Метаморфоза

Альберт Горошко
1
Юрий так сильно волновался, что не сразу сумел найти нужную кнопку домофона. Голос в динамике напомнил ему что-то знакомое и забытое. На пороге стояла хрупкая девушка в забрызганном только что начавшимся дождем плаще. Казалось, она так же была взволнована. В нем опять шевельнулось и тут же пропало, как dejavue, странное, вводящее в ступор ощущение. "Нет, не может быть", - подумал он.
 - Проходите, - сказал Юрий после мучительной паузы. - Вы, должно быть, Ненси? Я ждал вас немного позже. Ах, извините, я хотел сказать...               
Он понял, что запутался. Сообщить гостье, что она не вовремя, не только непростительный промах для джентльмена, но и дискредитация и полное фиаско для психолога. К счастью, девушка не обратила на это внимания. Она с любопытством разглядывала развешенные в гостиной картины. Его, между прочим, картины. Сначала он подумал, что она изучала обязательные для его деятельности дипломы и сертификаты в строгих рамках, но был приятно удивлен и польщен, как всякий художник, рисующий для собственных стен.
 - Хотите кофе? - предложил он, принимая у нее плащ. Она повернулась и кивнула. На ее ресницах блеснула капля дождя и стекла вниз, оставив улиточный след на щеке. И снова ощущение уже виденного. В этот момент раздался настойчивый звон у двери. Через пятнадцать минут, встретив последнего записавшегося на сеанс клиента, Юрий уже забыл о своих ощущениях.
Он разместил объявление о начале своего курса всего месяц назад, и вот уже первая группа была в сборе. Курс назывался "Найди себя". Попробовать свои силы на поприще психологии ему посоветовал приятель Макс, сделавший здесь карьеру таксиста. В том смысле, что приятель этот владел теперь  таксопарком, самым популярным в их довольно крупном городе. Изливать душу водителю здесь было так же принято, как и на их далекой родине. " Слушай, они тут как дети малые. Все. Я удивлялся сначала, но потом понял - им просто не с кем поговорить. А я, ты знаешь, язык не очень понимаю. Вот у тебя получится. Ты же учился в Питере?" Сейчас он вспомнил, что Макс обещал проставиться в случае успеха.         
Ну что ж! Первый сеанс, как полагается, был посвящен представлению членов группы друг другу. Он, как ведущий, избрал тактику постороннего наблюдателя, приглядываясь к каждому. Это были уже знакомая нам Ненси, аспирантка, жившая на доходы от репетиторства, Энтони, владелец небольшого кафе на восточном въезде в город, мистер Мэрроу, бывший военный атташе, прослуживший пятнадцать лет в одной из арабских сатрапий, Эдди, продавец из магазина товаров для рыбаков и охотников, миссис О'Нилли, поэтесса с внешностью таксы и негр, рэпер с пропавшим голосом. Пока все шестеро рассказывали свои анкетные данные , он, подобно хорошему портретисту, по лицам попытался определить характеры своих пациентов. Ему нужно было торопиться подобрать ключик к их потайным дверцами.
Что можно понять из сухих опросников, присланных на его почту, и коротеньких рассказов о себе на первом сеансе? Таксу, то есть поэтессу, он раскусил сразу - эта скучающая бездельница пришла сюда за вдохновением. Ну конечно, куда же еще, конечно на групповой сеанс слетаются мотыльки от литературы, чтобы подсмотреть, как препарируют человеческие души те, кто называют себя психологами. Он готов был побиться об заклад, что она ни за что не пришла бы на персональный прием. Эдди, лысый, слегка полноватый парень со смазливым лицом, круглыми глазами, округлыми локтями, закругленными костяшками на круглых кулачках, весь такой гибко-подвижный, сидел, откинувшись в кресле, то и дело перекидывая ноги с одной на другую, вряд ли потерял себя, настолько он казался органичным и самодовольным. Если он рассчитывает найти здесь кого-то, что ж...по крайней мере, не его. Разве что на почве рыбалки? Вилли, чернокожий рэпер, менее всего поддавался физиогномическому анализу. Африканцы белому кажутся похожими друг на друга, как маслины в банке. С ним придется повозиться. Хозяин придорожного кафе с потасканным лицом человека, привыкшего строить гримасы гостеприимства, и вышедший на пенсию военный дипломат были как орел и решка с долларовой монеты. Оба примерно одного возраста, усатые, с одинаково постриженными седыми шевелюрами. Орлом было лицо военного  - настолько оно казалось суровым и невозмутимым. От первого наверняка ушла молодая жена, а второй что-то серьезное оставил в той далекой стране. Просто воспоминания или хуже того ...
