(из цикла "Записки швеи-мотористки" рубрика "ну как там, в Америке-то?")
Обычное осеннее утро, хмурое и туманное. Тянет гнилью.
Над нами тяжело перекатываются мрачные небесные скалы. Смотришь, и воображению рисуется бесчисленное множество изгибов и лощин. А между скал – голубеют родники и речки.
Убывающие дни и длинные ночи предвещают скорую зиму.
Мы с Розой идём на работу. От станции метро тянется унылая, в грязных колдобинах улица. Пегой стеной гнездятся потрёпанные одно- и двухэтажные домишки: склады, авторемонтные мастерские, швейные фабричонки-забегаловки с тусклыми окнами и совсем без них. Наша фабрика в два оконца - на углу следующего блока. До начала смены есть время, и мы не торопимся.
- «Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало...». Ох, Роза... люблю я непогоду, - проговорила я в нахлынувшем поэтическом порыве.
-А у меня голова не варит в такую хмарь. Да ещё целый день эту вонь нюхать...
Это она о цехе, где нас ожидают горы смердящих тканей с уксусной пропиткой,
горелого машинного масла и крепкий запах крыс. От всего этого першит в горле и слезятся глаза.
По утрам, рассаживаясь на свои места, мы нередко вспугиваем крыс, которые на ночь устраиваются в коробках с недошитым барахлом. Твари бросаются врассыпную, доводя портних до истерик. Правда, на фабричной службе состоит хозяйский кот Василий. Но он ленив и простодушен. Кошачье самосознание этого джентльмена абсолютно не страдает, когда его отчитывает фабрикантша-Галя: «Тебе, шо, Васько, хорошую клизмачку вставить в одно место? А?» Специалист по грызунам лишь блаженно прикрывает глаза на круглой мордахе, трётся о Галину ногу и беззвучно мяукает.
Василий - тоже иммигрант –выходец из Украины, привезённый Мариком и Галей. Он прибыл в Штаты легально и свысока поглядывает и на нелегалов и на всех остальных пришельцев. К тому же... ну как ему не гордиться? - Кот-то он –хозяйский! Это всё равно, что он сам и есть хозяин! Так что... извольте любить и жаловать! А потому... на панибратское «кис-кис» Василий не реагирует (не царское это дело) и, задрав пушистый хвост, надменно прошагивает мимо. Какие там ещё крысы? – ни боже мой!
-Да крысы скорей Ваську сожрут, чем он их, - невесело шутит Роза, провожая котофея презрительным взглядом.
Зная такое положение дел, муж Галины – Марик, до начала смены, разгоняет тварей. Раз в неделю приходит служитель санитарии, разбрасывает отравленное снадобье, от которого наутро не остаётся и следа. Грызуны всю ночь пируют и назавтра ждут следующую порцию угощения.
Крысы – бич Нью Йорка. Они повсюду: и в квартирах, и в магазинах, и в метро, и на улицах. Службы всеми средствами борются с хвостатым населением, но поголовье растёт.
А недавно обнаружилось, что в заброшенных высотках, мастерских, в дежурных помещениях мостов и в лабиринтах метро вольготно обитают еноты! Они агрессивны и разносят заразу. Их отлавливают, вывозят в питомники, но зверьки плодовиты.
***
Ранний туман ещё висит над землею.
А мы с Розой идём по дороге, и нас обгоняют стайки низкорослых представителей династии «Цы» - обоих полов (мексиканцы, китайцы, испанцы...) с целлофановыми пакетами и рюкзаками за спиной. «Настоящие турысты!» - шутит Роза.
«Турысты» дружнёхонько бегут по осклизлой тропе. Все или почти все – нелегалы. Они, как бабочки-однодневки: хоть сутки прожить, но с пользой. Торопятся заработать свою монетку, пока не выдворили из страны. Власти их гоняют-выуживают, автобусами отправляют в участки. Оттуда – на родимую сторонушку.
«ЦЫ» - роботы-автоматы, шьют так быстро, что за движением их рук едва успеваешь уследить.
А обгоняющие нас по улице... те бегут! - и так уж подзадержались, другие-то вон - и ночуют в мастерских, чтобы не терять драгоценное время! Чтобы больше заработать, чтобы больше отправить домой в свои голодные края, где на эти, в общем-то скромные по американским меркам, деньги можно открыть бизнес, постороить хороший дом, где можно безбедно жить. Так что, пока не выкинули, надо радоваться свалившемуся на голову счастью! Радоваться, что работа – каждодневная на одном месте. Что не надо нервно трястись, ожидая удачу, на стихийных биржах труда: вдруг облава? А потом, сломя голову и обгоняя таких же страждущих, нестись к машине нанимателя, неистово работать локтями и орать: «Меня-меня! Всякую работу!».
