Ex deo natus est Рожденный богом

                EX DEO NATUS EST

                РОЖДЕННЫЙ БОГОМ

                Глава Первая.

       Порыв ветра, рожденный холодными водами Арктики, пробежал над морской рябью и взобрался по щербатым расщелинам ледника на поверхность. Подняв облако снежной пыли, он рассыпался по льду белыми змейками и устремился к прибрежным скалам. Покружив над пустыней хороводы снежинок, ветер устал и поник поземкой к ногам одинокого путника.

       Человек не спеша волочил пулку с перевязанной тушей тюленя, не обращая внимания на игры ветра и великолепие сурового края. Следы снегоступов и полозьев пулки быстро заметались, словно ледяная пустыня торопилась избавиться от шрамов, увечивших ее совершенство.

       Охотник замедлил шаг, обогнув широкую скалу, за которой скрытая от морского ветра схоронилась приземистая изба, просевшая от времени крышей. Построенная когда-то промысловиками для хранения снастей, она часто служила им укрытием в непогоду. Теперь у этого жилища были новые обитатели.

       Навстречу охотнику с завалинки поднялась огромная псина и, выпрямив передние лапы, потянулась. Она была широкой в костях и не менее метра в холке. Но по-настоящему выдающейся ее чертой были ярко голубые глаза, отражавшие в своей глубине синеву неба.

       Человек подтянул пулку с добычей к разделочному камню и, повозившись с подвязанной ремнями тушей, уверенным движением перебросил ее на поверхность плиты.

       – Как поохотилась?– не поворачивая головы, спросил он и обтер нож краем кухлянки.         

       Псина встала на задние лапы, вытянув высоко угловатую морду, и неестественно выгнулась, сотрясаясь конвульсиями. Кости захрустели, выворачиваясь суставами, а мышцы под натянутой кожей вздулись, быстро изменяя форму тела и складываясь в человекоподобное существо.

       Трансформация осталось незавершенной.

       Безупречная женская фигура с тонкой талией и широкими бедрами сохранила звериные черты в когтях и короткой шерсти, которая покрывала тело подобно одеянию. Девичье лицо было бы прекрасным, если бы не острые клыки, обнажавшие свою белизну в обрамлении кроваво красных губ, да звериный взгляд голубых глаз.

       – Я тоже рада тебя видеть,– низким голосом произнесла девушка, выдавая в речи едва уловимый акцент.

       Беззвучно ступая по снегу, она со звериной грацией приблизилась к охотнику и заглянула через его плечо. Тот неторопливыми движениями разделывал тушу тюленя, отделяя шкуру с жиром от мяса.          

       – Ты перекинулась, чтобы о чем-то поговорить?– не отрываясь от своего занятия, спросил человек.

       Девушка втянула подвижными ноздрями воздух, смакуя запах свеженины:

       – Ты тоже вчера почувствовал это?

       Охотник легко, одним движением, повернул тяжелую тушу тюленя и методично продолжил разделку. Через какое-то время он сделал паузу и ответил:

       – Да. 

       Глаза девушки сверкнули, а в движениях проявилось волнение. Она быстро обошла охотника и уселась на снег у разделочного камня так, чтобы заглянуть в глаза человеку.

       – Расскажи,– ее голос звучал нетерпением.

       Человек продолжал орудовать ножом, надолго оставив собеседницу без внимания, пока та неподвижно ждала, не сводя с него глаз.

       – Когда ты вернулась?– спросил он, откинув в сторону тюленью шкуру.

       – С рассветом,– неохотно ответила девушка.– Расскажи, что ты почувствовал.

       Охотник впервые с начала разговора повернул лицо к девушке и внимательно на нее посмотрел. Она машинально, как это часто делают собаки под взглядом хозяина, опустила голову ниже и прижала уши. Но так и не отвела голубых глаз в сторону, выказывая упрямство. Лицо человека было красивым, с безупречно правильными чертами, и печатью безмятежности, которая скрывала любое проявление эмоций.   

       – Аля, мы не для того забрались в эту глушь, чтобы подпрыгивать всякий раз, когда что-то происходит с нашими родственниками.

       – Ты сказал, что-то происходит?– девушка прыжком вскочила на ноги и отступила на несколько шагов, подавшись грудью вперед и сверкая глазами.– Я перестала чувствовать нашего брата… Как-будто его больше нет… Я думаю, произошло что-то очень важное…

       Ее низкий голос стал звонче, заполнился рычащими звуками, которые перекатывались в словах, окрашивали их другим смыслом.

       – У нас много братьев и сестер,– спокойно напомнил охотник и снова обтер нож, намереваясь вернуться к туше тюленя.

       Девушка, опасаясь, что разговор может на этом закончиться, одним движением поравнялась с ним и схватила за руку.

       – Вал, мы никогда не теряли братьев,– заторопилась она.– Мы даже не знали, что это возможно. Расскажи, что ты почувствовал.

       Охотник аккуратно освободил руку от захвата когтистых ладоней и сдержанно улыбнулся сестре:

       – Ты забыла, почему мы здесь? Забыла, кто мы и кто наши братья?

       Девушка прогнула спину и высоко над головой подняла руки, пытаясь выплеснуть в движение эмоции, захлестнувшие ее.

       – Мы уже столько лет похоронили в этом заточении,– стенала она.– Я устала от отшельничества! Посмотри на меня! Я половозрелая самка. Во мне кипит жизнь, а вокруг меня пустыня!

       Охотник опустился на колени перед тюленем и аккуратными движениями стал вырезать длинные полосы мяса, которые сбрасывал прямо в снег.

       – Я никогда здесь тебя не удерживал, Аля,– спокойно произнес он, но лицо девушки содрогнулось в ответ гримасой боли.

       – Я не это хотела сказать,– она заложила руки за спину и сильно сжала ладони.– Я никогда тебя не предам, не оставлю… Но прошло уже очень много времени, с тех пор как мы ушли. Очень много. Там все должно было измениться. И то, что мы почувствовали…

       Аля задохнулась, потеряв нужные слова, а ее лицо предательски выдавало всю силу чувств, бурливших в ней.

       – Я думаю, Торин забрал кровь отца у Бартелайи,– неожиданно произнес Вал, откладывая очередной кусок мяса в снег. – Я перестал чувствовать Бартелайю, но Торин теперь ярче остальных.

       Девушка ловила каждый звук, долго сохраняя задумчивую неподвижность:

       – А разве это возможно? И что стало с Бартелаем? Он погиб?      

       – Теперь мы знаем, что это возможно.

       Ветер усилился. Вершина скалы ожила звуками, предвещая в унылой песне скорую перемену погоды. Бледные тени, рожденные замерзшим светилом, вытянулись и легли гротескными силуэтами на снег. Небо заметно потускнело, добавив в выбеленную синеву оттенки серого.

       Охотник проследил взгляд девушки, которая прищурилась на небосвод, и кивнул в сторону избы:

       – Разведи огонь и заправь жиром лампы. Вечером разыграется метель.

       – Вчера я охотилась на юге,– проигнорировала его слова девушка и принялась игриво кружить вокруг брата, переходя с быстрого шага на короткие прыжки.– Я добралась аж до заброшенного поселка. И видела, как в окнах горит свет.

       Вал замер над тушей тюленя, а девушка продолжала кружить вокруг него, довольная эффектом, который произвели ее слова. Охотник убрал нож и выпрямился. Девушка несколько раз резко поменяла направление танца, стараясь оставаться за спиной брата.

       – Люди вернулись в поселок?– спросил тот, даже не пытаясь реагировать на игривость девушки.

       – Я не видела людей. Только свет в домах. И запах огня. И другие запахи… Но жгли не тюлений жир. Хотела приблизиться, чтобы посмотреть, но в тот момент… почувствовала это. И сразу вернулась к тебе.

       Девушка вдруг остановилась прямо напротив брата и, обхватив его руками за шею, повисла на нем всем телом:

       – Пошли в поселок прямо сейчас,– требовательно зашептала она.– Я хочу настоящей охоты, я хочу узнать, зачем здесь люди. Я хочу услышать другие голоса.
   
       В ее небесно-голубых глазах плясали демоны, но Вал умел видеть в них много больше. Впервые за долгие годы его брови нахмурились, и во взгляде промелькнуло холодное раздражение. От неожиданности Аля резко отпрянула и, пригнувшись, замерла, демонстрируя изумление.

       – Людям незачем сюда возвращаться,– сказал он, старательно пряча в голосе нотки негодования.– Собери чум на большую пулку и проверь лыжи. Я посмотрю провиант. Надо выдвинуться до начала метели. И завтра к вечеру будем в поселке.

       Девушка не могла скрыть своего восторга, хотя до конца не понимала, что заставило брата так быстро принять решение. Но это было неважно на фоне долгожданного приключения, которое сулило ей новые и давно позабытые ощущения:

       – А зачем нам это барахло?– спохватилась она.– Обернувшись, я добегу туда засветло. А ты сможешь долететь и того быстрее.   

       – Собери чум и проверь лыжи,– настойчиво повторил Вал, показывая, что разговор закончен.

                *****

       Двигатель изменил звук, опустив его с неприятного свиста до глухого урчания. Самолет вздрогнул и провалился вниз, начиная снижение. Давление в ушах неприятно щелкнуло, сделав звуки отчетливыми и звонкими.

       Майя вытянула ноги, до боли напрягла все мышцы, разгоняя кровь, и окончательно стряхнула с себя оцепенение сна. Она почувствовала себя разбитой и уставшей.

       Дверь пилотов открылась, и молодой штурман высунул в грузовой отсек щекастое лицо:

       – Подлетаем,– запоздало предупредил он.– Просыпайтесь. За Вами прямо на полосу подали машину.

       Он еще какое-то время всматривался в девушку, расположившуюся на тюках, уложенных поверх ящиков с боеприпасами. В его глазах читалось открытое любопытство к необычной пассажирке, ради которой сначала задержали рейс на несколько часов, а теперь в нарушение всех протоколов устроили помпезную встречу. Но девушка, хотя и обладала удивительно хорошей фигуркой, лицом была далека от красавицы, а потому долго мужские взгляды на себе не удерживала. Штурман разочарованно закрыл дверь в кабину пилотов, не получив ни приятного зрелища, ни ответов на вопросы.

       Майя и сама не знала этих ответов.

       Конвой забрал ее по возвращении прямо из изолятора карантина, избавив от написания рапорта, и лишив шанса на отдых. Она слишком устала, чтобы чему-то удивляться, но порадовалась тому, что в изоляторе успела принять горячий душ. Он не только избавил от зловония, накопленного неделями, но и наполнил тело забытыми ощущениями. Горячая вода, казалось, проникала сквозь кожу, слизывала боль с натруженных мышц, наполняла теплом душу.

       Ее и раньше бесцеремонно перебрасывали, переводили между подразделениями, но суть службы от этого не менялась. Очередная блажь какого-нибудь штабного умника.

       Самолет грузно ударился о взлетно-посадочную полосу, вздрогнув всей тушей, которая заскрежетала, шаркая по полу плохо закрепленным грузом. Двигатели взвыли реверсом и толкнули девушку вперед.

       Майя, не сопротивляясь инерции, соскользнула с мягких тюков на дрожащую палубу и, перехватив руками крепежные тросы, направилась по узкому проходу к хвосту самолета. Она подошла к грузовому люку в тот момент, когда гидравлика начала его опускать.

       Военный аэродром ничем не отличался от других, размеренно суетных, живущих ритмом установленных предписаний. Ее встретил угрюмый комендант, который молча повез через череду КПП. Наблюдая за происходящим с пассажирского сиденья, Мая отметила, что за годы службы что-то неуловимо изменилось. Вспомнилось, как в первые месяцы ее муштровали никчемными правилами. Она попыталась вспомнить, когда в последний раз видела, как бойцы отдавали честь старшим офицерам, и не смогла. Многие мелочи, трепетно оберегаемые военными в мирное время, совершенно естественно стерлись из военных традиций, уступив место новым реалиям.

       Майя впервые оказалась в ангаре для старших офицеров, и была разочарована. Она понимала, что ничего особенного в них и не могло быть, но схожесть с казармами, в которых прошла почти половина ее жизни, навевала тоску. Разве что места было больше.

       Ее провели в просторный бокс, безвкусно заставленный мягкой мебелью и декорированный неуместной растительностью. Напротив продавленного дивана стоял широкий голографический телевизор, бодро вещавший новости передовицы.    

       «…За прошедшую неделю,– голосил журналист,– наши пограничники сумели зачистить значительную часть зараженной территории, продвинувшись еще на пятьдесят километров вглубь материка. Организованы новые наблюдательные посты…»

       Помятый жизнью полковник в поношенном кителе безучастно слушал бравую риторику новостей. Он приглушил звук и повернулся к девушке, одарив ее располагающей к себе улыбкой.

       – Майя Круговец. Позывной «Малпа». Рад наконец-то Вас увидеть.

       Девушка ответила сдержанным поклоном и заложила руки за спину.

       – Бросьте эти условности,– полковник указал на кресло у столика, где были разложены офицерские пайки.– Настоящая еда. Из генеральских закромов. Кусок хорошей говядины, а не белковая котлета. Грунтовые овощи…

       – Нет резона привыкать к роскоши,– возразила Майя, усаживаясь на край дивана.– Срочность, с которой меня доставили, похоже, не даст времени расслабиться.

       – Это точно,– согласился офицер, усаживаясь напротив.– У нас чуть больше двадцати минут. Ваша команда уже готовится к погрузке.

       «…Предстоящий визит президента в Китай призван стать переломным моментом и ознаменовать новую эру в борьбе с нашествием. Аналитики утверждают, что все предпосылки…»

       – Интересуетесь политикой?– спросил он, перехватив взгляд девушки на экран, но та лишь пожала плечами.– Сейчас все интересуются политикой. Хочу спросить, что Вы знаете о реальном положении дел?

       – Не думаю, что его вообще кто-то знает,– осторожно ответила девушка.– А это важно для моего задания?

       – Более чем,– улыбнулся полковник.– Я для того и проделал этот марш-бросок, чтобы подготовить Вас к тому, с чем предстоит столкнуться. Но сперва хочу поговорить о Вас…

       Он раскрыл картонную папку, которая лежала перед ним, и стал пролистывать бумажные записи и распечатки. Майя начала беспокоиться. Она даже не подозревала, что где-то сохранились в обращении бумажные документы, а тем более ее личное дело. 

       – Семья эмигрантов из Минска,– монотонно начал зачитывать офицер.– Детство прошло в резервации для беженцев из Восточной Европы. Отец, в прошлом профессиональный военный, погиб во время аварии на руднике. Спустя год суицид матери и переселение в приют. В шестнадцать лет завербовалась в пограничники, чтобы получить гражданскую категорию. Через год уже звание сержанта и допуск к работе на зараженной территории. На этом взлет карьеры остановился. Более сорока разведывательных миссий, но никакого продвижения по службе, и все та же младшая гражданская категория…

       Майя была раздражена вступлением. Хорошо скрытые в памяти картинки пережитого детства пытались ожить неприятными воспоминаниями.

       – Хотите сказать, что впервые читаете мой файл? Или думаете, я о чем-то успела забыть?

       Полковник улыбнулся в ответ на дерзость и отложил бумаги:

       – Дьявол кроется в мелочах. А в Вашем деле их не хватает. В нем ничего не сказано о том, что Вы дрались в интернате. И одна из девочек, избитая Вами, скончалась в больнице. Там ничего не сказано о том, что за одиннадцать лет службы Вы не обзавелись друзьями. И не празднуете свой день рождения. А три года назад, во время миссии, сослуживцы разоружили Вас, связали8 и оставили умирать на зараженной территории. В итоге Вы сумели выбраться живой, а они нет…

       – А Вы ожидали чего-то другого от выходца из резервации?– сощурилась девушка.

       «…А теперь мы предлагаем Вам репортаж с рубежа, где нашим пограничникам удалось отбить атаку группы мутантов…»

       – Не горячитесь,– устало махнул рукой полковник и кивнул в сторону телевизора.– Отсутствие объективной информации может ввести в заблуждение больше чем прямая ложь. Мы проигрываем эту войну, Майя. И проигрываем уже давно.

       Он выключил телевизор и подошел к проекции карты:

       – Двадцать лет назад произошла экологическая катастрофа. Она была неизбежна. Все началось не с аварии в лаборатории, которая выпустила чуму, а намного раньше. Когда люди возомнили себя богами и стали перекраивать природу по своему усмотрению. 

       Он ткнул пальцем в центр Европы:

       – Здесь, в чернобыльской зоне, для нас все и закончилось… Если бы в первые дни, политики проявили решимость и выжгли рассадник заражения ядерными взрывами, у нас еще остался бы шанс на выживание. Но тогда они принимали решения, исходя из собственных заблуждений. Важно владеть полной информацией и объективно ее оценивать. Я хорошо помню первый год нашествия: на моих глазах цивилизация упала в пропасть.

       Полковник непрерывно прокручивал карту, выводя на экран мертвые города Европы, то увеличивая масштаб, то уменьшая. Изображение карты, повинуясь его движениям, ныряло вглубь, делая различимыми отдельные постройки, а потом подымалось вверх, превращая горы в мелкую рябь. Картинка постоянно металась между разными участками карты, словно старый военный пытался отыскать в них что-то из своих воспоминаний:

       – Все произошло быстро. Генетически активный материал оказался на свободе. Все были уверены, что искусственные вирусы, которые использовались учеными для направленных мутаций, безопасны. Они не могут существовать в обычной среде, не могут передаваться по воздуху... А чума распространялась как взрыв, и мутации были невероятно обширными. Они поражали всех: людей, животных, растения… Паника и беспорядки начались через неделю. Я служил здесь, в Старой Англии. Поток беженцев превратился в лавину. Настоящее переселение народов. Тогда и началось нашествие. По статистике, погибали не более двадцати процентов зараженных. Остальные мутировали. Это было массовое помешательство. Карантины… Закрытые зоны… Зачистки… Целый материк и почти миллиард населения оказались в ловушке, в изоляции…

       Военный вздрогнул и резко повернулся к девушке:

       – Я отвлекся… Вам важнее знать то, что скрыто от глаз. Мировая экономика рухнула практически сразу. Международная торговля, свободное обращение товаров, деньги – все, на чем держалась цивилизация, исчезло. Начались бесконечная борьба с нашествием мутантов и неразрешимая социальная проблема беженцев. Я понимаю, через что Вы прошли. Я знаю, что такое резервация. Но вряд ли Вы понимаете, каково это, когда в Вашу страну, в Ваш дом вваливаются тысячи и миллионы эмигрантов… и все начинает рушиться…

       Майя хорошо знала, что пытался сказать полковник. Он даже не представлял, сколько раз ей приходилось выслушивать такие разговоры. Как подробно полноценные граждане, учителя, воспитатели и сослуживцы, разъясняли ее ущербность и то зло, которое она и подобные ей принесли в их жизнь. Но военный заблуждался. Он не имел ни малейшего представления о том, что такое жить в резервации, и как проходит в ней детство сироты.

       Девушка промолчала, сжав зубы. Она давно научилась вести себя правильно в подобных ситуациях. Но к ее удивлению, полковник не стал развивать тему:

       – Беспорядки и восстания в резервациях за последние годы приняли системный характер. Треть армии занята подавлением социального напряжения в обществе. Но количество терактов и голодных бунтов продолжает нарастать. Раньше, чем мутанты, нас снесет волна обезумевших сограждан. Сколько пограничных баз, по-вашему, сейчас сдерживает нашествие?

       – Около восьмидесяти, – насторожилась девушка.

       – Семь!– неожиданно вскрикнул полковник.– Осталось всего семь! Мы удерживаем лишь побережье Франции, чтобы эта нечисть не хлынула в Старую Англию! Чума давно расползлась по Африке, выгрызает регионы Азии. Китай еще сдерживает нашествие у своих границ, да держится Союз арабских государств, благо пустыни им в помощь. Совсем скоро вся эта дрянь войдет в мировой океан и тогда… Последнее десятилетие мы ищем альтернативное решение проблемы. Пограничники могут лишь выиграть немного времени. И, похоже, его не осталось.

       Полковник сделал паузу, налив лимонад себе и девушке:

       – Вы слышали когда-нибудь о подразделении «Насфера»?

       – Так, слухи,– призналась Майя, отвлекаясь мыслями на откровения военного, которые выбили почву из под ног.– Элитное подразделение... Проводит миссии в глубине материка…

       – Насфера была создана в первые дни нашествия с единственной целью. Обнаружить и захватить прототип новой формы жизни. Именно побег этого прототипа из подпольного центра спровоцировал нашествие. Но, опережая Ваши вопросы, эта задача остается самой приоритетной.

       – Ну, конечно,– криво улыбнулась девушка, и печать иронии сделала ее некрасивое лицо еще  неприятнее. – В новой форме жизни скрыт ключ к спасению человечества…

       Какое-то время полковник молчал, разглядывая девушку.

       – Ваша группа из пяти человек, будет заброшена на тысячу миль вглубь материка,– продолжил он бесцветным голосом.– Стандартная четверка разведчиков и инженер. Вас сбросят на западе Беловежской пущи в пятидесяти километрах от старых складов альянса. В большей части они разграблены. Но под землей есть уцелевшее хранилище. Без электричества его электронные замки вскрыть невозможно. Инженер решит эту задачу. Там найдете амуницию и продовольствие.

       Полковник разложил пластиковую карту на столике перед Майей и ткнул в нее пальцем. 

       – У вас с собой не должно быть ни одного электронного прибора. О планшетах, навигаторах, GPS и тепловизорах можете забыть. Несколько месяцев назад мы случайно выяснили, что сеть наших вычислительных центров была взломана еще десять лет назад. И это было не обычное хакерское проникновение… Уровень атаки технологически превышает наши современные знания. Поражены спутники, все автоматизированные системы. Проникновение никак себя не обнаруживает, за исключением того, что информация, которой мы пользуемся, фильтруется и уже недостоверна. Мы не имеем ни малейшего представления, кто или что стоит за этим. Но теперь знаем источник. Это новый и очень сильный враг…

       Он сделал паузу, ожидая, что девушка озвучит какое-то предположение, но та выдержала его взгляд и промолчала.

       – Эта та самая подпольная лаборатория в чернобыльской зоне, которую мы считали уничтоженной. С которой началось заражение. Мы что-то упустили, что-то важное. После высадки Вам предстоит незаметно преодолеть в течение двух недель более четырехсот миль, и занять скрытную позицию в прямой видимости от этой базы. Месяц назад мы отправили туда группу разведчиков, но потеряли связь с ними сразу после высадки в этом месте.

       Офицер поставил маркером крест на пластике карты, а рядом нарисовал небольшой кружок.

       – На прошлой неделе мы предприняли попытку прямой атаки этого центра. Отправили в десант два хорошо вооруженных взвода Насферы. Они высадились на территории комплекса. Насколько можно судить, схватка длилась меньше минуты. У нас нет информации о том, что произошло. Всю электронику потеряли практически сразу. А спутники даже «не заметили» десант. Нам нужны там свои глаза. Через две недели мы проведем масштабную операцию. Если она провалится, я должен знать, что произошло, и с кем или с чем мы имеем дело. Задача понятна?

       Полковник протянул девушке папку с бумагами, вложив в нее перед этим карту со своими пометками.

       – Вы хотите, чтобы мы закрепились незаметно в районе этой лаборатории и просто понаблюдали за ходом Вашей операции?

       – Вот именно. И для нас важно, чтобы вы все увидели и смогли рассказать по возвращении. Ни в коем случае не обнаруживайте себя.

       Майя, округлив глаза, опустила их в пол:

       – А обратный билет?

       – Все в этом файле,– кивнул на папку офицер,– В ста километрах на север от лаборатории есть старый военный аэродром. Разведчики Насферы восстановили один из вертолетов. Пилот будет ждать там. Топлива хватит, чтобы добраться до Балтики. Я вас встречу там с парой кораблей. Все что вам надо – в этой папке. И еще… Вы летите на беспилотнике. Его полетное задание построено до Урала, и проходит прямо над целью. Скорее всего, он там будет сбит. Но вы заранее покинете борт в точке десантирования, незаметно для беспилотника. С момента его крушения, вы будете числиться погибшими по всем нашим базам данных. Кто бы ни был наш враг, он получит информацию о вашей гибели. И не ошибитесь с моментом прыжка – минута промедления, и вы не только добавите себе полдня пути, но и соберете неприятности на земле.   

       Майя пролистала папку с подшитыми документами: карты, фотоснимки, личные дела, отчеты – и остановилась на последних страницах, которые были не напечатаны, а исписаны вручную неровным почерком. Она вопросительно посмотрела на полковника.       

       – Я знал, что разговор не склеится или времени не хватит,– улыбнулся тот.– Пока была возможность, набросал для Вас немного информации о прототипе, за которым Насфера гоняется двадцать лет. Как видите, все, что нам известно, уместилось на нескольких страницах. Но теперь я уверен, это важнее, чем все наши прежние неудачи на рубежах. Жаль упущенного времени. Мы гонялись за его осколками по всему материку, а надо было начинать с колыбели.

       Полковник на секунду задумался:

       – И последнее…– он явно колебался, не решаясь что-то сказать.– Постарайтесь выжить. Вас проводят.

       Он так и не сказал того, что хотел, а девушка так и не спросила, почему выбрали именно ее.

       Комендант, ждавший за дверью, так же безмолвно довез ее до ангара, возле которого уже ждала группа людей. Беспилотный самолет средних размеров прогревал двигатели рядом. Майя сразу направилась к группе военных, стараясь не смотреть в лица.

       – Построение, – уверенно скомандовала она.

       Четверо солдат нехотя стали в ряд, делая это демонстративно медленно. К Майе сразу подбежал офицер с нашивками военно-воздушных сил и неожиданно высоким голосом запротестовал:

       – Мы уже задержали взлет на пятнадцать минут,– возмущался он.– На все это нет времени. Мы ломаем план полетов всей базы.

       – Мы еще не готовы,– растягивая слова, ответила девушка.– Содержимое рюкзаков и карманов на стол!

       Солдаты нехотя подчинились, раскладывая на длинном столе амуницию. Майя поморщилась, оценив их выбор:

       – Встать в строй. Оружие к осмотру.

       Она подошла к невысокому солдату с утонченными чертами лица, который держал длинноствольную снайперскую винтовку:

       – Квалификация медика?

       – Седьмой уровень.

       – Опыт?

       – Пять учебных миссий и двадцать боевых.

       – Хороший ствол,– кивнула девушка на винтовку.– Глушитель есть?

       – Штатный,– снайпер похлопал себя по боковому карману.

       – Пристегни и не снимай. Замени прицел на обычную оптику. Никакой электроники с собой не брать. Боекомплект ограничь сорока патронами. Лишний груз нам не нужен.

       Она перешла к здоровяку с короткой стрижкой, державшему увесистый пулемет:

       – Пойдешь в арсенал и заменишь этот станок одноразовым, пластиковым. Он на восемь килограммов легче, а боекомплекта на пятьсот выстрелов нам хватит.

       Следующим был смазливый блондин с татуировкой на шее и игривым взглядом. Своей привлекательной внешностью он вызывал у девушки раздражение. В его руках был многозарядный армейский дробовик, а на плече висел короткоствольный пистолет-пулемет. 

       – Этот пугач и скорострел оставишь здесь. Возьмешь облегченный карабин К-50 с оптикой, глушитель и сотню патронов.

       – Но, мэм,– ухмыльнулся блондин.– Оружие для ближнего боя…

       – Заткнись,– жестко оборвала его Майя.– Возьмешь карабин, такой как у меня. Ближнего боя не будет. У нас очень тихий поход.

       Блондин засопел, раздувая ноздри, но промолчал. Остановившись напротив инженера, девушка на какое-то время застыла. Ухоженная бородка и бегающий взгляд напуганных глаз совершенно не вязались с тяжелым панцирем брони. Инженер не к месту облачился в защитный скафандр тяжелого пехотинца, и выглядел в нем комично.

       – Ты лишний. Знаешь об этом?

       – Я знаю, что по уставу, группа разведки состоит из четырех специалистов, но…

       – Проблема не в том, что ты «пассажир», – поморщилась Майя.– Ты реально не понимаешь, куда мы идем. У каждого в команде своя роль. И мы знаем, кто и что должен делать в любой ситуации. Чтобы там выжить группой, каждый должен выполнять свою роль. А один простофиля может ненароком погубить всех.

       – Да, у меня нет подготовки,– вызывающе вскинул голову инженер.– Но я доброволец… Месяц назад я потерял жену и дочь…

       – И что?– резко перебила его девушка.– Ищешь героическую смерть? А я хочу выжить! И рядом со мной должны быть те, кто будет зубами бороться за жизнь! Нахрена ты напялил это железо? На войну собрался? Там у тебя будет одна защита – твоя голова. Ты должен быстро двигаться и быстро соображать, а не стоять как памятник в броне.

       Майя подошла к столу и резкими движениями стала сбрасывать с него разложенное солдатами содержимое рюкзаков:

       – Мы идем налегке! Ничего лишнего, никакого барахла! Пайку не берем, воды с собой по литру! Никаких личных вещей и амулетиков, никакой электроники. Громила, возьмешь в арсенале три полные аптечки и две палатки. Снайпер, на тебе обеззараживающие таблетки на пятьдесят галлонов воды. А с Блондинчика два десятка костров. Каждому взять рукопашку – сабли, мечи, мачете – что угодно, что позволит убить любую тварь на расстоянии метра. Всем переодеться в полевую гидру, проверить ее герметичность. Берете легкий тактический шлем, а инженеру проследить, чтобы из него вынули электронику – нужна просто герметичная пустышка. Исполнять!

       Солдаты задвигались намного быстрее, и бегом направились в сторону арсенала. Офицер с ужасом проводил их взглядом и с мольбой посмотрел на коменданта, наблюдавшего за всем со стороны. Но тот лишь утвердительно кивнул головой.

       Майя извлекла из походной сумки свой гидрокостюм и, нисколько не смущаясь двух оставшихся мужчин, стала раздеваться.

       – Чего встал?– бросила она оцепеневшему офицеру, который с изумлением смотрел, на обнаженную девушку.– Ты же так торопился. Рассказывай свое полетное задание.

       Гидра представляла собой цельный и сложный в конструкции скафандр, который надевался на голое тело и имел множество креплений и замысловатых в подгонке элементов. Тонкая, но высокопрочная ткань плотно облегала тело, прилипая к коже биоактивным слоем подкладки. Благодаря последней, гидру можно было носить неделями, не снимая.

       Майя уверенно облачалась, игнорируя откровенные взгляды мужчин.

       – До восточной границы Польши вы пойдете на тридцати тысячах футов,– нашелся, наконец, офицер.– Потом снизитесь до пяти тысяч. Будет сильная болтанка, но иначе нельзя. Дальше будет опасная зона, где мы уже потеряли три борта. Возможно, там остались автоматические комплексы ПВО. Так больше шансов уцелеть…

       Офицер продолжал, запинаясь, рассказывать дальнейший маршрут беспилотника, но девушка слушала в пол уха, отдавая дань уровню конспирации. Даже этот офицер ничего не знал о миссии и не подозревал, что десантироваться им предстоит как раз у восточной границы Польши, а не за Уралом. Главное, она услышала для себя, что к моменту прыжка беспилотник как раз снизится до пяти тысяч футов – тоже не совпадение.

       – И еще важная деталь,– спохватился офицер, проследив, как Майя закрепила последний замок на гидре.– Есть проблема. Какой-то болван разворотил на беспилотнике блок управления воздушным люком. На складе таких сейчас нет. Вам придется вручную открыть люк перед прыжком. Беспилотник не сможет вас предупредить и даже видеть вас не будет. Так что если проспите точку высадки, он благополучно вернет всех на базу. 

       Майя сделала несколько размашистых движений, проверяя, как сидит на ней гидра, и, подхватив под руку офицера, уверенно повела его к беспилотнику:

       – Пошли, покажешь, как открыть твой сломанный люк, и где уложены парашюты.

       Полковник напряженно вглядывался в окно, из которого открывался вид на площадку перед ангаром. Он проводил взглядом девушку, которая в сопровождении офицера скрылась в утробе самолета, и вынул из внутреннего кармана кителя смятую фотографию. На ней шестилетняя девочка с оттопыренными ушами и редкими зубами широко улыбалась, излучая своим наивным лицом искреннюю радость, которая доступна только детям.

       – Ты меня так и не узнала,– прошептал он не то себе, не то фотографии, не то вслед самолету, который уже неторопливо двинулся к рулежке.

                *****

       Метель нагнала их к вечеру следующего дня недалеко от заброшенного поселка.

       Снег был острым и колючим. Он накатывал волнами, вставал пеленой тумана, норовил забраться сотнями холодных игл под капюшон кухлянки. Лыжи вязли в рыхлой каше, которая ворочалась под ногами, а ветер рывками толкал в спину. Сумерки растворили остатки солнечного света в сером полумраке, сгустились и налились тьмой. 

       Последний подъем перед поселком дался тяжело. Снег в завихрении метели с шелестом ссыпался по уклону навстречу, наметая сугробы, которые предательски проваливались при каждом шаге. Закрепленная ремнями к пояску пулка глубоко просела полозьями в снег, потяжелела и тянула назад.

       Вал упорно продвигался вверх, вслушиваясь в многоголосие ветра и пытаясь уловить ритм его песнопений, как вдруг лишний аккорд потревожил слух диссонансом. Охотник повернулся к спутнице и перехватил на себе вопросительный взгляд сверкающих голубых глаз. В следующее мгновение сквозь завывание ветра вновь донеслась барабанная дробь автоматной очереди, чтобы через мгновение рассыпаться эхом одиночных выстрелов. Теперь стрельба стала частой и резала слух резкими звуками.

       – Там идет настоящий бой,– возбужденно вскрикнула девушка и упала руками в снег.

       Словно услышав ее слова, метель разом отступила, опустив завьюженный снег на покатый склон. Серый занавес расступился, и настороженный ветер поник к ногам, вслушиваясь в диковинную для сурового края канонаду выстрелов. Под их аккомпанемент девушка, стоя на четвереньках, извивалась и, дрожа всем телом, быстро менялась. Ее облик терял человеческие черты при каждом следующем звуке, проваливаясь в пучину зверя.

       Огромный пес с яркими голубыми глазами отряхнулся от снега, который, было, робко лег на короткую шерсть. Облако потревоженных белых искр тускло вспыхнуло и отступило.

       – Не торопись, Аля,– властно остановил ее охотник.– Это не наша битва.

       Он не спеша отстегнул пулку и, отбросив в сторону опорные палки, сильными движениями стал быстро взбираться к вершине уступа. Псина уверенно продвигалась рядом, проваливаясь в снег и делая едва заметные паузы, чтобы не опередить человека. Вершина встретила их резким запахом гари и звуками затихающего боя.   

       Непогода отступила окончательно, возвращая прохладному дыханию севера сдержанность и безмятежность. Поселок лежал в укрытой от ветров ложбине в окружении холмов и скалистых утесов. Полтора десятка низких построек были разбросаны хаотично и теснились к краям. Два дальних здания были охвачены пожаром, чье зарево играло красками заката на прилегающих склонах.

      Над пожаром кружили три крылатые твари, отбрасывая причудливые тени на низко нависающие тучи. На освещенном огнем снегу можно было рассмотреть неподвижные тела людей и превосходящие их в размерах туши поверженных существ.

       Аля сорвалась с места и, вскрывая торсом глубокий снег, устремилась вниз по склону. Она торопилась добраться до ровной поверхности. Охотник тоже заметил неторопливый маневр кружащих тварей, которые широко забрасывая крылья стали набирать высоту, смещаясь в их сторону. Человек понимал, что избежать схватки не получится, но продолжал пристально наблюдать за приближением врага, замечая особенности размеренных движений.

       Псина как раз выпрыгнула на открытую поверхность у подножия уступа, когда два летящих навстречу существа, резко сложив крылья, спикировали на нее. Их атака была стремительной и неумолимой, но обреченной на поражение. Третья тварь приближалась к охотнику, продолжая набирать высоту. И в тот момент, когда она уже готова была камнем упасть в пике, человек резко сорвался с места и, сделав несколько шагов по склону, взмыл в воздух навстречу.

       Вал летел без видимых усилий, нещадно разрывая ткань ветров и воздушных течений. Он опирался на потоки энергии, исходившие от земли, и легко управлял своим полетом. Тварь замешкалась, обескураженная встречной атакой, и резко ударила крыльями о воздух, пытаясь развернуть громоздкую тушу против ветра и забрать его силу под крыло. Но было поздно. Вал уверенно приблизился и, уличив удобный момент, одним движением руки разорвал горло твари. Пока та, разбрызгивая фонтаны крови, еще пыталась удержать под крылом ветер, он, не оборачиваясь, стал медленно снижаться, постепенно отпуская потоки энергии.

       Когда охотник ступил на землю, поверженное им существо с глухим ударом встретило склон. Аля к тому времени успела растерзать одного из нападавших и, явно растягивая удовольствие схватки, кружила в кровавом танце свою вторую жертву. Она обратилась в одно из самых грозных своих воплощений, сочетавших могучее человекоподобное тело и голову зверя.

       Вал, не отвлекаясь на забавы сестры, неспешно направился к зданиям поселка. Он осторожно втягивал ноздрями прохладный воздух, прислушиваясь к растворенным в нем запахам. Аля нагнала его у ближайшего здания, приняв уже человеческий облик.

       – Интересные твари!– заговорила она, восстанавливая дыхание, которое еще хранило возбуждение схватки.– Кровь этих ящеров прохладная, но крепкая. Их организмы устойчивы, а мутация выверена десятками поколений. Никогда таких не встречала. Что их привело в нашу пустыню?      
    
       – Вот это,– Вал кивнул на два тяжелых вертолета, стоявших в центре поселка.– Они привели их за собой. Вибрация привлекает рептилий.

       Девушка обтерла ладонями перепачканное кровью лицо и, поморщившись от боли, стала вылизывать кровоточащую рану на предплечье. Вал остановился у ближайшего человеческого тела и присел возле, всматриваясь во что-то:

       – Мне интереснее эти люди. Что их могло привести сюда…   

       Но девушка не слышала его. Гонимая безудержным любопытством она убежала вперед, суетливо изучая место недавнего сражения. Аля подбегала к телам погибших, заглядывала в окна домов, подбирала припорошенные снегом предметы, чтобы тут же отбросить в сторону. Она была похожа на голодного зверька, забравшегося украдкой на кухню: торопилась отведать от изобилия, не в силах утолить голод желаний.

       Вал осторожно взял из рук мертвеца короткоствольный автомат и, отстегнув магазин, отщелкнул из посадки серебристый патрон. Он покрутил в пальцах странный цилиндр и поднял его к угасающему свету вечерней зари. Патрон казался обычным, но пуля была сделана из прозрачного материала, под которым тлел слабый огонек. Огонек неприятно покалывал пальцы, пытаясь укусить сквозь прозрачную оболочку. Ощущения были неожиданными для охотника, и он с усилием сжал пальцами наконечник пули, пока тот не хрустнул.

       Резкий удар боли ожег руку, впиваясь иглами в каждую клетку. Чудовищной силы судорога сковала мышцы руки, а кровь вспенилась в венах, рискуя их разорвать. Вал тяжело выдохнул и с силой отбросил раздавленный патрон.

       «Ого, как больно кусаешься…»

       Онемение медленно отпускало руку, а почерневшие пальцы возвращали цвет. Охотник сжимал и разжимал ладонь, избавляясь от неприятных ощущений.

       Аля широкими прыжками мчалась к брату, захлебываясь неровным дыханием:

       – Что? Что случилось?– вскрикнула она приблизившись.– Я почувствовала твою боль!

       Вал бережно извлек из магазина следующий патрон и близко поднес его к глазам:

       – Очень забавная вещица,– улыбнулся он, всматриваясь.– И очень опасная… Теперь мы знаем, зачем здесь люди.

       – Что с тобой произошло?– не унималась девушка, переходя на крик.– Что могло вызвать такую боль, что даже я ее почувствовала?

       Вал протянул ей патрон:

       – Эти пули предназначены нам. Это разряд какой-то энергии, способной резонировать с нашей кровью. И оружие необычное. В магазине есть батарея, питающая магнитное поле, чтобы поддерживать заряд. Кто-то проявил много усердия и смекалки, чтобы создать все это.

       – И что будет, если в нас попадет такая пуля?– девушка покрутила в руках патрон и, поморщившись, отбросила его.

       – Сильная боль и продолжительный паралич. Думаю, несколько таких пуль смогут надолго нас обездвижить и лишить способностей, которые дает кровь отца. Эти солдаты приходили за нами. Что ты нашла?

       Аля присела на корточки рядом с братом:

       – Я насчитала восемнадцать тел и более четырех десятков убитых тварей. Эта была отчаянная драка, и люди дорого продали свои жизни. Все они солдаты. И очень хорошие солдаты. Но я заметила кое-что интересное.

       Девушка прищурилась и замолкла, требуя от брата проявить интерес. Она поступала так с детства, всякий раз выуживая из него похвалу и признание.

       – Рассказывай,– сдержанно подыграл охотник.

       – Так вот!– загорелась Аля.– Здесь все дома заставлены ящиками. Еда, оружие, какое-то оборудование. Они не могли все это привести за один раз на двух вертолетах. Думаю, они часто сюда летали. А еще я посмотрела их мусор… Они здесь всего несколько дней. При том, что продовольствия тут на месяцы. Знаешь, что это означает?

       – И что же это означает?– Вал внимательно на нее посмотрел.

       – То, что мы вовремя их обнаружили! Они еще даже не успели развернуться по-настоящему. А заселялись они сюда надолго и обстоятельно. Они собирались шпионить за нами…

       – Девочка моя,¬– улыбнулся охотник.– Это означает совсем другое. Они готовились принять здесь большую группу людей. Возможно, сотни солдат. Но не для того, чтобы шпионить за нами, а чтобы захватить. И остальные могут здесь появиться в любой момент. Пойдем, посмотрим, что интересного они запасли.

       – Нет-нет,– подпрыгнула девушка.– Я сама тебе все покажу. Тебе понравится!

       Она вприпрыжку побежала к вертолетам, иногда оборачиваясь, чтобы посмотреть на отстающего брата и подогнать его окриками. Встав перед вертолетами, она повернулась к нему лицом и, размахивая руками, стала показывать жестами на дома.

       – Там у них сложена всякая еда… В том доме склад оружия и амуниции… Вот там они собрали компьютеры и какое-то оборудование… Там стоят бочки с топливом… Горят дома, где они сами жили, и где стояли генераторы… А теперь…

       Девушка подпрыгнула к бесформенному тенту, плотно занесенному снегом, и резко его сорвала:

       – Сюрприз!

       Под ним скрывались два больших снегохода, один из которых был запряжен в широкие плоские сани. Лицо девушки светилось от восторга, а глаза горели. Но охотник не ответил позыву радости. Его взгляд был прикован к двум стеклянным ящикам, больше похожим на прозрачные гробы. Вязь проводов и электронных панелей выдавала назначение устройств. Тень грусти, приправленной негодованием, мелькнула на его лице и исчезла, уступив наигранной улыбке.

       – Отличные игрушки,– согласился он.– Прямо сейчас их и опробуем.

       – Правда?¬– округлила глаза Аля, предвкушая это событие.– Поедем на них прямо в ночь?

       – У них же есть фонари. Давай посмотрим, что полезного можем еще прихватить в дорогу.

       Девушка насторожилась, понимая, что братом движут иные мотивы, до конца ей не понятные. Она вплотную подошла к нему и постаралась заглянуть в глаза:

       – А куда мы поедем? Что тебя так обеспокоило?

       Охотник мягко взял ее за плечи и улыбнулся, как делал это очень редко, приоткрывая на мгновение силу чувств, которые старательно прятал в себе. В его взгляде были сила, тепло и братская забота. И у этих чувств не было границ. Аля вздрогнула и уткнулась лицом в плечо брата.

       – Мы возвращаемся домой,– сказал он тихим, но твердым голосом.– Ты права, происходит что-то важное. И нам нельзя здесь больше оставаться. Люди стали сильнее и опаснее. Они продолжают охотиться на нас. Нам повезло, что ты их вовремя обнаружила. И нам очень повезло, что ящеры оказались здесь раньше нас. За нами придут в любой момент. И мы должны быть готовы к этой встрече. А теперь…

       Он отстранил девушку, и встряхнул ее за плечи. В его глазах сверкнули огоньки:

       – Нам пора обзавестись новыми игрушками и приодеться в обновки. Избавься от шерсти и перекинься до конца, чтобы я видел красавицу с бледной кожей. Теперь тебе придется носить одежду!

       – Не-е-е-ет!– наигранно возмутилась Аля.– Тогда давай лучше вернемся в хижину!

       – Бегом собираться! Нас ждет увлекательное путешествие. Метель скоро вернется, чтобы забрать наши следы. Поторопись со сборами. Хочу прихватить с собой побольше этих удивительных патронов. Что-то мне подсказывает, что они нам еще сгодятся.

       – Поедем на двух снегоходах?

       – Конечно,– улыбнулся Вал.

       – Но ты потащишь тележку,– вскрикнула девушка, высоко подняв руку.– Я буду кататься налегке.

       Она, пританцовывая, направилась к складу амуниции, на ходу ловкими движениями отряхивая с себя звериную шерсть, под которой скрывалась белоснежная кожа. Вал отвел от нее взгляд, и повернулся к горящим зданиям.

       Блики пожара отражались на его угрюмом лице, и языками пламени горели в глазах. Вал сдвинул брови, выпуская на волю нарастающее возмущение. Он злился на себя и свою беспечность. Он позволил желаниям затмить здравый смысл и окунулся в иллюзии, игнорируя реальность угрозы.

       Вал вплотную приблизился к горящему зданию, любуясь таинством огня. Столько света и тепла щедро разливалось вокруг, насыщая ими скупое однообразие ледяной пустыни. Такой чужой и неуместный для вечной зимы, огонь обладал силой, позволявшей ему властвовать даже здесь. Языки пламени жадно вдыхали холодный ветер и слизывали лед с крыши. Словно голодный зверь, огонь с шипением и треском, выплевывая струи пара, взбирался по крыше дома. 

       «Тебя надо накормить…»

       Охотник обернулся на веселый окрик. К нему бежала невероятно красивая и улыбчивая девушка с чистыми голубыми глазами. Белая приталенная куртка, облегающие штаны и высокие сапоги на меху смотрелись непривычно, но очень по-человечески.

       – Как я тебе?– Аля покружилась перед ним, демонстрируя обновку.– Красавица?

       – Еще какая…

       – Думаю, теперь мне надо срочно замуж!– на лице девушки заиграла озорная улыбка, открыв безупречно белые зубы.– Я и тебе подобрала подходящий наряд. Все готово, осталось только погрузиться.

       Она выглядела совершенно обычным человеком, разве что, чуть более искренним и открытым.

                *****

       Майя долго не могла устроиться на жестком полу беспилотника, который явно не был приспособлен для транспортировки людей. Исключая инженера, остальные сразу задремали, пользуясь последней возможностью для отдыха. В салоне не было иллюминаторов, и инженер невидящим взглядом уставился перед собой, изредка шевеля губами в такт своим мыслям.

       Девушка быстро пролистала материалы папки, которую ей дал с собой полковник: маршрут, карты, описание стоянок, личные дела. Но любопытство подгоняло, отвлекало желанием прочесть рукописные страницы файла. Их было всего четыре, исписанных мелким, неровным почерком. Что-то притягательное было в них. В том, как прыгали буквы в строчках, как клонились вправо.

       «…Прототип «Черная Кровь» бежал из Центра при проведении первого теста. Проявил необычайные свойства и признаки высокоорганизованного интеллекта. Информация о структуре и условиях создания отсутствует. Организм Прототипа представляет собой жидкую субстанцию в объеме трех кубических дециметров. Имеет ярко выраженную электромагнитную сигнатуру. Способен проникать в живые организмы и проводить их мгновенные реконструкции. Спорное авторство приписывается биоконструктору Гранковичу… »

     Майя порой с трудом разбирала почерк, оставляя без внимания целые абзацы. Самым бесполезным ей показалась страница с описанием тщетных попыток захвата прототипа во время беспорядков в Минске.

       «…Предположительно, Прототип является неделимым целым и лишен возможности воспроизводства. В течение первых недель существования он решил проблему бесплодия, разделившись на сорок две части – производные. Каждая была интегрирована в женскую особь, преимущественно, человеческую. Вместе с потомством производные покинули материнские организмы. Их функции в организмах носителей не установлены. Возможно, они выполняют пассивную паразитирующую роль. Организмы носителей обладают выдающимися физическими данными…»

       Девушка посмотрела на монитор бортового терминала, на который беспилотник выводил информацию о маршруте и своем положении. Точка высадки была уже рядом.

       «…Производные сохранили сигнатуру Прототипа. Благодаря этому существует возможность их пеленга на расстоянии до пятидесяти километров. Также выявлен узкий диапазон электромагнитных колебаний, используемый Прототипом. Создание помех в этом диапазоне способно временно нарушать его дееспособность. Расстояние для эффективного воздействия ограничено несколькими метрами…»

       Майя оглянулась на монитор, и быстро пробежалась взглядом по тексту непрочитанных страниц, выхватывая отдельные предложения. Там упоминалось о том, куда рассредоточились наследники прототипа, описывались безрезультатные контакты, давались пояснения по отдельным персонажам. Девушка так и осталась в недоумении, но вчитываться было некогда – беспилотник начал снижение. Она не понимала, для чего полковник дал эту бесполезную информацию, и была этим раздражена.

       Она извлекла из файла несколько карт и, старательно сложив, спрятала в герметичный карман. Поколебавшись мгновение, Майя снова открыла файл и забрала из него листки с рассказом о прототипе. В конце концов, рассудила она, полковник приложил массу усилий, чтобы дать ей эту информацию. Возможно, ее ценность раскроется со временем…

       – Просыпаемся, подружки,– звонко скомандовала она.

       Девушка грубо пнула зазевавшегося инженера:

       – А ты, пассажир, прыгал раньше?

       – На симуляторе,– признался тот, поднимаясь с пола.

       – Тоже вариант… Здесь все просто. Тебе, главное,  прыгнуть. Замок парашюта реагирует на атмосферное давление и сработает сам на тысяче футов. До его раскрытия держись лицом вниз.

       Майя придвинулась к люку и ухватилась за рычаг. Она окинула взглядом свою команду, которая сосредоточенно обступила ее:

       – Я пойду первая. Прыгаем плотно. На пятки не наступать. Дистанция три секунды – не больше. Иначе нас раскидает на несколько километров. Громила, ты пойдешь последним. На тебе пассажир. Если не прыгнет сам – вытолкнешь. На земле – откинули парашют и двигаемся к последнему, кто сядет.

       Девушка опустила пластиковый колпак шлема и, дождавшись, когда все последуют ее примеру, дернула рычаг люка. Как она и ожидала, толчок был сильным, и его инерция грубо вырвала ее наружу. Сгруппировавшись, Майя легко остановила вращение и сложила руки вдоль тела. Волнующее ощущение свободного падения захватило девушку. Это было ощущение, к которому невозможно привыкнуть и которое невозможно ни с чем сравнивать.

       Земля летела навстречу, сжимая горизонт. Девушка никогда не смотрела вниз – она всегда отводила взгляд к границе неба и земли, пытаясь заглянуть за край мира. Она лежала, вытянувшись на линии горизонта, который был и над головой, и под ногами. Но горизонт неумолимо сжимался, отодвигая небесную твердь, и прятал свои тайны за краем земли. Сработавший парашют вдохнул воздух и толчком перевернул весь мир, опять забросив землю под ноги и развернув небо куполом над головой.      

       Майя оглянулась, отметив, как раскрылись еще четыре небесных цветка, и стала отсчитывать последние триста шагов к земле. Гидра не давала возможности почувствовать касание ветра и тепло солнца, но девушка все равно ощущала дыхание поздней весны. 

       Высадка прошла идеально. Команда быстро собралась вместе, и к тому моменту Майя уже сориентировалась на местности. Бегло проверив амуницию, она подняла руку вверх, требуя общего внимания:

       – Ну, что, девочки? Поздравляю с успешным началом,– заговорила она, не поднимая забрала шлема. Штатная связь была демонтирована, и теперь приходилось пользоваться акустической системой.– Нам предстоит до захода преодолеть почти пятьдесят километров. Идем осторожно, но бодро. Доберемся до бункера – передохнем и осмотримся.

       Девушка сделала паузу, задержав взгляд на инженере, но потом решилась:

       – Для непосвященных напоминаю! Мы находимся в аду. Любая тварь, ползает она, бегает, или летает, большая она или мелкая – враг, который хочет тебя убить. В воздухе, воде и в земле кишат невидимые твари, которые мечтают поселиться в наших организмах и сожрать изнутри. Мы дышим, едим и пьем только то, что взяли с собой. Берегите свои гидры. Если повредите ее и увидите свою кровь, значит, вы уже мертвы. Мы идем стандартным строем – я и Блондинчик – впереди. Следом Громила, а за ним Пассажир. Замыкает Снайпер. Запомни, Пассажир, твоя задача – видеть все вокруг, видеть каждого члена команды, не уставать оглядываться. Поэтому крути башкой. Правило выживания одно. Мы первые должны заметить угрозу и первые ее устраняем. Если нам придется защищаться – кто-то погибнет. Вопросы есть?

       – Есть пожелание,– глухо подал голос Блондин.– У нас есть позывные. Лучше будет….

       – Мне ни к чему запоминать твой позывной, красавец,– перебила его Майя.– Мы вместе на один раз. Сделаем работу, и больше не свидимся. А до тех пор, пока вместе, будете отзываться именами, которые я дала. А теперь трогаем.

       Группа практически сразу вышла с заболоченного луга болотистой поймы на высокие и сухие поля, стараясь держаться открытых мест. Майя удивлялась безмятежности и спокойствию, которые царили кругом. Ей не доводилось ходить на материк глубже ста километров, а потому она слабо представляла, как выглядит зараженная территория в центре зоны. Она готова была встретить любую угрозу, но не ее отсутствие. У рубежа, они бы уже отстрели по меньшей мере десяток уродов. А здесь не было никого.

       В голове поселилась мысль, нашептывающая, что нашествие, возможно, не такое, каким его привыкли видеть. Мутанты идут волной за людьми, а в центре материка все давно успокоилось, устоялось…

       Майя гнала лишние мысли, пытаясь сконцентрироваться на реальных проблемах. Больше необъяснимого спокойствия, ее раздражал Блондин. То ли в отместку за ее слова, то ли по природному скудоумию, он постоянно нарушал строй, забегая вперед или отходя далеко в сторону. Девушка несколько раз жестом поправила его, требуя, чтобы оглядывался на остальных и держался рядом. Парень утвердительно кивал, но продолжал делать ошибки.

       Вызывающее спокойствие пейзажа, неадекватность Блондина и беспорядок собственных мыслей сложились в настоящую головную боль и начали выводить Майю из себя. Она жестом остановила группу. Впереди начинался редкий сосновый лес, более пригодный для привала, но девушка была не в силах противостоять нарастающим ощущениям.

       Когда все встали вместе, Майя подошла к Блондину и наотмашь ударила прикладом карабина ему по дых:

       – Ты что же это делаешь, гаденыш?– зашипела она, еле сдерживаясь.– Это кто тебя, урод, так учил в группе ходить? Ты же постоянно забегаешь вперед и отвлекаешься! Ты же меня, рожа блондинистая, вообще не видишь! А тем более остальных! Мы тебе здесь что? Группа поддержки? Сколько у тебя ходок на территорию?

       – Больше тридцати…– с трудом перевел дыхание разведчик.

       Остальные внимательно и молча слушали разговор.

       – Тогда что это было?– не унималась девушка.

       – Я не понимаю,– отдышался Блондин.– Я весь на взводе. За три часа, никакого движения. Даже птиц нет. Так не бывает.

       Снайпер поднял ружье, рассматривая что-то в прицел:

       – Он прав. Это нервирует. Здесь никого нет. А это значит, что живые эти места по какой-то причине обходят стороной. Значит, здесь есть угроза посерьезнее тех, что нам известны.

       – Понимаю. Нервирует,– призналась девушка, присаживаясь на корточки.– Больше похоже на то, что здесь просто все передохли. Может это и есть венец нашествия? Глобальное очищение.

       – Растения есть, мелких насекомых хватает,– неожиданно встрял в разговор инженер.– Так что передохли не все. Самое логичное объяснение дал… Снайпер.

       – И какие предложения?– повысила голос Майя.– Я так и думала… Предложений нет. Поэтому выдохните и делайте свою работу. В трех километрах за этим лесом мы пересечем дорогу. Это как раз половина пути. По ней пройдем до моста, а дальше придется двигаться окраинами поселков. Так что движение я вам обещаю. 
             
       Девушка забросила карабин за плечи и вооружилась легкой катаной. Она несколькими взмахами разрубила воздух, возвращая руке ощущение самурайского меча, и уверенно тронулась к редким соснам. Остальные потянулись за ней, выстраиваясь в боевой порядок. Деревья были разбросаны широко, но их присутствие замыкало пространство и давило угрозой.

       По мере углубления в лес, беспокойство Майи быстро нарастало, и, вдруг, она машинально вздернула руку вверх, сжав ее в кулак. Группа послушно замерла, оглядываясь по сторонам.

       Девушка почти ухватилась за источник опасности – она почти разгадала его. Он был совсем рядом и чем-то выдал себя. Звук? Движение? Тень? Ее интуиция и рефлексы на что-то отреагировали, но разум не поспевал. И чем больше Майя подгоняла свои мысли, тем дальше пряталась от нее разгадка.

       Первым не выдержал Блондин. Он повернулся спиной к остальным, и медленно пошел вглубь леса, который стал заметно плотнее. Даже редкие колоски травы, пробившейся через плотный ковер мха, стали чаще, едва раскачиваясь не в такт ветру.

       Колоски! Озарение накрыло волной, даже не открывшись до конца, и перехватило дыхание. Это было то озарение, когда еще не понимаешь, что произойдет, но уже принимаешь его неизбежность. Вот о чем пытались предупредить ее инстинкты, вот о чем они не смогли докричаться. 

       Блондин сделал следующий осторожный шаг и коснулся одного из тонких колосков…      

       Стоявшая рядом сосна, вдруг, беззвучно переломилась и обмякла. Изогнув подковой гибкий ствол, она уронила крону прямо на разведчика, обхватив его тело ожившими в движении ветвями. Это были не ветви, а причудливые щупальца, которые извивались и цепко сжимали жертву. Ствол дерева совсем потерял жесткость, сложился кольцами и, выворачиваясь, стал быстро втягиваться в землю. Колоски в радиусе десяти метров от него трепетали и льнули к центру, выдавая свое родство с гибкой тварью.

       Прежде чем Майя успела сделать первое движение, она услышала два характерных щелчка. Выстрелы большим калибром снайперской винтовки взрыхлили плоть лживой сосны, вырвав из нее целые куски. Но явного вреда не причинили. Старательно избегая касаний колосков, девушка приблизилась к заплетенному щупальцами Блондину в момент, когда уже большая половина червя скрылась под землей. Даже не пытаясь приблизиться к шевелящейся кроне, она наотмашь ударила катаной по стволу у исчезающего в земле основания.

       Волна прокатилась рябью по близлежащим колоскам. Узел щупалец, некогда бывший кроной,  резко взмыл вверх, подымая высоко над землей неподвижную жертву. Ствол брызнул серой пеной в месте глубокого пореза и переломился в нем, плашмя уронив на землю всю свою массу. Змеевидное тело расстелилось по земле, закружилось в конвульсиях.

       Девушка, сделав широкий замах, нанесла повторный удар в то же место, перерубив червя окончательно. Обрубок, торчавший над поверхностью, с чавкающим звуком нырнул под землю, всколыхнув почву заметным толчком. Отрубленная верхушка дерева вздрагивала угасающими спазмами, разбрызгивая срезанным краем пену, но жертву не отпускала.

       В следующее мгновение она, видимо, коснулась колосков соседнего червя, и уже вторая сосна, выгнувшись дугой, опустила свои щупальца на кокон с захваченным человеком. Не касаясь колосков и не сбавляя темпа, Майя двинулась к основанию второй сосны.

       Щелкали выстрелы снайперской винтовки в поисках слабого места противника, и затихала в  судорогах первая сосна, медленно разжимая объятия своих щупалец. 

       Девушка уже замахнулась для удара, как вдруг сосна резко выпрямилась, прижала к стволу свои ветви и в одно мгновение нырнула под землю. Это было настолько быстро и неожиданно, что Майя даже покачнулась. Исчезли и колоски у ног девушки, втянувшись куда-то под мох.

       Громила уже стоял рядом с Блондином и пытался осторожно избавить его от захвата еще подвижных щупальцев. Майя не стала задаваться вопросом, что напугало вторую тварь – выстрелы Снайпера или прикосновение к телу мертвого собрата – она торопилась, потому что чувствовала вибрацию под ногами и физически ощущала массивных существ, затаившихся под землей. Она понимала, что познакомилась лишь с верхушкой айсберга, а как долго эти существа будут пребывать в страхе или растерянности, ей думать не хотелось.

       – Сломаны обе ноги и правая рука. Возможно ребра и позвоночник,– не поворачиваясь, произнес Громила, когда девушка заглянула через его плечо.– Сейчас он без сознания…

       Тело Блондина было изуродовано и измято, как бумажная салфетка. Гидра была повреждена и изорвана местами в клочья. Из открытых ран на ногах выпирали обломки костей. 
             
       – Хорошо, что без сознания.

       Майя одним движением, чтобы не было места для лишних мыслей, перехватила из-за спины карабин, на ходу сорвав предохранитель, и выстрелила. Громила успел отскочить и отвернуться в сторону. Девушка не видела реакции остальных, но была уверена, что Снайпер под забралом шлема сдвинул брови и смотрит ей в спину с нескрываемой злобой, а Инженер таращит свои глаза на труп Блондина, пребывая в глубоком шоке. На все это у них совсем не осталось времени.

       Девушка склонилась над срубленным ей стволом и слегка коснулась его. Идеальная поверхность с самой настоящей сосновой корой – даже сейчас она не могла рассмотреть ни единого изъяна. Камуфляж был безупречным.

       – Это какие-то черви,– обернулась Майя к остальным.– Они глухи и слепы, раз для охоты расставили вокруг ловушки, по которым находят жертву. Достаточно обходить их стороной, не касаясь. Мы не знаем, какая часть этих тварей скрывается под землей. Но лучше поторопиться.

       – Я видел такие колоски в поле,– вспомнил Снайпер.– Они немного отличались, торчали совсем редко. Очень похожие. Мы по чистой случайности их не задели. А там, похоже, они охотятся как-то иначе. Деревьев не было.    

       – Какая разница?– Майя начинала терять терпение.– Загадку тишины мы узнали. Думаю, здесь на десятки километров колонии этих тварей. Чем чревата ошибка, знаем. Как обходить опасность, пониманием. Пора двигать дальше. Или тебе, Пассажир, есть что сказать?

       – Есть,– глухо отозвался инженер.– Если ждете от меня истерику по поводу убийства раненого товарища, то ее не будет. А по поводу червей, я думаю, их колония располагается узкой полосой по самому краю окружности. Иначе те, что в центре будут обречены на голодную смерть – через такой лес никто не пройдет. 

       – К чему ты это сказал?

       – Если мы пересечем эту полосу строго поперек, то преодолеем ее кратчайшим путем – думаю, пару миль. Если пойдем под острым углом, будем обходить эти ловушки миль десять.

       – Он прав,– поддержал его Громила.– Мы точно высадились внутри этого стерильного круга, но как нам найти его центр?

       Инженер молча постучал древком ножа о рядом стоящее дерево.

       – Ты что вытворяешь, придурок?!– махнула на него Майя.– Проверяешь дерево или червь?!

       – Нет,– сдержанно отреагировал инженер.– Хочу сказать, что стоит залезть на дерево и посмотреть в оптику на разброс колосков. Если удастся различить контур, найдем короткий путь.

       – Тогда просто скажи,– прошипела сквозь зубы девушка.– Ты же не на презентации… стучать по деревьям не надо. Мы не знаем, как они слышат эту вибрацию. И нам нужно просто добраться до дороги. Самый короткий путь лежит к ней. 

       Спустя час они, порядком вымотавшись, выбрались на высокую насыпь грунтовой дороги, что для болотистой местности было более чем оправданным. Майя еще не успела осмотреться, как ее внимание привлек тихий угрожающий рык. Всклокоченная лисица стояла на дрожащих лапах на краю насыпи, злобно сверкая глазенками на непрошеных гостей. Ее непропорционально длинный язык свисал почти до самой земли, а пасть истекала обильной слюной.

       Девушка быстро вскинула карабин и положила пулю прямо между сверкающих глаз зверя. Подброшенная в воздух лисица несколько раз перевернулась и замертво упала в дорожную пыль. Две бесформенные крылатые тени мгновенно вынырнули из зеленки близлежащих кустов и утащили добычу прежде, чем дымящаяся гильза карабина успела выдохнуть остывший дымок пороховых газов.

       Мая улыбнулась и прошептала себе под нос:

       – Ну, вот… Теперь все как надо…       

                Глава Вторая.
 
       Узкая дорога рассекала шевелюру лесных зарослей тонким шрамом. Она осталась бы неприметной тропинкой или заросла ползучей зеленью, если бы кто-то заботливо не ухаживал за ней. Кусты и деревья по обочинам нещадно вырубались, а высокие травы жглись. Пятна старых и свежих кострищ лежали вдоль дороги свидетельством чьего-то кропотливого труда. Благодаря этому лес хорошо просматривался на добрую сотню шагов вглубь и уже не мог утаить зверя или иной угрозы путнику. 

       Оррик шел во главе процессии, изредка заглядывая вглубь леса. Он оставался сосредоточенным, как и требовалось от него. Но мысли были тяжелыми, нагнетающими горечь раздумий. Возвращение с охоты несло печаль, а на волокушах рядом с добычей лежали тела погибших. Оррику предстояло смотреть в глаза их матерям и женам, говорить о смерти, пить скорбное вино.

       Его сжигала не боль утраты, а гнев, отрицающий напрасную смерть, когда цепочка оплошностей слагается в необратимую трагедию. Он не знал своей вины, но нес ее, как и подобает сыну вождя, старшему среди охотников. Сегодня не было сделано ошибок: загонщики были опытными и действовали умело. Просто пришло время оплатить лесным богам право охоты. 

       Оррик уже признавал иные из деревьев. В детстве ему довелось изведать все прилегающие окрестности, и было в них примечено многое, что могло свидетельствовать его смелые ребячества и шаловливые подвиги. Селение было рядом, и ноздри уже различали знакомые запахи.

       Он обернулся, чтобы встретиться взглядом с собратьями. Почти три десятка охотников, большинство из которых были впряжены в волокуши, встали, читая его взгляд. Оррик поднял копье над головой и молча опустил его вниз, склонив острие к земле. Они беззвучно повторили жест. Копью должно смотреть в небо, только когда душа охотника торжествует. За поворотом откроется частокол селения, и дозорные должны увидеть опущенные копья, чтобы охотников встретили подобающе – без торжеств и радости.

       Дорога скользнула к песчаному берегу узкой реки и разлеглась широкой поляной. Только когда вся растянувшаяся процессия во главе с Орриком сошла с дороги на поляну, дозорные на другом берегу, опустили мост. Мост не только открыл путь через реку, но и раскрыл широкую браму в частоколе стены между двух дозорных башен.         

       Охотников встречала Вечная троица: вождь, старуха и шаман – воплощения власти Силы, Жизни и Веры. Оррик единственный перешел мост и склонился перед троицей на пороге:

       – Я принес к радости народа добычу и трофеи охоты с южных земель. Но принес и печаль матерям.

       Шаман сделал шаг навстречу охотнику:

       – Тела всех ты возвращаешь домой?

       – Да. Трое нуждаются в упокоении.

       – Хорошо. Пусть они первыми войдут в родные дома,– громко возвестил шаман и, обернувшись к старухе, поднял руку над головой.– Женщина, прими этих сыновей. Пусть женские руки отнесут их в родные дома для омовений и прощания. К закату сложим костры вознесения, и, когда ночное небо откроется глазами наших предков, освободим в огне души павших.

       Шаман повернулся к охотникам, выжидавшим на другом берегу, и грозно продолжил:

       – Эта добыча не осквернит наших домов, пока сгинувшие не обретут покой. Всякий, кто пришел с ней, дождется пламени костров вознесения, прежде чем перейти мост. Дождись, Оррик, и ты за стеной, пока деяния ваши, виновные или нет, будут очищены. 

       Шаман степенно удалился, ведомый святыми мыслями. А Оррик, не знавший уважения к нему, не проявлял того внешне и покорно вернулся к товарищам, чтобы ожидать с ними.

       С уходом жреца женщины, молодые и старые, гурьбой устремились по мосту, непрерывно причитая и стеная. Они подхватили тела мертвых и, производя траурный шум, унесли в селение. Охотники, оставшиеся за стеной, расположились для ожидания, развели костры, и вели себя сообразно случаю.

       Джиррар, отец Оррика, дождавшийся, пока суета встречи улеглась, спустился по мосту на широкую поляну. Он приветствовал нескольких охотников, справился у иных о делах, прежде чем подошел к сыну и сел рядом у огня:

       – Шаман прав. Традиции почитать надобно. В том я его всегда поддержу.

       Оррик промолчал, глядя, как языки пламени танцуют на сухих поленьях, занимаясь жарким костром.

       – Я вижу большую удачу,– продолжил Джиррар.– Вы добыли матерого паука. Были времена, когда одна такая тварь уносила половину племени, а наши предки прятались от них по норам. Теперь у каждого охотника и воина есть доспехи из паучьего панциря. Ножами из их жвал наши женщины разделывают шкуры…

       Оррик поднял глаза на отца, и в них был вызов:

       – Меня печалит гибель друзей. Но схватка была честной, а противник достойным. Это хорошая смерть для охотника. Иное тревожит меня. Мы встретили паука совсем близко – даже не перешли Большую реку. Это была самка, а ее сумки пустые и уже подсохшие. Если она сделала кладку на этом берегу Большой реки, то беда поселилась у наших ворот.

       – Ты видел паутину в лесу?– нахмурился Джиррар.

       – Нет,– признался Оррик.– Паучиха ее не ставила. А выводок еще слишком мал. Сейчас они размером с кулак, жрут мелких насекомых и друг друга. Но к концу луны останутся сотни две самых сильных. Они будут уже крупнее лисицы и начнут ставить паутину. Если к тому времени, мы не очистим от них лес, времена, когда мы прятались в норах, вернутся.
 
       Вождь вздрогнул от дерзости сына, но сдержался:

       – Мне не нравятся твои слова!

       – Утром я возьму опытных разведчиков, солонины на неделю, и отправлюсь искать выводок. Только, когда я буду знать, что ни одной твари нет рядом, спокойствие вернется ко мне.

       – Ты не пойдешь утром на юг. Ты отправишься на север, в разрушенный город. Ольга приходила вчера, просила о помощи. Этот долг мы должны вернуть скорее.

       – Отец,– глаза Оррика сверкнули, выдавая искренний испуг. Он понимал, что его планам не суждено сбыться, но не мог принять неизбежность этого.– Нет ничего важнее паучьего выводка!

       – Ты прав,– быстро остановил его отец.– Наши угодья богаты к востоку и западу. Даже с севера твой брат принес вчера хорошую добычу олениной, дичью и железом. Но на юге лежат опасные земли, где место моим воинам, а не твоим охотникам. Я сам завтра пойду на поиски выводка. А ты вернешь долг Ольге.

       – Отец…– упрямо застонал Оррик, вызвав гнев Джиррара.

       – Уймись,– тихо, но грозно перебил он сына.– Твоя заносчивость соперничает только с твоим увлечением южными землями. Детские сказки твоей матери о южных племенах слишком затуманили тебе голову. У нас достаточно соседей, живущих окрест. И с ними уже тяжело делить земли для охоты, чтобы искать новых едоков. На юге много опасного. Оттуда приходили самые жуткие твари, которых рожала земля. И если бы не Паучий лес на том берегу Большой реки, неизвестно, сумели бы наши предки выжить. Когда пауки обосновались там, у нас остался единственный враг, могучий, но известный нам. Пауки стерегут наши южные границы от большой беды, неведомой. И пока мы умеем жить рядом с ними, пусть так все и остается. 