Психолог лежал на диване, закинув руки за голову и размышлял, глядя вверх. Клонившееся к закату солнце, отражаясь от большого полотна, висевшего на глухой стене гостиной, озаряло белую мембрану потолка приятной смесью оранжевой и зеленой красок - на картине был изображен вид с моря на кусок Крымского берега. В приоткрытую дверь дул теплый еще ветер, доносивший аромат пожухлой листвы осеннего сада. На полу рядом с остывшим кофе дымилась воплощавшаяся в серую с красным глазом гусеницу сигарета. Он отпустил группу с первым заданием - принести своего кумира. Любое изображение, у кого нет, можно просто имя и фамилию на бумажке, но он знал, что у каждого из них есть не только сам кумир, но и его фото, вырезанное из глянцевого журнала маникюрными ножницами. Вечером позвонил Макс.
- Привет, Юрий, - услышал он немного наигранные нотки веселости в голосе приятеля. - Ну, с меня бутылка, как договорились. Я сейчас буду.
Юрий оторвался от приятного пятна на потолке.
 - Послушай, старик, я сегодня не в настроении.
Он знал, что у Макса означало "бутылка". Всю ночь он будет рассказывать про своих баб, и тех, что у него сейчас, и тех, с которыми он в молодости крутил шашни в Союзе. А он будет слушать и курить, делая вид, что верит во все эти похождения. Уже давно Юрий понял про таких рассказчиков, что на самом деле они великие мечтатели и тайные эротоманы, и фантазии их основываются на кипах просмотренных до состояния ветоши порножурналов. Он уже давно советовал Максу снизить планку и найти нормальную, по местным меркам, женщину, а не мечтать об этом барби-силиконовом фэнтези. Макс, кажется, обиделся.
- Старичок(еще Юрий ненавидел эту его манеру обращения, вызывающую приступ ненужной ностальгии), ты же обещал - слово надо держать!
- Максим, давай как-нибудь в следующий раз. Я сегодня вымотался. У меня был первый сеанс.
На том конце провода молчали. Макс, кажется, не понимал. Наконец он нарочито радостно воскликнул:
 - А, ты все-таки набрал себе этих олухов? Вот молодец, ну так тем более, расскажешь! Я еду!
Макс был навязчивым, как все алкоголики. Хорошо, что завтра свободный день, можно будет отоспаться хоть до вечера.
2
Как и ожидалось, все шестеро принесли фотографии. На Юрия смотрели шесть пар глаз и еще шесть пар лежали перед ним на столе. Нет, пять. Одна фотография осталась у Ненси.
 - Ну что же вы, давайте своего избранника, или кто там у вас? - Юрий протянул руку.
- А что вы будете делать? - девушка прижимала дорогое ей фото к груди, пальцы ее рук нервно подрагивали. Юрий решил подождать, пока она успокоится, и продолжил сеанс.
  Итак, пять фотографий. Обложка от Playboy, на которой красовалась отшлифованная в спортзале и слегка подкопченная под калифорнийским солнцем Синди Кроуфорд, принадлежала, несомненно, брошенному хозяину кафе. Догадаться было несложно, рассмотрев предварительно остальные картинки. Черный рэпер принес белого коллегу - со сделанной на Polaroid карточки коротко стриженный Эминем делал свой фирменный жест рукой. Такса принесла подписанный автором портрет Бродского, столько раз помятый и разглаженный, что Юрий понял - поэтесса провела не одну бессонных ночь в тщетных поисках своего стиля. Два оставшиеся изображения он распределил между военным атташе и продавцом спиннингов. Это были, соответственно, русский президент Путин и губернатор Калифорнии Шварценнегер. Юрий чуть не засмеялся - вот, оказывается, какие скелеты таятся в местных шкафах. И эта непосредственность американцев его поразила снова. Они ко всему относятся честно - сказал психолог принести кумира - принесли. Без ужимок и подмен. Они свято верят, что уж если делать что-то, то делать как надо, и неважно, что это президент другого государства, пусть даже и России. Конечно, он был связан договором о неразглашении персональных данных, они тоже относились к этому серьезно, и все же в его бывшей стране так не было принято. Его бывшие соотечественники свели бы все или к кокетству или хохме. А вот откровенность его клиентов была вне всяких похвал и превыше ожиданий. Хотя от принесенных кумиров несло нафталиновым душком, но в этом и была их подлинность - забытые всеми кумиры живут еще долго в персональных кумирнях.
