Рисунок - подарок от Екатерины Соболевой
***
Мы успели отойти довольно далеко, спутник выпускает мою руку. Тропа расширилась, можно идти рядом, а не гуськом, как было, когда мы продвигались к селению. Что-то мне уже порядком надоело хранить молчание…
— Я думала, ты наденешь доспехи, раз тут настолько опасно. Из толстой кожи, типичные доспехи эльфов. В книжках и фильмах тоже…
Лэт слегка усмехается. Лицо у него сейчас уже не такое угрюмое, каким казалось совсем недавно.
— Вся эта ерунда ни к чему. Хотя щеголи эльфы любят разгуливать в подобном виде.
— А эльфийские доспехи действительно кожаные?
— Их делают из шкур тартамов. Тартамы — огромные, на редкость глупые зверюги, их полно на том берегу пасется. Кожа у них толстая, а чтобы стала еще прочнее, ее вымачивают в особом составе. Но от серьезного оружия кожаные доспехи все равно не очень-то спасают, в основном для красоты служат. И неудобные они. Да вообще не настолько тут опасно.
— Сам же говорил.
— Преувеличил немного, чтобы ты не расслаблялась…
Он переоделся в штаны и нечто вроде жилета, так же были одеты некоторые эльфы в селении. Эдак гораздо лучше, чем в каком-то легкомысленном, оборванном и изрядно укороченном ради меня балахоне или хитоне, кто уж разберет, как здесь всякие предметы гардероба именуются. За спиной Лэта, кроме небольшого мешка — лук и колчан со стрелами, на поясе — нож в узких серебристых ножнах.
О чем бы еще побеседовать?
— Главная эльфийка запредельно властная, да? Мне кажется, она напрасно подавляет окружающих. Хотя вроде бы держится благосклонно… Но в то же время высокомерная дальше некуда. Терпеть не могу таких…
— Это моя мать.
— Правда?
— Какой мне смысл обманывать тебя?
— Никакого, конечно, ты неправильно понял. Просто она чересчур надменно себя вела… то есть отстраненно. Если хочешь, оставим эту тему.
— Да ничего страшного. Я привык, уже внимания не обращаю. Все знают, что я ее сын, и притворяются, что не знают. Старая история.
— Расскажи, а? Скучно идти в тишине. Но если тебе неприятно, тогда не надо…
— Мне без разницы давно... Удовлетворю твое любопытство. Когда-то эльфы и фавны жили бок о бок, были добрыми соседями. Иногда случались межрасовые союзы, это особо не приветствовалось, но и не осуждалось. Просто все принимали как данность. Дети от таких союзов обычно рождались больше похожими на фавнов. В целом, все шло тихо и мирно, пока дочь правителя эльфов не влюбилась в фавна. И вот тут старейшины взбеленились. Они ничего не имели против связей между фавнами и эльфийками из невысоких семейств. Но когда дело коснулось наследницы правителя, на которую были совершенно другие планы, поднялся дикий шум…
Лэт перешагивает через аккуратно сложенную поперек тропы груду камней и мне помогает перебраться. Какому вредителю понадобилось загораживать путь? Кто-то ведь таскал на себе эти камни, укладывал рядами, старался.
— А что дальше?
— Началась ссора между правителем эльфов и вождем фавнов. То есть ссора, это мягко сказано… Правитель, может, смирился бы с тем, что единственная дочь ждет ребенка от фавна… Но его направляли старейшины, от которых очень много зависело. Дальше — постоянные склоки между эльфами и фавнами, потом и убийства начались. Обоим народам уже не было покоя, и как-то ночью все фавны, несколько сотен, снялись с места. Бросили селение, в котором прожили много веков. От их шатров, которые стояли поблизости от селения эльфов, сейчас уже ничего не осталось… Фавны тайком забрали с собой детей от эльфиек. Когда эльфы обнаружили пропажу, то появился повод продолжить противостояние. Они стали преследовать фавнов, короче говоря, разразилась открытая война. Но эльфы оказались слишком самонадеянными, не учли, что фавнов лучше не злить. Потерь оказалось очень много с обеих сторон, в войну втягивались все новые кланы… Поляны и луга в Речном краю залили кровью. В конечном итоге стало понятно, что ни одна из сторон не победит, и наступило относительное спокойствие. Война постепенно сошла на нет, но фавны и эльфы с тех пор друг друга ненавидят.
