Капитан

Вера Александровна Скоробогатова
КАПИТАНСКАЯ ОСЕНЬ

(Из неоконченного романа «Исчезнувшая страна»)

Порывы теплого ветра доносили запахи осенних трав и последних цветов, ласково касались лица, перебирали седые волосы капитана. На не успевшем потемнеть небе появились первые звезды. Вечно молодые — такие же, как в дни его юности, когда светились над морским простором, пробиваясь сквозь туманную мглу, и озаряли тусклым сиянием волны.
Бесконечная, вольная даль играла движением и блеском, громом и грохотом. Молодому человеку казалось, что его жизнь будет вечной, — такой же, как волны и звезды. Но не успел он как следует разобраться в мировом пространстве, как обнаружил себя стариком. Грядущие годы незаметно перелились из стремлений и ожиданий в рассказы и сны о прошлом...
Георгий, накинув старый морской бушлат, сидел на дощатой скамейке возле своего дома. Тянуло дымом костра: неподалеку дворники сжигали листья. Иногда, не глядя на старика, мимо проходили влюбленные пары и болтливые мамочки с колясками. Проносились школьники, раскидывая аккуратные горки листьев и выкрикивая им одним понятные кричалки...

***

Жизнь прошла. Очень много в ней было событий... Словно кленовых листьев в городском сквере!
Клубком катились открытия самоуверенной молодости, жестокие бои на чужбине, страшные месяцы плена, голод, побеги, страстные увлечения, оставленные где-то дети и одинокая жизнь...
«Теперь, когда мои годы ушли, ничего не должно иметь значения, кроме сиюминутного благополучия. Но для чего я всё еще живу? —  печально думал Георгий. Едкая слеза блуждала по небритой щеке, теряясь в морщинах...
Всю жизнь он искал ответ на этот назойливый вопрос: «Зачем?»
Юность и молодость рисковали, не боясь смерти. Зрелость с ухмылкой кидала: «Будь, что будет!» Только потому, что не находилось ответа на вопрос: «Для чего все усилия?»
Не ради победы коммунизма на планете были они, не ради карьеры и даже не ради мира во всем мире. Он жил в угоду непонятному внутреннему жучку, который свербил, требуя  движения! Который вынуждал добиваться своего, совершать безумства и жестокости, сдавив собственное, — в первую очередь, — сердце железной хваткой. Заставлял выживать в ситуациях, когда проще и достойнее было бы умереть...
Старость продолжала задаваться тем же вопросом: «Зачем?» И понимала: «Затем, чтобы знать: я всегда шел за внутренним голосом и сделал ради него всё, что мог!»
Последнее время Георгия преследовала тихая, но прочная мысль, — почти уверенность — в том, что он еще успеет сделать нечто важное, применить куда-то остатки сил. Собственно, он не считал себя таким уж старым! Восемьдесят два — что за срок! Давали знать о себе старые раны, на многое не хватало сил, но в душе он готов был свернуть горы. Жить, не смотря на отсутствие смысла, хотелось по-прежнему!

Размышления старика были прерваны быстрым топотом каблуков. Невысокая молодая женщина пробежала через двор и, не замечая Георгия, плюхнулась рядом с ним на скамейку. Она тяжело дышала и готова была заплакать. Однако сдержалась и лишь обхватила руками голову.
Короткие русые волосы разлохматились, черное пальто было распахнуто, и из-под него выглядывала небрежная домашняя майка.
Георгий пристально взглянул на соседку, показавшуюся славной и доброй девушкой. Ему захотелось  успокоить ее.
 «Ты станешь большой, Ассоль, — сказал он. — Однажды утром ты забудешь плохое. В морской дали сверкнёт алый парус». 
«Парус, — засмеялась она сквозь слезы. — Сколько было этих парусов, и все — обман».
«Может, миражи?» — лукаво прищурился капитан.
Незнакомка с удивлением поглядела на Георгия: «Если бы! А то приплывают, увозят... потом разбиваются... Да-да, — разочарованно пробормотала она. — Море кончается там, где выходишь замуж… Там разбиваются девичьи грёзы. Кончаются наши   мечты, а не море...»
«Не верю, не кончаются, — улыбнулся старик. — Вы рыдаете, а потом загоняете их вглубь себя и лелеете всю жизнь. Большинство женщин смиряется с неудачами. Будто то, что было для вас главным, оказалось невозможным. Но некоторые никогда не закрывают глаза и продолжают мечтать. Так что — жди, Ассоль! Прежние паруса были подделкой!»
«Я — Маша. И я беременная...» — зарыдав, соседка закрыла лицо ладонями.
Моряк погладил ее по плечу: «Беременность — не конец света. Ты все равно можешь свободно идти, куда глаза глядят. Говорить с ветром, далекими звездами, таинственной луной! Пустота и одиночество существуют затем, чтобы человек учился улыбаться вселенной».
«Я поеду в евротур, — неожиданно воскликнула Маша. — Хоть трава не расти!»

***
Наступил очередной осенний вечер. В окнах зажигался свет, люди торопились домой, а капитан снова сидел во дворе. Заканчивался еще один день его жизни. Но больше не было ощущения бессмысленности времени, отступила тяжкая печаль. Он думал о смешной, взлохмаченной девчонке, с которой подружился в последние дни. Она трогательно волновалась о его самочувствии и жадно внимала его пафосным словам.
Георгий чувствовал симпатию с ее стороны, и спрашивал с хитрой улыбкой: «Зачем ты разговариваешь со мной? Что может быть у нас общего?»
Маша уклонялась от ответа, но однажды задумчиво произнесла: «Бывает, встречаются люди, устроенные проще или сложнее, чем ты. Это зависит не от их занятий, образования, происхождения. А только от возраста душ и их восприятия мира! Древние мудрецы считали, что, чем старше душа, — то есть, чем больше жизней она прожила, — тем она глубже, и тем более развита.
Если человек на другой ступени развития, с ним не получится ни дружбы, ни любви — только пародия на отношения! Пошлый интерес... В лучшем случае — договоренность.
Кто-то из людей на глубокие переживания совсем не способен. Высокие, тонкие истины остаются для них за гранью...
Вот хотя бы любовь! Для кого-то она — понятие плоское, а для кого-то — обширный комплекс...
Любопытно: и те, и другие считают, что любят! Переживают, страдают! И им очень трудно совпасть...
У тебя, капитан, тонкое восприятие мира, и ты симпатичный! Мы с тобой стоим на одной ступеньке!»
Эти слова Мария обронила, катя чемодан по разбитой пешеходной дорожке. Сверху падали желтые листья...
Через пять минут она забралась в голубое такси и уехала на вокзал... откуда отправлялся туристический автобус в Париж.
Озадаченный Георгий остался на своей облупленной непогодой скамейке уже совсем в ином настроении: переживал, как беременная соседка будет одиннадцать суток трястись в автобусе...
Ему захотелось начать новую жизнь и наконец-то создать семью. Счастливую и настоящую. И воспитывать Машиного ребенка: «А что такого? Ведь воспитывал же кто-то моих собственных детей!» — Но он был стар, слишком стар…

2011