У другого психолога сейчас начался бы небольшой рассказ каждого о своем герое, но Юрий шел оригинальным путем. Пока все ждали стандартного в таких случаях обсуждения, Юрий подготовил шесть белоснежных конвертов и первый протянул аспирантке.
- Ваш конверт, Ненси, и, пожалуйста, соберите фотографии и запечатайте.
Остальные посетители удивленно переглянулись.
- Позвольте, мистер Киндин, - пробасил атташе, - я бы не хотел, чтобы...
Юрий улыбнулся и сложил ладони домиком.
- Не беспокойтесь, сэр, эти письма не покинут стен моего дома.
Ненси быстро и аккуратно выполнила поручение и, кажется, осталась довольна собой. Но то, что произошло дальше, обескуражило всех. Юрий подозвал атташе и что-то шепнул ему. Тот взял стопку из ее рук, отошел к рабочему столу у окна и разрезал гильотиной для фотобумаги пополам, потом еще и еще раз каждый конверт. Ненси смотрела на это, открыв рот и держась за виски дрожащими пальцами. Все смотрели то на нее, то на мистера Мэрроу. Вдруг она метнулась к окну и, вскрикнув "My Got!", схватила горсть геометрических фигур, вышедших из-под ножа атташе, и выбежала вон, тихонько всхлипнув.
Первая из оцепенения вышла миссис О'Нилли:
- Истеричка! Ей не к психологу, а к психиатру нужно.
Мужчины деликатно молчали. Атташе закурил и ушел с ценителем Синди в садик за стеклянную дверь.
После небольшого кофе-брэйка Юрий сообщил, что первый уровень пройден с минимальными потерями.
На следующий сеанс все должны были принести вещь, предмет, доставлявший его обладателю больше всего проблем.
- Только не надо пригонять свой старый автомобиль, достаточно ключа зажигания!
3
После второго сеанса он еще более не хотел чьего-либо общества. Как назло, за неделю, проходившую между его практиками, пока он спокойно преподавал с десяти до двух курсы русского языка для нескольких студентов , ни у одного из его знакомых не возникало желание разделить с ним часы досуга. Но почему-то именно по субботам его стал домогаться Макс. Как-будто ему самому требовалось найти себя, потерявшегося. Отказывать другу и соотечественнику было непозволительной роскошью в его положении начинающего эмигранта. Традиционная бутылка "Столичной" была раскупорена и прикончена за пару часов . Макс поведал ему о своей очередной победе на сексуальном фронте. На этот раз его добычей якобы стала танцовщица из того самого бара, которым владел Энтони. Макс был, как это говорили на родине, здоров пить, а вот Юрий уже порядочно осоловел и клевал носом, слушая долгую исповедь собеседника. В четверть двенадцатого, когда был допит целый кофейник, за Максом приехало такси из его парка, и Юрий, наконец, остался один. Спать уже не хотелось, и он решил покопаться в сети в поисках хороших фотопейзажей. Как правило, он просматривал русские сайты, то ли потому, что интересовал его только русский пейзаж, то ли потому, что у местных фотографов этот жанр не был востребован. Здесь, в скалистых ландшафтах Среднего Запада, он очень тосковал по пологим холмам и тихим речкам с повисшими над самой водой ивами.
Он как в воду глядел, когда говорил про ключи от старого автомобиля. Нет, они все-таки очень разные люди. Русский после такого предупреждения никогда бы не принес ключи. А вот американец принес. Рэпер считал, что его неудачи на сцене имеют автомобильный аспект - его олд-таймер был недостаточно брутальным. Юрий, не говоря ни слова, взял связку, на которой болтались всевозможные брелоки и цепочки, отсоединил весь в шрамах и потертостях ключ и выбросил в открытое окно прямо на газон. Рэпер открыл свой огромный рот с белыми и ровными, как подушечки Orbit зубами, и побежал в сад искать свою проблему.