— А твоя мать?
— Ей разрешили меня оставить, даже некоторое время кормить грудью. А вскоре нашли кормилицу из клана темных эльфов, она меня и вырастила. Мать меня отдала и больше уже ни о чем не заботилась. Кормилица мне однажды и рассказала эту историю. Жили мы в той хижине, где ты уже побывала… Немного погодя после завершения войны правитель эльфов покинул родные края, перебрался навечно на Гору мудрецов. Самосовершенствуется там… А власть передал своей единственной дочери. Все эльфы в лесах на этом берегу, и часть кланов с другого берега ей подвластны. Правительнице стало совсем не до меня… Да и к чему вспоминать о том, что у тебя есть потомство от низшего существа? Так теперь эльфы называют фавнов. Потом она вступила в брачный союз с правителем Лунного края. Они расстались, но все равно это был во всех отношениях достойный выбор. Заметила эльфа, который письмо передал? Мой сводный брат. Он признанный сын, а я так… Хотя к чему тебе все эти подробности? Брось… Лучше под ноги поглядывай. Тут иногда зубастые жуки на тропу выползают. Если случайно заденешь или наступишь, могут укусить.
— Подумаешь, я же в сапогах… Лэт, а ты видел когда-нибудь своего отца?
— Нет. И не хотел бы, честно говоря. Зачем? Он тоже вряд ли бы меня признал, я ведь на фавна почти не похож. Только эти пятна на коже… Хотя и на эльфа тоже не тяну.
— Ты очень даже симпатичный.
— Не подлизывайся, я в любом случае доведу тебя до Бесконечной лестницы.
— Слушай, ты говорил «дети фавнов от эльфиек». А наоборот не было? То есть женщины из рода фавнов не вступали в связь с эльфами? Мне любопытно просто. И может, пригодится для какого-нибудь сюжета.
— Вроде бы нет, по крайней мере, мне о таком не известно. Считается, что фавны очень чувственные и горячие, а эльфы холодные, постоянно витают в высших сферах. Им не до приземленной любви. Вот эльфийкам и не хватало мужского внимания. Ну, не знаю… Так говорят. Достаточно уже об этом…
Хочешь, покажу тебе хрустальную поляну?
Он снова берет меня за руку и подводит к приметному дереву с потрескавшейся лиловой корой и огромным дуплом. Мы сворачиваем вправо, пробираемся сквозь заросли высоких кустарников. Пушистые бирюзовые сережки на ветвях раскачиваются сами собой.
Вот она, полянка, скрытая от посторонних глаз. В самом деле, хрустальная или может, ледяная… Среди ярко-зеленых листьев поднимаются цветы с прозрачными лепестками. Цветы по размеру как раз с две мои ладони, если сложить их вместе.
Кончиками пальцев осторожно касаюсь лепестков. Как бы не повредить… Абсолютная красота, чистая, без примеси. Само совершенство… Они только кажутся твердыми, на самом деле мягкие и нежные, будто лепестки самых обычных цветов.
Над поляной порхают крупные бабочки. При нашем появлении они взмыли вверх, но не улетели далеко и теперь одна за другой возвращаются. Крылья у них тоже прозрачные, да еще и переливаются на свету всеми оттенками радуги. А сейчас на цветок в полуметре от меня садится бабочка с черными бархатистыми крыльями. Ночные бабочки обычно смотрятся так себе, но эти крылья цвета ночи просто волшебны, на их кончиках дрожат крошечные прозрачные кристаллы, словно капельки хрустальной росы… Эх, была бы у меня с собой камера!..
