Глава 4.
На войне как на войне
– Надо быстрее знакомиться с училищем и его сотрудниками, – подумал Алексей, переваривая всё, что ему пришлось услышать и увидеть на своем первом в жизни общении с гражданскими коллегами на таком уровне.
– Это поможет лучше понять свое место и роль в обучении и воспитании курсантов и поможет избежать ненужных эмоций и конфликтов. В первую очередь нужно ознакомиться с руководящими документами и уставом ММФ.
Как будто подслушав, о чем думает новый командир роты, в вестибюле его встретил старшина первой группы его роты Валера Ширмин.
– Товарищ командир, Вы сегодня заступаете дежурным по училищу, – улыбаясь, сообщил он.
– С какой это радости? – удивился Рындин. – Согласно графику первое мое дежурство должно быть в начале ноября, а на дворе только середина октября.
– Да я не знаю. Это капитан 3 ранга Соловьев велел Вам передать.
Алексей чертыхнулся, и пошел искать Соловьева и чуть не столкнулся с ним буквально через два шага.
– Алексей Кузьмич, что за новости? Почему я должен заступать дежурить? Согласно уставу мне должно быть предоставлено не меньше месяца для врастания в обстановку. Тем более, что завтра из колхоза приезжают курсанты Мазура.
– А тебе на флоте кто-нибудь хоть раз давал месяц на врастание в обстановку? – засмеялся Соловьев.
– Ладно, не переживай. Заступишь дублером, а дежурить будет майор Суханов Н.М., а ты будешь заступать дежурным по училищу через неделю.
– Вот и поработал с руководящими документами, – в сердцах сказал Алексей.
– Ну, вот видишь,– снова засмеялся Алексей Кузьмич, добавив для связки крепкое словцо, – как я угадал. В рубке дежурного целая куча руководящих документов. Только успевай читать.
Рындин обреченно махнул рукой и пошел готовиться в наряд. Майор Суханов Н.М. был однокашником майора Капелюшного. У него был легкий общительный характер и неиссякаемый запас юмора. На каждый случай у него в запасе была какая-нибудь прибаутка или афоризм. При этом они вылетали из его уст почти автоматически.
– О, узнаю почерк нашего Кузьмича, он уже пристроил тебя к делу, – высказал он свою догадку, как только узнал, что Алексей назначен к нему дублером. – Это он решил обкатать тебя танками. Завтра приезжает банда из колхоза. Мазур уже с завтрашнего числа в отпуске, а ты будешь кувыркаться и с его курсантами, и с дежурством. Давай сделаем так: сразу после развода ты пойдешь отдыхать. Часов в 10 вечера придешь поможешь мне принять увольняемых, а после нуля опять уйдешь.
– Да не умею я спать днем, – прервал его Алексей.
– Тогда иди в свою канцелярию и занимайся чем хочешь.
Так и решили. Алексей забрал с собой часть инструкций дежурного по училищу и пошел в свою канцелярию. Было ясно, что Соловьев уже от него не отцепится и надо серьезно готовиться к дежурству. Взяв записную книжку и авторучку, Алексей углубился в чтение инструкций. Большинство из них были как две капли воды похожи на те, которыми он всю жизнь руководствовался. ОРСО жил по военным уставам. Даже в записную книжку записывать было нечего. Просто вместо матросов и старшин фигурировали курсанты и старшины.
Вскоре читать инструкции надоело, и он решил вернуться в рубку дежурного. Вечер был пасмурный. Изредка накрапывал дождь. Курсанты рано возвращались в казарму. Вскоре дежурные по ротам один за другим стали приходить в рубку дежурного с докладами о возвращении курсантов из увольнения. Николай Михайлович уже успел выудить у трех курсантов, вернувшихся из увольнения, три бутылки водки, и бедолаги писали объяснительные записки и канючили:
– Товарищ майор, давайте обойдемся без объяснительных. Возьмите водку себе и дело с концом.
– Предложение взятки должностному лицу при исполнении им своих служебных обязанностей, – бесстрастно констатирует Суханов. – Пишите!
– Ну, товарищ майор, – не сдается один из любителей зеленого змея, – я же не себе её нес. Я не пью.
– Пиши, кому. Завтра оба будете стоять у позорного столба, – все также бесстрастно отвечает майор.