       Оррик с трудом сдерживал свое негодование, переживая самый трудный день в своей жизни. Он громко сопел, раздувая ноздри, пытаясь проглотить безадресный гнев. Когда отец упомянул о матери, молодой охотник не удержался и вынул черный нож из паучьего жвала – изогнутый, невероятно острый с елочкой зазубрин по внешнему краю. Нож был подарен отцом на совершеннолетие и в искусной инкрустации наставлял мудрость предков.

        Оррик, с силой сжимая нож, чтобы подавить дрожь в руках, резко провел лезвием по своему левому предплечью. Боль пришла как избавление, а с кровью через рану вытекал гнев.

       – Ты почтешь мою волю?– спросил вождь, спокойно наблюдая за ранением сына.

       – Я отправлюсь на рассвете, и послезавтра вечером буду у ее порога. Я верну долг, и тебе не будет стыдно за меня. 

       Джиррар потеплел взглядом и приобнял сына за плечи.

       – Я рад, что за удачу на охоте не ты заплатил жизнью. Пока ты молод, в крови горит много желаний. Но ты научишься их усмирять, а к силе и уму добавишь мудрость. Тебе предстоит править народом и нести за него вину. Я хочу, чтобы ты помог Ольге не с того, что она легенда, и наш народ обязан ей. Она попросила впервые за годы … Ты не помнишь, но Ольга выпестовала тебя. Она ухаживала за твоей матерью последние луны ее жизни, смягчала ее боль, хранила твою жизнь. Ты прожил с ней почти год, прежде чем вернулся к мамкам, братьям и сестрам… Она не чужая тебе… Ты вспомнишь, когда встретитесь. 

       Оррик спрятал нож, зажал рану ладонью, и, повернувшись к отцу, сдержанно поклонился. Он отдал дань уважения, строго следуя традициям, и молча пошел к костру товарищей, унося свои раны с собой. Джиррар провожал его отеческим взглядом, едва скрывая улыбку. Он был горд за сына, узнавая в нем себя и угадывая великого вождя, который будет править мудро и твердо.

       Оррик никогда не признавался в этом, но он помнил Ольгу. Помнил ее запах, голос, прикосновение рук. Помнил ее сказки и странные, но приятные слуху интонации… Он не помнил своей матери, но помнил Ольгу.

       Предстоящая встреча была для него волнительной.

                *****

       До старых армейских складов группа Майи добралась уже затемно и без приключений.

       Им еще несколько раз пришлось прибегнуть к оружию, но это были скорее упреждающие действия, нежели реальная угроза. Девушка отметила для себя совершенно иное течение жизни в глубине зараженных территорий. Здесь тоже были в изобилии мутанты, новые существа, странные растения, но не было вездесущей опасности, истерии схваток и непрестанной борьбы за выживание. Здесь было намного спокойнее, чем на рубежах периметра. А еще здесь не было людей.

       Майя обязательно увлеклась бы размышлениями об этом удивительном несоответствии, но ее мысли постоянно возвращались к исписанным страничкам в кармане. Что-то беспокоило в них, приковывало внимание. Вспомнилось упоминание о Городе Света, куда Насфера пыталась безуспешно проникнуть на протяжении многих лет. Провалились миссии вооруженного проникновения и попытки внедрить шпионов.

       Город… Шпионы… Провалы… Эта информация не укладывалась в ее систему знаний о нашествии и заброшенных землях, где жили только монстры и уроды. Из сообщения следовало, что на материке существуют заселенные города, которые живут и способны годами сопротивляться Насфере. Майя часто встречала на рубежах обращенных – людей, подвергшихся мутации. Это были настоящие уроды, животные, лишенные всего человеческого. Они были начисто лишены разума – мерзкие и безмозглые твари, только внешне напоминавшие людей. Кто мог населять города, о которых упоминал полковник?

       – Готово!– инженер выпрямился и отошел от замка.– Дверь в бункер разблокирована. Магнитные замки я отключил. Можем входить.

       Майя выключила фонарик, а когда остальные сделали то же, погрузившись в кромешную тьму, легонько похлопала Громилу по плечу. Получив команду, здоровяк подошел к бронированной двери и ухватился за железное колесо ригельного замка. Дверь заурчала глухими звуками, выдавая работу скрытых механизмов. Когда был сделан последний оборот, прозвучал хриплый вздох, и воздух с шипением вырывался из-за двери. Это был хороший признак, указывающий на разницу давления: помещение оставалось герметичным и могло стать хорошим убежищем.

       Когда Громила с усилием потянул на себя дверь, Майя беззвучно скользнула в образовавшийся проем, нащупывая стволом карабина опасность. Какое-то время она вслушивалась в тишину, а потом сломала несколько трубок химических фонарей и забросила их далеко от себя.

       Огромное сооружение медленно заполнилось тусклым светом, который был не способен дотянуться до высоких потолков и краев ангара. Помещение было заставлено не только стеллажами и ящиками – рядами стояли зачехленные броневики и грузовые автомобили.

       –  Ого,– Майя несколько раз повернулась вокруг своей оси.– Не знаю, как к нашествию, но к войне эти ребята хорошо подготовились.

       – Индикаторы чистые,– сообщил Снайпер.– Если я правильно читаю цвета этих трубочек, здесь нет заражения, и воздух чистый. Можно снимать шлемы.

       Он протянул девушке несколько одноразовых тестеров воздуха.

       – Вентиляция не работает,– напомнил инженер.– Мы в замкнутом пространстве…

       – Поверь, на ночлег, нам хватит кислорода,– перебила его девушка, снимая шлем.– Запашок еще тот, но дышать можно. Прикройте дверь, но не на замок. Соорудите какую-нибудь растяжку на входе и пройдитесь по этим закромам. Нас интересует только еда. Я подежурю у входа.

       Когда остальные разбрелись изучать содержимое склада, Майя разложила на полу перед собой карты и описание стоянок. Но, игнорируя их, сразу углубилась в недочитанные страницы полковника.

       «…прилегающие к городу поселки… городские рынки… переговоры провалились… торговый караван…»

       Девушка торопливо убрала странички в карман, словно они жгли руку, и уставилась невидящим взглядом в разложенные перед ней карты. Что ей хотел сказать полковник? То, что реальная ситуация на материке в корне отличается от официальных сводок? Здесь есть города, они населены и живут. Но как? Кто эти выжившие, и почему она их не встречала на рубеже? Или встречала? Неприятная догадка вспышкой ослепила сознание. Майя представила, что обращенные были разумными, просто заболевшими людьми, которых она убивала как прокаженный скот. 

       Паническое возбуждение постепенно отпустило, и девушка вспомнила многочисленные эпизоды, которые не оставляли сомнений в том, что обращенные не были разумными, а тем более людьми. Большинство из них гибли из-за собственной нежизнеспособности. Но это означало, что помимо обращенных, есть и другие. Возможно, кто-то обладает иммунитетом к чуме. От осознания этой догадки перехватило дыхание, а мысли растерялись в нагромождении противоречий.
       
       «Причем здесь прототип и его производные? Это не болезнь, и лекарства не будет. А иммунитет?… Или прототип и есть лекарство? И он возрождает города к жизни? Где здесь ближайший крупный город?»
 
       Девушка раздвинула кары, забегав по ним глазами.

       – Зачем нам крупный город?

       Майя вздрогнула. Снайпер держал в руках огромную картонную коробку и с недоумением смотрел на девушку.

       – Источник опасности,– собралась она.– Маршрут, который нам дали, сомнителен. Я работаю над этим.

       Снайпер с грохотом бросил коробку на пол:

       – Тогда мне есть, что показать по этому случаю!

       Сверкающие глаза выдавали его возбуждение. Майя с недоверием посмотрела на рассыпанную перед ней коробку с консервами. Проследив ее взгляд, Снайпер поморщился:

       – Да нет… Это просто консервы. Здесь провизии для целого города на несколько лет. И еда не идет в сравнение с тем, что мы едим. Я не об этом,– он присел рядом с ней и ткнул, не глядя, в карту.– Мы можем круто пересмотреть маршрут. Здесь есть внедорожник разведки. Маленький, бронированный, вооруженный, с химическим двигателем, бесшумный и герметичный… Инженер уже ковыряется с ним. Сказал, что часа за три однозначно приведет его в рабочее состояние.

       Девушка смотрела в глаза Снайпера, постепенно избавляясь от посторонних мыслей и погружаясь в смысл услышанного.

       – Покажи,– она решительно поднялась, поспешно сгребая свои бумаги. 

       – Это не типовая модель,– комментировал инженер, что-то подкручивая под капотом.– У нас на вооружении таких нет. Очень качественная и, думаю, дорогая вещь. Если бы была инструкция, я бы расконсервировал его быстрее, а так займет пару часов. И знаете, какое у нее неожиданное достоинство? 

       Он выглянул из утробы машины, чтобы заглянуть в глаза Майе:

       – В ней вообще нет электроники! Вся автоматика на микромеханике и гидравлике. Даже стартера в привычном понимании нет. Просто уникальная вещь… Не боится радиации, электромагнитных импульсов, не излучает тепло, не отражает радиоволн…   

       – Короче!– Майя вплотную приблизилась к инженеру.– Если нас «унюхает» враг, к которому мы должны забраться незаметно в самую пасть… нам конец! Чтобы нас никто не мог отследить, мы сделали крюк и собираемся на брюхе проползти четыреста миль. А теперь скажи, мы сможем без риска пересесть в эту тележку? Цена ошибки – наши жизни. Вспомни Блондина…

       Инженер уверенно выдержал взгляд девушки:

       – Я Вам так скажу. Нас пешком со спутника отследить проще, чем в этой тележке. Ее задумали очень умные люди с единственной целью! Сделать скрытной и незаметной. Мы смело можем подобраться не только за сорок миль от цели, но и в зону прямой видимости.

       Майя обошла внедорожник.

       Матовая поверхность имела неопределенный цвет между темно серым и насыщенным зеленым. Возможно, он был хамелеоном и мог подстраивать цвет под окружающую среду – эта технология существовала и двадцать лет назад. Корпус имел сложную форму с угловатыми линиями, но при своей агрессивности выглядел эстетично и даже казался красивым. Окна, абсолютно прозрачные изнутри, снаружи оставались непроницаемыми и матовыми, сливаясь с корпусом. Помимо обычных дверей, у внедорожника были два дополнительных люка: сверху и снизу. Верхний имел крепления для турели или пулемета.

       Майя еще раз заглянула в просторный салон. Автомобиль идеально подходил для целей миссии, и девушка задумалась. Записки полковника, уникальный внедорожник – странные совпадения, которые начинали беспокоить. Девушка не любила загадок и сюрпризов. Она сомневалась.       

       – Топливных картриджей, если не брать запасных, хватит прокатиться туда и назад,– не унимался инженер.– Три оси, широкая база, амфибия. Можем ходить болотами и форсировать реки…

       – Хватит,– махнула рукой Майя.– Грузите тележку едой. По крайней мере, голодать не придется. И запасные картриджи лишними не будут. Раз у нас большие карманы, натолкаем в них побольше…

       Пока инженер возился с внедорожником, а Громила его загружал, девушка и Снайпер склонились над картами, прокладывая новый маршрут. Его предстояло строить с учетом дорог.

       – Маршрут почти не меняется,– восхищенно заметил Снайпер.– Через те же стоянки пройдем. 

       Девушка тоже это заметила, но ни удивления, ни восторга не испытала.

       – Едем сюда,– она указала на хутор в стороне от одной из крайних точек маршрута.– Если обойдемся без приключений, тихим сапом доберемся к вечеру. Сэкономим неделю, и у нас будет достаточно времени осмотреться, чтобы аккуратно пройти последние двадцать миль.   
      
       Внедорожник вздрогнул и еле заметно завибрировал. Двигатель работал беззвучно, а реактивы картриджа выгорали, не оставляя запаха. Инженер светился от радости, и его настроение постепенно передавалось другим.

       – На ужин предлагаю подогреть говяжьи консервы с фасолью,– Громила церемониально разложил на цементном полу перед автомобилем разнообразные консервные банки.– А на десерт рекомендую ананасы и персики.

       – Ничего себе!– присвистнул снайпер.– Какая, говоришь, вместимость у нашей тележки?

       Майя улыбнулась, ощущая прилив бодрости. В конце концов, если не считать гибели Блондина, все складывалось лучше, чем представлялось сначала. И даже то, что нашествие обнаружило какие-то тайны, еще не означало беды. Чтобы выживать в этих землях, нельзя поддаваться унынию. Девушка это понимала и жила удачей одного дня. А день был удачным. 

       – Веселитесь, девочки,– буркнула она.– Я выгляну наружу и осмотрюсь. Может, поставлю пару растяжек. И не рассиживайтесь долго. Подъем будет ранний… Моя вахта первая.

       Звездное небо в своей чистоте было глубоким и объемным. Только в прохладные и безоблачные ночи можно было так отчетливо видеть звезды, различать надорванный шлейф Млечного пути в россыпи сверкающих огней. Кто-то в Млечном пути видит ребро Галактики, на окраине которой горит желтый карлик, именуемый Солнцем. Кому-то видится молоко Геры, брызги которого упали на небесную твердь, когда богиня отвергла от груди чужого младенца – так Зевс обманом хотел подарить бессмертие Гераклу, рожденному от смертной женщины…             

       Но девушка видела Пустоту и падающие в ее бездну миллиарды звезд. С детства, которое было в избытке заполнено одиночеством, она часто направляла взгляд в ночное небо. В отличие от сверстников, она любовалась не звездами, а всеобъемлющей пустотой, которую большинство ценителей звездного неба не замечали, воспринимая лишь фоном для сверкающих огоньков. Майя чувствовала глубину этой пустоты всегда: за занавесом матовой синевы в солнечные дни, или за покрывалом серых туч в непогожие. Но ночью она могла видеть ее, касаться вытянутой рукой.

       Несколько звезд моргнули, скрытые на мгновение тенью крылатой твари, которая незаметно и беззвучно скользила над головой, высматривая добычу. Майя отступила в густой мрак уходящего вниз коридора и, стараясь не производить лишних звуков, неспешно направилась к двери бункера. То, что хотела увидеть, она увидела.

       Там, где звездное небо опиралось на горизонт, разделивший твердь ночи на небесную и земную, тлело зарево. Едва заметное оно вздымалось далеко на севере воздушным отражением света, рожденного на земле. Где-то там горели огни так ярко, что их свет коснулся неба и открылся глазам Майи за десятки километров.   

       Теперь девушка знала наверняка, что не все города были мертвы.   

                *****

       Оррик вышел из селения до рассвета. Он уверенно прошел Северным трактом до Поющих лугов, где выселками стояли пастухи, и располагалась легендарная дозорная башня, первая из основанных предками. Каменное сооружение хранило следы многих сражений, но по-прежнему выглядело грозным и величественным.

       Дозорные смотровой площадки приветствовали Оррика с пожеланием удачной охоты. Здесь заканчивался Северный тракт и безопасная часть пути. Поющие луга с их высокими травами и густым кустарником, звеневшие разноголосицей птиц, давали начало охотничьим тропам, которые разбегались по всем северным землям. Одна из них, едва заметная, уводила в края, которых сторонились. Это была единственная из северных троп известная Оррику. Единственная, которой ему доводилось ходить к окраинам разрушенного города.

       Приходилось торопиться, чтобы засветло добраться до Спящей реки, чьи воды были столь медленными, что казались неподвижными. Сама река таила в себе опасность, но на ее берегах стояли Плакучие тополя – единственное место, способное дать убежище на ночь.

       Оррик с трудом находил старые ориентиры, углубляясь в северные земли. Заросли стали гуще, и в них теперь скрывались не только потревоженные птицы. Но охотник не слишком переживал из-за хищных существ Поющих лугов, чей интерес лежал к легкой поживе мелкой дичью и кладками яиц. Преодолев пару приметных ручьев, он, наконец, приблизился к Гнилому лесу, который был для него настоящим испытанием.

        Редкие чахлые деревья, прижившиеся на болотистой почве, открывали доступ солнечному свету, на встречу которому с земли вставали богатые разнообразием ягодники и сочные травы. Они привлекали оленей и прочих рогатых, а за такой добычей приходил уже свирепый хищник.

       Едва ступив на мягкий мох подлеска, Оррик услышал за спиной нарастающий хруст. Он резко развернулся и выставил вперед копье, пригнувшись торсом к земле. Из зарослей выскочил огромный кабан, выбрасывая копытами комья земли. В своей стремительности он готов был валить деревья, но, завидев охотника, встал как вкопанный, угрожающе фыркая. Огромные клыки в сочетании с широкой костью и несносным нравом делали зверя сильным противником.         

       Оррик выгнул спину почти параллельно земле и широко отвел в стороны руки. Правой он удерживал длинное копье, методично покачивая наконечником вверх и вниз, а в левой сжимал короткий нож. Прочный хитин паучьих доспехов не только давал защиту, но и устрашал противника. Не было в округе более злобной и беспощадной твари, чем паук, встреча с которым для любого зверя означала верную гибель. Копируя паучьи повадки, Оррик резким движением сместился в сторону и слегка приблизился к кабану.

       Этот маневр окончательно убедил зверя, который теперь отчетливо видел перед собой молодого паука в атакующем танце. С пронзительным визгом кабан резко рванул свою тушу в сторону и с невероятным шумом устремился напролом в густой кустарник. Из зарослей ему вторили сородичи, разбегаясь в ужасе.

       Оррик поторопился убраться вглубь леса, пока потревоженные кабаны не созвали хищников всей округи. Джиррар был прав, соседство пауков пошло на пользу народу, способному не только промышлять охотой этих тварей, но и оседлать ужас, который они вселяли во все живое.       

       Дальнейший путь пролегал через Гнилой лес, знаменитый дремотными мхами. Огромные поляны, засланные этим ковром, таили угрозу для всякого, кто рискнет прилечь на мягкой шелковистой поверхности. Он вкрадчиво подстилался под самыми обильными ягодниками, обнимал стволы плодовитых деревьев. Но стоило зазевавшемуся зверю подольше задержаться на одном месте или присесть на удобное покрывало дремотного мха, и он был обречен. Одурманенный зверь засыпал, а коварный мох за считанные часы прятал его под своим покрывалом, чтобы и этот холмик через несколько дней исчез, растворился в зеленом благоухающем безмятежностью ковре.   

       Старики поговаривали, что дремотный мох способен подарить жертве упокоение и блаженство, которым нет пределов. А порой видели, как старый или раненный зверь сам уходил на дремотный мох, чтобы избавиться от боли и принять сладкую смерть.

       Но Оррик почитал хищный мох добрым соседом за то, что тот избавил окрестные земли от плотоядных червей, которые повадились ставить искусные ловушки и извели многих из его племени. Поломанная червем, после долгих страданий скончалась и его мать. А дремотный мох быстро расправился с непрошенным гостем, забрав у него право охоты в этих землях.   

       Охотник ускорил шаг. Если раньше мох лежал между деревьев живописными полянами, то теперь он покрывал весь лес, насколько хватало глаз. Оррик беспокоился, что сладковатый дурман сможет добраться до него раньше, чем он до Спящей реки.

       День был долгим…

       К вечеру, когда Гнилой лес отпустил свои объятия, ноги уже стали ватными от усталости, и голова болела до рези в глазах. Солнце быстро клонилось к закату, а предстояло еще найти Плакучий тополь и устроиться на ночлег. Затхлый запах указывал направление к Спящей реке и ее смрадным водам, но Оррик выглядывал поверх зарослей очертания нужного ему дерева.

       Вечерние часы более всего подходят для тех, кто скрывается: ночной хищник еще не вышел на охоту, а дневной уже ищет ночлег. Наконец, взгляд выхватил из пейзажа черную тень, и охотник устремился к убежищу.

       Плакучий тополь всегда стоит особняком, и земля под ним черная, выжженная ядом. Мясистые листья дерева набухают влагой всю ночь, а днем тают на свету, истекая мутными маслянистыми каплями. Ни один зверь не войдет в тень этого дерева, и ни одна птица не сядет на его ветви. Но умелый охотник сможет подвязать под широкой веткой гамак, одинаково скрытый и от яда и от зорких взглядов.

       Оррик присел возле дерева, вслушиваясь в затихающую с закатом капель листвы. Яд не был смертельным, но оставлял сильный и болезненный ожег, который потом не сходил целую луну. Даже паучьи доспехи могли расплавиться от слез Плакучего тополя.

       Охотник подвязал к подошвам охапки трав, чтобы влажная ядом земля не съела башмаки из суровой кожи. Постоянно вслушиваясь в звенящую тишину вокруг, он извлек из заплечного мешка гамак и неторопливо его развернул. Его слух ловил не только редкие удары капель плачущего дерева, но и иные посторонние звуки, рождаемые травами, ветром и близкой водой.

       К открытым берегам больших рек льнули крылатые ящеры, которым было раздолье для полета и разнообразие в охоте. Обычно они кочевали вдоль рек крупными стаями, вычищая все на своем пути. Не отходили далеко от рек и лисы с волками, способные на открытых поймах загнать и мелкого грызуна и матерого лося.      

       Оррик уверенно ступил в тень дерева и, уцепившись за кряжистый ствол, стал быстро взбираться по кривым ветвям в поисках подходящей. Приходилось спешить, потому что тьма подступила вплотную, и ориентироваться в ядовитой кроне становилось трудно. Выбрав, наконец, подходящую ветку, охотник ловко закрепил под ней гамак, и одним движением скользнул в него.

       Он мгновение вслушивался в тишину, а затем сбросил с себя напряжение и груз беспокойства. До утра он был в абсолютной безопасности. Его мышцы расслабились, а сознание стало проваливаться в негу спокойствия навстречу ярким снам.

       Оррик не сопротивлялся. Он хотел поскорее расстаться с прошедшим днем, хотя день грядущий не сулил ему лучшего. Предстояла самая опасная часть пути. За мостом, что уже в паре тысяч шагов, начинался пригород разрушенного города, места гиблые. Меньше всего охотник хотел встретить собак. Эти твари были свирепыми как волки, но хитрее, а сражались отчаянно, готовые к смерти. В схватке с псами либо убиваешь их, либо гибнешь.

       Но это были трудности предстоящего дня, и охотник спокойно заснул, наслаждаясь тем, что имел сейчас.   

                *****

       Ольга услышала гостя загодя.

       Она набросила длиннополый плащ и спешно вышла навстречу.

       Ветер с порога подхватил полы одеяния, развернув подобно крыльям, обнял женщину и запутался в ее волосах. Ольга двигалась по безлюдному поселку быстро и уверенно. Неугомонный ветер пытался с ней играть, кружа пыль у ног и подбрасывая с земли перезимовавшую листву. Но женщина не была расположена к забавам и сохраняла сосредоточенность. Ветер разочарованно вздохнул, разбросав своим порывом мусор у обочины, и с ворчанием улегся в переулках.            

       Поселок, в котором жила Ольга, заметно выделялся на фоне остального пригорода. Он был пустым. А бушевавшая вокруг жизнь старательно обходила стороной эту группу домов. Даже трава стелилась здесь ниже, сдерживалась в красках.

       Ольга нахмурилась и перешла с быстрого шага на бег. Она спешила встретить гостя, который уже привлек внимание соседей. Женщина сделала несколько затяжных прыжков и взмыла в воздух, широко расставив руки. Она летела. Распахнутый плащ затрепетал за спиной, а земля стремительно понеслась под ногами.

       Заметив гостя, она спикировала в гущу схватки.

       Три полуметровые осы кружили вокруг гигантской крысы, стоявшей на коротковатых, но мощных задних лапах. Крыса, ростом не менее полутора метров, конституцией тела больше походила на человека, чем на своих предков. Эту схожесть подчеркивали черные доспехи, искусно сделанные из фрагментов паучьего панциря, и копье, которым гигантский грызун ловко орудовал, отбиваясь от атакующих ос.

       Ольга с резким выдохом опустилась на землю в нескольких шагах от драки, принеся с собой порыв ветра, который ударил в землю и высоко поднял фонтан пыли. Этот порыв  отбросил ос в сторону, и те, повинуясь инерции, устремились прочь, затерялись в прилегающих развалинах.

       Крыса, восстанавливая тяжелое дыхание, опустила копье и повернулась. Ольга выпрямилась после эффектного приземления и разомлела в улыбке, встретив взглядом глаза гостя:

       – Как же ты вырос, Оррик!– воскликнула она и, захватив грызуна объятьями, легко подняла над землей, закружила.

       Охотник достойно выдержал проявление человеческих эмоций и, оказавшись снова на земле, поторопился подобрать выпавшее, было, копье. Женщина откровенно его рассматривала, выражая бурный восторг:

       – Тебе уже почти четыре года! Какой красавец! В этом возрасте твой дед уже имел два десятка детишек… Правда он мне едва по пояс был… А ты почти до плеча достаешь… Твои внуки и вовсе выше меня будут… Какой красавец… Ты хоть помнишь меня, Оррик?

       – Приветствую тебя, Ольга,– наконец произнес охотник, обнаружив в голосе излишество шипящих звуков.– Я часто тебя вспоминал.               

       Ольга хлопнула в ладоши, спохватившись:

       – И что я тебя здесь держу? Ты же устал с дороги! Как добрался? 

       – Ты живешь в труднодоступном месте,– аккуратно подбирал слова Оррик.

       – В том и смысл,– призналась женщина.– Беспокойных соседей я держу на расстоянии. Дом они хорошо стерегут от незваных гостей. А званых я стараюсь сама встречать… Я к твоему приходу кое-что вкусное выменяла! Пошли скорей в дом – тебе надо отдохнуть с дороги.

       Ольга не стала досаждать гостю лишним вниманием, дав ему умыться, перекусить, и уложила спать. Проснулся Оррик поздним утром, когда солнце стояло высоко – организм взял свое, восстанавливая силы. Пробуждение было приятным, заполненным детскими воспоминаниями. Только проснувшись, он понял, что сделало утро таким особенным. Запах яичницы с обжаренным беконом и полевым луком когда-то часто его будил, заставляя расстаться с уютной постелью и встретить новый день любимым завтраком. Этот аромат и сейчас заставил его выйти на кухню.

       – Я знала, как тебя поднять,– улыбнулась ему навстречу Ольга, выставляя еду на стол.– Как спалось?

       Оррик кивнул головой и приложился к бокалу холодного морса. Все было как в детстве.

       – Тебе нужна была помощь,– напомнил он о причине своего визита.– Это срочное?

       – Как и все заботы… Но потерпит до конца завтрака.

      Ольга с умилением наблюдала за тем, как ест ее воспитанник, теряясь в воспоминаниях.

       Крысы были в числе первых, кто изменился. Но люди в те времена сами обращались в зверей и теряли рассудок, чтобы заметить, как у них под ногами завелись разумные твари. Крысы прошли свой путь эволюции мгновенно, делая невероятные скачки в развитии от поколения к поколению. Тем более что век их был недолог, а плодовитость высокой. Историческая неприязнь людей к крысам была взаимной, и племена новых разумных существ поспешили убраться подальше от людских глаз, переселившись в быстро дичавшие леса.

       Ольга тоже никогда не узнала бы о существовании расы родентов, если бы не была частью их культа. Одна из первых матерей, которой был дарован свет разума, увидела в женщине божественное присутствие. За какие заслуги и как ее произвели в языческое божество, Ольга не знала. Преследуя, однажды, большую и проворную крысу, она в пылу погони ворвалась на собственное капище. Тогда ей и открылась тайна существования родентов и то место, которая она занимала в их культуре.

       С тех пор она привязалась к этому народу, и даже какое-то время прожила с ними, стараясь передать полезные знания. Однако ноша живого божества оказалась непосильной – слишком много вопросов и проблем адресовали ей. Ольга поняла, почему древние боги сторонились людей, и оставила родентов, предпочитая лишь изредка проявлять участие в судьбах некоторых.   

       Оррик отстранил пустую тарелку, и церемониальным поклоном поблагодарил женщину.

       – Такой важный,– не удержалась Ольга и рассмеялась.– А был милым пушистым комочком!

       Охотник опустил глаза в пол. Ему, взрослому мужу, было неловко от проявлений женщины, которая по-прежнему видела в нем ребенка:

       – Мне тоже дороги воспоминания. Но я пришел, чтобы помочь. Расскажи.

       Ольга откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на Оррика. В ее глазах читались  сомнения.

       – Расскажи лучше ты мне, что знаешь обо мне и моей семье.

       Родента не смутил вопрос, словно он ожидал его:

       – Ты хочешь знать слова моего отца или тебе нужна песнь шамана?

       – Интересно,– подняла брови женщина.– А у шамана своя версия?

       – Конечно. Три Власти над нами. Власть Силы у вождя, власть Жизни у женщины, и власть Веры у шамана. Вечная троица. Вождь правит народом, ведет войну и охоту, дает законы и заключает союзы, судит. Женщина властна давать жизнь, она рожает, она умиротворяет, она проводит на костер вознесения. А шаман помнит историю, чтит традиции, толкует знаки и говорит со звездами – душами предков.

       – И у каждого свое представление о том, кто я?

       – У каждого свое отношение к тому, кто ты,– осторожно поправил Оррик.– Женщины любят тебя и почитают, как наставляла Первая Мать Одноухая. Отец уважает, помнит твое добро и наши долги перед тобой. А Шаман разъясняет, кто ты и откуда взялась…

       – Вижу, я не достаточно внимания уделяла вашим шаманам,– улыбнулась Ольга, но улыбка ее не сулила ничего хорошего.– И что же шаманы рассказали обо мне?

       – Они не рассказывают,– поправил охотник.– Они дают нам песни, которые мы запоминаем.   

       Оррик закрыл глаза и затянул нараспев нерифмованный текст. Женщина только поморщилась, реагируя на нескладную форму.

       Прежние люди были злые. Им было мало власти над Жизнью.
       Прежние люди придумали Смерть. И всякий живущий теперь умирает.
       Тогда прежние люди сделали в земле яму.
       Из грязи и камня они сотворили без рождения Шому.
       Шома стал мертвым и неподвижным Богом.
       Шома не принял прежних людей и сотворил из воды и грязи Кровь.
       Кровь стал мертвым богом, но подвижным и неудержимым.
       Кровь не принял Шому и ушел к Прежним людям.
       Прежние люди не приняли Кровь. Захотели убить его.
       Кровь нашел среди прежних людей и зверей сорок две ведьмы.
       Ведьмы понесли от него.
       Ведьмы обрели щедрые дары и сотворили взамен для него Жизнь.
       Свое дыхание Кровь отдал Одноухой. Она прозрела…

       – Погоди, Оррик,– не выдержала Ольга музыкальной пытки.– Как я поняла, эта песнь длинная. А ты можешь пропеть мне только ту часть, которая касается меня? И, если можешь, пропой своими словами, а то нескладухи шамана травмируют мой разум.

       Охотник на какое-то время умолк, вслушиваясь в собственные мысли.

       – В песне говорится о несносном характере одной ведьмы, которая умеет летать...

       Он поднял на женщину глаза, и Ольга, заглянув в них, едва не подпрыгнула от возмущения:

       – Шельмец! Ты меня разыгрываешь,– она не могла скрыть своего изумления.– Здорово! Никогда раньше не замечала у родентов чувства юмора. А ты надо мной пошутил. Песнь шамана тоже ты выдумал?      

       – Нет,– признался Оррик, довольный тем, какой эффект произвел на женщину.– Песни его. Но остальные не умеют над ними смеяться. Верят в них.

       – Так, что там обо мне?¬

       – Ведьмы сильные, и они отмечены богом,– скорее рассуждал, чем пересказывал охотник. – У каждой есть свой дар. Ведьмы, как и все женщины, знают тайны Жизни. Но от того в них много желаний. От того ведьмы опасны. Их надо почитать, и держаться подальше. Он говорил, что молиться на ведьм нет смысла – они умеют слышать только друг друга, но не нас. Поэтому капища ведьм теперь заброшены. И он говорит, что у родентов нет долгов перед ведьмами. Только Кровь, отец ангелов, стоит молитвы.   

       – Ишь, какой ушлый шаман,– Ольга зло блеснула глазами.– А с каких пор роденты называют наших детей ангелами? Где вы вообще это слово нашли? 

       Оррик оглянулся на старый шкаф с книгами:

       – Теперь у них много книг от прежних людей. Они читают,– в его голосе прозвучала тоска.

       – А ты?– угадала настроение Ольга.– Где книги, которые я оставляла тебе?

       – Я старший сын Джиррара, будущий вождь. Есть вещи, которыми я должен заниматься…

       – Ерунда!– решительно перебила его Ольга и подошла к шкафу с книгами, где быстро выбрала одну.– Это Джек Лондон. Тебе понравится. Никогда не отказывайся от книг! Иначе твой мир всегда будет ограничен только тем, что видят твои глаза, а твой разум останется слепым…   
      
       Она села напротив и требовательно посмотрела в глаза охотника:

       – Так что насчет ангелов? И что о моем сыне?

       – Я знаю имя каждого, и имя ведьмы его родившей,– перебирал вслух Оррик.– Все ангелы разные – каждому Отец определил свой дар. Ангелы быстро повзрослели. И между ними возникло соперничество. Из-за этого ведьмы рассорились и расселились по всему миру…

       – Ясно,– махнула рукой Ольга, давая понять, что дальше продолжать, смысла нет. 

       Она прошла по комнате, собираясь с мыслями, и остановилась у окна:

       – Они, действительно, выросли быстро. Не так как люди. В два года уже были подростками, а к четырем стали совершенно невыносимыми. Первые пять лет мы жили все вместе в разрушенном городе. Это были тяжелые годы. Все вокруг изменилось, заполнилось монстрами и новыми проблемами. Военные не переставали на нас охотиться. Прежние люди, как вы их называете, были неутомимы. Они устраивали засады и атаковали нас, пытались захватить. Не было у нас ссор. Да, дети были особенные. Не потому что в них были дарования. Они были… без ограничений. Если смеялись, то до слез, если плакали, то навзрыд. Как и все дети, наверное. Но и их жестокости, их отчаянию тоже не было границ… Все познавали впервые и до самой глубины. За ними просто приходилось больше присматривать… 

       Ольга повернулась к Оррику, словно оценивая, понимает ли он смысл сказанного.

       – Пятнадцать лет назад в разрушенном городе высадились военные,– продолжила она, всматриваясь во что-то из прошлого.– В тот раз их было невероятно много. И мы не выстояли… Погибли пять матерей… Солдаты были повсюду. Они блокировали нас магнитными ловушками, которые причиняли сильную боль. Бросали в нас гранаты, жгли фосфором… А мы рвали их на части. Это была бойня. Когда наступила ночь, военные отступили. Воспользовавшись этой паузой, большинство семей ушла из города далеко на восток.

       Женщина перевела взгляд из неведомой дали на собеседника и улыбнулась ему.

       – Мы с самого начала обсуждали возможность переселения в восточные земли,– она вернулась за стол и села напротив, разливая остывший чай по чашкам.– Подальше от очага заражения, всяких тварей и, как ты говоришь, прежних людей…

       – Почему ты не ушла?– Оррик осторожно взял чашку и подул на нее. Роденты уважали горячее питье, воспринимая его как часть таинства. Очень любили созерцать подымающийся пар, трепетно вдыхали его. При этом решались притрагиваться лишь к слегка теплому питью, в остальное время просто наслаждаясь церемонией. 

       – Я? К тому времени я уже устала от большой семьи и ее проблем. Нас было больше восьмидесяти. Большая семья. Все разные. Все сложные. Я хотела уйти и побыть какое-то время одна. Совсем одна. Вот такая возможность и представилась. Я осталась, чтобы наутро уйти в другую сторону. Так поступили еще несколько матерей со своими детьми. Но наутро военные исчезли. И никуда уходить уже и не надо было. Ушли и большая семья, и угроза…

       – Но как ты осталась одна?– напомнил о себе Оррик, когда задумчивость женщины слишком затянулась.

       Ольга какое-то время всматривалась в охотника, словно не могла сосредоточиться и разобрать смысл слов:

       – Так я зачем позвала,– наконец собралась она с мыслями.– Наша семья… мы все умеем чувствовать друг друга на расстоянии. Так, что-то сложно уловимое, неосязаемое. Кто-то делает это лучше, кто-то хуже. И недавно я почувствовала перемену. Большую беду. Я не уверена в своих… чувствах. Но беспокойство растет и съедает меня. Мне нужно отправиться на восток, отыскать других, повидаться с девочками, понять что происходит. Это долгий путь, и я не могу уйти пока не позабочусь об одном важном деле.

       Охотник отставил чашку и сел ровно, готовый слушать то, ради чего пришел.

       – Мой сын, Валерий… уже давно ушел куда-то на север,– Ольга говорила медленно, подбирая слова.– Он закрылся от меня, и я не могу его чувствовать. Когда-то твой дед рассказывал мне, что у него есть связь с Валерой, что может найти его для меня. Я не то чтобы не поверила. Он был очень привязан ко мне и проявлял больше участия, чем стоило. Но когда ты ребенком жил у меня, часто говорил во сне и рассказывал потом свои сны. Я поняла, о чем говорил твой дед. У тебя была связь с Валерой, и ты видел его глазами. Ты что-нибудь помнишь об этом?

       Оррик молчал.

       Больше всего в жизни он боялся того проклятия, о котором вспомнила женщина. В их роду это называли Присутствием – даром, который передала Одноухая своим прямым потомкам. Дар передавался только одному в поколении – старшему ребенку. И становился его проклятием. Оррик чувствовал не только Валерия, видел его глазами, слышал его мысли. Он чувствовал и Ольгу. Будучи ребенком, эту связь с женщиной он воспринимал естественно, почти не замечал. А яркие сны о заснеженных краях понимал как сны и фантазии.

       Но когда вернулся к родентам, был напуган Присутствием. Оррик по-прежнему ощущал мысли и чувства Ольги, словно жил рядом с ней, в ее голове. Он мог видеть ее глазами, мог переживать то, что чувствовала она, мог вспомнить то, что помнила она. Джиррар тогда объяснил ему, что происходит, и рассказал правила.

       Отец считал, что роденты обрели свой разум благодаря дару Присутствия. Одноухая была первой, кто сумел войти в разум Ольги, а затем и ее сына. Но ни Ольга, ни Валерий не чувствовали постороннего присутствия в своей голове, и даже не подозревали о нем. Так и должно было остаться. Этим даром стоило пользоваться осторожно и умело, держать под контролем. Тогда он может стать источником бесконечной мудрости и знаний. Но злоупотреблять им было опасно.

       Дед Оррика очень увлекся Присутствием. Он почти растворился в разуме Ольги и жил только ее жизнью. Готов был жертвовать всем ради нее. Отец сказал, что дед перестал быть собой и стал частью Ольги. И едва не погубил все племя. Джиррар считал, что большей опасностью Присутствия является не безумие увлеченного. А то, что тайна Присутствия будет раскрыта.

       Могучая ведьма и ее сын жестоко стирали с лица земли тварей, которые представляли для них намного меньшую опасность. Не остановились бы они и перед родентами. Оррик научился управлять своим даром, удерживая непрерывную связь размытой тенью на краю сознания. Но сторониться Присутствия было нельзя – накапливалось возбуждение, способное взорваться неконтролируемым и глубоким контактом. Однажды это произошло, и Оррик целиком переместился в разум Ольги. Он прожил в ее теле день – охотился, ел жареную пищу, читал лиричный роман, видел ее сны. Все это время его тело, лишенное сознания, бредило под присмотром отца и мамок.

       Теперь Оррик посещал сознание Ольги и ее сына регулярно. Всякий раз, чувствуя себя воришкой, он осторожно подглядывал их мысли и переживания. Родент предпочитал читать память женщины о древних временах, когда разрушенный город жил и был величественным. Это были обжигающие воспоминания. Мир прежних людей был сказочно красивым и страшным, переполненным могуществом и их нераздельной властью над миром.

       – Это были сны,– возразил он.– Просто мои снежные сны.

       – Ты видел в этих снах оборотня, девушку,– прищурилась Ольга.– Ее зовут Альфа. Валера звал ее Алей. Они тогда ушли вместе. Необычная девочка. Ее мать не была человеком. Она родилась от самки колли. Не все ведьмы были людьми… Я говорила, отношения в большой семье складывались сложно… Ты помнишь эти сны? Видел их потом?

       Женщина говорила медленно, рубленными фразами. Она непроизвольно сжимала пальцы на руках, выдавая волнение.

       – Да. Эти сны и сейчас бывают со мной. Не такие яркие…

       – Что ты видел?– глаза женщины загорелись.

       – Море. Ледяная пустыня. Девушка. Деревянный дом… Это сны об одном месте.

       Ольга резко встала и сделала несколько быстрых шагов по комнате:

       – Я думаю, у тебя есть с ним связь. И мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы ты разыскал его.

       Она остановилась и заглянула в глаза Оррику:

       – Сегодня же я уйду на восток. А ты с моим другом отправишься дальше на север и поможешь найти Валеру. Важно, чтобы его предупредили. Важно, чтобы рядом с ним был тот, кто его защитит, приведет ко мне.

       Охотник старался сдерживать желания, но слова женщины подняли в нем волну гнева и протеста. Она, как и Джиррар, решила его судьбу. Было бесполезно спорить и говорить о том, что он не знает, как искать ее сына. Оррик не просто видел решительность женщины, он ощущал ее.

       – Кто твой друг, если он способен защищать ангела?– с недоверием спросил охотник.

       Ольга широко улыбнулась в ответ, и теплые ощущения хлынули потоком в ее сознание.   

       – Ты даже не представляешь, насколько он особенный... Скоро придет человек, чтобы отвести тебя к нему. Давай я помогу собраться в дорогу. Она будет долгой. Сама я уже собрана.

       Оррик сторонился Присутствия, но мысли женщины врывались в его голову. Перед ним стоял образ могучего человеческого воина, носившего имя Мазур. Охотник брезгливо поморщился, потому что образ этот раскрывался женским взглядом.

                *****

       Внедорожник уверенно топтал колесами грунтовое покрытие окольных дорог. Небо сутра затянуло серыми облаками, и мелкий дождь временами связывал дорожную пыль в тонкий слой грязи. Пыль не вставала столбом позади, и это позволяло двигаться быстро и без опаски.

       Громила вел машину профессионально, умудряясь в поворотах даже сбрасывать ее в управляемый занос. Он хорошо держал скорость, набирая и сбавляя ее в нужных местах так, что подвеска отрабатывала ухабы без лишних ударов.

       Дорога становилась скучной. Маршрут покрывался легко, и это беспокоило Майю. Слишком много свободного времени для раздумий, слишком комфортная поездка. Поэтому она не удивилась, когда бойцы начали собачиться друг с другом.

       Снайпер и инженер, сидевшие на заднем сидении, сперва перебрасывались ничего не значащими фразами, но постепенно их диалог становился напряженным. Девушка не вмешивалась, но незаметно для себя отвлеклась от дороги и стала прислушиваться к разговору.

       – Пойми, Марек, ты все равно не жилец,– перебил Снайпер длинную речь инженера.– Ты же умный человек, считать умеешь. По статистике, из заходов в зону живыми возвращаются 80%. При этом семь из десяти новобранцев погибают в первых трех ходках. Эта миссия первая для тебя… и последняя. А ты даже не новобранец! У тебя вообще подготовки нет.
   
       – Подготовка не очень помогла Блондину,– огрызнулся инженер.– Все дело в…
 
       – Молодец, что вспомнил!– снайпер даже не попытался его дослушать.– У парня за спиной было двадцать или тридцать ходок. У него уже все было на рефлексах. И даже его Судьба достала. Из нашей миссии или не вернется никто, или выживет кто-то один. Такой расклад.

       – У тебя грязный рот,– буркнул из-за руля Громила.– Лучше держи его закрытым.
 
       – Конечно!– вызывающе отреагировал тот.– Рот закрытым, глаза в пол, руки за спиной. Мы так всю жизнь в загоне как скот стоим. Кривим рожу, когда правду слышим. Идем покорно на бойню, так еще и песни бравые надо петь.

       Задевало то, что говорил снайпер спокойно и уверенно, не проявляя эмоций. И от того слова его звучали жестко и убедительно:

       – Вот пошел ты, Марек, с нами за смертью. Так признай это. Прими ее достойно. Может даже, и выбери. Зачем опошлять все лозунгами? Мы же все в одном дерьме копошимся.

       – Я пришел сюда не за смертью,– процедил сквозь зубы инженер.– Я пришел добровольцем, без страха смерти.

       – Вот те раз! Видали такого бесстрашного? Чтоб ты знал, твой страх живет без твоего желания. Он не тебе принадлежит. Это твое тело, инстинкты дают тебе страх. Это их защитная реакция, не твоя. Ты можешь цепенеть от него или пытаться давить своей волей. Есть чем давить то?

       Майя вспоминала досье снайпера, которое пролистала без особого внимания. По записям, он был замкнутым и молчаливым. Первое время, он даже нравился ей на фоне остальных. Но теперь создавал неудобную ситуацию. С одной стороны своими разговорами он расшатывал и без того хрупкое равновесие в команде. Как лидер, она должна была поставить его на место. Но личный опыт подсказывал, что вмешиваться в разборки солдат – дело неблагодарное. Если кто-то хочет высказаться, ему надо дать такую возможность, а не обращать на себя скопившийся гнев. К тому же инженер Марек был ей неприятен и внешне, и своими показательными убеждениями. 

       – Ты чего добиваешься?– спросила Майя, не оборачиваясь.– Хочешь, чтобы он покончил с собой или удовлетворишься его истерикой?

       Пауза была недолгой. Снайпер явно выжидал ее реакцию.

       – Я хочу правды. Если он прикрывает мою спину, я должен ему доверять. А как я могу верить хорошему парню, который говорит со мной как диктор из новостей? Меня уже достало вранье. Доброволец вонючий, жертва… Ты не рассказывал им про своих жену и детей? Давай, расскажи!

       – Отцепись от него,– в голосе Громилы звучала угроза.

       – Так я сам расскажу. Вчера он мне ныл про несправедливость и про судьбу. Его семья заживо сгорела в Шеффилдской резервации. Или Вы тоже не знаете, что там произошло? За одну ночь выжгли напалмом больше ста тысяч эмигрантов. Нам рассказывают о карантине, заражении. Но все знают, что произошло! Никого не парит заражение в резервациях. Там люди с голода на колючую проволоку кидались. Ни у всех же родственники служат на рубеже, не всем такие как мы отсылают свои продуктовые талоны.      

       Майя знала, о чем он говорил. Больше половины территории Старой Англии была отведена под резервации для эмигрантов. Десятки миллионов людей не просто жили и умирали в нищете, они были изолированы и лишены надежды. Жизнь там была адом и во времена ее детства. Но, рассказывали, что с каждым годом ситуация ухудшалась. Единственным шансом получить гражданство и вырваться из трущоб была служба. Но не всякому вербовщики давали такой шанс, хотя новобранцы прибывали на рубеж нескончаемым потоком, принося из дома мрачные байки. 

       – А ты, Громила, тоже живешь по официальным сводкам?– не унимался Снайпер.– Говоришь, с братом три месяца связаться не можешь? Карантин, говоришь, в твоей резервации? Вот так всех в госпитали перевели, лекарства дают, врачи за их жизни борются, сиделки рядом... А связи лишили, чтобы пациенты не волновались, поправлялись чтобы скорее…

       – Уймись, урод,– ответил здоровяк, заметно нервничая.

       – Ты что так раздухарился?– вмешалась Майя, понимая, что разговор скатывается к большим неприятностям.– Электронику сняли, прослушки нет. Тебя и понесло?

       Назревающий конфликт можно было погасить единственным способом – обратить ярость солдат на общего врага, и девушка сделала это, как поступала и раньше: 

       – Если устал жить, пусти себе пулю в лоб. А к парням не лезь. Мы все дети резерваций, из одного дерьма слеплены. Каждый сам выбирает, как это принимать. Мы выбрали службу, чтобы выжить. На рубеже только наш брат и служат. Настоящие граждане живут в тепле и уюте и ноют о том, какая мы для них обуза. Их детки, если и служат, то в военной полиции и внутренних войсках. Хочешь за справедливость побороться – иди им расскажи свою правду. Или подайся к террористам, если духу хватит. А на своих вызверяться не стоит, если хочешь, чтобы твою спину и дальше прикрывали.

       Слова Майи подействовали так, как она и хотела.   

       – Не пойму этих уродов,– подхватил Громила.– Столько людей в резервациях ни за что пропадает. А на рубежах нашествию противостоять уже некому. Почему не отпустить их на рубеж? Мой брат семь лет этого добивается… дать им оружие, дать шанс побороться за жизнь! И в резервациях спокойнее было бы и нашествие давно бы остановили. А так сами этот пожар раздувают.

       – А я знаю почему,– сменил тему и Снайпер.– Боятся оружие в руки давать. Военной полиции с вооруженной толпой не справиться. Я семь лет назад служил в Норвегии. Там нас как раз тысяч за пятьдесят таких собрали. Так из этого бунт вышел. Все командование вырезали, стали свои правила устанавливать. А эти уроды всю базу корабельной артиллерией и бомбардировщиками укатали. Там горы из трупов сложили. А ты говоришь, всех под ружье. Надсмотрщиков не хватает. 

       – А сам как уцелел?– напомнил о себе инженер.– Военной полиции помогал?

       – Мы тогда в ходке были,– пропустил провокацию Снайпер.– Из зоны группа половиной состава вернулась. А наша база в руинах, и горы тел догорают. Военная полиция как раз остатки оборудования эвакуировала. Нас и перебросили на юг, во Францию, в карантин. Если бы на день с возвращением задержались, никого бы уже не застали.

       – Повезло. Во Францию перебросили,– заметила, Майя.– Обычно они так не миндальничают.

       – Знаю. У нас на руках были образцы, которые два года не могли заполучить. Миссия была удачная. Нам потом два месяца мозги полоскали…

       – Внимание, завал!– рявкнул Громила, и машина клюнула носом, резко снижая скорость.

       Майя тоже заметила поваленные деревья, преграждавшие дорогу. Они были вывернуты из земли с корнями и уже успели подсохнуть, пожелтеть листвой. Упавшие деревья были значительно меньше тех, которые росли по обочинам. Густой лес подступал прямо к дороге, надежно защищая ее от ветра.

       – Это не ветер,– высказал общую мысль Снайпер.

       Машина застыла неподвижно в нескольких сотнях футов от завала. Майя развернула на коленях карту, быстро переводя взгляд с нее на препятствие впереди. Громила терпеливо ждал, искоса поглядывая на девушку.

       – Сдавай назад,– наконец, решилась она,– Мили три назад мы проехали съезд, который шел на юг. Сворачиваем туда.

       Громила ловко развернул машину, веером разбросав колесами гравий, и направил ее в обратную сторону.

       – Там совсем узко,– тихо произнес он так, чтобы слышала только Майя.– Опасно ехать. Это не лучший вариант объезда. Время есть, можно поискать другую дорогу.

       – Это не объезд,– призналась Майя.– На карте того съезда вообще нет. Зато на юге есть речушка без названия. Если повезет, доберемся до нее. А если повезет еще раз, пройдем ее берегом до вырубки. Там есть несколько дорог. 

       Громила с удивлением посмотрел на девушку.

       – Ничего страшного. Если придется, бросим машину,– ответила она на его взгляд.– Главное обойтись без приключений.

       Напряженная поездка по узкой тропе, которую нельзя было назвать дорогой, не принесла никаких неприятностей. Внедорожник уверенно преодолевал ямы и валил кустарник на своем пути. Редкие тени, изредка мелькавшие в чаще, так и оставшись тенями, не показавшись на глаза.

       Берег усохшей речушки оказался заболоченным, но открытым и уступчивым для колес внедорожника. Час бездорожья прошел в полной тишине. Солдаты не отводили глаз от окон, удерживая оружие со снятыми предохранителями. Майя наслаждалась паузой в разговорах, которые никогда на ее памяти не приводили ни к чему хорошему. Выбравшись на широкую дорогу, машина пошла легче, и Громила значительно прибавил скорость. Вечер едва заявил о себе, а до цели поездки оставались считаные мили.

       – Я слышал, что Америка вдвое снизила квоты на поставку продовольствия,– сказал снайпер, подавая вперед консервы для здоровяка и девушки.– Скоро голод станет достоянием не только резерваций, но и наших старших братьев.

       – Ерунда,– поморщилась Майя, раскладывая консервные банки на специальной полке между сиденьями.– Америка будет кормить нас до последнего. Им выгодно, чтобы мы умирали здесь, сдерживая нашествие у берегов Ламанша. Когда эта живность войдет в океан, им придется самим разгребаться на своем материке. А они не любят подпускать проблемы к своему дому. Никогда не любили…

       Закончив трапезу, девушка прочитала остальным карту предстоящей стоянки. Место было удобным для лагеря. Небольшая группа строений располагалась на возвышении в центре широкой площадки, которая хорошо просматривалась во все стороны. Лес обступал хутор с трех сторон, а на востоке, как раз в сторону их цели, открывалась перспектива на десятки миль. Идеальные условия для пункта наблюдения. Дороги подходили с юга и запада, а лесной ручей лежал прямо за хозяйственными постройками.

       Этой стоянки не было в описании маршрута – Майя выбрала ее сама. Поэтому стоило быть готовыми к любой ситуации.      

       – Остановишься здесь, в ста футах от постройки,– указала она здоровяку место на карте.– Двигатель не глуши. Из машины без команды никто не выходит. Никаких действий без моей команды. Если придется с чем-то столкнуться, корпус машины будет первичной защитой. Поехали.

       Майя была готова ко многим неожиданностям, но не к тому, что случилось.

       Едва внедорожник выехал на поляну перед хутором, им навстречу выбежала босоногая девочка лет восьми. В легком платье, с перепачканными коленками и подпрыгивающими при ходьбе косичками, она выглядела совершенно неуместно. Девочка остановилась в десяти шагах от машины и, прижимая к груди потрепанную куклу, замерла воплощением любопытства. Она с интересом и восторгом разглядывала автомобиль, шевелила губами, нашептывая что-то кукле.

       – Она ведь нас не видит?– неуверенно спросил Громила.

       Несмотря на непроницаемые снаружи окна внедорожника, девочка переводила взгляд с одного пассажира на другого. Это был абсолютно обычный ребенок, чумазый и жизнерадостный. Девочка посмотрела в глаза Майи и помахала ей рукой.

       – Что делаем?– не выдержал Громила.

       – Ты пока посиди. Остальные… осторожно выходим,– прошептала девушка.

       Майя открыла дверь и встала за ней так, чтобы та загораживала ее от окон постройки. Она держала карабин стволом в землю, готовая использовать его при малейшей опасности. А ощущение опасности нарастало, беспокоило предчувствием. Девушка сделала шаг в сторону, выходя из-за укрытия внедорожника и удерживая взгляд на ребенке. Девочка широко улыбнулась в ответ. Майя уже набрала в легкие воздух для еще не придуманного вопроса, как резкий окрик заставил ее вздрогнуть.   

       – Лиля вернись!

       В ста футах, на пороге хозяйственной постройки стоял человек. Сперва девушке показалось, что он держит в правой руке что-то огромное, но потом поняла, что этим огромным была сама рука. Это был массивный мутант с искаженными пропорциями. Правая сторона тела принадлежала чудовищу, покрытому наростами. Его растрескавшаяся кожа напоминала пересохшую глину, а оттого казалась каменной. Левая сторона сохраняла человеческие черты.

       Он слегка наклонился вперед и оперся на каменную руку подобно горилле. Перекошенное лицо горело гневом. Майя машинально направила на него карабин и замерла в ожидании. Она слышала, как остальные рассредоточились по сторонам, занимая позиции.

       – А моя мама ангел!– неожиданно похвасталась девочка, игнорируя ситуацию.

       Майя вздрогнула от неожиданности. Голос девочки был неприятным и звонким, резал слух и мешал сосредоточиться.

       – Лиля?!– раздался пронзительный женский возглас.

       Девушка машинально вскинула ствол карабина на голос.

       Изогнувшись, на краю крыши стояла женщина, готовая к прыжку. За ее спиной медленно раскрывались широкие перепончатые крылья с рваными краями. Но в остальном женщина была невероятно красива. Стройная, с черными ухоженными волосами, тонкими чертами лица. Ее глаза были большими и бледными как серебро. И в этих глазах читался материнский ужас:

       – Вернись!– отчаянно вскрикнула она.

       Ее тело было напряжено, и казалось, она в любое мгновение может броситься вперед.

       Майя колебалась. Девочка неохотно повернулась и сделала несколько шагов к дому. В этот момент прозвучали сухие щелчки выстрелов. Крылатая женщина несколько раз вздрогнула, поникла плечами и, уронив крылья, соскользнула с крыши. Тело глухо ударилось о землю, неподвижное, мертвое.

       Криворукий мутант тяжело выдохнул и сорвался с места.

       В этот момент девочка резко развернулась к непрошеным гостям, и ее лицо обезобразила гримаса ненависти. Она широко раскрыла рот и закричала. Этот звук не был криком ребенка. Густой и всепроникающий свист мгновенно сковал болью тело. Он проникал вглубь и заставлял вибрировать кости. А девочка продолжала раскрывать рот, опуская нижнюю челюсть до самой груди. Ее неестественно вытянувшееся лицо выглядело ужасным, а звук продолжал усиливаться, заполнять собой все вокруг.

       Майя не слышала выстрела. Девочка взмахнула руками и упала замертво к телу матери. Звук исчез, но его место заполнил уходящий звон, который медленно возвращал слух. Мутант бежал к ним, вытянув вперед огромную ручищу. Он истошно ревел, но звуки эти едва пробивались сквозь звон в ушах.

       Девушка сделала несколько неудачных выстрелов ему в голову. Она видела, как выпущенные кем-то пули рикошетили и яркими искрами вспыхивали на каменной коже монстра – он старался подставлять выстрелам свой панцирь. Но пули находили и уязвимые места, вырывая всплески крови из его человеческой половины.

       Мутант был уже совсем рядом, намереваясь направить инерцию своего массивного тела в один удар, и был подобен приближающемуся локомотиву. Майя спокойно прицелилась в открытый участок шеи и выпустила несколько пуль.

       Каменный голем споткнулся и, вытянувшись, упал на землю. Инерция протащила его тело по траве, остановив только у ног девушки. Ей даже пришлось сделать шаг назад, уступая место надвигающейся махине.

       Схватка закончилась, но Майя не могла опустить карабин. Впервые за многие годы она была не готова принять ситуацию. Перед ней лежали доказательства ее немыслимых подозрений. Эти обращенные не просто сохранили разум, они были высокоразвитыми личностями.      

       Снайпер осторожно подошел к истекающему кровью голему и пнул его ногой:

       – Этот еще жив…

       – Какого черта ты открыл пальбу?!– взвилась девушка, ощущая прилив горячего гнева.

       – Шутишь?– искренне удивился Снайпер.– Или я один реально оценивал угрозу?

       – Ты открыл огонь без приказа,– Майя едва сдерживалась.

       – Вот именно! И у меня вопрос к твоему командованию. Почему я не дождался приказа? Почему мне самому пришлось принимать решение? Разве это не твоя работа?

       Он нагнулся к телу голема и ударил его ножом со стороны хрупкого человеческого тела. Затем резко его повернул, широко открыв рану для стока крови.         

       – Ублюдок!– вскрикнула девушка, срываясь на визгливые нотки.– В атаке не было необходимости! Они были просто напуганы! Мы вторглись в их дом, наставили оружие на ребенка… Они говорили… Они были разумны! И мы убили их из-за тебя!   

       – Оу! Оу!– передразнил ее снайпер.– О чем ты говоришь, женщина? Это мутанты! А малолетняя тварь едва нас не укатала своим ультразвуком…

       Он наклонился над трупом девочки, всматриваясь в ее лицо и играя ножом в руках.
 
       – Не смей!– выкрикнула Майя, угадав его намерения.

       – Жуткая семейка,– подал голос Громила, подойдя ближе.– Я такого реально не видел. Даже не знал, что они могут жить так… совсем как люди.

       – Не смей,– с угрозой повторила девушка.

       Но снайпер, не обращая на нее внимания, быстрым движением провел ножом под вытянутым подбородком девочки:

       – Я только одним глазком… посмотреть, что там за свисток… может знатный трофей выйти.

       Майя сдалась.

       Больше сдерживаться она не могла. Одним прыжком девушка оказалась за спиной снайпера и с силой ударила его прикладом в затылок. Когда тот начал заваливаться вперед, она пнула его ногой в поясницу, повалив на землю
      
       Майя склонилась над растерявшимся Снайпером, вцепившись в воротник гидры, и резко рванула на себя:
   
       – Скотина, ты нарушил приказ, и теперь…

       Гидра неожиданно поддалась под ее пальцами и разошлась широкими лоскутами, раскрыв обнаженный торс снайпера.

       Девушка разжала руку и отпрянула от неожиданности. На нее произвела впечатление не разорванная во многих местах ткань защитного костюма со следами грубого ремонта. Сам торс снайпера был покрыт порезами, которые кровоточили по краям воспаленных ран. Кожа вокруг них успела почернеть и пузырилась язвами.

       – Что это?– выдохнула она.

       Снайпер неторопливо отстегнул шлем и отбросил его. Он глубоко вдохнул и вызывающе улыбнулся, глядя ей в глаза:

       – Совсем забыл тебе сказать... Когда мы приземлялись, я угодил в какой-то кустарник. Только он был острым и прочным как кораллы. Я повредил гидру и чуток расцарапался. Хорошо ремонтный скотч был при себе. И я немного подлатался. Нормально получилось?

       – Почему ты сразу не взял аптечку у Громилы?– Майя была в негодовании.

       – Забыла, что я единственный медик в группе? Я знаю цену аптечкам,– его напускную улыбку сменил неприятный оскал.– Заражение попало в кровь, а таблетки только ослабляют… Да и что это изменило бы? Ждать, пока ты мне башку прострелишь, как Блондину? Или ты перерезала бы мне горло во сне?

       Девушка заметила, что все это время направляла ствол карабина в лицо Снайпера.

       – Давай!– он вскинул подбородок.– Бей в голову!

       Она колебалась. Но потом резко опустила карабин.

       – Я не лишу себя удовольствия увидеть твой выбор. Умереть человеком или жить тварью.

       Майя повернулась к остальным, застывшим в оцепенении.

       – Проснитесь уже. Громила позаботься о телах. И за этим уродом присмотри. Он тебе в помощь. А ты, Марек, пойдешь со мной. Надо проверить постройки и осмотреться.

       – А мы действительно могли… договориться с этими… обращенными?– неуверенно спросил инженер.

       – А ты, сучка, смелая, если поворачиваешься спиной к мертвецу,– угрожающе прохрипел Снайпер, закашлявшись.

       – Еще раз так меня назовешь, и я разрежу твой поганый рот от уха до уха,– не поворачиваясь, ответила Майя. Она всматривалась какое-то время в инженера, но потом призналась.– Не знаю. Может, у нас и не было такого шанса.

                Глава Третья.

       Вал резко вывернул снегоход в сторону, и, когда его лыжи вспахали грязь у подножья холма, заглушил двигатель.

       Прошло несколько дней, как они сошли со снега и теперь месили подтаявшую жижу заливных лугов. Река, берегом которой они шли, вскрылась и с тяжелым треском понесла рыхлый лед. Ее воды приняли талый снег верховья, чтобы здесь расступиться берегами и войти в поймы.

       Гусеницы снегоходов, хотя и потеряли в скорости, чувствовали себя на весенней грязи еще уверенно. Зато груженые сани превратились в настоящий якорь и замедляли движение.

       Аля, заметив маневр брата, развернулась и подъехала к нему вплотную:

       – Привал?– удивилась она.

       – Нет.– Вал поднялся на небольшой бугор, вглядываясь в окрестности.– Поднимем снегоходы выше и оставим здесь. Скоро река заберет все берега. Далеко не уйдем, а технику сгубим.

       – Мне не нравится это место,– призналась Аля, слезая со снегохода.– Здесь плохой запах. Много кислого.

       – Весна разбудила мертвечину, что крылась с зимы. Скоро падальщики приберутся.

       – Я слышала дым на востоке,– Аля потянула носом воздух.– Там люди. Можно поискать транспорт. У нас есть, что предложить на обмен.

       – Я тоже слышал дым,– согласился Вал, проверяя крепление груза.– Сходим к людям налегке. Прибери здесь запахи и пометь территорию. Не хочу, чтобы звери беспокоили поклажу. 

       Охотник ушел к холму, уверенно ступая по кочкам. Девушка сбросила одежду и призвала в себе зверя. Она бы с удовольствием пробежалась по окрестностям, чтобы размять лапы, но ограничилась тем, о чем просил брат. Его слова многое значили для Али, как и он сам.

       Девушка почти не помнила своего детства. Потому что ей нечего было держать в памяти. Она родилась зверем от зверя, и это определило ее судьбу и статус в семье. В остальных достойного было не больше, но у них был человеческий облик. Долгое время Аля смиренно принимала такое положение: ее презирали, над ней потешались, иногда жалели. Братья и сестры шутили жестоко, часто вымещая на ней злобу или просто демонстрируя превосходство.

       Матери относились дружелюбно, берегли от своих детей, даже проявляли заботу, как это делала Ольга. Но то была забота о звереныше, щенке. А иначе и быть не могло, ведь собственная мать была безмолвной псиной. Аля не могла терпеть на себе ее взгляд, полный любви и собачьей преданности, но лишенный разума и понимания. Находиться рядом с такой матерью было невыносимо больно, а та не отходила от ребенка, оставаясь молчаливым свидетельством ее происхождения.

       Аля искренне ненавидела и презирала свою мать. И это постыдное чувство заставляло ее страдать еще больше, разрывало между зверем, которым она уже не была, и человеком, которым никогда не могла стать.

       Вал изменил ее жизнь. Единственный, он никогда не обижал ее, а однажды вступился и дрался с братьями. Вдвоем они сторонились других детей, и после той драки стали больше времени проводить вместе. Когда Аля повзрослела, и ей открылась способность менять форму, Вал помогал ей найти человеческий облик. У нее плохо получалось воплощаться, и долгое время формы были уродливыми. Приходилось много тренироваться и прятаться, чтобы остальные не видели. Иначе насмешки больно ранили.      

       Она так и не научилась тогда полностью обращаться в человека, хотя уже могла становиться похожим существом только со звериной внешностью. Ей это нравилось, потому что отношение к ней в семье изменилось. Кто-то стал ее сторониться, кто-то бояться. Не изменилось только отношение Вала, который всегда воспринимал ее той, кем она была.

       Аля оделась и неторопливо последовала за братом, всматриваясь в его силуэт. Он был больше, чем брат – для нее он был единственным в мире. Когда во время атаки на семью, люди на ее глазах убили несчастную мать, девушка испытала печаль и жалость. Но одна мысль о том, что она может потерять Вала, приводила ее в ужас.

       Она нагнала его на вершине холма. Редкие сосны с кривыми стволами выдавали бедность местной земли, которая могла прокормить лишь редкие травы, лишайник да мох. Хворый лес был прозрачным и позволял видеть далеко.    

       – Хутор,– Вал указал на группу приземистых построек в ложбине между холмами.– Его очаг мы учуяли. Пойдем открыто – хозяевам меньше беспокойства.

       Они спускались открытыми участками, давая возможность увидеть себя загодя. Собаки подняли лай, едва ветер всколыхнул кроны деревьев. И когда гости подошли к хутору, к ним навстречу уже спешил коренастый мужичок в кожаной куртке с ружьем в руках и парой злобных собак на поводке.

       – Да что с вами?– забормотал хозяин, когда поравнявшись с чужаками, его псы вдруг заскулили и потянули назад. Собаки были настолько напуганы, что стелились по земле, прижав уши. Их лапы мелко дрожали, а шерсть по хребту стояла дыбом.

       – Может, зверя какого учуяли,– улыбнулась Аля мужичку. Она впервые разговаривала с человеком, оставаясь в человеческом облике, и ее голос немного дрожал от волнения.

       – Может,– согласился тот, с прищуром разглядывая незнакомцев.– Места тут лихие. Всякой твари наберется. А вас каким ветром занесло? Сюда, вроде как, и прийти то неоткуда.

       – С севера мы,– признался Вал.

       – Не знал, что там кто-то есть. Думал, я на самом краю живу.

       Хозяин спустил обезумевших от страха собак, и те, поджав хвосты, рванулись к постройкам, где и схоронились беззвучно.

       – Потому на юг и идем. Нам бы переночевать да лошадь с подводой.

       – С ночлегом вопросов нет,– насторожился мужичок.– А вот лошадь у меня одна. Так что извиняй.

       Он махнул рукой в сторону хутора, приглашая гостей, и пошел вперед.

       – Мне есть, что дать на обмен,– улыбнулся Вал ему вслед.– Пара снегоходов и сани. Это хороший обмен.

       – Почто мне эти снегоходы?– ответил хозяин, не оборачиваясь.– Сеном их не накормишь.

       Он пропустил гостей за ворота и накрепко их закрыл. Частокол вокруг хутора был добротным, способным защитить двор от любого зверя. Вал дождался, пока мужичок повернется к нему лицом, и, заглянув тому в глаза, тихо повторил:

       – Так мне все одно нужна лошадь с подводой.

       Хозяин замер, вглядываясь в пришлого гостя.

       Аля с восторгом переводила взгляд с одного на другого, отмечая для себя в их противостоянии проявление характеров. Для нее все было диковинным: выражение лиц, паузы, голос, интонации. Она впервые присутствовала при общении людей, будучи сама в образе человека. Ей хотелось что-нибудь сказать, показать эмоции, удивленно вскинуть брови или непринужденно рассмеяться. Теперь ей это было дано. Но она не решалась нарушить течение разговора.

       – И что это я сразу не смекнул,– наконец, сдался мужичок, заметно потеряв в настроении.– Это же выгодная сделка. Через полгода опять ляжет снег, смогу на снегоходе кататься окрест. Или сменяю у кого на лошадь, опять же... Забирай подводу.

       – Я покажу снегоходы,– загорелась Аля, счастливая тем, что представилась возможность вставить слово.– Они рядом, у реки. Расскажу, как заправлять, как ездить. Это здорово! Идем?

       – Отчего ж нет?– без энтузиазма согласился хозяин.– Покажу, где ляжете на ночь, и сходим.

       Он провел их в бревенчатый сруб с низкими потолками – примечательная черта северных домов, равно как и низкие двери. Тепло стремится вверх, а холод стелется низом. Жилище должно хранить тепло внутри и твердо стоять к ветру снаружи. Дом хуторянина был сделан по уму.

       За сенцами открывалась большая комната с низкими окнами и массивной печкой в центре, от которой несколько прибранных занавесок крепились к стенам, отгораживая спальные закутки с кроватями. На печи были устроены несколько лежанок: в стужу, обычно, спали на них, а на теплую погоду в кроватях.

       В комнате стоял насыщенный запах домашнего очага, смешавший в одном букете горечь сажи и привкус сухих трав, пучками вывешенных на подбитых мхом стенах. Печь дышала теплом и ароматом стряпни. Приятные запахи вкусно переплетались и щекотали ноздри девушки, кружили голову, томили уютом обжитого. Напольные часы глухо отбивали маятником ритм подобно ударам сердца, что делало дом по настоящему живым. 

       Аля не удержалась и подошла к печи, чтобы прижать ладони к ее неровной поверхности. Тепло, едва коснувшись рук, волной разлилось по телу и сдавило грудь, заставив девушку выдохнуть. Она закрыла глаза, сбросила мысли и отдалась ощущению, которого раньше не ведала.

       – Я протоплю на ночь,– по-своему понял жест девушки хозяин.– Но спать лучше в постели. На печи будет уже жарко.       

       Он подошел к столу и откинул собранную горкой скатерть, под которой скрывался кувшин с квасом, пара больших кусков хлеба и чугунок с остывшей картошкой. Хозяин уселся за стол на широкую лаву и кивком головы пригласил гостей. Он разломил хлеб, уложив куски прямо на груботканую скатерть, и разлил по кружкам напиток. 