Поэтесса держала в руках пожелтевший на концах мундштук. Он полетел туда же. Такса обвела всех влажным, грустным взглядом и зааплодировала. Впрочем, ее никто не поддержал. Надо сказать, что газон у Юрия был давно не стрижен, и бывший атташе снова спрятал свою золотую зажигалку в карман.
- О'кэй, сэр, я понял ваш намек, - пробасил мистер Мэрроу, сложив на груди руки.
"Два курильщика, мечтающие бросить, на шестерых - это густо" - отметил про себя Киндин. Тем временем из сада вернулся радостный Вилли, неся впереди себя заветный ключ, ну прямо как Буратино. "Еще одной проблемой меньше", - подумал психолог. Все немного раскрепостились, глядя на счастливого обладателя Кадиллак Эльдорадо 1960 года.
Эдди вертел в руках игровую приставку.
- Мешает...работать. Разрешите, сэр, я ее сам отправлю проветриться?
 - Валяйте, - одобрил психолог, и торговец блеснами вышел за дверь, где аккуратно повалял и оставил в траве свою Sony.
Владелец кафе тихо сидел в углу и был на редкость угрюм. Все вопросительно уставились на него, пока он не покраснел, откашлялся и попросил психолога выйти с ним на пару слов. Они прошли в мастерскую. Энтони осмотрелся по сторонам. Его круглое морщинистое лицо подергивалось, как бок лошади, на который сел шершень. Тюбики и баночки с краской, запятнанные белилами мольберты, пустые рамки, свернутые в рулоны холсты - среди этого хлама он почувствовал себя еще более неуверенно.
 - Так вы...э...артист...простите, художник?
- Да, рисую иногда. Ну, показывайте, что у вас там под пиджаком?
Толстяк посмотрел на него с недоверием, вытер пот со лба и медленно вынул из-за пазухи и положил на большой рабочий стол предмет, завернутый в бумажное полотенце. Виктор почему-то подумал о вяленой вобле.
- Только прошу вас, не смейтесь. Понимаете, она ткнула мне этим в лицо и ушла. Она сказала, что я никогда не удовлетворял ее в постели, а думал только о себе.
Толстяк часто и шумно дышал и уже чуть не плакал.
 - Фаллоимитатор? - Юрий брезгливо отогнул и прикрыл снова уголок салфетки.
 - Я, кажется, не по адресу? - спросил брошенный владелец кафе.
Психолог улыбнулся:
 - Советую вам не терять здесь больше времени и обратить внимание на одну вашу танцовщицу.
Ему было по-мужски жаль этого человека. Вот кто действительно потерялся, несмотря на то, что имел и бизнес, и жизненный опыт за плечами.
4
Перед предпоследним сеансом, темой которого было почувствовать вкус к жизни, психолог попросил оставшихся четверых адептов постараться ничего не есть и не пить, кроме воды. Гости пришли не в лучшем расположении духа, озадаченные таким поворотом в их, вроде бы не гастрономических, поисках. Всем хотелось есть. Положение рэпера осложнялось жвачкой, которую он усердно тасовал во рту. Такса тоскливо смотрела вокруг в поисках лакомства. Продавец подводных ружей мечтал о хотдоге, а атташе не отказался бы от обычного кровавого стейка.
Юрий торжественно вошел в гостиную, неся перед собой на деревянной тарелке теплый еще каравай ржаного хлеба, заказанный специально для этого случая в русской пекарне. Гости, никогда не видевшие черный хлеб, с любопытством следили за его перемещением и, как показалось психологу, принюхивались. На столе стоял заранее приготовленный графин с водой.
- Черт возьми, док, вы собрались нас кормить хлебом и водкой? - не выдержал атташе. - О, это по-русски!
Юрий сделал вид, что его не смутила догадка бывшего разведчика, наверняка слышавшего что-то о привычках русских, и даже заговорщически подмигнул. Как заправский повар он разрезал хлеб ровными тонкими ломтями и раздал каждому по куску.