Завтра любители спиртного перед строем всего училища будут выливать содержимое бутылок в мусорный бак и покорно ждать решения своей участи, а зрители из числа вольнонаемных будут стоять поодаль и, драматически разводя руки, стонать. Борьба с пьянством вещь нужная и особо необходимая в условиях скопления больших масс молодых парней. Несмотря на огромные усилия школьных учителей, комсомольских и партийных организаций, формировавших характеры молодых людей, в казармах всегда попадались юноши, которые считали возможным решать определенные проблемы силой, а спиртные напитки подогревали их агрессию, что всегда было чревато групповой дракой. Но и совсем запрещать употреблять спиртные напитки было глупостью.
Всё равно они пили в увольнении, отмечали дни рождения, отмечали международные и государственные праздники. Вот и приходилось командирам балансировать между «Сциллой и Харибдой».*
– Трофимыч, я пройдусь в Сабанские казармы, посмотрю, как там идет прибытие увольняемых, а ты покомандуй здесь, – говорит Николай Михайлович, собирая объяснительные записки, и запирая их в сейф, где уже покоятся три бутылки конфиската. Он уходит.
Звонит телефон. Алексей поднимает трубку.
– Майор, – слышит он крепкий бас в трубке, – верни пацанам водку, весь кайф ломаешь!
– Ну во первых, я не майор. Пора бы уже разбираться в званиях, – спокойно отвечает Алексей, – а во вторых можно бы и повежливее.
– Ты мне мозги не компостируй! Отдай ребятам водку, а то хуже будет! – в трубке раздаются короткие гудки.
Алексей выходит на улицу. Город готовится ко сну. Спокойно горят фонари, и изредка по улице Свердлова пробегают такси. Снова слышен звонок телефона. Алексей возвращается в рубку дежурного.
– Вас, – протягивает ему трубку помощник дежурного, курсант 4 курса судоводительского факультета.
– Ну, что ты бродишь туда-сюда? Отдай пацанам водяру и иди отдыхай! – слышен в трубке всё тот же грубый голос. – Или хочешь чтобы тебе рожу набили?
– А ты подходи к центральному входу, да сам попробуй, узнаешь, что из этого выйдет. Что же ты прячешься? – ответил Алексей и положил трубку.
– Где поблизости есть телефонная будка? – спросил он помощника, сообразив, что нахал стоит где-то рядом и просматривает вестибюль.
– Да справа, в десяти метрах от входа.
Тут Алексей вспомнил, что краем глаза он видел кого-то в черном, стоящего в телефонной будке, когда выходил. Телефон зазвонил снова. Алексей пулей выскочил из вестибюля и бросился к телефонной будке. Навстречу ему из будки выскочил человек в бушлате и с фуражкой в левой руке. Они чуть не столкнулись. Вдруг человек в бушлате резко взмахнул свободной рукой, и Алексей зажмурился от резкой боли в глазах. Негодяй явно опасался, что его вычислят, и заранее приготовил горсть песка.
К сожалению, лица он рассмотреть не успел. Злость и гнев, мгновенно вспыхнувшие в груди Алексея, помогли ему быстрее оправиться от шока, и он помчался за неизвестным, который скачками несся в сторону вокзала. Ноги убегавшего были гораздо длиннее, чем у Алексея, но ярость, бушующая в его груди, придала ему сил. Пересекли улицу Кирова, Чкалова. Расстояние быстро сокращалось. Сзади послышался характерный шум троллейбуса. Он подъехал к остановке на улице Чижикова. Двери распахнулись. Убегавший нырнул под встречный автобус. Алексей резко затормозил.
– Стой! Стрелять буду! – закричал он, инстинктивно хватаясь за кобуру, хотя прекрасно помнил, что пистолет лежит в сейфе. От неожиданности беглец рухнул на асфальт позади троллейбуса и на четвереньках ворвался в его заднюю дверь. Троллейбус ушел.
Рындин, чуть отдышавшись, вдруг начал хохотать. Он отчетливо вспомнил, как беглец на четвереньках взбирается на ступеньки троллейбуса, и медленно пошел в экипаж. Хорошенько отдышавшись и почистив мундир, он приказал помощнику построить весь четвертый курс на втором этаже.
– Провести вечернюю поверку! – приказал он старшинам. – Журналы вечерних поверок потом сдать мне!
– Товарищ командир, мы же только что провели вечернюю поверку, – недоуменно сказал старшина 8 роты Шевенков.
Алексей ничего объяснять не стал. Старшины доложили о результатах поверки и вручили ему свои журналы.