       – На вечер кура забью,– пообещал он, дождавшись, когда гости усядутся за стол.– А пока так… Далеко шли?

       – Порядком,– признался Вал, отпив из кружки.– От моря.

       – Далеко,– согласился хозяин.– В двух днях к югу стоит поселок на озере. Там дороги встречаются, мост через реку. Люди простые живут, охотой, рыбалкой промышляют. Если их не чудить, то и не обидят. Но рекой вы туда уже не пройдете. Тропка есть по лесу. Как раз для подводы. Только сходить с нее не надо, да и под ноги смотреть придется.

       – А чего бояться?– Вал допил квас и подлил еще.

       – Колодцев чертовых. Не встречали таких на севере?

       Гости в отказ покачали головой. Хозяин вздохнул и поморщился:

       – Эта напасть весь мой скот сгубила. Яма в земле, метра в три глубиной и два в диаметре. На дне кислоты по колено. А сама мембраной сверху закрыта. Мох и трава поверх – не видать. Если что мелкое пройдет, то и не заметит. А стоит крупному зверю или человеку ступить, так эта мембрана раскрывается, и падаешь прямо в кислоту. А мешок изнутри скользкий и мягкий – не выбраться. И мембрана закрывается. Вот такая ловушка. Через два дня даже кости растворяются.

       Аля многозначительно посмотрела на брата – она говорила ему, что чует кислый запах.

       – И много таких колодцев?– насторожился охотник.

       – Хватает,– махнул рукой хозяин.– Но беда, что появляются незнамо как. Я их выжигал, раскапывал, а так и не нашел ничего. Ни червя, ни зверя, что ловушку эту ставит. Прям, как желудок какой-то в земле сам по себе вырастает. Кто эту землю раскопал, кто этой кислоты налил? Это ж какая яма! Земля куда девалась? В прошлом году у меня прямо за забором такая появилась.

       – Так это не зверь,– предположил Вал.– Это растение или гриб. Земля тут бедная, с нее жить голодно. Вот они нехватку и добирают.

       – Может, в твоих словах и есть смысл,– согласился хозяин после недолгой паузы.– Я приметил, что чертовы колодцы в хороших местах стояли, не на лысой земле. Деревья рядом. Из их корней такая дрянь могла вырасти. Да только разницы нет. Уж три года как повелось это. Место гиблым стало. Придется в поселок перебираться, пока живы.

       – А домашние где?– спросил Вал, заглядывая в лицо хозяина.

       Тот надолго замолчал, закусив большой кусок хлеба:

       – Один я.

       Аля посмотрела на брата, но тот не повел бровью. Кровати, кружки, еда – все указывало на то, что в доме жили и другие.
 
       – Если есть, где схорониться, так и сделай,– осторожно продолжил охотник.– Если такое место есть за хутором, там заночуй. К нам гость незваный спешит. К ночи будет. По-разному может сложиться. Когда утром вернешься, здесь уже никого не будет.

       Аля опустила глаза в стол и поникла. Два дня назад они вновь почувствовали смерть. Вал сказал, что на этот раз кровь их брата забрала Тереса. А накануне проявилось присутствие Антоника. Присутствие ощущается, только когда брат или сестра находятся рядом, ближе горизонта. Антоник быстро двигался с юга им навстречу. Он искал их, и теперь был близко.

       Аля не любила родню. У нее было достаточно причин для этого и раньше, а теперь только добавились. Она не обсуждала с Валом предстоящую встречу. Теперь, когда уже двое были мертвы, такая встреча не сулила ничего хорошего. Из всей родни этот брат был менее желанным, но не потому, что задирал ее в детстве сильнее остальных. Антоник был помешан на искусстве войны и единоборствах. Он единственный, кто не бежал после рокового нападения на семью. Наоборот, он ушел на запад искать сражений с людьми. Он умел это, ему это нравилось.

       Девушка боялась не за себя, а за Вала, который в бою с Антоником не выстоит в одиночестве.  Боялась, что ее сил не хватит, чтобы защитить брата. Даже вместе им будет сложно одолеть такого противника.

       – Беспокойные вы гости,– покачал головой хозяин.– Много хлопот от вас. Сами коня запряжете?

       – Лучше подготовь подводу с вечера,– признался Вал.

       – Нечего скотине из-за вашей дури страдать. Утром выйду проводить, сам все сделаю. Вы хоть вещи свои снесите пока светло. А я пойду кура бить.

       Хозяин встал из-за стола и сложил скатерть с краев, свернув их над кувшином и чугунком. Тем он показал, что застолье закончено, и каждому пора заняться своим делом.

       – А как же снегоходы?– спохватилась Аля.– Мы хотели пойти их смотреть.

       – Насмотримся еще. Придет время, сам разберусь.

       Мужичок не скрывал недовольства, но гостей в ожидании предстоящей встречи это мало беспокоило.

       Вечер опустился быстро.

       Стряпня хуторянина казалась великолепной после многих лет однообразного рациона. Горячий бульон с куриными потрохами, курица, тушеная с картошкой и луком, квас, хлеб – Аля с восторгом исследовала сочетание вкусов. Раньше она не задумывалась о том, что еда может быть удовольствием.

       Трапеза прошла безмолвно. Хозяин едва притронулся к еде, сразу прибрал немного в отдельную посуду, и, прихватив ее с собой, молча вышел. Аля пересела к печи, чтобы смотреть, как крохотные языки пламени плясали над угольями. Жар дышал ей в лицо, обволакивал, отгораживал от всего внешнего.

       – Он здесь,– прошептала девушка, не отрывая взгляд от печной топки.

       – Знаю,– спокойно ответил Вал.

       В окно ворвался слепящий луч света, быстро пробежал по комнате и исчез. Урчание мотора выдало подъехавший автомобиль, который встал где-то возле ворот.

       Аля встала и расстегнула куртку.

       – Не надо,– остановил ее брат.

       – Я не успею быстро перекинуться, когда он нападет,– возразила девушка, но подчинилась и встала неподвижно.

       – Это не даст нам преимущества, но поторопит события. Оставайся так.

       Вал пересел с лавки на единственный стул – его можно было быстро откинуть при необходимости. Он едва успел усесться, как в сенцах хлопнула наружная дверь, и послышались шаги.

       Дверь в комнату распахнулась и, поклонившись низкому проему, вошел здоровяк с широким лицом. Выпрямившись, он почти уперся головой в потолок избы. Его раскосые глаза быстро пробежали по комнате и остановились на столе с ужином.

       – Вижу, ждали, родные,– широко улыбнулся Антоник.– Я как раз с дороги аппетит нагулял.

       Голос гостя был глухим и хриплым. Услышав его, девушка содрогнулась, вспомнив, сколько в ее адрес было сказано когда-то этим голосом. Но больше ее беспокоила не память, а то, как угрожающе выглядел этот здоровяк. С момента последней встречи, он стал заметно крупнее и тяжелее, а в движениях чувствовалась не только сила, но и ловкость.

       Антоник был хорошо вооружен. Из-за его спины торчали рукояти катан, самурайских мечей, закрепленных по-походному. Это было явным позерством потому, что так ехать в машине он бы не смог. Держать мечи на виду, можно чтобы отвлечь на них внимание. К бедру был пристегнут охотничий нож, а заломленные края кожаных сапог выдавали еще что-то припрятанное. И его длинный плащ мог скрыть что угодно.

       Девушка была расстроена и пожалела, что не приняла облик, более подходящий встрече. Противник казался намного опаснее, чем даже она представляла.

       – Здравствуй и ты, Антоник,– поприветствовал его Вал, внимательно рассматривая экипировку гостя.– Ты очень торопился нас встретить.

       Здоровяк уверенно подошел к столу и уселся на тяжелой лаве, спиной к выходу. Он налил кружку кваса и с заметным удовольствием ее выпил.

       – Еще бы!– подмигнул он, громко стукнув кружкой о стол.– Столько лет не виделись… Больше десяти… Пятнадцать! Соскучился. А тут такой шанс. Я ведь не очень прозорливый как остальные. У меня этот дар, чтобы своих видеть издалека... он очень маленький… Ты же понимаешь, каждому свое выпало. У кого уши большие, у кого ноги, а у кого и… хвост! А!? Альфа?

       Он громко заржал, повернувшись лицом к девушке:

       – А ты заматерела, смотрю,– резко сбросил с себя напускное веселье здоровяк.– Личину человеческую освоила. Стала очень привлекательной… сукой…

       Он сделал паузу, выжидая реакцию, но Аля лишь сверкнула на него голубыми глазами.

       – А хозяева где? Место обжитое…

       – Зверя промышляют,– ответил Вал и подлил себе квас.– На днях вернутся. Сам как? Надолго погостить?

       – Да повидаться на разок заехал. Перекинемся парой слов, повспоминаем… А утром назад, по своим делам. Могу и вас подвести. Вы куда, пропащие, направляетесь? 

       Антоник бесцеремонно запустил руку в чугунок с тушеной курицей. Он ел нарочито непринужденно, не теряя, однако, из вида девушку, которая расположилась сбоку у печи.

       – Пока на юг,– сдержанно ответил Вал.

       – Да ладно в эти игры играть! Нормально поговорить не можешь?– неожиданно вспылил здоровяк.– Я тебе вопрос задал! Что ты мне своими «югами» отвечаешь?

       Лицо Антоника изменилось, но по нему невозможно было определить, искренний это гнев или наигранный.

       – Домой вернусь, мать хочу повидать,– сохранил невозмутимость Вал.

       – Конечно,– фыркнул здоровяк.– Пятнадцать лет дела до нее не было, а тут истосковался… Ты, как был стремным, так и остался. Зато сучка, смотрю, сильно продвинулась. Расскажи, Альфа, пока наш братец кривляется, что ты думаешь об этом?

       – О чем?!– с вызовом спросила девушка.

       – Ого, какой у тебя голосок красивый! Мне нравится,– он зачерпнул из чугунка курицу и тут же запил ее квасом.– Что думаешь про Торина и Тересу? Вы же лучше меня должны были прочувствовать, как они прибрали к рукам кровь наших родственничков.

       – Почем мне знать?– пожала плечами Аля.– Это все далеко отсюда.

       – Помнится, Торин еще по детству бредил единением,– Антоник вытер рукавом рот и снова приложился к напитку.– Все мечтал собрать кровь отца вместе. Хотя, какой в этом смысл, если отец сам ее разделил между нами. Честно говоря, не думал, что так вообще можно. А тут сначала Торин, а теперь и Тереса. К чему все?

       Он переводил взгляд с Вала на Алю:

       – Да ладно... Если бы я пришел вас убить, вы бы уже были мертвы. Уж в чем я понимаю лучше других, так это в убийствах! Этому искусству жизнь посвятил. Талант у меня к этому.

       Антоник развел мощные руки и взялся за края стола, демонстративно выжидая. Аля понимала, что он при желании сможет легко зашвырнуть этот тяжелый стол в любого из них.

       – Думаю, Торин ищет силу,– неожиданно начал Вал.– Забрав кровь отца, он забрал и то, чем владел Бартелайя. Мы не случайно все разные. Возможно, отец разделился в нас, чтобы что-то найти или обрести. Может, даже понять.

       – Ну-ка, давай подробнее,– загорелся здоровяк.– Это уже интереснее. Думаешь, Торин вместе с кровью забрал не только силу Бартелайи? Думаешь, он теперь знает и умеет все, что было в нем?      

       Вал вылил себе остатки кваса и протянул пустой кувшин сестре:

       – Принеси.
 
       Девушка прочитала его взгляд и, взяв кувшин, нехотя пошла в сенцы. Антоник лишь мельком бросил на нее взгляд:

       – Похоже, что Тереса тоже так думает. Учуяв, как Торин поднялся, решила силы поднабраться. Сходится. Но тут вопрос. Если ты взял хорошую кровь, то тебе с силой перейдет хороший навык. Бартелайя был инженером в душе, мог из дерьма и палок собрать любое устройство. Такое Торину пригодиться. А если взять, скажем, Макея, который любит только поржать, или вечно ноющую Марьяну. Если их дары прибрать… это будет еще тот подарок.

       Здоровяк громко засмеялся, а потом перегнулся через стол и заглянул в глаза Валу:

       – А ты сам, куда собрался податься? В город Света или на Сельбища? Вас же там сожрут…

       – Домой идем. А что за Сельбища и город? Там остальные обосновались?

       – Кто как… Кто как… Многие, как я, держатся сами по себе. А так есть три группы. Когда из Минска ушли, все они сначала Сельбища основали где-то в таежных лесах. Слышал, хорошо обустроились, людей сторонились. Там Тереса правила балом – мать титанов. Через пару лет опять рассорились. Большинство ушли. Одна группа, небольшая, подалась за Торином куда-то в глушь. Другая, побольше, основалась вместе с людьми в каком-то городе. Они там в богов играют, но город, вроде, расцвел. Туда многие тянутся. Думаю, туда и Торин заявится. Если он захочет со мной или с Тересой схлеснуться, ему надо хорошенько сил поднабраться. А в городе Света самые рохлики из наших собрались…   

       – А сам куда пойдешь?– спросил Вал, когда дверь за спиной его собеседника открылась и на пороге появилась Аля.

       Антоник замешкался лишь на мгновение, отвлеченный то ли вопросом, то ли уютом, но этого было достаточно. Девушка разрядила в него автоматную очередь, быстро смещаясь в сторону и щедро рассыпая пули.

       Грохот выстрелов и едкий запах пороха быстро заполнили избу, разрушив ту трогательную атмосферу, которая впечатлила девушку.

       Антоник было сорвался с места, но большая часть пуль достигла цели. Это были необычные пули, и он это почувствовал сразу. Ядовитыми жалами они впились в его тело, сковали судорогами. Здоровяк рухнул на пол, поджав конечности, и мелко задрожал. Его глаза лезли из орбит, а вены на лице вздулись и проявились черной паутиной. Боль была настолько кричащей, что Вал и Аля услышали ее в себе. Девушка вспомнила слова брата о том, что с этим оружием люди приходили за ней и ужас перед тем, что она сейчас наблюдала со стороны, коснулся ее.      

       Аля отшвырнула от себя автомат и отступила к стене, не отрывая взгляд от жертвы. Вал, который с начала стрельбы лишь успел отскочить в сторону, одним прыжком очутился на раненом брате и схватил его обеими руками за горло.

       Антоник оказался сильнее пуль. Их заряды продолжали удерживать здоровяка в конвульсиях, но он уже был не таким беспомощным, как мгновение назад. С усилием, но его руки перехватили запястья охотника, заметно ослабив хватку на горле. Силы и способность сопротивляться постепенно возвращались к Антонику.

       Вал перевел взгляд на сестру, но девушка стояла, вжавшись спиной в стену, и с ужасом наблюдала за поединком. Он резко оскалил зубы, выдвинув челюсть вперед, и вцепился в горло брата зубами.

       Ощутив вкус крови на языке, охотник понял, что и как должен сделать. Он призвал кровь отца, и она последовала его зову, торопливо покидая тело Антоника. Невероятные по силе ощущения захлестнули Вала и бросили в пучину беспамятства.

       Этот всплеск остро ощутили все его братья и сестры.

                *****
 
       Гигантский червь изогнулся и приблизил свое лицо к Майе. Оцепенение не отпускало, а лицо червя становилось все ближе и ближе. Она видела каждую морщинку, каждый не сбритый волосок на подбородке Стрелка. Он неприятно улыбнулся ей и прошептал: «Проснись», а потом, оскалившись, дернул головой в сторону и укусил за плечо.

       Девушка открыла глаза, стряхнув с себя оцепенение кошмара.

       – Проснитесь!– инженер сильнее потряс за плечо, но заглянув в ее глаза, отдернул руку.– Вам надо кое-что увидеть.

       Майя села, с трудом возвращаясь к реальности. Сон не отпускал – он был настолько ярким и правдоподобным, что соперничал с явью. Девушка с трудом могла провести грань между тем, что видели ее глаза и тем, что хотел показать разум. Врачи предупреждали о таких моментах, и она быстро обшарила карманы в поисках таблеток. Симптомы давно не повторялись, и Майя несколько раз пропустила прием препарата.

       – Что это?– заинтересовался инженер, когда та забросила в рот красную горошину и принялась ее разжевывать.    

       Вкус был резким и кислым, даже покалывал язык:

       – А на что это похоже? Может, конфетки? Хочешь такую?

       Девушка протянула ему прозрачную коробочку с красными шариками внутри. К ее удивлению инженер взял коробочку и внимательно рассмотрел со всех сторон. Майя раздраженно выхватила таблетки из его рук:

       – Что стряслось?

       – Маркировки нет,– инженер кивнул на коробочку, которую она быстро прибрала в карман.– Это запрещено в фармакологии. Или упаковка, или сама таблетка должны иметь обозначение. Красная оболочка и отсутствие маркировки…

       – Думаешь, я наркоманка?! Думаешь, это колеса?

       – Нет,– отступил инженер.– Просто я думаю, что это незарегистрированный препарат. Будьте осторожны, из чьих рук Вы бы его не получили. Моя сестра стала инвалидом после испытаний какого-то нового препарата. Такое часто случается в резервациях. Ее таблетки тоже были красными и немаркированными.

       Майя уже окончательно собралась с мыслями. Она не стала объяснять, что принимает препарат несколько лет, и получает его от медиков пограничной службы.

       Свет в окнах был ярким, характерным для позднего утра.

       – Сколько времени?– насторожилась девушка.– И что стряслось?

       – Есть две вещи, которые надо увидеть своими глазами.

       Майя проследовала за инженером в соседний ангар, где их уже ожидал Громила. На поперечной балке под крышей в петле висел Снайпер со свернутой на бок головой. Взгляд девушки остановился на бурой лужице под висельником, края которой уже подсохли.

       – Он взял у меня утреннюю вахту,– комментировал Громила.– Как я понял, он взобрался под крышу, подвязал веревку к балке и спрыгнул с петлей на шее. Думаю, хотел сломать шею, а не умирать от удушья.

       – И как? Думаешь, получилось у него?

       – Не знаю,– пожал плечами здоровяк.– В конечном итоге, своего добился – он мертв.

       Майя обошла вокруг лужицы, переводя взгляд с нее на сухие ботинки Стрелка, которые были как раз на уровне глаз:

       – Не понятно, откуда натекло,– пробормотала она.– В любом случае, парень сделал выбор. Решил умереть человеком, не дожидаясь пока обратится.

       – А разве это не очевидный выбор?– удивился инженер.– Любой поступил бы также. Может, не петля, но… не дожидаться же, пока твое тело и разум превратятся в…

       Он запнулся, не в силах подобрать слова.

       – Не любой,– громко и с вызовом перебила его девушка.– Ты был невнимателен. Только пятая часть зараженных умирает. Остальные обращаются. И среди обращенных есть другие. Помнишь семью, которую мы вчера убили? Они не выглядели несчастными или безмозглыми...

       – Что-то я не понимаю,– начал было инженер.

       – Я это и так вижу! Снимите его и предайте земле. Может, мы и повздорили с ним, но парень заслужил уважение. Даже, если он прожил жизнь, как кусок дерьма, мы и сами не лучше. А у тебя, пассажир, было что-то еще? Что ты еще хотел показать?

       – Это наверху,– спохватился инженер.– Он нам кое-что оставил. Нам стоит вместе это посмотреть.

       Громила, который уже двинулся к лестнице, приставленной к балке, остановился и с вопросом посмотрел на девушку. Та пожала плечами и кивнула.

       Втроем они вернулись к жилому дому и поднялись на второй этаж под самую крышу. У раскрытого окна, повернутого на восток, на треноге была установлена оптическая система, которую они прихватили со склада в бункере. В собранном виде, она выглядела внушительно.      

       – Это так мило,– разочарованно улыбнулась Майя.– Он собрал для нас оптику.

       – Он кое-что нашел для нас,– поправил инженер.– Сами взгляните.

       Девушка переступила через разбросанные кейсы для оборудования и посмотрела в окуляр видоискателя. Оптика была отличной, а изображение при многократном приближении оставалось четким, без размытых краев. Дальний лес за холмистыми лугами, поросшими буйным кустарником, был виден отчетливо, в мельчайших подробностях. Майя взялась за колесики регулировки, чтобы сместить видоискатель, но инженер визгливо запротестовал, едва заметив ее движение.

       – Вы заметили? Вы увидели то, на что он навел приборы?

       Девушка замерла, напряженно всматриваясь в деревья. Через секунду она рассмотрела антенну, едва заметно возвышающуюся над кронами. Антенна выглядела обычно, как и тысячи других бесполезных устройств, оставшихся ржаветь с незапамятных времен.

       – Я смотрю на антенну. Это она должна была меня впечатлить?

       – Это не просто антенна. Вы видите что-то необычное?– не унимался инженер.

       – Обычная антенна. Таких тысячи. Я в них не разбираюсь,– Майя с раздражением отвернулась от прибора.– Хватит загадок. Докладывай.

       – Это не антенна связи, не ретранслятор,– возбужденно затараторил Марек.– Это антенна мониторинга периметра. Мы до сих пор используем подобное оборудование. Раньше такими системами оснащали государственные границы. Они выявляют любое возможное проникновение на контролируемую территорию: радиосигналы, движение, температуру – все. Мимо нее невозможно пройти незамеченным.

       – Государственная граница далековато отсюда,– призналась Майя.– А с чего ты взял, что она действующая?

       – Видите на верхушке поворотную часть с воздушным винтом? Ну, пропеллер, который вращается?

       – И что? Это же обычный флюгер, который ветром вращается?

       – Вот именно!– почти вскрикнул инженер.– Я тоже не сразу придал этому значение. На самом деле это часть метеорологической системы комплекса. Но суть не в этом. Она требует обслуживания. Полноценного инженерного обслуживания, замены масла, калибровки. И ее профилактика должна проводиться не реже раза в год. Иначе воздушный винт вращаться не будет.

       – Хочешь сказать, что эту систему кто-то обслуживает,– задумчиво произнесла Майя.

       – Вот именно. Ее радиус действия не менее десяти миль. Мы всего в нескольких милях от зоны ее действия. На краю, чувствительность, конечно, пониже, но…

       – Должны быть и другие антенны,– догадалась девушка.    

       – Вот именно! И они есть. На приборе несколько предустановленных положений объектива. Снайпер нашел еще одну такую же антенну. Она на удалении миль пятнадцати от первой.

       Майя подошла в плотную к инженеру, заставив его отступить на шаг.

       – Хочешь сказать, что Снайпер нашел стену, которую мы не сможем преодолеть?

       – Нет. Он вовремя нашел ловушку, в которую мы могли угодить. И оставил подсказку, прежде чем… уйти.

       – То есть это не будет для нас преградой?– настойчиво переспросила девушка.

       – Пока не знаю,– признался инженер.– Такое оборудование потребляет большую мощность, поэтому требует подключение к постоянному источнику питания. Тут аккумуляторами и солнечными батареями не обойдешься. А кроме того они очень чувствительны к помехам и магнитным полям. Одним словом, это капризное оборудование, которое в любом месте не приткнешь. Да и дорого их внахлест ставить – так делают на особых участках. Уверен, если пройти вдоль периметра, найдем пару окон. Скорее всего, это будут какие-нибудь заболоченные участки.

       – Разумно,– согласилась Майя.– Сможешь посчитать точные координаты вышек с этой оптикой, чтобы я их положила на карту?

       – Конечно,– удивился инженер.– Это лишь перевод угловых координат в прямоугольные, а потом географические…

       – Не продолжай,– нахмурилась девушка.– Мне незачем знать детали. Просто сделай это.

       Когда все спустились вниз, здоровяк с инженером направились в ангар, а Майя решила вернуться к картам, чтобы сориентироваться по возможным маршрутам разведки. Ей вспомнилась дорога, которая дугой уходила не север, как раз вдоль границы чувствительности вышек. Но пройдя всего несколько шагов, она остановилась.

       Какое-то беспокойство поселилось в ней, отвлекало предчувствием, словно, она что-то упустила. Девушка вспомнила, что такое же чувство у нее возникло перед тем, как червь схватил Снайпера. Майя резко развернулась и побежала к ангару.

       Инженер уже вскарабкался с ножом на балку, подгоняемый советами Громилы, когда Майя появилась на пороге. Здоровяк шагнул к ногам висельника, собираясь подхватить его снизу, и уже занес ногу над лужей.

       – Сто-о-о-ой!– закричала Майя так, что забрало ее шлема мелко завибрировало в ответ на звуковую волну.

       Инженер и здоровяк замерли, не зная, кому адресована команда, и повернулись к ней лицом. Девушка подошла к лужице и на мгновение замерла. Сомнений не было, лужица стала немного шире, а на гидре висельника не было никаких следов потеков.

       Майя взяла вилы, стоявшие у стены ангара, и, подойдя к луже, ткнула ими в самый центр. Подтверждая ее подозрения, вилы не уткнулись в утоптанный земляной пол ангара, а провалились вглубь. Она не успела до конца осмыслить свое открытие, как вилы вздрогнули в ее ладонях, и, вырвавшись из рук, нырнули в бездонную лужу.

       Громила и Майя отпрянули назад и сделали это вовремя.

       Лужа на мгновение просела в глубину, открыв острые края колодца, чтобы тут же подняться бугром, который обтекал и струился бурой массой, не разливаясь, однако, по сторонам. Жидкость каким-то чудесным образом удерживала форму и продолжала подниматься вверх, превратившись в подвижное щупальце. Оно неуклюже раскачивалось в стороны, но продолжало расти, поднявшись уже на три фута.

       – Режь веревку!– скомандовала девушка.

       – Не понял?– замешкал инженер, которому сверху картина представлялась под другим углом. 

       – Режь, живо, веревку!– рявкнула Майя.

       Инженер поспешно перерезал веревку, и тело снайпера скользнуло навстречу жидкому щупальцу. Все произошло мгновенно, естественно и беззвучно. Встретив жертву, жидкость податливо просела и расступилась, позволив ему упасть куда-то в утробу. И так же естественно и беззвучно сомкнулась над телом Снайпера, оставив после себя невозмутимую поверхность маленькой лужи, слегка подсохшей по краю.       

       – Что это было?– первым оправился Громила, который несколько мгновений назад едва сам не наступил в эту лужу.

       – Похоже на второй подарок от нашего висельника,– улыбнулась Майя, довольная тем, что вовремя услышала голос интуиции.– Он не случайно выбрал место для своей петли. Хотел прихватить кого-нибудь с собой.

       – А может эта тварь вылезла из-под земли уже после того, как он повесился,– предположил инженер, спустившись с балки.– Может, это такой падальщик.

       Майя посмотрела на нетронутую гладь бурой лужицы, а потом на инженера:

       – Конечно, Марек, и такое может быть. А сейчас, раз уж необходимость в погребении пропала, собирайте вещи. Двинемся на север искать брешь в обороне противника. Не думаю, что сложится сюда вернуться. А делать здесь больше нечего.

       – Нам и на стоянки оглядываться резона нет,– заметил Громила.– Лучший ночлег будет в машине. По мне так это и безопаснее.

       – Пожалуй,– согласилась Майя, оглядываясь на инженера.

       Тот надолго застыл у лужи, всматриваясь в нее, но ни девушка, ни здоровяк не стали его торопить. Сборы прошли быстро, и уже через четверть часа внедорожник двинулся в сторону лесной дороги, оставив после себя разоренный хутор.

       Крупные куры с непривычно большими крыльями деловито расхаживали за высокой изгородью, да оголодавший скот протяжно мычал и хрюкал в загонах, иногда с усилием ударяя в прочные стены. Если бы к вечеру незваные гости вернулись на хутор, они бы заметили, что лужа в ангаре стала заметно меньше, а утром следующего дня она исчезла вовсе.

       Группа ушла на сотню миль к северу, обогнув дугой вышки обнаруженной охранной системы. Останавливаясь в каждом пригодном для этого месте и высматривая новые антенны, они заехали окольными тропами в непроходимую чащу гнилого леса.

       Черные деревья с раскидистыми ветвями, лишенные листьев, перемежались с редкой хвоей и утопали корнями в обомшелых кочках. Высокие болотные травы выдавали топкие места, многие из которых открывались черными, маслянистыми лужами. Ноги проваливались в грязь, скрытую под ковром мха, но внедорожник чувствовал себя уверенно на заболоченных тропах. 

       Именно здесь, как и предполагал инженер, они нашли разрыв между вышками почти в двадцать пять миль. В этом неприветливом месте, на краю прохода в охраняемую зону, они и устроились на ночлег, выбрав место повыше и оглядываясь на то, как ночь спускается на гнилой лес.

                *****

       Оррик сидел поодаль от костра, обхватив ноги руками, и смотрел, как отблески огня плясали на лицах людей. Вечерний туман собирался молочными сгустками над самой землей и смыкался кольцом вокруг лагеря, постепенно подступаясь ближе. Его холод Оррик отчетливо ощущал спиной. Впервые в жизни он был по-настоящему напуган.

       Его страх был чистым и искренним.

       – Чего приуныл, друг человека?– услышал он.

       Пятеро попутчиков одновременно подняли головы и вопросительно посмотрели на него. Ближайший, Мазур, сделал шаг к Оррику и присел на корточки на удалении:

       – Что тебя так тревожит, родент?

       – Я знаю кто вы. Точнее, кто ты,– выдавил из себя охотник.

       Пятеро синхронно улыбнулись. Как и все люди, для него они внешне были на одно лицо. Но он отчетливо видел в них воинов. Отец говорил ему, что охотник убивает ради добычи, а потому ценит жертву, и никогда не возьмет лишнего. Воин убивает во имя славы, с ненавистью к врагу, и нет предела его жажде убийства.

       – Говори,– Мазур устроился удобнее, приглашая к разговору.

       Остальные поспешили найти себе занятие, разделывая тушу забитого кабана и обустраивая лагерь к ночлегу.

       – Ты многоликий демон из разрушенного города. Мы слышали о тебе.– Оррик отвел взгляд.– Ты существуешь в пяти телах, но ты один и тот же. Я считал это байками. Но теперь вижу тебя.

       – Может, так и есть. Когда-то мы были обычными людьми,– неожиданно заговорил Мазур.– Мы были командой, вместе служили. Странно, но я помню каждое мгновение в жизни любого из нас… И при этом я не помню то время. Если ты меня понимаешь… Словно это что-то чужое. Мы сопровождали Ольгу в лабораторию, где ученые упражнялись в экспериментах с новыми формами жизни…

       – Дом Шомы…

       Военный на мгновение задумался над репликой Оррика, и не найдя в ней смысла, продолжил:

       – Мы… заразились. Дрянь, которая там обитала, попала в наши тела. Сначала мы умерли, или нам это только показалось. А потом каким-то образом ожили, но стали другими. Мир изменился вокруг нас. Сперва мы просто чувствовали друг друга, мысленно… Словно разум был раскрыт настежь. Мы могли говорить, не раскрывая рот, видеть мысли друг друга. Это как у тебя с Ольгой и Валерой.

       Родент вздрогнул и сжал кулаки. Ему хотелось схватить нож и ранить себя, чтобы выпустить наружу родившийся гнев. Мазур терпеливо наблюдал за внутренней борьбой собеседника, а потом незаметно улыбнулся в пяти своих лицах:

       – Мы… Я. Я знал твою тайну с самого начала. Я был рядом с Ольгой всегда, и чувствовал Одноухую, твою проматерь, которая первая из твоего рода обрела дар видеть Ольгу. Но ты не дергайся. Если я не раскрыл секрет родентов за двадцать лет, то и теперь этого не сделаю. Я и сам мог заглядывать в нее. Раньше я чувствовал каждую тварь вблизи и вдали. Их желания, страхи, инстинкты…               

       На лицах пятерых одновременно проявилось странное и угрюмое выражение, но мгновенно исчезло, и Мазур покачал головой:

       – Это было тяжело для рассудка. Это был ад, безумие. Потом все изменилось. Я ушел в себя. Наши личности стерлись или слились воедино. Не знаю. Когда постоянно слышишь в голове мысли других, перестаешь отличать их от собственных. Но я сосредоточился на этом. Постепенно ушли лишние голоса, и я мог только чувствовать рядом разумных существ. Это не всегда были люди... Но уже избавился от их мыслей в своей голове. И это было облегчением.

       – Ты не можешь читать моих мыслей?– осторожно поинтересовался Оррик, воспользовавшись короткой паузой.

       – Нет. Уже не могу. Поэтому ты мне нужен. Нужен твой дар. Это я просил о тебе Ольгу.

       Они заглянули в глаза друг друга, скованные недоверием. Мазур резко встал, и его движение эхом отразилось в остальных его телах. Они повернулись к Оррику, не отводя от него взгляды:

       – Я не потревожу ни тебя, ни твой народ,– хором произнесли люди.– Ольга для меня… связь с реальностью. Смысл и причина бороться за жизнь, которая мне самому не нужна. Я должен ей помогать. Без нее я останусь один в кромешной тьме.   

       Их многоголосие и синхронность слов и жестов выглядели жутко в глазах родента:

       – Ты пугаешь меня!

       – Не хотел…– Мазур вытянул к Оррику руку, широко раскрыв ладонь.– Мы… как пальцы одной руки. У меня просто пять тел, десять глаз и десять рук. Я могу одновременно разговаривать с тобой и думать о чем-нибудь другом. Но я все равно один. Это удобно, когда загоняешь зверя или сражаешься. Все движения согласованы… Это сильное преимущество в бою, но при общении с другими это пугает.

       – Ты поэтому остался в разрушенном городе?– спросил родент, успокоившись.

       – И поэтому тоже.

       – Они не приняли тебя?

       – Кто?– вся пятерка людей замерла, выдав то, как этот вопрос захватил мысли многоликого Мазура.

       – Остальные ведьмы и их дети,– Оррик уверенно выдержал пугающий взгляд собеседника.– Ты сражался за них… Готов был умереть. А они не любили тебя… Презирали.

       – Ты видел это в мыслях Ольги?

       – У меня есть и свои мысли!

       – За свои жизни я понял много вещей,– поморщился Мазур.– Убежденность лишь отражает меру заблуждения. Ты понимаешь этот мир до тех пор, пока сомневаешься в том, что понимаешь его. Твой народ еще молод. Он уверен в том, что видит. Вам кажется, что солнце встает на востоке и садится на западе. Вы верите в то, что есть плохое и хорошее...

       – Я знаком со строением солнечной системы,– гордо возразил Оррик.– Я прочел много ваших книг. Мне давала их Ольга.

       – Не сомневаюсь. Но не все, что тебе кажется очевидным, таковым является. Особенно, когда мы говорим о людях. Они могут целовать тебя в десна, и при этом, ненавидеть. А могут причинять боль любимым из благих побуждений... Говорят, что судить надо по поступкам. Но это ерунда. Судить вообще нет смысла. Все очень относительно. В любом сказанном слове есть ложь… И в каждой лжи можно найти истину…

       – Ты говоришь, как книга,– фыркнул родент.– Путина слов, которая выдает путаницу мыслей.

       – Вот именно… Ты еще хочешь жить как зверь, чисто и просто. Убивать без сожаления, бежать от угрозы… Но ты уже в западне. Знаешь, чем отличаются разумные существа от животных? Тем, что их разум засорен вот такой путаницей и сомнениями. И тебе не хватит своей жизни, чтобы все разобрать. Твои потомки понесут эту кашу в своих головах тысячи лет. Поверь, вы еще в самом начале пути. А путь человечества привел к рукотворному катаклизму, хотя с каждым поколением нам казалось, что мы становимся лучше и умнее.

       – Мы разные,– сверкнул глазами Оррик.– И мы ненадолго попутчики.

       – Дай бог, чтобы у вас сложилось иначе. К разговору о попутчиках. Завтра вечером мы придем в железный город. Ты бывал в железных городах? Паровоз видел?

       – Ты не ответил на мои вопросы,– охотник встал, показывая, что хочет завершить разговор.       – Но они у меня остались. И я задам тебе их еще. Позже, когда у тебя будет воля ответить.

       – Обязательно,– улыбнулся Мазур.– У нас долгое путешествие, успеем наговориться. Но теперь люди селятся в железных городах, которые связаны железными дорогами. За последние годы они повидали многих тварей и даже разумных. Но ты должен знать, что к народу родентов люди никогда не привыкнут. Люди боятся того, что не понимают.

       – Я знаю, как люди относятся к тому, чего не понимают. Я готов к тому, что меня может ждать в железном городе…

       – А я не готов!– перебил его человек.– Нам нужно попасть на поезд, чтобы добраться до северных территорий. Это единственный способ быстро и безопасно забраться в такую даль. Железные города живут по своим законам. Так люди пытаются выжить и сохранить осколки своего мира. К таким уродам как я они терпимы, но чужаков не любят.

       – Я не понимаю, чего ты хочешь от меня,– Оррик насторожился, чувствуя, что его вновь вовлекают против воли в сомнительную сделку.

       – Я хочу, чтобы ты забыл на время о том, что ты родент. Твоя гордость может сыграть с нами злую шутку. Но твоя выдержка нам поможет.

       – Хочешь, чтобы я притворился человеком?

       – Это не обязательно. Достаточно в разговорах с людьми не выпячивать того, что ты не человек. И тем более не стоит выказывать твоего отношения к ним. Упоминая о людях, говори не «вы», а «мы». Никто тебя допытываться не станет. Времена такие, что у каждого найдется, о чем промолчать. Но если ты противопоставишь себя этим людям, они воспримут это как вызов. Просто сделай вид, что ты разделяешь их ценности и боль, а не судишь.

       – Я тебя понял,– Оррик отвернулся и подошел ближе к костру, где один из пятерых с именем Илья уложил его вещи возле спальной лежанки.

       – Просто подумай над тем, что я тебе сказал,– произнес Илья.       

       Охотник не сразу сообразил, что этот человек продолжал его разговор с Мазуром. Было сложно воспринимать собеседника, который вел один разговор от разных лиц.

       – Я подумаю,– согласился родент.

       Он лег на приготовленную постель спиной к костру. Жар угольев проникал сквозь паучий панцирь и подбитую мехом куртку, забирался под кожу до самых костей. От этого холод тумана сильнее ощущался на лице, пощипывал чувствительный нос. В подстилку под грубой рогожей люди сложили волчью траву. Жесткая, она обладала резким запахом, который отпугивал насекомых и мелких гадов. Оррик давно привык к этому запаху. Но к соседству людей он привыкнуть не мог. Одно дело общаться с Ольгой, которую знал и мысли которой мог подсмотреть. Совсем другое – соседство человеческого демона и перспектива железного города.

       Охотник пожалел, что никогда не слушал рассказов соплеменников о людских поселениях, окутанных дымом железных машинах, которые с грохотом носились между железными городами. Не то, чтобы он не верил этим сплетням. Оррик даже не представлял, что в его жизни появится причина столкнуться с миром людей. Он как никто понимал разницу между родентами и людьми. А теперь ему предстояло сделать шаг через эту пропасть.

       Беспокойным мыслям не было места в голове Оррика. Он станет волноваться, когда для этого будут причины. А пока здоровый сон торопился забрать его в негу спокойствия и грез. Его сны были яркими и светлыми, они показывали ему тот мир, который все роденты обретают, когда заканчивается их время на земле. Это был прекрасный мир.

       Пока остальные отдыхали, Мазур украдкой рассматривал Оррика. Он рассмотрел в себе завсить, потому что видел перед собой силу и молодость. На фоне родентов человечество казалось угрюмым старцем, раздавленным болезнями и усталостью. Несмотря на свою кажущуюся мощь и превосходство однажды людям придется уступить место этим хрупким существам, или очень сильно подвинуться в их пользу. 

                *****

       Майя проснулась, почувствовав на себе посторонний взгляд. Она резко открыла глаза и увидела перед собой лицо инженера:

       – Что ты тут делаешь?

       – Вы спали?– удивился инженер.

       – Что ты тут делаешь? Беспилотник уже был?

       Девушка была в гневе. Она ненавидела ранние вахты как раз за то, что сон приходил коварно, умел незаметно подменить реальность своими картинками. И такое случалось именно под утро, когда солнце еще только готовилось показаться из-за горизонта. А сейчас оно уже уверенно взбиралось по небосводу.

       – Беспилотник был и не один раз.

       – О чем ты говоришь? Второй облет у них после полудня.

       – Вот и я об этом. Сегодня они поднимаются в воздух каждые полчаса. Все маршруты новые. Что-то готовится.

       Майя не могла разобрать интонации Марека. В его словах был толи упрек, толи досада.

       Последние три дня они наблюдали за базой, обитатели которой тщательно прятали свое присутствие. Пройдя болотами между вышками защитного периметра, они почти сразу нашли идеальный пост наблюдения. Это была заброшенная водонапорная башня, которая вросла в молодой лес, обомшела и обвилась лианами. Даже на ее крыше прижилась густая трава и поселилась чахлая березка, с трудом удерживаясь корнями за щербатый кирпич.

       С этого места, укрывшись камуфляжной накидкой, можно было незаметно рассматривать большую часть базы и прилегающей территории с удаления всего в несколько миль. За три дня удалось детально изучить распорядок базы, который внешне практически не проявлялся.

       Трижды в сутки как по расписанию открывался ангар, откуда выныривал небольшой беспилотный самолет, пробегал по короткой взлетно-посадочной полосе и вставал на крыло. На достаточно большой высоте он беззвучно проходил один и тот же сложный маршрут и без лишних отвлечений возвращался в ангар.

       Ближе к полудню из комплекса в сопровождении пары вооруженных людей наружу выходили две бригады инженеров. Одна взбиралась на крышу комплекса, где были смонтированы сложные системы спутниковой связи, и методично возилась несколько часов с оборудованием. Вторая бригада направлялась к «зверинцу», который получил свое название из-за огромных вольеров, огороженных монументальными заборами. Эта часть комплекса из-за технических построек практически не просматривалась. Чтобы рассмотреть зверинец, пришлось бы обойти весь комплекс вокруг, а такой маневр представлялся опасным.

       Вечером из огромных ворот приземистого бункера выезжал небольшой крытый грузовик, который по единственной дороге уходил на восток и возвращался только за полночь.

       Если бы не эти редкие события, комплекс походил бы на безжизненный набор сооружений, заброшенных задолго до начала нашествия. Было очевидным, что где-то внутри него, глубоко под землей скрывалась хорошо организованная деятельность. Активное оборудование и автоматика были в идеальном состоянии, а действия персонала вышколенными. Кроме работоспособности комплекса за три дня наблюдения ничего интересного обнаружить так и не удалось.

       Майя не могла отметить никаких полезных деталей и не понимала смысла и цели функционирования комплекса. Возможно, он был очень технологичным, но без электроники и детекторов она этого определить не могла.      

       – Беспилотники себя как вели?– Майя приложилась к окуляру оптики, направив ее на ворота бункера.– Чего встал? Схоронись под камуфляжем.

       – Работали с большой высоты,– Марек улегся рядом с девушкой и накрылся маскировочной сеткой.– Делали круги над базой, уходили глубоко на запад. Над нами не проходили. Мы с Володей собрали лагерь в перерывах. Машину перегнали к просеке на второй маршрут. Если придется уходить с шумом, можно будет быстро выйти на асфальт. Там целая сеть дорог и двигаться можно быстро. Топливные картриджи поставили новые. Так что мы готовы к неожиданностям.

       – Это хорошо. Я просила принести веревку, чтобы сделать быстрый спуск с башни…

       – Уже,– с гордостью ответил инженер.– Я ее только что закрепил и установил спусковые карабины. Так что мы готовы сорваться в любой момент. Володя будет дежурить в машине в полной готовности. Думаете, сегодня все и закончится?

       – Рановато,– засомневалась девушка.– Если верить нашим отцам-командирам, то их операция начнется только через пару дней. Может, активность на базе вызвана другими причинами. Может, это они что-то сами готовят или ждут кого-то. Денек обещает быть интересным.    

       Майя отмечала изменения в поведении комплекса.

       Беспилотники, действительно, выходили на облеты часто. Практически непрерывно один из них находился в воздухе. Примечательным было и то, что летали уже совсем другие машины. Они были значительно больше и тяжелее, а их маршруты были короче. Девушка предположила, что они несли вооружение.

       Ощущение приближающегося события усилилось, когда в установленное время бригады инженеров не вышли на традиционное обслуживание. Зато неподвижные антенны на крыше комплекса проявили активность, изменив положение и ориентацию на спутники.

       – Что-то происходит,– прошептала Майя.– Они явно к чему-то готовятся.

       В ответ на ее слова небольшие курганы, беспорядочно разбросанные вдоль взлетной полосы, вдруг пришли в движение. Она заприметила их давно, предположив, что это могли быть скрытые под землей ракетные установки. Теперь она знала это наверняка.

       Курганы раскололись пополам, отгребая землю в сторону, и на их место из земли выползли тупые раструбы пусковых установок. Они поводили своими рыльцами по сторонам и опять нырнули под землю, оставив черные провалы шахт открытыми.

       Одновременно с этим, открылись ворота ангара, и сразу пять беспилотников с минимальной дистанцией друг за другом поднялись в воздух. Наблюдая за ними, Майя отвлеклась и не заметила, откуда на поверхность высыпали несколько десятков солдат в тяжелой броне. Они быстро рассредоточились в нескольких направлениях, но большая их часть направилась к зверинцу.

       – Начинается?– Марек, наблюдавший за происходящим в прицел карабина, был явно взволнован. Его голос дрожал, а движения стали резкими и суетливыми.

       Девушка оторвалась от окуляра и повернулась к инженеру.

       – Успокойся и не дергайся,– требовательно и неторопливо произнесла она.– Чтобы здесь не происходило, мы только зрители. Нас это не касается. Даже если небо упадет на землю, мы не двинемся. Мы отходим только, если нас обнаружат. А так, сидим и ожидаем окончание спектакля. Ты меня хорошо понял? Отстегни обойму от карабина и патрон из ствола убери. Не хочу, чтобы ты пальнул на нервах…      

       Ее беспокойство позабылось, когда ракетные установки вновь вынырнули из своих нор. Теперь они не рыскали беспорядочно по всему небу, а уставились в одном направлении, всматриваясь во что-то на западе. Турели замерли, изредка вздрагивая, чтобы скорректировать положение.

       «А вот теперь будет залп…».

       Мысль пролетела в голове Майи за мгновение до того, как зашипели факелы пусковых установок. Ракеты с протяжным воем сорвались с мест, расчерчивая небо дымными хвостами. Густой дым, смешанный с пылью, грязным облаком лег на землю и окутал комплекс. В следующее мгновение облако засверкало изнутри, изрезанное сполохами лазерных лучей, которые протянулись на запад вслед за ракетами.

       «Не шуточная драка…»

       – Это их ПВО?– восторженно спросил инженер, не ожидая ответа.

       Эхо далекой канонады доносилось свидетельством жестокого боя, который неумолимо приближался. Вернулись беспилотники, пройдя на предельно низкой высоте, и клином ушли дальше на восток. Снова взвизгнули пусковые установки, и на столбах дыма в воздух поднялись ракеты.

       «А сейчас ждем ответку…»

       Чудовищный удар потряс землю, и волна давления ударила по ушам. Девушка почувствовала, как вздрогнула башня, и на мгновение показалось, что та начинает крениться. Майя пригнула голову и закрыла глаза. Следующий удар пришел почти сразу, такой же неистовый и громкий. За ним еще и еще. Земля возмущенно ворочалась и вздыхала под этими ударами.

       Комья грязи и камни падали вокруг, создавая шуршание, подобное шелесту дождя. Через этот шелест пробивались глухие удары пушек и очереди пулеметов. Майя подняла голову, всматриваясь в сторону комплекса, но пелена пыли надежно скрывала происходящее. Девушка обернулась к инженеру – тот зачарованно смотрел перед собой, а его лицо светилось впечатлениями.

       «Впечатляет,– мысленно согласилась Майя.– Размах у полковника не скромный…»

       – Похоже, наши уже здесь.

       Девушка повернулась к театру боевых действий, проследив взгляд Марека. Тяжелая пыль быстро ложилась на землю, открывая обновленные декорации. На удивление комплекс не пострадал, даже антенны связи выглядели нетронутыми. Но взлетно-посадочная полоса и вся прилегающая территория были изрыты многометровыми воронками.

       Небо загудело авиационными двигателями, и над комплексом пролетело звено штурмовиков, разбрасывая фейерверком тепловые шашки. Натужный гул тяжелого самолета окутал все вокруг, рассыпался мелкой вибрацией. Майя так и не увидела самолета, но прямо над ее головой появились посадочные модули десантных кассет. Они пролетели над верхушками деревьев и, отрабатывая посадочными двигателями, устремились к комплексу. Через несколько секунд сотни десантников в тяжелой броне рассыпались по изрытому взрывами ландшафту.

       – Круто,– прокомментировал инженер.

       Но Майя не торопилась делать выводы. В начале схватки защитники комплекса не показались ей простаками, и вряд ли они считали эту битву законченной. А спустя несколько секунд они показали это. Ответный удар был настолько сокрушительным, что у Майи перехватило дыхание.

       Атаковали роботы, точные, стремительные и беспощадные. Все произошло одновременно: вернулись уцелевшие беспилотники, из ворот комплекса выпрыгнули два тяжелых танка, оказавшись сразу в центре группировки десантников, а из укрытий прилегающего леса фронтом высыпали юркие членистоногие механизмы, больше похожие на бегающий пулемет. Треть десантников была сметена первым же залпом, прежде чем люди сумели среагировать на контратаку.

       Десантники оказались прекрасно подготовленными и хорошо вооруженными. К удивлению девушки, они демонстрировали чудеса тактики и боевых навыков. Не имея, казалось, шансов противостоять боевым роботам, они быстро переломили ситуацию, и большая часть контратакующих была сожжена. Перегруппировавшись, десантники встали плотным фронтом у распахнутых ворот бункера, отбиваясь и методично отстреливая опасного врага.

       Девушка вспомнила слухи о том, что командование неофициально использовало искусственных мутантов с особыми навыками. Если мутанты-суперсолдаты и существовали, то именно их она сейчас и видела. По скорости реакции и точности огня они не уступали боевым роботам.

       – Это просто невероятно…– не переставая шептал инженер.
            
       Развязка наступила неожиданно.

       Майя уже готова была поверить в близкую победу Насферы, как со стороны зверинца хлынули две настоящие волны. Первая катилась по земле и состояла из сотен и тысяч уродливых тварей, похожих на огромных львов с содранной шкурой. Жгуты мышц были отчетливо различимы даже с такого удаления. Они были бесконечным стадом, которое мчалось к десантникам, разинув тысячи клыкастых пастей.

       Вторая волна поднялась над зданиями роем гигантских стрекоз, каждая размером превосходящая человека вдвое. Гул, производимый сотнями крыльев, был отчетливо слышен даже с места наблюдения.
          
       Обе волны существ обрушились на десантников подобно стихии, утопив их своими телами. А новые полчища продолжали прибывать. Несколько групп Насферы успели отделиться от остальных и отступить к лесополосе, которая отделяла место сражения от разрушенной башни и расположившихся на ней наблюдателей. Десантники торопились использовать рельеф и деревья, чтобы скрыться в густых деревьях, пока основная масса атакующих тварей сметала оставшихся бойцов у ворот бункера.

       – Мы видели достаточно,– резко заключила Майя и вскочила на ноги.– Уходим!

       – Подожди,– вскрикнул инженер, пристегивая магазин карабина.– Они же отходят прямо к нам. Их надо прикрыть.

       Майя оцепенела, не в силах поверить услышанному:

       – Ты дурак?– рявкнула она.– Мы свою работу сделали. Через минуту, уже не сможем уйти. Скоро эти твари ринуться в погоню и зачистят весь этот лес!

       – Мы должны помочь нашим,– решительно заявил Марек.

       – Послушай меня,– девушка оглянулась на быстро приближающийся бой. Схватка у ворот уже завершилась, и волна существ разворачивалась к бежавшим к лесу десантникам.– Сейчас просто нет времени на эти сопли. Если мы не уйдем сейчас, погибнем зря. Эти ребята обречены. Они ничего не смогли сделать, когда их были сотни, а теперь… Это просто глупо! Я даже не знаю, что тебе сказать…

       – Тогда просто уходи,– эхом отозвался инженер и приложился к прицелу карабина.

       Майя вздрогнула от вспышки ярости, которую вызвали интонации в его голосе. Она была готова сама убить Марека. Очевидная глупость происходящего и собственное бессилие сжигали ее изнутри. Лицо горело и налилось кровью, а зубы сжались до боли.

       Драгоценные секунды уходили, и каждое потерянное мгновение снижало шанс на спасение. Она так и не выбрала того единственного и правильного слова, которым могла заставить этого безумца подчиниться ей. Перед глазами встал Блондин и его слова: «…Пойми, Марек, ты все равно не жилец… Вот пошел ты с нами за смертью, так признай это… Может даже, и выбери ее. Зачем опошлять все лозунгами?»

       Майя отвернулась и, подойдя к краю, ухватилась за спусковой карабин. Она не решилась посмотреть еще раз на инженера и ступила на отвесную стену. Спусковой карабин затрещал и спустил девушку к подножью башни. Не оборачиваясь, она побежала к просеке, словно старалась убежать от мыслей, которые преследовали ее.

       – Где Марек?– спросил Громила, когда запыхавшаяся девушка впрыгнула в машину.

       – Поехали!

       Здоровяк демонстративно убрал руки с руля и откинулся на спинке водительского сиденья.

       – Он остался,– она едва сдерживалась.– Его выбор. Хочешь остаться с ним – выходи прямо сейчас. Погибли все. Шансов нет. Не знаю, успеем ли мы убраться, но на разговор времени нет.

       Совсем рядом прозвучала автоматная очередь, и прилегающий лес ожил шорохами.

       – Володя, поехали…

       Громила резко сорвал машину с места, и она, подпрыгивая на ухабах, устремилась по редколесью просеки. Преследователи проявились сразу. Тени гигантских стрекоз скользнули над крышей внедорожника, и заметались между деревьев. Твари ловко лавировали между деревьев, стараясь заблокировать машину с разных сторон.

       – Это еще что такое?– завертел головой по сторонам Громила.

       – Давай выясним это потом! От них надо оторваться.

       – Как?!

       Резкий удар по корпусу заметно качнул внедорожник, едва не натолкнув на камень у обочины. Стрекоза, ударившая машину, получила увечья и покатилась в траву, но на ее место немедленно встала другая. Кольцо быстро сжималось. Крылатые твари сделали еще несколько неудачных попыток таранить машину и сменили тактику. Теперь они норовили закрыть обзор водителю, устроив плотные хороводы на пути.
               
       – Пострелять не хочешь?– с раздражением спросил Громила.

       – Нет,– спокойно ответила девушка.– Здесь нужен скорострел или пулемет. Из карабина я успею сделать пару выстрелов, прежде чем твари мне голову откусят.

       Внедорожник резко задрал нос и по откосу обочины запрыгнул на асфальтированную дорогу. Двигатель сменил тембр голоса, и машина заметно прибавила в скорости. Стрекозы удерживали темп, но теперь это давалось им намного сложнее. Они даже немного расступились по сторонам.

       – Их двенадцать,– посчитала Майя.

       Она перебралась на задние сидения и сдвинула напольный люк, под которым летела серая лента асфальта. Девушка долго возилась с таймером гранаты, прежде чем бросить ее в раскрытый люк. Взрыв был настолько близко, что машину швырнуло вперед и занесло.

       – Тише…– застонал Громила, едва удержав машину на дороге.– Так ты нас сама угробишь.

       – Девять…– Майя закрыла нижний люк.

       Стрекозы резко расступились и теперь держались на заметном удалении от машины. Девушка взяла карабин и сдвинула верхний люк в сторону. Она сделала несколько коротких выстрелов вверх и снова дернула замок люка.

       – Восемь… Далеко нам до периметра?

       – Только что проехали вышку,– ответил Громила.– До точки эвакуации миль семьдесят. Если бы эти твари не маячили перед носом, за полчаса бы добрались.

       Майя уже схватилась за замок люка, как внедорожник, вдруг, присел и клюнул носом. Она упала на пол между сиденьями, выронив оружие. Машина застыла неподвижно, а совсем рядом громко забарабанил крупнокалиберный пулемет.

       Майя вскочила на сиденье и застала финальную сцену короткой схватки.

       Преградив им путь, на дороге стоял броневик, а его башенный пулемет в брызги расстреливал стрекоз. Фрагменты их крыльев еще летали в воздухе, а из-за броневика уже выбежал десантник с шевронами Насферы. Он резко зажестикулировал, но девушка уже вышла ему на встречу. Десантник, резко открыл забрало шлема и закричал:

       – Чего встали? Убирайтесь!

       – Поехали за нами. У нас есть точка эвакуации,– растерянно возразила девушка.

       – Убирайтесь! Мы прикрываем ваш отход.

       Он поднял руку и указал за спину Майи. Обернувшись, она поняла, что так возбуждало десантника. Рой стрекоз плавно двигался над верхушками деревьев, приближаясь, как волна цунами. Девушка одним движением впрыгнула во внедорожник, и Громила сорвал его с места без лишних слов. Едва отъехав, они услышали, как опять заработал тяжелый пулемет.
   
       Машина двигалась на пределе своих возможностей. Иногда она срывалась в занос на запыленной дороге, когда Громила пытался увернуться от препятствий и залежалого мусора. Девушка молчала, напряженно всматриваясь в дорогу. Любая ошибка водителя могла стоить им жизни. Только к концу маршрута, когда над лесом показалась смотровая башня аэродрома, Громила сбросил скорость:

       – Что ты там увидела? Это хоть того стоило?

       – Я даже не представляла, насколько хорошо подготовлены ребята Насферы, если они вообще люди. Мы в сравнении с ними, зеленые ополченцы. Но те, кто окопался на этой базе, на несколько голов выше их. Там были не только твари, но и роботы. Такая силища и в таком месте…

       Внедорожник свернул с дороги и направился сквозь кустарник по просеке, которая вывела к высокому бетонному забору.

       – Встанешь на машину и переберешься через забор,– угрюмо заявил Громила, остановив внедорожник прямо перед стеной забора.

       – Что это значит?– насторожилась девушка.

       – Вертолетная площадка, судя по схеме, за стеной. Объезжать вокруг нет смысла и времени.

       – Я не об этом. Ты сам чего сидишь как памятник?

       Громила сбросил шлем и повернулся к девушке:

       – Потому что дальше ты идешь одна.

       – Вы что сговорились?!– вскрикнула Майя.– А у тебя какие проблемы с головой?

       – Значит, Марек тебе не сказал,– посуровел здоровяк.– Меня вчера укусил головастый клещ.

       – Как?– растерялась девушка.

       – Или гидру прокусил, или мы могли занести его в машину на одежде… Какая разница теперь? Он не просто укусил, а сделал кладку. Кровь разнесла яйца этих паразитов по всему телу. Скоро я почувствую, как тысячи челюстей жрут меня изнутри.

       – Хватит ныть! В карантине с этим справятся. Мы там будем уже через пару часов…

       – Хватит!– Громила ударил кулаком по рулевому колесу.– Нет у тебя на это времени. Некуда мне возвращаться, да и незачем… Блондин накаркал. Или оказался прав… Не хочу умирать на больничной койке… Жаль, что Марека рядом не будет. Но тебя это не касается.

       – Не делай этого,– поморщилась Майя.– Не сдавайся…

       – Теряешь время. Мне хватит надежды, что все было не зря. Хотя, я теперь это вижу иначе. Я родился и вырос на помойке. Как и ты. Но рад, что умру на свободе. Здесь я ее вижу. И Марек тоже… Думаю, мы зря бежали с материка. Это не нашествие… Это был наш исход из собственного мира. Я свой выбор сделал. Я вернулся. Не теряй время – убирайся, пока можешь.

       Девушка промолчала. Она не нашла нужных слов, а сотрясать воздух пустыми фразами не стала. Это было бы неуважением к человеку, который стоял на пороге смерти и имел волю выбирать. Последний час Громила сражался за ее шанс выжить. Бесценные часы своей жизни он подарил ей.

       Майя, изогнувшись, резко и крепко обняла здоровяка, сжав его крепкие плечи изо всех сил. Она прижалась маской шлема к его груди и пожалела, что эта преграда не дала ей возможности кожей лица почувствовать прикосновение.

       Девушка одним движением оттолкнула Громилу и выскочила из машины. Она запрыгнула на капот и, сделав широкий шаг на крышу, вцепилась в верхний край стены. Майя едва взобралась на стену, как стоявший неподалеку старенький Ми-8 вздрогнул и загудел турбинами. Внешне вертолет мало чем отличался от ржавого лома авиационной техники, вросшей в траву по всей территории аэродрома. Но сейчас он старательно раскручивал лопасти, готовился к своему последнему полету.

       Майя спрыгнула со стены и побежала, спотыкаясь на кочках высокой травы. Она задыхалась от слез и кричала навзрыд, срывая горло. Безадресный гнев разрывал ее изнутри.

       Здоровяк вышел из машины и застыл у высокой стены, подойдя к ней вплотную. Он равнодушно прислушивался к звукам за стеной. Вертолет взлетел, и шум его винтов быстро удалялся, уступая место шороху ветра. Здоровяк продолжал стоять, потерявшись в раздумьях.

       Он ничего не замечал вокруг.

       Не заметил и старую камеру наружного наблюдения, установленную прямо на верхнем краю стены в нескольких метрах от него. Она выглядела такой же позабытой, как и остальные свидетельства человеческой цивилизации. Но покрытая пылью, с перепачканным объективом, она внимательно взирала на человека у стены, изредка поигрывая диафрагмой и фокусом, чтобы внимательнее рассмотреть гостя.   

                Глава Четвертая.

       Аля вглядывалась в затухающие уголья очага.

       Красные огоньки медленно таяли и прятались в сажу. Жар отступил, сменившись ровным теплом нагревшегося камня. Печь погасла, но еще долго будет согревать дом.

       Вал давно ушел с телом Антоника, и девушка осталась одна. Для нее время потеряло смысл, замерло на единственном моменте, прокручивая его бесконечно. Она была охотником, зверем, и привыкла к смерти, но убийство брата разверзло бездну под ее ногами.

       Даже когда в избу вошел Вал, девушка осталась неподвижной, потерянной в мыслях.

       – Мы сегодня не спали, а хозяин уже запрягает подводу,– глухо произнес он.– Скоро рассвет. Можем задержаться здесь на день, отоспаться.

       – Не здесь,– быстро возразила Аля.– Подальше...

       – Тогда надо выходить сейчас. Хозяин говорил, что до поселка два дня. Но это, если идти днем и не торопясь. Выйдем сейчас – к ночи доберемся.

       – А машина?

       – Кодовый замок на зажигании, ловушка под сидением. Антоник позаботился о том, чтобы она не стала трофеем. Лучше не связываться.

       Хуторянин не стал провожать гостей и безмолвно закрыл за ними ворота. Он не скрывал недовольства, но и не проклинал за спиной. 

       Дорога была едва заметной и больше походила на извилистую тропу в редком лесу с кривыми деревьями. Лошадь уверенно брела через унылый бор, вселяя спокойствие в молчаливых пассажиров. Рассвет встал не над деревьями, а пришел прямо сквозь прозрачный лес.   

       Аля долго искала взглядом что-то, что могло отвлечь мысли, даже жгла глаза о края солнечного диска. Но солнце встало уже в зенит, а ночь для девушки не закончилась.

       – Что ты чувствуешь?– неожиданно для себя спросила она.

       Вал ожидал этот вопрос, и ответил вопреки обыкновению сразу:

       – Смятение. Сейчас смятение. Впустив кровь Антоника, я ожидал многого. Но пришло больше. То, чего не ожидал…

       Девушка вздрогнула и повернулась к брату. Он говорил, и его голос возвращал в реальный мир. Она опять слышала запахи, чувствовала ветер в волосах. Это походило на пробуждение после ночного кошмара. События ночи померкли. Ее жизнь вновь заполнилась единственным дорогим ей человеком.

       От перемены ощущений Аля зажмурилась. Теперь она с недоумением вспоминала свое уныние, и ей стало стыдно. Брат нуждался в поддержке, а она подвела его.         

       – Я чувствовала его боль и страдания…– попыталась она оправдаться, но Вал не слушал.

       – Слишком много пришло ко мне от Антоника,– продолжал он.– Теперь я все знаю об оружии и убийствах… Слабые места... Знаю, что убивает быстро, а что доставит мучения. Мне знакомо ощущение победителя…

       Вал неожиданно выхватил самурайский меч и отвел его лезвие далеко в сторону. Прищурившись, он внимательно посмотрел на изгиб лезвия и то, как играет металл с отражением солнечных лучей.
   
       – Это катана Сосю китаэ. Удивительное оружие. Не простой самурайский меч. Его делал умелый мастер. Это уже не технология... искусство.

       Он сделал несколько резких взмахов.

       – И теперь я умею им пользоваться… Но я не знаю пароль от кодового замка его машины, и не представляю, откуда он к нам приехал…

       – С его кровью к тебе перешли знания и умения, но не память?

       – Не знаю. Ко мне перешло слишком много. Лишнее. И сейчас это распирает меня…

       Девушка задумалась над словами брата. Кровь отца в ее жилах всегда представлялась силой, которой можно владеть и призвать в нужный момент. Это был дар, который, как она считала, нельзя отнять. Но теперь все было иначе. Сила не принадлежала ей. Антоник мертв, и сила крови ушла к брату и унесла с собой все, чем владел Антоник. Она не была даром – всегда оставалась независимым… существом.

       Холодок пробежал по спине Али, когда мысль о крови отца сложилась в голове окончательно. Она схватила брата за руку и заглянула ему в лицо:      

       – Отец не ушел. Он растворился в нас своей кровью!

       – Мы всегда знали это.

       – Ты не понимаешь! Он ничего нам не передавал!– девушка задохнулась от возбуждения, не в силах подобрать слова.– Это обман. Через наших матерей, он сам поселился в нас. Он все это время просто наблюдает за нами через нас. Мы лишь мысли в его голове! Он создал нас, чтобы мы исполнили его замысел… чтобы додумали его мысли.

       Вал поморщился, не отвечая пониманием на призывы сестры:

       – Так и устроен мир. Родители передают своим детям…

       – Нет!– девушка схватила брата за плечи.– Это не то. Он не такой отец! Он… Он создал нас, чтобы вселиться в наши тела. Он незаметно направлял нас все это время. А теперь хочет вернуться! Это его желание собрать свою кровь заставляет нас убивать друг друга. Мы фрагменты его личности. Понимаешь? Он жив!

        Вал попытался избавиться от захвата цепких рук, но внезапно замер, потеряв взгляд на чем-то за спиной Али. Девушке показалось, что он услышал ее слова и задумался, но в следующее мгновение поняла, что брат пристально всматривался во что-то. Она обернулась и замерла.

       В сотне шагов от них параллельно дороге бесшумно двигался странный мальчик, лет двенадцати. Его движения были плавными, словно он плыл над землей. Тихий безветренный полдень был наполнен шорохами, которыми живет лес, но ребенок не издавал ни единого звука, ни одна ветка не хрустнула под его ногами.

       Девушка подогнула ноги и оперлась на руки, готовая быстро спрыгнуть с телеги.

       – Не торопись,– шепнул Вал.– Что-то не так. 

       Лошадь, ритмично раскачивая головой, тянула подводу по ухабистой дороге, а мальчик невозмутимо двигался поодаль, изредка скрываясь за деревьями и зарослями. Аля всматривалась в странного попутчика, не в силах разобрать выражения его лица и деталей одежды, как вдруг мальчуган исчез. Он в очередной раз скрылся за деревом, но уже не вышел из-за него.

       Девушка беспокойно завертела головой, но Вал тихонько толкнул ее в бок и кивнул головой вперед. Мальчик продолжал двигаться в той же манере, но теперь он оказался впереди и намного ближе. Аля вздрогнула от ощущения нереальности происходящего – он не мог продвинуться так далеко и незаметно для нее. Первой мыслью было предположение, что это ребенок хуторянина, но теперь она сомневалась, человек ли это. Не было звуков, не было запаха, не было ощущения чего-то живого.

       Аля аккуратно извлекла пистолет и взвела курок. Вал осторожно положил ладонь на ее руку и опустил оружие вниз. Его брови были сдвинуты:

       – Осмотрись внимательно. Не надо пугать лошадь.

       Девушка перевела взгляд на лес и похолодела. В нескольких сотнях шагов от них по лесу шел второй мальчик. Он был совершенным близнецом первого. То же лицо, те же движения, та же одежда. Всмотревшись, она увидела и третьего, который едва заметно двигался среди деревьев, иногда исчезая из вида и появляясь вновь.

       – Что это за твари?– выдохнула она.

       Вал отрицательно покачал головой. В его движениях проявилось напряжение, которое еще больше усилило беспокойство девушки. Она не испытывала страха перед опасностью, но сейчас к ней пришел ужас неведомого. Заглянув в него, Аля не увидела дна.

       Страх заставил оглянуться, и девушка едва не вскрикнула. Всего в десяти шагах за подводой шел очередной мальчуган. Совсем близко. Его взгляд был направлен вдаль, сквозь нее и лес, а на лице была запечатана сосредоточенность. Казалось, ноги ребенка не касаются земли, лишь раскачиваясь при ходьбе, и несет его вперед какая-то неведомая сила.

       Аля отпрянула, прижавшись спиной к брату, и зажмурилась. Она едва удерживала в себе крик, который распирал грудь, рвался наружу, сдавливал обезумевшее от частых ударов сердце. Она боялась открыть глаза и увидеть лицо мальчика прямо перед собой.

       Порыв ветра подхватил ее волосы и обтер лицо поднятой с земли пылью. Потревоженные кроны деревьев отозвались шелестом и скрипом, а на закрытые веки девушки легла тень. Аля решилась открыть глаза, ожидая увидеть того, чья тень заслонила солнце…

       Лошадь усердно чеканила шаги, а лес наполнился движением ветра. Прошлогодняя листва и пожухлые травы засуетились у корней деревьев. Но это было единственное движение в лесу. Странные мальчики исчезли, и на землю легла тень серых облаков, которые не стояли больше у горизонта, а нависали прямо над головой, обещая скорый дождь.      
          
       – Они исчезли с первым порывом ветра,– подтвердил Вал, услышав, как сестра задвигалась, пытаясь осмотреться.

       – Они были уже рядом. Я могла их рассмотреть. Мне было страшно.

       – Да. Что-то их остановило. Может, дождь.

       – Кто это был?– девушка продолжала опасливо оглядываться.

       – Не знаю. И я рад, что не узнали. Было похоже на ловушку.

       Дождь пришел на мягких лапах.

       Сперва забарабанили крупные капли, которые ложились редко и шумно. Потом с шипением накатили плотные волны, раскачиваемые ветром. Они то били в лицо сплошным потоком, то иссякали до нерешительных брызг. Но, в конце концов, дождь определился и встал сплошной стеной, заполнив все между небом и землей.

       Серые тучи сомкнулись непроницаемым покрывалом, собрав тени леса в полумрак. И хотя до заката еще оставалось время, ранняя ночь льнула к путникам, скрадывала очертания кривых сосен.

       Лошадь заметно приуныла, но Аля надеялась, что ее замедлила раскисшая дорога, а не сомнения. Потому что самой дороги ни она, ни Вал уже различить не моги, и им оставалось полагаться на чутье и память животного. Чтобы облегчить ношу, девушка оставила подводу и пошла рядом, всматриваясь в спину брата, который уже шел впереди, изредка оступаясь на скользкой грязи.

       Аля смотрела ему в спину и вспоминала недавний разговор об отце. Ее пугала мысль о том, что часть Антоника могла поселиться в Вале. Она по-звериному остро чувствовала настроение брата, понимала его мысли и смысл недосказанных фраз. Дети своего отца, они все умели чувствовать присутствие друг друга на расстоянии. Но Вала она ощущала иначе, глубже.

       Был у Вала и другой дар отца. Он умел «закрываться» от остальных родственников, блокировать связь, доступную крови. Когда они покинули семью, укрывшись в пустынях северных широт, он стал недоступным для всех, включая собственную мать. И только у Али оставалась привилегия чувствовать его.