— Роскошное зрелище, — бормочу я.
— Хрустальные цветы очень разборчивы. Подпускают к себе только таких бабочек. Прозрачных или черных. Иначе просто закрываются, и всем остальным бабочкам приходится отправляться к цветам, которые ведут себя скромнее.
— Неужели цветы могут «себя вести»?
— Они же разумные создания.
— Ты хочешь сказать: вот эта трава тоже что-то соображает и способна действовать?
Кладу ладонь на растущую вокруг цветов невысокую травку, приминаю ее. Упругие стебли поддаются с трудом, сопротивляясь, и тут же распрямляются, как только убираю руку.
— Насчет травы — это было бы чересчур. Но некоторые растения действуют вполне разумно. Сама убедишься…
*****
Раннее, по всей видимости, совсем раннее утро… даже птицы еще не щебечут, лишь время от времени пробуют голос и снова замолкают. Может, решают еще чуть-чуть вздремнуть в гнезде или на ветке. А вот мне не спится почему-то, хотя здорово устала вчера. Наверно, слишком много впечатлений…
Благодаря подаренному эльфийской правительницей одеялу спалось, будто в мягкой, заботливо устланной пухом норке. Отличная вещь, легкая и теплая.
В двух шагах от меня Лэт свернулся под своим грубым покрывалом, как большой кот. До чего же он забавный, когда спит… Улыбка прямо детская… Сколько ему, интересно? Выглядит лет на двадцать пять, но ведь у обитателей призрачного мира, надо полагать, иные категории возраста.
Вылезаю из своего одеяльного кокона. Лэта будить жалко… Чем же тогда заняться? Он сказал вечером, что тропа ведет прямо к Реке, и берег совсем близко. Может, прогуляться пока к воде? Не заблужусь как-нибудь, главное, никуда не сворачивать.
Шагаю уже вполне уверенно, еще денек, и полностью сольюсь с окружающим ландшафтом. Взгляд легко отмечает знакомые очертания растений. Общая картина воспринимается без проблем, в отличие от вчерашнего дня, когда в глазах рябило от окружающей экзотики.
Возле раскидистого куста у самой тропы раздается грозное рычание. Вот только местного варианта на тему большого бурого медведя не хватало!
Впрочем, это не медведь. Полуголый карлик дрыхнет чуть ли не на дороге, прямо на земле, и храпит, будто настоящий великан… Все же странный мир, сплошные контрасты; от невероятной прелести до бьющего в глаза, вызывающего уродства. Лохмотья, в которые облачен карлик, завернулись самым непристойным образом, так что нижняя часть тела открыта полностью.
Ой, божечки, ну и агрегат! Храпящая тушка — лишь жалкое приложение к нему. Интересно, способен ли обладатель столь гигантского достоинства нормально передвигаться? Прямо Черномор, у которого вся сила ушла не в бороду, а в…
Храп прерывается, и существо начинает переворачиваться на бок.
Надо отсюда сматываться побыстрей, а то кто знает, что у карлика на уме с утра пораньше. Я уж лучше легкой тенью промелькну. Быстренько, на цыпочках, дабы не привлекать внимания.
Следую дальше своей дорогой, никого не трогаю…
К счастью, до берега добираюсь без приключений. Деревья расступаются… Над широкой гладью воды витает невесомая жемчужная дымка… Солнышко начинает пригревать... Дивное утро, свежее и безмолвное.
