Сон в руку глава 10
Юлия с Антоном работали в лесоустроительной экспедиции. Объездили Казахстан вдоль и поперёк: пустыни, степи, горы. Исчезло недоумение первого впечатления из окна вагона - серая и безжизненная зимой, весной степь покрывалась изумрудной зеленью. Природа буйствовала, словно вознаграждала живущих здесь людей за преданность этой земле, покрывая заросли: тамариска - джангыла ярко-розовыми мелкими цветками, собранными в узкие, длинные кисти; белого саксаульника - нежнейшими кремовыми облаками; серебристого лоха-джиды - жёлтыми, пахнущими мёдом цветами. И как последний штрих - разбрасывала платки с цветущими на них красными и жёлтыми тюльпанами, алыми маками, фиолетовыми луками. Буйство красок и ароматов уходило вместе с весной. Юлия пригоршнями пила воздух, настоянный на терпком запахе полыни. Тонула в неброской красоте волнующегося моря ковыля. Всё открыто. Дороги - до горизонта, опоясывающего землю перед восходом алой лентой.
В горах - всё ярко и коварно. То, чем восхищаешься сейчас, может оказаться ловушкой завтра
В трёхдневный маршрут Юлия вырядилась в лёгкие спортивные брюки, рубашку с коротким рукавом и кеды. Антон оглядел её:
-В таком наряде оставайся дома. Я пойду один.
Пришлось, несмотря на жару, надеть поверх всего «энцефалитку», наглухо застегнуть, завязать, а кеды сменить на кирзовые сапоги. В рюкзаки положили тёплые свитера, плащи, запас продуктов. Для ночёвок - палатку. У Антона, помимо всего разделённого на две неравные части, карабин, топорик и полевая сумка. Три дня прошли без особых приключений. Успели протаксировать всё, что было запланировано. Замирать в столбняке при виде змей, Юлия перестала уже к концу первого дня.
Они, похоже, попали в змеиное царство. Змеи лежали, сплетясь в клубки, вытянувшись, ползали, шипели. Юлия шла за Антоном след в след и думала о том, что было бы, не послушайся она Антона сменить кеды на сапоги. Она любовалась лёгкостью, с которой он преодолевал крутые подъёмы и спуски, и стыдилась своей неловкости и неповоротливости. Сердце колотилось с такой силой, что казалось ещё немного, и оно пробьёт «решётки» тесной клетки, ноги дрожали и молили: «Остановись». С грацией коровы она карабкалась на очередную кручу и скулила:
-Антон, куда ты меня тащишь? Надо возвращаться, а мы всё выше и выше поднимаемся. Ведь даже кустарник не растёт, что нам здесь делать? Ты на снежник решил подняться? Я - не альпинистка,- Антон привычно протягивал руку, вытаскивал её наверх:
-Сядь, отдохни. Уже недалеко. Поднимемся на перевал, а потом спустимся в соседнее ущелье. Помнишь, чабан рассказывал про долину Кырык - Кыз? Я видел изваяния под стереоскопом, когда дешифрировал аэроснимки. Неужели не хочешь увидеть? Кстати, посмотри - мы сидим среди эдельвейсов,- Юлия огляделась. Щебнистая площадка, на которой они устроили короткий привал, была покрыта низенькими размыто-жёлтыми пушистыми цветами. Это эдельвейсы?! Загадочный символ гор на первый взгляд оказался совсем не таким, как она представляла его. От красоты часто ожидается броскость и, желательно, шаговая доступность. Здесь - ни того, ни другого. Как красивы и трогательны в беззащитной пушистости цветы, увидишь не сразу. Зато, увидев, не забудешь, и высота в три тысячи метров будет манить новой встречей с цветами, пробивающими толщу щебня, чтобы явить миру желтоватые шарики соцветий.
День, когда отклонились от маршрута, был нескончаемым чудом, за которое им пришлось, впрочем, как всегда в жизни, расплатиться. Но это днём позже. А сейчас, приближаясь к снежнику, они ощутили, что время повернуло вспять. Из лета шагнули в позднюю весну - цветущие растения сменили растения с бутонами. Ещё несколько метров - попали в середину весны, повсюду облиствлённые стебли и дурманящий аромат талого дёрна, дальше - недалеко от снежного перевала, проталины, словно в марте, и пробивающиеся на них сквозь почву зелёные стебельки. И… вот он - перевал. Зима в июне. Плотный, слежавшийся в фирн снег. Облака над самой головой. Поднимись повыше на цыпочках, протяни руки и погладь по белоснежной шёрстке небесных барашков. При спуске время вернулось в нормальное русло. Март - первые проталины. Апрель - талый дёрн и пробившаяся сквозь него зелень. Бегом, вниз по склону в зацветающий май. Но в этом необычном мае всего час-полтора. Вот уже ноги утопают в мягких зелёных подушках цветущих золотом дриадант, в разноцветье из жёлтых альпийских маков, сине-фиолетовых анютиных глазок, тёмно-голубых колокольчиков горечавки и примул с круглой шапкой розовых цветков на стеблях, выходящих из розеток ярко-зелёных листьев.