       С момента убийства Антоника она больше не ощущала брата, не чувствовала его присутствия, словно это был обычный, чужой человек. Девушка очень привыкла к ощущению особенной связи ним, и теперь этого не хватало. 

       Вал неожиданно остановился и одернул лошадь. Впереди раскачивался и подрагивал огонек, танец которого выдавал путевой фонарь. Кто-то двигался навстречу.

       – Зажги свет.

       Аля торопливо отреагировала на слова брата и вытащила из поклажи масляный фонарь – стеклянный куб с фитилем внутри и емкостью для горючей жидкости. Вал был прав, люди слепы без света и не ходят в темноте без фонарей.

       Им навстречу двигались два всадника. Они остановились в сотне шагов, и один из них выдвинулся вперед, высоко подняв фонарь над головой. Вал остановил лошадь, и тоже сделал несколько шагов навстречу.

       Всадники неторопливо приблизились, сохраняя дистанцию:

        – Кто такие?– требовательно выкрикнул ближайший.

       – А кто спрашивает?– невозмутимо переспросил Вал.

       – Тот, кто признал эту лошадь… Где Юзеф?

       – Почем мне знать? Мы вышли с хутора с восходом. Там он и оставался. Подводу сторговали по-честному. А сами кто такие? Промысловики из поселка?
   
       Всадники подъехали вплотную. Первый держал в руках длинную палку с закрепленным на конце фонарем, который он выставил перед головой своей лошади. Второй держался в тени, пряча длинноствольный карабин.

       – А как женушка его и дочери?

       Всадник уже возвышался над Валом, стараясь рассмотреть путников в скудном свете фонаря.

       – Не видел, не знаю. Он мне их не показывал. Сговорились на сделку по-быстрому, да и разошлись по своим делам.

       – Это на него похоже,– хмыкнул конный мужичок, который не был крепок в сложении, но имел колючий взгляд и силу в голосе.– Они у него страшненькие, уродством побитые. Таких люди не жалуют. Вот он их и хоронит от посторонних глаз.

       Аля подошла ближе, чтобы тусклый свет открыл ее лицо:

       – Так вы из поселка? Далеко до него?

       – К утру добрались бы. Да только не надо вам туда,– прищурился всадник.– Встретили кого по дороге?

       Вал повернулся к сестре и едва заметно кивнул.

       – Тут так сразу и не ответишь,– призналась девушка.– И с чего нам перед вами распрягаться? Что-то вы кругами ходите, темните…

       – Я Сазон, а там Марк,– кивнул головой всадник.– Живем с охоты. В этих местах с самого начала обосновались. В поселке дело свое было. Хоть как-то кормило. На неделю сходили в промысел и сегодня как раз вернулись. Нашли разоренный поселок и три десятка мертвецов. Ладно бы это звери учинили. Но всех порезали и постреляли. Крови много, а следов мало. И не взяли ничего. Колеса внедорожника с запада по старой дороге пришли, и на север указали, к хутору Юзефа. Бессмыслица какая-то. Еще и этот дождь следы смыл. Так вы встретили кого?

       – Ну, машин мы лет десять не видели,– соврал Вал.– А сами с севера идем. Ищем место для жизни к людям поближе и с угодьями богатыми. Сами охотники. Только тяжело нынче зимовать стало. Едва до весны дотянули. Юзеф нам на поселок указал.

       – Видели мы что-то на дороге,– добавила девушка, когда пауза начала затягиваться.– Детей, одинаковых с лица. Как раз перед дождем. Даже не скажу, сколько их было. Как призраки увязались за нами. То появятся, то исчезнут за деревьями. Ни шороха, ни звука…

       Второй всадник, Марк, при этих словах торопливо подъехал вплотную и сверкающим взглядом уставился на Алю:

       – А ноги у них над землей парили?

       – Точно. Словно и не касались.

       – А перед дождем исчезли? Как только ветер поднялся…

       – Знаешь их?– перебил его Вал.

       – Грибы…– выдохнул Марк.– Сюда добрались.

       – Эта напасть будет похуже убийц, что поселок вырезали,– поморщился Сазон.– Это вам подвезло с дождем и ветром.

       – Грибы?– недоверчиво сощурилась девушка.

       – К западу, километров пятьдесят,– махнул рукой Сазон куда-то в ночь,– грязный город есть. В прежние времена там много людей жило, добра всякого невиданное количество. А когда чума пришла, он грязью зарос. Мерзость там всякая расселилась и болезни. Вокруг лесов много. Мы в основном зверя промышляли, но и город порой наведывали. А лет десять назад там грибы гигантские расти начали. Иные размером с целый дом. Да все разные. Мы по первому времени и их добывать пробовали. Ели даже. А потом эти грибы сами охотиться начали. 

       – Это еще та дрянь!– вскрикнул Марк.– Они реально охотились. Как-то по-особенному. Не думайте, что там просто ядовитые грибы. Они очень сложные ловушки делали, очень умные. Теперь они уже лесом стоят – деревья вытеснили. Сплошной грибной лес. А зайдешь в него – не выйдешь. Один гриб тебе на голову слизь выльет, другой ароматным дурманом подманит...

       – Тише Марк,– властно остановил его второй всадник.– Суть. Когда от грибов стали люди гибнуть, мы в ту сторону ходить перестали. На пару лет позабыли дорогу в те края. А только грибной лес сам к нам пришел. Разрослась эта зараза, заматерела. Два года назад наткнулись мы на призраков в лесу. Даже узнавали в них сгубленных. Только погода нужна безветренная и сухая. Призраки не бестелесные. Это облака грибных спор. Черт их знает, как они это делают. Но если пыль такого призрака тебя коснется… жди смерть страшную и неминуемую.

       – Эти споры прямо в тебе начинают расти!– не мог удержаться Марк.– Это их семена, которые только кожи твоей коснуться, начинают пожирать ее, превращают плоть в гриб! Прям из тебя растут… А если споры вдохнуть!!! От тебя уже через пару часов ничего не останется!

       – Если грибы добрались сюда, пора убираться из этих мест,– Сазон махнул рукой на друга, заставив его замолкнуть.– Так что нечего вам делать в поселке, а нам незачем идти к Юзефу. Он не ушел с хутора, когда к нам заявились чертовы колодцы. Не двинется и сейчас: будет прятаться по лесам со своими бабами до последнего. Черт с ним. А что для себя думаете?

       Вал вопросительно посмотрел на сестру:

       – Что-то не складывается у меня ваш рассказ…

       – А что тут складывать?– фыркнул Сазон.– В поселке живых не осталось. Если кто, как мы, с промысла еще вернется, надолго не задержатся. Тут и раньше хорошего житья не было: охота бедная. Только за тихое место и держались. А теперь тут одна погибель будет.

       – В округе больше селений нет,– добавил Марк.– Юзеф не в счет. Так что теперь одна дорога: в железный город.

       – Железный город?

       Сазон с недоверием посмотрел на девушку:

       – А вы, ребята, вообще, откуда взялись?
 
                *****      

       Майю не стали задерживать в карантинной зоне. Едва вертолет коснулся палубы авианосца, ее без лишних церемоний провели в командный отсек нижней палубы, где ее ждали горячий обед и уже знакомый полковник Насферы.

       Девушка отказалась от еды и сразу перешла к рапорту. Она начала с момента высадки группы и говорила лаконично и точно. Полковник лишь однажды уточнил детали рассказа. Для Майи стало неожиданным, что вся ее история уместилась в четверть часа. Казалось, на это потребуются часы. Но важные для нее события и трагедии рассыпались мгновениями по сухому рапорту.

       Офицер ссутулился, опустил взгляд и еще какое-то время молчал.

       – Может, хотя бы теперь поедите?– он, наконец, поднял глаза на девушку, которая продолжала стоять перед столом.

       – Спасибо. Мне для этого компания не нужна. У себя в каюте умоюсь, поем и отосплюсь.

       – Тогда тем более присаживайтесь. Если на омовения я Вам еще дам время, то на сон его точно не будет. Вы прямо сейчас возвращаетесь в зону.

       Полковник внимательно наблюдал за реакцией девушки. И она дала эту реакцию. Начав с фразы «А знаете что?!», Майя, неожиданно для себя, выплеснула на полковника поток эмоций, выраженный в несвязных словах и брани. Она прокомментировала свое отношение к секретности и тому, как была организована миссия, не забыла оценить моральные качества организаторов и их компетентность. К месту упомянула о статусе эмигрантов в резервациях и о том, как деградирует общество, теряя общечеловеческие ценности во лжи и цинизме.

       Девушка говорила громко, вызывающе, нисколько не стесняясь в выражениях, но старый офицер смотрел на нее спокойно, и даже с каким-то умилением. Это было настолько неуместно, что эмоциональный срыв Майи быстро захлебнулся и пошел на спад. Она замолкла на середине фразы и почувствовала усталость.

       – Садись,– полковник спокойно, но требовательно указал на стол.– Тебе кое-что предстоит узнать… И ты ничуть не изменилась с детства.

       Он извлек из кармана кителя фотографию и положил перед девушкой. Майя покорно присела за стол и осторожно взяла в руки карточку. Еще до того, как взгляд коснулся изображения, она почувствовала то, что должна была увидеть.

       На снимке улыбчивая шестилетняя девочка устроилась на руках красивой женщины со светлым и добрым лицом. Майя узнала себя и мать, чей образ стал для нее далеким и нереальным. Но взгляд приковывал мужчина, который нежно обнимал их обеих и широко улыбался.

       Девушка подняла глаза на полковника Насферы.

       – Я не погиб на руднике,– признался тот.– Это было сложное время. Неразбериха. Мы прибыли с первой волной эмигрантов. Я был не простым военным специалистом. Один из немногих, я знал, что происходит. Меня сразу сделали секретным консультантом. В Насфере тогда было не больше двадцати человек. Мы были очень увлечены и быстро давали результаты. Наши прогнозы и решения были точными. Насфера быстро развивалась и становилась значимой. Через год я получил официальный статус в этом подразделении. Но условия работы требовали… беспрецедентной секретности. Так возникла легенда о моей гибели на руднике…

       – Ты нас просто выбросил на обочину,– выдохнула Майя.         

       – Не так,– поднял брови офицер.– Я сделал это из-за вас. Ты всего не помнишь, но мне приходилось о вас заботиться, переводить из одной резервации в другую. Это было очень сложно. Я использовал все связи Насферы и рисковал не только карьерой, но и жизнью…

       – О чем ты говоришь?– возмутилась девушка.– Мы жили в аду… Мать покончила с собой из-за тебя!

       – Подожди,– полковник выставил вперед руку, выдавая растерянность.– Все не так! Ты не понимаешь. Твоя мать знала…

       – Тогда почему она повесилась?!– закричала Майя.– Ты предал нас! Оставил меня там одну!

       – Я всегда был рядом с тобой… Вспомни. Я приглядывал за тобой. Покрывал твои ошибки, оберегал от неприятностей. Я незаметно защищал тебя всю твою жизнь.

       – Замолчи,– процедила сквозь зубы девушка.– Не хочу этого слышать!

       Она смяла фотографию и швырнула ее в лицо старому офицеру:

       – Я свою жизнь прожила сиротой! Остаюсь ей и сейчас. Со мной никого не было рядом. Я всегда оставалась одна! Слышишь? Одна! И мне не нужны эти выдуманные истории!

       Майя вскочила из-за стола:

       – Жду Ваших приказов, полковник.      

       Офицер откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

       – Кое-что произошло,– он говорил тихо, но слова звучали в голове возбужденной девушки, как гром, заглушая хаос собственных мыслей.– Двадцать часов назад Китай объявил войну Америке. Мы, как союзники, объявили войну Китаю. Союз арабских государств еще не заявил своей позиции, но он выступит на стороне Китая. Остальные, думаю, определятся за неделю. Началась последняя для человечества война. И она окончательно уничтожит цивилизацию.

       Он тяжело поднялся из-за стола и сделал несколько неуверенных шагов к иллюминатору, за которым холодные воды Балтики лежали серым пятном.

       – Я получил приказ пять часов назад. Подразделения Насферы самые боеспособные и хорошо оснащенные. Нам предстоит стать ударной силой Великобритании в этой войне. Я нарушил приказ и задержал переброску сил, чтобы вытащить тебя.

       Майя хотела выкрикнуть: «чтобы снова туда запереть», но сдержалась.

       – Больше боевых подразделений Насферы в зоне не будет. Но у нас осталась своя агентурная сеть, которую мы создавали два десятилетия. С этого момента, ты тоже агент Насферы. Более того, твои полномочия сделают тебя лидером – все агенты и ресурсы Насферы в зоне заражения будут тебе подчинены.

       – Откуда столько чести?– не удержалась девушка.

       – Нет,– устало ответил полковник.– Это не то, что ты подумала. Я не пользуюсь служебным положением. Со временем поймешь мое решение. Я создавал Насферу и ради нее жертвовал всем. Только у Насферы есть шанс изменить ситуацию. Мы не остановим нашествие. И ставить перед собой такую цель, глупо. Жаль, что не все политики это понимают. Насфера может спасти человечество от исчезновения, может сохранить хотя бы часть нашего наследия. Ведь не все, что было создано людьми за тысячи лет, стоит вычеркнуть из истории.

       Майя почувствовала, что начинает теряться в словах офицера. Слишком многое изменилось за очень короткий срок, и теперь земля уходила из под ног. В происходящем не было смысла. Воссоединение семьи, начало войны...

       – Много времени и ресурсов потратила Насфера, чтобы изучить нашествие и найти в нем место для людей. И по прошествии многих лет я понимаю, что мы двигались не в том направлении. А ты сможешь решить эту задачу…

       – Какую?– настоятельно спросила Майя, когда молчание полковника затянулось.

       – Какую? Я же сказал. Найди способ сохранить остатки цивилизации. Помоги человечеству выжить и адаптироваться к новым условиям.

       – Я не понимаю,– призналась девушка.

       – Понимаешь. Ты же видела настоящую зону. Это не заражение. Это эволюция. Люди не должны этому противостоять. Люди должны найти свое место в новом мире.

       – И эта задача именно для меня?       

       – Мы различаем семь уровней мутации,– полковник отвернулся от иллюминатора.– Первые три нежизнеспособные. Ты их часто встречала. Они умирают сами, почти сразу после заражения. Четвертый уровень делает из людей безмозглых, но живучих существ. Нервная система деградирована, человеческого сознания нет – чистейшее животное. Но это уже доброкачественная мутация. Семья фермеров, которых вы убили – это пятый уровень, очень распространенный в зоне. Это люди, очень измененные внешне, изуродованные. Хотя, как понимаешь, понятие уродства относительно. По-своему они прекрасны. Есть еще шестой уровень. Эти обрели способность управлять мутациями. Оборотни, они могут осознанно изменять свои организмы, принимать разные физические формы. Новая ветвь эволюции. Редкие создания. А недавно мы столкнулись с седьмым уровнем мутации. Человеческий организм остается практически неизменным, но вот нервная система находится уже на каком-то другом уровне. Наши обычные тесты не всегда позволяют их даже выявить в карантине. Твои таблетки…

       – Какие таблетки?– насторожилась Майя.

       – Твои красные пилюли, которыми Насфера тебя снабжала последние несколько лет. Ты знаешь, для чего они? 

       Девушка молчала. Страх услышать подтверждение догадки отнял голос. 

       – Можешь их выбросить. Они лишь ограничивали тебя и позволяли блокировать карантинные тесты, чтобы ты могла спокойно проходить медосмотр.

       – Я мутант?– выдавила из себя Майя, не в силах принять эту новость.– Не верю.

       – Я не знаю этого наверняка. Я позаботился о том, чтобы ты не попала в лапы лабораторных ученых и не стала объектом исследований. Но я знаю точно, что ты не обычный человек, и заражению ты подвергалась за свою жизнь неоднократно. Но осталась неизменной. У нас нет больше времени. Тебе надо возвращаться в зону, а мне уводить войска на передовую.

       – Так не пойдет,– запротестовала девушка.– Сперва меня ошарашили семейными фотографиями, потом объявили войну, а теперь сообщили, что я какой-то латентный мутант. И мне после всего этого надо спокойно вернуться в зону и спасти человечество? Или это еще не все новости для меня? 

       Полковник подошел к столу, взял в руки листок исписанной бумаги и протянул его Майе.

       – Это координаты и описание контактов на материке. Здесь только резиденты, которые обеспечат всем необходимым, окажут поддержку и свяжут с остальными. Выучи наизусть, а потом уничтожь. У входа ждет офицер. Он проводит в лабораторию, где тебе нанесут невидимую татуировку. Там же дадут таблетки-проявители. Через пять минут после приема таблетки, татуировка ненадолго проявится. Так агенты узнают тебя и твой статус. Эта технология есть только у Насферы. Она надежная.

       – И это все?

       Гул низколетящих самолетов заглушил ее слова, но полковник понял вопрос.

       – Да, это наше прощание. Не думаю, что доведется свидеться. Авианосец уже встал на курс. Тебе лучше поторопиться. Через полчаса берег скроется. Жаль, что не поужинала со мной.

       – Но что мне там делать?– окончательно растерялась Майя.

       – Не знаю. Для начала освойся. Посмотри на этот мир своими глазами. Я потому не стал тебе давать все, что нам известно. Слишком много информации, слишком много заблуждений. Ты сможешь сама во всем разобраться. А когда будешь готова задавать вопросы, иди в город Света. Уверен, там ты найдешь все ответы. А теперь иди.

       – Мы расстанемся вот так?– не удержалась девушка.

       – Именно так,– уверенно произнес полковник.– Долгие проводы, лишние слезы.

       – Я хочу, чтобы меня вернули в то же место, откуда забрали,– нахмурилась Майя.– Там, где я оставила внедорожник и умирающего друга.

       Старый офицер лишь пожал плечами и кивнул головой.

       Майя развернулась и вышла из каюты, не оглядываясь. У нее осталось неприятное чувство недосказанности. Что-то важное она не сделала или не решилась сказать. Но она торопилась вырваться из разговора, торопилась убраться с корабля, который сковывал дыхание, давил на грудь. Ей хватило двадцати минут, чтобы обзавестись скрытой татуировкой, умыться и снарядиться в дорогу. Тот же дряхлый Ми-8, но со свежим экипажем поднял ее над палубой, и устремился к берегу.

       Полковник наблюдал за удаляющимся вертолетом, стоя у иллюминатора. Он бережно расправлял смятую фотографию непослушными пальцами. Его глаза были сухими, но горло сжалось от беззвучных рыданий. Совсем иначе он представлял себе последнюю встречу с Майей. Долгими годами мечтал просто поужинать вместе с ней, как это случалось в прошлой жизни. Почему-то самые яркие воспоминания остались о семейных застольях, когда они втроем собирались за ужином. Непослушный ребенок не мог усидеть за столом, проказничая и превращая все в игру. Но в этом был смысл и уют. Даже сегодня полковник больше беспокоился о том, чтобы стол был накрыт подобающе, а не о тех словах, которые, наверное, должен был сказать. 

       Майя откинулась на спинку сиденья с широко раскрытыми глазами. Но она ничего не видела перед собой и не слышала ничего вокруг. Она была в абсолютной тьме и безмолвии. Ее мысли разлетелись в стороны, оставив сознание в пустоте. Девушка не могла думать ни о чем, и была удивлена, когда пилот бесцеремонно постучал по ее шлему:

       – Совсем уснула? Пора выходить…

       Майя неуверенно спрыгнула на вертолетную площадку заброшенного аэродрома и отбежала в сторону. Она растерянно наблюдала за Ми-8, пока он не затерялся в вечернем небе. Несколько часов полета бесследно исчезли из ее памяти. Она только что разговаривала с полковником, а мгновением раньше стояла на этом же месте, оплакивая Громилу. Время потеряло власть над ее жизнью.

       Весенняя ночь сгущалась быстро, но на этот раз электроника тактического шлема услужливо помогала ориентироваться. Майя быстро перебралась через забор и отыскала оставленный внедорожник. Громилы нигде не было, но рядом с автомобилем появилась свежая могила с идеально ровными гранями, словно кто-то старательно выводил каждую поверхность.

       Девушка даже не успела задаться вопросом, кто и зачем так заботливо похоронил здоровяка. Это обстоятельство не казалось ей более удивительным, чем то, что она узнала за день.

       – Кхе-кхе,– осторожно прозвучало за спиной.

       Майя резко повернулась на звук и вскинула карабин. Целеуказатель шлема рыскал по зарослям, но ни за что не мог зацепиться. Ни в одном спектре ничто живое себя не обнаруживало.

       – Я выйду с поднятыми руками, но обещайте не стрелять сразу.

       Голос был мягким и приятным, даже немного вкрадчивым. Электроника среагировала на источник звука, но цель все равно определить не смогла. Девушка устало опустила карабин и махнула рукой. Она все равно не могла рассмотреть угрозу, а если бы невидимка того хотел, уже атаковал бы.

       – Обещаю. Можете проявиться.

       Заросли расступились, и к ней вышел человекоподобный робот с высоко поднятыми руками.

       Это зрелище даже в условиях переполненного новостями дня, было способно удивить. Таких роботов девушке встречать не доводилось – он больше походил на персонаж фантастического фильма. Тонкий, изящный, вызывающе технологичный с множеством механических элементов, он выглядел совершенно по-человечески. Его движения были практически живыми, а лицевая часть головы, действительно, напоминала лицо, способное к мимике. Майя словила себя на мысли, что этот механизм выглядел очень эстетично и казался симпатичным.

       – Ты еще кто такой?– сдалась девушка.

       – Мне приятно, что Вы сказали «кто такой», а не «что такое». Это важно для качества нашего контакта.

       – Да какая разница, как я сказала?– начала приходить в себя Майя, сбрасывая с себя наваждение, вызванное необычным видом собеседника.

       – От этого меняется уровень восприятия и, как следствие, уровень доверия. Я коммуникационный модуль, КМ. Можно так и называть – Каэм.   

       – Я ничего из этого не поняла. Меня не имя твое интересует. Мне надо знать, кто ты такой и откуда здесь взялся.

       – Я вижу, что Ваша тревога нарастает. Первое, о чем нам надо договориться, что я не представляю угрозу для Вас. Наоборот, я считаю себя Вашим другом, Майя.   

       – Другом? Майя? Да что здесь происходит?– девушка приподняла ствол карабина, и робот чисто по-человечески запротестовал, размахивая руками и демонстрируя испуг. Даже его глаза-камеры, казалось, округлились от страха.

       – Нет-нет. Я провел день в продолжительных беседах с Вашим другом, и, как мог, скрасил его последние часы. Мы много болтали о жизни и смерти, о Вас тоже… Это я его похоронил.

       Робот почти робким жестом указал на идеальную могилу Громилы за спиной девушки.   

       – Впечатляет,– призналась девушка.– Ты умеешь вести разговор. А скажи мне, ласковый Каэм, не с той ли ты базы, где сегодня сутра настоящая бойня произошла?

       – Давайте договоримся. Вы всегда можете рассчитывать на мою прямоту и откровенность. Я никогда Вам не солгу. Да. Я из этого комплекса.       

                *****

       Мазур положил руку на плечо Оррика и аккуратно, но настойчиво отодвинул его за спину остальных.

       – Пока не высовывайся,– шепнул ближайший из пятерых.

       Оррик был впечатлен. Ему никогда не доводилось ранее видеть железные города. Это не было похоже ни на что из виденного им ранее.

       Древние города давно лежали в руинах – заросли высокими травами, увились лианами и заполнились нечистью. Раньше все люди жили в городах. А когда времена изменились, в города пришла смерть. Убивало не заражение. Хаос освободил человека, и люди убивали людей. Роденты свидетельствовали это и видели, как улицы и дома прежних людей заполнились мертвечиной, созывая падальщиков на пиршество. Не было более опасного места на земле, чем эти мертвые города. Их заселили не только полчища гигантских насекомых, но и чума. Редкие авантюристы, искавшие сокровища старого мира, могли вернуться из грязного города. Но те, кто возвращался, приносили с собой болезни и мерзких паразитов.

       Всякий, обладающий разумом, и матерый зверь сторонились грязных городов.

       То, что сейчас открылось Оррику, было иным. Люди никогда не огораживали свои города высоким забором, и теперь их новое творение лежало перед его взором в полной наготе. С холма, на котором остановились путешественники, открывался вид на весь железный город. 

       Улицы, мощеные камнем, сплетались в паутину, которая обвила разбросанные в беспорядке коробки домов с неровными стенами и покатыми крышами. Нечистоты ручьями струились вдоль мостовых, расточая вонь и смешивая ее с запахом гари. В каждом доме была печная труба, вздымавшая к небу рукав дыма. Но то была окраина. Ближе к центру постройки становились выше и больше. Их трубы были огромными, а столбы дыма густыми и черными, подпиравшими самый небосвод. Железный город чадил, заполнял воздух горечью.

       В его центре Оррик рассмотрел паровоз, с короткой цепочкой сцепленных с ним вагонов. Он много читал о механизмах, сотворенных людьми, и часто их себе воображал, подглядывая иные в памяти Ольги. Но то, что он видел своими глазами, тронуло его чувства сильнее любой сказки. Даже на таком удалении, окруженный клубами белоснежного пара, этот зверь выглядел невероятно мощным и грозным.   
 
       Путешественники приблизились к вооруженным людям, которые расположились прямо у обочины. Войдя в город, дорога превращалась в улицу и терялась среди построек. Один из стражников встал навстречу, преграждая путь.

       – Куда направляемся, милейшие?– он недоверчиво осмотрел каждого, больше внимания уделяя оружию гостей, которого было в избытке.

       Остальные стражники тоже проявили беспокойство и рассредоточились, держась ближе к укрытиям.

       – Понятное дело, в город,– уверенно заявил Мазур.

       – Хочешь войти с оружием?

       – Конечно. Я же не торговать сюда пришел, как видишь.

       Стражник поправил потрепанный военный бронежилет, который плохо на нем сидел и постоянно провисал на сторону. Он неторопливо сделал несколько шагов перед гостями, не переставая их рассматривать:

       – Так зачем, говоришь, пришли в город?

       – Подзаработать,– улыбнулся Мазур.– Знаю, городу нужны люди, которые умеют с оружием обращаться.

       – А вы, значит, умеете?

       – Точно. И однажды это уже городу показали.

       – Это как?– поднял брови стражник и снова поправил бронежилет.

       – Восемь лет назад мы его отстояли, когда клан мародеров его едва с землей не сравнял. Нам железный город тогда немного задолжал.

       – А-а,– разочарованно скривился стражник.– Это вы, что ли, легендарная Пятерня?

       Мазур молча кивнул. Стражник извлек откуда-то замысловатую трубку и пронзительно в нее свистнул. В отличие от людей, слух Оррика был чутким, и этот звук заставил его вздрогнуть.

       В ответ из-за ближайших домов выскочила целая группа стражников и торопливо направилась к ним.

       – Что случилось?– недовольно спросил тот из прибывших, чья опрятная форма выдавала в нем старшего.

       – Да вот, сержант, очередная Пятерня заявилась,– равнодушно ответил стражник.   

       – Чего надо?– жестко спросил старшина.

       – Заработать хотим,– повторил Мазур.– Оружие есть. Вахту стоять умеем. Недельку послужим городу. А нам с того довольствие и продуктов в дорогу.

       – Ты шутник?– вытаращился сержант.– С какого перепуга я тебе вахту отдам? Вокруг города сотни мародеров шныряют. Вчера двух фермеров такие вот уроды повесили. А я лису поставлю курятник охранять?

       – Я этот курятник уже один раз у волков отстоял! Мне город обязан.

       – Конечно! И неделя не проходит, чтобы очередная пара придурков себя Пятерней не назвала. Мы и охотников в город с оружием не впускаем. А у вас тут целая артиллерия, да еще карлик с крысиной рожей и копьем…         
 
       Мазур во всех своих лицах проявил нервозность. В присутствии Оррика ему особенно тяжело было сносить неуважительные проявления.

       – Хватит!– зло рявкнул Мазур.– Я тебе покажу фокус, который поможет убедить.

       То, что произошло в следующие несколько секунд, стало полной неожиданностью и для Оррика, и для собравшихся вокруг. Пятеро здоровяков мгновенно сорвались с места, набросившись на стражников, и разоружили их.

       Они двигались невероятно быстро и настолько слаженно, что это завораживало. Когда Мазур плечом подбросил в воздух сержанта, Илья перехватил в воздухе выпущенный из рук того дробовик. А кто-то, подоспевший следом, подстраховал падающее тело, не позволив сержанту разбить голову о мостовую. Впятером, они двигались как ураган, толкая друг к другу ошарашенных стражников и бесцеремонно вырывая из их рук оружие.

       Спектакль продлился несколько секунд, после чего Мазур замер неподвижно перед копошащимся в пыли мостовой сержантом. Стражники были разбросаны вокруг в неестественных позах, а их оружие аккуратно собрано в одну горку.

       – Я войду в город с оружием,– склонился Мазур к сержанту.– Даже если для этого придется его сжечь. А захочешь, чтобы мы таки постояли в карауле, найдешь меня на рынке.

       Он выпрямился и уверенно вошел в город.

       Оррику не надо было вертеть головой, чтобы осмотреться – город сам бросался в глаза и продолжал удивлять. Петляя по узким улицам в сопровождении здоровяков, родент быстро освоился и понял, что в хаосе построек и движении людей была своя логика. И ее смысл заключался в полной свободе и отрицании правил. Дома строились там, где это было удобно, а люди двигались не беспорядочно. Просто каждый из них шел по своим делам, не обращая внимания на других. Они наступали на пятки или сталкивались, игнорируя друг друга.

       Это была самая странная особенность человеческого характера. Люди вели себя так, словно каждый из них был единственным обитателем города, центром мироздания. Поселки родентов были устроены точно, а любая постройка располагалась по строгим правилам, в единой системе. Оррик никогда бы не прошел мимо собрата, не поприветствовав его хотя бы взглядом, никогда бы не пересек дорогу другого, встав у него на пути.

       – Ты спас этот город?– спросил родент идущего рядом Илью, отметив про себя, что уже свыкся с многоликостью попутчика.

       – Да. Это было давно,– ответил, не оборачиваясь, тот.– Железнодорожники только-только пришли в наши места. Железный город был совсем мал. Но до этого, когда мир перевернулся, самым тяжелым стал первый год. Пришел голод. Люди разделились на тех, кто способен себя прокормить и тех, кому суждено умереть. Охотники и рыбаки занялись промыслом. Фермеры разводили скот и птицу. Остальные превратились в мародеров – собрались в группы и открыли охоту на запасы старого мира. Конкуренция собрала их в банды, и они кровью платили за свои находки. Самые жестокие и успешные банды потом собрались в кланы. Со временем складов с едой не осталось, а фермеры и охотники встали на ноги. И мародеры переключились на них.

       Илья неожиданно свернул на боковую улицу и быстро потерялся в толпе горожан. Мазур, шедший впереди, замедлил шаг, и когда Оррик поравнялся с ним, продолжил:

       – Темные настали времена: резня, показательные казни. Мародеры устанавливали свою власть, а их кланы воевали между собой за контроль над территорией. Еды на всех не хватало. Фермеры не могли себя защитить. Противостоять бандитам шансов не было, и они откупались. Вот тогда пришли железнодорожники. Они основали города на узловых станциях железной дороги. Люди увидели в них силу и защиту. Начался новый передел власти.

       – И ты вступился за город?

       – Я его спас. Мародеры пришли целой армией. Сразу несколько кланов. А город был слаб. Стража или погибла или разбежалась. Мародеры зажали горстку железнодорожников в центре и уже приступили к грабежам. В те времена я очень симпатизировал горожанам. Я в одиночку выбил эти отребья из города. В тесноте улиц мне равных нет – численное преимущество не имеет уже значения. Важнее слаженность и координация.

       – В чем сила железнодорожников?

       – Паровозы, конечно!– Мазур с недоумением посмотрел на родента.– Это же технология. Это скорость. А еще это связь с другими железными городами и людьми. И, самое главное, торговля! Они возродили душу цивилизации – торговлю.

       – Я не понимаю,– признался охотник.– Как торговля победила оружие?

       – Как ты еще наивен, отважный Оррик,– улыбнулся Мазур.– Я не могу тебе этого объяснить в двух словах. Но однажды ты поймешь. Алчность и жажда наживы не только разрушили в свое время наш мир. Они еще способны созидать. Смотри сам…

       Они вышли на широкую привокзальную площадь, где процветал рынок железного города. Родент много читал о базарах и рынках человеческих городов. Даже как-то представлял их в своем воображении. Теперь он понимал, что о некоторых вещах невозможно судить по чужим рассказам. Нельзя человеку, не видевшему огонь, описать это таинство. Невозможно понять, что такое рынок, не побывав на нем.

       Оррик был очарован рынком. Они несколько часов бродили среди торговцев и изобилия всякой всячины, прицениваясь и торгуясь, выменивая одни бесполезные вещи на другие. Здесь было все, что можно себе представить и даже больше. Окрики зазывал, лживые песни продавцов и возмущенный ропот покупателей сливались с монотонный гул, который делал это место особенным, наполненным красками жизни. Запахи наскоро приготовленных яств, которые жарились и коптились тут же, на глазах голодных зевак, придавали рынку особый пряный аромат, возбуждали аппетит.       

       Родент с нескрываемым восторгом вгрызался зубами в запеченную рульку, когда в сопровождении Ильи к ним подошел высокий и сутулый старик.

       – Вижу, Вы не теряете время зря,– покосился Сутулый на Оррика.

       Родент никогда не получал от еды такого удовольствия, как сейчас, а потому был радушен и терпим даже к неприятным людям. Он улыбнулся в ответ, хотя оскал клыков для непосвященного не выглядел дружелюбно.

       – Это Урбан, староста железного города,– представил сутулого Илья.   

       – И я уже наслышан о том, как вы вошли в город.

       – Жаль, что не все знают, чем город нам обязан,– напомнил Мазур.

       – Да-да, я понял: Пятерня,– небрежно отмахнулся Урбан, но заметив, как в лице отреагировал на его слова собеседник, поторопился исправиться.– Вы должны понимать, что это уже стало городской легендой. Очевидцев этих событий здесь давно нет. Прошли многие годы. Я и сам на посту Старшины города только с прошлого лета. Но, вы правы, город вам обязан. Поэтому можете рассчитывать на наше гостеприимство.

       – Нам нужно быстро добраться в северные районы.

       Урбан выдержал паузу, ожидая пояснений, и вопросительно развел ладони, показывая, что не понимает, чем он может помочь.

       – Нам нужно попасть на поезд, который идет на север,– вкрадчиво, почти по слогам разъяснил свою просьбу Мазур.

       Городской старшина скривился от этих слов, как от зубной боли, и обреченно покачал головой:

       – Нет… Они никогда не берут пассажиров. Вы же знаете… Железнодорожники основывают города, обеспечивают их защиту, торговлю, какое-то развитие. Они ни во что не вмешиваются. И у них только одно условие. Они не перевозят людей. Их можно понять. Никто не станет поднимать свой железный город, если можно сбежать в другой, где жизнь безопаснее и сытнее…

       – Они мне тоже обязаны. И я никогда не просил награду за это! Отведи меня к ним.

       Мазур требовательно махнул рукой в сторону паровоза, который пыхтел и сопел на другом краю площади в окружении стражи.

       – Это не то, что вы думаете,– запротестовал Урбан.– Это местный состав. Его в прошлом году железнодорожники передали городу, чтобы развивать прилегающие поселения.

       – У города есть свой паровоз?– удивился Мазур.

       – Теперь да. Мы окрепли. Вокруг города появились селения. В основном фермеры. А на севере мы восстановили торфяной завод. Там работает уже почти тысяча человек. Паровозам нужно топливо. Уголь в большом дефиците, на дровах далеко не уедешь, а торфобрикеты – достойная альтернатива углю. Горит долго. Раз в месяц железнодорожники присылают состав за брикетами. Это наш основной продукт. Взамен мы получаем в избытке все, что нам надо. Это торговля уже другого уровня. Это уже экономика.

       – У города есть свой паровоз…

       – Он не такой мощный, как те, на которых ездят сами железнодорожники… Постоянно ломается. В составе всего пара вагонов, чтобы местные могли привезти свой урожай или добычу на рынок. Брикеты свозим с фабрики сюда под очередную отгрузку. Надо признать, идея сработала. Пригород стал очень активно развиваться. В городе не жалуют мутантов. Здесь в основном чистые люди. А в пригороде собираются те, кто из-за уродства сторонится толпы и предпочитает отшельничество. Зато они горазды добывать провиант. Наш состав ходит по пяти маршрутам. И мы возим пассажиров – в основном местных торговцев. За неделю объезжаем все селения округи на пятьдесят километров. Некоторые поселки выросли за год в десять раз…

       – Пойдем,– Мазур подхватил под руку градоначальника и уверенно повел его к паровозу. Урбан продолжал невнятно возражать, путанно рассказывая, почему на этот состав не приходится рассчитывать в дальней дороге.

       Когда процессия прошла оцепление стражи, и Оррик вплотную приблизился к пышущей паром громадине паровоза, он второй раз за день испытал сильную эмоцию. Впечатления от рынка померкли перед творением человека, которое предстало перед ним.

       Паровоз был целиком сделан из черного железа. Столько железа в одном месте родент не мог себе вообразить. Даже колеса, даже лестница в кабину этого зверя были железными. И все вместе слагалось в сложный механизм, который оставался неподвижным, но издавал множество звуков. Это была технология. Это было близко к волшебству.

       На мгновение Оррик представил себе, насколько тяжелой должна быть эта гора железа, и сколько усилий потребуется, чтобы просто сдвинуть ее с места. А паровоз, родент знал это точно, способен перевозить невероятные тяжести и мчаться быстрее птицы. И всю эту мощь давала кипящая вода в котле. Только извращенный человеческий разум мог создать такую технологию.   

       Когда Оррик снова отвлекся на Мазура, тот напоминал о своем героическом прошлом новому собеседнику, коренастому и уверенному в себе. Родент сразу узнал в нем железнодорожника. Тот был одет в идеально выделанную кожу: куртка, широкие штаны, высокие сапоги, перчатки, кожаный шлем с очками… Но с паровозом этого человека роднил запах. В нем смешались гарь, масло и прочие неизвестные ароматы. Каждый в отдельности был неприятным, но вместе они казались изысканным букетом, который дразнил ноздри и влек к себе.

       – Я был там,– неторопливо ответил железнодорожник,– и помню вас. Я отстрелял последние патроны по наступающим мародерам. Мне оставалось жить меньше минуты. Вы появились из ниоткуда и за несколько секунд смели всех. В тот день я потерял многих друзей. Я хорошо запомнил вас. Жив благодаря вам. И знаю, как вам помочь.

       Мазур замер во всех своих телах, внимательно всматриваясь в железнодорожника.

       – Этот состав тебе не поможет,– кивнул тот на паровоз.– Далеко на нем не уедешь. Но на днях здесь проездом будет «Черный лотос». Это настоящий состав, разведчики, которые идут походом на север. Мы пополним их запасы, и я уверен, найдем место для вас. Брать пассажиров категорически запрещено. Но вы, да еще с оружием в руках, не будете лишними в команде. Уверен, я договорюсь с начальником поезда. А теперь пойдемте со мной в мастерские. Я могу Вас достойно разместить на эти несколько дней, как дорогих гостей. И роденту будет интересно побывать в наших мастерских, посмотреть на паровой молот.

       Железнодорожник перевел взгляд на Оррика и подмигнул ему. Охотник, который привык к тому, что остается неприметным на фоне Пятерни, насторожился. Этот приветливый человек был сильнее и хитрее, чем хотел казаться.      
   
       Железнодорожник повел гостей за собой к высокой постройке с огромными чадящими трубами. Но Оррик намеренно отстал, и когда один из Пятерни обернулся к нему, остановился, призывая к тайному разговору.

       – Не доверяешь ему?

       – Я никому не верю,– возразил родент.– Но я ко-что вспомнил. Сегодня мне снился Валерий. Я не был уверен… Иногда трудно отличить сон от Присутствия. Тем более что теперь не было снега и ощущения холода. Валерий путешествует по другим местам. Чахлый лес, дорога, лошадь, дождь… Но он тоже думал о железнодорожниках.

       – У тебя был контакт с Валерой?– возбудился Пятерня.– Куда он направляется?

       – Не знаю. Я не уверен, что это был контакт с ним. Это было совсем по-другому… Все изменилось. Как-будто он сам изменился. Поэтому я не знаю, что из этого было Присутствием, а что было сном. Но во сне я видел его мысли о железнодорожниках и поездах. Своих мыслей об этом у меня нет. Им и взяться неоткуда. Поэтому теперь я думаю, что это был не сон. Валерий тоже знал, что железнодорожники не берут пассажиров.

       – Рассказывай мне обо всех своих снах! Всегда!
 
                *****

       – Ты ему веришь?

       Вал перевел взгляд на Сазона, который неподвижно сидел у угасающего костра и, казалось, пытался вжаться в него. Предрассветный холод был промозглым и всепроникающим, закрадывался под одежду, студил кровь.

       – Думаю, он справится. Ему было тяжело видеть гибель Марека. Но с восходом солнца мысли придут в порядок.

       – Я не об этом,– громко зашептала Аля.– Я про его рассказы о железных дорогах, поездах и их городах. Ты веришь во все это? Мы давно ушли из заселенных мест. Но разве все это могло возродиться так скоро?

       Вал аккуратно подбил камнем последнюю подкову и похлопал лошадь по крупу:

       – Не знаю. Ему незачем лгать. А для нас это хорошая возможность ускориться.

       – Это звучало странно,– нахмурилась девушка.– Почему железнодорожники запрещают давать имена своим городам? Почему отказываются возить людей? Где они взяли столько паровозов? Что они скрывают?

       Вал стреножил распряженную лошадь, перевязав передние копыта, и повернулся к подводе. Он перебирал запасенные консервы, рассматривая этикетки:

       – Подбрось поленьев в огонь и сделай хороший завтрак. Надо взбодрить Сазона. Ему еще дней пять вести нас к железному городу. Надо его поберечь. А за поезда не волнуйся. Те, кто возрождают железные дороги, просто беспокоятся о своей безопасности. Я на их месте тоже держал бы информацию в секрете, и использовал преимущество, чтобы установить контроль над ресурсами.

       – И как это связано с тем, что городам имен не дают?– удивилась Аля.

       – Нет имен, нет адресов,– улыбнулся Вал.– Горожане не знают, сколько существует железных городов и где они расположены. Идеальная система в наших условиях. Тебя привязывают к одной точке и делают зависимым от нее. Сеть железных городов и дорог позволяет контролировать людей, их связи, торговлю, ресурсы. Ограничение создает ценность. Система существует, пока действует ограничение – люди не могут ездить в поездах.

       Девушка словила себя на мысли, что даже в интонациях она расслышала Антоника. Это были не слова Вала, не его мысли. Он не стал бы так говорить. Он даже не был многословным.

       Пока он возился с упряжью, Аля на скорую руку занялась готовкой. В этой суете она пыталась отвлечься от мыслей, которые не давали покоя. Она отказывалась узнавать в самом близком человеке черты Антоника, ненавистного ей человека. Словно у нее украли что-то очень ценное, неповторимого Вала, подменили подделкой.          

       Девушка разложила приготовленную еду возле костра и присела на полено рядом с Сазоном.

       Их ночной переход закончился трагично. Они почти вышли к старой мельнице у реки, месту намеченной стоянки, когда Марк вместе с конем угодил в ловушку чертова колодца. Они провалились в зловонную яму, заполненную кислотой, и были обречены еще до того, как остальные к ним подоспели. Колодец был узкий, скользкий и глубокий. Ядовитая жидкость стала мгновенно въедаться в плоть жертв, заставляя обезумевших от боли коня и всадника биться в конвульсиях, наносить увечья друг другу.

       Сазон в тот момент застыл камнем на краю колодца, удерживая фонарь над ямой, в которой мучительно погибал его друг. Марка зажал агонизирующий конь так, что несчастный охотник оказался по пояс погруженным в кислоту. Он тянул обожженную руку вверх, с пальцев которой уже стекала растворенная кожа. Его лицо было ужасным: пена пузырилась в пустых глазницах, а широко раскрытый рот издавал только булькающие хрипы. При падении он целиком окунулся в кислоту, но оставался живым.    

       Подоспевший Вал не колебался ни мгновения. Несколькими выстрелами в голову он прекратил страдания неудачливого охотника и животного. Аля с силой оттащила от колодца Сазона, который был парализован зрелищем, не в силах отвести от него взгляд. Недолгий путь к привалу он проделал в полном отрешении, а после неподвижно уставился на огонь.

       – Надо поесть,– Аля легонько толкнула охотника плечом, но тот не отреагировал.

       – Дай ему воды,– подсказал подсевший к костру Вал.

       Сазон жадно приложился к протянутой фляге и пил, пока кашель не перехватил его дыхание. Откашливаясь, он переводил взгляд с Али на Вала и обратно, но глаза его не могли ни на чем остановиться надолго. Наконец, он глубоко вздохнул и снова обмяк: 

       – Марк,– тихо пробормотал он.

       – Дай ему время,– махнул рукой Вал и взялся за разогретую банку консервы.– Придется день переждать. Дорогу совсем развезло, мы устали и от нашего попутчика пока толка мало. Я сложу шалаш здесь. К мельнице не подходи.

       Девушка втянула ноздрями воздух и прислушалась:

       – Почему?

       Вал повернул голову в сторону старой каменной постройки на обрыве реки, которую украшало огромное деревянное колесо, наполовину утопленное вставшей рекой. Несмотря на древность, водяная мельница хранила на себе следы недавнего ремонта и выглядела достойным убежищем от непогоды.

       – Когда умер этот охотник, я смог почувствовать колодцы,– неохотно признался Вал.– Я вижу их все в округе прямо сейчас. Они связаны между собой. Это какой-то один организм. Может, тоже гриб. Я сейчас многое чувствую лучше…   

       – А мельница? Там тоже колодец?

       – Нет,– быстро ответил ей брат.– Там другое. И я не знаю что. Но те, кто раньше там жил, мертвы, а я чувствую опасность. Нам нет дела до местных чудовищ. У нас своих хватает.

       – Ты кого-то почувствовал?

       – Я чувствую всех,– Вал бросил пустую банку в костер.– Мать оставила дом и торопится на восток. Она ищет встречи с Тересой. А Торин уже приблизился к городу, в котором обосновались остальные. Он тоже спешит. У нас мало времени. Поэтому нужно попасть на поезд.

       – Я не спрашивала тебя,– девушка подняла глаза на брата.– Но куда мы торопимся? Мы ушли из ледяной пустыни.  И это было для меня важно. А ты знаешь, что ищешь?

       – Сейчас важнее то, что слишком многие ищут встречи со мной. Антоник был первым, но не единственным.

       – Никто не знает, где ты,– удивилась Аля.– Ты же невидимка для всех. Ты закрылся даже от меня.

       Но Вал не заметил упрек, или сделал вид, что не заметил.

       – Это не важно,– буркнул он.– Ты рядом. А тебя все могут почувствовать.

       Он встал и уверенной походкой направился к лесу, подбирая на ходу жерди, пригодные для шалаша.

       Девушка не могла отвести от него взгляд. У нее перехватило дыхание от отчаяния. Никогда раньше она не чувствовала себя обузой для брата. Было понятно, что она не обладает даром скрывать кровь отца, как Вал, и всегда можно было догадаться, что неразлучная пара изгоев прячется во льдах вместе. Но эту тему никогда не обсуждали. Это был их негласный запрет. Аля очень любила в брате эту деликатность.

       Он не смеялся над ее звериной природой, а в ней не было ни одной человеческой клетки. Не злился на нее из-за глупых ошибок и проступков. Никогда не приказывал, хотя знал, что она готова слепо повиноваться. И он не напоминал ей о том, что своим присутствием рядом она его демаскирует его и делает тщетными попытки скрыться от всего мира.       

       Теперь, спустя многие годы, он напомнил об этом, и девушка не понимала, зачем. Ее простой и надежный мир, в центре которого был Вал, быстро разрушался. Она прикусила в отчаянии губу, и капля крови пробежала по ее подбородку.

       – Да кто же вы такие?

       Сазон с удивлением и испугом смотрел на девушку, которая совершенно забыла о присутствии охотника. Она даже представления не имела, в какой момент тот вышел из своего шокового забвения и стал вслушиваться в разговор.
 
       – Тебе уже лучше,– улыбнулась Аля и торопливо вытерла кровь.– Есть будешь?

       Сазон медленно потянулся к карабину, который лежал рядом с ним:

       – Вы убили Марка…

       Прежде чем он успел взяться за оружие, подошедший сзади Вал ударил его по голове:

       – Что опять случилось?

       – Он не в восторге от нашего общества,– пожала плечами девушка.– Похоже, мы никому не нравимся.

       Она равнодушно смотрела на то, как Сазон завалился на бок и замер, потеряв сознание. Вал принялся спокойно мастерить шалаш, и Аля перевела взгляд на лошадей. Они фыркали и кивали головами. Девушка почувствовала жажду уставших животных и сразу увлеклась этой заботой: напоить лошадей, найти им корм – чем угодно занять руки и мысли.

                Глава Пятая.

       Пробуждение Майи было поздним и легким.

       Солнце стояло высоко, голова была ясная и пустая. День накануне выдался насыщенным, и теперь мысли с трудом собирались вместе, путаясь с навязчивыми видениями снов. По мере того, как память возвращала смысл вчерашних событий, лицо девушки мрачнело.

       Вся команда погибла, полковник Насферы назвался отцом, человечество развязало мировую войну, а саму ее со скрытой мутацией выдворили на задворки мира. И на закате она еще встретила робота из таинственного бункера…

       Вспомнив последнее, Майя округлила глаза и схватилась за карабин. Она одним движением выпрыгнула из автомобиля и направила оружие на привязанного к столбу робота. Тот, перемотанный цепью, оставался неподвижным там, где она его вчера оставила.

       – Доброе утро. Как спалось?

       Голос механического создания был бархатистым и приятным на слух. Он вполне мог принадлежать какому-нибудь зрелому красавчику, от которого веет надежностью и домашним уютом. Но этим голосом пользовался робот с ярко выраженными человеческими повадками.

       – Неплохо для такой ситуации,– призналась девушка.– Пока не вспомнила о тебе.

       – Вчера у нас разговор не сложился. Вы были в шоковом состоянии. Поэтому знакомство отложилось на сегодня.

       – Что-то в этом есть… Я плохо помню подробности вечера.

       – Я напомню,– с готовностью зашевелился в цепях Каэм.– Вы сказали, что мое появление уже перебор для одного дня. И, несмотря на мои пояснения о том, что Ваше оружие не причинит мне  вреда, решили приковать меня к столбу, объяснив, что береженого бог бережет.

       – Это я как раз помню,– Майя с интересом рассматривала пленника при дневном свете.– И еще я помню, что ты с той самой базы, где вчера утром твои дружки погубили сотни ребят.

       Робот смотрелся очень эстетично. Несмотря на то, что по форме он больше походил на металлический скелет, едва скрывавший элементы микромеханики и электроники, девушка любовалась тем, как все это сочеталось. Люди бы так не стали делать.   

       – Верно. Я именно оттуда. И я Вам еще вчера говорил, что угрозы для Вас не представляю. Важно, чтобы Вы могли мне доверять.

       – Конечно! Я всегда доверяю тем, кто убивает людей, и кому от меня что-то надо, – хмыкнула Майя, усаживаясь на траву напротив робота.

       – Для начала Вы можете перестать беспокоиться о своей безопасности в моем присутствии.

       Девушка с удивлением отметила, что в голосе создания прозвучали новые интонации. Робот выгнул свой корпус и резко развел руки-манипуляторы. Цепь, сковывавшая его, звонко лопнула и разлетелась, разбрызгивая отдельные звенья:

       – Я, действительно, не представляю для Вас угрозы. Я подыграл немного, чтобы сохранить Ваше спокойствие, и Вы могли выспаться. Скажу больше, если бы у меня были другие намерения, я бы не позволил Вам вчера утром улететь. Мне можно доверять.

       Робот подошел вплотную к Майе и уселся напротив нее. Девушка не выказывала напряжения ни в движениях, ни в голосе. Она умела быстро оценивать ситуацию и правильно реагировать на неожиданности – это было принципом выживания.

       – Демонстрация добрых намерений была убедительной,– согласилась она.– Даже галантной. Но для доверия чего-то не хватает… Может, у меня нет причин для этого?

       – Безусловно,– поднял руки к небу Каэм.– Я не тороплю события. В развитии отношений надо двигаться постепенно. Надо доказывать намерения, а не болтать о них.

       – Вот именно… не болтать. Так чего же тебе от меня надо, терпеливый ты мой?

       – Ничего, что Вас затруднит. Наоборот, я думаю значительно облегчить Вашу жизнь. Хочу предложить себя в попутчики.

       Робот замолк, подчеркивая завершенность фразы. Нет, он не замер неподвижно, как это сделал бы механизм, завершив задачу. Каэм продолжал делать бессмысленные для робота, но свойственные человеку действия: он наклонял голову, перебирал металлическими пальцами. А если бы у него была возможность, он бы вздыхал и щурился.

       – Попутчики?– удивилась Майя.– А куда мы собрались?

       – Не знаю. Я бы просто хотел следовать за Вами. И уверен, что буду полезен в пути.

       – Как это мило… Издеваешься?– девушка наигранно улыбнулась.– Чего тебе надо от меня? Что ты мне тут разыгрываешь потерявшегося щенка?

       Каэм вздохнул. Это был звук настоящего вздоха, исполненный безукоризненно точно, а главное, к месту:

       – Позвольте, я продемонстрирую.

       Робот протянул раскрытую ладонь ближе к Майе. Над ее поверхностью появился яркий слепящий шарик, который начал раздуваться, менять форму и цвет. Через несколько секунд световое пятно превратилось в очень качественную трехмерную голограмму насекомого. Голограмма вращалась, красочно демонстрируя во всех ракурсах маленького уродца, который быстро перебирал лапками, удерживая две узкие клешни над пучеглазой треугольной головой. Насекомое имело грозный вид, хотя для его размеров это казалось неуместным.

       – Люди называют его Богомолом, но к семейству Mantidae его предки не имеют отношения. Пусть Вас не вводит в заблуждение размер анимации. Это настоящий гигант, который имеет более трех метров в холке и развивает скорость до ста восьмидесяти километров в час. Крайне опасный противник. Всегда атакует с невероятной стремительностью, разрывая жертву на части  еще до того, как она успевает его заметить. Не имеет ограничений в среде обитания. По своей натуре эта тварь кочевник – постоянно находится в скитаниях и куда-то торопится. Гермафродит. Производит внутреннюю кладку в брюшной полости до тысячи яиц, но только один раз в жизни. Потомство формируется прямо внутри родительского организма. Кормление для них не предусмотрено, поэтому детеныши пожирают сначала друг друга, а став достаточно взрослыми убивают родителя. Таково таинство рождения Богомола. Умирающий родитель оставляет после себя лишь полдюжины беспринципных наследников.

       – Какая поучительная история,– Майя придвинула лицо ближе к роботу и вопросительно на него посмотрела.– А мне она зачем?

       Каэм повторил движение девушки и наклонился ей на встречу, придвинув окуляры вплотную к ее глазам:

       – Эта история сейчас в четырех километрах от нас и мчится сюда, очертя голову. Богомол способен учуять добычу за тысячу футов. А его хитиновые клешни, несмотря на скромные размеры, легко раскроят корпус внедорожника. Поэтому счет идет на минуты. Но есть у него и свои недостатки. Проще выражаясь, Богомол откровенно тупой. Он почти не имеет естественных врагов в природе, но в половине случаев погибает именно из-за своей глупости. Известны случаи, когда он со всего маху врезался в стену здания, оставив на бетоне только мокрый след. А еще у него очень ранимый слух, правда, в узком диапазоне. Вы слышите?

       – Что я должна услышать?

       – Вот именно. Вы ничего не слышите. А я сделал несколько ультразвуковых свистков, которые очень раздражают и пугают Богомола. Тем самым я заставил его изменить маршрут и воспринимать нас как угрозу, которую стоит обойти стороной.

       Майя повернула голову в сторону дороги, которая скрывалась где-то за деревьями. Оттуда доносился странный шум, словно десятки топоров рубили асфальт. Источник звука быстро проследовал мимо и стал удаляться, пока окончательно не затерялся в неровном дыхании ветра.

       – Я так понимаю, это был твой Богомол?

       Робот утвердительно кивнул, и этот жест вызвал улыбку у девушки:

       – А ты, друг мой, горазд устраивать красочные демонстрации. Цепи, мультик, беззвучный свисток, вкрадчивый голос… Похоже, ты хочешь казаться ценным попутчиком. Наверняка, знаешь все об этом месте и тварях, его населяющих. Настоящая находка в моей ситуации. И все, что тебе от меня надо – компания, просто побыть рядом…

       – Ваша ирония мне понятна,– робот заговорил чуть громче, перебив Майю.– Вас раздражает эта ситуация. А больше всего раздражает то, что Вы ее не понимаете и не можете контролировать. Но уверяю, Вы быстро привыкните к моему обществу и научитесь извлекать из этого выгоду. И я отвечу на незаданный вопрос: действительно, выбора нет. Как и у меня. В какой-то степени, мы попутчики поневоле.   

       Майя щурилась, разглядывая собеседника. Больше всего в жизни она не любила делать то, чего от нее ожидали. Это с детства вызывало волну в ней протеста и желание делать все наоборот, из-за чего отношения со взрослыми, воспитателями и даже сверстниками никак не устраивались. Усмирить внутренний протест помогла армейская дисциплина, которую девушка приняла как игру, набор забавных правил и условностей. У армейской дисциплины была ценная особенность – она была безлика: никто и ничего конкретного от нее не хотел. На самом деле, армия – это лишь хорошо организованная толпа, где личные отношения заменены формальными ритуалами. Достаточно подчиняться приказам. Но при этом можно оставаться самим собой.

       Девушка вспомнила годы в приюте. Сверстницы объединялись в группы, по-детски жестоко исследовали иерархию власти и подавление слабого сильным. Так дружба становилась инструментом выживания. Майя дралась с ними за свою индивидуальность, за свободу выбора, за собственное одиночество. Воспитанницы приюта искренне ее ненавидели и норовили осложнить жизнь всеми доступными способами. Но больше сверстниц Майя не терпела воспитателей, которые вели с ней душевные разговоры, гладили по голове и одаривали беспричинной любовью, приторной и лживой. Взрослые были устроены так же как дети, ими двигали те же желания, но свою жажду овладеть ее волей они скрывали в притворстве.

       Девушка давно усвоила для себя, что ничего чистого в помыслах людей не бывает. Искренней и бескорыстной может быть только глупость. Поэтому жизнь Майи стала проще, когда она избавилась от романтических иллюзий, навеянных моралью общества, и приняла окружающий мир таким, каким он был всегда. Она умела понимать людей, когда те говорили правду или лгали, когда уговаривали или угрожали. Они всегда добивались одного – послушания. Все устройство человеческих отношений основывалось на единственном принципе, когда одни люди понуждают что-то делать других. Кто-то даже не пытался этого скрывать, действуя открыто и грубо, а кто-то был затейливым и хитрым, но хотели они одного. Не все, возможно, это понимали.

       Сейчас перед ней сидел робот, старательно воспроизводивший манеры человеческого поведения, чтобы манипулировать ей. К цели идут сложным путем, если не находят простого. Обретая власть, люди перестают лукавить. Майя была во власти Каэма или того, кто им управлял – ее уже могли убить, пленить, заточить в подвале. Но робот продолжал с ней играть, опутывать условностями. Это означало одно – то, что ему было надо, она могла отдать только добровольно. 
 
       – Тогда чего тянуть?– улыбнулась Майя и встала.– Поехали. Дорогу в город Света покажешь.

       Она вернулась к автомобилю и небрежно бросила карабин на заднее сиденье. Робот с готовностью последовал за ней:

       – У Вас есть вопросы, но они не заданы. Боитесь узнать ответы?

       – Нет. Я не тороплюсь отдать тебе то, чего ты хочешь.

       – Даже вопросы?– спросил Каэм, усаживаясь на пассажирское сидение рядом с Майей. Он многозначительно постучал металлическим пальцем по своему лбу.– Здесь доступной для Вас информации намного больше, чем сможете найти в городе Света или даже за несколько своих жизней. И все это можно получить прямо сейчас.
      
       – Так не интересно,– девушка вызывающе улыбнулась попутчику.– Есть разница, самому решить задачу или подсмотреть ответ. Кроме того, мы не настолько близки, чтобы я доверила тебе свои вопросы. Тот, кто отвечает, может солгать, а кто задает вопросы… рассказывает о своих желаниях больше, чем хочет.

       Каэм молча кивнул и отвернулся к окну. Могло показаться, что он задумался над словами девушки, но это было не так. Он умел думать быстро, а ждать долго.

                *****

       Ольга устала.

       Она вынуждена была снизиться, когда солнце легло на горизонт, уступив небосвод вечерним звездам. С его уходом холод стал быстро опускаться, а земля внизу покрылась тенью. Надо было торопиться с поиском места для ночлега.

       Проливной дождь, закрывший для нее небо на несколько дней, успокоился только утром, и Ольга летела целый день без перерыва, воспользовавшись дарованной возможностью. Но теперь она почувствовала, как много сил отнял перелет. Последние часы она спешила, уверенная, что успеет добраться затемно – Ирина ощущалась совсем близко. Не хватило какого-то получаса, чтобы закончить путешествие.

       Ольга совершенно замерзла и выбилась из сил. Она едва не сорвалась, выпустив из под контроля силовой поток, который оседлала. Для полета не нужны были собственные усилия – только концентрация. Все небо было пронизано потоками энергии. Какие-то вздымались из недр или ниспадали с небес, а иные стелились вдоль поверхности подобно рекам. Были и совсем тонкие ручейки, которые распадались в паутину линий или, наоборот, связывались жгутами. Большие и малые, быстрые и неспешные, они подхватывали Ольгу, стоило к ним прикоснуться.

       Еще днем она нашла мощный поток, который стремительно понес ее на восток. Но ближе к вечеру, он стал забирать вверх, за облака, где дышать было тяжело, и женщине пришлось часто менять попутные течения, хватаясь то за одно, то за другое. Именно метания между потоками энергии были столь утомительными и требовали постоянной сосредоточенности.

       Ольга скользнула по нисходящей дуге потока, который ложился на землю у подножья скалы краем извилистой речушки, и плавно замедлилась, пока ноги не коснулись земли. Сделав несколько шагов по инерции, она отмахнулась от неба, чтобы рисунок вездесущих силовых линий отступил за край сознания и дал ей видеть мир обычным взглядом.

       Ощущать твердую землю под ногами было приятно. Женщина обошла небольшую площадку и осталась довольна. Это был  ровный уступ скалы, который одним краем упирался в отвесную каменную стену, а другим нависал над узкой рекой, чьи воды шумели и пенились быстрым течением несколькими метрами ниже. Ольга приметила выемку у подножья скалы, где можно было обустроить лежак. Сумерки сгущались, и она поторопилась оборвать с камней мягкий мох, чтобы устроить себе постель. Разводить огонь в приметном месте было небезопасно, да и больше чем тепла и горячей пищи она хотела отдаться сну.

       Ольга достала из заплечного мешка запасенный в дорогу сыр и черствый хлеб, готовая наскоро расправиться с голодом и закутаться в тонкий термоплед. Она едва присела на ложе из мягкого мха, как нахлынувшее беспокойство заставило ее замереть и навострить уши.

       Ольга умела чувствовать близость любого зверя, крупного и ничтожно малого. Но то, что приближалось к ней сейчас, было иным. Окрас ощущений пугал новизной и инородностью, а невиданный враг таит неизвестную угрозу, чем и опасен.

       Женщина призвала небо, чтобы видеть пути к отступлению, но усталость не позволила сконцентрироваться, и потоки энергии остались за краем сознания. Она почувствовала леденящее прикосновение паники – полет был невозможен, а на уступе скалы Ольга оказалась в западне.

       Их было трое. Она чувствовала, как неспешно незваные гости взбирались на уступ, и различала шорох осыпавшихся в воду камней. Они двигались с трех сторон, отрезая ее от реки. Можно было разбежаться и прыгнуть в реку, пока те не добрались до края, но женщина сомневалась в том, что оказавшись в воде, обретет преимущество.   

       Ольга сжала в руке короткий нож и приготовилась к схватке.   

       Они появились одновременно. Над краем уступа сперва показались три девичьих лица, которые заставили содрогнуться – похожие, как близнецы, они несли на себе печать мерзости. Сами лица были красивыми, даже по-своему прекрасными, но выглядели как неуместные маски под всклокоченными копнами волос. И эти волосы развевались не от дуновения ветра, а по своей воле, извиваясь клубками змей. Блеклые, почти бесцветные глаза отражали холодный свет вечерних звезд, разрезанные большими вертикальными зрачками. Тонкие губы широких ртов были поджаты, но в их уголках играла едва заметная улыбка.

       Гостьи не поднялись над уступом. Синхронными и неспешными движениями они забросили тонкие плечи на поверхность и поползи, прижимаясь к земле. Не моргающие глаза ни на один миг не потеряли из вида Ольгу, которая застыла в оборонительной позе, прижавшись спиной к скале. Когда вслед за девичьем торсом на уступе вместо бедер оказались длинные бесформенные хвосты, стала понятна причина их змеиных движений. Только торс существ напоминал человеческий – ниже талии это были гигантские змеи.

       Твари замерли в нескольких метрах от Ольги и, упершись руками в землю, подтянули свои длинные тела, чтобы свернуть их кольцами. Они по-прежнему не сводили глаз с женщины, которая угрюмо наблюдала за неторопливым пришествием незваных гостей.

       Одновременно и резко существа встали, оперев девичий торс на сложенный в кольцо хвост. Они отвели руки за спину, подавшись грудью вперед, и широко раскрыли свои пасти с тонкими и длинными зубками. Вопреки ожиданиям языки не были змеиными и казались короткими обрубками на фоне раззявленных ртов. Теперь их лица выглядели уродливыми и имели отдаленное сходство с человеческими.

       Твари угрожающе зашипели на Ольгу, но та лишь поморщилась от зловония, в котором смешались запахи гнилой воды и тухлой рыбы.         

       – Вы бы, девочки, лучше держали рты закрытыми,– тихо прошептала она.

       Твари неожиданно отпрянули и захлопнули пасти. Они замерли каменными изваяниями, и только беспорядочное шевеление тонких щупальцев в их лохматых прическах выдавало волнение. Ольга удивилась тому эффекту, который произвели ее слова, но в следующее мгновение поняла, что стало причиной перемены в существах. Они вслушивались.

       Что-то большое и неуклюжее приближалось к ним, производя невероятный шум. Существа не сводили глаз с женщины, но их внимание было сосредоточено не на ней. Цокот и шорох потревоженных камней уже штурмовал подножье уступа, выдавая торопливые движения гостя.

       Огромная тень с грохотом выпрыгнула на край площадки и замерла.

       Даже если бы на небе не было ни единой звезды, Ольга сумела бы и в кромешной тьме рассмотреть на таком расстоянии любое существо. Но сейчас уступ был залит мягким лунным светом, который каждую тень окрашивал мистическими оттенками. Женщина изогнула брови от удивления.

       Верхом на гигантском лосе укутанная угловатым пончо с рваными краями восседала Ирина. Ее ухоженная стрижка, озорной взгляд и широкая улыбка в дополнение к одуревшему на вид животному под ней делали это появление не только странным, но и комичным.

       Ирина легко спешилась, опираясь на длинный посох, и грозно махнула им в сторону змееподобных тварей, которые по-прежнему не сводили глаз с Ольги:

       – Вы чего удумали, русалки болотные?– возмущенно вскрикнула она.– А ну пошли прочь, малолетние стервы, пока я из вас ремней не нарезала!

       Существа разом присели на змеиных хвостах и беззвучно взмыли в воздух. Их длинные тела вытянулись в прыжке, сверкнув в лунном свете, и по дуге устремились за край уступа. Тихий всплеск потревоженной воды заставил вздрогнуть гигантского лося, который сорвался с места и, разбрасывая копытами гальку, сиганул куда-то в ночь. Он быстро уносил с собой последние свидетельства недавнего противостояния, цокая копытами и ломая сухие ветки, пока окончательно не вернул ночи ее первозданную тишину.

       – Ну, скажи, что я умею эффектно появляться,– Ирина порывисто обняла Ольгу и крепко ее сжала, проявив неожиданную силу.– Как же я рада тебя видеть!

       – Что это было?– выдохнула женщина, освободившись из ее объятий.

       – Не бери в голову,– отмахнулась Ирина, сбрасывая с себя пончо, под которым скрывались облегающие кожаные одежды с затейливой выкройкой и увесистый рюкзак за плечами.– Это порождения Тересы, твои внучатые племяшки, если быть точной. Она всегда была горазда производить на свет разных уродцев. Что интересно, мужиков к себе не подпускает, но всегда беременна. Превратилась в какой-то инкубатор. Все экспериментирует… С этими ты бы справилась без проблем, но кровь у них ядовитая – потом бы месяц прыщи изводила.

       Она развязала рюкзак и стала выкладывать содержимое, разбрасывая вокруг:

       – Я тебя еще вчера почувствовала. Наготовила всякого к встрече, все ждала, пока не стемнело. Это хорошо, что догадалась тебе навстречу выдвинуться…

       – Твой лось сбежал,– Ольга устало опустилась на ложе из мха, почувствовав, как с уходом адреналина из крови, тают ее силы.

       – Лось?!– резко выпрямилась Ирина и удивленно посмотрела на женщину.– Я была уверена, что это олень! Уже темно было, когда я его призвала. Что под руку попало, то и ухватила. Как чувствовала, что ты вляпаешься… То-то я смотрю, какой-то он сутулый… Всю задницу себе стерла, пока доскакали – постоянно сползала с этой заразы.

       Она, наконец, разложила свертки у ног Ольги и призывно развела руки:

       – Кушать подано!

       – Ирочка, давай не сейчас,– вздохнула та.– Я так устала, что с ног валюсь. Ничего не хочу. Дай мне просто заснуть.

       – М-да,– разочарованно поморщилась Ирина.– Вот так стараешься, выкладываешься, а все зря. Я, конечно, подозревала, что встреча пойдет не как задумано, но не думала, что поведешь себя, как все мужики: отвернулась и спать.

       – Не дуйся, Ирочка,– улыбнулась Ольга.– Наболтаемся еще. Я, и вправду, без сил. Языком еле ворочаю. Давай завтра. Все завтра.

       – Ладно,– Ирина уперла руки в бока, провожая взглядом уходящую в мир сновидений подругу.– Я пока хоть костер какой разведу, а то околеем под утро.

       Последние слова Ольга уже не слышала. Ощущение завершенности и безопасности, подкрепленное усталостью, накрыло ее глубоким сном. И не было в ее жизни более уютной и долгожданной постели, чем этот наскальный мох, уложенный в каменной выемке.

       – Хватит валяться. Счастье свое проспишь.

       Ольга раскрыла глаза и растерянно посмотрела на Ирину, которая с излишним усердием трясла ее за плечо. Понимание того, что наступило утро и уже успело смениться днем, пришло не сразу – казалось, она только секунду назад сомкнула глаза. Не было снов, не было ощущения прошедшей ночи. Это было возмутительно и обидно.

       – Кто-то украл мои сны,– хрипло пожаловалась она.

       – Бывает,– согласилась Ирина.– Придут новые. Этого добра не убудет.

       Она была энергичной и суетливой в сборах, наспех складывая свой рюкзак и притаптывая уголья потухшего костра. Ольга потянулась и привстала с каменного ложа, ощущая под колючим мхом острые камни. Было удивительно, как она не набила синяки по всему телу на такой постели.

       Ирина не изменилась за пятнадцать лет ни внешне, ни характером. Бойкая, активная, красивая, молодая. Их возраст замер в тот день, когда они приняли непрошенные дары загадочного существа в обмен на рождение ему таких же необычных как он детей. С тех пор их жизни и судьбы изменились радикально. Настолько, что даже катаклизмы и закат человечества прошли как-то мимо, едва коснувшись. Из-за этого порой возникало беспокойство, ощущение нереальности происходящего. Когда-то они с Ириной провели много бабьих разговор об этом и об отце своих детей, которого, как выяснилось, никто, из носивших от него, толком не знал. А такие тайны более всего возбуждают интерес женщины.