А вот и приключение намечается. У самой кромки воды, закинув руки за голову, спит… как бы его назвать… русал, что ли. Ну, уж точно не русалка. Хотя волосы длинные, но мускулистый торс не позволяет усомниться в принадлежности его обладателя к сильному полу. Уже третий с утра спящий представитель мужескаго рода, и хоть бы один из них нормальный! Все чудесатее и чудесатее, как выражалась незабвенная Алиса. Впрочем, в данном конкретном случае хотя бы есть на что посмотреть. У представителя водной фауны красивое лицо с тонкими чертами, лоб скрыт под прядями каштановых волос, но, кажется, вполне человеческий. Какой-то интеллект, вероятно, наличествует. Тело, точнее, верхняя его половина — просто роскошь. Вот какие они, пресловутые кубики пресса, а также бицепсы-трицепсы и так далее, не накачанные в тренажерке, а появившиеся естественным путем. Просто надо много плавать и нырять!
Дальше человеческое тело со светлой или скорее бледной кожей плавно переходит в мощный хвост, покрытый мелкой чешуей с бронзовым отливом. Взгляд невольно задерживается на участке чуть ниже границы между человеком и рыбой. Напрашивается пикантный вопрос: где у подобных творений природы находятся половые органы? Помнится, даже как-то раз пыталась найти на него ответ. Сугубо в творческих целях шарила по Сети, понадобились сведения для очередной фэнтези-истории. Информация, на которую успела набрести, оказалась весьма противоречивой, а порой откровенно идиотической. Даже компьютер на определенном этапе засмущался и завис. А потом я на ту тему забила, и в книжке пропустила. Единственное, что помню из всего прочитанного тогда сетевого бреда: у мужских особей половые органы в нужный момент — как бы поточнее сформулировать — выдвигаются наружу. Похоже на правду. Во всяком случае, сейчас у спящего русала никаких явно выдающихся гендерных примет не наблюдается, однако местечко пониже живота кажется чуть выпуклым. Если хорошенько приглядеться. Вот такая занимательная анатомия… Русал лежит себе и тихо, мерно дышит... Мышцы диафрагмы (если ничего не путаю) работают исправно, ребра на вдохе-выдохе чуть проступают. Получается, у него и легкие имеются? Или какая-то адекватная замена? Интересно, солнечные лучи его не слишком припекают?
Никогда не замечала в себе склонности к вуайеризму, хотя это, скорее просто тяга к эстетическому наслаждению. Можно понять посетительниц (и посетителей) специфических сайтов, заливающих свои клавиатуры слюной в процессе созерцания многочисленных мужских торсов, расположившихся на экране, как на витрине…
Две белые бабочки с синими крапинкам порхают вокруг. Одна опускается на живот спящему русалу, к ней присоединяется другая. Ну вот, разбудили… Длинные стрелы ресницы приподнимаются, русал сладко потягивается, изгибается… Замечает меня… Резко садится, опирается руками на песок. Одно движение, и русал оказывается в воде. Шумный всплеск, удар мощным плавником…
Мужчина, куда же вы? А я ведь намеревалась вас проинтервьюировать на предмет образа жизни подводных обитателей, их привычек и некоторых физиологических особенностей. Не судьба... Неужели я такая страшная, что он меня испугался?
Легкие волны на поверхности воды постепенно исчезают, ни единого движения в глубине… Будто и не было этого видения.
Зато на берег выходит Лэт.
— А, вот ты где. Я уж думал, ты сбежала.
— Куда я денусь?
— Ну, мало ли…
Подходит к роднику, который вытекает из маленькой, буквально игрушечной скалы, не спеша умывается, достает откуда-то из кармана гребешок, расчесывает свои спутавшиеся за ночь русые волосы.
— Лэт, я только что русала видела. Спал здесь на берегу у самой воды.
Взглянув на отпечаток хвостатого тела, оставшегося на влажном песке, Лэт флегматично замечает:
— Тритонов и русалок тут в избытке. Плещутся в реке… иногда вылезают на песке понежиться.
— Меня почему-то испугался. Сразу в воду ломанулся.
— Они, как правило, необщительные. Да еще и от неожиданности неизвестно что ему могло померещиться.
— А они разговаривать умеют?
— Конечно. Но речь у подводных жителей не особенно развита, между собой больше жестами общаются.