 - Я надеюсь, никто ничего не ел хотя бы последние четыре часа?
Добросовестные американцы подтвердили.
- Ну а вы, дружище, что же? - спросил он рэпера. - Бросьте ваш орбит, или что там у вас и прополощите рот, чтобы отбить вкус.
- Итак, - продолжил он через минуту, - я покажу вам простой урок. Отломите каждый по маленькому кусочку и делайте то же, что наш дорогой Вилли делал со своей жвачкой. Постарайтесь не глотать хотя бы тридцать секунд.
Гости жевали, вращая глазами, шевеля скулами, пока стало невозможно не проглотить, после чего каждый снова потянулся к своему ломтю.
- Стоп! - Юрий хлопнул в ладоши, так, что все вздрогнули. - А теперь расскажите, что вы почувствовали.
Первой начала поэтесса:
 - О, я никогда не пробовала ничего более изысканного. Скажите, это действительно, типичное русское блюдо?
Остальные отзывы были не столь восторженными, но тоже одобрительными.
 - Господа, цена такого блюда в России составляет примерно пятьдесят центов. Этого хлеба хватит взрослому человеку на сутки. В блокадном Ленинграде, если вы слышали что-нибудь об этом, нормой были двести пятьдесят граммов. Зачем я все это говорю? Чтобы почувствовать вкус простого хлеба, нужно немного проголодаться и потом не слишком спешить и не переедать. Помните об этом, когда что-либо вам надоест. А теперь всем по кусочку и до следующей субботы. К нашему последнему занятию каждый из вас должен найти в себе и полюбить маленького человечка.
- А что это означает - маленький человечек? - поинтересовалась миссис О'Нилли.
- Мэм, вы, несомненно, были ребенком, - объяснил вместо него мистер Мэрроу. - Вы это имеете ввиду, док?
- Именно, - заключил психолог.
Юрий, разбирая бумаги, скопившиеся у него за прошедший месяц, к своему удивлению обнаружил те самые обрезки, которые по рассеянности забыл выбросить в корзину. Он стал раскладывать на столе незамысловатую мозаику из разноцветных обрезков, приставляя друг к другу части от разных картинок. Получалось забавно, как в детстве. Так, на туловище Шварценнегера он по очереди водрузил голову Путина, а потом Синди. Примерил руки Арнольда к фигуре Эминема. Бродского, из уважения к русской поэзии, апгрейдить не стал. Под его левой щекой c пучком седой шевелюры он, к своему удивлению, обнаружил и тут же изумленно вскрикнул - свое давнишнее фото, точнее то, что от него осталось. Оно было сделано в честь выпуска его первого курса, пять лет тому назад. Он судорожно перебрал все кусочки и восстановил изображение - свою вырезанную из общей фотографии фигуру с чужими плечами и руками по сторонам. Ему стало ясно - эта глупышка Ненси, бывшая тогда студенткой, влюбилась в него и все эти годы не решалась сказать. Ну да, сказать. Так у женщин не принято, по крайней мере, у нормальных женщин. Она хотела, чтобы он сам узнал это. Он перевернул фото - точно! Там было написано что-то аккуратным девичьим почерком. Обычно фотографии подписывают на память, но он, сложив кусочки обратной стороной, прочитал: "Deamon lover". Юрий даже покраснел. Он вспомнил песню Shocking Blue, под которую они танцевали на вечеринке в честь выпускного. Вот глупец, а еще психолог! Не разобраться в такой простой ситуации, так просто отпустить ее и даже не поинтересоваться потом, что с ней! Да, по условиям контракта, тот, кто не проходил  курс до последнего сеанса, освобождался от оплаты. Таким образом, он рисковал остаться без вознаграждения, но одновременно делал себе хорошую рекламу, и пока его расчет оправдывался. Но потерять человека! Он же тогда был к ней неравнодушен, но не позволял себе ничего лишнего. Американцы люди продвинутые, но не распущенные, и при этом строго следят за своими и чужими нравами. Юрий помнил об этом и не хотел рисковать удачно складывавшейся тогда карьерой. Теперь у них могло что-нибудь получиться. Найти в чужой стране друга было настоящей удачей, а любовь - удачей вдвойне.
