Боль

Михаил Пруцких
Позвонил зять. Сразу екнуло сердце: почему не дочь? Что-то случилось. Только утром жена, с дочерью и зятем, поехали в больницу на обследование. Пауза затянулась, казалось, что зять подыскивает слова. Я уже догадался, что случилось что- то страшное, но я гнал от себя эти мысли, до последнего цепляясь за надежду, как за соломинку. « Татьяна Васильевна умерла», - три слова, как три удара молоточком в висок. Подсознательно я чувствовал, что это может случиться, но все равно это оказалось неожиданно и больно, как удар «под дых». Сразу перехватило дыхание, и слезы подступили к горлу.  «Я сейчас приеду», - я не узнал своего голоса.
Первый раз я увидел тебя в доме отдыха, в Закарпатье, в середине 80-х. В нашей смене было три мужика, в том числе один женатый, и целый букет молодых девчонок. Ты приехала через три дня, когда уже начали складываться пары. Ты появилась неожиданно, во время завтрака в столовой. Не глядя ни на кого, ты, летящей походкой, прошла к своему столику, и мое сердце упало – я понял, что ты моя судьба. И все закружилось вокруг тебя: ты играла на пианино, кружилась в танце так, что все вокруг замирало. Я уже ничего не видел кроме тебя, все место занимала ты. Наверно, с самого начала, ты относилась ко мне не серьезно. Наши отношения ты рассматривала как игру, а я терял голову и загорался, когда ты оказывала мне знаки внимания, и злился и ревновал, когда эти знаки внимания ты оказывала другим.
А помнишь, мы сцепились еще с одним твоим воздыхателем, который был на голову выше меня и весил в два раза больше. Мне было приятно, что ты испугалась за меня, хотя, после службы в десанте, я абсолютно был уверен в себе, и мне был безразличен его рост и вес. А наш медовый месяц на Черном море? Мы нежимся на солнышке рядом с ласковым морем. «Принеси мне мороженое», - и я бегу за холодным и сладким лакомством. А когда возвращаюсь, издалека вижу, как ты игриво разговариваешь с каким-то грузином. Потом я лежу на лежаке, отвернувшись, и, не пытаясь скрыть обиду. Ты сидишь рядом, и я чувствую запах твоих волос. «Ты совсем сгорел на солнце, пойдем в гостиницу я разотру тебя сметаной». Постепенно растирание сметаной переходит в массаж, злость и ревность уходят, а на смену им приходят совсем другие чувства и желания. А потом обессиленные и уставшие мы лежим на кровати, и я ем из твоих рук клубнику, и, как приз – штраф за сломанную ножку кровати. Как все это было давно, а кажется совсем недавно. Много лет спустя, я понял, что в тебе очень сильное женское начало, и любить тебя надо такую, какая ты есть. Иногда я гордился тобой, иногда ревновал, иногда злился, но никогда я не был к тебе равнодушен, все тридцать лет, которые мы были вместе.
Ты сидишь на кровати и прижимаешься ко мне , в глазах слезы, - «Миша, я не хочу умирать, я боюсь». Комок подступает к горлу. Что бы я ни сказал, все будет выглядеть фальшиво. « Танечка, у нас скоро будет внук, ты должна его увидеть, и не только увидеть, но и поднять». Ты киваешь, а в глазах стоит боль. Я поглаживаю седой ежик на твоей голове, дома ты ходишь без парика, и чувствую на своем плече слезы. Боже за что? Почему ты не забрал меня? Ведь я не так сильно боюсь смерти.
Ты лежишь на кровати и тихо стонешь, ты не спишь уже несколько дней, и я мучаюсь, что ничем не могу тебе помочь. Тебе уже не помогают ни таблетки, ни уколы. А я могу только сидеть рядом, взяв тебя за руку, и пытаясь успокоить. А ты тихо плачешь. И вот тебя нет. Одиноко и пусто, и очень больно. Как будто отрезали по живому. Не верьте, что время лечит, оно только притупляет боль. Ты так и не увидела своего внука, а еще мы не успели попрощаться. Когда нибудь придет время, и мы снова встретимся, но уже в другой жизни, и я расскажу тебе о внуке.
Светлая тебе память, прости меня за все.