-Слушай мою команду! Не в ногу! Первая шеренга два шага вперед шагом марш! – скомандовал Рындин. Курсанты повиновались. Он осмотрел первую шеренгу и, когда подходил уже к левому флангу роты механизаторов, заметил курсанта, чем-то напоминающего беглеца. Его ноги были непривычно согнуты в коленях.
– Смирно! – в упор глядя на курсанта, скомандовал он. Курсант вытянулся и стал на полголовы выше, чем Алексей. Всё совпадало. Единственно было непонятно, как он умудрился раньше него попасть в роту. Чуть поколебавшись, он все-таки спросил, – Как это тебе удалось попасть в роту?
– Курсант Черевко, – как-то неуверенно, бегая глазами, ответил тот. – Я Вас не понимаю.
– Всё ты понимаешь, только я доказать не смогу.
– Я тебя в следующий раз все-таки поймаю, и тогда тебе мало не покажется, – тихонько добавил Алексей.
– А что я? При чем здесь я? – испуганно залепетал курсант
– Сам знаешь, – ответил тот и скомандовал: – Разойдись!
Лишь через полтора года, получив звание младшего лейтенанта, Черевко признался, что это был он, и извинился.
Рота Мазура В.У. прибыла незадолго до смены с дежурства. Автобусы въехали прямо во двор экипажа. Быстро и без суеты с огромными чемоданами и мешками в руках курсанты высадились из автобусов и построились на плацу. Капитан-лейтенант Мазур В.У. вышел последним. Он подошел к майору Суханову Н.М. и Алексею, стоявшим у входа в экипаж, представился и, пожав им руки, сообщил:
-Девятая рота прибыла в полном составе. Замечаний нет. Я сейчас побегу в строевую часть, пока она не закрылась. Литвиненко все указания получил, так что Вы можете не беспокоиться, – добавил он, обращаясь уже к Алексею, и сделал знак старшине роты.
– Ро-ота, – рявкнул тот, – на пра-во! Взять вещи! В колонну по одному, в казарму бегом марш!
К удивлению Алексея, рота дружно, как на параде, повернулась, и курсанты один за другим, соблюдая интервалы, исчезли в открытом проеме входной двери в экипаж. Мазур ушел последним и через несколько минут, уже одетый в повседневную форму, ушел в Сабанские казармы.
Спустя пару часов, Алексей решил посмотреть, что творится в казарме 9 роты, и снова был приятно удивлен. В помещении царили чистота и порядок. Даже вещей, с которыми прибыли курсанты, не было видно. Только на столе горкой лежали яблоки, груши и пару не очень больших арбузов. У входа в помещение стоял дневальный.
Увидев входящего Алексея, он крикнул: – Смирно! Дежурный на выход!
Все шло своим чередом, как будто рота никуда и не выезжала.
– А где же вещи, с которыми вы приехали? – спросил Алексей прибывшего дежурного, с шевронами помощника старшины.
– В каптерке, – ответил тот.
– Служили в сухопутных войсках? – снова спросил офицер.
– Так точно, – вместо дежурного ответил старшина роты, незаметно подошедший сбоку. – А как Вы догадались?
– Флотские камеру для хранения вещей всегда называют баталеркой, и только сухопутные называют её каптеркой, вот и вся недолга. Старшины засмеялись.
Рота Мазура оказалась вполне приличным, хорошо отлаженным коллективом. Старшина роты Литвиненко вполне справлялся и без Алексея. Тем не менее, как и положено командиру, он регулярно появлялся и на построениях, и на проверке утреннего и вечернего распорядка дня. При этом он старался, чтобы и восьмая и девятая роты на всех построениях были рядом.
Это экономило время командира и способствовало укреплению дисциплины в обеих ротах.
Младшекурсники побаивались 4 курс, а старшекурсники боялись уронить перед ними свое достоинство. Один лишь раз за весь период отпуска Мазура Алексею пришлось воспользоваться своей властью. Однажды к нему в канцелярию заглянула учитель математики Пономаренко Л.М., которая сообщила, что зачеты по математике на носу, а 7% курсантов 2 курса имеют двойки по математике. Алексей пообещал помочь. Он собрал актив роты, долго с ним беседовал. Вдруг ему пришло в голову, что основной причиной неуспеваемости является излишняя любовь курсантов к телевизору. За ударный труд в колхозе рота получила 2 цветных телевизора. Весь актив, а вместе с ним и простые курсанты, допоздна засиживались у голубого экрана.