Все вдруг словно разладилось в его только что устоявшейся жизни. Едва он отошел от развода со своей женой, поехавшей с ним, как выяснилось, ради вида на жительство и гражданства, только у него началось что-то получаться за стенами института, как снова он почувствовал себя подвешенным в воздухе в этой чужой для него стране. Он хотел было отменить последний сеанс, или хотя бы перенести, но не смог найти в себе силы позвонить клиентам.

5
Они явились вовремя, однако психолог был не готов. Он встретил их в ужасном расположении духа, непричесанный, небритый, с кругами вокруг глаз.
- Что с вами, док? Вы не похожи на себя, - спросил Эдди, пытаясь подражать мистеру Мэрроу. Рэпер смачно жевал свою жвачку, не закрывая ослепительно рта, атташе, щелкнув золотым Zippo, многозначительно закурил. Миссис О'Нилли смотрела на него все понимающими собачьими глазами, интуитивно предполагая , что их психолог попал в любовную историю.
 - Господа, извините, я немного не в форме сегодня, впрочем, уже неделю. Кто-нибудь из вас был знаком с Ненси до наших занятий?
 - А что с ней случилось, док? - подал голос атташе.
 - Да ничего, просто я нашел вот это, - Юрий показал свое склеенное скотчем фото. - Похоже, я поступил с ней...несколько равнодушно.   
  Такса, выкрикнувшая тогда ей вслед "истеричка", укоризненно покачала головой:
- Я, конечно, не большой специалист в психологии, но, как женщина, могу сказать вам, дорогой доктор, что вы жутко ее обидели своим равнодушием.
Эдди терпеливо выслушал вердикт поэтессы и сообщил:
- Я знаю, где она живет. Мы общались весь этот месяц, она интересовалась вами, док.
У Юрия внутри все словно заледенело.
- Вы хотите сказать, что я могу увидеть ее сегодня? - вскочил он.
 - Да, конечно, - ответил Эдди, удивляясь его порыву.
 - Док, у нас, кажется, сеанс, - напомнил атташе. - Вы же не собираетесь лететь к своей возлюбленной прямо сейчас?
Прямота и бесцеремонность этого отставного вояки подействовала на психолога освежающе.
- Да-да, конечно. Психолог огляделся по сторонам. - Пройдемте в сад.
Юрий наскоро умылся и пригласил волосы. Увидев себя в зеркале, он скривил мучительную гримасу. Работать не  хотелось, все мысли были там, где в это время могла находиться Ненси. В его воображении она сидела у окна и смотрела на дорогу.
Психолог собрался и вышел к гостям, которые непринужденно расположились на скамейках вокруг небольшого бассейна с китайскими рыбками. Он был уверен, что эти четверо обсуждают его, но они молчали, разглядывая спинки, плавники и бока разноцветных рыб, собравшихся в беспокойную стаю в ожидании корма. Им, и рыбам, и людям не было до его проблем никакого дела, все, что им было нужно - его внимание и время. Он бросил в воду щепоть корма и, вытерев ладони, начал опрос.
Сосископодобный Эдди рассказал, что его в детстве наказала мачеха, поставив раздетым в комнате со старшими сводными сестрами, которые смеялись над его беспомощной наготой. С тех пор он сторонился женщин, особенно тех, что старше его. Теперь он понял, что маленький мальчик ни в чем не виноват.
Отставной военный со свойственной ему сдержанностью доложил, что в детстве мучил насекомых и прочую мелкую живность, инсценируя боевые действия, для которых не жалел изобретательности и фантазии - подрывал их на самодельных минах, устраивая бомбежки камнями с воздуха и напалмовый ад из самодельной керосиновой горелки. Теперь он понял, что прожитые в чужой стране годы были искуплением его детских грехов.
Вилли, не вынимая жвачку и не закрывая рот, говорил, и слова словно выпадали у него изо рта. Он практически прочитал нам речитатив, размахивая руками, о том, как будучи подростком, а помнил он себя только с одиннадцати лет, украл у дяди бумажник с суммой, достаточной для покупки подержанного автомобиля. Дядюшка очень любил его и не мог предположить в нем похитителя. Вилли видел страдания дяди, жалел его, но боялся сознаться, что они прокатали все его деньги на авто-аттракционе, а кожаное портмоне сожгли в урне. И, даже дав себе после этого клятву никогда больше не воровать, корил себя до самого последнего дня. Теперь он понял, что ему просто не хватало так нужных тогда карманных денег.