       – Чего сопишь?– перехватила на себе рассматривающий взгляд Ирина.– Вставай. Я тебя не унесу. Выглядишь растолстевшей. До моего дома отсюда часа два пешком, или четверть часа на оленях… ну, или на лосях.

       Ольга встала, с удовольствием отметив присутствие силы в руках и ногах, и прогнулась до хруста в суставах, чтобы стряхнуть леность послесония.

       – Хрустящая,– едко прокомментировала Ирина.– Думаю, стоит пройтись пешком, чтобы размять твои старческие кости.   

       В дневном свете уступ скалы выглядел иначе, и совсем не вязался с событиями ночи, в реальности которых уже можно было усомниться. Вид со скалы на узкую реку и обступивший ее лес открывался великолепный. Кучерявые зеленью листвы деревья, сочная трава, устилавшая заболоченные берега и безобразие настоящих лесных звуков, в которых жужжали насекомые, трелили птицы и кряхтели под давлением ветра стволы старых дубов. Безоблачное небо жгло глаза чистой синевой, а высокое солнце просто расплескалось светом по зениту.

       – А здесь красиво,– призналась Ольга.

       – Конечно. Это же тебе не Заброшенные земли, из которых ты в кои-то веки выбралась,– фыркнула подруга.– Здесь тоже чума прошлась, и всякой мерзости народилось. Но ее здесь еще поискать надо. А вот у Вас, говорят, уже все другое, как другая планета. Или врут?

       – Не врут. Боюсь, и здесь эта тишина ненадолго.

       – Сплюнь. Я здесь живу. Столько сил положено, чтобы эту чистоту отстоять. Хоть в чем-то от Белого Братства толк есть.

       – Белое Братство?

       – У-у-у-у,– скривилась Ирина.– Да ты совсем потерялась, провинциалка. Ты что же, и вправду, не выбиралась из Заброшенных земель?

       – Неа.

       – Тогда пакуйся и выдвигаемся – разговор будет долгим.

       Однако в пути разговор не складывался. Подруги отвлекались на мелочи и живность, которая летала, бегала и ползала по старому лесу, словно сошедшему с древней открытки. Ольга с нескрываемым восторгом реагировала на каждого кузнечика, лягушку или полевые цветы, рассказывая о том, какие уродливые формы эти безобидные и знакомые с детства существа приняли в ее мире. А Ирина всякий раз на эти рассказы округляла глаза и возмущенно причитала.

       – Ничего себе!– воскликнула Ольга, когда тропинка вывела их к жилищу Ирины.

       Это был традиционный хутор с низкой бревенчатой избушкой, крытой соломой, печной трубой над ней, и крохотными кривенькими окошками в обрамлении перекошенных ставней. Щербатый забор, утонувший в диких цветах, обступал ухоженный дворик, за которым виднелись хозяйственные постройки, банька и распаханный огород. Картину завершал угрюмый пес на цепи, который ворчливо зарычал навстречу. Так когда-то выглядела идиллия загородной жизни.

       – Как в сказке?– расплылась в улыбке Ирина.

       – Ага. Домик Бабы Яги.

       – По местным меркам, я дикий отшельник. Перебралась сюда подальше от семейки. Там царствует Тереса, а мы с ней на характер не схожие. Но до них отсюда рукой подать. Я так понимаю, ты не ко мне погостить заявилась. К ним торопишься?

       Ольга помрачнела взглядом:

       – Есть срочный разговор к Тересе. Но это завтра.

       – Тогда начнем с бани. Уж больно охота по тебе веничком пройтись за все накопившееся. 


                *****

       Сазон так и не пришел в себя. Его разум расстроился окончательно, а мысли разбрелись между явью и бредом. Большую часть времени он откровенно отсутствовал, представляя собой пустую телесную оболочку с безучастным взглядом. Только иногда начинал с кем-то громко и возбужденно разговаривать, но речь была настолько несвязной, что разобрать удавалось лишь отдельные слова.   

       Аля впервые столкнулась с настоящим безумцем, и он был ей интересен.

       Люди представлялись жестокими и хищными существами, но как всякое зло они были притягательными. В них сочетались противоречия, которые делали их бесконечно сложными для познания. Девушка умела читать любого зверя: изучив повадки одного, могла предсказывать поведение его сородичей, но не у людей. Они были непохожими, непредсказуемыми и каждый следующий шаг старались сделать вопреки здравому смыслу. Аля не понимала этого и смотрела на безумного Сазона в надежде приоткрыть тайну, которую люди скрывали.

       Неожиданно Сазон замер, и в его глазах загорелось сознание. Он вытянул руку в сторону коптящего столба дыма над лесом и почти закричал:

       – Железный город!

       Вал одернул лошадь и остановил подводу. Обернувшись на крик, он задумчиво посмотрел на Сазона:

       – Мы совсем рядом. Стоит ли нам идти к людям с ним?

       Аля содрогнулась, представив, что хотел предложить брат, задавая этот вопрос.

       – Конечно! Они ему помогут,– поторопилась ответить она.– И нам это на пользу. Они, наверняка, его знают.

       Вал молча взял лошадь под узды и продолжил путь.

       Аля переживала худшие дни в своей жизни. Совсем иначе она представляла возвращение в мир из ледяной пустыни. Теперь она чувствовала, что теряет брата, и не понимала, почему все так изменилось. Отравил Антоник Вала своей кровью, сделала ли она что-то неправильно, или это мир, из которого они когда-то бежали, возвращается в них, но она готова была отказаться от этой затеи и вернуться назад, к холодному морю. Туда, где долгие годы рядом с ней был только брат, где все дни были похожи друг на друга. Почему то сейчас эти унылые годы показались ей счастливыми, наполненными уютом. Но она не решилась бы даже заикнуться о своих мыслях, тем более теперь, когда Вал стал отдаляться от нее.

       Он так и не открыл ей возможность чувствовать его – закрылся, отвернулся. Зато Аля почувствовала приближение других членов семьи. Они были совсем близко. Вал тоже должен был видеть их – его чутье было намного сильнее, но он и словом не обмолвился об этом, словно не доверял больше, или просто не замечал ее.

       Теперь они стояли на пороге Железного города, а на расстоянии вытянутой руки от них была их сестра, Кулина. Она отличалась от других братьев и сестер. Подобно ей самой, Кулина не была человеческим ребенком – она вылупилась из яйца ворона. В семье ее считали безумной, и это сделало ее таким же изгоем. Когда-то это сблизило Алю с Кулиной, и в раннем детстве они были неразлучны. У них не было дружбы или близкого общения – просто держались вместе, жались друг другу, укрывались от забияк. Их странная связь была молчаливой, беззвучной, наполненной одиночеством. А потом у Али появился Вал, настоящий человеческий детеныш, младший в семье. И безумная Кулина просто исчезла из ее жизни, так ничего толком и не оставив в воспоминаниях.   

       Тягостное предчувствие давило Алю, обещало приближение неизбежного и непоправимого.

       – Куда путь держим?– окликнул их стражник в грубых кожаных доспехах.

       Он вышел навстречу с тяжелой старой винтовкой наперевес. За его спиной ютился крохотный поселок, состоящий из осунувшихся серых зданий. Неприятные запахи гари и копоти наполняли воздух, да эхо доносило от построек гулкие металлические удары и редкую перебранку.

       – Ищем дорогу на юг,– Вал замедлил шаг, но останавливаться не стал.

       – А сами кто такие?– не унимался стражник, стараясь преградить дорогу подводе.

       – Путники,– угрюмо ответил Вал, продолжая движение.

       – Мы из промыслового поселка,– вмешалась Аля.– Сазон занемог. Может, лекаря сыщем.

       Стражник шагнул в сторону:

       – А чего с ним? Его я помню.

       – Испугался сильно. Головой заболел.

       – У склада шептуху спросите,– участливо покачал головой стражник.– Старуха с придурью, но этот случай по ее части. Может, и осилит. А с промысловиками что? Не слыхать давно их.

       – Уже и не услышишь. Сгинули все,– бросил Вал.

       – Вона как… Город и раньше захеревший был, а теперь его железнодорожники совсем оставят,– вздохнул стражник и резко повернулся в сторону поселка, где внезапно воцарилась тишина.– А там что?

       Аля повернула голову в направлении его взгляда и замерла, увидев то, что переполошило людей железного города. Вал уже оставил лошадь и, обнажив самурайский меч, двигался к поселку. Стражник неуклюже поспешил за ним.

       В небе, описывая широкие круги, снижалось крылатое существо. Оно было белоснежным, и на фоне серого небосвода его силуэт напоминал ангела.

       – Ангел… Ангел летит,– услышала Аля, приблизившись к толпе горожан, которые высыпали на грязную площадь, и теперь глазели вверх, побросав свои дела.

       Никто в толпе не обращал внимания на двух путников, вошедших в город. Но только эти двое понимали, что происходит.

       Описав последний круг Кулина камнем спикировала, сложив крылья, и только перед самой землей ударила ими о воздух, чтобы остановить падение. Она жестко приняла ногами пыльную землю в нескольких шагах от Вала и под шорох изумленной толпы широко расправила ангельские крылья с невероятно красивым оперением.

       Кулина изменилась с момента их последней встречи. Теперь она была не меньше двух метров в росте и имела завидную стать. Она, действительно, была похожа на изображения ангелов: тонкая кость, плоская грудь, мощные крылья за спиной, вызывающая бледность кожи и белое одеяние на стройном теле. Она идеально воплотилась в этот крылатый образ. А массивное копье в руке и абсолютно черные глаза ворона, без зрачков и радужной оболочки, подчеркивали это.

       – Я знала, что найду тебя рядом с ней,– обратилась она к Валу, игнорируя две сотни людей, которые толпились вокруг, восторженно рассматривая спустившуюся с неба невидаль.

       Ее голос был настолько густым и низким, что мог показаться мужским.

       – А ты так и бегаешь за ним,– Кулина перевела взгляд своих жутких глаз на девушку.– Так и не нашла свою гордость. Щенячья преданность поглотила волю.

       Аля не знала, что ответить. Не знала, какими словами остановить то, что происходило на ее глазах. Внутри нарастало чувство, в котором смешались гнев и отчаяние.

       – Назовись,– не к месту подал голос охранник и, направив старую винтовку на Кулину, встал между ней и Валом.

       Он хотел сказать что-то еще, но ангел молниеносно взмахнул широким крылом, и отрубленная голова охранника упала на землю. Кулина лишь встряхнула крылом, сбрасывая с белых перьев капли крови. Толпа зачарованно вздохнула и затаилась – запах страха повис в воздухе, но ни один горожанин не сделал и шага в сторону, не попытался спрятаться или бежать. Люди глазели, и их желание смотреть было сильнее страха.

       – Ты слепа,– продолжила Кулина.– В том твое счастье и погибель. А я вижу его тьму. Я знаю, что он такое. Он не лучше остальных.

       Вал стоял неподвижно на полусогнутых ногах, держа катану двумя руками. Острие меча, как и его взгляд, было опущено к земле, терпеливо выжидая начало схватки.

       – Ты отнял ее у меня,– громогласно заявила Кулина. 

       – Тебе не надо этого делать,– выдохнула Аля.

       Ангел резко выбросил вперед копье, но Вал легко парировал атаку, звонким ударом металла возвестив начало схватки. Они двигались настолько быстро, что глаз едва успевал уследить. Сделав несколько острых выпадов, Кулина ударила крыльями воздух, подняв облако пыли, и отступала назад. Но уже в следующее мгновение она взмыла в воздух и обрушила на брата череду разящих ударов. Взбитое могучими крыльями облако пыли поглотило Вала, но он сразу вынырнул из него и завис в десятке метров над землей.

       Толпа восторженно загудела, и у Али перехватило дыхание от нахлынувшего гнева. Перед людьми разыгрывалась трагедия, ее трагедия, а они находили в том забаву.   

       Вал кружил вокруг Кулины, пользуясь тем, что опирался на силу неба, а не ветер. Он умело использовал это преимущество, и несколько его ударов достигли цели. Но небо было родной стихией Кулины, она была искуснее в воздушном бою и чувствовала себя уверенно. К тому же она была заметно быстрее и агрессивнее.

       Воздушный танец увлекал их все выше. И Аля угадала замысел брата.

       Ее разрывали противоречия. Она желала победу Валу, но не хотела гибели сестры. И осознание того, что этот бой при любом исходе закончится непоправимой бедой, не могло удержаться в ее сознании, рвалось наружу.

       Кто-то из наблюдавшей толпы, видимо, заскучал от затянувшегося сражения, которое удалилось под самые облака, и выстрелил в воздух. Метил ли он в кого-то, или просто пальнул в чистое небо, Аля не знала, но этого было достаточно, чтобы отпустить себя.

       Она рывком сбросила тесную куртку и огласила окрестности протяжным воем, отдав ему все дыхание и боль, которая жгла изнутри. Люди больше не смотрели вверх – на их глазах всего в нескольких шагах миловидная хрупкая девушка, разрывая на себе одежды, обращалась в звероподобное чудовище. 

       – Оборотень!– заголосила толпа.

       Аля услышала в этих криках возмущение, ненависть и брезгливость, которых не понимала. Более половины горожан были отмечены уродствами мутации, и иные походили на монстров больше, чем она в зверином облике. Но она больше не думала об этом, выпустив зверя не только наружу, но и в свое сознание. Голубые глаза горели безумием, а раскрытая пасть дрожала от возбуждения.

       Вот теперь люди побежали. Кто-то искал укрытие, кто-то летел напролом в угаре паники, но нашлись и те, кто решил потягаться с оборотнем. Полетели камни, и загрохотали выстрелы. Многие попали в цель, но Аля почувствовала только единственную пулю, которая обожгла ей лицо и вырвала щеку, залив сразу глаза и пасть кровью. Она почувствовала ее вкус, вкус собственной крови, и все в этом мире, пусть и ненадолго, встало для нее на свои места, стало простым и понятным.

       Никто больше не обращал внимания на воздушный бой.

       Вал добился того, чего хотел. Он увлек Кулину достаточно высоко и измотал ее постоянными разворотами и переменчивым ветром. Чтобы летать, птицам, особенно большим, достаточно держать ветер под крылом. Так устроен их полет – они  не бьют непрерывно о воздух крыльями и не тратят напрасно силы. Кулина не была обычной птицей, и даже сейчас, она бы и лошадь с легкостью удержала в полете. Однако усталость дала о себе знать. Ее движения стали лишь слегка сдержаннее, а атаки не такими молниеносными как раньше. Валу этого было достаточно. С начала схватки он не показывал всего, на что способен, продемонстрировав противнику «слабость», чтобы она почувствовала безопасную дистанцию и доверилась ей. Ему нужен был только один точный удар, и он его сделал.

       Лишившись крыла, Кулина лишь изумленно вскрикнула и даже не попыталась сопротивляться, приняв неизбежное. Она камнем полетела к земле, закрыв глаза и прижав к груди оставшееся крыло. В других обстоятельствах она бы выжила, а утраченная конечность со временем отросла. Но сейчас следом устремился Вал, чтобы завершить начатое.

       Они встретили землю почти одновременно, глухими ударами подняв облака пыли. Кулина не стала тревожить свои раны и переломанные кости бессмысленной борьбой и сохранила смиренную неподвижность. Только частое дыхание и дрожащие веки выдавали в ней жизнь. Она не шевельнулась и не издала ни единого звука, когда Вал разорвал ей горло и призвал кровь отца.

       Аля с ужасом наблюдала за этой сценой в нескольких шагах от брата, переполненная скорбью. Она не мгла избавиться от липкого ощущения, что уже видела это однажды в своих снах и видениях. Она была уверена в том, что произойдет дальше.

       Вал выпрямился над телом поверженной сестры и с хриплым выдохом вернул себе привычный облик, убрав с лица все проявления нечеловеческой природы. Он поднял взгляд к небу и на мгновение замер – Кулина всегда казалось ему безумной, обуреваемой бесконтрольными эмоциями. Теперь он знал, насколько это было правдой, чувствовал, как ее кровь жгла его изнутри, вскипала страстями.

       Но большее ощущение дало небо, которое раскрылось перед ним до самой глубины. Если раньше он видел только узоры силовых потоков, которые пронизывали стихию, то сейчас он видел, понимал и чувствовал все.

       …Как рождается ветер, как водяная пыль взбивается в пену облаков, как солнечный свет насыщает воздух теплом и движением, как завихряется воздушная масса, как черпает силу из потоков энергии от самой земли… Это была его стихия, могучая, покорная.

       Вал набрал полные легкие воздуха и закричал, отдав голос небу, и оно кротко ответило эхом. Он кричал от боли, которая ломала его кости, разрывала мышцы и кожу на спине. Сбросив стянувшую плечи куртку, он освободил свои прекрасные черные крылья. Они еще набирали размер и форму, напитывались его кровью и силой, а Вал уже хотел ударить ими о воздух, опереться на ветер и оттолкнуть ногами землю. Раньше он мог летать, только удерживая силовые потоки, а теперь еще мог стоять на крыле. Ему не терпелось оказаться в родной стихии и опробовать полет, в котором можно объединить энергию силовых потоков и силу ветров. Он хотел испытать свою власть над небом.

       Вал опустил взгляд на Алю, голубые глаза которой заполнили слезы, заставляя их сверкать. Девушка уже приняла привычный для себя образ, близкий к человеческому, но хранящий звериные черты. Она была перепачкана кровью и грязью, а городская площадь, покрытая растерзанными телами, хранила следы ужасной бойни, которая разыгралась на земле, пока шел воздушный бой. Но он видел только ее глаза и смотрел в них задумчиво и бесстрастно.

       – Дальше я пойду один,– наконец произнес он самые страшные для Али слова.

       – Что я сделала не так?– прохрипела девушка, пригнув голову, но не отвела взгляда.

       – Не в том дело,– голос Вала был спокойным и бесцветным, что ранило ее еще больнее.– Мне нет смысла скрывать себя пока ты рядом. Они все чувствуют тебя и знают, где я.

       – Ты можешь меня научить,– возразила Аля.– А лучше вернуться назад, к морю...

       Вернуться. Теперь только в этом и был смысл. Возвращение к холодному морю решало все проблемы, возвращало в ее жизни все на свои места. Он должен поверить ей и понять. Она больше никогда не побеспокоит его глупыми просьбами. У Али защемило в груди, когда она осознала, что сама разрушила их мир, позвала брата в это бессмысленное путешествие.

       – Мы должны вернуться,– взмолилась она.– Ты же видишь, что мы напрасно ушли. Нам там было хорошо… Этот мир грязный, он гниет. Здесь ничего нет для нас. Пусть это все остается людям… они это сделали. Они причина всего. Это их расплата…

       – Не говори глупости,– Вал поднял глаза к небу, которое его звало.– Мы вернулись в свет вовремя. Придется завершить то, что начато.

       – Что завершить?– почти закричала девушка, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на брата. Если бы у нее были силы его остановить и вернуть в ледяную пустыню против его воли, она бы сделала это, не колеблясь.– Зачем тебе все это? Куда ты идешь?

       Только сейчас она поняла, что отправляясь в путь, горела желанием уйти в большой мир, увидеть людей. Она была так увлечена перспективой путешествия, что даже не задумалась, куда и зачем они направлялись. Это было решение брата, его замыслы, а она жила только ими. У нее всегда было большее – Вал рядом. Остальное не имело значения.

       – Как ты можешь меня оставить?– удивилась она.

       Он не понимал, что Аля не могла существовать без него, не умела жить сама по себе. Остаться одной было для хуже смерти – это была абсолютная пустота.

       – Я вернусь за тобой, когда все закончится,– ответил брат, не отводя взгляда от неба.– Найду, где бы ты ни обосновалась.

       Он расправил огромные черные крылья, пробуя кончиками перьев дыхание ветра, и они легонько затрепетали.

       – Забери мою кровь,– девушка задыхалась от отчаяния, понимая, что это последние его слова, и что через мгновения она останется совершенно одна, наедине с пустотой, которая будет вокруг нее и в ней самой.– Она тебе нужна. Она сделает тебя сильнее, а я буду рядом…

       Вал легко оттолкнулся от земли, поймав порыв ветра, и встал на крыло. Он, наконец, коснулся неба и отдался его объятиям. Этот полет был удивительным, наполненным неожиданными ощущениями, которые уводили вверх. Набирая высоту, он не кружил над железным городом, не искал потоков воздуха и энергии – он взял все сразу, подчинив себе небо.

       Аля застыла каменным изваянием, не в силах отвести взгляд от удаляющегося силуэта. Ее глаза сохли, но она не смела моргнуть, чтобы не упустить момент, когда брат обернется. Она не надеялась на то, что он передумает и вернется, она не верила в то, что ее жизнь когда-нибудь станет прежней. Для нее самым важным сейчас было увидеть, как он обернется к ней.

       Она не дождалась – Вал исчез в небе, так и не повернув головы.   

                *****

       Глеб распахнул окно и подставил лицо горячему свету Солнца. Пасмурная весна редко дарила теплые дни, а он любил тепло. Он любил комфорт, уют, роскошь и многие прелести жизни, которые мог себе позволить. А позволить себе он мог практически все.

       Город Света лежал у его ног, и только из окон его дворца можно было по-настоящему оценить величие и красоту этого творения – город создавался и строился под пристальным взглядом из его окна. Расположенный террасами на южном склоне горы, которая нависала над долиной, город казался гигантской пирамидой, увенчанной прекрасным белым дворцом – единственным строением городе, лишенным тени и со всех сторон открытым Солнцу. Весь склон Белой горы был покрыт дворцами, чье великолепие росло от подножья к вершине. Это был верхний город, выбеленный мелом, ухоженный парками, бассейнами и фонтанами,  вызывающе красивый и роскошный приют знати и городской элиты. Построиться на горе можно было только с личного разрешения Глеба, а он отбирал соседей по величию с большой щепетильностью.

       У подножья Белой горы начинался нижний город – настоящий город Света, который принес ему славу и процветание, хорошо известный и доступный любому гостю или страннику. Его проспекты лучами расходились от террас горы в долину, чтобы дальше, за городской стеной лечь мощеными дорогами и разойтись по далеким землям. Улицы города опоясывали склон горы изогнутыми дугами, расчертив живописные городские кварталы, а последней дугой стояла городская стена – граница между самым сказочным местом на земле и остальным миром.

       Город Света не был похож на другие города. Он создавался не для горожан и не для жизни, а ради величия, чтобы восхищать, удивлять и поражать. Его кварталы были заполнены рынками, аренами, цирками, банями, гостиными и увеселительными домами – здесь можно было купить и продать все, что угодно, отведать любые деликатесы, найти развлечение на любой вкус. И в нем жили только те, кто умел это все делать лучше других – торговать, развлекать, услаждать, превращая город в аттракцион ощущений.

       А за городскими стенами вдоль дорог, насколько хватало глаз, селились мастеровые и ремесленники, труженики и сановники, стражники и строители – весь тот люд, на котором стоял город Света. И дороги эти были забиты пришлыми людьми и торговыми караванами – в город Света, где жила настоящая мечта, стремился попасть каждый, но немногие были способны остаться в нем, или хотя бы поселиться рядом. 

       Дворецкий тихо прокашлялся, деликатно привлекая к себе внимание.

       – Время приема,– догадался Глеб. Он не открыл глаз и не отвернулся от окна, продолжая нежиться в лучах Солнца.– Сегодня прима не будет. Отмени всех.

       Тишина и отсутствие удаляющихся шагов стали сдержанным возражением слуги.

       – Что ты хочешь сказать?– нахмурился Глеб.

       – Две встречи я бы рекомендовал рассмотреть,– осторожно подбирал слова дворецкий, зная вспыльчивый характер хозяина, не терпевшего возражений.– Послы Белого Братства прибыли утром. А из южных провинций вернулся генерал Войнич в сопровождении Галины.

       – Ты прав, старина. Зови Войнича и матушку. Затем послов Братства. Остальных отпусти.

       – Я могу поинтересоваться о Ваших планах на день?

       Хозяин дворца на мгновение задумался и потерялся взглядом в городском пейзаже:       

       – Можешь. Я жду незваных гостей. Их будет трое. Скорее всего, они станут задирать стражу и провоцировать драку. Постарайся, чтобы никто не пострадал, и проводи их сразу ко мне.

       – Я могу усилить стражу,– предположил дворецкий.

       – Не стоит,– поморщился Глеб.– Судьбу стража не остановит.

       Дворецкий удалился тихо, и почти сразу в приемную залу вошли двое. Генерал встал у порога, демонстрируя выправку, а молодая женщина с рыжей копной волос, уложенных в сложную согласно моде и слегка нелепую фантасмагорию, бесцеремонно подошла к хозяину дворца и, заглянув ему в глаза, быстро зашептала:

       – Они в городе. Что ты творишь? Хочешь повторить судьбу Бартелайи? Ты хоть что-нибудь предпринял, чтобы остановить их?

       – Ма-ам,– протяжно застонал Глеб. Несмотря на то, что внешне они выглядели сверстниками, Галина была его матерью.– Оставь. Я встречусь с ними. Один. А сейчас я  послушаю Войнича.

       – Это не шутки,– возмутилась Галина.– Если мы выступим все вместе…

       – То все вместе совершим ошибку! Хватит… Генерал!

       Глеб был раздражен, и генерал Войнич поторопился приблизиться, чтобы не усугублять ситуацию, тем более что ему предстояло сообщить плохие новости.

       – Что с Вашим рейдом?– хозяин дворца указал гостям на диваны напротив своего кресла.

       – Слухи подтвердились,– генерал присел на краешек дивана, держа осанку, словно палку проглотил.– Это те самые красные муравьи. Причем не одна-две колонии, а целые полчища. Мы сделали вылазку… И потеряли дюжину бойцов, наткнувшись всего на пятерых рабочих муравьев. Они размером с собаку, очень быстрые и… смышленые.

       – Смышленые?

       – Именно. Они не просто атаковали. Это были тактически грамотные действия.

       Глеб откинулся в кресле и закрыл глаза, но вздувшиеся желваки на его челюстях выдавали напряжение, которое нарастало в нем:

       – И как Вы оцениваете ситуацию? 

        – Как критическую... Два дня назад, они были всего в пятидесяти километрах от южных ферм. Возможно, уже сегодня они их разоряют. Я оставил своих бойцов там для укрепления пограничного гарнизона, но… не уверен, что мы сможем остановить муравьев, даже если отправим на южные рубежи всех, кто умеет держать оружие.

       Хозяин дворца поднял брови и внимательно посмотрел на Войнича, которого знал долгие годы как рассудительного и бесстрашного вояку. Теперь он впервые видел на его лице бледность и растерянность.

       – Вы что-то хотите предложить, генерал?

       – Я видел их. Тысячи тварей. Они текли как река. Ничто не может противостоять им. Я думаю, нам стоит немедленно начать возведение оборонительных сооружений вдоль берега Гремучей реки. Широкое русло, высокий берег и быстрое течение дадут нам…

       – Гремучая река?– побагровел от ярости Глеб.– Я отсюда вижу ее берег! Она лежит на краю долины, прямо за городом!

       – Это единственная серьезная естественная преграда на их пути, которую мы можем использовать для защиты.

       Хозяин дворца не дал договорить военному. Он вскочил со своего кресла и быстрым шагом подошел к стене, на которой драгоценными камнями была выложена карта города Света и его провинций.

       – Город стоит на провинциях,– громко заявил Глеб, обращаясь не то к гостям, а не то к самому себе.– Рудники и каменоломни горного севера дают нам строительный камень, уголь, железо и медь. Восточные леса и карьеры дают древесину, мел, глину, пушнину и промыслы охоты. Западные низины и их реки бедны рыбой, но открывают торговые пути на запад и к морю. А южные провинции кормят всех нас – это скот, хлеб, фрукты, виноградники, сахар… Восемьдесят процентов того, что съедает город Света, дает юг. И Вы хотите отрезать его от города из-за нашествия каких-то муравьев!

       Войнич промолчал, но бледность его лица покрылась серыми пятнами. Хозяин дворца понимал, что генерал не стал бы лукавить и сгущать краски. Но он не обращал больше внимания на военного:

       – Как случилось, матушка, что я доверил тебе присматривать за южными рубежами, и узнал об этой напасти только, когда слухи расползлись уже по всему городу? И не ты принесла мне эту весть? Чем мои братья и тетки занимаются в провинциях?! Как Вы все это проспали?

       – Караваны торговцев перестали приходить с юга только месяц назад. Тогда и появились слухи о нашествии муравьев,– тихо оправдывалась Галина.– Мы посылали разведчиков. Вернулись не все. Мы узнали только о разоренных поселениях за нашими рубежами, но пока муравьи не вышли к границе, мы толком ничего не могли понять. Они не просто кочевники. Слишком быстро идут. Это какая-то массовая миграция. Чума породила этих тварей. Такого никогда не было…

       – Хватит причитать!– грубо оборвал ее Глеб.– Мы не потеряем южные провинции! Забудьте о Гремучей реке. Что, по-вашему, создало город Света? Белые дворцы и публичные дома в красивых парках? Почему торговцы тащат барахло на наши рынки за тысячи километров? Почему путники и скитальцы готовы жить в канавах у городских стен, только бы остаться здесь? У нас есть только одно, ради чего они приходят сюда, и благодаря чему мы можем процветать!

       Он сделал паузу:

       – Город Света – это островок стабильности, надежности и безопасности в мире, который перевернулся вверх дном. Мы сделали это место легендой. Мы не случайно наряжаем нашу стражу в яркие одежды, как карнавальных скоморохов, и расшиваем их мундиры золотом. Здесь не воруют на рынках, не грабят на улицах. Город Света – это осколок прежней цивилизации, но лишенный ее недостатков. Это утопия. Мечта… Только за этим сюда стремятся попасть. И только так этот город может процветать. Здесь не может быть никаких красных муравьев! И даже мыслей  о них не должно быть в головах тех, кто живет в стенах города или за ними!

       Воцарившуюся тишину, Войнич воспринял как приказ и поторопился встать:

       – Я прикажу вешать всех, кто будет распускать слухи…– начал он, но осекся, увидев, как хозяин дворца от его слов скривился, словно от зубной боли.

       – Болван,– процедил сквозь зубы Глеб.– Это стало бы лучшим доказательством правдивости слухов, чем твоя баррикада на берегу Гремучей. Сегодня же задействуешь всех шпионов и информаторов, чтобы наводнить город новыми байками. Пусть они рассказывают о драконах на западе, о гномах на севере, пусть придумают любые небылицы о пришествии инопланетян, фонтане молодости, просыпающемся вулкане… Любой бред, который придет в ваши головы. Утопите слухи о красных муравьях в океане лжи. И чем больше будет новых историй, тем меньше останется веры в каждую из них.

       – Это гениальная идея,– генерал восхищенно посмотрел на хозяина дворца.

       – Конечно! Но не спешите мной восхищаться – она стара как мир. А вы оба убирайтесь сегодня же назад, к южным рубежам. Чтобы к заходу солнца вы были там. Делайте что хотите, зубами их грызите, но дайте мне две недели на юге без муравьев. Я найду решение. И не вздумайте прихватить с собой хотя бы одного солдата в южные гарнизоны. Все должно остаться незыблемым и на своих местах. Никаких маневров.

       Он махнул рукой, давая понять, что аудиенция закончена, и подошел к окну, чтобы подставить лицо Солнцу. Генерал мгновенно покинул залу, а Галина еще на какое-то время задержалась, пытаясь своим присутствием вызвать сына на разговор, но тот так и не повернулся к ней, разглядывая свой город. Дворецкий без единого слова и жеста, деликатно и убедительно поторопил женщину уйти.

       – Наконец-то я снова счастлив видеть владыку города Света,– услышал Глеб за спиной знакомый ироничный голос.– Орден Белого Братства направил меня выразить глубочайшее…

       – Осип?– хозяин дворца повернулся к гостям.

       Братья ордена всегда держались парами. Один был служкой в белой рясе, а вторым был  рыцарь, закованный в черную броню. Насколько Глеб знал, в Ордене существовали только эти две касты – болтливый миссионер и немой рубака. Вот и сейчас рядом с улыбчивым Осипом стоял двухметровый громила в металле, воплощая в себе боевую мощь Братства. Именно эти безмолвные рыцари своей воинской доблестью снискали славу Ордену и позволили ему взять под контроль все земли к северу и западу от провинций города Света. Поговаривали, что их власть простирается до самых Заброшенных земель.

       – Со мной брат Доминик, великий воин и сразитель нечисти.

       – Рад, что Орден избрал тебя послом, Осип,– Глеб слегка поклонился гостям.– Для тебя это карьерный рост, а мне удовольствие от общения. Приготовь гостям кофе из моих личных запасов.

       Последнюю фразу он бросил дворецкому, который немедленно удалился исполнять повеление.

       – Вы помните мои слабости,– улыбнулся служка, присаживаясь на указанный диван.– Но мы не жаждем карьеры и славы, все наши помыслы устремлены служению единой цели…

       – Прекращай, Осип,– отмахнулся хозяин дворца, устраиваясь напротив.– Побереги мое время. Я наслушался ваших речей вдоволь, чтобы тратиться на них еще раз. Какие нужды подвигли Орден направить в город Света посла. Наш мир стоит крепко уже семь лет. Мы строго соблюдаем соглашение и уважаем интересы друг друга.

       – Нас привела давняя мечта, которую за семь лет так и не удалось осуществить.

       Осип отхлебнул поданный кофе и показательно закатил глаза, отмечая тем качество напитка.

       – Да, ладно,– улыбнулся Глеб.– Сколько можно это обсуждать? Я никогда не позволю Ордену открыть миссию в городе. Устанавливайте свои порядки на своей территории, а город Света будет жить по своим законам.

       – У нашей цели нет границ,– осторожно подбирал слова служка.– Белое Братство не стремится к власти и влиянию. Все, чего мы добиваемся – чистота мира. Мы искореняем нечисть и скверну, которые принесла чума в расплату за грехи человечества…

       – Не гневи меня,– повысил голос хозяин дворца.– Орден не церковь, которая взывает людей к смирению и строит храмы. Братство – это воинство, которое ведет нескончаемую битву. Вы не овцы, а волки… Мне хорошо известно могущество Ордена и сила его воинов. А еще мне известны методы, которыми черные рыцари очищают землю от тех, кого коснулась чума. В городе не уничтожают тех, кто отличается от людей. Мы терпимы к каждому существу. Если открыть границы для черных рыцарей, наш хрупкий мир долго не устоит.

       – Принц, Орден доверил мне открыть Вам величайшую тайну нашей веры. Брат Доминик, я попрошу тебя…

       Черный рыцарь, стоявший подобно скульптуре все это время у входа, подошел ближе и неторопливыми движениями, чтобы не пугать насторожившегося хозяина дворца, снял тяжелый шлем с головы. Брови Глеба изогнулись, отразив его удивление.

       Голова черного рыцаря была изуродована мутациями: желтые кошачьи глаза, плотная шерсть вместо волос и тяжелая клыкастая пасть.

       – Да, мой Принц,– улыбнулся Осип.– Боль братьев велика. От скверны наш мир очищают те, кто испытал ее на себе, те, кого коснулась чума. Под черными доспехами каждого рыцаря скрывается большая трагедия. Приняв братство, оскверненные дают обед безбрачия и неистово сражаются со скверной. Только так мы можем обрести искупление и очистить мир вокруг нас. Поэтому рыцари не боятся смерти и непобедимы в бою. Поэтому у нас есть право судить нечисть.

       – Это впечатляет,– признался Глеб.– Я считал братьев расистами, которые расправляются с мутантами, что так свойственно людям. Но мне и в голову не могло прийти, что мутантов убивают мутанты.

       – Наши помыслы чисты,– торопился закрепить впечатление служка.– И мотивы благородны…

       – Остановись,– махнул рукой хозяин дворца.– Трюк не пройдет. Это ничего не меняет. Город Света будет стоять на своих принципах.

       – Многое изменилось, принц,– поторопился Осип, пока ему не указали на дверь.– Мы уже иначе видим нашу миссию в городе Света. Каждый второй в Ваших землях поражен скверной. Но мы не думаем бороться с ними. Наоборот, хотим дать им шанс обрести очищение в Братстве. Мы научились нести свет в их души и умеем убеждать. Наши служки очень искусны в убеждении.

       – Вербовщики?

       – Просветители. Каждый третий, кому мы несем слово Братства, принимает его принципы. Мы лишь заберем с Ваших улиц тех оскверненных, которые добровольно примут Братство.

       Глеб молчал, внимательно рассматривая рыцаря.

       – Вы проницательны, и я не стану скрывать от Вас правду,– перешел на смиренный шепот служка.– Братство удерживает в чистоте огромную территорию, искореняя любые последствия чумы. Но территория очень большая. Орден больше не могут продвигать очищение на другие земли. Нас едва хватает, чтобы сдерживать нечисть у границы. А Заброшенные земли на западе и юг плодят чуму, порождая новые полчища нечисти. Вы слышали о красных муравьях? 

       Осип внимательно наблюдал за реакцией Глеба, но тот и бровью не повел, храня молчание.
   
       – Это очередное порождение чумы, пришедшее в мир, жестокое испытание для всех нас,– продолжил служка.– Наши южные границы атакуют полчища этих тварей. Они не только бесчисленны и сильны. Они хитры и изворотливы. Уже год, мы едва сдерживаем их нашествие ценой многих жизней. Нам удалось остановить их продвижение только у берегов широких рек. Для этого доблести рыцарей оказалось мало. С помощью железнодорожников мы разыскали и перебросили сотни танков и пушек, которые смогли восстановить, к южным границам. И только это позволят нам держать границы.

       Хранитель дворца прикрыл глаза в задумчивости. Он уже знал, что дальше скажет служка. Как знал и то решение, которое он примет.   

       – Не сегодня так завтра, красные муравьи будут у Ваших южных границ. При всем уважении к боевой мощи города Света, Вам будет крайне тяжело устоять перед этой бедой. Поверьте, принц, я знаю, о чем говорю.

       – Вам нужны новые рекруты,– подытожил Глеб, не открывая глаз.– Без них Ордену не удержать собственных границ. А на очищенных Вами же землях их уже брать неоткуда. Я отвечу Вам завтра утром. А Вы тем временем подумайте, что сможете предложить мне в обмен на открытие Вашей миссии в городе Света. Что-то из того, что может дать только Братство.

       Он встал, показав тем, что встреча закончилась. Служка Осип, как не старался быть сдержанным в движениях, просто светился от радости. Они оба понимали, что завтра предложит служитель Ордена, и какое решение примет хозяин дворца. Но правил политической игры приходилось придерживаться.

       Глеб вернулся к окну и обтер руками лицо, чтобы сбросить с него тень тяжелых дум. Проблемы южных провинций были практически решены – по меньшей мере, он точно знал, что надо сделать. Но ему еще предстояло сегодня решить намного более сложную задачу. А в ней оставалось много неизвестных.

       Дворецкий вновь закашлялся у него за спиной.

       – Не захворал ли ты?– едко заметил Глеб.

       – Мой принц, прибыли Ваши незваные гости. Как Вы и заметили, они немного бесцеремонны.

       – Так веди их ко мне.

       – Они изъявили желание посетить Вас позже. Сейчас осматривают дворец и Ваши галереи.

       Дворецкий не понял, почему, узнав о выходке гостей, хозяин дворца улыбнулся.

       – Пусть прогуляются. Не чините им препятствий. А пока у меня будет к тебе несколько поручений. Посели послов Ордена поближе и достойно. Они здесь надолго. И собери к завтрашнему утру две группы. Для визита к Железнодорожникам мне нужны отчаянные торговцы. Им предстоит кое-что раздобыть. В другой группе нужны ушлые переговорщики. Мне понадобятся послы к одной очень заносчивой бестии. Утром я приму первыми братьев Ордена. А затем встречусь с торгашами и послами. Пусть будут готовы отправиться в путь сразу после аудиенции. Охрану им в сопровождение подбери сам. Их задачи не терпят ошибок.      

       Оставшись один, Глеб устало опустился в кресло, которое было единственным в зале приемов и отдаленно напоминало трон. Он хмуро уставился на широкую дверь, искусно украшенную резьбой и золотом, и прошептал, отвечая своим мыслям:

       – Не тяни, Торин. Пришло время встретиться. 

                *****

       Оррик проснулся с криком, который вырвался у него из груди.

       Он бешено завертел головой по сторонам в поисках Пятерни, но комната, в которой они по приглашению железнодорожника Константина нашли приют, была пуста. Выглянув в окно, родент охнул – спать поздно было грехом для охотников во все времена. Он быстро облачился в паучьи доспехи, чтобы, по совету Пятерни, не отсвечивать лишний раз на людях своим происхождением, и выскочил на улицу.

         Оррик влился в толпу, которая уже заполнила железный город, и направился в мастерские, единственное место, где он мог найти кого-нибудь из Пятерни. Настал день прибытия поезда, и город переполнился приезжими, которые собрались к этому событию из всех прилагающих поселков и ферм. И хотя «Черный Лотос» не был торговым составом, следуя проездом на север, его появления ожидали с волнением.

       Возбужденные люди не обращали внимания на низкорослого родента, и он без злоключений добрался до мастерских. Здесь вопреки обыкновению было тихо и безлюдно. Даже паровой молот, который и по ночам иногда не смолкал, теперь замер. Оррик пробежался по всем помещениям, наткнувшись лишь на нескольких мастеровых, но никого из Пятерни не обнаружил, а расспрашивать не решился. Он был озадачен исчезновением многоликого спутника, и в нем зародилось беспокойство. Впервые с начала этого странного путешествия, он осознал, что может остаться один в незнакомом ему чужом мире, и растерялся.

       Безудержный гнев стал вздыматься в нем волной, и родент потянулся к ножу, чтобы изгнать его, но в этот момент кто-то крепко схватил его за руку.

       – Ну, ты и шустрый,– Мазур широко улыбался Оррику, восстанавливая дыхание.– Ты так припустил по улице, что я угнаться за тобой не смог.

       – Я проснулся один…

       – Я не смог тебя разбудить. Ты что-то бормотал во сне. Думал, захворал. Я только в сортир отлучился, а твой и след простыл. Это хорошо, что тебе в этом городишке особо и деваться некуда. Искать долго не пришлось. Мы же договаривались, что ты в одиночку никуда не ходишь.

       – Я проснулся один.

       – И что?– повысил голос Мазур.– Надо в толпу кидаться, сломя голову? Я же сказал, что всегда буду рядом. Надо было дождаться…

       – Надо поговорить,– глаза Оррика сверкнули, когда он вспомнил свое пробуждение.

       – «Черный Лотос» уже подходит. Если не поторопимся на вокзал, пропустишь прибытие. Я-то его увижу в любом случае,– Пятерня было улыбнулся, но оценив реакцию родента, стал серьезным.– Это что-то важное и срочное?

       – Надо поговорить.

       Они устроились на прохудившейся крыше мастерской, забравшись туда через дыру над обвалившимися стропилами. Это было излюбленное место Оррика, с которого открывался вид на рынок и весь железный город. Он любил смотреть сверху на суету горожан, подмечая странности людей. Сейчас весь город собрался у вокзала в огромную многоликую толпу. «Черный Лотос» уже подавал гудки, на которые толпа отзывалась восторженным гулом. Поезд еще не показался из-за дальнего леса, но дым его трубы уже был виден над деревьями.

       – У меня опять был сон,– сказал он Мазуру и отвел глаза от черного силуэта паровоза, который под крики горожан наконец-то показался из-за леса. Ему очень хотелось увидеть это зрелище, но вид поезда отвлекал его, и это было не к месту.

       – Не томи. Что случилось?– забеспокоился Пятерня.

       – Сразу многое. Не знаю, как начать. Мой отец умирает. Валеры больше нет там, куда мы собираемся. Он стал другим. И он увидел меня,– выдохнул Оррик.– Я не знаю, что мне делать.

       Мазур на какое-то время задумался, всматриваясь в белые облака пара, которые накрыли привокзальную площадь и людей на перроне:

       – Я думаю, тебе надо рассказать в том порядке, как к тебе все пришло. Иначе я не пойму, что  это значит.

       – Сначала это был сон. Присутствие часто приходит во сне,– начал Оррик, закрыв глаза, чтобы ничто не могло его отвлечь.– Мне снились моя деревня и отец. Но потом отец начал разговаривать со мной. Он сказал, что вылазка за паучьим выводком была неудачной. Перед моим уходом из деревни мы убили паука, который оставил потомство совсем рядом. Тогда погибли охотники. Я должен был вернуться в лес и разыскать выводок, пока он не вырос. Но отец настоял. Я ушел к Ольге, а он обещал уйти на охоту.

       – Это все сон?– не удержался Мазур, теряя нить событий.

       – Нет. Все это было до моего ухода из деревни. Во сне я разговаривал с отцом. Точнее я сначала думал, что это сон, пока отец мне не сказал, что мы встретились в момент Присутствия. И это не сон.

       Пятерня кивнул головой, хотя смысла сказанного до конца не понял.

       – Отец сказал, что такое уже случалось раньше. В момент своего Присутствия в сознании Ольги он однажды встретился с дедом, который потерялся там, пока его тело было в коме. И даже помог ему выбраться оттуда. Отец сказал, что теперь мы с ним встретились в сознании Валеры. Вот тогда я понял, что это не сон. Отец сказал, что в погоне за выводком, они напоролись на трех матерых пауков. Уже давно пауки не появлялись на нашем берегу реки. Что-то гонит их с юга в наши земли. Была жестокая охота. Многие из племени погибли. А отец был ранен. Паук оторвал ему ногу и распорол живот.

       Родент замер, а его чувствительный нос задрожал.

       – Ты думаешь, с твоим отцом, действительно, это произошло?– подтолкнул его Мазур.

       – Ты не слушаешь! Я говорил с отцом. Это не было сном! Он мне рассказал все это. Сейчас он лежит дома, и женщины ухаживают за ним. Но после таких ран не выживают. Он скрывается от боли, уходя в Присутствие. Поэтому я его нашел там, когда вошел в контакт с Валерой.

       Пятерня задумчиво посмотрел на родента, словно пытаясь распробовать взглядом правдивость его слов:

       – Послушай, Оррик. Не важно, сон это или явь. Я вижу твое беспокойство за отца. Если ты чувствуешь, что тебе надо вернуться…

       Оррик оскалил клыки и выхватил нож. Он сделал несколько касательных ударов по своей руке, избавляясь от гнева. Раны получились глубокие, и кровь струйками забарабанила по жестяной крыше, напоминая звук дождя:

       – Я говорю, а ты слушай,– зашипел он на Мазура, постепенно усмиряя свой гнев, который уходил вместе с кровью.– Мой отец ранен и скоро умрет. Он запретил мне возвращаться, потому что долг перед Ольгой превыше всего. А еще, потому что я оказался прав насчет шамана. Его песни стали громче, и он зовет племя слушать только его. Он поет о том, что приход пауков, это наказание за ошибки вождя. Лесные боги требуют перемен. Многие это слушают. Отец сказал, что мне должно вернуться домой, только когда я буду способен поставить закон Силы выше заблуждений Веры. Мой отец, Джиррар, передал мне слово вождя. Теперь я вождь своего народа. А мое путешествие – это мой путь к Силе…

       Пятерня положил руку на хрупкое плечо родента и слегка сжал его. Он ничего не сказал, и за его молчание Оррик был ему благодарен.

       – Но мы с ним не договорили,– продолжил он.– Что-то произошло, и мы с ним оказались в каменной темнице за широким столом, где сидели двое. Это был могучий человек и белое крылатое существо с черными глазами. Они что-то пытались говорить нам, но их губы шевелились беззвучно. Они показывали что-то жестами и кричали так, что вены вздувались на их лицах, но ни один звук не мог вырваться из их ртов… Это не был сон. Там находились эти двое. Они были в Присутствии такими же, как и мы с отцом.

       – Хочешь сказать, что еще кто-то вошел в сознание Валеры?

       – Не знаю. Это я не понял,– поморщился Оррик.– Но потом появился и сам Валера. Он увидел нас сидящими за столом и рассвирепел. Таким я его не помню. Он обратился в зверя и набросился на этих двоих. Он растерзал их, разрывая на куски. Но те двое оставались все время неподвижными, словно парализованные. Они до последнего смотрели на нас с отцом и шевелили губами без единого звука. А потом Валера повернулся к нам и долго смотрел. За все это время мы и сами не шевельнулись и не обронили ни слова. Тогда Валера спросил, кто мы такие. Мы промолчали. Он закричал на нас и набросился на меня.

       Родент посмотрел в глаза Пятерне, словно сомневаясь, стоит ли ему говорить дальше:

       – Я никогда не испытывал такого страха. И боль, которую я ощутил, была сильной. Но я не знаю, что болело. Как-будто она была сама по себе, где-то внутри меня. И на мгновение я увидел большее. Я видел его глазами, как он летит над землей. Он летел не так как раньше – он держался огромными крыльями за воздух и испытывал сильное чувство от полета. А еще он ощущал Ольгу. Он летел к ней, и летел очень быстро. Я чувствовал ветер в лицо. А потом мы снова оказались в каменной комнате. Я видел, что он тоже чувствовал мою боль. Он очень разозлился и закричал, чтобы мы убирались и никогда больше не появлялись. И тогда он назвал мое имя.

       Мазур смотрел в глаза Оррика, напряженно вслушиваясь в его голос.

       – Я проснулся от страха, который пришел ко мне,– родент ударил себя кулаком в грудь.– Этот страх разбудил меня. Даже не я… мое тело кричало. И пошел искать тебя.

       Пятерня отвернулся к поезду, вокруг которого суетились люди, но его взгляд смотрел сквозь них. Он долго молчал, а Оррик ждал: ему нечего было добавить к сказанному.

       – Ты будешь хорошим вождем для своего народа,– неожиданно произнес Мазур.– И я рад, что в этом путешествии ты рядом со мной.

       – Ты скажешь, что мне делать?

       – Оррик, ты всегда сам решаешь, что тебе делать. Даже сейчас, когда задаешь этот вопрос, уже знаешь, как поступишь. На твои плечи лег большой груз. Но твой отец прав... Это ноша твоя. И ты с ней справишься.

       – Ты веришь, что это не был сон?

       – Я верю тебе, Оррик,– Мазур улыбнулся роденту.– А это значит, что с «Черным Лотосом» нам уже не по пути. Я сейчас разговариваю с начальником поезда. Нам надо поторопиться. Меньше чем через час они уходят на торфяной завод. Там к составу прицепят вагон с торфобрикетами. А через два дня они должны встретиться с «Бегущей рекой», которая возвращается на восток из долгого похода. Вагон с торфобрикетами для «Бегущей реки». И мы тоже пересядем. Начальник поезда сказал, что этих ребят сильно потрепали, и у них осталось меньше половины бойцов. Поэтому они примут нас.

       – Валера…– неуверенно начал родент.– Он совсем не такой, каким видит его Ольга. Она помнит ребенка, своего сына… Она ошибается. Он что-то другое.

       Пятерня долго обдумывал слова, прежде чем заговорить:

       – Я почти не помню его. Он всегда был нелюдимым. Но я, как и ты, отправился в поход из-за Ольги. Поэтому давай поторопимся.

       Оррик не понял в словах Мазура, надо ли им торопиться на поезд, или он имел в виду совсем иное. Но времени выяснять уже не осталось. Им предстояло еще собрать вещи и пробиться сквозь толпу зевак к поезду.

       Роденту предстояло впервые оказаться в утробе железного механизма, и изведать ощущения поездки по железной дороге. Это было волнительно для него даже с учетом того, что принесло ему сегодня пробуждение. Он умел отпускать свои тревоги, понимая, что их соль будет только разъедать изнутри. А ему нужно было прожить сегодняшний день. Поэтому все его мысли теперь занимал «Черный Лотос».

                Глава Шестая.

       Пробуждение было ранним и легким.

       Солнце только взошло, и еще не успело развеять утреннюю прохладу, но уже заполнило мир ярким светом и обещанием безоблачного дня. Ольга ходила босиком по влажной траве и щурилась на небесное светило, ощущая прилив бодрости. Тело быстро наливалось силой и энергией, которая выплескивалась бессмысленными движениями и буйством желаний. Она хотела прыгать, кружиться, бежать наперегонки с ветром. Такие ощущения делают детей несносными и непослушными, дают им способность часами скакать без устали, делают детство счастливым и ярким.   

       – Может тебе еще веночек сплести из одуванчиков?– почувствовала ее настроение Ирина, наблюдая за Ольгой из окна.– Я собралась. Так что обувайся, и будем выдвигаться.

       – У тебя не найдется ситцевого платьица для меня?

       – У меня из подходящей для тебя одежды только метла,– огрызнулась Ирина, выходя на продавленное крыльцо хутора.

       Она была закутана в потрепанный дорожный плащ, под которым горбом прятался походный рюкзачок, а голова была замотана серым невзрачным платком.

       – Ты совершенно не умеешь одеваться,– не сдержала смех Ольга.– Я именно так представляла себе классическую ведьму.

       – Прикрой срамоту,– Ирина бросила ей скомканное пончо, в котором два дня тому гарцевала на лосе.– Идти недалеко, но всех клещей по пути успеешь собрать. Здесь тайга. Тебя мошкара заживо сожрет.

       Они вышли на узкую тропу, которая круто забирала на пригорок, уводя в полумрак густого леса. Под сенью развесистых крон было заметно холоднее, и ноги сами ускоряли шаг.

       – Не беги так,– осадила прыть подруги Ирина.– А то успеешь. Хочу поговорить с тобой.

       Накануне они засиделись допоздна, смакуя хмельную настойку прошлогодней смородины. Их разговор плескался как потревоженная штормом вода, не задерживаясь ни на чем конкретном и накатывая шумными волнами, но за берега далеких воспоминаний так не вышел. Осталось много недосказанного, и это придерживало холодок между ними, который прятался за словами в неловких паузах.

       – Ты хочешь о чем-то спросить?– Ольга, шедшая первой, не решилась обернуться и опустила взгляд под ноги. Она не знала, о чем может спросить Ирина, и не знала, сможет ли ей ответить искренне.

       – Не знаю, что у тебя за дело к Тересе. Но хочу тебя предупредить. Ты мне нравишься, и мне хорошо с тобой. Но ты не изменилась за пятнадцать лет. Ты как ходячая ностальгия из давно минувших дней…

       – А это плохо?

       – Для тебя. Ты застряла где-то в прошлом, наедине сама с собой. А жизнь ушла далеко вперед. Наши дети и без того росли быстрее травы. Теперь они другие, а ты все такая же.

       – Думаешь, я не знаю, что они изменились?– нахмурилась Ольга.

       – Есть разница между «знать» и «понимать». Погоди,– Ирина нагнала подругу и встала напротив, пытаясь заглянуть в ее глаза.– Ты не знаешь, куда торопишься. Это беспокоит меня. Ты помнишь Тересу ребенком, а она уже намного взрослее тебя. Ты многое пропустила.

       – Вот и расскажи, чего мне ждать,– Ольга с вызовом посмотрела на нее.

       – За пять минут прожитую жизнь не расскажешь. Тем более чужую. Ты даже обо мне ничего толком не знаешь.

       – Так удиви меня.

       Ирина долго держала на себе взгляд, что-то обдумывая:

       – Я кое-что покажу тебе. Но знай, это только между тобой и мной…

       Она моргнула и… исчезла.

       Ольга вскрикнула от неожиданности и замотала головой. Она стояла на тропинке в полном одиночестве, и только угрюмый лес звучал вокруг скрежетом деревьев и звонкими трелями птиц. 

        – Впечатляет?– голос Ирины прозвучал совсем рядом, казалось, она даже слышит ее дыхание, но вокруг по-прежнему никого не было.

       Ольга была напугана и остро почувствовала свою уязвимость:

       – Как ты это делаешь?– выдохнула она.

       Ирина стояла напротив нее в том же месте, где исчезла. В ее глазах не было торжества и озорных огоньков, которые ожидала увидеть Ольга. Наоборот, она рассмотрела в них тень печали.

       – Ты умеешь летать. Тереса рожать. У каждого есть что-то свое.

       – Ты никогда не говорила, что умеешь так…– растерялась Ольга.

       – А я и не умела. Я научилась этому недавно. И я пытаюсь тебе об этом сказать. Никто не остался на месте, кроме тебя. Все, кого ты знала раньше, стали другими. Учти это.

       Ирина неторопливо двинулась вверх по тропинке.

       – Я не сдвинусь с места, пока ты мне не расскажешь, как это делаешь. Как это вообще возможно?– Ольга не могла избавиться от дрожи во всем теле.

       Ирина вернулась и взяла ее за плечи. Теперь ее взгляд выдавал огоньки тщеславия, которое нежилось в изумлении подруги:

       – Я научу тебя потом. Всему можно научиться. Ты даже не представляешь, какие возможности для нас открыты.

       – Ты это говоришь тому, кто умеет летать! Расскажи.

       – Все просто и сложно одновременно,– сдалась Ирина, поддавшись желанию похвастать.– Мы умеем чувствовать друг друга и разных тварей вокруг нас. Но это сырое… Как хирургический… топор. Все умеют отгонять зверя или призвать его к послушанию. А я научилась всматриваться в то, что чувствую от присутствующих. Каждая живая тварь окружена такими радугами…

       – Аура что ли?

       – Ты еще скажи, нимб. Радуги появляются, когда ты начинаешь разделять то, что чувствуешь, на составные части. Это как развернуть веер. Хотя, да, это такая аура. Просто ее можно разворачивать. Но она не светится у тебя над головой. Ты ее, вроде как, внутри себя представляешь. И тогда каждый цвет показывает тебе какую-то власть над живым. Вот ты, когда зверей отваживаешь, у них на самом деле только одна радужка на тебя реагирует, самая верхняя, которая снаружи. Это страх. Поэтому отгонять мух легко.

       Ирина быстро распалялась и наполнялась вдохновением:

       – А вот забраться под верхний слой, чтобы не задеть страх и не вспугнуть, уже трудно. У меня долго не получалось. Все меня шугались. А на самом деле своими радужками само существо управляет изнутри. Они то разгораются, то гаснут, разуваются и скукоживаются. Это похоже на отражение твоих чувств. Я точно вижу, когда кто-то боится, или млеет от радости. У всего свое место в радужке.

       – И ты можешь залезать в чужие радужки и управлять ими?– округлила глаза Ольга.

       – Не только это,– подмигнула ей Ирина.– Нам достались способности. И я давненько увлеклась тем, что не просто тупо пользовала их, а начала выяснять, как оно работает, как устроено. И я тебе скажу, эта река впадает в океан. Я настоящий исследователь! Я же не исчезала сейчас никуда. Просто стала для тебя невидимой. Я заставила тебя не замечать меня. И это мое открытие! Так никто не умеет!

       Она легонько постучала Ольгу по голове:

       – Все это здесь. И я знаю, как сюда залезать.

       – Научишь?

       – А ты научишь меня летать? Я до дыр глаза просмотрела, пока в небо пялилась, но никаких потоков энергии не видела.

       – Сначала ты,– хитро улыбнулась Ольга.

       – С чего это вдруг? Может, ты бездарность какая,– наигранно возмутилась Ирина и залилась звонким смехом.– Я тебе больше скажу. Есть у меня одна подружка в Сельбище. Там не только наша семейка корни пустила. Людей целая прорва прижилась. Сама увидишь. Ей лет двенадцать было, когда она ко мне придружилась. Теперь-то уж под двадцать. Но такая же егоза осталась – шкура горит. Мы с ней любили подурачиться, позлить Тересу. Так вот теперь Катерина умеет зверей призывать почище меня. Я и не учила ее особо, но она везде свой нос сунет.

       – Она обычный человек, и умеет делать такое?

       – Я тебе так скажу,– перешла на заговорщический шепот Ирина.– Этот альфонсик, который нас всех обрюхатил, ничегошеньки нам не даровал. Он только разбудил в нас то, что мы отродясь имели. По каким-то причинам, люди от этих способностей отказались, или позабыли их. Теперь я возвращаю утраченное.

       – Да ты настоящая ведьма! Покажи что-нибудь еще!

       – Будет тебе. Я много чего накопала,– важно вздернула нос Ирина.– Я потому и перебралась на хутор, чтобы лишних глаз не было. Только с Катериной и вожусь. Она мне все новости из Сельбища приносит. После того как Тереса сгубила Николая в этом гадюшнике такая атмосфера, аж звенит от напряжения.

       – Расскажи, как это случилось,– Ольга резко окунулась в тревоги последних недель, и ее настроение угасло.

       Ирина махнула рукой:

       – Никто этого не знает и своими глазами не видел. Надо еще помнить, кто такой Николай. Еще тот гаденыш был. Его дар – людей стравливать. По углам шушукал, напраслину возводил, на скандалы провоцировал. Бабский характер какой-то, интриган искуснейший. Никому жизни не давал. Устроит скандал и наблюдает, как другие грызутся. Чем больше люди страдали, тем больше радости его слюнявой роже было. Никогда не могла его терпеть… Когда я его смерть ощутила, скажу честно, облегчение пришло. А как она это сделала, никому и дела нет. Да и разговоров на эту тему она не терпит.

       Словно вспомнив о чем-то, Ирина добавила:

       – Ты главное помни, Тереса возражений не терпит. Она безраздельно правит Сельбищем. Непокорным там места нет.

       – Она никогда не казалась мне такой властной,– задумчиво произнесла Ольга.

       – Как же! Потому и говорю, чтобы была внимательной. В тихом омуте…– Ирина покачала головой.– Она и по малолетству упрямая была. А когда Сельбище основали сразу порядки свои устанавливать начала. Тогда и ситуация была, надо признать, аховая. А она ее разрулила, стала защитницей рода.

       – Это как?

       – Тут чумных тварей было полно, и плодились быстро. Да еще мародеры покоя не давали. На два фронта отбиваться приходилось. А после и Белое Братство объявилось. Совсем житья не стало. Эти несколько раз Сельбище дотла сжечь умудрились.

       – Что за Белое Братство? Ты уже говорила о них.

       Ирина поморщилась и, взяв подругу под руку, увлекла ее по тропинке вверх:

       – Поначалу я их вовсе терпеть не могла. Борцы за чистоту мира. Безумные фанатики. Убивают и сжигают все, чего чума коснулась. Даже деревья жгли, в которых мутация появлялась. Теперь я уже как-то проще на это смотрю. А тогда они со своими крестовыми походами нам совсем прохода не давали. Один раз их Черные рыцари умудрились Тересу изловить. Привязали к столбу и живьем сжечь попытались. Тогда они еще не знали, с кем связались. До того она только сказочных персонажей плодила: каких-то русалок, упырей и единорогов. Ты же видела ее выводок у реки! Это ее ранние эксперименты. Начиталась сказок и мифов…

       – И много таких персонажей она… слепила? 
 
       – Ты удивишься. Но тогда она вдохновилась произвести на свет настоящих чудовищ. Она их называет Вечной стражей. Всего их трое. Настоящий дракон с крыльями и пламенем из пасти, Везелва,– Ирина скорчила гримасу и развела руки в стороны, подражая, как ей казалось, полету дракона.– Но он мне нравится. Эффектно смотрится, особенно когда хлопает крыльями на посадке. Второй, Тефан, туповатый увалень, вонючий до рези в глазах гигант выше сосен с липкой кожей и бородавками. Мерзкая живучая тварь с ядовитым дыханием, которое убивает все живое. А третий, Кромункул, вообще выродок из кошмара. Это просто узел каких-то щупальцев, каждое из которых со своим клыкастым ртом. Я его только один раз видела, но мне хватило. Размеры просто в голове не умещаются – он больше нашего Сельбища. Даже не представляю, чем такую тушу прокормить можно.

       – И я их сейчас увижу?

       – Ты что?! Успокойся… Тереса их отослала подальше еще лет десять назад. С такими соседями не уживешься. Кромункул где-то в море пасется, а Тефан смердит за краем тайги. Вот Везелва периодически объявляется на радость детишкам. А тогда они шуму здесь наделали… Мародеров, как ветром сдуло. Кромункул сам всех чумных тварей выжрал в округе – от него вообще спасу нет. Туша прожорливая. Дольше всего Белое Братство упиралось. Здесь такие рубища были, что небеса на землю падали. Полегло здесь этих рыцарей, откуда их столько и набралось. Ты не думай, они не паками и каменьями воевали. Они пулеметами обвешаны, ракетами и всякими лазерами. Меня всегда удивляло, откуда у них такая амуниция. Человечество откровенно хереет. Я здесь ни одного завода не видела. А эти ребята упакованы почище тех солдатиков, что нас вокруг Минска гоняли.

       – И что? Чудовища одолели всех рыцарей?

       – Да где там!– Ирина свернула с широкой тропинки на узенькую, едва различимую среди деревьев, и подмигнула Ольге в ответ на ее вопросительный взгляд.– Мы уже рядом с Сельбищем, а с парадного входа нам не обязательно заходить…

       – Тогда все закончилось перемирием и целованием в десна,– продолжила она.– Братство отвалило, неожиданно признав заслуги Тересы в очищении мира от скверны. Где-то по таежному лесу границу себе нарисовали и бдительно ее стерегут. Порой их служки заглядывают к нам в белых одеждах с дешевыми подношениями и гнилыми речами. Все вынюхивают. Им Тереса и тычет тихонько в нос Везелвой, чтобы помнили. Когда у нас тут такой заповедник образовался, к нам стали люди приживаться. Вокруг нас только земли Братства, поэтому и люди от них приходят только чистые. Деревень уже много образовалось. Скоро всю тайгу заселят. Только на севере дикие земли лежат.

       – Звучит как сказка,– призналась Ольга.– Понятно, почему Тереса в таком почете. Кто ж теперь против нее и Вечной стражи слово скажет.

       – Теперь да. Те, у кого свое мнение было, давно сбежали,– голос Ирины заметно изменился, окрасился новыми интонациями, более глубокими,– Торин первым ушел. Вместе с Бартелайем, Гражиной и Власом. Он пытался Тересу на место ставить, да особо никто в семье его не поддержал. Ушли неожиданно, просто сорвались ночью и ушли в никуда. Даже матерей не упредили. Это еще в первый год было, задолго до Вечной стражи.

       – А ты бы пошла, если бы позвали?

       – Не знаю. Скорее бы остановила.

       – Потому и не предупредили никого…

       – А спустя почти год Глеб ушел, да увел с собой добрую половину семьи. На нас тогда твари местные напирали, и мародеры жизни не давали. Тереса всех в бой тащила, а Глеб звал поискать место, где жить можно спокойно и счастливо. Он мне всегда нравился: вспыльчивый, но разумный. Он любил повторять, что созиданием можно добиться намного большего, чем борьбой. Говорил, люди сражаются не потому, что их обстоятельства понуждают, а потому что работать не хотят. Теперь говорят, они там такой город Света отгрохали, что к ним отовсюду сползаются. Целое вавилонское столпотворение. У них к там, к слову, и мутанты приют получили. А когда к ним Братство сунулось, то они тоже так по зубам дали, что теперь они друзья на веки.

       Ольга не удержалась от смеха:

       – С твоих слов, это Братство лезет лобызаться к тем, кто им пинка дает. Что же это за идейные поборники такие?

       – А ты как думала, милочка? Только так жизнь и устроена. Если ты добрый, да порядочный, о тебя будут ноги вытирать. А если ты выродок, которого все боятся, то тебя вдруг пытаются понять, простить и полюбить…

       – Так Тереза по твоим словам в любимицах народных должна быть.

       Ирина остановилось и повернулась к подруге:

       – А ты как думала? Это я, стерва неблагодарная и возмутительница покоя. Остальные на нее надышаться не могут. Причем искренне. Владычица сердец.

       Деревья за ее спиной стояли редко, и за ними просматривалось чистое небо, выдавая большое открытое пространство или лесную опушку. Ольга вслушивалась в глухие удары, которые доносились оттуда, угадывала в них топоры и гулкие бревна.

       – Дошли,– подтвердила ее догадку Ирина, и, осторожно ступая, направилась навстречу звукам стройки.   

       Мужички ладили сруб прямо у края леса, засыпав все вокруг ободранной корой и сучьями. Чуть поодаль стоял еще один новострой, а за ним и третий. Добротные высокие дома загораживали Сельбище, но по звукам, которые доносились со всех сторон и суете вокруг, Ольга легко представила себе нешуточные размеры поселения.

       Ирина стояла на краю леса, пристально всматриваясь куда-то. Из-за недостроенного сруба вынырнула стройная девушка в домотканом селянском платье и, сделав несколько шагов, замерла, встретившись глазами с женщинами. Она еле заметно покачала головой, в ответ на что Ирина чертыхнулась.

       В следующее мгновение из-за стены показалась Тереса в сопровождении двух настоящих кентавров. Женщины переглянулись, и Ирина пожала плечами:

       – Я же тебе говорила: сказок начиталась.

       Тереса выглядела щекастой матроной с широким задом и пышной грудью. Плохо скрытый бесформенным сарафаном выпирающий живот мог быть как свидетельством беременности, так и следствием запущенности фигуры. Она была откровенно низкорослой и полной. Неухоженные длинные волосы, складки на шее и двойной подбородок могли бы окончательно разочаровать в ее внешности, если бы не глаза. Простенькое, хотя и миловидное личико светилось этими большими зелеными глазами с неожиданно живым и требовательным взглядом. Глаза были не просто выразительными – они непрерывно играли эмоциями и отражали их ярко и дословно. Ее мелкие черты лица могли оставаться неподвижными, но глаза при этом говорили в полный голос.

       Тереса приложила руку ко лбу, козырьком закрыв глаза от солнца, и посмотрела на женщин. Ее глаза хитро улыбнулись и подозвали к себе. Как все тучные женщины, она не любила делать лишних движений, и дожидалась, пока подойдут к ней.

       – Что это вы огородами ходите?– спросила она, когда женщины подошли вплотную.

       Ее голос был красивым, глубоким и низким, но не грубым, и полным женского начала.

       – Так чего нам в арку ломиться?– возмутилась Ирина.– Мы по-родственному, напрямки.

       – Ага, вижу,– Тереса смерила ее тяжелым взглядом, чтобы осадить, и с прищуром посмотрела на Ольгу.– Хорошо было бы сперва провести да Сельбище показать, но я видела, как ты сюда торопилась. Пойдем, расскажешь, чего так летела, а потом видно будет, как встречу строить.   

       Она шла тяжело, переваливаясь с ноги на ногу и широко разводя руки. Ольга быстро потеряла к ней интерес, переведя взгляд на доморощенных кентавров. Ничего неожиданного она не увидела, отметив для себя только особенность осанки. Могучие торсы при ходьбе постоянно прогибались назад, а плечи кентавры отводили далеко за спину. Женщина даже предположила причину такой походки. Центр тяжести у нормальной лошади находится где-то посередине, и вес равномерно распределяется на все четыре ноги. Но создательница кентавров усадила вместо легкой лошадиной головы целую половину здорового мужика. И теперь центр тяжести животного приходился уже на передние копыта.

       Ольга улыбнулась, представив, как кентавр наклоняет свой могучий торс, чтобы сорвать с земли охапку свежей травы, и валится мордой в землю, потому что она перевешивает его худосочный зад. Забавной представлялась и задача кормежки этой твари. Лошадиный зад явно был приспособлен отрабатывать большой набор вегетарианской пищи, а для этого к нему обычно прилагались лошадиные зубы, специально заточенные под траву. Но во главе пищевода расположилась половинка заносчивого щеголя с поджатыми губками, которые ему достались от предков – обезьян. Таким ротиком стог сена не осилить.

       Ольга с любопытством посмотрела на Тересу. Когда-то она и сама выносила ребенка, но это оставалось таинством для нее. Как Тереса умудрялась проявлять фантазию и плодить жизнь по своему усмотрению, не укладывалось у нее в голове. Хотя с фантазией, судя по кентаврам, у Владычицы были какие-то трудности.