Лэт уже привел себя в порядок. Прихорашивается, как барышня. Хотя напрасно я так про него. Просто неприятно, что у самой наверняка видок устрашающий. Пытаюсь распутать волосы пальцами, однако не получается.
— Ты не мог бы мне одолжить…
— Гребень? Возьми.
Очень надеюсь, что у местных жителей нет никаких проблем, связанных с мелкими насекомыми. Нет, конечно. Костяной гребень гладкий, чистенький, словно бы сам расчесывает волосы. Теперь можно и умыться. Вроде бы тоже привела себя в приличный вид, жалко, зеркала нет.
Краем глаза замечаю, что Лэт с улыбкой наблюдает за мной.
— Зеркало нужно?
Подводит меня к темно-серому валуну. Одна его сторона настолько гладкая, прямо отполированная, что вполне может сойти за зеркало, рассмотреть себя можно во всех подробностях. Дааааа… Но после пережитых приключений могло быть значительно хуже. Сойдет.
— Ты здесь каждый камень знаешь, что ли?
— Конечно, лес и речной берег — это ведь мой дом.
— Послушай, все собираюсь спросить… Ты же меня из реки вытаскивал не с берега, до него я не доплыла. Но и лодки никакой не заметила. Хотя темно было, могу ошибаться.
— Правильно, лодки не было. Видишь, чуть подальше листья на воде?
Да, круглые листья, очень похожие на листья кувшинок, только гораздо крупнее. Странно, что я их раньше не заметила.
— По ним вполне можно передвигаться. Не хочешь попробовать?
Подходим к воде, Лэт ступает на темно-зеленый глянцевый лист с волнистым барьерчиком по краям. Перескакивает на следующий, а я оказываюсь на первом листе. Чувствуется, как он на миг притапливается, но снова всплывает, выдерживает нагрузку. Здорово.
В моем прежнем мире тоже аналог имеется — виктория регия, самая крутая кувшинка на Земле. Листья способны выдержать до пятидесяти килограмм живого веса. Помню, как сейчас, в детстве читала в книжке с красочными картинками. Так что всякие растительные чудеса не только в Речном краю встречаются.
— На них и плавать, как на плотах, можно?
— Да, если корень обрезать и шест прихватить с собой. Не исключено, что даже до другого берега можно добраться, если вода спокойная…
Другого берега не видать. Широкая все же река, спокойная и величавая.
— Лэт, а ваша Река повторяет нашу Волгу?
— Мне кажется, по очертаниям они местами совпадают, но в сущности это две разные реки.
Можно предположить, что миниатюрная скала в другом мире выглядит как волжский утес… А рядышком, на песчаном пляже, в этот ранний час уже расположились дачники со своими полотенцами, картами и чипсами. Не мудрено пройти сквозь них, и никто меня даже не заметит…
Возвращаемся на твердую землю.
— Ты проголодалась, наверное?
Наверное. Вечером мы наскоро перекусили сухарями с ягодами, да и повалились спать, слишком устали оба. Но зато много успели пройти до наступления темноты.
— Сейчас завтрак поймаем, на одних ягодах долго не протянуть.
— Рыбу собираешься ловить? А удочку как сделаешь?
— Все гораздо проще.
Он подходит к кустарнику, срезает большую ветку, сдирает с нее листья. Остается голая метелка. Лэт опускает ее под воду.
— Сейчас завтрак сам приплывет, надо только подождать.
— Сколько подождать?
— Сколько надо. Это вы, люди, привыкли считать время. Часы, минуты, секунды. Все у вас подсчитано. А толку от этого нет, все равно в основном тратите время впустую.
— У нас ведь время ограничено. Не то, что у вас…
— Возможно, ты права.