– Все телевизоры изъять, и пока рота не сдаст зачеты по математике, они будут стоять в канцелярии, – приказал он.
Первыми запротестовали профорги, а потом и комсорги стали уверять его, что телевизор здесь ни при чем.
– А вот это мы и проверим, – стоял на своем Алексей. Скрепя сердце, старшины принесли все три телевизора, имевшиеся в роте, в комнату, где жил Мазур В.У., и закрыли их на замок.
– Хоть бы старенький телек оставили, – ворчали они.
Ровно через 2 недели Понмаренко Л.М. встретила Алексея в учебном корпусе и обескуражено спросила:
– Скажите, пожалуйста, что Вы сделали с 9 ротой? Два дня назад я провела зачетную контрольную, и 85% курсантов написали её на хорошо и отлично. Только 2 человека получили неуд. Это фантастика. Как Вам это удалось?
– Секрет фирмы, – засмеялся Рындин.
В тот же день он вернул курсантам телевизоры. Когда об этом «секрете» узнал Алексей Алексеевич Калюжный, заместитель начальника училища по политической части, он вызвал Алексея к себе и настоятельно рекомендовал отказаться от таких методов работы. Правда, обошлось без взыскания. Победителей не судят.
Работать с курсантами было труднее, чем с матросами, старшинами и офицерами корабля. Большинство из них не служили в Вооруженных силах. Перед командирами рот и ОРСО в целом стояла задача обучать и воспитывать курсантов в соответствии с воинскими уставами, опираясь только на свой опыт, надежное плечо своих коллег, старших начальников и на далекую перспективу каждого из курсантов стать офицерами ВМФ. Это был очень существенный стимул. Курсант ОМУ ММФ, успешно сдавший экзамены по курсу военно-морской подготовки и аттестованный положительно, становился офицером ВМФ и освобождался от обязанностей нести срочную службу. Эта привилегия давалась только один раз. Если курсант отчислялся за недисциплинированность, его ждала служба в ВМФ или в Сухопутных войсках рядовым.
А с другой стороны работать было легче. В гражданских учебных заведениях не было военных политработников. Политработу вели сами командиры. Не надо было заниматься очковтирательством, писать бесконечные отчеты, по каждому пустяку объясняться перед огромной пирамидой политработников. Общее руководство политработой осуществлял заместитель начальника училища по политработе боевой летчик – орденоносец, участвовавший в войне за освобождение Кореи, подполковник запаса Калюжный Алексей Алексеевич. Это был исключительно эрудированный, жизнерадостный и кристально честный человек. К нему можно было без всяких предварительных звонков зайти в любое время и получить совет или четкий и ясный ответ на любой вопрос. Он никогда не читал офицерам нотаций, хотя старше него по званию в училище был только начальник цикла.
Большую воспитательную роль в училище играли начальник клуба Кирсанова Зоя Георгиевна и начальник духового оркестра Ерёменко Александр Макарович, который обладал какими-то непонятными секретами. За 3-5 лет учебы он умудрялся из любого курсанта сделать блестящего «духопера». Когда он нуждался в пополнении своего детища после очередного выпуска, он приходил в роты первокурсников и выбирал очередное «будущее светило» духового оркестра. Причем его абсолютно не интересовала дисциплинированность курсанта.
– Трофимыч, – как-то обратился он к Алексею. У тебя в роте есть курсант Бондаренко Анатолий. Отпусти его ко мне в оркестр. Я хочу из него сделать духопера.
– Да какой из него духопер? Он и без оркестра-то не справляется с учебой, да и дисциплинка у него хромает.
– Ничего страшного. Я его обтешу, – улыбаясь, ответил тот. – Он у меня станет отличником БП и ПП*.
Алексей, подумав, согласился. Конечно, Бондаренко отличником не стал, но с учебой справлялся вполне прилично, а со временем даже стал старшиной оркестра. И в этом немалая заслуга Александра Макаровича.
Хорошо налаженная организация в девятой роте давала возможность уделять больше внимания своим курсантам, то есть своей восьмой роте. Правда, выбивали из колеи довольно частые дежурства по училищу. Каждое из них на два – три дня отрывало офицера от выполнения непосредственных обязанностей. А в месяц каждому командиру роты приходилось дежурить не менее трех раз.