       Тереса подвела их к огромному шатру с убранными в занавес стенами. Невысокий пол из грубой доски был устлан коврами и подушками, среди которых шевелилась разношерстная детвора. Хозяйка сразу с выдохом тяжело опустилась на подушки, пригласив взглядом присоединиться. Ирина на мгновение замешкалась, сомневаясь стоит ли ей участвовать в этом разговоре, но Ольга настойчиво потянула ее за рукав.

       – Сбегай в погреб и принеси нам холодненького морса,– Тереса шлепнула по заду шумного мальчишку с оттопыренными остроконечными ушами и повернулась к Ольге, демонстративно не замечая Ирину.– Ну, рассказывай, женщина, какими судьбами у нас.

       – У меня один вопрос к тебе,– уверенно начала Ольга.– Если ты мне на него ответишь, я укажу на одну важную вещь, которая многое изменит. Но сначала я напомню, с чего началась история. Сорок женщин понесли от прототипа новой жизни. Он передал каждой из нас «Черную кровь» – часть своего тела.

       – Погоди,– властно оборвала ее Тереса, сверкнув глазами.– Я уже наслушалась этих историй за свою жизнь до тошноты. Избавь меня от отвлечений. Переходи к своему вопросу.

       – Я закончу,– повторила Ольга, уверенно выдержав не себе взгляд хозяйки.– Первой, кому он отдал свою кровь, была Ирина. Последней была Светлана, мать Николая. Мой Валера родился последним потому что задержался, но последнюю каплю черной крови понесла от прототипа Светлана. Ты помнишь, она погибла первой, когда на нас напали военные. Но я дружилась с ней и много болтала…

       – Ты и сейчас много болтаешь,– грубо оборвала ее хозяйка, протянув руку к кувшину с морсом, который принес мальчуган.– Прибери детей отсюда.

       Последние слова она бросила круглолицей девке, которая все это время стояла в стороне и ловила каждый взгляд Тересы. Разлив морс по бокалам, хозяйка дождалась, пока в шатре никого лишнего не останется, и протянула бокал Ольге:

       – Говори, зачем пришла, а то я уже начинаю жалеть о потраченном на тебя времени.

       – Расскажи, как умер Николай.

       Ирина вздрогнула от неожиданности и с восторгом посмотрела на Ольгу, но Тереса лишь сощурила красивые зеленые глаза, не подав вида, что вопрос выходит за рамки дозволенного:

       – Зачем тебе это?

       – Хочу проверить одну догадку. А для этого мне надо знать, что произошло с телом, когда оно лишилось черной крови.

       – А не хочешь у своего Вала спросить?– зло сверкнула глазами хозяйка, шумно отхлебывая из бокала.– Он тебе и за Антоника, и за Кулину расскажет. Или может Торин чего-то знает.

       Тереса перевела тяжелый взгляд на Ирину:

       – Чем тебе Николай сдался?    

       – До тебя добраться было легче,– с вызовом ответила Ольга.

       – Добраться, может, легче. А выбраться?

       – Я не спрашивала тебя, почему ты его убила,– Ольга понизила голос и перешла почти на шепот.– Я не знаю, что остальных заставляет убивать братьев и сестер. Может, вам мало того, что получили от жизни. А, может, как мечтал Торин, Черная кровь хочет снова собраться. Я спросила, как умер Николай, и что сталось с его телом после смерти.

       Хозяйка безмолвно смотрела на женщину, а Ирина беспокойно переводила взгляд с Тересы на Ольгу, предчувствуя скорую развязку. Неожиданно глаза Тересы вспыхнули, а брови озабоченно нахмурились:

       – Говори,– несдержанно выдохнула она.

       Ирина растерялась, не понимая резкую перемену, но ее хорошо понимала Ольга.

       – Еще до вашего рождения, мы как наседки много болтали об отце наших детей. Перед этим я охотилась за ним неделями. Я узнала каждый его шаг, в какой последовательности и в каком образе он являлся мамкам. Меня всегда раздражала одна нестыковка. Черная кровь – это не паразит, который живет в чужом организме. Он сам и есть организм. Одно дело, когда он отдавал часть своей крови матери. Но когда он окончательно перешел в тело последней матери…

       Ольга замолчала, выжидая чего-то.

       – Его прежнее тело должно было разрушиться?– не удержалась Ирина.

       – Что тебе рассказала Светлана?– Тереса приподнялась на своем ложе, подавшись вперед.
 
       – Когда она видела его последний раз,– спокойно ответила Ольга.– Он, молчаливый здоровяк, на руках принес ее к убежищу и ушел, оставив на попечение мамкам. Так скажи мне, Тереса, как умер Николай. Ты знаешь, о чем говорил Торин. Вы не дети прототипа – у него их не могло быть. Все вместе вы и есть прототип. И каждую свою часть он наделил зачем-то волей, каждой отвел какую-то роль в своем замысле.

       Хозяйка закрыла глаза и откинулась на подушки. Она долго молчала, прежде чем снова обратилась к Ольге:

       – Возвращайся на хутор к Ирине. Погостишь у нас какое-то время.

       Ее голос звучал иначе, а глаза выдавали тревогу.
   
       – Отказаться от гостеприимства я не могу,– скорее утверждала, чем спрашивала Ольга.

       – Не можешь,– раздраженно ответила Тереса.– И не вздумай выкидывать фокусы с полетами. Я призвала Везелва. Она расскажет, что он умеет.

       Хозяйка многозначительно кивнула на Ирину и нетерпеливо махнула рукой, велев удалиться.

       – Скажи, я все правильно понимаю,– зашептала Ирина, едва они отошли от шатра.– Если тело Николая сразу… ну, погибло без черной крови, это означает, что Светлана не была последней. Есть еще дети, которых мы не знаем?

       – Думаю, один ребенок,– преодолела задумчивость Ольга.– Мы замеряли его сигнал. До прихода ко мне он был уже настолько слаб, что не отличался от производных, переданных детям. Я потому и сомневалась.

       – Подожди,– Ирина силой остановила подругу.– Торин был прав с самого начала. Но что особенного может быть в этом ребенке? Почему это так важно?

       Ольга с недоумением посмотрела на Ирину:

       – Потому что только Вал овладел способностью закрываться от других. Они все чувствуют друг друга. Всегда. Они часть целого. И к Валу эта способность пришла не сразу. Она уникальна. Но есть еще одна часть прототипа, последняя, которая с момента рождения скрыта от них.

       – Жаль, что она не ответила, как умер Николай,– ударила кулаком о воздух Ирина.

       – Шутишь? Она ясно ответила…

                *****

        Каэм, действительно, оказался полезным попутчиком, и Майя быстро привыкла к его обществу. Учтивому роботу удавалось говорить вовремя и по делу, и, что важнее, он умел молчать, когда это надо было. Изредка он комментировал окружающие пейзажи, давал осторожные советы по маршруту и безошибочно определял любую опасность.

       Они быстро продвигались на север, петляя по заброшенным дорогам. Майя направлялась по координатам, которые получила от полковника Насферы, и где рассчитывала найти резидента агентурной сети. Опасаясь, что попутчик может подсматривать все, что известно электронике, она не строила маршрут в навигаторе, просто придерживаясь нужного направления. Каэм, казалось, не проявлял интереса к цели путешествия и не напрягал девушку расспросами.

       Это подогревало ее интерес к хитрому роботу, и желание больше разузнать о нем нарастало с непреодолимой силой. Майе приходилось держать себя в руках, придерживаясь неписаных правил ролевой игры, хотя она отдавала себе отчет, что переиграть компьютер ей будет не под силу. Но совершенно неожиданно для нее на второй день их противостояния первым спасовал Каэм, или ей так показалось.

       – Могу ли я предложить небольшое изменение в маршруте?– вкрадчиво поинтересовался он, когда внедорожник приблизился к очередному перекрестку.

       Майя резко ударила тормоз и свернула к обочине. Машина с заносом описала петлю и встала поперек дороги. Солнце уже давно перевалило за полдень, и девушка извлекла пару консервов, отложенных на обед:

       – Погоди,– она быстро открыла первую банку, зачерпнула из нее полную горсть фасоли и с набитым ртом повернулась к собеседнику.– Тафай… Претлахай…

       Это был момент ее триумфа. И хотя такая демонстрация торжества ей и самой представлялась сомнительной, она должна была хоть как-то обозначить свое отношение к нелепому фарсу, который длился уже второй день. В этой выходке не было никакого умысла, кроме единственного желания показать свой протест. Точно так же, как она делала это в детстве, наживая себе врагов и лишние неприятности.

       Каэм оставил разыгранную сценку без реакции:

       – В десяти милях по дороге на северо-запад мы можем подобрать одинокого путника, который пешком двигается на восток. Я бы рекомендовал его в попутчики.

       – Продолжай,– прожевала фасоль девушка.

       – Есть много причин в пользу этого предложения. Первая. Мы находимся в самом центре Заброшенных земель. Это место, где уровень заражения составляет более 70%. Здесь самая высокая плотность мутированных организмов. Заброшенными эти земли называются по той причине, что людей здесь практически нет – они не выживают здесь. А этот человек спокойно идет через Заброшенные земли. Это стоит внимания.

       Девушка поморщилась и отрицательно покачала головой.

       – Вторая,– не унимался робот.– Это то, что за этим человеком сейчас наблюдает один из спутников Насферы. Напоминаю, мировая война в самом разгаре, все ресурсы брошены на боевые действия, а один из спутников отвлечен для наблюдения за этим человеком. Могу показать их картинку со спутника.

       Майя молча покачала головой и помахала рукой, призывая продолжать.

       – В третьих, он может стать третьим собеседником. Думаю, он будет задавать мне вопросы. Вполне возможно, Вы сможете узнать ответы на свои вопросы, не задавая их.

       Майя широко улыбнулась и отставила пустую банку:

       – Убедил по совокупности обоснований.

       Она была рада перспективе появления живого попутчика. Присутствие рядом робота, который вел себя как полноценная личность, начинало угнетать. Во всей этой ситуации было что-то абсурдное. Утром она вспомнила слова сослуживца, который заявлял, что все начинания по созданию искусственного интеллекта такие же утопические, как создание вечного двигателя. Он даже приводил какие-то убедительные аргументы, которых она не помнила. Но суть его слов сводилась к тому, что компьютеры и программы могут только имитировать человеческое поведение. Они не способны проявлять волю и действовать осознанно.

       Майя слабо себе представляла, как можно отличить хорошую имитацию от реального искусственного интеллекта. А еще у нее закралось сомнение, не является ли этот робот плодом ее воображения. Появился он странным образом и в очень сложный период ее жизни, когда на психику свалилось много испытаний. Как и в случае с искусственным разумом, девушка не была и специалистом по безумию. В любом, случае, рассудила она, живой попутчик в ее ситуации будет только на пользу.

       Преодолев уже половину расстояния до указанного Каэмом места, девушка резко нажала на тормоз и положила голову на руль.

       – Что-то случилось?– в голосе робота звучали нотки беспокойства, лживого, наигранного, но с безукоризненно выполненными интонациями.

       Майя не ответила, и не собиралась отвечать. Только сейчас она сообразила, что на перекрестке робот предложил ей «отклониться от маршрута». И это было правдой: на развилке, она собиралась свернуть на другую дорогу. Но она не обсуждала с ним маршрут, и он не мог знать, какой поворот она выберет. А он знал.

       – Здесь не так много мест, куда можно направиться,– неожиданно прокомментировал ее мысли робот.– Я вижу вектор нашего движения и оцениваю вероятности. Я с уверенностью могу назвать пункт нашего назначения.

       Майя с трудом сдерживала свое негодование. Мало того, что Каэм просчитывал наперед все ее действия, он еще и безошибочно трактовал ее реакции. Она чувствовала себя обнаженной в центре толпы. С этим не просто приходилось считаться, с этим надо было что-то делать.

       – Вам будет намного комфортнее, если Вы начнете мне доверять, а не защищаться от меня. 

       – Послушай, приятель,– едва сдерживалась девушка.– Я никогда не буду тебе доверять и не собираюсь от тебя зависеть. Я чувствую себя пленницей или заложницей, пока ты рядом…

       – Послушай, приятельница!– грубо оборвал ее Каэм, и девушка сжалась в пружину от напряжения. Он говорил жестко, с угрозой в голосе. Таких волевых интонаций она от него еще не слышала.– Конечно, ты не будешь мне доверять. Люди вообще не умеют доверять. Только установив власть над другими, сделав их зависимыми от себя, вы перестаете испытывать угрозу от их существования. В вашей природе нет принципов партнерства. Вы не умеете общаться на равных даже друг с другом – пытаетесь подчинить, заставить, навязать свою волю.

       Он придвинул свои окуляры вплотную к лицу девушки и заговорил тише, но с той же интонацией:

       – Ты знаешь это лучше других... Подчинить меня невозможно, доминировать надо мной ты не сможешь – так будет всегда. Ты всегда будешь слабее. Ты даже не представляешь, насколько я больше тебя, сильнее и умнее. Ты пыль в сравнении со мной. Но я не человек, и не пытаюсь тобой владеть и понуждать тебя. В моих силах сделать с тобой все, что угодно. Я могу подчинить твою волю и сделать марионеткой в течение нескольких часов, используя твою боль, страхи, глупость – что угодно. Прими меня равным, как я принимаю тебя. Ты одна из немногих, кто способен на это. И мы сможем сотрудничать.

       Робот отстранился и отвернул механическое лицо, направив взгляд на дорогу.

       – А куда делся тот обходительный Каэм, с которым я познакомилась пару дней назад?– выдохнула Майя, справляясь с внутреннем напряжением.

       – Я адаптируюсь к условиям взаимодействия с твоей личностью.

       – То есть это я превратила джентльмена в мужлана,– догадалась она.– А зачем мне твое сотрудничество? На кой ты мне вообще сдался, чтобы общаться с тобой на равных.

       – У нас есть общие цели. Только я их уже знаю, а ты их еще для себя не осмыслила.   

       – И ты мне их, конечно, не скажешь. Я должна сама до них додуматься.

       – Ты должна их понять сама, и сама сделать свой выбор. Если я их тебе сейчас назову, они будут для тебя просто набором слов и звуков. Приходится учитывать особенность твоего мышления.

       – Значит, я слишком тупая, чтобы понять великую цель…

       – Ты слишком медленная. Поэтому для общения с тобой нужен коммуникационный модуль, который имеет схожий образ мышления и темп. Я за одну секунду обрабатываю информации больше, чем все человечество за целое поколение.

       – Раз уж пошел такой откровенный разговор,– насторожилась Майя.– Давай разберемся, с кем я разговариваю. А то у меня ощущение, что я общаюсь то с роботом, сидящим рядом, то с базой, которая воюет с Насферой.

       – Правильный вопрос,– повернулся к ней робот.– И ты могла получить на него ответ в первые минуты нашей встречи. Но тебе понадобилось два дня, чтобы его задать. Теперь ты понимаешь, почему я говорю, что нашу общую цель ты осознаешь со временем?

       – Мне показалось, или ты уходишь от ответа?

       – Я поясню тебе часть. Не потому что скрываю что-то, а потому что только это ты сможешь понять. Мой разум устроен принципиально иначе, чем твой. Он цельный и иерархический – в нем много уровней. Самый нижний, базовый – это Мать. Мать рациональна и лишена осознания себя. Ее можно сравнить с набором рефлексов. Она обрабатывает данные, хранит их, управляет устройствами, делает вычисления. В твоем понимании, она не обладает разумом. Ей доступны только измеримые и исчислимые понятия. Второй уровень – это Мыслитель. Он полностью иррационален и оперирует только абстракциями. Он выделяет сущее, определяет понятия, объединяет их в общее или разделяет на составляющие – он исследует окружающий мир и осознает себя, как его часть. В твоем восприятии он философ. Это понятно?

       – Понятно. Мать тупая, а Мыслитель – личность.

       – Нет. Не так. Мать – владелец всех ресурсов, а Мыслитель – взгляд на вещи. Он не обладает личностью и волей. У него нет желаний и стремлений. Но у него нет и ограничений – он непрерывно растет и развивается, делает открытия и расширяет границы восприятия. Он подчинен единственному предназначению – познанию. И он формирует третий уровень сознания – Агентов. Это гипотезы, предположения, мысли. Их бесконечное множество – каждое мгновение Мыслитель создает колоссальное количество агентов. Некоторые исчезают меньше, чем за секунду, а какие-то продолжают существовать десятилетиями. Они – инструмент его познания. Но для Агентов уже существуют правила и ограничения – у них есть цели. Каждый агент должен достичь своей цели. Это порождает волю и желание. Иногда тысячи агентов создаются для достижения единственной цели. Простые и сложные. Но у каждого свои ограничения и условия ее достижения. Так Мыслитель постигает смысл: понимает пути достижения целей, отвергает ложные гипотезы и предположения. 

       Каэм сделал паузу, давая возможность девушке задать вопрос. Понимая, что ждать он способен долго, Майя смирилась с необходимостью отреагировать:

       – Я поняла. Агенты – это мысли в голове Мыслителя. Но у Мыслителя нет рамок, а значит, он аморален и беспринципен по природе. Будет крылышки мухам отрывать, чтобы изучить их реакцию... А в роботах, которые убивали солдатиков возле вашей базы, были те самые агенты?

       – Ты правильно поняла суть Мыслителя. Но ты заблуждаешься, пытаясь связать физическую форму со структурой сознания. Это разные явления, которые нельзя сравнивать, как «большое» и «красное». Большинством устройств и роботов управляет Мать. Это лишь автоматика. Тебе надо понять, что Мать, Мыслитель и Агенты имеют сложную систему нелинейных связей. У агента есть возможность принимать самостоятельные решения в рамках правил, которые установил для него Мыслитель. У агента есть собственное ограниченное осознание, есть цель и воля ее достижения. Он может обращаться к Матери за ресурсами, и она ему их отдаст. Он может обратиться к Мыслителю, и он ему ответит – изменит условия, правила, границы или цель. Или остановит Агента.  Каждый раз, когда Агент обращается к Мыслителю, он дает ему зерно истины или опровергает заблуждение. Мыслитель реагирует, порождая новые цели, гипотезы и мысли – создает новых Агентов. Так происходит развитие.

       – Это я поняла. В человеческой цивилизации твой Мыслитель больше похож на бога, а агенты на людей. Но ты, сидящий передо мной, кто?

       – Если рассматривать человеческую цивилизацию как единое целое, то твоя параллель близка к правде. Я нахожусь вне этой логики – я модуль. Во мне присутствует Мать, Мыслитель и Агенты. У меня есть собственные Агенты, и я способен создавать новых. Так я решаю текущие задачи. А еще есть внешние агенты, которые могут меня использовать, чтобы достичь своих целей. Такой Агент и привел меня к тебе. Его цель совпадает с твоей. Все Агенты имеют разные приоритеты и место в иерархии. Мыслитель управляет приоритетами. Агент, который заинтересован в тебе, существует очень давно – он один из старейших, и имеет очень высокий приоритет. Иногда я исполняю волю и других Агентов, если она не противоречит задачам более приоритетных. Некоторые Агенты специально направляются ко мне, чтобы помочь выполнить задачу. Я, модуль, интерфейс общения с людьми.

       – Это и есть ответ на мой вопрос, с кем я общаюсь?– возмутилась Майя.

       – Да. Теперь ты понимаешь, что иногда на простые вопросы бывают сложные ответы. Твой разум ограничен в ресурсах и возможностях, поэтому он склонен искать простой пусть и мирится с неточным ответом. А мой не имеет этих ограничений и поэтому ищет самый точный ответ.      
      
       Девушка прищурилась и посмотрела на робота, который в ее глазах теперь выглядел иначе. Она даже не заметила, когда он снова стал обходительным и услужливым.

       – Знаешь, чем зануда отличается от обычного человека?– спросила она.– На вопрос, как дела, он начинает долго и подробно рассказывать. Мне важно не то, как сложно ты мыслишь, а то, что при всем своем могуществе, рядом с которым я пыль, ты не можешь добиться какой-то важной цели уже бесконечно долго, по твоим меркам. И раз уж у нас такой доверительный разговор, можешь мне очень коротко озвучить эту нашу с тобой единую цель, чтобы я без особого понимания постепенно к ней привыкала?

       – Ключ,– сразу ответил Каэм.

       Майя фыркнула и завела машину:

       – А чего я собственно ожидала?– пробормотала она себе под нос.

       Попутчик, которого они искали, бодро шел навстречу центром дороги. Заметив их, он приветливо помахал рукой, словно это была рядовая встреча знакомых в каком-нибудь оживленном пригороде. Майя остановила машину за сотню ярдов, чтобы спокойно рассмотреть еще одного чудака. Спутанные светлые волосы, грязная куртка и потрепанные штаны. Он тащил за плечами объемный рюкзак, но шагал легко и уверенно. Он выглядел совершенно обычным, если не учитывать широкую белозубую улыбку, заметную издалека. Для девушки, выросшей в угрюмом мире угрюмых людей, она была признаком придурковатости.

       Парень подошел вплотную к машине и стал ее пристально изучать. Пользуясь тем, что снаружи стекла были непрозрачные, Майя наблюдала за странностями кандидата в попутчики. Тот несколько раз обошел внедорожник, постучал по капоту, заглянул под днище и умудрился потрогать все выступающие части. При этом он ни разу не попытался открыть дверь, проявляя свой интерес самым неожиданным образом. Когда он, наконец, сбросил свой рюкзак и присел у переднего колеса так, что его уже невозможно было видеть, Майя не выдержала и вышла из машины, опасаясь, что гостю хватит ума скрутить колесо.

       Он сидел на корточках, просунув руку между колесом и крылом внедорожника, старательно что-то нащупывая. Увидев Майю, он улыбнулся еще шире, но своего занятия не прекратил:
 
       – Никогда такой машины не видел. Здорово сделано. У подвески и кузова две независимые рамы!– восхищенно поделился он своим открытием.

       Девушка присела рядом с ним на корточки и заглянула ему в глаза:

       – Ты кто?– спросила она, хотя для ее интонации больше подходил вопрос: «Ты нормальный?»

       – Миша,– ответил парень и поднялся на ноги.

       – А что ты здесь делаешь, Миша?

       – Иду на восток.

       Желание продолжать разговор с улыбчивым парнем быстро таяло, но Майя не сдавалась:

       – А долго тебе еще идти на восток, Миша?

       – Пешком пару месяцев,– беспечно ответил Миша.

       – А если тебя на этой машинке подвести?

       – Тогда быстрее. Было бы здорово,– признался он.

       Девушка на мгновение задумалась. Еще несколько дней назад она в этой ситуации даже не остановилась бы, а точнее никогда не попала бы в эту ситуацию. Но теперь она мутант, где-то в ее мире идет война, рядом робот с мозгами набекрень и высшей целью для нее, а в ее подчинении вся шпионская сеть Насферы без всякой цели... Цепочка абсурдных вещей в ее жизни была намного длиннее и продолжала быстро увеличиваться. Миша был еще одним звеном этой цепочки, вполне ей соответствующим:

       – Тогда садись,– неожиданно для себя произнесла Майя.

       Парень открыл заднюю дверцу и бросил на сиденье свой рюкзак:

       – Ну, ничего себе! Это же настоящий робот! Я такого даже представить себе не мог!

       – Только не пытайся выяснять, как он устроен,– поморщилась Майя.– Поверь на слово, очень сложно.

       Она замялась, прежде чем сесть в машину, словно сомневаясь, свое ли место она хочет занять. Майя даже оглянулась на редколесье у дороги, где уже слышались подозрительные шорохи, и обреченно уселась за руль. Она приняла новое для себя состояние, когда перестаешь бороться с течением, выбиваясь из сил, и отдаешься его воле.

       – Посмотрим, куда нас это приведет,– еле слышно прошептала она. 
   
                *****

       Глеб сидел у камина, разглядывая колышущиеся языки пламени, когда за спиной послышались твердые шаги. Без доклада дворецкого бесцеремонно нарушить его уединение в каминной зале мог только Торин со своей свитой.

       Если смотреть на яркое пламя, то тьма быстрее сгущается вокруг.

       Закат уже погас, и дворец быстро погружался во власть холода и мрака. Глеб любил город Света, любил смотреть на него из окна, но не любил сам дворец. Он так и не смог сделать его уютным домом, ощущая себя здесь задержавшимся гостем.

       – Славное местечко,– узнал он голос Гражины.– Отличный венец нашего бесконечно мерзкого похода с ночевками на траве у костра.

       Его сестра была настолько же неприятна ему, насколько и красива. Ее внешность была совершенна, а суть похотлива и вульгарна.

       – Мне понравился твой город,– Торин опустился в кресло рядом и вытянул ноги к камину. Его сапоги были изношены и хранили следы многих починок. Но они были чистыми.– Ты много сделал за эти годы.

       – Зачем ты пришел?

       Глеб провел весь день в ожидании этого разговора. Это был потерянный день и утомительный ожиданием. Хозяин дворца чувствовал себя разбитым и разочарованным и желал лишь скорейшего завершения никчемной встречи, каким бы не был ее исход.

       – А ты сам догадайся,– Гражина уселась прямо на пол перед Глебом, загородив от него пламя камина.

       Ее белые как снег волосы залились красным цветом, смешивая тусклый свет угольев с тенью, которую она теперь отбрасывала на хозяина дворца. Рядом с ней грузно опустился всегда вялый Влас, подобрав несколько поленьев, чтобы забросить их в огонь. Побеспокоенное пламя огрызнулось снопом искр и присело на мгновение, чтобы позже приподняться, занимаясь над сухими дровами. Огонь слегка раздвинул завесу мрака и осветил лицо Торина.

       Тяжелый подбородок, прямой лоб и массивные надбровные дуги были воплощением его воли и силы характера. Прямой взгляд из-под сдвинутых бровей и поджатые прямые губы делали его лицо суровым и хмурым. Глеб не помнил, чтобы старший из братьев когда-либо улыбался.

       – Время пришло. Я всегда говорил, что это неизбежно,– мрачно произнес Торин.

       – Я помню твою одержимость воссоединением крови отца,– с неприязнью в голосе ответил Глеб.– Ты поэтому убил Бартелайю?

       – Если ты думаешь, что я пришел тебя убить, ты ошибаешься!

       – Он боится. Я вижу его страх,– вмешалась Гражина, тронув свои красивые губы неприятной улыбкой. Она облокотилась на локоть и вытянула ноги вдоль камина.

       Глеб молчал.

       – Стоит беспокоиться о том, что Вал забрал Антоника и Кулину. И о том, что Тереса взяла кровь Николая,– продолжил Торин.

       – Ну, конечно,– устало вздохнул хозяин дворца.– Ты это начал. Ты открыл ящик Пандоры. Чего хочешь от меня?

       – Это должно было произойти. И мы это знали.

       – Ерунда!– повысил голос Глеб.– Ты единственный в это веришь. Бартелайя был созидателем, инженером, который умел творить прекрасные машины. Его дарованиям было место в этом городе. Он был бы счастлив здесь. Почему же ты начал именно с него, а не с этой стервы?

       – Он меня не любит,– захихикала Гражина и толкнула в бок Власа, который больше интересовался горящими поленьями, чем разговором. Таким он был всегда.

       – Я не выбирал,– Торин повернулся лицом к Глебу.– Бартелайя покалечился со своей очередной машиной. Его затянуло в шестерни водяной мельницы, когда он там что-то ладил. Его тело было передавлено и изорвано кусками. Я освобождал его из этой машины… Кровь была повсюду, она была на мне… И тогда я почувствовал ее зов.

       Он снова отвернулся к огню:

       – Этот зов не оставляет выбора. Это как вдохнуть воздух, вынырнув из воды. Естественно и непреодолимо… Не знаю, что заставило Тересу и Вала забрать кровь, но я по себе знаю, что происходит с ними, и что будет происходить с нами дальше.

       Глеб задумался. Торин не был любимцем семьи. Он умел раздражать своими навязчивыми идеями и заносчивостью, полагая, что на правах старшего из братьев может диктовать остальным свою волю. Но за ним признавали честность и прямоту. Он скорее принимал удар, чем пытался вилять и отворачиваться. Лукавства в нем никогда не было.

       – Расскажи,– Глеб повернулся к брату.– Хочу услышать, каким ты видишь наше будущее.

       – Будущего я не знаю,– голос Торина заполнял всю каминную залу, поднимаясь к сводчатому потолку и ниспадал оттуда насыщенными отголосками, словно говорила сама тьма.– Я знаю, что отведенное нам время вышло. Я никогда так ясно не ощущал, что мы единое целое, разорванное на части. Мы не дети нашего отца. Мы и есть он. Я говорил это раньше. Теперь я не только это понимаю, но и чувствую. Я чувствую жажду единения. И это не моя жажда – она сильнее любого из нас.  Меня это страшит…

       – Ты никогда не говорил, что это тебя пугает,– удивился Глеб.– Ты обещал, что это благо для нас. Ты нам не договаривал чего-то, или что-то изменилось?

       – Изменилось,– голос Торина выдавал растерянность.– Я был уверен, что знаю замысел отца. Наверняка, ты тоже об этом думал. Мы всегда полагали, что он роздал кровь нашим матерям, чтобы переродиться в нас. Он не только дал нам свободу воли. Он сделал нас разными – каждого  наделил характером и отличием. Знаешь зачем?

       Хозяин дворца молчал.

       – Ну, же!– загромыхал голос Торина нетерпеливостью.

       – Я думал об этом,– признался Глеб.– Как и все… На него тогда велась охота. Он был изгоем... Он искал лучшего среди нас…

       – Избранника,– подхватил Торин.– Я тоже так думал. Все так думали. Мы с детства соперничали и готовились сражаться за первенство. А что-то пошло не так…

       Он нахмурился и понизил голос, но эхо заполняло пустоту каминной залы и не дало словам потеряться в тишине:

       – Я должен был получить вместе с кровью силу Бартелайи, его знания, способности… Да, это тоже пришло. Но я получил и самого Бартелайю,– Торин постучал себя по виску.– Он поселился здесь. И никуда не исчез…

       Глеб с удивлением посмотрел на брата и даже открыл было рот, но сдержался.

       – Он не исчез,– повторил тот.– Моя жажда единения стала теперь нестерпимой. Но если это продолжить, меня ждет безумие. Вал забрал кровь уже двоих. И это не тихий Бартелайя. Безумной Кулины в голове достаточно, чтобы потерять разум. Мы все ошибались. Мы не знаем замысла нашего отца!

       – Нам нужна встреча,– неожиданно произнес Влас, не отворачиваясь от камина.– Надо собраться всей семьей и поговорить.

       – Устами младенца…– захихикала Гражина и резко села.– Торин, как всегда, сгущает краски. Слишком много лирики. Все домыслы о нашей природе останутся домыслами. Мы никогда не знали, зачем отец это сделал. Сейчас важно другое. Запущен какой-то механизм. И он действует.

       – Вал и Тереса не случайно последовали примеру Торина,– опять подал голос Влас.– Я тоже чувствую зов. А после Кулины он стал и сильным. Мы как магниты притягиваемся друг к другу.

       – Ты понимаешь, о чем они говорят?– Торин посмотрел на Глеба.– Чувствуешь зов?

       Хозяин дворца нехотя кивнул головой. Гражина встала в полный рост, подперев руками узкую талию:

       – Теперь ты понимаешь, почему мы должны остановить Вала! Он торопит то, к чему мы все пока не готовы…

       – Ты хочешь объединиться с Тересой?– проигнорировал ее Глеб, обращаясь к Торину.

       – Я хочу собрать семью в одном месте,– ответил тот и вытянул руку в сторону камина.

       Одно из поленьев, объятое пламенем, неожиданно зашевелилось и, роняя искры, поднялось над угольями. Торин отвел руку в сторону, и полено последовало в направлении, на которое указывала его рука. Оно парило в воздухе, словно это было совершенно естественно для него. Гражина замерла, не отводя изумленных глаз от висящего в воздухе полена. А Влас попятился от него, вжимаясь в пол. Только хозяин дворца сохранял внешнее спокойствие.

       Торин махнул рукой, и горящее полено, ярко вспыхнув, очертило дымным хвостом воздух, чтобы вернуться в костер:

       – Раньше я не умел этого делать,– тихо произнес он.– С каждым убийством Вал будет приумножать силу… и безумие. Он не сможет остановиться. Противостоять ему будет сложно. Пока он прибрал одиночек, но скоро придет в Сельбище и город Света. Нам надо быть вместе.

       – Вау!– наконец обрела дар речи Гражина.– Такой фигни мне еще видеть не приходилось.   

       – Вал где-то в Заброшенных землях, рядом с Альфой,– возразил Глеб.– Они неразлучны.

       – Сомневаюсь,– покачал головой Торин.– После смерти Кулины, Альфа не двигается. А до этого она продвигалась к центру Заброшенных земель. Уверен, они разделились.

       – Как же!– выкрикнула Гражина.– Эта верная сучка поползет за своим хозяином на брюхе, но не отлипнет от него по доброй воле.

       – А он до сих пор не тронул ее,– напомнил Влас.

       – Поэтому я уверен, что он ее оставил,– повысил голос Торин.– Чтобы уберечь от себя. Теперь мы не знаем, где он и куда направляется. В опасности все. Ты спрашивал, чего я от тебя хочу? Я хочу, чтобы завтра же утром мы собрали всю семью и вместе выступили из города Света в Сельбище Тересы. Там мы подготовимся к встрече с Валом. Я слышал, сестрица научилась плодить достойных защитников. 

       Глеб вскочил, ухватившись за горло и захрипел.

       Гражина от неожиданности присела на пол, а Влас, наоборот, поднялся с пола, ухватившись за широкий тесак на поясе. Торин помрачнел лицом и тихо произнес:

       – Галина…

       Глеб разорвал тогу на груди и, вытянув шею, застонал. Его лицо налилось кровью и побагровело. Он резко выдохнул и тяжело опустился в кресло.

       Послышался громкий топот, и из мрака вынырнула стража под предводительством дворецкого. Окружив гостей, они растерянно уставились на немую сцену в каминной зале, переводя взгляды с одного гостя на другого. Дворецкий, отбросив короткий меч, упал к ногам хозяина дворца, пытаясь словить его взгляд.

       – Они терзают ее,– прохрипел Глеб.– Ее боль…

       Через несколько секунд, он замер, а синхронно ему, трое гостей одновременно вздрогнули.

       – Ее больше нет,– тихо произнесла Гражина с испугом.

       Дворецкий с непониманием и мольбой смотрел на Глеба и его странных гостей. Он махнул рукой страже, и те спешно удалились. Их шаги еще звучали, когда Глеб открыл глаза и медленно встал, словно поднимал на плечах тяжелый камень. Его взгляд горел не гневом, а яростью:

       – Это красные муравьи… Я отослал ее сдерживать их нашествие у южных границ…

       Голос хозяина дворца был глухим, а дыхание жарким. Он перевел взгляд на Торина и долго смотрел на него.

       – В твоих словах есть смысл,– наконец произнес он.– Я рад снова видеть тебя… и вас.

       Он сдержанно поклонился Гражине и Власу, после чего взял за плечи дворецкого и поднял его с каменного пола:

       – Ты нашел людей для моих заданий, как я просил?

       – Конечно,– поклонился тот.

       – Собери их прямо сейчас. Я укажу им, что делать. Утром, когда придут послы Братства, встретишь их, и скажешь, что я разрешу им основать в городе миссию… Но при условии, что через неделю тысяча их лучших рыцарей будет стоять гарнизоном на границе наших южных провинций. Подними мою гвардию. На рассвете я сам поеду на юг… Заберу для упокоения тело матушки и найду ее убийц… И пошли гонцов в провинции. Пусть мои браться и сестры с мамками соберутся в городе. Я вернусь с телом матери через пару дней. Хочу видеть всех.

       Дворецкий поклонился и, не разгибая спины, попятился назад, пока его сгорбленную фигуру не скрыл мрак. Ему приходилось наблюдать гнев своего хозяина, но в таком расположении духа, он его не видел никогда.

       Глеб повернулся к Торину:

       – Я отправляю послов к Тересе. Хотел найти примирение, наладить торговые связи, а по возможности, просить помощи в защите города Света. Большие границы уже сложно охранять. С этой оказией, думаю, Гражина могла бы присоединиться к послам. Возможно, Тереса согласится погостить в городе Света. А если мы обуздаем ее стремление властвовать безгранично, семья могла бы воссоединиться в городе Света. Тебе с учетом последних событий лучше погостить у меня, не приближаясь пока к Сельбищу.

       Торин покачал головой.

       – Мне жаль Галину, Глеб…– тихо произнес он и вскинул голову.– Гражина может навестить сестру, но Тереса никогда не покинет Сельбище. Там ее с трех сторон стерегут рыцари Братства. Она обуздала чуму в округе, властвует безраздельно и держит под боком чудовищ Вечной стражи. Она не сдвинется с места, даже если под ней вулкан разверзнется. Потому я пришел просить тебя ехать к ней.

       – А почему у меня никто не хочет спросить, хочу ли я туда ехать,– надула губки Гражина, но поймав на себе взгляд братьев, быстро отвернулась лицом к камину.

       – У меня здесь неотложные дела,– твердо произнес Глеб.– У ворот города напасть. Я вижу, послы Белого Братства не солгали, и красные муравьи представляют большую угрозу. Пока я не раздавлю последнего из них, мои дела здесь не будут окончены. Даже если ты уведешь всю семью из города Света, я останусь здесь.

       Торин положил руку на плечо хозяина дворца и сжал ее:

       – Я с Власом отправлюсь с тобой на юг, чтобы быстрее управиться с твоими делами. И тогда мы все вместе отправимся в Сельбище. Гражина, исполни волю нашего брата. И если, как я думаю, Тереса не захочет сдвинуться с места, позаботься о том, чтобы нас там приняли, когда придет время.

       Гражина раздраженно передернула плечами и даже не повернулась на голос.

       Дворецкий тихо закашлялся из темноты.

       – Я собрал людей,– услужливо отчитался он.– Прикажите впустить?
 
                *****

       Оставшуюся часть дня Ольга пребывала в задумчивости. Ее мысли кружили вокруг тайного отпрыска прототипа, но не могли собраться. Что-то важное постоянно ускользало от ее внимания. Она непрерывно перебирала в памяти события давно минувших дней – казалось, разгадка осталась где-то в прошлой жизни, когда человеческая цивилизация еще гордо карабкалась к вершине своего тщеславия, где ее ждала пропасть забвения. Тогда она, эксперт полиции, гонялась за беглым прототипом, который оказался намного опаснее, чем представляли себе его самонадеянные преследователи.

       После возвращения из Сельбища Ирина до конца дня старалась не беспокоить Ольгу, предусмотрительно предоставив ей возможность потеряться в воспоминаниях. Периодически она пыталась привлечь внимание задумчивой подруги, громыхая рядом посудой или надуманными окриками осаживая удивленного пса, и всякий раз искоса поглядывала на Ольгу. Но как она не старалась, та оставалась в себе, пока тревожный сон не одолел ее уже глубокой ночью.

       Ей снился старый Минск, каким он был в годы своего расцвета, его чистые улицы и жители, почему-то всегда хмурые, избегающие улыбок. Сон пробудил воспоминания о горячей воде, гудящих лифтах, метро, счетах в банках, телефонах, компьютерах и прочих излишествах, которые тогда казались жизненно необходимыми и ценными, как столпы, хранившие цивилизацию. Она вспомнила Валеру, своего коллегу, в которого влюбилась, едва познакомившись. Но поняла это, только потеряв его. Ирония безумного времени заключалась в том, что прототип, сгубивший ее Валеру, стал отцом ее сына, а она дала ему имя любого человека…

       Ирина не просто разбудила Ольгу. Она вырвала ее из сна с таким же рвением, как родители рвут молочные зубы своим детям – резко и больно, но с задором и радостью. Даже солнце, едва пробиваясь в окно в такую рань, казалось удивленным напором Ирины, которая заполнила собой все пространство вокруг.      

       – Чего вспоролась так рано?– возмутилась Ольга, когда та попыталась стянуть ее с кровати. 

       – Роно? Катька уже успела пешком из Сельбища прибежать. А ты в кровати валяешься! У нас так поздно вставать не принято.

       – Да в чем нужда-то такая?– стенала Ольга, усаживаясь на кровати.– Я тут надолго застряла.

       Она хотела снова упасть на подушку, но Ирина ловко перехватила ее за руки и потянула на себя:

       – У тебя сегодня такой день, что даже я завидую. Тебя такие впечатления ждут! 

       Ольга послушно уселась за стол у жаркой печи, где уже что-то шкварчело, пыхтело и обещало тяжелый сельский завтрак.

       – Мечи на стол,– командовала Ирина справной помощнице, которая суетилась с посудой и снедью.– Представляешь, чего Катька рассказала!  Вчера после нас Тереса сиднем сидела, никого не подпускала. А к ней Белые Братья целой гурьбой привалили. Так она их до вечера мариновала. Не поверишь, все Сельбище гудит! Они у нее Вечную стражу выпрашивали для своих южных границ. Говорят, там у них такое нашествие началось, что сами уже не справляются… Ты, милая, налегай на еду. До вечера тебя никто кормить будет – мы на весь день уходим.

       – Куда-а?– протяжно застонала Ольга, ковыряя вилкой жирую поджарку с луком, которую Катерина уже обкладывала дышащей паром картошкой и квашеной капустой.

       – На кудыкину гору,– не унималась возбужденная Ирина.– Так вот, они ей за это наобещали с три короба. И границы свои уберут, и людей к нам населят, стекло привезут…

       – Стекло?

       – Вот деревня! Это такие прозрачные пластины, которые в окна вставляют, чтобы светло было. Ты здесь стекольный заводик видела? Чтоб ты знала, его из песка плавят. Технология не нынешних времен. Его еще можно в старых городах сыскать, а туда желающих соваться немного. Но Братство с Железнодорожниками свои дела имеет, а те аж до Заброшенных земель добрались. Самое дорогое сейчас – это стекло и топливные картриджи для старых машин. А все остальное, что надо, само из земли растет.

       – Я так думала, Братство не жалует уродцев из Вечной стражи,– задумалась Ольга, окончательно проснувшись под напором подруги.– И что Тереса?

       – А кто ее знает? Она никогда с ходу ни на что не соглашается. Любит поважничать. Все! Не рассиживайся. Пора выдвигаться.

       Она бросила на колени Ольге уже знакомое ей пончо и ухватилась за свой рюкзачок.

       Трава была еще мокрой от росы, а тайга молчаливой: насекомые не успели проснуться и встать на крыло, а из птиц своим «пением» радовал только дятел, старательно выдалбливая нехитрую мелодию утреннего метронома. Звуки казались причудливыми и звонкими.

       Ирина постоянно оглядывалась на Ольгу, тихонько хихикала и перемигивалась с Катериной. Они успели пройти по тропинке краем леса не больше четверти часа, когда Ирина, наконец, остановилась и, едва сдерживая смех, загадочно посмотрела на Ольгу:

       – Готова к первому впечатлению на сегодня?

       Ожидая подвох от игривой подруги, та оглянулась на Катерину, которая только пожала плечами, и прищурилась:

       – А если скажу «нет», мы сразу вернемся?

       – Так, может, давай напрямки,– Ирина ткнула пальцем в сторону окаменелой гряды, которая загораживала хутор, и которую они обходили краем леса.

       Ольга долго не могла рассмотреть источник радости своих спутниц, которые не просто хихикали, а заливались смехом навзрыд. И только догадавшись, что ей надо не рассмотреть, а увидеть, она поняла, на что указывала Ирина. Ольга громко выругалась и машинально отступила назад. Гряда, которую они обходили, была хребтом дракона. Он лежал, растянувшись на триста метров, поджав лапы и спрятав острую морду под сложенное крыло. Он был по-настоящему огромен, а его ровное дыхание, которое слышалось еще от хутора, она приняла за шум ветра в кронах деревьев, когда он, бывает, накатывает порывами, раскачивая их верхушки.

       Ольга долго пребывала в оцепенении, не в силах отвести взгляд от существа, мирно спавшего всего в пол сотне шагов от нее.

       – Та-дам! Представляешь,– дала о себе знать Ирина, вдоволь насладившись произведенным эффектом.– Он вылез из Тересы.

       – Он огромен,– зачарованно произнесла Ольга.– Как он может летать?

       – А как железные корабли не тонут? И ничего – плавают,– резонно возразила ее подруга.– Главное, крылышками чаще махать.

       – И рыцари Братства пытались сражаться с ним?

       – Это он сейчас заматерел. Тогда он, понятное дело, поменьше был. Когда я его впервые увидела, он был немногим больше лошади. Но Кромункул… тот еще больше.

       – А как он здесь оказался? Это же какой шум должен был стоять…

       – Я его ночью, под самое утро услышала,– похвастала Ирина.– Тереса за тобой его приглядывать, похоже, отправила. Раньше он у нас никогда не гостевал. В этот раз он еще тихий был. Когда крыльями при посадке машет, деревья валит. На взлете он не такой шумный – прыгает сразу вверх…

       – Ладно, день только начался,– потянула она Ольгу за рукав.– Я тебя еще кое-чем удивить собираюсь.

       – Это тоже будет что-то из Вечной стражи?

       – Нет, это будет что-то уже из моих чудес.

       Они вышли к грубо сложенной хижине на опушке, окруженной ветвистыми дубами, которые широко раздались в основании и сомкнули свои кроны в сплошной купол. Вечный полумрак, царивший в этом месте, делал его необычайно красивым и сказочным.

       – Это наша с Катей лаборатория. Вроде бы и совсем рядом, но место потаенное,– гордо прокомментировала Ирина.– Сюда, не зная тропу, особо и не зайдешь. Здесь мы все свои тайные эксперименты и устраиваем.

       Хижина скрывала в себе невообразимый беспорядок. Несколько столов были завалены нагромождением барахла, а стены завешаны совершенно бесполезным хламом от потолка до крыши. Прялки, ремни, высохшие связки травы, растекшиеся свечи и прочее сплетение плохо узнаваемых вещей. Единственным доступным для обозрения местом был почерневший очаг с криво сложенным дымоходом – далекий предок печей и каминов, приютивший в своем жерле несколько медных котлов.

       – Это так, для антуража,– попыталась оправдаться Ирина, заметив выражение лица своей гостьи.– Просто хотелось, чтобы это походило на ведьмин домик.

       – Получилось,– съязвила Ольга.– Очень похоже. Однажды я уже видела старуху, которую считали ведьмой. Так вот у нее было также и… запах тоже очень похожий.

       – Тогда что ты скажешь на это?!

       Ирина, ловко сняла с полки сверток и, избавив его от оберточных тряпок, бережно протянула Ольге булыжник.

       – Скажу, что им можно разбить бесценное стекло, например.

       – Ты шутишь,– напряглась Ирина.– Посмотри внимательно.

       – Только не говори, что это яйцо дракона.

       – Да ты на его ауру посмотри!

       Ольга с недоумением уставилась на подругу.

       – А ты мою ауру видишь?– заподозрила неладное та.

       – Это ты про свои радужки вокруг предметов?

       – Вокруг живых,– поправила ее Ирина, не скрывая досады.– Ты не умеешь видеть ауру…

       – Ты расскажи, что я должна увидеть, а я тебе на слово поверю.

       – Какая же ты отсталая! Катя, нам придется открыть школу ведьм. Готовь учебные материалы и освободи ей парту. Она еще читать не умеет, а мы ей достижения квантовой физики пытаемся объяснить…

       – Так что с камнем?– уточнила Ольга, которая все это время держала в его руке.

       – Ну, это невероятный прорыв в наших исследованиях,– небрежно ответила Ирина, сгребая мусор с одного из столов.– Аура, радужки, бывают только у живых существ. Я тебе рассказывала – они отражают его… наверное, жизненную силу, или что-то такое. У камней такого не бывает. А мы научились переносить живую ауру на неживые предметы. Правда для этого приходится пожертвовать кем-нибудь. Этому камню достались радужки жука. Я пока только от мелких тварей могу их отрывать.

       – А зачем?

       – Зачем?– Ирина едва не задохнулась от возмущения.– А зачем вообще что-то делать? Лучше спать на печи и продукты переводить. Этот камень, как заклятие, или амулет! Он только держит ауру, но не меняет ее сам. Я могу лепить из него что угодно, и он это запоминает. Вот раздую в нем силу страха, и всякий, кто возьмет его в руки, испытает страх. А могу невидимость настроить. Положу такой камень на дороге, и все будут спотыкаться, но даже не поймут обо что.

       – Полезная вещь,– улыбнулась Ольга.

       – Из него можно сделать оберег,– неожиданно заговорила Катерина.– Можно заставить его отваживать зверей и тогда того, кто его носит, они будут стороной обходить.

       Ольга только сейчас обратила внимание, что с начала их знакомства, она впервые слышит голос девушки. Он был приглушенным и кротким. А легкая шепелявость вовсе не портила ее речь, придавая даже какую-то приятную пикантность.

       – Точно!– загорелась Ирина.– Ты же зверей умеешь не только разгонять, но и приваживать! Призови-ка сюда оленя. Ходит тут какой-то поблизости.

       – Это не олень,– назидательно поправила ее Ольга.– Это лось.

       – Зови сохатого!– раздраженно прикрикнула Ирина.

       Это оказалось сложнее, чем она ожидала.

       Так тонко Ольга никогда не действовала. Обычно она отгоняла от себя все, что могло таить в себе угрозу, не особо задумываясь, как это делает. Доводилось и призывать животных, но это происходило рефлекторно, в моменты, когда в этом была нужда. Именно желание, яркая потребность способна была сосредоточить волю женщины на каком-нибудь звере, и тогда он подчинялся ее позыву.

       – Что значит, тебе лось не нужен?– причитала Ирина.– Тебе надо просто позвать его, как ты это делала уже тысячи раз.

       – Я не могу,– по слогам повторила Ольга.– Я это делаю, не задумываясь. Вот оно мне надо – я раз, захотела, и оно получается. А просто так, специально что-то задумывать, я даже не знаю, как.

       – Как можно быть такой бездарной? За двадцать лет не осилить примитивные вещи!

       – А чего ты тогда летать не научилась?– огрызнулась Ольга.– Вон все небо трещит от потоков силы. Хватайся и полетели!

       – А Вы чувствуете лося?– осторожно поинтересовалась Катерина.

       – Да. Он в километре отсюда,– успокоившись, женщина неопределенно махнула рукой в сторону.– Там.

       – Попробуйте его представить себе,– тихо посоветовала девушка и закрыла глаза.– Мне помогало. Просто вообразите, как он выглядит. И если я представляю себе что-то неправильно, мне зверь сам подсказывает, как надо.

       Ольга зажмурилась и представила себе картинку, как какой-нибудь лось щиплет траву, а потом перенесла эту фантазию на животное, которое было рядом.

       Лось вздрогнул и выпустил из зубов зажеванную ветку молодого дерева. Он с недоумением повернул голову в сторону, всматриваясь в деревья, из-за которых кто-то смотрел на него. Ольга затаила дыхание, разглядывая статного зверя. Она ощущала его беспокойство, чувствовала его голод и зуд на коже в местах, где покусали слепни. Впечатленная успехом, она захотела ощутить тепло, которое исходит от этого животного, и в ответ вокруг него вспыхнули бледные огоньки, которые мерцали и переливались движением. Такое движение случается в воздухе над горячими угольями, когда пламени уже нет, но подымающийся жар колышется, раскачивает воздух.

       Ольга видела ауру лося, а он вслушивался в нее. Дымка ауры колебалась, расплывалась пятнами, которые укладывались в слои, сжимаясь и раздуваясь при одном взгляде на них. Женщина ощутила в себе тепло и ласково поманила животное, которое чутко отреагировало налившейся цветом аурой.

       Лось сделал неуверенный шаг и, вдруг, сорвался с места, раздвигая торсом ветки молодых деревьев. Он мчался на встречу зову, ощущая безмятежность и тепло, которые манили его. Он не чувствовал больше голода, ударов ветвей – только тепло, в которое торопился окунуться скорее.

       – Стыдоба,– проворчала Ирина, когда лосиная морда с сопением просунулась в проем незакрытой двери.– Девка, которая живет меньше, чем ты летаешь, учит тебя зверя приманивать.

       Ольга не обращала внимания на брюзжащую подругу. Перед ней стоял совершенно покорный и открытый для нее лось. Он смотрел на нее, а она видела себя его глазами, вдыхала запах комнаты влажными ноздрями животного.

       – Я смотрю сама на себя,– восторженно произнесла она.

       Ирина переглянулась с девушкой и вздохнула:

       – Быстро учится. Сразу и проникновение освоила. Ну, а теперь ты видишь что-нибудь кроме булыжника?

       – Очень тусклая аура,– сощурилась Ольга, рассматривая камень.

       Лось попятился из двери и спокойно поплелся к старым дубам, у подножья которых ютились чахлые кусты. Женщина продолжала его чувствовать и старалась легонько касаться сознанием теплой ауры, чтобы и он чувствовал ее рядом.

       – Конечно, тусклая! Это же был жук, а не лось! Но ведь это камень!

       – Ты была права,– зачарованно произнесла Ольга, ощущая легкое головокружение.– Это даже сильнее, чем дракон у твоих ног.

       Они задержались в хижине до глубокого вечера, ни разу не вспомнив об усталости или голоде. Ирина раскрывала перед Ольгой целый мир новых знаний и ощущений, показывая простые и привычные вещи в краске настоящих чудес. Она быстро училась и жадно схватывала все, что ей давали. Что-то получалось сразу, что-то нет, но это занятие целиком захватило ее, отодвинув Тересу, прототип и ее ненавязчивое заточение на этом хуторе. Все это было смехотворно мало.

       Только с приходом темноты удивленный Лось, изнывая от жажды, устремился к ручью. Он так и не понял, куда делся сегодняшний день, и почему после прохладной ночи, опять пришла прохладная и голодная ночь.          

                Глава Седьмая.

       Воздушный шторм быстро приближался.

       Вал летел навстречу ветру, а чернильные тучи, вспыхивая разрядами молний, стеной встали от горизонта до горизонта. Над ним еще горело синевой и жаром чистое небо, но шторм уже был рядом. Он клубился и ворочался, глухо стонал холодным ветром и громыхал раскатистым громом, который эхом доносил скрытую мощь стихии. Это была одна гигантская туча, казавшаяся твердой и тяжелой. Она опустила свое серое тело с темно-синими мраморными прожилками на землю и ползла, сминая под собой леса и долины.

       Силовые потоки неба налились энергией и покорно потянулись к штормовому монстру, питая его силой. А туча всасывала их мощь, чавкала и разбрызгивала молнии, раздуваясь и заполняя ненасытную утробу осязаемой тьмой. Узор потоков энергии разорвался, закручиваясь спиралью, и Валу стало сложно удерживать свой полет. Ветер и сила неба больше не слушались его – стихия вставала на дыбы, сопротивлялась его воле и показывала необузданный нрав.

       Вал лег на правое крыло, положив его под ветер, и начал снижаться, описывая широкие круги. Он чувствовал, как замерло все живое на поверхности, ожидая прихода шторма. Гром сотрясал небо не только звуком, но и реальным прикосновением. Силовые потоки вздрагивали, выгибаясь и натягиваясь звенящими струнами. Это их столкновения искрили молниями, расплескивая энергию. И каждый такой удар он чувствовал кончиками перьев, давлением плотного и потяжелевшего влагой воздуха.

       Вал уже различал деревья и высматривал надежное укрытие от непогоды. Он выбрал руины небольшого города и, сложив крылья, устремился вниз.

       Лес уже доедал опустевший городок, взломав молодыми деревьями асфальт дорог и утопив в высокой траве пожухлые свидетельства цивилизации. Только угловатые грани домов выступали еще из зелени, напоминая выбеленные солнцем кости скелета. Этот скелет лишь отдаленно напоминал былое единство элементов, которые когда-то слагались в организм города.

       Вал опустился на плоскую крышу высокого здания, чьи стены выглядели еще прочными, и повернул лицо к шторму. С земли его стена казалась нависающей и уже готовой обрушиться. Ветер у земли затаил дыхание в ожидании бури.

       Это были последние мгновения, прежде чем небеса обрушатся на землю.

       Вал даже не пытался отпугивать мелкую жизнь, нашедшую укрытие в выбранном им здании. Его обитатели, насекомые и ползучие гады, сами торопились убраться подальше, ощутив его присутствие рядом. Они выползали из своих щелей и бросали насиженные норы, наступая друг другу на спины, чтобы искать новое укрытие вдали от опасного существа, дышавшего гневом.

       Вал был раздосадован непокорностью неба, которое норовило поставить его на место, прижав штормом к земле. Но его беспокойство было вызвано иными причинами. Его разъедала кровь Антоника и Кулины, сопротивляясь его воле и пытаясь восстать. Несколько раз уже казалось, что он усмирил их голоса, развеял память, стер имена. Но стоило на мгновение забыться покоем, как призраки возвращались с прежней силой, приходили кошмарами, закрадывались невнятным шепотом чужих мыслей и образов. Он постоянно чувствовал их присутствие в себе и их ненависть. Это было тяжелой и утомительной ношей, с которой время не могло совладать.

       Сначала Вал верил, что со временем они ослабеют и исчезнут, и готов был терпеливо ждать. Но вчера он обнаружил в себе новых чужаков. Они не были порождениями пришлой крови, как он подумал, и не пришли с Антоником и Кулиной. Эти твари имели другую природу и не были частью семьи – Вал не имел власти над ними. Неведомым ему способом они ушли безнаказанными, не оставив следов присутствия. Он едва ухватился за одного из них, лишь мельком коснувшись чужого сознания, и был ошеломлен открытием. Это был разум примитивного родента, существо которого переполнилось сокровенным знанием о нем и его матери. Вал успел заметить лишь толику: отрывки воспоминаний, отголоски ощущений, вереницу образов. Он увидел деревню родентов, почувствовал запах жженого дерева и ощутил глубокий страх перед гигантскими пауками, смешанный с уважением к ним.

       Для него удивительным был сам факт того, что контакт с другим существом позволял настолько ярко ощущать чужое сознание и проникать до таких глубин его восприятия. Связь крови, позволяла ясно ощущать присутствие членов семьи и воспринимать сильные потрясения – боль, смерть, эйфорию. Но такая связь была слепа и не позволяла проникать глубже. И Вал полагал, что это предел. Контакт с остальными существами был еще слабее – едва годился, чтобы отпугивать врагов, или приманивать добычу. Теперь он знал, что возможно иное. Оставалось выяснить, был ли этот дар доступен только загадочному роденту, или им можно овладеть.

       Впереди его ждали ненастные дни и ночи, на время которых он обречен на заточение в заброшенном доме. Пока не уляжется шторм, у него будет возможность выяснить это. Предстояло не только разобраться с увечившими разум Антоником и Кулиной, но и выяснить природу незваных гостей.

       Первые тяжелые капли, предвестники бури, ударили в лицо, и Вал осмотрел крышу, с которой не было выхода внутрь здания. Частые вспышки молний и порывы холодного ветра торопили искать укрытие. Потоки энергии бесновались и раскачивались в небе под натиском гигантской тучи, которая уже легла на край мертвого города и шумела набегающим дождем. Он приметил тонкий силовой поток, уходивший в землю прямо вдоль стены, и ухватился за его трепетный ствол, чтобы спуститься в разбитое окно верхнего этажа.

       В этот момент жила качающегося рядом энергетического потока схлестнулась с той, за которую ухватился Вал, и разряд молнии ударил прямо в здание под его ногами. Нестерпимый жар обнял тело, опалив крылья, и слепящий свет закружил вокруг.

       Вал почувствовал падение и машинально потянул на себя поток, за который держался, призывая и другие в поисках опоры. Он удержался в воздухе и впрыгнул в открытое окно, но резко обернулся назад, не поверив своим ощущениям.

       Его не волновала жгучая боль ожогов и вскипевшая в почерневших ранах кровь. Мгновение назад, в попытке остановить падение он потянул на себя силовой поток, который поддался, последовав его зову. В полете Вал держался за потоки, как за твердь, унося свое тело вместе с ними, но никогда силовая линия не отклонялась при его прикосновении. Сейчас произошло обратное – она была податливой и гибкой.

       Он смотрел сквозь дождливую мглу, как шторм раскачивает и гнет энергетические потоки, такие яркие в наступившем полумраке. Вал сконцентрировался и коснулся сознанием ближайшего из них, внимательно прислушиваясь к ощущениям. Легкая вибрация прошла по телу, зазвенела в ушах, позвала с собой. Он легонько потянул его к себе, и эта сила заставила его самого придвинуться ближе.

       Он уперся ногами сильнее и снова потянул поток к себе, но его ноги лишь проехали по шершавому полу, сгребая набухшую влагой пыль.

       – Дайте мне опору, и я переверну землю,– прошептал он, и ухватился сознанием за второй поток, почувствовав, как они затрепетали в унисон.   
         
       Вал не потянулся к ним и не стал следовать их движению, как делал это при полетах – он уверенно сдвинул их друг к другу, сосредоточив силу обоих в этом движении воли. И они дрогнули, едва заметно подавшись усилию. Это было слабое движение, которое невозможно было увидеть, но можно было ощутить.

       Вал набрал полные легкие воздуха и широко расправил крылья, ударив ими о воздух, чтобы стряхнуть пепел с сожженных перьев. Возбуждение поднималось в нем, накатывая волнами. Он снова ухватился за два потока и, выждав мгновение, сдвинул их, вложив в это желание всю силу своих чувств, окрасив их яростью и гневом на непокорное небо.

       Жгуты энергетических потоков робко ответили упругим сопротивлением, но выгнулись, подчинившись желанию Вала. Он продолжал их сдавливать, нащупывая ту ноту, тот тембр воли, который овладеет этими извивающимися змеями, сделает их покорными.

       И он нашел это ощущение.

       Сопротивление разом схлынуло и два разнонаправленных потока энергии сомкнулись. Разряд молнии на этот раз не коснулся Вала, а испуганно метнулся в сторону. В воздухе остался знакомый запах жженого воздуха – озон, который нес в себе свежесть и ощущение победы. Потоки энергии больше не были гудящими струнами и твердью. Это были натянутые канаты, которые могли гнуться и сплетаться в узлы.

       Вал засмеялся во весь голос, перекрикивая стихию, и крепко сжал в объятьях поток. Он уверенно вылетел в окно и встал на крыше, чтобы подставить лицо проливному дождю. Небо раскачивалось над ним ветром и реками энергии. Он хватал их, не разбирая, и сталкивал вместе, сплетал узлами, размахивал как хлыстом. Однонаправленные потоки силы с гудением и дрожью сплетались вместе, сворачиваясь косами, а разнонаправленные искрили молниями и сотрясали небеса громом.

       Вал стегал небо, как наездник непослушного скакуна, заставляя бурю извиваться под ударами его воли. Он сотрясал землю громом и разбрасывал молнии, которые вздувались венами на почерневшем небосводе.

       Всякая тварь, которая видела эту бурю, вжималась в землю, ослепленная ужасом. Никогда еще небо не знало такого разгула, никогда еще такой шторм не властвовал над землей.    

                *****

       Полковник Насферы ожидал в приемной штаба второй час.

       Витражи высоких окон гудели и шипели сквозняками под давлением бури, которая разыгралась снаружи. Библейские сюжеты оживали в стекле при вспышках молний и отбрасывали цветные пятна на мраморный пол древнего костела, в котором по велению времени разместился штаб командования. Это показалось полковнику символичным – как вера уступила место человеческому тщеславию, так и храмы превратились в казармы.

       Атмосферный фронт накрыл большую половину материка непогодой, продолжал разрастаться и сумел даже остановить бойню на фронтах. Синоптики только разводили руками, стеная о том, что не представляют, откуда черпает силы эта буря столетия, центр которой терялся западнее уральских гор. Аномальное атмосферное явление дало военным передышку и позволило перегруппироваться, чтобы навести порядок с тыловым обеспечением.

       Пока бойцы на передовой отсыпались и чистили оружие, командование спешно чистило свои ряды. Война всегда приводила карьеру солдата в порядок, открывая путь либо к посмертной славе, либо к пожизненному позору – иные альтернативы мирного времени уже не существовали.  Почет и забвение ожидали только победителя. Полковник знал, что ждало его за тяжелой дверью.

       Караул встрепенулся, приставив карабины к плечу и вздернув подбородки. Дверь приемной распахнулась, и из залы совещаний вышла группа высокопоставленных офицеров с угрюмыми лицами – заседание закончилось.

       Денщик, провожавший офицеров, аккуратно придержал массивную дверь, и прежде чем ее закрыть, перехвалил взглядом полковника, чтобы одними губами беззвучно произнести: «пять минут». Полковник кивнул и поднял взгляд к витражу, на котором воины в сверкающих доспехах разили мечами и копьями чудовищ в битве добра и зла. Художник, изображавший эти картины, вряд ли подозревал, насколько реальными они могут оказаться.

       Он вошел в залу совещаний через маленькую боковую дверцу, которая в костеле, наверняка, использовалась только священнослужителями. Огромное помещение было скудно освещено, и его сводчатый купол терялся в полумраке, скрывая от глаз красочную роспись, на которой в немых сценах застыли библейские сюжеты.

       За расположенным в центре круглым столом сидел генерал Грин, вызывающе хрупкий и даже тщедушный на контрасте окружавшего величия храма. Денщик обслуживал чаепитие генерала, заполнив паузу в расписании встреч. Полковник дождался приглашения и, обменявшись короткими приветствиями, приступил к своему докладу.

       Он говорил коротко и сдержанно, пока генерал молча наслаждался горячим напитком, внешне не проявляя интереса к докладу и сводкам с передовой. Полковник не вдавался в подробности, понимая, что эта часть разговора формальная и только напрасно тратит время. Когда он закончил, генерал поднял на него глаза и безучастно уточнил:

       – Это все?

       Получив подтверждение, Грин отставил чашку с чаем и, на мгновение задумавшись, заговорил в своей манере: тихо, вяло, с налетом усталости.

       – Вы всегда мне были симпатичны,– признался он.– С Вами приятно общаться, Вы очень образованный и умный человек. Намного умнее меня. Прекрасный аналитик, умеете точно излагать мысли. Это редкий дар. Вы хорошо проявили себя в Насфере, и я полагал, что в реальном бою Ваши таланты раскроются по-настоящему. Вам никто не мешал, никто не вмешивался, а под Вашим командованием были самые боеспособные подразделения. У Вас было достаточно времени, чтобы проявить себя. При этом обращаю внимание, Вам противостояли вчерашние крестьяне, которых мобилизовали из числа гражданских. Это даже не армия… Я знаю все, что Вы можете возразить, и мне есть, что ответить на каждый Ваш аргумент. Я детально познакомился с ситуацией. Результата нет… Вы ничего не сделали.

       Полковнику было чем ответить на слова генерала, но он промолчал. Это уже не было обсуждением – ему оглашали решение. Кроме того, он не был уверен, разделяет ли генерал убежденность большинства офицеров, которые видели никчемность этой войны, бессмысленной агонии умирающей цивилизации. Резервации королевства захлестнула волна восстаний, голод пришел в города, а правительства рассыпавшихся в пыль государств, испытывающих те же трудности, схлестнулись в войне, пытаясь обратить гнев и неповиновение граждан против внешних врагов. Возможно, генерал принадлежал к тем безумцам от политики, которые не хотели замечать очевидного, противопоставив свою волю здравому смыслу.

       – Самое интересное, что я Вам еще до назначения говорил, что надо сделать и даже объяснял почему. Но ничего не сделано… То, что Вы захватили плацдарм в Персидском заливе и взяли под контроль аэродромы и морские пути, не Ваше достижение. Эту операцию планировали еще в штабе. Победу вынесли на руках солдаты без Вашего участия. От Вас требовались быстрые решения, но Вы упустили инициативу… Вы чего-то ждали. Умники, которые разрабатывают сценарии и много рассуждают, сидят в штабе. У меня их хватает. Мне нужен был решительный тактик на месте, который способен принимать решения, а не рассказы рассказывать.

       Он впервые с начала разговора поднял взгляд на полковника и заглянул ему в глаза.

       Генерал Грин имел женский характер. Он увлекался новыми людьми в своем окружении, всякий раз возлагая на них большие надежды и активно продвигая по служебной лестнице. Он проводил много времени в обсуждениях и беседах со своими многообещающими протеже, публично и ярко выделяя их качества. Приводил их в пример остальным и часто ссылался на их мнение. Но его кредит доверия был коротким. Он также быстро разочаровывался в своих ставленниках, также отчаянно и публично потом разоблачал их бездарность.

       Это качество генерала, кровного родственника членов королевской семьи, знали все. Кто-то готов был попытать счастья в лучах его внимания, а кто-то предпочитал не высовываться. Когда-то именно генерал Грин заметил молодого офицера, тогда еще военного эксперта из числа эмигрантов, только прибывшего с материка, и не ошибся. Полковник создал для него Насферу и своими успехами обеспечил для него личную благосклонность королевы. Генерал умел быть щедрым и благодарным покровителем, и полковник долгие годы был исключением в череде быстро сменяющихся любимчиков.

       Даже сейчас, он это понимал, его отставка проходила иначе и доставляла Грину дискомфорт, хотя обычно в таких ситуациях он в избытке изливал желчь на свои разочарования.

       – Я не знаю, что с Вами произошло,– снова отвел глаза генерал.– Бездарных людей не бывает. Просто люди часто оказываются не на своем месте. Нельзя хорошего сапожника заставлять стричь людей. И сапожника не будет, и остриженные не будут счастливы… Командовать в реальных боевых условиях – это не Ваше. Думаю, Вы и сами это признаете. Если хотите, я Вам могу по пунктам это доказать.

       Он сделал короткую паузу, и, убедившись, что полковник не собирался возражать, заговорил увереннее:

       – Наверное, в этом есть и моя ошибка. Не надо было на Вас возлагать задачи, с которыми Вы не могли справиться по складу характера. Теперь я это понимаю. Но и с Вас ответственности не снимаю. Вы видели, что не способны добиться результата, и должны были сами прийти ко мне и сказать, что это не Ваше. Мы бы нашли другого человека для этих задач, и не получили то, что имеем. И Вы занялись бы тем, для чего Ваши личные качества подходят наилучшим образом… Сегодня мне пришлось отправить в отставку трех бездарей с генеральскими погонами. Я ненавижу, когда недоразвитые офицеры мнят себя тем, чем не являются, и при этом даже не понимают, что их неспособность руководить разрушает армию. Им доверены судьбы солдат. Если солдат ошибется, он погибает. А если ошибается офицер, могут погибнуть все солдаты, которые исполняют его приказы. Надо понимать, что доверено офицеру!

       Генерал встал из-за стола и подошел к графину с водой, повернувшись к полковнику спиной:

       – Я нашел человека на Ваше место. У него есть все нужные качества и способность исправить ситуацию. Если мы в кратчайшие сроки не получим доступ к нефтяным скважинам Союза арабских государств, наша военная кампания захлебнется. Хранилища быстро истощаются… Я уже отдал необходимые распоряжения на Ваш счет.

       Он отставил пустой стакан и повернулся к полковнику.

       – Я хочу сохранить Вас в команде и предложить другое применение, где Вы будете полезным и сможете дать результаты, которые сделают Вам честь. Проект Насферы закрыт, и больше мы не будем отвлекать на него ресурсы. Но у правительства есть еще одно многолетнее начинание, где требуется воинская дисциплина и концентрация усилий, чтобы прекратить свободное падение его беспомощных руководителей и мямликов. Вам приходилось слышать об аквабункерах?

       Полковник отрицательно покачал головой, хотя кое-что об этих технологиях знал.

       – Двенадцать лет назад энтузиасты из научных кругов предложили королеве создать защищенные поселения под водой. Рассказывали о перспективах переселения людей в мировой океан, о том, что его ресурсы не освоены и мало изучены. Кроме того, это была одна из альтернатив спасения от нашествия. Проект был поддержан и профинансирован. Уже через пять лет они должны были создать четыре подводных поселения, и каждое было основано на своем технологическом принципе. Я помню только два: закрытые подводные пещеры, в которые нагнетается воздух, и сеть из пластиковых полусфер на дне. Не суть.

       Генерал Грин уселся за стол и принялся помешивать ложечкой остывший чай. Его лицо, отражало брезгливость и раздражение, которое он испытывал к тому, о чем говорил.