Что ж, придется подождать. Сажусь на корточки, наблюдаю за Лэтом, который периодически перемещает ветку под водой, словно веслом гребет…
— Знаешь, у меня сказка есть неопубликованная о русалке… Так и лежит в столе, потому что мелкий объем никому не нужен, издателям только большие тексты подавай. А сборники нынче не популярны…
— И что за сказка?
— В одном озере обитало множество русалок. Жилось им привольно, но скучно. Особенно тосковала одна русалка, которая днями и ночами мечтала о любви, мечтала встретить настоящего принца. Однажды вечером к озеру подкатила карета, и наружу вышел этот самый настоящий принц. Пока он путешествовал по далеким странам, у него на родине умер отец король, и власть захватил дядя. Теперь принц возвращался домой, чтобы вернуть себе престол. Ночью русалка подплыла к берегу и заговорила с принцем. Долго рассказывать, но в итоге они обменялись кольцами, то есть по нашим правилам стали женихом и невестой.
— У нас примерно то же самое…
— А наутро принц уехал, русалка осталась… Другая бы ждала-ждала его возвращения, да так бы и зачахла в одиночестве. Но эта русалка была очень настойчивая. Она отыскала озерную ведьму, и та помогла ей превратиться в обычную девушку. Теперь русалка могла отправиться на поиски своего жениха. Она пешком добралась до столицы, а там к тому времени, принц уже вернул себе законное наследство и короновался. Русалка поступила на королевскую прачечную, целыми днями стирала скатерти и салфетки да полоскала в пруду. Все никак не решалась напомнить королю о том, что она его невеста. И вот однажды ее приятельница, горничная, по секрету призналась, что отдалась королю. Он сам ее заметил, когда девушка прибиралась в королевских покоях. Горничная была счастлива, а русалка так взревновала, что бросилась наверх по черной лестнице, разыскала королевские комнаты. И ей как раз повезло застать там короля. Русалка протянула ему кольцо, которое он ей подарил, но сказать ничего не смогла, будто онемела. Король ее, конечно, не узнал, в уродливом чепце, грязном фартуке, с красными руками, ведь она постоянно занималась стиркой. Да она и сама вдруг поняла, что выглядит убого. Тут в комнату зашел камердинер. Он сказал: «Это же ваше потерянное кольцо, ваше величество. Девушка, наверно, нашла его в саду или на лестнице и теперь пришла вернуть». Король улыбнулся и заметил: «Как мило с ее стороны». Русалка молча отдала кольцо, а ей в руку камердинер положил золотую монетку. Вот и все.
— Все?
— Король вскоре женился на принцессе из заморской страны, свободное от государственных дел время делил между хорошенькими горничными и фрейлинами. А бывшая русалка вышла замуж за простого стражника, с которым познакомилась еще в первый день появления во дворце. Поселилась в домике с крошечным садом и прудиком, родила мужу двух детишек. Вот теперь все.
— Действительно мило. Мне понравилось.
— Не врешь из вежливости?
— Не вру.
Лэт вытаскивает ветку из воды.
— Вот и завтрак. Это тамрусты
Почти на каждой тонкой веточке висят какие-то шарики кораллового цвета с мятыми краями. Даже не поймешь, на что похожи. Пожалуй, на грибы, эдакие лисички без ножек. Нет, скорее, увесистые пельмени.
— Держи.
Держу перед собой эту облепленную кораллами-лисичками-пельменями ветку, бережно, словно дорогой букет от креативного дизайнера.
Лэт ножом обрезает под водой корень самого мелкого листа, плавающего на поверхности. Вместительное блюдо получилось. Он собирает с веточек прилепившихся к ним... тамрустов. Ну и название!
— Они живые?
— Да, что-то вроде ваших крабов. Обожают всякие ветки, сразу прилепляются к ним намертво.
Как-то неэтично получилось. Они к нам со всей душой, прилепились, обрадовались угощению, а мы их есть собираемся. Впрочем, с таким подходом можно и зубы на полку положить.
