только возиться.
"Но разговаривать с Лидкой неохота. Про Ангелину опять начнёт. Ещё и ревнует, убогая. Ангелочек мой в сто раз умнее и красивее. Эх, встретилась бы по молодости, на руках бы носил, пылинки сдувал. Я как о ней подумаю... Ладно, не сейчас мечтам предаваться. Надо решать: брать деньги или нет? Вроде бы бесхозные. А стрёмно. Там тысяч сто, наверное. Да, за такое и повесить могли. С нашими зарплатами это - огромное богатство. Завтра на чердак полезу, посчитаю. Сегодня Лидка может заметить. В магазин точно больше не пойдёт.
"А пистолет? Надо бы его выбросить подальше. Как бы ни при чём я, никаким боком. Или себе оставить, мало ли... Кто полезет в дом... Нет, вдруг какая кровь на нём. Во всех фильмах про это. Нет, только выкинуть. Завтра на работу пойду, у конторы где-нибудь. Эх, завтра опять эта тягомотина, то по вызовам, то просто отсиживать положенные часы. А то ещё вдруг кому кабель тянуть, землю долбить. До весны без телефона не доживут. У всех мобильные есть, так им ещё и такой позарез. Тоска...
"После работы к Анечке забегу, соскучился за эти дни. Может быть и..."
Весь в приятных мечтах, Николай Петрович сладко захрапел...
***
Похороны прошли скромно. С Юрашиной работы пришли трое таких же, как он, дальнобойщика, выпили по паре стопок и передали Денису конверт с собранными деньгами. Сумма набралась приличная, Юрашу все любили. Его шутки и прибаутки всегда поднимали настроение всем окружающим. И помочь с ремонтом никогда не отказывался. Он был невысоким, худым, но жилистым и сильным.
Пришли помянуть ближайшие соседи: Политов Сёма с женой Валентиной и дедом Лёшей, бабка Сметанина с соцработницей Леной, Махоткины Николай Петрович с Лидией Игнатьевной, а также бывшая жена Юры - Татьяна.
Денис с Машей одни не справились бы со всеми приготовлениями, на помощь пришли две шумные и крикливые поварихи из столовой автопарка. Они и приготовили, и подали, и потом всё убрали, сложив остатки трапезы в пакеты для угощения тех сослуживцев Юраши, кто не смог прийти помянуть.
Когда все разошлись, Тарасовы остались втроём: Денис, Машенька и Татьяна.
- Сыночек, - начала разговор Татьяна, - как теперь жить будем? Ведь дом на меня записан. Я у Бориса живу, но кто его знает, сложится ли у нас с ним в дальнейшем. Все ж таки я на много лет старше. Вдруг ему детей захочется? А я на днях уже бабушкой стану. Это в сорок два года всего. Что-то вы поторопились с этим, не подумали, где и на что жить.
- Мам, ты что - нас на улицу выкинешь, что ли? С ума сошла? Я тут прописан. И сына пропишу, на это твоего разрешения не требуется. А с ребёнком и нас выписать нельзя будет. Да и вообще... Как ты можешь даже говорить об этом? Родная мать называется, - Денис вскочил и заходил по комнате, качая головой.
Маша испуганно смотрела то на мужа, то на свекровь. А Таня продолжила предъявлять свои права:
- А ты этот дом строил? Ты голодом сидел, когда вся зарплата на стройматериалы уходила? Живёте на всём готовеньком, ловко устроились. Нет, сыночек, ты свой дом должен был построить, а потом уже жениться и детей заводить. Твой непутёвый отец и то умнее был. Матери своей пятистенок продал, её к нам в хатку перевёз, вот и деньги на стройку. А я потом за лежачей доглядывала, три года она мучилась и меня мучила. Думаешь, мне всё это с неба свалилось? А что теперь? Мне приживалкой быть? Нет уж!
- Мам, так ты это... С нами живи, места всем хватит. Машенька тоже рада будет, если с ребёнком поможешь.
Татьяна как взвилась:
- На меня дитё повесить хочешь? Пелёнки, горшки, по ночам качать, днём с колясочкой прогуливаться? Размечтались! Я с тобой всё это прошла, и хватит! Вот наглость какая. Няньку бесплатную нашли. Мы ещё поговорим. Потом. Мне надо подумать, как с домом поступить. А вы подумайте тоже...
Ночью у Маши начались роды, еле до больницы успели доехать. Родился мальчик, три с половиной килограмма.
***
Николай Петрович Махоткин всегда выходил на работу пораньше. Любил неспешно прогуляться до узла связи, поговорить с такими же "жаворонками" о событиях в мире, о погоде, о здоровье. Поскольку о происходящем на планете все знали одно и то же, новости по телевизору смотрели обязательно, то эта тема быстро исчерпывалась. Погода той зимой не баловала разнообразием: снег или был, или будет. А вот о здоровье - это да, это была Тема.
- Вот ты, Петрович, скажи: у тебя под утро руки-ноги крутит? Ага, у меня тоже. Вот пакость какая. А ты чем растираешь? - такие разговоры могли длиться бесконечно.
Но в тот день Николаю было нужно найти укромное местечко, куда спрятать заветный свёрток. Деньги пока не трогал, мало ли, вдруг меченые или фальшивые. И "Макаров" выбросить было жалко. Хотелось просто для души пострелять. В армии выбивал восемьдесят шесть очков из ста, вполне приличный результат. Так что решил пока спрятать всё в подсобке, там была свалка всякой устаревшей аппаратуры, вряд ли кто-то полезет что-нибудь искать "для дома, для семьи", как говорится. Николай сказал приятелям, что живот прихватило, и забежал в контору.
В обеденный перерыв он быстро опустошил свой "тормозок", приготовленный Лидой, и чуть ли не бегом устремился к Ангелине. Шутка ли: почти две недели не виделись!
- Ангел мой, как же я соскучился! А ты? Знаю, знаю, не до того тебе было. Внуки - это святое. Уехали уже? Так я вечером зайду? Мне надо с тобой посоветоваться... Не сейчас, тема серьёзная.
Ангелина была хозяйкой небольшого магазинчика, торговавшего в основном снедью. Ну, мыло-спички, пиво-сигареты и прочая мелочь тоже были в ассортименте. За прилавком работала молоденькая худенькая девчушка Наташа, а хозяйка в основном скучала в подсобке.
Женщина она была сентиментальная. Любила сериалы про любовь и разлуку, поэтому в её каморке стоял вполне приличный телевизор. Сидя в продавленном кресле, она радовалась и рыдала вместе с героинями мыльных опер. А то и вскакивала в самых трогательных местах. Несмотря на габариты, двигалась Ангелина легко, говорила негромко и немного. Слегка вздёрнутый нос был великоват, но полные яркие губы, воловьи глаза с поволокой, пышная шапка волос - всё это вкупе оставляло приятное впечатление. Грудь шестого размера не оставляла равнодушным ни одного мужчину независимо от возраста. Была она вдовой уже почти десяток лет. Муж сгорел от водки, никакие кодирования не смогли остановить его перманентный загул с такими же слабохарактерными дружками. А ведь был по молодости и рукастым, и неглупым. Не смог найти своё место в рыночной экономике, спрятался от проблем за спину жены, а потом и запил... Нередкий случай в наши дни, увы...