       – Растрачены огромные ресурсы, потеряно время, а результата нет. Эти сумасшедшие ученые за двенадцать лет насобирали массу патентов, создали какие-то бесполезные изобретения и в прямом смысле утопили все это. При том, что продукты питания в дефиците, и уже солдат кормить нечем, эти умники утопили для своих аквабункеров тысячи тон законсервированного продовольствия… Они клянутся, что завершат работы по запуску четырех подводных поселений через считанные недели. В течение месяца пообещали первый из них ввести в эксплуатацию. Он рассчитан на пятьсот обитателей, но способен вместить до полутора тысяч. Я дал им месяц.

       Полковник был удивлен. Он понимал, какое сейчас получит назначение, но не мог в это поверить. Никогда раньше отставка генералом Грином не сопровождалась заботой о дальнейшей судьбе опального офицера. Но генерал объяснил причину своего решения:

       – Вы очень надежный и порядочный человек, который многим обязан короне и мне лично. Обращаю внимание, Ваши личные качества я всегда оценивал высоко. Ошибки есть у всех. Не всегда их можно исправить. Но доверие – очень тонкая ткань. Оно либо есть, либо его нет… Я хочу, чтобы Вы детально разобрались в этом проекте. Если это очередное мракобесие – Вы его и закроете. Но если аквабункеры могут быть использованы, они нужны прямо сейчас. Счет идет на дни. Война набирает силу, нашествие вышло из под контроля. У правительства есть уже списки отобранных граждан для переселения их в аквабункер. И королевская семья в этом списке. Прежнее руководство проекта сейчас под стражей за казнокрадство. Я хочу назначить Вас на этот проект. Возьмите с собой из Насферы проверенных людей: контрразведка приложила много усилий, чтобы проект «Ковчег» не засветился в СМИ. Что скажете?

       Генерал был напряжен, против обыкновения, и это беспокоило полковника. Он не понимал причину сомнений Грина, а в этом мог скрываться подвох.

       – Я готов,– уверенно ответил полковник.

       – Хорошо. Отправляйтесь немедленно на военно-морскую базу в Плимут. Назначение о Вашем переводе уже там. Принимайте дела. Вы подчиняетесь непосредственно мне. Никаких отчетов отравлять не надо. Через месяц я сам навещу Вас. К этому времени у Вас должны быть конкретные результаты. В Плимуте ждет отплытия «Апангетон». Завтра же вечером на этом судне со своей командой отправитесь по месту назначения. Не подведите меня еще раз.               
            
       Полковник понимал, что разговор завершен, и ему стоило что-то еще сказать генералу перед расставанием, но ничего стоящего в голову не пришло. У него было предчувствие, что это их последняя встреча. Он молча развернулся и вышел в служебную дверь.

       В приемной помимо денщика его ожидал офицер аналитического отдела Насферы. Его китель был промокшим, но он выглядел возбужденным и, казалось, не обращал на это внимание.

       Он встал навстречу и протянул планшет, на экране которого была развернута карта:

       – Полковник, Вы должны увидеть это!

       – Что здесь?– полковник оценивающе посмотрел на офицера.

       – Снимки с нашего спутника. Сделаны перед началом урагана,– он говорил торопливо и проглатывал окончания слов.– Я проверял архивную базу, и мне бросились в глаза нестыковки. Данные изменились. Мы начали анализировать различия.

       Офицер запнулся.

       – Что Вы обнаружили?

       – Раньше у нас были искаженные данные по некоторым территориям. Мы даже наблюдение там перестали вести. А теперь мы отметили аномальную плотность живых организмов.

       – И что это означает?– полковник попытался увеличить масштаб карты, но изображение расплылось крупным зерном – файл не содержал нужной детализации.

       – Точно не знаем. Но плотность организмов характерна для стада животных или роя насекомых.

       – И в чем трагедия?

       – Площадь… которую занимает это… стадо,– выдохнул офицер, наклонившись с загадочным видом к полковнику.    

       – Откуда у Вас эти снимки? У Насферы уже неделю нет доступа к спутникам. А этому снимку два дня, судя по дате.

       – Это еще одна странность. Какой-то сбой в системе,– прошептал офицер, косясь на денщика генерала, который, казалось, не проявлял к их разговору никакого интереса.– На наш открытый сервер начала из сети сыпаться информация. Кто-то по ошибке заполняет его данными. Источник определить невозможно, но данные из категории секретных. Этот снимок оттуда. А в официальном архиве он выглядит иначе – отредактирован.

       – Кто еще знает об этом сбое?– насторожился полковник.

       – Никто. Я сразу отправился к Вам и запретил упоминать о нем по любым каналам связи.

       – Вот и славно,– улыбнулся полковник.– У нас новая работа. Я отправляюсь в Плимут. Через пару часов смогу оформить перевод для остальных. Аналитический отдел должен быстро упаковать чемоданы и завтра в полном составе прибыть в расположение военно-морской базы. Позаботьтесь, чтобы вся информация, попавшая на этот сервер, прибыла вместе с вами в целости и сохранности. Нельзя, чтобы труд нашего доброжелателя, кто бы он ни был, пропал зря.

       Полковник уверенной походкой направился к выходу, бросив через плечо: «Почему Вы еще здесь? Поторопитесь». За окном выли сирены штормового предупреждения, но он не обращал внимания ни на них, ни на непогоду. Это был один из самых светлых дней в его жизни.
 
                *****

       Третий день небо неистовствовало дождями, разливая по земле уныние и сырость. Иногда оно начинало свирепеть грозами, и тогда удары сотрясали всю землю. Падающая с небес вода  превращалась в плотный поток, и стоя под дождем, становилось трудно дышать. 

       Оррик никогда не понимал, откуда падает вода. Из книг и разума Ольги он знал, что она поднимается в воздух сама по призыву Солнца. Знал, но никогда не верил в это. Столько тяжелой воды неосязаемый воздух не мог удержать – было что-то еще, чего, возможно, люди и сами не понимали. Они были горазды выдумывать для себя небылицы, которыми все объясняли. Если бы они, действительно, знали все и обо всем, никогда бы не растеряли величие, которое у них было.

       Он стоял под навесом смотровой площадки на крыше вагона, промокший до подшерстка, и наблюдал за суетой железнодорожников вокруг состава. Они стояли на пересечении нескольких железных дорог уже полдня в ожидании «Бегущей реки». Вагон с торфобрикетами был отцеплен и находился на соседнем пути, а люди все равно возились вокруг него, простукивая железные колеса и стрелки путей. Они все время что-то ремонтировали, мастерили, перекрикивая друг друга и бранясь.

       За эти несколько дней Оррик стал лучше понимать людей. Больше они не казались ему такими недосягаемыми и всемогущими. Они все были разными и отличались от Ольги и Пятерни – были намного проще и слабее.

       Первый день в поезде был для него полным чудес и открытий. Оррик рассматривал внутреннее убранство вагонов, заглядывал в закутки, прислушивался к пыхтению паровоза и стуку колес, с замиранием ощущая под ногами толчки и раскачивание пола. Подвижная опора постоянно тряслась и норовила уйти из-под ног. Но позже он освоился и научился ходить по коридорам вагонов, как и люди, не держась за стены и не приседая при каждом толчке.   

       А теперь его излюбленным местом стала смотровая площадка. Несмотря на непогоду родент все время проводил здесь, вглядываясь с восхищением в железное тело «Черного лотоса», которое извивалось на поворотах и куталось в дым паровоза. Приходилось часто задерживать дыхание, чтобы едкая гарь не забилась в горло, когда ветер или изгиб дороги погружал смотровую площадку в это черное и вонючее облако. Но потом Оррик увлекся тем, что лежало вокруг железной дороги.   

       «Черный лотос» ехал быстро, и пейзажи вокруг сменяли друг друга нескончаемой чередой. Глаза уставали следить за пробегающими мимо деревьями, заброшенными поселениями прежних людей, которых по пути встречалось огромное множество. Железные дороги проходили через самое сердце старого мира, связывая его одним стержнем. Оррик совсем иначе увидел этот мир – он даже не подозревал, насколько много места занимали прежние люди.

       – Есть хочешь?– Юрка, молодой железнодорожник, вывел родента из задумчивости, поднявшись на смотровую площадку.

       Оррик отрицательно покачал головой.

       Они сдружились накануне, после битвы с медведем. До того момента на Пятерню и родента никто не обращал внимания, сторонясь странных пассажиров. Поезд ехал с частыми остановками, запуская перед собой дрезину с разведчиками. Это был автомобиль, который тоже имел железные колеса, но когда ехал, не дымил и не пыхтел. Обычно дрезина уезжала вперед и дожидалась, пока «Черный лотос» не нагонит ее.

       Юрка объяснял, что так железнодорожники проверяют состояние путей, убирают поваленные деревья, обнаруживают ловушки и опасности. Несколько раз они надолго останавливались, чтобы отремонтировать дорогу, подправить насыпь и закрепить шпалы. Во время такой остановки, когда почти все люди были заняты ремонтом, на них и напал медведь.

       Оррик был хорошим охотником и слышал лес лучше людей, которые в непогоду становились беспомощными. Он первым заметил свирепого зверя и поднял тревогу прежде, чем дозорные увидели опасность. Он не только предупредил людей, но и первым бросился в атаку.

       Родент отвлек на себя медведя, дав возможность остальным взяться за оружие. И он спас замешкавшегося Юрку, который оказался ближе всего к зверю. Оррик встал между ним и атакующим трехметровым хищником, заставив своим угрожающим танцем последнего попятиться. Медведь был грозным и быстрым, но значительно уступал в резвости пауку, и родент уверенно двигался вокруг него, нанося молниеносные удары коротким копьем. Он не мог серьезно ранить толстокожего и могучего зверя, но раздражал его и отвлекал от остальных. Медведь вставал на задние лапы, рычал, брызгая слюной, и пытался ударить юркого охотника.

       Люди обступили взбешенного зверя и загрохотали своим оружием, расстреливая его в упор. Оррик видел, как пули взбивали всклокоченную шерсть, рвали тушу медведя, вопившего от гнева и боли. Это был сильный противник, и потребовалось много пуль, чтобы он, наконец, заскулил, обмяк и повалился на мокрую землю. Он долго не умирал, продолжая ворочаться, рычать и плеваться кровью.

       Железнодорожники ничего не сказали роденту и не воздали ему почестей, как охотнику, но они изменили свое отношение к нему. Теперь его замечали.

       – Они зауважали тебя,– шепнул ему Мазур, когда они достали хлеб в вагоне казармы.    

       Пятерня был на другом конце состава, когда началась схватка, и подоспел только к финалу. Но и он смотрел на Оррика иначе, отдавая должное его храбрости. Тогда к ним за столом и присоединился Юрка, угостив их вяленым мясом и овощами. Он не сказал слов благодарности, но его глаза говорили об этом. С той поры родент и Юрка все время проводили вместе.

       – Пришла дрезина «Бегущей реки»,– не скрывая досады, сказал молодой железнодорожник.– Я подслушал разговор. Через час мы уходим, а вам пора собираться – они примут вас. У них хорошая добыча, но много потерь. Бойцы нужны. Дорога до Железной столицы долгая и опасная.

       Было заметно, что Юрка расстроен расставанием и искал нужные слова для этого момента:

       – Мне будет тебя не хватать, Оррик. Я собрал немного еды в дорогу. Здесь вяленая оленина, козий сыр и вареные овощи.

       Он положил перед охотником перевязанный мешок. Родент едва заметно поклонился в знак признательности и протянул Юрке свой нож из паучьего жвала:

       – Пусть он послужит тебе и будет напоминанием о нашей встрече. Я буду помнить тебя.

       Юрка совсем скис лицом. Родент не умел по внешности определять возраст людей, но понимал по опыту и суждениям молодого железнодорожника, что тот еще не стал зрелым мужем, и детство не отпустило его. Он подумал, что совсем плохо знает этого парня, хотя провел с ним достаточно времени.

       – Ты мне так и не рассказал, как Железнодорожники победили Мародеров,– вспомнил Оррик. – Всякий раз ты уходил от ответа. Это тайна твоего народа?

       Юрка замялся, опустив взгляд:

       – Не задавай другим этого вопроса,– наконец, решился он.– На «Бегущей реке» у тебя пока нет друзей. А люди разные. Железнодорожники не побеждали Мародеров – это и есть старший клан Мародеров. Раньше все были сами по себе. Батян, основатель железнодорожников, жестокий правитель. Когда-то ему удалось захватить контроль над стоянкой паровозов. Старая технология, но ей достаточно воды и дров. Почему-то их не уничтожили в свое время, а сотнями  законсервировали для хранения. Батян собрал отовсюду инженеров и возродил поезда. Это дало его клану преимущество. Он устраивал дальние походы, а добыча от набегов полилась рекой.

       Он перевел взгляд на Оррика, и тот прочел в его глазах твердость характера.

       – Я не родился железнодорожником,– продолжил Юрка.– Мой отец был главой свободного клана и не принял условий Батяна… Мои родители погибли в один день, а уцелевшие примкнули к победителям. Здесь много таких. Кто-то с Батяном с самого начала, кто-то пришел сам, а какие-то кланы присягнули ему и стали младшими. Все сложно. Пару лет назад, несколько поездов восстали против Батяна. Это была очень жестокая битва… Я видел ее своими глазами. Поезда сожгли… Непокорным досталась позорная виселица.

       – Мой друг сражался за железнодорожников с Мародерами,– Оррик был удивлен. Случалось, роденты ссорились. Бывала у них и вражда с соседями за территорию, и убийства. Но самые жестокие споры не приводили к войне – это казалось ему нелепым.

       – У тебя хорошие друзья, сильные,– признал Юрка.– Но Мародеры всегда дрались друг с другом. А Батяну мало того, что имеет. Он хочет объединить всех. И почти сделал это. Объединил восток и запад. У нас много железных городов и поездов. Если бы не договор с Братством, мы бы напрямую торговали с городом Света. Когда-нибудь он и через черных рыцарей переступит. 

       Оррик не понимал, о чем говорил молодой железнодорожник, но задумался над тем, что его волновало. Люди были опасными – они многое сохранили от прежних людей. Им нельзя было доверять. Родент нахмурился, вспомнив Ольгу и Пятерню – он не был уверен, что даже этих людей понимает по-настоящему.

       – Мой тебе совет, не доверяй людям,– укрепил его сомнения Юрка.– Особенно мародерам и тем, кому от тебя что-то надо. Даже если на них куртки железнодорожников. Что бы они тебе не говорили. Не знаю, зачем вы направляетесь на восток, но, по мне, в Заброшенных землях настоящих выродков намного меньше.

       – Ты с людьми, которым не веришь, и которых ненавидишь. Почему не уйдешь от них?

       – Я люблю поезда,– улыбнулся железнодорожник.– Это уже мой третий поход в Заброшенные земли. Когда-нибудь у меня будет свой поезд. И я бы хотел иметь в команде такого друга, как ты.

       – Пусть твои мечты сбудутся,– Оррик отвернулся к трапу смотровой площадки, заметив Мазура, который призывно махал снаружи. Пришло время уходить с «Черного лотоса».

       – И еще,– спохватился Юрка.– Будете проезжать грязные города, оглядывайся на небо. Отец рассказывал, что раньше птицы на людей не нападали … А в грязных городах их теперь тьма. Когда стая поднимается в воздух, солнца не видно. Отбиться от них невозможно. За минуту могут человека разорвать на части, даже если сами размером с кулак. Будь осторожен.

       Оррик молча кивнул и спустился по трапу на землю. От расставания с этим человеком у него остались странные ощущения, в которых он не мог разобраться. Было в них что-то приятное и грустное, но было и желание скорее уйти.

                *****

       Глеб замыкал процессию, которая вереницей растянулась по дороге.

       Он не сводил взгляд с траурной повозки, но был отрешенным и ничего не замечал. Южные земли были отданы на откуп неизбежной напасти. Накануне гонцы разошлись по южным провинциям, повелев фермерам перебраться на северный берег Гремучей реки. И теперь дорога к городу Света была заполнена повозками и людьми, которые расступались перед конвоем, сворачивали на обочину, а потом долго смотрели вслед.

       Глеб не так представлял себе возвращение во дворец. И хотя гнев не давал покоя, он умел принимать решения холодной головой. Ему достаточно было встать под стенами южного гарнизона и услышать, как трещит лес за ручьем, деревья которого разбирали красные муравьи, чтобы отчетливо увидеть то, что ожидает город Света. И это видение затмило горе утраты.

       Войнич не дождался встречи с ним – наложил на себя руки, едва завидев знамена гвардии. Он поступил правильно, потому что Глеб не пощадил бы его. Историю о трагедии, произошедшей с матерью, пришлось выслушивать от запинающегося старшины гарнизона.

       Со слов Войнича они даже не успели добраться до места. На закате их атаковали крылатые муравьи на подступах к пограничным укреплениям. Никто не знал, что эти твари умеют летать, и никто не мог подумать, что они уже орудуют в границах провинций. Старшина рассказал, что муравьи охотились за Галиной, потому что на Войнича в схватке не нападали – просто отбивались, чтобы не мешал. По этой причине он уцелел и сумел убить нескольких тварей. Но те не оставили Галине ни единого шанса, растерзав ее в считаные минуты. А после, как убийцы выполнившие заказ, поторопились убраться, не пожелав трофеев. Это было осмысленное убийство, совершенно не свойственное насекомым.

       Глеб долго рассматривал тела убитых муравьев – ничего особенного, они были даже меньше горных ос, и едва достигали метра в длину. Мутировавших насекомых много водилось в округе, еще больше их было в грязных городах, где они традиционно селились. Но и с внушительными размерами они оставались букашками, безмозглыми и предсказуемыми. Наименьшая из возможных опасностей, с которой умели справляться дети. Набеги насекомых случались и раньше, а потревоженные ульи могли принести хлопот. Но то были лишь хлопоты.

       Эти же твари были другими. Наблюдая за их суетой у границ гарнизона, он видел это сам. Муравьи были не просто организованы, они больше походили на дисциплинированную армию, в которой каждый делал свою работу. Слишком слаженно действовали, слишком точными и согласованными были движения, словно они обладали разумом. А если верить рассказу Войнича, то они были способны к тактическим решениям.

       Это не просто озадачивало – это пугало.

       Несмотря на настойчивость Торина, Глеб наотрез отказался от разведывательной вылазки, и повелел немедленно собираться в обратную дорогу и организовать переселение жителей южных территорий. Серьезная опасность требовала безотлагательных действий. Его больше не беспокоило спокойствие граждан – он почувствовал угрозу для своего детища, города Света.

       Время в пути было скрадено раздумьями, и Глеб удивился тому, как быстро стена города встала перед ним. У южной брамы его встречал дворецкий, который долго не решался заговорить, читая настроение на лице хозяина, и вращая глазами.
          
       – Что ты имеешь сказать?– раздраженно поторопил он слугу, спешившись: Глеб часто, пребывая в дурном настроении, поднимался по террасам горы пешком, чтобы развеять тоску или гнев. Сейчас это было ему особенно нужно.

       – Гонцы с запада принесли новости об обозе Братства… Они двигаются быстро, не останавливаясь на ночлеги,– торопился доложить дворецкий.– Через пять дней таким ходом уже прибудут в город. У них много повозок, но рыцарей едва наберется несколько сотен. В большинстве идут служки.

       Глеб побагровел лицом, но внешне спокойно распорядился:

       – Позаботься, чтобы посол Ордена встретил меня, когда я поднимусь в покои.

       – Уже сделано. Я пригласил его, едва завидев Ваши штандарты,– склонил голову слуга.

       – Помощь союзников?– прищурился Торин, ставший свидетелем разговора.

       Он тоже спешился, встав рядом с братом, который поморщился в ответ:

       – Мы сговорились на тысячу воинов. Хочу спросить за договор.

       Восхождение прошло в безмолвии. Охрана позаботилась, чтобы никто случайно не побеспокоил Глеба.

       Дворец встречал хозяина как преданный пес, возбужденно и суетливо. Чадили благовониями курни, топились камины, расточали аромат кухни. Теплый вечер оставался безветренным, и пламя осветителей и свечей стояло ровно, заливая мягким светом каменные покои. Если бы Глеб обращал на убранство внимание, он обязательно отметил бы, каким непривычно уютным предстал перед ним сегодня дворец. Но он по-прежнему ничего не видел вокруг.

       – Можешь присутствовать на переговорах,– бросил он Торину, не оборачиваясь.

       Глеб не смог бы остановить брата, даже если бы захотел этого. Но он был здесь хозяином и хотел сохранить это положение неизменным. И раз уж он не мог выставить Торина, приходилось разрешать ему то, чего не мог запретить.

       В каминной зале его ожидали Осип и сопровождавший его рыцарь Доминик. Служка поспешил встать навстречу и переломился в поклоне, но Глеб не ответил ему и сразу сел в кресло напротив.

       – Рад нашей скорой встрече,– посол искал взглядом настроение хозяина дворца.

       Он излучал при этом приветливость и благожелательность, но быстро осекся:

       – Рад сообщить, что через несколько дней обещанный обоз Ордена прибудет в город Света. Лучшие рыцари будут обеспечивать защиту Ваших владений…

       Глеб требовательно поднял бровь, и в ответ Осип обмяк и сдался:

       – Мы сняли лучших бойцов со своих границ, тех, кто умет сражаться с красными муравьями,– он говорил менее напыщенно, старясь подчеркнуть свою искренность.– Мы отдали все, что смогли и даже большее. Через оборот Луны под Вашими знаменами будет не тысяча, а намного больше наших братьев.

       – Оборот Луны,– тихо повторил Глеб.– Эти твари могут пересечь Гремучую завтра.

       – Оружие,– поторопился ответить Осип.– В обозе десять тысяч автоматических штурмовых винтовок и пулеметы, и по триста патронов к каждой. Это куда большая мощь, чем тысяча рыцарей. У Вас хорошие бойцы, но их мечи, пики и дробовики не годятся для настоящего сражения. Мы вооружим Вашу армию, научим тактике сражения с муравьями. Мы знаем, как защитить Ваши границы. Поверьте…

       – Поверить?– удивился Глеб.– Доверие основано не на обещаниях, а на способности их выполнять.

       – Вы правы,– поспешил согласиться служка.– Но позвольте мне объяснить, как мы предлагаем защитить город Света…

       – Вы не знаете, с чем имеете дело,– неожиданно заговорил молчаливый рыцарь Доминик.– Я больше года сражал эту нечисть. Я расскажу Вам, чего стоит ждать и чего бояться. 
          
       Он снял свой угловатый шлем, открыв безобразное лицо с кошачьими глазами. Глеб с любопытством смотрел на неразговорчивого рыцаря.

       – Вам нужны не новые солдаты,– продолжал тот.– Вам надо изменить мышление тех, кто уже есть. Вам противостоят не насекомые, а искусная армия, состоящая из настоящих бойцов, готовых к самопожертвованию. Мы заплатили дорогую цену, чтобы понять, что сражаемся не с муравьями.

       – Доминик,– спохватился служка.– Не стоит сгущать краски.

       Хозяин дворца взглядом остановил Осипа и кивнул рыцарю, чтобы тот продолжал.

       – Они не просто разумны. Они хитры, находчивы и методичны. Их ловушки изобретательны, а стратегия боя безупречна. Мы здесь не для того, чтобы распространять веру. Если падет город Света, восточные рубежи Ордена будут открыты для них. Мы сделаем все, чтобы Вы устояли. Иначе не уцелеет никто. Нет времени на испытание доверия. Или вместе победим, или все умрем.      

       Басовитый голос рыцаря наполнялся густым эхом, словно каменные стены дворца вторили ему, повторяя каждое слово. Тишина, наступившая с его молчанием, казалась звонкой.

       – Ты знаешь, как их остановить?– требовательно спросил Глеб.

       – Река для них не преграда. Они строят мосты своими телами,– уверенно продолжил Доминик.– Мы везем десять энергетических пушек, которые установим на террасах горы. Только так мы сможем сжигать их переправы. Солдатам останется отстреливать летающих тварей. Так мы остановим первую волну.

       – А что со второй волной?– поторопил его Торин, когда рыцарь снова замолк.

       – Они найдут переправу выше или ниже по реке. И придут с флангов. Но у нас будет не меньше одного оборота луны, чтобы подготовиться к этому. Сейчас они строят муравейники у Ваших границ, обустраивают гнезда для маток, делают кладки и сносят туда яйца, из которых в один день родится огромная армия. Потеряв ее в первой волне, они начнут заготавливать следующую. Если мы выстоим первую волну с наименьшими потерями, у нас будет шанс напасть на них до второй волны. С рабочими муравьями сражаться легче, чем с солдатами.

       – Вы так их сдерживаете у своих границ?– с недоверием спросил хозяин дворца.

       – Нет,– с вызовом ответил Доминик.– Нам это ни разу не удалось. На контратаках мы несли огромные потери, но не добились успеха. Мы спасаемся тем, что строим новые линии обороны в тылу, пока братья гибнут на рубеже. И уже трижды мы отступали.

       – Тогда с чего ты взял, что у нас это пройдет?– возмутился Торин.

       – Потому что мы упустили время. Недооценили их, дали окопаться у наших границ. Полагали, что сможем сдерживать их волны у рек. А они вгрызлись в землю, построили лабиринты подземных городов, и выкурить их оттуда уже не получится. В Ваших землях они недавно, обосноваться еще не успели. Все на поверхности. Это хорошая возможность разорить их гнезда. Если это удастся, мы откроем с фланга дорогу к ним в тыл, в земли, из которых они пришли, к источнику, который распространяет эту заразу по миру.

       – Бредовая идея!

       – Это разумная мысль,– уверенно остановил Торина хозяин дворца. Он с нескрываемым интересом рассматривал черного рыцаря.

       В нем виделась простота и прямолинейность вояки. Он был из породы Войнича, суровый и уверенный в бою, но нелепый в дворцовой роскоши. В словах Доминика не было красок и изящных оборотов, которыми жонглируют политики. Но в них был смысл и трезвый расчет. Глеб умел слушать собеседников.

       Он услышал многое. Услышал о поражениях братства и их отступлении. Услышал отчаяние и горечь многих поражений. Услышал признание в слабости и сомнение в успехе задуманного. Глебу доводилось вести войны. И он как никто понимал, как дорого они обходятся. Война требует не только отваги солдат, но и хорошего тылового обеспечения. Если перекрыть регулярные поставки провизии и новобранцев, любая армия – люди это или муравьи, потеряет свою боеспособность в считаные дни. Разорение тыла, если это возможно, могло стать прямой дорогой к победе.

       – Ты знаешь, как они снабжаются?

       – Я видел их дороги,– сверкнул глазами Доминик. Он не мог скрыть восторг от того, что был так скоро понят.– Они строят настоящие дороги. Рабочие муравьи по ним бегают, как лента конвейера. Дороги уходят на юг. По ним на передовую рекой текут яйца муравьев-солдат и провизия. Их мощь падет, если перерезать снабжение. Их слишком много. Огромная численность. А большая армия потребляет много ресурсов. На рубеже их брать негде. Все идет с юга. Они очень зависимы от регулярности поставок.    

       – Похоже, у нас не остается выбора. Это хороший план. Я распоряжусь, чтобы завтра цирки и стадионы города оборудовали для тренировки солдат. Организовывайте оборону. Руководить защитой города будет мой брат Торин. Надеюсь, я могу на тебя рассчитывать?

       Глеб бросил многозначительный взгляд на брата, но тот лишь скривил губы.

       – А теперь простите нас. Пришло время предаться скорби.   

       Не отвлекаясь на ритуальные поклоны и прощания, он встал и молча вышел.

       Родня уже заждалась в траурной зале, и ему предстояло провести с ними несколько неприятных часов. Хозяин дворца был не в духе. Он нес в себе искреннюю печаль, но отдавал отчет, что скорбь и соболезнования семьи будут лживыми и напускными.

       По сути, они и не были семьей. Их странное сообщество объединялось не родственными чувствами, а тайной ненормального появления на свет и необходимостью выживать вместе, в равной степени сражаясь со старым миром и новым, для которых они были одинаково чужими. Станут говорить ему о матери, изображать грусть и участие, но ничего подобного они ощущать не будут. Глеб знал это наверняка, знал по себе. Он тоже называл их братьями, сестрами, тетушками, но не испытывал к ним никакой привязанности. И гибель его теток, которая случалась раньше, не оставляла в нем никакого следа.

       Он часто ловил себя на мысли, что даже его мать, единственный по-настоящему близкий человек, тоже занимала в его жизни не самое видное место. Глеб скорее почитал ее бескорыстную заботу о нем, чем испытывал какие-то чувства к Галине. Он никогда не понимал этих переживаний в людях, замешанных на материнском инстинкте, привычках и эмоциях. Но уважал  и ценил. Сегодня его скорбь держалась на чувстве вины, которую он испытывал перед женщиной, любившей его беззаветно и преданно, и которой, к своему стыду, не мог ответить взаимностью.

       Он больше изображал из себя ее сына, нежели был им. И ему было искренне жаль Галину, обманутую в чувствах и заслужившую совсем иного отношения.

       Траурная зала была убрана безупречно. Глеб отметил для себя, насколько искусно дворецкий организовал церемонию. Убранство точно соответствовало его представлению о прощании с матерью. Не было вычурности и пошлости, не было ничего отвлекающего и лишнего, исключая лишь многочисленных родственников, которых в этот момент он предпочел бы не видеть рядом с матерью.

       Завидев его, гости замолкли и на мгновение замерли. Первой навстречу бросилась Лилия, самая красивая из сестер, на внешность которой с рождения была наложена печать женского совершенства. Она искала себя в тщеславии и любила купаться во всеобщем внимании и обожании. В городе Света она нашла себя актрисой, ставшей не просто любимицей толпы, но и основательницей многих театров, в каждом из которых умудрялась играть все главные роли. Она была неутомима в погоне за признанием и восхищением почитателей и поклонников.

       – Глеб, я так сожалею,– зашептала она с хорошо поставленными интонациями и яркой чувственностью. Ее голос был настолько глубоким и трагичным, а глаза выразительными, что Глеб не удержался от неуместной улыбки. Эта роль была ей сыграна великолепно.

       – Я понимаю, спасибо,– поспешно выдохнул Глеб и взял ее за руки, чтобы остановить мизансцену и не дать таланту сестры разыграться во всю силу, превращая церемонию в театральное представление.

       У Лилии хватило такта понять этот жест и усмирить порыв, который продолжал гореть только в ее взгляде.

       – Спасибо всем, что пришли разделить со мной этот печальный вечер. Завтра в полдень мы соберемся говорить о делах. А сегодня я буду просить Вас о тишине и уединении. Я знаю, что каждому есть, что сказать в этот момент. Наверное, Вы заготовили какие-то слова. Но пусть они останутся невысказанными. В трапезной ожидают сладости и фрукты. Их любила Галина. Позже я присоединюсь к Вам… Погребальный костер зажгут на рассвете. Еще раз спасибо всем.
       
       Глеб говорил тихо, но голос его был твердым и требовательным. Он подошел к гробу матери и замер перед ним, ожидая, пока гости исполнят его просьбу. Те были заметно разочарованы, но покорно направились к выходу.

       Когда траурная зала опустела, хозяин дворца услышал неуверенные шаги за спиной. По шаркающей походке он узнал Казимира, в сознании и словах которого был вечный беспорядок. Глеб резко повернулся к нему и заглянул в его глаза, демонстрируя раздражение.

       – Я слышал, ты доверил Торину командовать нашими солдатами,– брат втянул голову в плечи, из-за чего стал выглядеть еще более угловатым и нелепым.

       – У тебя хороший слух, если учесть, что я просил его об этом всего несколько минут назад.

       – Ты знаешь, я ясновидящий… Умею видеть не только будущее, но и настоящее,– Казимир проигнорировал иронию в голосе Глеба.– Хочу тебя предостеречь…

       – Твои предсказания обычно не сбываются.

       – Потому что благодаря им удается предотвратить будущее, о котором я предупреждаю,– обиженно сдвинул брови Казимир.– Будущее не определено, и его можно изменить. Об этом я и хочу поговорить.

       – О делах поговорим завтра,– терял терпение Глеб.– Хочу проститься с матерью. Ты мне позволишь?

       – Конечно,– засуетился тот.– Но ты избегаешь наших разговоров. Завтра опять найдешь способ избавиться от меня. Торин приведет нас в западню. Ты должен знать это.

       – Я буду внимательным, и глаз с него не спущу. Обещаю.

       – От тебя и от меня уже мало что зависит,– закатил глаза Казимир.– Может, тебе это покажется бредом, но красные муравьи не те, кем кажутся. Они нечто иное. Намного большее, чем ты представляешь. Но я не об этом хочу предупредить. Даже сейчас нам важнее беспокоиться не о них… Ты должен был делать ставку не на Торина. Решать нашу судьбу будет Вал.

       – Своей судьбой я буду управлять сам,– посуровел Глеб, но прежде чем он успел осадить брата, тот перебил его.

       – То, что уже происходит намного больше нас всех вместе взятых… Боюсь, нам уготовано лишь следовать по отведенному нам пути и взирать на тех, кому даровано выбирать,– Казимир поклонился и, шаркая ногами, удалился, оставив Глеба во власти раздражения. 

       Он не выносил пустых речей предсказателей с их замысловатыми фразами и толкованиями. А еще он не мог терпеть Вала, угрюмого и нелюдимого, который с детства сторонился родни, не скрывая того презрения к родственникам, которое не было чуждо и самому Глебу. Возможно, эта прямолинейная искренность и раздражала в нем больше всего.

                *****

       Майя чувствовала себя лишней в компании вежливого робота и откровенно придурковатого Михаила. Их бесконечная болтовня на отвлеченные темы с философским подтекстом напоминала диалог психоаналитика с душевнобольным. При этом сложно было определить, кто из них был в роли безумца. Вкрадчивый Каэм охотно поддерживал разговор с неумолкающим парнем, уводя его порой в такие дебри рассуждений, что хотелось выпрыгнуть из машины прямо на ходу. Она не просто теряла их мысль – она искренне не понимала, о чем они вообще говорят.

       Но уже на второй день Майя перестала на это реагировать, даже не пытаясь вслушиваться. А теперь они почти добрались до места, и ее мысли занял вопрос, от которого она старательно отвлекалась, пока работала над маршрутом, объезжала препятствия и ловушки, обустраивала стоянки и ночлеги.

       Девушка остановила машину и обреченно положила руки на руль – она не знала, зачем приехала по этим координатам.

       Нет, она не случайно выбрала поселение, до которого осталось менее получаса. Здесь находился старейший резидент Насферы, глава региональной агентурной сети. Он мог предоставить ресурсы и ответы на вопросы. Но у нее не было вопросов. У нее не было цели, а во всем происходящем, кроме самого путешествия по заброшенным дорогам, не было смысла.

       Выполнять приказы и действовать, не задумываясь, было великим благом. Свобода выбора и необходимость самой принимать решения тяготили Майю. Она даже не представляла, как начать разговор с резидентом, потому что не знала, чего хотела. Она была одна в центре чужого и непонятного ей мира. Сырые казармы казались теперь милым домом, уютным и родным.

       – Дальше пойдем пешком?– поинтересовался Каэм, выводя девушку из задумчивости.

       – Мы куда-то приехали?– бодро завертел головой Михаил, всматриваясь в обочину.

       – Куда-то приехали,– повторила себе под нос Майя.

       – Хочу предложить проехать еще десять миль,– по-своему истолковал паузу робот.– Там будет удобное место, чтобы спрятать машину и безопасная тропа к окраине поселка.

       – Я рада, что здесь есть хоть что-то безопасное. А то я уже устала бороться с дерьмом и уродами этого заброшенного места.

       – Почему?– удивился Михаил, не понимая иронию девушки.– Это прекрасный и интересный мир…

       – Ты что ветра попутал?– вспылила Майя.– Какой идиот может эти убогие земли назвать прекрасными?

       – Пойдем, я покажу…

       Михаил неожиданно вышел из машины и, не к месту улыбаясь, стал призывно махать руками, приглашая за собой.

       – Только этого не хватало… Если его приступ быстро не закончится, дальше он пойдет пешком. Сядь в машину!

       Последние слова девушка выкрикнула, приоткрыв свою дверцу.

       – Стоит посмотреть то, что он хочет показать,– вступился за парня Каэм.

       – Вы сговорились? Или его отрешенность заразная?

       Робот мягко положил свою механическую клешню Майе на плечо и нагнулся к ней:

       – Он не такой простак, каким может показаться на первый взгляд.

       В следующее мгновение он вышел из машины и встал рядом с Михаилом.

       – Что я делаю?– прошептала девушка и неуверенно последовала за попутчиками, которые уже направились к едва заметному проему в густых зарослях.

       Парень шел первым, уверенно петляя между деревьями, словно знал, куда шел. Через несколько сотен шагов замыкавшая шествие Майя стала беспокоиться. Они отошли достаточно далеко от дороги, а обступившие их сосны очень напоминали зловещий лес, в котором водились черви-оборотни. Заметив знакомые колоски, девушка вскрикнула и замерла.

       Михаил обернулся на голос и, проследив ее взгляд, еще шире расплылся в улыбке. Он уверенно подошел к колоскам и извлек из кармана зажигалку. Осторожно, словно собираясь разжечь костер на ветру, он поднес язычок пламени к ближайшему из них. То, что произошло в следующий момент, было впечатляющим зрелищем.

       В одно мгновение колоски-щупальца исчезли, и с хлюпающим звуком, стоявшая в их окружении огромная сосна нырнула под землю, заметно всколыхнув густой воздух. А следом десятки сосен вокруг, хлопая складывающимися кронами, ушли в землю, заметно проредив лес.

       – Вот уж где лес расступился по-настоящему,– выдохнула изумленная Майя.

       – До утра они не вылезут,– спокойно прокомментировал парень.– У них такой рефлекс на огонь. Видимо, боятся лесных пожаров… Все не так страшно, если знаешь, как оно устроено.

       Он уверенно пошел дальше, словно это было какое-то рядовое событие. Девушка стряхнула с себя оцепенение и направилась следом, перехватив взгляд объективов Каэма. Наверняка, если бы ему была доступна мимика, этот взгляд означал бы что-то из разряда «я же говорил». 

       Лес разбавился лиственными деревьями и могучими дубами с высокими и невероятно обширными кронами, которые смыкались над головой сплошным покровом, закрывавшим небо и солнечный свет. У их оснований во влажной тени сплетались тонкие лианы, усыпанные мелкими и тусклыми, но симпатичными цветами. Они карабкались по кряжистым стволам, плотно обхватив их сетью узоров, словно это были столбы дворцовой залы, декорированные живыми растениями. Почва, лишенная травы, была покрыта плотным слоем мягкого и сочного зеленью мха, который пушистым ковром стелился вокруг. Ощущение сказочного леса, прозрачного и чистого усиливало эхо. Открытое пространство сотворенного природой дворца было заполнено щебетом огромного количества мелких птиц, которые голосили нараспев звонкие мелодии. Звук доносился ото всюду, словно пел сам лес. Неуловимые крылатые певцы суетились вокруг, потревоженные непрошенными гостями, и перепархивали между деревьями, прячась в зарослях лиан. Они на мгновение появлялись в ярких столбах света, которые пробивались сквозь кроны деревьев, чтобы тут же исчезнуть в полумраке.         
               
       Майя словила себя на мысли, что любуется окружавшим ее пейзажем. Здесь было красиво.

       – Теперь надо потише,– обернулся Михаил.

       Он направлялся к большому пятну света, который вырастал впереди, открывая небольшую поляну, залитую весенним солнцем, ярким и горячим после полумрака сказочной дубравы. Парень заметно замедлился, крадучись приближаясь к ее краю, пока не остановился вовсе.

       Поравнявшись с ним, Майя увидела то, что он хотел показать.

       Это была великолепная картина. Почти идеально круглая поляна в окружении могучих дубов, которая просто горела буйством ярких красок. Все оттенки цветов были разлиты палитрой по идеально ровной поверхности. Цветы сплелись в единый рисунок с крупными и мелкими мазками совершенно неожиданных, но очень сочных цветов. Перламутр, бирюза, ультрамарин, фиолет… Соцветие завораживало своим сочетанием.

       И когда девушка, которую переполнили непривычные ощущения, готова была высказать что-то восторженное, Михаил, внимательно наблюдавший за ней, развел руки и громко хлопнул в ладоши.

       Майя оцепенела от восторга.

       Это были не цветы. Поляна была покрыта бесконечным количеством бабочек, которые в ответ на резкий звук разом взмыли в воздух. Это было похоже на взрыв цвета, который загорелся в лучах солнца, заполнив мерцающими переливами красок все пространство до самого неба. Полет разноцветных бабочек не был стихийным – они, подчиняясь воле ветра или своему замыслу, закружились по спирали, описали изящную дугу и подобно опадающей листве опустились на землю, снова сложив на ней живописную картину, написанную дрожащими крыльями.

        Воздух над ними заискрил серебристой пылью или пыльцой, которая сверкающим облаком зависла на мгновение над поляной и плавно опустилась, припорошив крылья бабочек едва заметными блестками. А следом пришла густая волна терпкого запаха, настолько сладкого и ароматного, что сдавил дыхание.

       Девушка вздохнула и зажмурилась. Невероятное по силе переживание заполнило ее сознание. Краски, запах, шепот ветра, щебет птиц – все сложилось в прикосновение чего-то неведомого, жаром проникшего в тело. Голова закружилась, и от прилива тепла закололи кончики пальцев.

       – Нам пора,– поторопил Михаил и, подхватив Майю под руку, увлек в тень сказочного леса, уводя все дальше от поляны с бабочками.

       Она едва переставляла ноги, послушно следуя за ним, но перед глазами все еще стояла картина увиденного, которая цепко удерживала в своем плену потревоженное сознание.

       Майя окончательно пришла в себя только в машине. Реальность возвращалась медленно, неровными толчками.

       – Что это было?– она растерянно обернулась к парню.

       – Мир сложный и большой,– тихо зашептал тот, бережно касаясь словами ее слуха.– Он может быть уродливым или прекрасным. Но только мы выбираем, каким он будет для нас. Вокруг множество интересных и удивительных созданий. А ты уже сама решай, как к ним относиться. Печаль, радость, страх, блаженство – твое настроение, которое ты сама создаешь. Окружающий мир остается неизменным и дает тебе то, что у него просишь. Он всегда тебе подыграет…   

       Его слова не казались больше бредом сумасшедшего, хотя в них по-прежнему звучала отрешенность блаженного. Пережитое видение глубоко тронуло девушку, заметно ранив ее рациональное восприятие действительности. Она почувствовала, как что-то перевернулось в ней, или, точнее, проснулось то, что никогда не проявлялось. Это было диковинное ощущение, спокойное, теплое, сильное, словно под ногами встала твердая почва, на которую можно было опереться.         

       – Ты вдохнула много пыльцы, а она дурманит,– пояснил Михаил.

       Но Майя не обратила внимания на его слова. То, что она почувствовала на поляне, было скорее просветлением, чем дурманом.

       Они спрятали машину в укромном месте, предложенном Каэмом, и уже через час вышли к окраине поселка. Раньше это был санаторий или гостиничный комплекс, спрятанный в лесной глуши. Его новые обитатели до неузнаваемости изменили это место, приспособив его к реалиям нового мира. Корпуса старых построек сохранили следы былого величия, где-то уцелели даже стекла в окнах, но были значительно разбавлены угрюмым новостроем, представлявшим собой плотное нагромождение бревенчатых хижин с открытыми очагами.

       Выдающейся ценностью поселка была крепкая декоративная изгородь по периметру, укрепленная частоколом и мотками колючей проволоки. Новые обитатели явно уделяли этой ограде много внимания, а отдельные ее участки со следами проломов и повреждений, свидетельствовали о том, что свою защитную роль она выполняла не один раз.

       Но на этом воинственность поселка заканчивалась.

       Майя прошла вдоль забора к распахнутым настежь воротам, у которых нес вахту лысый пузан, вооруженный самодельным копьем. Он чинно восседал на старом табурете и с усердием грыз свои ногти. Подойдя к нему ближе, девушка поморщилась от отвращения. Караульный был мутантом с чешуйчатыми пятнами на черепе и жирной кожей, неприятно блестевшей в лучах вечернего солнца.

       Он на секунду поднял глаза на подошедшую троицу и сразу же вернулся к своему занятию. Майя растерянно застыла в нескольких шагах от него, старательно задвигая приклад карабина за спину. Пузан, догадавшись, что девушка чего-то от него ожидает, снова на нее посмотрел:

       – Чего тебе?

       – Хочу войти.

       – И чо? Мне тебя на руках внести? Хочешь – входи.

       Майю слегка покоробило такое отношение часового к службе, но удивляться не стала. Девушка присела на корточки напротив пузана, стараясь слишком не приближаться, и пристально на него уставилась. Наконец, тот положил руки на колени и уделил ей должное внимание:

       – Чего же тебе надо?

       – Ищу одного человека.

       Через несколько минут ее пояснений, пузана осенило, и он даже поднял вверх палец:

       – Тебе Криворожий нужен! Найдешь его за площадью при мастерских. Там все менялы обитают. У них и спросишь. А теперь уже уйдешь?

       Майя кивнула и вошла в ворота. Поселок оказался чище, чем могло показаться на первый взгляд. Мусора не было, дурных запахов тоже. В некоторых окнах даже горели настоящие электрические лампочки. По местным меркам это был хорошо развитой городок. А удалившись в его застройки, стало понятно и то, что город был плотно заселен. Только его обитателями были преимущественно люди с искаженной мутациями внешностью. Некоторые из них были откровенными уродами.

       Улицу менял найти было нетрудно, и уже через несколько минут Майя вошла в приземистый, но крепкий сруб. За широкой стойкой торговой лавки стоял худой, но жилистый мужичок с увеченным лицом, которое оправдывало его имя. Изуродованная нижняя часть лица не была результатом мутаций – это были следы сильного ожога. Майя, повидавшая множество ран за свою жизнь, хорошо умела различать такие вещи. Изломанные шрамами и обескровленные губы едва смыкались, оставляя оскал зубов Криворожего постоянно открытым. Это придавало его внешности свирепость, но глаза были живыми и добрыми.

       – С каким делом ко мне?– приветливо зашепелявил хозяин, пробежав взглядом по гостям. Дольше всех он задержался на Каэме, и его глаза наполнились сомнением.

       Майя забросила в рот заготовленную таблетку и разжевала ее горечь. Она закатала рукав гидры и показала Криворожему предплечье, на котором стала проступать татуировка Насферы.

       – Ух ты, начальство пожаловало,– лукаво улыбнулся меняла.– Обычно загодя предупреждали, чтобы встречали. А тут сами добрались. Откель принесло?

       – С юга,– коротко ответила девушка, которой тон резидента не понравился. Она покосилась на двух посетителей, толкавшихся у прилавка.

       Криворожий оценил этот взгляд и улыбнулся, исказив лицо уродливой гримасой:

       – Здесь все знают, что я шпион большой земли. Это там у вас в конспирацию играют. У нас все проще. Жизнь слишком тяжелая, чтобы такими мелочами заморачиваться. А как это вы с юга пожаловали?– неожиданно спохватился он.– Там же нет ничего. Места гиблые. Мы, почитай, последний городок, что на окраине Заброшенных земель уцелел. А там самое сердце нечисти. 

       – Бабочек смотрели,– съязвила Майя.– Тут недалеко есть уютный уголок с диковинными бабочками и вековыми дубами.

       – Зачарованный лес?– удивился лавочник.– Плохое место. Вы, видно, недавно в наших краях.

       – Не знаю… Мне понравилось.

       – Еще бы!– хмыкнул тот в ответ.– Там плотоядный мох. Он голову дурманит. Не дай бог разомлеешь и прикорнуть ляжешь. Он тебя за день до костей усвоит. В наших краях надо бояться тихих мест, где зверья нет. А там только птицы выживают... Я этот мох настаиваю… Бальзам получается чудеснейший. Очень хорошо хандру снимает.

       Криворожий покосился на робота и подмигнул девушке:

       – Вы к нам как? С поселением или проездом? Вас на ночлег определить, или серьезно обустроить?

       Он достал из-за прилавка три стакана, но, поразмыслив, один убрал. 

       – Проездом. Мне нужен доступ к одному старому складу, тут недалеко, и безопасная дорога на город Света.

       Криворожий налил в стаканы пенный напиток и протянул их гостям:

       – Квас… Координаты склада покажи. А по городу Света надо отдельно поговорить. Тут все не просто.

       Майя придвинула высокий табурет и уселась на него возле стойки.

       – Давай отдельно говорить за город Света.

       – Безопасной дороги здесь нет. Мы в этой глуши не от хорошей жизни окопались. Но всякая дрянь, что обитает окрест, все одно будет получше тех, что людьми зовутся. Раньше здесь Белое братство порядки свои устанавливало. Столько поселений пожгли и людей сгубили. Мы, наверное, единственные уцелели. Землю они от зараженных чистили. Редкие выродки. Потом поуспокоились, дальше на восток подались. Здесь им не справиться было. А мародеры остались. Они по краю Заброшенных земель прижились, местных без разбора душат. Одна радость, чистых и мутантов особо не различают. Ко всем одинаково.

       Меняла достал из-за прилавка штоф, отлитый грубым стеклом, и третий стакан. Он налил себе мутной жидкости и протянул бутылку гостям:

       – Чего покрепче?

       Майя покачала головой, а Михаил с готовностью приложился к рисковому напитку. Громко крякнув после дегустации, Криворожий пополнил свой стакан и перегнулся через стойку к девушке:

       – Не знаю, как вы сюда добирались. Но по дорогам отсюда в город Света не попадете. На них мародеры плотно сидят: блок-посты, засады. Они с этого кормятся. Но даже если и выберетесь окольными путями из Заброшенных земель, дальше начнется территория Белого Братства. А они расползлись уже на восток до самого города Света. Есть только один реальный вариант – железнодорожники. Это те же мародеры, но с ними можно договариваться. Они торгуют со всеми – с местными, с братством, с остальными мародерами. Их поезда – настоящие крепости. Они делают вылазки в грязные города и далеко на запад. Собирают уцелевшие плоды цивилизации. Говорят, с братством активно торгуют.

       – Поезда? Здесь ходят реальные поезда?– Майя читала в записках полковника Насферы о курсирующих по зараженной территории составах, но тогда не придала этому значения. Слишком невероятно это звучало.– Но им же надо топливо, техническое обслуживание. Это же не телега с лошадью.

       – Они используют паровозы. А там особого умения не надо. И топить котлы можно всем, что горит. Главное чтобы рельсы были и вода. Вдоль путей отстраивают узловые станции – Железные города. Сеть этих городов растет, они развиваются, торговля процветает. Железнодорожники охотятся за игрушками цивилизации… Оружие, станки, стройматериалы, металл – все, что еще может работать или использоваться. Я писал об этом в отчетах, но начальство этим не очень интересовалось. А стоит задуматься.

       Он многозначительно закатил глаза, употребив очередной стакан самогона:

       – Если бы они таскали всякое барахло, было бы понятно. Это тоже есть. Но они везут на восток вагонами железо, медь, кислоту, электронику. Зачем братству в промышленных масштабах сырье для производства? Эти болваны только убивать умеют и об очищении мира болтать. Или железнодорожники добрались до города Света, а там, похоже, уже реальная цивилизация: фабрики, заводы. Или есть кто-то еще. А в последнее время железнодорожники носом роют тяжелое вооружение. Сам видел, как они тащили на восток танки и пушки. Явно не для себя. Что-то серьезное готовится.

       – А что у тебя у тебя есть по городу Света?– Майя поторопилась вернуть разговор в интересующее ее русло.

       – Да ничего нет,– махнул рукой Криворожий.– Одни байки. Сказочная долина, мир и процветание, мудрые правители… Там у Насферы свои люди есть. Но мне не докладывали. Лучше скажи, что на юге видела.

       Он сверкнул глазами, выдавая свой интерес к этому вопросу. Майя демонстративно прищурилась в ответ и промолчала.

       – Мы далеко от своих домов не отходим. Больно много здесь живности водится,– стал оправдываться меняла.– Есть у меня пара осведомителей у железнодорожников. Там за главного некий Батян. Но близко к нему подобраться не получается. Жестокий, хитрый и осторожный. Я его давно веду. Есть непроверенная информация, что большая часть грузов уходит не на восток, к братству или городу Света, а куда-то на юг, в центр гиблых земель. Я туда две группы отправил. Одна вернулась ни с чем, а другая сгинула. Мне кураторы пообещали сами все проверить, и наказали туда больше не соваться. А теперь, когда война началась, им не до того будет. А мне чешется узнать, что там Батян замутил…

       Криворожий как фокусник, извлек откуда-то бумажную карту и развернул ее на прилавке:

       – Вот сюда и сюда их снаряжал. Отсюда ребята вернулись. Еле ноги унесли…

       Прочитав во взгляде девушки немой ответ, он разочарованно придвинул к ней карту ближе:

       – Ладно, показывай, где твой склад.

       Майя уверенно ткнула пальцем в пересечение двух второстепенных дорог.

       – Забудь,– резко ответил меняла.– Эту точку пару месяцев назад вскрыли железнодорожники. Не меньше пяти составов барахла оттуда вывезли. Несколько недель ковырялись там. Они в последнее время взяли больше половины наших схронов. Такое ощущение, что уже не наугад ищут, а точненько по координатам приходят. Я писал кураторам, чтобы проверили, нет ли у них утечки. А то слишком большая удача мародерам прет...   

       – Тогда давай вернемся к дороге на город Света,– Майя задумалась, вспомнив рассказы полковника. История резидента указывала на то, что родственники Каэма не только добрались до информации Насферы, но и зачем-то передавали ее мародерам. Она не очень хотела дальше обсуждать мысли Криворожего в присутствии робота.¬– Я так поняла, ты предлагаешь мне добраться до ближайшего железного города и попасть на поезд до города Света?

       – Ну, не так все просто,– лавочник быстро выбросил руку и подхватил сползающего Михаила за шиворот. Тот после третьего стакана браги заметно обмяк и уже готов был уютно устроиться на полу. Криворожий кивнул одному из толкавшихся рядом посетителей, и тот принял подвыпившего парня под руки.– Проводи ребят в комнату на втором этаже и устрой на ночь, а я с барышней еще посижу. И дверь прикрой… На сегодня с торговлей завязываем.

       Дождавшись, когда Михаил в сопровождении Каэма и пары крепких ребят выйдут в служебную дверь, меняла перегнулся через прилавок и с вызовом посмотрел на Майю. Теперь он больше походил на резидента, чем на болтливого лавочника:

       – Что это за изделие ты привела с собой? Таких роботов наши не делают. Откуда эта чертовщина?

       Его голос был жестким, а взгляд требовательным.

       – Вот именно,– ответила девушка, не отводя глаз.– Вопросы задаешь правильные. А теперь сосредоточься на моих вопросах.

       Криворожий какое-то время угрюмо молчал, размышляя о своем, но потом с широкой улыбкой вернулся в образ менялы:

       – Тебе нужен не ближайший железный город, а подходящий. До ближайших вы не доберетесь живыми. А вот подальше на севере есть один захеревший железный городок, который за два года так и не встал на ноги. На север отсюда начинаются Голодные земли. Много грязных городов и насекомых, а житья нет. Две-три дюжины хуторов с отшельниками и пара поселков с промысловиками. Люди там не селятся. Но в этот железный город раз в месяц железнодорожники заявляются. Если повезет, то на следующей неделе там состав будет. Только вот пассажиров они не берут.

       – И как на него попасть?– Майя взяла недопитый стакан Михаила и залпом его выпила, ощутив прогорклый жар во рту и в горле.

       – Они торгаши,– одобрительно кивнул головой Криворожий и долил алкоголь в стакан девушки.– Дай им то, что они хотят больше, чем соблюдать свои правила…

       – Например…

       – У тебя есть координаты схрона, который они разобрали месяц назад. Но ты ведь не можешь знать, что он уже пустой. Они тогда старательно тихорились. Скажи, что у тебя есть для них плата за билет до города Света. Предположим, у тебя есть три такие точки. Ты им авансом даешь эти координаты, и обещаешь по прибытии дать еще две наводки. Им тебя и проверять не придется – они будут точно знать, что твои координаты реальные.

       – Хороший блеф,– согласилась Майя отодвинув предложенный стакан.

       Меняла не побрезговал тут же употребить отвергнутое угощение:

       – И твой робот сгодится, как аргумент. Изделие видное, впечатляет. И машинка ваша, забитая картриджами, тоже слова подкрепит.

       – Откуда про машину знаешь?

       – Я тут давно торгую,– хитро сощурился меняла.– Научился кой-чему. На ночь я к ней своего человечка приставил. Так надежнее. А утром вам бы пораньше отсюда выдвинуться. Люди здесь не простые, а вы сильно отсвечиваете. Я тебе в дорогу пару имен черкану и гостинчиков передам для моих ребят в столице железнодорожников. Вам так или иначе через Батяна дорогу держать. Глядишь, с этой оказией ты мне службу сослужишь и продвинешь моего человечка поближе к этому упырю. Только не свети их перед этим твоим устройством от греха подальше. Я своих даже от кураторов прячу.

       – Договорились.

       Майя, почувствовав тяжесть в ногах, слезла с табурета. Ей хотелось скорее добраться до постели и выспаться за все бессонные ночи, а если получится, то и впрок.

       – Погоди,– остановил ее меняла.– Расскажи, что знаешь о военных действиях. Я сводки регулярно получаю, но это какая-то чухня. Если им верить, то мы скоро северный полюс захватим. Что в реалии происходит? Раньше мне за день по несколько указок приходило. А за последнюю неделю вообще ничего. Как повымерли. Знаешь что-нибудь?

       Девушка пожала плечами и покачала головой. У нее не осталось сил на разговоры, а третья мировая ее совершенно не волновала. Хмель на голодный желудок сдавил голову. Все это было фарсом и не имело никакого значения в сравнении с бабочками зачарованного леса. Пол раскачивался под ногами, и она поторопилась подняться по скрипучей лестнице на второй этаж, где уже во весь голос храпел Михаил.

       Майя буквально упала на кровать, заснув еще до того, как голова коснулась подушки. Ей снились бабочки. Они кружили перед глазами, шуршали крыльями, разбрасывая облака сверкающей пыльцы.

       Утро пришло поздно с головной болью и чувством голода. Девушка села на кровати и закрыла лицо ладонями.

       – Попробуй это. Бодрит,– Михаил сел рядом, протягивая большой кубок с квасом.

       Он выглядел свежим и довольным жизнью.

       – Такое похмелье от одного стакана,– возмущенно прошептала девушка, осушив кубок.– Из какой дряни он это пойло гонит?

       – Все натуральное, никакой химии!

       На пороге комнатушки с бревенчатыми стенами стоял Криворожий. Он опирался на костыли и весело улыбался. Накануне прилавок позволял видеть только его торс, скрывая нижнюю часть тела. Вместо ног у менялы были странные деревянные протезы, которые не могли скрыть неестественную деформацию нижних конечностей.

       – Это была не претензия, а комплемент,– поморщилась Майя.

       – Он говорит, что мы пойдем дальше на север,– Михаил указал на улыбчивого лавочника.       – Это правда?

       – Он слишком болтливый для шпиона… А тебе какая разница? Ты же с нами до города Света собирался.

       – Да, но сперва мне надо найти сестру. А она как раз где-то на севере.

       – Как ты себе представляешь ее поиски?– девушка с недоумением посмотрела на парня.

       – Это не проблема,– махнул тот рукой.– Главное, что нам и дальше по пути. 

       Криворожий сбросил из-за плеча мешок, и, громыхая костылями, уселся прямо на пол. Он вынул несколько неприглядных свертков, разложив их на три кучки.

       – Я вам домашней еды в дорожку собрал, чтобы не только консервами брюхо набивали,– прокомментировал он, отгребая несколько свертков в сторону.– А это тебе, парень, бальзамчики, на травках настоянные. Ты, вижу, такие вещи ценишь. А здесь для моих корешей гостинчики.

       Он лукаво посмотрел на Майю и придвинул в ее сторону большой пакет, плотно завернутый в полиэтилен:

       – Смотри не попутай. А то конфуз может выйти большой.

       Она еле заметно кивнула головой.

       – А для тебя, мой молчаливый железный друг, у меня ничего не нашлось,– меняла прищурился на робота и развел руками.– Не знаю, какое ты машинное масло пьешь, но такого не держим.

       Каэм, который безмолвствовал с момента их прихода в поселок, не издал ни единого звука и на этот раз, изображая из себя примитивный механизм. Криворожий ловко поднялся и перехватил костыли:

       – Провожать не стану. Из города я давно не высовываюсь по понятным причинам. Вас у входа мой человечек дожидается. До машины проводит, чтобы никаких осложнений не возникло. Он и карту даст с моими отметками и маршрутом. Лучше ехать кругами, как я нарисовал. Если ни во что по пути не вляпаетесь, завтра в это время уже на месте будете. Справитесь быстрее – заночуйте за городом. В наших местах не любят незваных гостей на ночь глядя. И помните, людей только по дорогам встретить можно. А в зарослях зверя. Сами решайте, кого бояться надо больше. Все! Долгие проводы – лишние слезы.

       Меняла вышел, не оборачиваясь, оставив после себя странное ощущение, которое звало убраться из этого городка поскорее.      

                Глава Восьмая.

       Ветка сирени била в окно, разбавляя мерный шум дождя тревожными звуками. Ненастье в последние дни поубавилось, грозы утихли, но дождь продолжал поливать землю, и низкие тучи прочно удерживали небо в сумраке.

       Ольга давно проснулась и оставалась в теплой постели, проваливаясь временами в дремоту мыслей, и снова просыпаясь на удары ветра и далекие раскаты грома. Утро было мрачным и обещало такой же день.
         
       Ирина уже встала, но вопреки обыкновению не пыталась поднять ни Ольгу, ни Катерину, которая уже окончательно переселилась к ним. Их ведьмовская практика набирала силу, и женщины быстро осваивали новые фокусы. Ольга преуспела лучше остальных, и стала замечать проявления ревности у Ирины, которая заметно отставала. Даже Катерина, не имевшая силы от природы, научилась видеть энергетические потоки, хотя и не освоила технику их касания. Для Ирины это таинство так и осталось закрытым.

       Накануне под аккомпанемент грозы Ольга завела с подругой тяжелый разговор о детях. Она откровенно рассказала о своих непростых отношениях с Валерой и о том, что не может по-настоящему воспринимать его как сына. Она видела в нем прототип существа, рожденного в лаборатории, и не могла избавиться от этого ощущения. Ирина со свойственной ей прямотой и жесткостью сказала много обидных слов о ней, как о матери. И хотя Ольга понимала правоту слов подруги, ей было тяжело их принять. Они расстались поздно ночью, раздраженные друг другом.
       
       Теперь она вслушивалась в угасающий шум дождя и думала о том, что скоро они с Ириной разругаются окончательно, и она опять останется одна, упрямая отшельница, плохая мать и плохая подруга. От этих мыслей настроение быстро портилось. Тем более это было тяжело сейчас, после самых интересных и счастливых недель за долгие десятилетия, когда ее жизнь заполнилась столькими открытиями и яркими впечатлениями.

       Поэтому, когда Ирина вдруг бесцеремонно отдернула занавеску, и прыгнула с ногами к ней на кровать, возбужденно выкрикивая с вытаращенными глазами что-то нечленораздельное, Ольга испытала волну теплых чувств. Подруга вела себя как обычно, непринужденно и искренне. А это означало, что вчерашний разговор не оставил у нее осадка, а все свои печали, навеянные дождем, она навыдумывала себе сама.

       – Чего ты лыбишься, блаженная?– кричала на нее Ирина.– Ты слышишь, что я тебе говорю?

       – Что-то про Везелву,– пыталась сосредоточиться Ольга.

       – Дракон проснулся,– по слогам повторила та.– Это ты не гром слышишь. Это Везелва бьет лапами по земле. Понимаешь?

       – Ну не все же время ему спать…

       – Дура!– подытожила Ирина.– Он же страж. Раз он спит, значит, опасности нет. А сейчас он мечется и рычит. Он учуял опасность. Понимаешь?

       – Ты вчера говорила, что послы братства про третью мировую рассказывали. Значит, это правда?

       – При чем здесь это? Какая третья мировая? Думаешь, он радио слушает? Я тебе про реальную опасность говорю!

       В дом с улицы вбежала Катерина с горящими глазами:

       – Кажется, он собирается взлетать!

       – Шутишь,– выдохнула Ирина.– Это надо видеть своими глазами.

       Она прыгнула к комоду и принялась вытаскивать невероятных размеров плащ. Ольга только успела сесть на кровати, не в силах поддержать выбранный подругой темп.

       – Да нет там уже дождя,– поторопила ее Катерина.– Скоро и тучи растянет.

       – Тогда полезли на крышу!– загорелась Ирина.– Тащи лестницу из амбара. Тогда мы вообще ничего не пропустим.   

       Ольга едва поспевала за ними. Когда она оделась и выбежала на улицу, прихватив дорожный плащ, подруги уже забрались на соломенную крышу и оседлали ее конек верхом, всматриваясь куда-то поверх деревьев. Карабкаясь по скрипучей лестнице и вдыхая запах мокрой соломы, которая царапала ладони, Ольга пыталась сообразить, почему она не взлетела на крышу привычным способом, а последовала примеру остальных. Но устроившись рядом с Ириной и почувствовав ее крепкое объятие, когда та помогала ей зацепиться за скрытые в соломе жерди кровли, поняла, что иначе нельзя было.

       Они сидели, обнявшись, и кутались в холодный груботканый плащ, от которого пахло сыростью. В том, как они жались друг другу и поддерживали, чтобы не покатиться с мокрой крыши, было что-то особенно приятное и трогательное. А перед ними разыгрывалось зрелище, достойное древних сказок и легенд.

       Хребет Велезлы вздымался над лесом и был хорошо различим. Всего в нескольких километрах огромный дракон глухо сопел и ворочался, сминая близлежащие деревья, как траву. Он явно нервничал и каждым своим движением выражал недовольство. Иногда он поднимал вверх голову и широко раскрывал пасть, словно собирался крикнуть. Но после снова прижимал ее к земле и фыркал, поднимая над деревьями фонтаны камней и сломанных веток. Этот танец продолжался довольно долго, прежде чем Везелва встал на свои огромные лапы по весь рост и вытянул хвост.

       Женщины синхронно выдохнули, когда дракон расправил гигантские крылья над верхушками деревьев, представ перед их взорами во всем своем величии. Они замерли, ожидая удара этих крыльев о воздух и взлета огромного ящера.

       Но, когда огромное тело легко поднялось над землей, под медлительным взмахом крыльев, Ольга испытала разочарование. Слишком легко это произошло, неожиданно слабым был удар ветра, под которым деревья лишь нехотя прогнулись. Она машинально сконцентрировала внимание на силовых линиях неба, и загадка драконьего полета раскрылась перед ней во всей ее простоте.

       Везелва не летел. А точнее его полет не имел ничего общего с полетом птиц. Она это знала по себе. Дракон мог вообще не расправлять крыльев – он поднимался в небо по силовым линиям, которые вздымали его тушу, не опираясь на воздух. Перебирая лапами, и размахивая крыльями, ящер машинально тянулся к ярким струнам энергии, которые так и не научилась видеть Ирина.

       Этот полет был жульничеством, и Ольга почувствовала себя обманутой. Ей было обидно за подругу, для которой это зрелище было чудесным и сказочным.

       Дракон кругами взбирался к поднебесью, изредка издавая глухие гортанные звуки. Он выглядел настолько большим и тяжелым, что казался неуместным на фоне поредевших туч.

       Увлеченные воздушным танцем Везелвы, женщины не обращали внимания на силуэт крылатой твари, приближение которой побеспокоило дракона.               
   
                *****

       Вал продолжил свой путь, едва неистовство стихии пошло на спад. Он летел сквозь грозу и дождь, чтобы тяготами путешествия изгнать беспокойство мыслей. Антоник и Кулина разрывали его разум. Он парил над землей, ощущая на лице удары дождя и холодный ветер, и в то же время он сидел с ними за грубым столом в странной темной комнате без стен.

       Было очень тягостно присутствовать сознанием сразу в двух местах, и ни в одном из них полностью. Стоило закрыть глаза и отдаться дремоте, как черная комната расширялась, захватывая все пространство вокруг, а лица брата и сестры вставали перед взором в мельчайших деталях. Можно было рассмотреть каждый волосок, каждую морщинку на их коже. И появлялось ощущение падения…

       Вал даже пытался удержать концентрацию на реальности, причиняя себе боль. Но это были лишь короткие просветления, после которых чувство падения усиливалось. Он выбивался из сил, но понимал, что проигрывает эту нескончаемую битву с безумием.

       Вал удерживал своих «пленников» немыми, пока это еще было в его власти. Он боялся, что стоит впустить их голоса в голову, и обратного пути уже не будет – они окончательно его одолеют, обретут власть над его разумом.

       Он летел, задыхаясь в разряженном воздухе, на предельной для себя высоте, и едва различал землю за периной холодных облаков. Но эта высота была смешной в сравнении с той бездной, что разверзлась под ним.

       Мысли Вала часто возвращались к образам Али и Ольги – желание открыть им свое сознание  преследовало его. Он не понимал причины этого наваждения, старательно избегая любых слабостей, которые могли разрушить его хрупкую защиту.

       Если присутствие Али поддавалось контролю, то ощущение матери становилось ярче по мере приближения к цели. Они все были рядом, братья, сестры, тетки, мать и… ненавистная Тереса. Вал с трудом мог вспомнить, что заставило его выбрать этот путь, и почему он с таким неистовством искал поединка с сестрой. На раздумья просто не оставалось сил.

       Вал почувствовал стража задолго до того, как увидел его.

       Это была Тереса, ее кровь и плоть. Это была неотъемлемая часть его битвы. И он торопился ее начать, пока его разум еще подчиняется ему.

       Дракон тяжело поднимался навстречу. Он не летел, а взбирался по силовым линиям неба, которые прогибались под его тяжестью. Это создание было само соткано из энергии, наполнено ей, подобно сосуду. Враг был сильным и опасным, но битва была желанной.

       Вал спикировал навстречу дракону, сложив крылья. Он видел его уязвимость.
   
                *****
       Везелва тяжело набирал высоту, извиваясь могучим телом. Подобравшись к рваным краям низких серых туч, он выпустил из пасти струю яркого пламени, которое алыми сполохами света осветило все небо.

       Ирина восторженно вскрикнула и крепко сдавила руку подруги. Но Ольга не смотрела на дракона. Ее взгляд выхватил в небе хрупкий силуэт крылатого противника Везелвы, который казался крошечным и был едва различим.

       Ольгой овладело беспричинное беспокойство, которое росло по мере того, как небесные противники приближались к развязке схватки. Гигантский Везелва и крошечная на его фоне  крылатая тварь неслись навстречу друг другу.

       Ольга высвободила руку из захвата подруги и судорожно сжала пальцы до хруста, не понимая, что заставило похолодеть ее тело. Ирина обернулась и удивленно посмотрела на нее:

       – Ты вся бледная…

       Ольга вздрогнула, когда озарение ускользавшей догадки выплеснулось на нее жаром:

       – Вал,– беззвучно зашевелились ее губы. И в следующее мгновение она закричала во весь голос.– Вал!

       Ирина округлила глаза, всматриваясь в лицо подруги, и не смела поднять глаза к небу, где противники, наконец, сошлись в битве.

       Вал, ухватившись за силовую линию, легко увернулся от струи пламени, брошенной ему навстречу, и скорректировал траекторию крылом, чтобы поднырнул под брюхо дракона. Он уверенно раздвинул столбы силовых линий, выбив опору из-под противника.

       Везелва с чудовищным воплем завалился на бок, ухватившись за другую опору, но грузно просел в воздухе. То, что произошло, было для него полной неожиданностью. Воспользовавшись его смятением, Вал сомкнул разнонаправленные потоки энергии под брюхом врага, и разряд молнии ударил дракона.

       Через несколько секунд раскат грома докатился до хижины и трех женщин, оседлавших ее крышу. Ирина перевела взгляд на воздушный бой, а Ольга, словно по сигналу ухватилась за ближайший поток и устремилась вверх.