Импровизированное блюдо почти наполнилось, пора возвращаться на нашу стоянку. На обратном пути, когда проходим мимо куста, под которым спал маленький уродец (сейчас его уже там нет), спрашиваю:
— Лэт, я мельком заметила тут карлика. Они в лесу часто встречаются?
— Да, их довольно много, хотя обычно на глаза стараются не попадаться. Некоторые нам примерно по пояс, есть по колено, есть вовсе крошечные. Да ты же сама в своих историях писала о гномах…
— У меня гномы были всегда славные и смешные…
— Низкорослый народец безвредный в основном. Пока в стаю не сбивается…
— Ой, что это?
Тропу переползает чудовищных размеров пятнистая змея, вся в радужных пятнах. Замечает нас, высоко поднимает свою плоскую голову, распахивает пасть, из которой выбивается язычок синего пламени. Вот-вот бросится… Раздвоенный хвост извивается спиралями. Мамочка, забери меня отсюда! Не могу я больше тут оставаться, хватит!
— Подержи-ка.
Лэт сует мне в руки блюдо с кораллами, а сам мгновенно схватывает лук, вставляет стрелу, прицеливается. Не успеваю ничего сообразить, но синее пламя уже потухает, жуткая змея дергается несколько раз и замирает. Похоже, навсегда.
— Главное, попасть в точку в центре головы, чуть выше глаз, — невозмутимо поясняет Лэт, забирая у меня тамрустов. — Змея сразу подыхает.
— Обязательно запомню…
— Ты не бойся, такие змеи здесь редкость, эта наверняка случайно из подземного хода заползла. Обычно они стараются ускользнуть, и первые не нападают, но ее, видать, кто-то разозлил.
*****
Как же хорошо сидеть посреди уютной поляны, где горит костер, а в котелке варятся замечательные, доверчивые и наивные тамрусты! Лэт помешивает варево деревянной ложкой, засыпает в кипящую воду сухие листочки, извлеченные из мешка. Пахнет варево божественно…
— Почти готово, — сообщает Лэт.
Но никак не останешься наедине со своим провожатым и котелком! Из зарослей выходит странное, однако удивительно симпатичное существо. Зверек с пушистой бело-рыжей шерстью напоминает котенка-подростка, только нос у него острый и на спине выступает заметный горбик. И все равно, очень няшный! Зверек вопросительно смотрит на нас, потом садится совсем рядом с костром, умильно облизывается.
— Почуял внуснятину? — добродушно спрашивает зверька Лэт.
Можно было и не спрашивать, и так понятно. Незваный гость переминается с лапки на лапку, выразительно поглядывает на котелок, который Лэт уже успел снять с костра и поставить на землю.
— Подожди чуть-чуть, сейчас остынет.
Зверек согласен ждать, он не против, конечно.
— Он ручной? Погладить можно?
— Погладь, тикши очень игривые и ласковые. А с этим я давно знаком, часто мне по дороге попадается.
С некоторой опаской протягиваю руку и глажу зверька по загривку. Озорные черные глазки зажмуриваются, он охотно подставляет голову под мою ладонь, словно котенок, который не прочь приласкаться. Все бы здешние обитатели были такими миролюбивыми и контактными!
Между тем Лэт вытаскивает ложкой парочку тамрустов и кладет на землю рядом с тикшем.
— Этого ему на целый день хватит.
Тоже очень хочется попробовать это блюдо! Невероятно вкусно… Панцирь мягкий, легко снимается, достаточно нажать на четко проступающий посередине шов. Тамруст сам раскрывается, как шкатулка, а внутри — кусочек розового мяса. На вкус слегка напоминает вареных раков, но гораздо нежнее и пикантней. В принципе, не так уж здесь и кошмарно, во всяком случае, есть, чем поживиться. И поиграть, есть с кем… Насытившийся тикш с удовольствием ловит лапкой ветку, потом забирается ко мне на колени и вскоре засыпает, негромко курлыкая. Пожалуй, назову его Курлыкой.