***
К нелегалам любого окраса у хозяев бизнесов, и швейных в том числе, – особый интерес: им платят ещё меньше, чем легальным. Смышлёные фабриканты, выдавая наличные (кэш), удерживают с бедолаг часть заработка - так называемую таксу (15-20 процентов): заработал столько – получи... вот столько! За что-о?! А за «что» - придумать недолго! Ну... например... за... «раскэшивание» в банке; за... риск: «ты же нелегал, права на работу не имеешь, а я тебя взял. К тому же ты налоги в госказну не платишь! Значит... что? Правильно, плати мне!». И с превеликим удовольствием (прибыль-то какая со всех голов, ого!) капиталист кладёт эти денежки в... свой карман!
Ах, тебе не нравится такая система? – дуй отсюда! Иди работай на чек - плати налоги 30 процентов!
Но... нравится-не нравится, а нелегалу особо-то сунуться некуда - ни на чек, ни на кэш. - Законы год от года ужесточаются. Он, конечно, может и в суд обратиться, но... ему проблем не надо! Ему нужны деньги. А потому он будет искать другого хозяина.
А так... всем удобно, всем хорошо! А государство остаётся... точно! - с «носом»!
Ну и, чего скрывать, династия «ЦЫ» - не белоручки. Грамотами в своих странах головушки не забивают – чаще... с малолетства: «бери больше - кидай дальше»! Работают быстро, благоустройства себе не требуют: пахнет-не пахнет, жарко ли холодно – всё - не про них! Лишь бы трудовые отдали-не обманули.
***
«Алё, к вам в десять придут наши!» - хозяин получает предупредительный сигнал.
О-о! Что тут начинается! Рабочая смена - в семь. К десяти нелегалов-конспираторов - ветром сдувает! Хозяева могут во время проверки-облавы отправить горемык на все четыре стороны и даже без выплаты кровных, но могут особо ценных закрыть на замок в дальней подсобке.
Смотрящим предъявят живую наличность – легалов, в виде нашего брата-сестры с документами.
Перед блюстителями иммиграционного и соцпорядка предстанет идиллическая картинка: чистый цех, свежий воздух, работающий хиттер, наполняющий пространство живительным духом. За машинками - правильные строчильщики. Журнальчик с их данными – вот он – на столе! Всё – чин чином! Смотрите, любуйтесь! Каждого могут поднять из-за машинки и задать самые разные вопросы: жалобы, условия, статус в стране. Именно так, зачастую, и случается.
А кто предупреждает? - А тот в департаментах, кому владелец швейки платит денежки. Но это их общий секрет!
Если картинка складывается по-другому, то цепочкой к автобусам тянутся-плетутся нелегалы. Их ждёт депортация, владельца – крах.
***
Неожиданно выглянуло солнце и растаяли рыхлые облака! Румяный свет обещал хорошую погоду. Заверещали птички. В ночных лужах заплескались голые ветки тополей.
- Солнышко...– громко обрадовалась Роза, - «какая же это радость – со-олнышко!»
- по-гусиному задрав голову, пропела моя спутница и... на ходу... оступилась! Она взмахнула руками и, ухватившись, со всего маху рванула меня за рукав. Мы обе грохнулись в жирную грязь!
-Роза! – заорала я, - ...твою в душу мать... Ну ты на дорогу-то хоть смотри, в конце-то концов!
Я, раскорячась, еле встала на ноги. «Ох...». Помогла Розе. - Тоже мне... артистка... Не ушиблась?
Мы очищались от тягучего месива. Ч-чёрт, шли себе тихо-миро... и вот - на тебе! - Щас пойдём народ пугать, как два папуаса. Хорошо, хоть моя китайская куртка от Версаче не порвалась: выдержала испытание! – Всё-таки молодцы китайцы - на все руки мастера! И прочность тебе и марка!
А интересно... где они эту... хм, итальянскую куртку шили? Не в той ли мастерской, что приютилась, было, в недостроенном канализационном коллекторе? Умельцев ведь тогда десятка три достали со всем швейным снаряжением.
Помню, все газеты гудели...
–Женщины-ы! –послышалось позади. – Де-евушки!
О-ой! ну, конечно, «девушки» хоть и по сорок лет! И, конечно, мы враз обернулись.–
Чуть поодаль, ссутулясь, топталась незнакомка. В мелкой шляпке, каких здесь не носят, толстых очках на бледном лице и в тёмном до пят балахоне. Худую шею опутывали крупные синие бусы из непонятного материала. По плечам её были разбросаны тяжёлые волосы морковного цвета. Она глядела на нас заискивающе.