Поэтесса долго не могла решиться и, наконец, проведя тонкими сухими пальцами по вискам, начала свою историю:
- Мне было восемь, да, кажется восемь лет. Мы жили тогда на берегу океана неподалеку от Сан-Франциско. Я нашла брошь, забытую кем-то на шезлонге. Я прятала ее от всех - от мамы, от брата, от подруги. По вечерам, засыпая, я держала ее под наволочкой, просыпаясь, смотрела на нее, пока не приходила Кейт, прислуга. Однажды брошь пропала, и я подняла дома настоящий тайфун, обвинив в пропаже нашу Кейт. Тем самым я, мало того, что обвинила ни в чем не повинную девушку, но и раскрыла, сама того не ожидая, себя. Ведь за брошкой приходили наши соседи, и никто тогда не знал, что она в доме. Я этого не видела, гуляя где-то на побережье. Оказалось, что Кейт выносила на улицу проветрить подушки и одеяло и просто выронила мою драгоценность в траву. Я поняла теперь, что красота действительно требует жертв, пусть это стыд и укоры совести в течении стольких лет. Не попадись мне тогда эта безделушка, я, быть может, никогда не стала писать стихи.
- А что за стихи вы пишете, мэм? - не удержался все-таки рэпер.
Юрий подумал, что для настоящего поэта, каковым себя считала их собеседница, такой вопрос представлялся не самым удобным, точнее, самым неудобным. Во-первых, это говорило о неизвестности, а если поэт неизвестен, значит он обычный графоман. Ну а во вторых, самому читать свои стихи на публику - очень дурной тон, если только ты не выступаешь на сцене в честь своего предпоследнего или последнего юбилея. Стихи читатели должны видеть глазами, ну а уж если слушать, то в исполнении профессионального чтеца. Поэтесса все это знала, но, как всякий настоящий графоман, встала, кашлянула, проверив голосовые связки, и прочла сначала "Гибель Челленджера":

...Внезапным взрывом слизаны улыбки
Ликующих, как пенка с молока -
Нелепая рогатая улитка
Ползет по небу вместо челнока.
Секунды старта, равные часам,
Заполнят позже не одну страницу -
В тот день мы подарили небесам
Семь человек в железной  колеснице.

Мы скорбно молчали, не зная как реагировать.

Миссис О’Нилли восприняла это, как неизгладимое впечатление от прослушанного и прочла еще одно - "Windows On The War":

Биржевое утро настает.
Сигарета, кока-кола, лед.
Ослепительное солнце в окна бьет.
В небе нет ни облака, народ
Лифт на сто седьмой этаж везет.   
Пробегают мимо взад-вперед
Те, кто…
Что за дьявол!!!
OH, MY GOD!!!
Просто обезумел самолет!
Он петлю упрямо к Центру гнет!
Что там чертов делает пилот?!
Он же не успеет, идиот!!!
Он вошел так мягко, словно в торт,
Роковой одиннадцатый борт.
Брызнул взрыв с обратной стороны.
Как мы долго жили без войны!
 
Надо сказать, что стихи были недурны, хотя и немного пафосные, и декламатором она оказалась отменным. Все, включая бывшего военного атташе, зааплодировали, а рэпер спросил разрешение переложить их на свою музыку. Он тут же начал что-то мурлыкать себе под нос. Прощаясь, гости поблагодарили мистера Киндина за его прекрасный курс. Юрий понял, что его миссия выполнена, когда клиенты разошлись.
На следующий день он получил на счет причитавшийся ему по условиям контракта гонорар и стал формировать новую шестерку клиентов. Через полгода Вилли давал концерт своей новой группы в столице штата, записав альбом на стихи миссис О'Нилли.
К хозяину кафе вернулась жена, а танцовщицу он сделал администратором, которая теперь сама очаровывала гостей. Мистер Мэрроу начал писать мемуары. Макс стал посещать курсы для анонимных алкоголиков, о чем знал весь город, и кажется, целый штат. Эдди и Ненси сыграли свадьбу по католическому обряду. Юрий больше никогда не брался за кисть.