-Извините... слышу вы – русские... – сладкоголосо начала дама и приблизилась.
Мы с Розой пожали плечами: да уж, немудрено узнать русскую бабу по крепкому русскому «присолу»!
-Меня зовут Соня... просто Софа, – улыбаясь, прощебетала дамочка тонкими губами, - Вы мне... не подскажете... Понимаете... Мне нужна работа, – смущённо продолжала незнакомка, - Скажите, пожалуйста, вы можете помочь? Я узнала, что здесь много швейных фабрик по изготовлению... простенького ширпотреба: трусов, там... маек всяких...
-А вы - портниха? – резонно спросила Роза.
-Нет... Я... я – пианистка. - Но я научусь! Я - способная.
Да, в нашем цехе ещё только пианистов не хватало! Русские (здесь все выходцы из бывшего СССР – русские), русские - народ образованный. Врачи, медсёстры - есть! Инженеров всех мастей, - как собак нерезанных! Есть даже режиссёр-документалист – чудоковатая Ангелина. Ну вот теперь и пианистка будет. Если, конечно, Галя возьмёт.
А Софа, между тем, рассказывала свою похожую на всех историю. Мы слушали в полуха и смотрели на её внешность. - Большой рот с кривыми зубами и золотистыми усиками, большие выразительные глаза болотного цвета, и голос... приторный, какой-то медовый голос. Узкие красные руки с редикюльчиком болтались на худой плоской фигуре.
Освоившись, Софа, полная собственного достоинства, с восторгом вещала:
- Представляете, девочки, я ещё не успела приехать в страну, а меня уже через родственников на работу пригласили!
- Ещё в Союзе пригласили? – воскликнула Роза, - Вот везуха-то! В театр? Какой?
Наша собеседница сконфузилась, сделалась пунцовой.
-Нет. Я ведь недавно приехала... Как раз к празднику - Песаху...
-Пригласили пейсатые*, что ли?– пыталась угадать Роза. - Музыке обучать?..
-Да нет...
-Ну, понятно: в пекарню - мять-катать мацу** пригласили! – догадалась я, - Когда этот праздник на носу, они всех приглашают. Живые руки нужны. Щас делают мацу станочками, но сляпанная вручную продаётся дороже.
-А что, Софа, руки не болели? – тоном знатока поинтересовалась Роза.
-Ныли... Такая боль... какой никогда не испытывала... – вспоминая, чуть не заплакала Софа, - Не знала, куда свои бедные ручки деть. Такие мученья. Пришла домой и мужу сказала: «Всё, Лёвик. С мацой - всё!».
Ясное дело, чуткие пальцы пианистки никакой мацы не выдержат!
-У меня кожа вообще-то нежная. Не привыкла ещё к таким работам. Вчера по объявлению у одних старичков убирала. Они - приветливые такие – румыны, всю жизнь тут прожили. Узнали, что русская, «Катюшу спели»! Представляете, по-русски кое-как говорят, а спели на русском... Такие приятненькие, прямо как два солнышка!- Софа с умилением улыбнулась, - Ну вот... я в их доме всё перемыла, и во дворе метёлкой помахала да лопаткой поскребла, и вот... снова мозоли... – она вывернула ладони, на которых пузырились розовые волдыри. Софа потрясла кистями, подула на ладошки.
- А как с мозолями-то за швейной машинкой? Ну, может, Галина придумает ей... на пока работёнку? А там видно будет.
–Может... – согласилась Роза, - Ну пошли, а то опоздаем! Со-офа!
Приостановившись было, мы ускорили шаг. Едва поспевая, Соня шла бочком, как трусят собаки. Одно плечо её было выше другого.
***
-Документы есть? - спросила Галя, - Хорошо... А что с руками?
Соня закончила уже знакомый нам рассказ, и, переминаясь с ноги на ногу, напряженно ждала, скрывая в кулак схвативший её кашель...
-Ладно, - решительно сказала хозяйка, возвращая бумаги, - на машинке научишься - на этикетки посажу. А пока... – Галя на минуту задумалась, - пока вот что... давай-ка ты иди на чистку и упаковку. Лазарь, покажи женщине, что и как.
Лазарь – наш менеджер. Он... Нет, про Лазаря - после!
Так и стала у нас работать Софа.
***
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2016/10/03/2154
___________
пейсатый* - еврейский мужчина, имеющий длинные пряди завитых волос (пейсы), спадающих с висков;
маца (мацо)** - лепёшки из теста, не прошедшего сбраживание, разрешённые к употреблению в течение еврейского праздника Песах.
----------