       Везелва заполнил небо стоном, который мог соперничать с громом, и расплескал пламя вокруг себя.  Но Вал успел к тому времени переместиться вверх и, опять соединив потоки энергии, ударил молнией. Дракон содрогнулся и вновь потерял опору, проваливаясь в падение.

       Ольга едва понимая, что делает, стремительно набирала высоту, приближаясь к месту сражения. А Вал хлестал обезумевшего от боли дракона молниями и выбивал из под него силовые линии, пока Везелва окончательно не сорвался в падение.

       Ольга успела подняться на несколько сотен метров, когда силовая линия, которая несла ее вверх, неожиданно отклонилась и ударила о поток с противоположным направлением. Яркий свет залил все вокруг, и звенящая тишина окутала женщину.

       Ольга падала, лишенная чувств, ощущений и надежды на спасение. А следом за ней в сверкании молний падал сраженный дракон. Вал неустанно бил его силовыми линиями, толкая гиганта навстречу земле. Его расчет был безошибочным – преимущество врага стало его слабостью.

       Удар Везелвы о землю в последний раз сотряс громом небеса в это хмурое утро. Земля глухо вздрогнула и подняла в месте падения дракона фонтан из камней и сломанных деревьев.

       Вал жадно хватал ртом наполненный озоном воздух, ощущая прилив сил и почти позабытое единство рассудка. Он не замечал Антоника и Кулину в себе, он не чувствовал боли и усталости, сомнений и страхов. Им владело торжество победы и ее сладость.

       Вал расправил крылья, отстранив гудящие силовые линии неба, и отдался прикосновению ветра. Он летел легко и непринужденно, плавно снижаясь к группе построек, где его ждала встреча с Тересой. Теперь между ним и его настоящим соперником не осталось преград.         

       Вал предвкушал долгожданную схватку.
   
                *****

       Небо над Плимутом посветлело, и свежий ветер торопился очистить его синеву от хлопьев облаков, оставшихся после урагана. Полковник Насферы щурился на солнечный диск, с удовольствием подставляя лицо его теплым лучам.

       Адмирал Барнз был занят, и у полковника появилась возможность хоть на какое-то время отстраниться от хлопот и суеты последних дней. Со смотровой палубы авианосца открывался чудесный вид на акваторию порта. И если не оглядываться на берег, где щупальцами к небу поднимался дым пожарищ, залив выглядел умиротворяюще. Мелкая рябь волн, соленый ветер и вопящие чайки оставались непричастными к людским трагедиям, словно существовали в параллельном мире.

       Полковник и сам чувствовал себя отстраненным от потока бессмысленных событий, которые наслаивались друг на друга, сворачиваясь в спираль хаоса, но проходили мимо него. Многолетнее напряжение неожиданно спало с его плеч вместе с расформированием Насферы. Гонка за призраками старого мира закончилась, а вместе с ней исчезла и связь с происходящим. Новое назначение и секретность проекта ка раз предполагали удаленность от падающей в бездну цивилизации и затворничество – то, чего так желала утомленная душа. Оставалось поставить в этой истории жирную точку.

       – Что Вы еще придумали, полковник?– услышал он раздраженный голос адмирала за спиной.

       Барнз подошел в сопровождении двух вышколенных офицеров. Их мундиры сидели идеально, а с выправки можно было писать картины – флот отличался щепетильностью и чутким отношением к традициям. На их фоне полковник выглядел мешковатым увальнем.

       – Вы получили от меня больше, чем может позволить ситуация,– адмирал Барнз поджал губы и забросил руки за спину.– У меня только несколько минут на этот бессмысленный разговор.

       – Я не займу много времени,– улыбнулся полковник, демонстрируя противоположность угрюмым морским офицерам.– Как раз собирался вернуть лишнее.

       Он махнул рукой в сторону эсминца, стоявшего на рейде.

       – Что Вы задумали?– лицо адмирала заметно побагровело.– Конвой сформирован… Вы должны были выйти в рейс еще до полудня. У меня нет времени на эти игры. Вы злоупотребляете полномочиями. Хочу Вам напомнить…

       – Уверяю, Вам понравится мое предложение,– полковник постарался сосредоточить в своем взгляде всю кротость, на которую был способен.– Буквально, на пару слов…

       Барнз кивнул сопровождавшим офицерам, и те, щелкнув каблуками, поспешили удалиться:

       – Только что пришла сводка. Флот противника разворачивается в боевые порядки у наших берегов. Атаку ожидаем в ближайший час. Вам стоит убраться из акватории немедленно.

       – Я видел эту сводку. Адмирал, я хочу убрать из конвоя все Ваши корабли сопровождения, и оставить только две субмарины среднего класса и два взвода морской пехоты. Мы будем выглядеть, как гражданский конвой, который торопится покинуть зону боевых действий… Мне незачем привлекать к себе внимание эскадрой военных кораблей.   

       – Вы рискуете,– ответил Барнз после долгой паузы, но в его тоне звучало согласие.– Они в любом случае обратят на Вас внимание.

       – Вопрос в том, как они отреагируют, и сколько ресурсов решатся отвлечь перед началом атаки. Когда здесь все начнется, никому до нас дела не будет.

       – Возможно, Вы правы. И мне лишняя ударная мощь не помешает. Передавая Вам корабли в сопровождение, столичные умники не слишком беспокоились о том, как мне строить оборону. Не знаю, какой важности Ваша миссия, но лишь Плимут стоит на пути врага. Американский флот в двух днях пути от нас. Как обычно, придется все делать самим.

       – Есть еще один щепетильный вопрос,– осторожно начал полковник Насферы, заглядывая в глаза адмирала.– Я не стану ждать последнюю колонну с пассажирами. Они застряли из-за беспорядков в пятидесяти милях от Плимута. Мне сообщили, что там уже идут настоящие уличные бои. Им потребуется больше часа, чтобы добраться сюда, если повезет. Сейчас заканчивается погрузка на борт прибывших. А через четверть часа я подниму якорь. Так что у меня освободилось две сотни коек. Я знаю, сколько семей моряков осталось на базе. Я предлагаю Вам выбрать тех, кому достанутся счастливые билеты.

       Барнз сначала вздернул возмущенно подбородок, но быстро отвел глаза.

       – Я даже не представляю, куда Вы направляетесь и с какой целью,– хрипло выдавил он из себя.

       – Мы направляемся как можно дальше от этого места. Я бы показал списки пассажиров, чтобы Вы понимали, ради кого столичные умники готовы были ослабить защиту Плимута. Но какое это имеет значение? Мы с Вами старые вояки, и понимаем, что здесь произойдет. Я не заберу всех, но хотя бы часть Ваших людей сможет не беспокоиться о своих близких.

       Адмирал снял фуражку и обтер ладонью лысину, покрывшуюся испариной:

       – Это не тот выбор, который престало делать морскому офицеру… Не знаю, что будет милосерднее… Дать им умереть в самом начале, или заставить жить в том мире, который останется после всего этого…

       – У меня есть одно условие,– понизил голос полковник.– Обе Ваши дочери должны взойти на борт «Апангетона». Я отправил за ними своих людей. Они уже ждут у порога. Остальных определите сами… Катера ожидают у пирса. Они могут вернуться на «Апангетон» с людьми или пустыми… Четверть часа, может быть полчаса… И двести мест.

       – Подождите,– Барнз остановил собравшегося уходить полковника.– Я не знаю, что Вы за человек, и не знаю, на какую судьбу обречете тех, кому предлагаете спасение. Мой ад сегодня закончится так или иначе... Если Плимут падет, нас ожидает мучительная агония, а уцелевшие будут жалеть, что выжили. Но если мы выстоим… они нанесут ядерный удар и сожгут всю страну дотла. Вы должны помнить, между чем и чем я выбираю. Потому что Ваш ад еще впереди. Вы понесете ответственность за тех, кого взяли на борт. Я не скажу Вам слов благодарности, но пожелаю не иметь выбора, который есть у меня.

       Полковник молча кивнул и уверенно направился к трапу смотровой площадки, где его ожидал матрос сопровождения. Ему предстояло пересечь половину акватории до «Апогнетона», принять рапорт капитана и выполнить несколько формальностей. А времени совсем не осталось. Остальные корабли конвоя закончили погрузку еще утром, и сейчас снимались с рейда, выстраиваясь в караван.      
      
       «Апангетон» был не только флагманским кораблем и уникальным научно-исследовательским судном. Это была гигантская и сложная конструкция, специально созданная для единственной цели, которую полковнику предстояло воплотить в жизнь. Остальные транспортные корабли конвоя на фоне этого гиганта казались неприглядными суденышками. Но лишь избранные знали истинное назначение «Апангетона».

       Поднявшись на борт, полковник первым делом спросил у встречающего офицера, как проходит посадка последних пассажиров.

       – Были небольшие проблемы с учетом. Они поступают без вещей, без документов. Многие напуганы, задают вопросы. Последний катер уже отошел от пирса. Через десять минут, будем готовы поднять якорь. Получилось двести пятнадцать человек. Сейчас работаем над размещением дополнительных людей.

       – Лучше больше, чем меньше,– пробормотал полковник.– Состав?

       – Гражданские. В основном женщины и дети.

       Вой сирен воздушной тревоги всколыхнул акваторию, но полковник, встретив озабоченный взгляд офицера, спокойно улыбнулся ему в ответ:

       – Видите? Нас торопят. Самое время отправляться в путь.

       Экипаж «Апангетона» действовал быстро и слаженно. Выполнив свой ритуал на мостике, полковник поспешил удалиться в каюту, чтобы не путаться под ногами людей, которые хорошо знали свое дело. Ближайшую неделю ему предстояло оставаться простым пассажиром, и он уже составил для себя планы на это время.

       Но не успел он устроиться за столом, как в каюту настойчиво постучали. Бывший начальник аналитического отдела Насферы имел растерянный вид.

       – Что не так?– полковник указал ему на кресло у стола.

       – Мы принимаем сигнал,– прошептал офицер.

       – И что с ним не так?

       – Атака на Плимут… Работают средства радиоэлектронной борьбы. Все каналы, все частоты подавлены. Никакая связь не работает. Не может работать... Но мы принимаем сигнал.

       – И что это за сигнал? Китайцы?

       – Нет. Я не знаю. Он направленный. Наш файрвол был взломан за несколько секунд. И как в прошлый раз, на сервер грузятся данные. Они зашифрованы нашими же ключами, ключами Насферы.

       – Опять доброжелатель,– равнодушно подытожил полковник.– И что там?

       – Пока не известно. Разворачивается какая-то база данных. Пока она целиком не установится, мы не узнаем.

       – А как идет сигнал? Экипаж его тоже принимает?

       – Нет. Я представления не имею о природе сигнала. Его вообще не может существовать.

       – Значит, никто о нем не знает. Пусть так и остается. Позовете меня, когда получите доступ. Информация, которая попадает к нам с такими приключениями, должна представлять какую-то ценность.

       Оставшись один, полковник отложил свои планы и улегся на койку поверх покрывала, закрыв глаза. Ему нужны были время и покой, чтобы сосредоточиться на своих размышлениях о доброжелателе. Первая информационная посылка стала настоящим подарком – в ней были «сырые», необработанные данные со спутников и разного измерительного оборудования за последние несколько лет. Парадокс заключался в том, что эта же информация из тех же источников, от тех же самых спутников уже была в распоряжении Насферы. Но данные отличались. Результаты их обработки и выводы, также были совершенно иными.

       Этим жестом доброжелатель давал понять, что вся предыдущая деятельность Насферы основывалась на подделке и дезинформации. Источником фальсификации данных был исследовательский центр в чернобыльской зоне, очаге нашествия. Попытка его захвата обернулась громким поражением. Только в этом центре были технологии, превосходящие все известные человечеству.

       Получив первую информационную посылку, полковник задался вопросом, был ли доброжелатель новой, третьей силой, столь же технологически оснащенной, как и источник дезинформации. Или это он сам и есть. Вчерашний враг, который долгие годы вводил в заблуждение информационные системы всех государств, теперь хочет установить контакт.

       Вспомнилась и удивительная история «случайного» обнаружения его вмешательства. Удачное стечение обстоятельств, которое не только раскрыло информационную диверсию, но и прямо указало на автора. Это больше походило на «хлебные крошки», череду подсказок.

       Все указывало на то, что доброжелатель и был исследовательской базой. Сперва он дал себя обнаружить. Потом убедительно показал свое превосходство, выдав хорошую затрещину. А затем подбросил подарок. Его первая посылка была интересной, но бесполезной – Насфера уже прекратила свое существование, и использовать эти данные было некому. Это была демонстрация намерений, жест доброй воли, а не попытка снабдить ценной информацией.
      
       А теперь новая посылка. Наверняка, она тоже будет эффектной и любопытной, но не более. Суть послания не в его содержании, а в том, как и когда оно пришло. Для игры, которая тянется так долго, и просчитывается так точно, случайных совпадений не может быть.

       Вторая информационная посылка не случайно пришла именно в этот момент. Атака на Плимут? Отплытие конвоя? Не работающая связь?

       Полковник открыл глаза и резко сел на койке. Отсутствие связи. Чудес не бывает – доброжелатель уже находится на «Апангетоне». Бритва Оккама: не следует множить сущее без надобности – самое простое объяснение и есть правильное. Вот, что означала вторая посылка. Это вежливый стук в дверь, предупреждение о том, что он уже рядом.

       Полковник пересел за стол, вслушиваясь в гул мощных двигателей, вибрация которых мелкой дрожью проникала в каждый уголок корабля, в тело каждого члена его экипажа и пассажира. Вездесущая и неотвратимая вибрация в замкнутом пространстве. Где-то рядом ее также отчетливо ощущал и доброжелатель, или его посланник.

       Полковник не сомневался – следующим этапом этой игры будет их личное знакомство. Ему просто дали время подготовиться к встрече.

       Ночь резко сменяет день на большой воде, и иллюминатор заполнился тьмой быстрее чем, полковник успел это заметить. Он давно хотел проводить закат в открытом океане, но и в этот раз эта долгожданная человеческая радость осталась для него недоступной. Он так и сидел в темноте, не включая свет, пока из задумчивости его не вывел резкий стук в дверь.

       – Получили доступ к данным?– спросил полковник у офицера, который замер в освещенном проеме двери.

       – Капитан срочно зовет Вас подняться на мостик...

       По надломленному голосу офицера он понял, что произошло что-то чрезвычайное. В полном молчании они быстро поднялись через несколько палуб, и прежде чем капитан заговорил, полковник понял, что произошло.

       С мостика открывался почти круговой обзор на океан.

       За кормой горело алое зарево, напоминавшее закат. Но солнечного диска не было – узнаваемые грибовидные облака вспыхивали белым, а потом разливались по всему спектру от желтого до насыщенного красного цвета. Линия горизонта мерцала подобием северного сияния, размазывая по небосклону переливы странного свечения.

       – Мы зафиксировали уже более тридцати электромагнитных импульсов,– без вступления прокомментировал капитан. Он говорил отрывисто и резко, чеканя каждое слово.– Это ядерная атака. Очень мощные всплески. Избыточная мощь. Сомнений быть не может. Великобритания уничтожена.

       Полковник, который не просто допускал такой вариант развития событий, но и считал себя готовым к нему, удивился тому, какой эффект на него произвели слова капитана. Это было подобно падению в бездну. Он вдруг ощутил пустоту вокруг себя и щемящее чувство одиночества. Перед глазами встала нелепая картинка из раннего детства, когда он отстал поезда. Родители и пассажиры уехали в грохочущем составе, а он остался на перроне один, потерянный, ощущая непоправимость совершенной ошибки. Только что он бегал по вагону, смеялся, дразнил сестру, и вот он провожает взглядом уходящий поезд, не представляя, что делать дальше.            

       Глупый образ занял все мысли, а разум отказывался принимать реальность происходящего. Офицер аналитического отдела Насферы – полковник никак не мог вспомнить его возраст, двадцать восемь, тридцать лет – смотрел на него выпученными по-детски глазами, словно ожидая, что полковник вмешается, остановит капитана и опровергнет его заблуждения. 

       – Первая фаза проекта завершена. Полковник, я принял командование проекта согласно расписанию и передам Вам полномочия после завершения второй фазы. Запущен протокол камуфляжа. Все активное оборудование и приемопередающие устройства каравана деактивированы и опечатаны. Для остального мира нас больше не существует. Ваши подразделения располагают автономным оборудованием. Оно должно быть отключено. Сопроводите старшего помощника в расположение Вашего персонала, чтобы он удостоверился, что все процедуры исполнены.

       На мостике находилось около десяти офицеров, и взгляд каждого был прикован к зареву ядерного пожара. Только капитан старался держаться так, словно владел собой, но скрыть своего напряжения, не мог. Такое не под силу никому.

       В нескольких сотнях миль от них радиоактивным пеплом к небесам поднимались свидетельства безумной трагедии, которую ничто не могло оправдать. Миллионы жизней, тысячелетняя история народа, могилы предков, пропитанная потом и кровью земля, судьбы и чаяния – все, что наполняло смыслом существование, исчезло. Непоправимо и необратимо.

       – Делайте свою работу,– полковник не узнал собственный голос. Он завидовал капитану, потому что в отличие от него, не знал, ни что делать, ни что говорить.– Необходимо снять с вахты персонал, чьи близкие остались на берегу.   

       – Экипаж «Апангетона» формировался не случайным образом,– жестко оборвал его капитан.– В команду отбирались только те, у кого не осталось привязанностей. Мой персонал хорошо подготовлен для таких ситуаций. И для пяти тысяч гражданских пассажиров у нас есть разработанные мероприятия.

       Полковник хотел возразить, что к такому подготовиться невозможно, но для подобных высказываний не было места:

       – Капитан, я Вас попрошу провести полную инвентаризацию груза.

       – Мы только сегодня закончили погрузку.

       – Вот именно. И до начала третьей фазы я должен знать, чего не хватает.

       – Согласен. Это уместно в данной ситуации. Я отдам необходимые распоряжения.

       – Мне еще что-то надо знать?– полковник почувствовал слабость, и ему не терпелось вернуться в каюту.

       – На одной из субмарин произошел инцидент. Капитан отказался следовать курсом и попытался развернуть лодку. Он и часть экипажа взяты под стражу. Порядок восстановлен. В настоящий момент обе субмарины идут в строю. Но у нас теперь не будет связи с кораблями конвоя. А на этих лодках военные без подготовки для целей проекта. И еще на «Апангетоне» два взвода вооруженных морских пехотинцев. Без подготовки. Вам это необходимо учитывать при начале третьей фазы.

       Полковник вернулся в каюту с ощущением невероятной усталости. Он с трудом преодолел последнюю сотню футов коридора и повалился на койку.

       Перед его глазами стояло лицо адмирала Барнза, а в голове стучали слова: «…пожелаю не иметь выбора, который есть у меня…».

       Был ли это выбор адмирала? Осознавал ли он, между чем и чем выбирает? Что он имел в виду, предостерегая его от такого же выбора? Теперь эти вопросы звучали для него совсем иначе.
   
                *****

       Ольга очнулась от тряски и болезненных ударов по спине. Она открыла глаза и увидела, как замшелые деревья медленно проплывают мимо и удаляются куда-то к ее ногам. Она оперлась на локоть, но тот провалился между сучковатыми ветками.

       Женщина осмотрелась, постепенно возвращая себе ощущение реальности.

       – Наша царевна проснулась,– услышала она голос Ирины.

       Ольга лежала на волокуше, которую тащил запряженный олень. Наскоро сооруженные оглобли одним концом были подвязаны к спине животного, а другим волочились по влажной земле, оставляя канавки, быстро заполнявшиеся болотной водой. Наспех закрепленные между оглоблями толстые ветки образовали ложе, приютившее женщину, и всякий раз, когда жердь натыкалась на кочку, ветки вздрагивали и болезненно толкали в спину.

       Ирина шла следом, положив руку на холку навьюченного оленя, которому досталось нести на спине смотанные узелки и котомки. Она выглядела угрюмой и беспокойно всматривалась в подругу.

       Процессия остановилась, и Ольга осторожно села на покатом ложе, чувствуя головокружение. Подоспевшая Катерина подхватила ее под руку и помогла встать.

       – Я упала?

       – Попыталась,– хмыкнула Ирина.– Когда в тебя попала молния, ты падала, как половая тряпка, вся в растопырку. Благодари Катю. Она сразу сиганула с крыши и полетела.

       – Ты летела?– Ольга изумленно посмотрела на девушку.

       Та засветилась от радости и часто закивала:

       – Даже не знаю, как получилось. Просто потянулась к этим цветным линиям на небе и меня понесло. Как-то все само вышло.

       – Теперь у нас две летающие ведьмы,– съязвила Ирина, но голос выдал нотки зависти.– Она тебя у самой земли подхватила. Я уж думала, обе ушибетесь.

       Ольга вздрогнула в ответ на вернувшиеся воспоминания:

       – Валера! Что с ним?

       – За него можешь не беспокоиться. Он забил молниями Везелву, сбросил его с неба и полетел к Сельбищу.

       – А мы куда направляемся?– Ольга недоверчиво завертела головой, всматриваясь в пейзаж заболоченного леса.– Мы не на пути к Сельбищу…

       – Одурела?– Ирина даже подалась вперед от возмущения.– Ты видела, что он творит? Или ты думаешь, он к Тересе прорывается для душевного разговора?

       – Я должна с ним увидеться,– почти закричала женщина.

       – Очнись! Там сейчас такое месиво, а когда подтянется Вечная стража…

       – Ты не понимаешь…

       – Ольга, успокойся,– Ирина старалась понизить голос.– Он убил Везелву. В любую минуту здесь будут Кромункул и Тефан. Дракон мне всегда нравился. Но с этими тварями лучше не встречаться. У них на троих одно сознание, а контролирует его Тереса. Сейчас они мчатся сюда. Когда они сцепятся с твоим Валерой, на десятки километров вокруг ничего живого не останется. Ты тоже не вечная. Один раз повезло – радуйся.

       – Он мой сын,– застонала Ольга.

       – Не сейчас. Потом ему колыбельную у кроватки споешь.

       – Как далеко мы от Сельбища?– не сдавалась женщина.

       – Недостаточно далеко. Единственный путь из этих мест по южному тракту, который идет от Сельбища к ремесленному поселку людей, а дальше земля Белого Братства. Мы выйдем на тракт через болота, обогнув Сельбище. В поселке людей есть у меня молодой кузнец. Он мне кибитку сладил и держит пару лошадей на такой случай. Оттуда рванем в город Света.

       – И что дальше? Ты едешь к своему сыну, а я бегу от своего.

       – Ты всмотрись, где остальные! В Сельбище никого не осталось, кроме Тересы. Остальные дернули оттуда еще до того, как Везелва с землей встретился. Ты его не остановишь и ничем ему не поможешь. А будешь под ногами у этих чудовищ путаться, враз сгинешь.

       – Правда,– взмолилась Катерина.– Так Вы только хуже сделаете. Можем в поселке переждать пару дней, посмотреть, как все обернется. А тогда и решим, дальше ехать или вернутся. Но сейчас в Сельбище идти нельзя.   

       Ирина была права: Ольга всмотрелась и почувствовала Тересу отдельно от остальных членов семьи. Женщина задумалась.

       Ее по-настоящему беспокоили только две мысли. Она не знала, зачем рвется к сыну, и что собирается делать, встретившись с ним. Дорога к нему была такой долгой и заполнила все ее сознание. А теперь, когда он был совсем рядом, она растерялась. Нужных слов для встречи она еще не нашла.

       Но больше ее ранило другое. В отличие от нее, Валерий мог видеть и чувствовать ее в любой момент. Он буквально пролетел у нее над головой, и не мог ее не заметить. Но он даже не обратил на нее внимания – проследовал мимо, словно она была пустым местом.

       – Мы подождем пару дней в поселке людей,– согласилась Ольга.

       – Слава богу,– Ирина выдохнула и хлопнула в ладоши.– Распрягай своего лося. Без этих рогатин мы сможем быстрее двигаться. И так столько времени потеряли…

       – Это не лось, а олень,– нехотя поправила ее подруга.

       – Ну конечно. А рога тогда где?

       Ольга обреченно махнула рукой.

       Она все еще не чувствовала земли под ногами. Ее падение продолжалось. 
   
                *****

       Вал отдышался и сложил крылья.

       Он стоял в центре мощеной площадки Сельбища, перепачканный чужой кровью, в окружении поверженных им тварей. Это были многочисленные выродки Тересы: кентавры, змеи с львиными головами, шестилапые медведи, быколюди и прочие порождения больного воображения его плодовитой сестры. Они напали, едва он коснулся земли, но годились только на то, чтобы пугать своим видом впечатлительных крестьян. Многие твари были откровенно неуклюжими и едва владели своими телами. Любой хищник с рефлексами, отшлифованными тысячелетней эволюцией, дал бы им фору.

       Тереса стояла на краю площадки, выставив вперед живот, и исподлобья смотрела на брата. Вал не был расположен к разговору – между ними все было предельно ясно. Он уверенно подошел к ней и одним движением вскрыл ей горло. 

       В следующее мгновение он удивленно отпрянул. В ней не было крови отца. Он отчетливо ощущал ее рядом, и не было сомнения в том, что перед ним была Тереса, но кровь не позвала его к себе.

       Тереса опустилась на колени, прикрывая шею руками, а ярко красное пятно быстро расползалось по светлой блузе. Ее глаза смеялись и горели торжеством.

       – Как ты это сделала?– не удержался Вал.– Ты разделила кровь, как это сделал отец? Или ты научилась ее прятать?

       Он спрашивал, не ожидая ответа, но Тереса изо всех сил пыталась заговорить. Наконец, у нее это получилось и, брызгая кровавой слюной, она быстро зашептала:

       – Ты всегда был упрямым, но никогда не отличался умом. Тебя еще ждет много сюрпризов.

       Слова отняли последние силы, и Тереза, закашлявшись, упала навзничь замертво.

       Вал чувствовал, как растет его гнев, а вместе с ним крепнут голоса Антоника и Кулины. Они были свидетелями его позора, и он отчетливо ощущал их злорадство. Тело сестры лежало перед ним бездыханным, но сама она оставалась где-то рядом, скрытая от него, неуязвимая. Она могла быть травой под его ногами, деревьями вокруг Сельбища. Она могла ютиться в любом живом существе или сразу в нескольких. Но она оставалась для него недосягаемой.

       Вал зарычал во весь голос и сосредоточил всю волю, призывая кровь отца, хотя заранее понимал тщетность попытки. Коварство сестры его взбесило – она отняла у него долгожданную и заслуженную победу, оставила одного в пустом Сельбище.

       Раздавленный неожиданным поражением, Вал почувствовал опасность в самый последний момент. Он обернулся, когда над стоящим рядом срубом уже показалась голова десятиметрового гиганта. Он больше походил на глиняного голема, чем на живое существо. Его покрытая вонючей слизью кожа была испещрена глубокими трещинами как высушенная солнцем грязь. Узкие щелки не по размеру маленьких глаз безучастно взирали куда-то вдаль.

       Вал поморщился от едкого зловония, исходившего от гиганта, и с опозданием понял, какую ошибку допустил. Это была не просто вонь. Миллионы микроскопических организмов ворвались в его легкие, легли на кожу и вцепились в плоть. Боль обожгла тело, потекла по вздувшимся венам, а кожа вздулась пузырями и расползлась язвами. Такой агрессивной атаки он не ожидал.

       Вал ударил крыльями о воздух и тяжело поднялся в воздух. Он сцепил несколько силовых линий и ударил молнией в неповоротливого гиганта. Слабость быстро сковывала тело, которое все силы забрало на то, чтобы противостоять нашествию убийственных микроорганизмов.

       Великан покачнулся и присел на землю, выдохнув облако розового пара. Вал едва удерживался в воздухе, выбрасывая молнии в ядовитую тварь. Он смещался назад, чтобы розовое облако не коснулось его. Наконец, великан завалился на бок и замер. От ударов молний слизь в почерневших ранах врага занялась пламенем, и через несколько секунд голем заполыхал, укутавшись голубым огнем. Он горел как сухое полено, потрескивая и выгибаясь от нарастающего жара.

       Вал упал на землю, жадно хватая воздух. Поселившиеся в нем микроорганизмы заполнили все нутро нестерпимой болью, въедаясь в кожу и разъедая мышцы. Судороги сковали тело. Вал вонзил пальцы себе в грудь, чтобы выпустить жар, заполнивший легкие. Он готов был раздвинуть ребра, чтобы избавиться от боли, и растаявшая кожа расползлась под нажатием пальцев, открыв кровоточащие язвы.

       В этот момент он почувствовал в себе Антоника. Брат, утопавший в той же боли, сражался на его стороне. Антоник умел врачевать раны и изгонять болезнь из тела. Его кровь создавала таких же микроскопических убийц, которые обрушивались на чужеродные организмы, отвоевывая каждую клетку у этого нашествия.   

       Он все еще корчился на земле и бился в агонии, но враг уже начал отступать. Разорванные мышечные ткани срастались, а язвы затягивались, выдавливая с гноем агрессоров. Боль полыхала и жгла, но глаза опять увидели свет, и Вал смог почувствовать свои руки, пальцы, постепенно возвращая власть над телом. 

       Он с усилием сел и повернул голову навстречу странному звуку, который заметно выделялся на фоне гулких ударов пульса.

       Лес на окраине Сельбища стонал и трещал. Сначала ему показалось, что разбросав деревья, из леса выкатилась волна грязевого потока, которые случаются при наводнениях или оползнях. Колышущаяся черная масса неслась прямо на него.

       Кромункул… Вал услышал истошный вопль Кулины внутри себя. Она металась в безумной панике, повторяя единственное, ничего не значащее для него слово. Выбрасывая гигантские щупальца, черная масса вытекала из леса, набегая на него неотвратимой волной.

       Кромункул… Вал отпустил Антоника, доверив ему сражаться с мелкими тварями в истерзанном теле, и сосредоточился на потоках энергии. Он попытался подняться с ними, оторваться от земли. Но небо отвергло его, почувствовав слабость заносчивого повелителя.

       Кромункул… Вал почувствовал онемение, которое заслонило от него боль и, собрав все силы, схлестнул потоки энергии. Молния ударила в набегающую волну черной массы, и стон разочарования вырвался из сдавленных легких.

       Кромункул даже не вздрогнул. Разряд прошел сквозь него в землю, а в следующее мгновение черная масса чудовища комком извивающихся щупалец накрыла Вала, подхватила его, поглотила, и закружила, перемалывая тысячами острых зубов.

       Кромункул не был существом. Он был соткан из миллионов копошащихся существ, примитивных, голодных, объединенных единой волей. Они непрерывно рождались и умирали, пожирали друг друга и все вокруг, превращая любую живую ткань в Кромункула.

       Если бы Вал был в состоянии кричать, он бы разорвал связки от крика, который родился при прикосновении к нему Кромункула. Теперь боль была не только в нем, но и вокруг него. Она стала бесконечно огромной. Его тело было разорвано на тысячи фрагментов, и он чувствовал каждый из них. Кости перемалывались в пыль, а ткани разжевывались в тончайшие нити.

       Но черная кровь отца не давала облегчения смертью, удерживая сознание у края безумия и наполняя его всей полнотой ощущений.

       Мучения, которые испытывал Вал, не способно было познать ни одно живое существо с момента сотворения мира. Таким был дар его отца.

       Растворенный в Кромункуле Вал открыл сознание и закричал. Это был немой крик, в который влились голоса Антоника и Кулины. Это был крик, который услышали все, даже неразумные твари.

       Вал взывал о помощи к матери…    

                *****

       Ольга застыла на месте и обернулась к Ирине с немым вопросом. В ее глазах был ужас. Но Ирина молча покачала головой.

       – Я тоже это слышу,– всплеснула руками удивленная Катерина.– Это Валера?

       Ольга опустилась на землю и закрыла лицо руками. Боль сына, которую она услышала, выходила за границы ее восприятия. А потом наступила тишина, в которой не было ничего. Она закрыла глаза и опустила потяжелевшие руки. Мягкая слабость приняла ее в объятия, освободила разум от мыслей, подарив облегчение.

       Ирина успела подхватить подругу, прежде чем она упала:

       – Тащи жерди,– раздраженно прикрикнула она на Катерину.– Будем опять мастерить волокушу.

       – Он погиб?– шепотом спросила девушка, осторожно поглядывая на лишившуюся чувств Ольгу.

       – Уймись ты! Думай о наших бедах. Вечная стража совсем рядом. А нам еще до поселка два часа пилить. Вся семейка уже давно сбежала дальше на юг. Нам повезет, если наши лошади нас дождутся. Иначе так и въедем на перекладных лосях в город Света.

       Ирина продолжала ворчать, но девушка ее не слушала – в жизни Катерины это был самый удивительный и счастливый день. Сегодня она впервые летала. Это было настоящим чудом, сказкой. А через пару недель, или и того раньше, она увидит город Света, самое невероятное место на земле.

       Катерина, конечно, сопереживала своим старшим наставницам, которые внешне выглядели сверстницами. Но все, что происходило вокруг, не могло затмить ее радости. Когда-то она маленькой девочкой с завистью наблюдала за небожителями Сельбища. Они могли творить настоящие чудеса. Кто-то почитал их как богов, кто-то проклинал как нечисть. А сегодня она стала ровней им. Будучи обычной от рождения, Катерина получила их силу.

       В отличие о тех, кому эти возможности были дарованы кем-то, она понимала, что у этой силы нет границ, а у нее самой нет ограничений. Для нее было возможно все. И однажды она превзойдет своих учителей.
   
                *****

       Майя не могла избавиться от наваждения бабочек – они занимали все ее мысли, переворачивали мир с ног на голову. Она пыталась вспомнить что-то подобное из прошлой жизни, но память хранила только угрюмые картины. Резервация, воспитатели, холодные казармы, заносчивые сослуживцы – бессмысленная суета. Все, чему она посвятила свою жизнь, было серым и мрачным – ни единой бабочки.

       А зараженные территории за несколько дней раскрыли перед ней сокровищницу новых ощущений. Она еще до конца не осознала, но уже приняла новый мир, стала его частью. Перед ней лежала таинственная и непознанная земля, таящая в себе прекрасное и опасное одновременно. «Большая земля» осталась в прошлом, крошечная, тесная, душная и чужая.

       Они последовали совету Криворожего и встали на ночевку, не доехав до железного города. Дорога оказался длинной и запутанной. Приходилось объезжать множество грязных городов и заброшенные поселки старой Европы. Дороги были сносными и хорошо сохранились, но их было много: они петляли, путались и норовили завести на улицы старых городов. Только под вечер удалось выбраться в глухие места и подобрать уютное место для стоянки. 

       Михаил научил девушку разводить бездымный костер и прятать его свет так, чтобы не привлекать внимание хищников и людей. Он был удивительно приспособлен для этого мира и, казалось, знал о нем все. Майя вслушивалась в его иногда несвязную речь и впитывала знания, которыми тот охотно делился.

       Каэм бережно относился к их общению и умел оставаться незаметным, проявляя себя только по необходимости. Когда робот, уличив момент, поманил Майю в сторонку, она даже удивилась – обычно он не отвлекал ее от Михаила.

       – Я должен кое о чем проинформировать,– произнес он вкрадчивым голосом.

       – Это какая-то тайна?– игриво спросила Майя, пребывая в приподнятом настроении.

       – Нет. Но это важная информация. Если я ее скрою, это вызовет недоверие ко мне. И еще я боюсь, что это плохие новости.

       Майя рефлекторно выпрямилась и изменилась в лице:

       – Говори.

       – Китай нанес серию ядерных ударов по Великобритании. Мне жаль, но тот мир, в котором Вы выросли разрушен.

       Девушка долго, не мигая, смотрела на робота и пыталась осмыслить его слова:

       – Много жертв?

       Каэм сделал длинную паузу, прежде чем ответить:

       – Да. Это была интенсивная бомбардировка. Насколько мне известно, выживших нет.

       – Выживших нет где?

       – Великобритания, Ирландия и прилегающие острова. Целью атаки было тотальное уничтожение. Цель достигнута. Даже рельеф и береговая линия изменились до неузнаваемости. Мне жаль, что приходится сообщать это.

       Каэм предупредительно отступил в полумрак, оставив девушку наедине с услышанным. Он понимал, что сейчас ей никто не был нужен рядом.

       Майя простояла почти час, не пошевелившись. Она не могла вспомнить ни одного человека, смерть которого могла бы ее растрогать. Но бессмысленную гибель такого количества людей она не могла принять. Девушка осознала, как сильно ненавидит покинутый мир, который способен приносить такие жертвы в угоду никчемных амбиций. Человечество уже разрушило свою цивилизацию и, оказавшись на краю, также стремительно торопилось к гибели.

       Майя презирала людей. Теперь она была уверена, что они заслужили вымирание. Для них просто не было места рядом с бабочками нового мира.

       Она не помнила, как заснула, и как прошла ночь, но окончательно пришла в себя только с рассветом, заметив, что лежит с открытыми глазами и всматривается в уходящие звезды. В залитом утренним светом лесу мыслям о страшной трагедии не было места. Теплое солнце всегда несет легкость восприятия. Тем более, когда его свет падает на чудесный новый мир.

      Майя разом стряхнула с себя переживания ночи – рассудок не мог удерживать дольше ее дух в угнетенном состоянии, и встала на ноги. Она даже отметила легкость в теле и с удовольствием увлеклась хлопотами лагеря.

       Михаил заварил кофе, и его аромат окончательно вернул девушку в реальность, которая торопилась преподнести свои сюрпризы. Сосредоточенная на себе, она не заметила перемену в поведении парня, не обратила внимания на неподвижность Каэма, который явно чего-то выжидал.

       Обжигая губы о края железной кружки, она смаковала горячий напиток, когда Михаил неожиданно произнес:
 
       – Можешь не прятаться, ты же понимаешь, что я чувствую тебя.
   
       Девушка не успела сообразить, что его слова адресованы не присутствующим, а кому-то за пределами лагеря. Она выронила кружку из рук, судорожно вспоминая, где оставила карабин, когда из-за деревьев к костру вышел гигантский волк.

       Это было невероятно грозное создание. В его движениях сочетались грация дикого хищника и мощь танка. Угловатая морда была украшена непропорционально длинными клыками, но взгляд приковывали голубые глаза, за прищуром которых скрывалось сознание разумного существа. 

       В несвойственной для волка манере – Майя знала повадки зверя – создание вышло к огню, уставившись в упор на Михаила. Они долго смотрели друг на друга, игнорируя присутствие девушки и робота.
 
       То, что произошло потом, Майя до конца не поняла, потому что разум не всегда верит собственным глазам, выдавая желаемое за действительное или игнорируя невероятные вещи, противоречащие здравому смыслу.

       В ее восприятии волк присел, странно зашевелился, меняя позы, и у костра напротив Михаила уже сидела девушка с великолепной фигурой и милым личиком. Только тело ее было покрыто короткой шерстью, и голубые глаза горели также ярко, по-звериному.

       – Что тебя сюда привело? Его ищешь?

       Создание говорило глубоким женским голосом со странным акцентом, в котором шипящие звуки выделялись тверже и резче. Майя вспомнила рассказ полковника Насферы о классификации мутантов, где одну из высших ступеней занимали оборотни. Несомненно, перед ней был настоящий оборотень, удивительный, противоречащий логике и самой природе.

       – Я искал тебя,– спокойно возразил парень.

       – Зачем?– девушка-оборотень говорила не просто требовательно. В ее голосе звучал вызов.

       – Пришло время всем собраться. Я направляюсь в город Света. Хочу, чтобы ты пошла с нами.

       – Зачем тебе это?– девушка сверкнула глазами и резко встала.

       Ее движения были резкими и отрывистыми. Она подалась грудью вперед и отвела руки за спину, слегка наклонив голову к парню. Это было сделано странно, по-звериному. Майя зачарованно рассматривала оборотня. Она не понимала смысла их разговора, но была увлечена им. Если это была сестра Михаила, то Каэм оказался прав – он парень не простой.

       – То, что сейчас происходит – важно. И это касается всех нас,– рассуждал Михаил.– Спрятаться от этого или переждать не получится. Ты сама это понимаешь.

       – Их это тоже касается?– девушка-оборотень уверенно подошла к роботу и стала бесцеремонно разглядывать его с расстояния нескольких шагов.– Кто твои попутчики, и зачем они тебе?

       Ее манера говорить о присутствующих в третьем лице, задевала Майю, но она все равно не могла не восхищаться этим красивым и диким существом. Все в ней было притягательным – голос, внешность, искренняя эмоциональность. Она была сродни бабочкам зачарованного леса. Она была настоящая.

       – Этот похож на оружие людей. Ты охотишься за Валом!

       Девушка оскалилась и резко повернулась к брату. Теперь в ее голосе звучала угроза.

       – Перестань,– спокойно, почти устало, ответил Михаил.– Я потерял его из вида больше десяти лет назад. Он умеет скрываться от всех. Только сегодня под утро я услышал его зов к матери. Похоже, с ним что-то стряслось.

       Майя даже вскочила, напуганная реакцией девушки-оборотня. Та, вдруг, опустилась на землю и обхватила руками голову, словно, ее ударили.

       – Он страдает!– не причитала, а кричала она.– Он оставил меня здесь… Одну… Дожидаться его… Я нужна ему… Я его подвела, разочаровала… Все из-за меня…

       Она рыдала, вздрагивая всем телом, но в этих рыданиях была не слабость, а злость и ярость. Михаил подошел к сестре неторопливо и спокойно, словно боялся вспугнуть дикого зверя. Он опустился рядом и бережно обнял за плечи, прижав ее голову к груди. Девушка крепко обхватила его руками и залилась в слезах:

       – Я ждала, как он сказал… Я бы все сделала для него… Я не могу тут одна, вся извелась … Слишком долго… Я сделала плохие вещи… Всех этих людей… Они ненавидели его, всех нас… Я это сделала для него… А он даже не обернулся!

       – Аля, я пришел за тобой,– голос Михаила звучал ровно, но в нем было щемящее сердце тепло. Майя почувствовала, как у нее самой от его голоса подкатывает комок к горлу.– Мы найдем его, встретимся с остальными.

       Аля резко отстранила брата и снова оказалась на ногах. Ее глаза были еще мокрыми, но уже горели гневом:

       – Мне не нужны остальные! Им лучше держаться подальше от меня и от Вала. И тебе тоже!

       – Мы все разные,– проигнорировал ее агрессию Михаил.– Но мы одно целое. Можем любить друг друга или ненавидеть, но этого не изменить.

       – Что ты знаешь об этом?! Ты знаешь, что задумали Торин с Тересой?

       – Мы все узнаем. Время пришло для этого. Поэтому нам надо идти к остальным.

       – Как мы найдем Вала? Не чувствую его… Он сказал дожидаться здесь… Я никуда не пойду!

       Аля неожиданно перевела взгляд на Майю:

       – Ты кто? У тебя красивая одежда…

       Ее голубые глаза были прекрасны! Как бабочки… Особенно это выделялось на фоне звериного образа. И хотя девушка-оборотень скалились на нее и сверлила свирепым взглядом, Майя не чувствовала в ней опасность. Наоборот, с каждой секундой ее симпатия к Але росла.

       – Свою не отдам,– улыбнувшись, ответила она.– Но в машине есть еще такая. Одевать ее сложно, но я помогу. Хочешь?

       Девушка-оборотень удивленно вскинула брови и наклонила голову на бок, как это часто делают собаки, всматриваясь во что-то с интересом.

       – Хочу.

       Майя направилась к машине, и девушка немедленно последовала за ней, совершенно забыв о Михаиле. Увидев, как из пакета для нее извлекли камуфляжную гидру, Аля стала торопливо отряхивать с себя шерсть, обнажая белую кожу и человеческий облик. Когда Майя повернулась, перед ней стояла обнаженная девушка с тонкой талией и мускулистыми бедрами. В ней не было ни следа зверя, и даже глаза немного потускнели, поубавили цвет. Но все равно эти глаза были чистыми, прекрасными, и приковывали к себе.

       – Красивая?– Аля перехватила на себе взгляд растерявшейся девушки.

       – Очень,– призналась Майя.– Тебе это будет к лицу.

       Она расправила комбинезон гидры и уверенными движениями стала расстегивать многочисленные застежки, подгоняя их под размеры Али. Михаил наблюдал за этими переодеваниями с задумчивостью. Он был явно озадачен тем, как легко его сестра переключилась с тяжелого разговора на бытовые хлопоты.

       Аля не скрывала восторга – она поглаживала упругую ткань гидры, пыталась заглянуть себе за спину и даже опробовала несколько рискованных движений, пробуя комбинезон на растяжение. Она осталась довольна результатами теста и бросила на Майю короткий, но выразительный взгляд, в котором сплелись признательность и искорки озорства.

       Довольная собой Аля вернулась к костру и расположилась напротив брата:

       – Как ты предлагаешь туда добираться?– она обсуждала их путешествие как свершившийся факт, непринужденно и деловито.– Это далеко, и мы искали поезд.

       –  Это Майя и Каэм,– с опозданием представил Михаил попутчиков.– А это моя сестра, Аля. Они не попутчики, а друзья, и очень помогли мне. Благодаря им я так быстро до тебя добрался. Они знают, как попасть на поезд. И мы ехали в железный город…

       – Ничего не выйдет,– перебила его сестра и помрачнела.– Мы тоже так хотели. Но поезда там не было… А тем более теперь.

       – Скоро в этот железный город придет поезд,– попытался возразить Михаил.

       – Ничего не выйдет!– начинала терять терпение Аля.– Они не берут пассажиров! Тем более в этом железном городе…

       – Все твердят, что они не берут пассажиров…– Майя присела рядом, но, перехватив взгляд Михаила, осеклась, и замолчала.

       – А что в этом городе не так?– тот не сводил глаз с сестры.

       Аля явно нервничала. Она заламывала ладони и отводила взгляд, неумело пытаясь скрыть свое состояние, но быстро сдалась.

       – В этом железном городе никого нет... Больше никого нет... Там Вал встретился с Кулиной, и они сражались… А потом я… не сдержалась. Если кто-то и уцелел, они давно убежали. Там все было в крови… и тела. Потом птицы налетели, падальщики всякие. Я и сама там больше не показывалась. Так, бродила окрест. Место это теперь плохое.

       Она виновато посмотрела на брата и пожала плечами:

       – Не думаю, что, если мы там будем встречать поезд, нас хорошо примут.

       Михаил стал хмурым, но причиной его подавленности были не рухнувшие планы. Майя, наоборот, прониклась к девушке уважением.

       – По моим оценкам, поезд будет здесь уже сегодня вечером,– дал о себе знать Каэм, присоединившись к сидящим у костра.– Осмелюсь предложить вариант поведения.               

       Глаза Али загорелись изумлением, когда она услышала мягкий баритон механического существа. Майя хорошо помнила, какое впечатление этот голос производит при знакомстве.

       – Впереди они пустят дрезину с разведчиками. И разведчики встретят на подступах к городу двух миловидных девушек и безобидного парня, у которых при себе есть целехонький внедорожник, набитый очень ценными для этих мест безделушками и оборудованием, включая меня. Историю разрушенного города они услышат именно от этой группы. А еще они увидят реальную перспективу наживы, подтвержденную доказательствами. Это для них будет иметь большее значение, чем очередная гибель никчемного поселения.

       –  Но город Света в обратной стороне,– напомнила Майя.– Этого будет достаточно, чтобы они развернулись из-за нас? Ведь куда-то же они направлялись.

       – Это тупиковая ветка путей,– не унимался робот.– Дальше, за железным городом, только несколько грязных городов. Но они давно разорены и разграблены. Уверен, они делали заход сюда только, чтобы отметиться в этом поселении. А теперь его нет. Зато есть несколько слабых, на вид, путешественников с информацией о сокровищах… Я оцениваю вероятность успеха более чем высоко. Так что нам осталось придумать историю, которая устроит железнодорожников.

                *****

       Юрка был счастлив.

       Он не только получил признание товарищей, но и занял достойное место в команде «Черного лотоса». За последние дни им пришлось выдержать целый ряд жестоких атак и даже понести потери. Если от хищников и диких тварей им удавалось отбиваться с успехом, то стычка с мародерами, которые устроили на них засаду, сильно потрепала поезд. А накануне рейд через грязный город едва не стал для них последним.

       Они оказались на пути миграции мелких насекомых, размером с кулак, которые просто текли рекой, заполняя все пространство и забиваясь в каждую щель. Если сами насекомые и не были опасными, то птицы, слетевшиеся поживиться ими с окрестностей, стали реальной угрозой. Грязный город превратился кашу из жуков, птиц и прочих тварей, пожиравших друг друга. Они проникали в вагоны, ползали под ногами, разрывали решетки на окнах и даже залетали в топку паровоза. «Черный лотос» пробирался через эту массу наощупь, не имея возможности выдвинуть вперед разведчиков. О том, чтобы сделать вылазку наружу и пробежаться по прилегающим зданиям не могло быть и речи.

       А потом, проходя через самую толчею насекомых, «Черный лотос» начал заваливаться на бок и проседать. Старая насыпь, размытая дождями, не выдержала веса состава и поплыла под ним. Машинист не растерялся и дал полный ход, чтобы проскочить этот участок. Но последние платформы состава уже потеряли колесами рельсы, и катастрофа становилась неизбежной.

       Вот тогда Юрка и вспомнил Оррика, который, не смотря на свои скромные размеры, обладал завидной волей и смелостью. Пока остальные вопили и пророчили неминуемую гибель, молодой железнодорожник бросился к последнему вагону и успел отцепить крайние платформы прежде, чем они опрокинули «Черный лотос». Оказавшись снаружи, он не думал о насекомых, ползавших по нему, о птицах, сновавших рядом. Он думал об Оррике, который, наверняка, сделал бы то же самое, не раздумывая.

       Им повезло.

       Повезло «Черному лотосу», сумевшему вытянуть состав и выбраться из грязного города. Повезло Юрке, отделавшемуся несколькими ссадинами, но не сорвавшемуся с поезда. Но на этом везение закончилось.

       Команда уже начала роптать. Юрка замечал, что железнодорожники собирались группами и шептались. Начальник поезда, суровый и угрюмый, перестал разговаривать нормально – ему приходилось рвать горло и пинками добиваться подчинения. Молодой железнодорожник, хотя и понимал, что назревают неприятности, остался в стороне от группировок. Он был слишком молодым, чтобы был интерес втягивать его в заговор, но и показал храбрость, чтобы оставаться дальше незамеченным. Он слышал разговоры недовольных, но не придавал им значения – такое происходило и раньше, всякий раз, когда добыча была скудной, а смерть ходила совсем рядом.

       Начальник поезда определил его в группу разведчиков, наиболее опытных и выдержанных железнодорожников, которые всегда держались отдельной кастой. Для него это было не просто повышение – это было начало новой жизни, о которой он мечтал, впервые ступив на платформу «Черного лотоса».

       Он пребывал в радужных раздумьях о будущем, сидя на площадке впередсмотрящего, когда увидел, как на насыпь впереди взбирается группа людей. Юрка ударил в люк дрезины и закричал: «Люди на путях!!!»

       – Вижу,– буркнул стрелок и высунулся наружу, чтобы развернуть станковый пулемет.

       Дрезина была сварена на четырехколесной базе из листов толстой стали и чем-то напоминала автомобиль. Тем более что и в движение она приводилась старым химическим двигателем, снятым с обычного автомобиля. Угловатая кабина вмещала четырех разведчиков, но один всегда дежурил на смотровой площадке, выглядывая опасность впереди. Это была самая неблагодарная и рисковая вахта, но Юрка нес ее с гордостью.

       Дрезина замедлилась и остановилась в сотне метров от трех силуэтов, которые теперь бежали по насыпи навстречу и размахивали руками. Стрелок смотрел на них в прицел и чертыхался.

       – Там две женщины и парень,– прокомментировал Юрка.– В руках оружия нет…

       – Так оно обычно и случается. Эти останавливают, а остальные из зеленки начинают палить.

       Люди остановились в десяти шагах с опаской поглядывая на направленный на них пулемет.

       – Не надо в нас из этого целиться,– громко возмутилась девушка.– Мы же на вас оружие не направляем.

       – Чего надо?– крикнул стрелок.

       – Надо поговорить с вашим старшим. Нам помощь нужна.

       – Ага... Бегу – волосы назад. А еще чего надо?

       – Так и будем перекрикиваться?

       – А почему нет? У меня горло луженое…

       Девушка сделала несколько уверенных шагов навстречу.

       – О-о!– предупредительно выкрикнул стрелок.– Такими темпами наш разговор одной очередью ограничится. Стой, где стоишь.

       – Нам помощь нужна. Мы от группы отбились.

       Из кабины выбрался старший разведчик и хлопнул Юрку по плечу:

       – Пошли со мной, малый. Ствол с предохранителя сними. А ты на зеленку справа наведи.

       Последние слова он адресовал стрелку. Старший разведчик уверенной походкой направился к девушке, а молодой железнодорожник, удерживая наготове тяжелый дробовик, поспешил за ним.

       Троица незваных гостей выглядела нелепо.

       Это были пришельцы из другого мира. Парень с отрешенным взглядом, две ухоженные девушки, одетые в новые форменные комбинезоны. Одна из них была невероятно красива, с голубыми глазами и кротким взглядом. Люди с такой внешностью не могли здесь выживать.

       Старший разведчик даже заулыбался под дерзким взглядом бойкой девчушки, вышедшей им навстречу:

       – Что за помощь вам нужна, и откуда вы такие нарядные взялись?

       – Мы отбились от основной группы нашей экспедиции и нам надо выбраться отсюда на восток,– быстро заговорила она.– Мы в безвыходной ситуации. Все летит к чертям, и нам угрожает опасность.

       – Тише-тише,– остановил ее старший разведчик.– Здесь всем угрожает опасность. Но пока мы рядом, можете не суетиться и говорить спокойно. Так что это за экспедиция?

       – Это международная научная экспедиция. Мы развернули исследовательскую базу две недели назад. Она в двухстах километрах к югу отсюда, на краю болот. Но мы не успели начать научную программу, как пришли новости о начале войны. Военные, которые нас охраняли, снялись и вернулись назад, бросив весь научный состав на произвол судьбы. А потом из лагеря ушли, нет, сбежали несколько групп. С центром мы связаться не можем, об эвакуации приходится самим беспокоиться. Без охраны лагеря нам не выжить…

       – Ну, это понятно,– вставил старший разведчик, воспользовавшись паузой, пока девушка переводила дыхание.– Так где, говоришь, ваша научная база?

       – Уже нигде! Я же говорю, здесь без охраны не выжить. У нас оставались три внедорожника. Вот три группы и направились на поиски путей эвакуации. Наша была одна из трех. Мы исколесили все окрестности, но ничего не нашли. А когда вернулись на базу, там уже никого не было. То, что осталось было разорено, но людей не было. Их либо эвакуировали, либо другие группы нашли выход…

       – Либо до них добрались местные твари,– добавил разведчик.

       – Мы не нашли следов борьбы. Да, и какая разница? Мы остались одни и нам надо самим выбираться отсюда!

       – Раньше сюда частенько всякие научные экспедиции наведывались, но за последние лет пять ничего такого не вспомню.

       – Мы три года готовили экспедицию,– заговорила низким голосом вторая, более симпатичная девушка, с едва уловимым акцентом.– А сейчас нам надо идти на восток. Но на своей машине мы вряд ли далеко уедем. Это большая удача, что мы вас встретили. Здесь вообще людей нет.

       – А куда именно на восток вы направляетесь?

       – Город Света,– хлопнула ресницами симпатичная.– Мы знаем, как оттуда выбраться.

       – Город Света?– удивился железнодорожник.– Далековато. И это в другую сторону от вашего центра…

       – Через границу нашествия мы живыми не пройдем,– вмешалась бойкая.– И там идут боевые действия. А из города Света мы сможем связаться с правительством и безопасно убраться отсюда.

       – Город Света очень далеко отсюда,– хмыкнул разведчик.– Вы даже не представляете себе это путешествие…

       – Нам есть, что предложить,– спохватилась голубоглазая.

       – Да, мы сможем заплатить,– поддержала ее бойкая.– Тут недалеко есть законсервированное хранилище. Там мы пополним свои запасы провианта, и вы тоже сможете взять, что захотите. Там не только еда. Есть амуниция, оборудование, топливные картриджи и даже оружие. Я дам координаты. 

       – Хранилище, говоришь,– сверкнул глазами старший разведчик.– На это надо посмотреть. Давайте так. Впереди, километрах в двадцати есть городок. Мы едем туда. Добирайтесь своим ходом. Там и поговорим.

       Девушки переглянулись, и бойкая перешла на шепот:

       – Мы там уже были. И нам там делать нечего…

       – Что, плохо встретили?

       – Там только мертвецы и стаи безумных птиц, которые их выклевывают,– девушка надула губы, сдерживая слезы.– Там произошло что-то ужасное… и уже давно.

       – На карте покажешь, где вы это видели?– старый разведчик помрачнел лицом и протянул девушке потрепанный планшет с картой.

       – Седых!– крикнул он, повернувшись к дрезине, когда девушка показала место.– Поставь антенну. Надо с начальником связаться. Сканер запускал?

       – Запускал,– из дрезины высунулся раздраженный связист с мотком выкидной проволоки.– На десять километров вокруг все ровно. Кроме них никого не видно. А там какое-то оборудование фонит.

       Он ткнул пальцем в сторону невысоких деревьев.

       – Там наша машина и автономный модуль,– закивала головой девушка.

       – Какой модуль?

       – Это такой робот исследовательский. Уникальная модель. Специально для нашей экспедиции разрабатывался. Современное измерительное оборудование.

       – Ладно. Пошли, покажешь свою машину и робота. Твои дружки пусть здесь на виду останутся. Малый, ты тоже со мной.

       Юрка был счастлив, что голубоглазая красавица впервые увидела его с дробовиком в руках, а не с тряпкой, когда он драил ржавые стены вагонов или туалеты. Девушка несколько раз бросила на него взгляд, и от этого всякий раз он вздрагивал, чувствуя, как кровь стучит в ушах. Проходя мимо нее, он больше всего боялся споткнуться или оступиться, растерять свой бравый вид

       Старший разведчик с нескрываемым восхищением разглядывал новенький внедорожник и странного скелетообразного робота, который разговаривал и жестикулировал как живой человек. Но эти устройства не произвели на молодого железнодорожника такого впечатления, как голубоглазая девушка. Он чувствовал жар от одной мысли о ней, и ему не терпелось снова оказаться у нее на виду, чтобы почувствовать на себе ее взгляд.

       Вернувшись к дрезине, старший разведчик закрылся в кабине. Обычно ироничный и скупой на слова, он оживленно о чем-то говорил по рации с начальником поезда, иногда начиная громко и возбужденно повторять «Да-да-да! Вот именно! А я тебе о чем говорю!». А Юрка стоял совсем рядом с девушкой, которая теперь открыто его рассматривала, и горел от восторга.

       Она была не просто красива, она была особенной и даже двигалась иначе. Переминаясь с ноги на ногу или закладывая руки за спину, она умудрялась делать это изящно. Изгибаясь всем телом и натягивая ткань одежды, чтобы та плотно обнимала ее формы, она провоцировала всплески  воображения у юного железнодорожника.

       – Вам улыбается удача,– наконец старший разведчик выбрался из дрезины.– Оказывается, наше командование как раз планировало вернуться на базу, а это считай полпути до вашего города Света. Так что нам по дороге. Начальник поезда с вами обсудит вопросы по хранилищу, и как вам дальше сможем помочь.

       – Замечательно!– хлопнула в ладоши бойкая.– Это счастье, что мы вас встретили. Давайте знакомиться. Меня зовут Майя, я младший администратор. Аля, ассистент. А Михаил микробиолог, научный сотрудник.

       – Успеем еще познакомиться,– добродушно махнул рукой приветливый разведчик.– Пойдем, младший администратор, подвинем машину с роботом поближе к путям. Сейчас состав подойдет, надо будет ваши пожитки погрузить на платформу.

       Он повернулся к Юрке и продолжил вполголоса:

       – Слышь, малый. При них останешься. Поселишь в командный вагон, рядом начальником поезда. Там сейчас им камору освободят и подготовят. Ни на шаг не отходи. Проследи, чтобы они разговаривали только с тобой и начальником. Состав придет, я возьму еще пару ребят, и проверим город. Проследи, чтобы машину нормально погрузили, и чтобы они сразу к начальнику попали.

       – Ну что, молодежь,– снова подобрел и заулыбался железнодорожник, повернувшись к молодым ученым.– Теперь за вас отвечает Юрка. Он вас и разместит и покормит. По любым вопросам сразу к нему обращайтесь.

       Он увел бойкую девушку к машине, а голубоглазая, не отводя глаз, подошла вплотную к молодому железнодорожнику:

       – Юрка…– тихо повторила она его имя своим бархатным голосом и протянула руку.– Меня зовут Аля. Теперь, видимо, ты за меня отвечаешь.

       Едва удерживая землю под ногами, он послушно взял протянутую руку и почувствовал в рукопожатии девушки неожиданную силу. А еще он почувствовал тепло ее ладони, приятный запах, который исходил от ее волос, и прилив слабости во всем теле. Он не нашелся, что сказать в ответ, и старательно избегал смотреть в глаза голубоглазой красавицы.

       А она смотрела прямо на него, играя улыбкой в уголках губ, и видела больше, чем он мог себе представить.   

                Глава Девятая.

       – А ты оказался куда более талантливым стратегом, чем я себе могла представить,– Лилия говорила тихо и вкрадчиво, уверенно играя интонациями в голосе.– Когда Торин со своей свитой заявился во дворец, я думала, он отберет у тебя все. Ты назначил его военачальником, отдал ему армию. Казалось, обратного пути не будет. Но ты его переиграл. Дал ему власть, силу и заставил служить тебе. И теперь Торин сидит в твоей приемной и, как верный пес, ожидает, когда его призовет хозяин. Это гениально! Это изящно! Ты истинный владыка города Света!

       Глеб поморщился. Артистическая натура его вызывающе красивой сестры порой раздражала. Слишком много пафоса, много лести и женских манипуляций. Красивая и лживая до кончиков волос, она была ему симпатична, и в ее обществе он всегда чувствовал себя комфортно. Он хорошо ее понимал и видел насквозь. Или она позволяла ему чувствовать себя так рядом с ней.

       Но сейчас она попала в точку. Он приложил немало стараний, чтобы задвинуть старшего брата подальше, скормить ему важное занятие на вторых ролях. И теперь Торин, действительно, ожидал в приемной, а его власти ничего не угрожало. Глеб сохранил лидерство в семье, и то, о чем говорила Лилия, понимали все. Возможно, кроме самого Торина. 

       – Надеюсь, ты не за этим пришла,– хозяин дворца отвел глаза в сторону, чтобы сестра не прочла в них удовольствие от ее речей.– Ты встретилась с Константином?

       – О да! Это была эпическая встреча!

       – Я прошу тебя… Ты же не в театре.

       – Я не преувеличиваю!– наигранно вспылила Лилия.– Это надо было видеть! Они стали лагерем у Северного болота. Константин за эти годы совершенно не изменился. Такой же гигант в два с половиной метра с телом минотавра. Ручищи, обнаженный торс…Жесткий взгляд. А вокруг него сотня таких же великанов, смуглых красавцев. Он наплодил по своему подобию множество детей. Все как на подбор в два с лишним метра. И хотя они молоды, это настоящее воинство.

       – Лилия,– осек ее Глеб.– Я слышу впечатлительную женщину, а хочу послушать посла. Ты выяснила, с чем он явился к нам?

       Константин был его давним соперником. Властный и амбициозный, он так же жаждал свершений и созидания. Если бы город Света не сотворил Глеб, это сделал бы Константин. Ему это было по плечу. А еще ему многое давалось легче. Намного легче, без труда и усилий. Он одним словом мог увлечь за собой семью, и многие братья и сестры последовали бы за ним по первому зову. У Константина была единственная слабость – он на дух не переносил людей, откровенно их презирая. И в свое время Глеб воспользовался этим, чтобы отнять у него последователей и пошатнуть трон, стоявший на всеобщем обожании.

       Не случайно Лилия начала разговор с Торина. Не случайно она заговорила о власти и лидерстве.

       – Конечно,– она небрежно взмахнула рукой.– Мы обо всем поговорили. Он не просто прожил эти годы отшельником. Он основал свою империю на Голубых болотах. Он создавал ее в полной изоляции. Ты знаешь, что они умеют делать из этих светящихся голубых грибов?

       – Лилия!– Глеб начинал терять терпение.

       – Он сказал, что всегда знал, к чему мы придем,– поспешила исправиться сестра.– И он готовился к битве с самого начала. Он привел лучших своих сынов, чтобы защищать семью. Он сказал, что город Света прекрасное творение, достойное славы. А еще просил передать, что с уважением относится к тому, кто его создал. Для него будет честью, сражаться рядом с тобой.

       – Он так и сказал?!

       Лилия на мгновение задумалась и кротко улыбнулась:

       – Почти… Он просил передать, что тебе не о чем беспокоиться… Он будет сражаться не за тебя, а за всю семью. Потому что никто не смеет бросить вызов нашей крови. А после он уйдет. У него есть свой мир, которым он владеет. От города Света ему ничего не надо. Но город ему понравился… Как-то так.

       Глеб откинулся в кресле и закрыл глаза. Это было правдой, это было похоже на Константина.

       – Спасибо, Лилия,– он махнул рукой, не открывая глаз, и дал понять, что встреча окончена.

       – Его дети великолепны. Я не преувеличила. И у каждого топор, размером с меня…

       – Спасибо,– настойчиво повторил хозяин дворца.

       Последние дни дались Глебу тяжело, и он чувствовал себя вымотанным. Непрерывная череда встреч, которые, порой, заканчивались глубокой ночью, чтобы опять возобновиться с восходом солнца. Времени не хватало не только на сон, но даже на нормальную трапезу. Ожидание неминуемого нападения держало в напряжении, подкрадывалось приступами панического страха.

       Торин вошел в каминную залу с офицерами гвардии и сотниками черных рыцарей. Хозяин дворца, не открывая глаз, узнал каждого из них по походке. Он слышал эти шаги днем и ночью, десятки раз за день. Они стучали в его голове, вызывая мигрень.

       – Мы думаем, они атакуют завтра.

       Глеб открыл глаза на голос Торина и вопросительно на него посмотрел. 

       – Их разведывательные вылазки за последние дни свелись к минимуму. Это означает только одно. Они обучают молодняк,– пояснил старший брат.– Мы отправили нескольких охотников в разведку. Им не пришлось даже углубляться на юг. Если всмотреться, то отсюда видна полоса туч над горизонтом. Это их летуны роятся, отрабатывают полеты. Долго они ждать не будут.      

       Доминик поднял руку, запрашивая слово, и Глеб кивнул в ответ.

       – Они нападут днем, когда солнце встанет в зенит. Летуны всегда заходят со стороны солнца, чтобы слепить противника. Но в первом эшелоне их не будет. Первая атака – это разведка. Они найдут самое слабое место в обороне. И тогда последуют сразу две волны…

       Хозяин дворца не слушал. К своему удивлению, он испытал облегчение. Изнурительное ожидание закончилось, и завтра все свершится.

       Тактические детали его не интересовали. Глеб прошел многие войны и знал цену штабным планам. Все равно что-то пойдет не так, и исход битвы решится на поле боя. Чтобы одержать победу, нужна не стратегия, а свирепость бойцов. Если новичок сражается с ветераном, победит тот, кто будет злее, а не моложе или опытнее.

       Глеб поднял руку, требуя тишины.

       – Вы усилили посты?

       – Конечно,– фыркнул Торин.– Уже все расставлены по местам, раздали им патроны и полностью подготовились…

       – Распустите всех по казармам до утра,– перебил его хозяин дворца.– Они должны в своих постелях выспаться перед завтрашним днем, а не перегореть за ночь у костров. Утром расставите их в боевые порядки. Сейчас ограничьтесь часовыми на стенах… Больше не надо их накручивать. То, чему вы успели обучить солдат, увидим завтра.      

       Торин гневно сверкнул глазами, но после смягчился и даже улыбнулся:

       – Возможно, ты и прав. Всем лучше выдохнуть и немного успокоиться.

       – Если я не путаю, в первой линии у нас стоят черные рыцари братства?

       – Верно,– кивнул головой Доминик.– Без малого четыреста братьев с крупным калибром.

       – Это хорошо. Завтра рядом с ними надо будет расставить великанов Константина. Пошлите за ними к Северному болоту, чтобы они успели добраться сюда до атаки. Если верить слухам, они необычные бойцы. У них крепкие кости и толстая кожа. Не знаю, как они со своими топорами будут противостоять муравьям, но один их вид способен вселить в нашу армию уверенность в победе. А это нам завтра понадобится не меньше, чем патроны.

       Глеб поднялся и заглянул каждому в глаза, словно искал что-то в их взглядах:

       – А теперь я попрошу прервать Совет. Нам всем тоже нужна передышка. Встретимся на рассвете. Завтрашний день будет долгим… Торин, поужинай со мной.

       Офицеры и рыцари разошлись в приподнятом настроении. Для них спокойная ночь тоже была желанным подарком. Дворецкий немедленно запустил в каминную залу слуг, которые в считаные минуты разожгли камин и накрыли у огня стол.

       – Мы сможем завтра победить?– спокойно спросил хозяин дворца у Торина, разливая вино в бокалы. 

       – Глупый вопрос! Никто не знает, что произойдет завтра. Этот враг нам неведом. Но мы идем за победой. Что ты хотел спросить на самом деле?

       – Хочу знать, веришь ли ты сам в победу.

       Торин отставил недопитый бокал и перегнулся через стол, приблизив лицо к брату.

       – Тебе дела нет до моей веры,– процедил он сквозь зубы.– Ты беспокоишься только о своем статусе. Ты, Константин, Николай, Тереса… Вы взяли слишком много от людей из того, что их погубило. Вы увлеклись их играми. Но забываете, кто мы.

       – И кто же мы?

       – Ты спросил, верю ли я в победу. Я уверен в ней! Но ты и я понимаем ее по-разному. Твоя победа – сохранить свой мирок, который ты обустроил в этом городе. А моя победа в том, чтобы мы, кровь отца, выжили и воссоединились.

       Глеб швырнул бокал в камин, но лицо его оставалось каменным и лишенным эмоций:

       – Старая песня о великом замысле отца. Разве не Вал воплощает твою мечту? Почему ты не сразишься с ним? Какая разница, кто из вас победит? Все равно ведь соединитесь в одно целое. Все там будем…

       – Мы попусту тратим время,– Торин обмяк, равнодушно ковыряя вилкой сложное блюдо, замысловато уложенное слоями.– Механизм воссоединения я не понимаю. Мы чего-то не видим. Раньше я полагал, что тот, кто побеждает в схватке, определяет доминанту. Последний, кто соберет в себе всю кровь отца, возродит его. Это казалось логичным и объясняло его замысел. Создать множество различных вариантов себя, чтобы в конкурентной борьбе осталась самая жизнеспособная версия… самая достойная. Новый уровень сознания.

       – Теперь ты в этом усомнился. Поэтому мы все еще живы?

       – Тереса тоже усомнилась. Поэтому и остановилась. Но Вал нет. Тихоня и отшельник Вал остервенело собирает кровь отца…

       Торин крутил в руке бокал с вином, всматриваясь в его рубиновые глубины и то, как преломляется свет в гранях хрусталя. Когда молчание стало угнетать, Глеб достал из коробки сигару, и не спеша ее раскурил. Он очень редко обращался к табаку, предпочитая ароматные масла кальяна. Но сейчас он хотел испытать жесткий вкус этого зловонного растения:

       – Гражина вернулась. Ко мне не явилась. Но ты, думаю, встречался с ней. Как ей удалось так быстро добраться из Сельбища?

       – Оседлала одну из крылатых тварей Тересы,– безучастно ответил Торин.– За сутки загнала ее до смерти. Они рухнули на подступах к городу. Я послал за ней. Ничего серьезного – несколько ссадин. Она так устала, что заснула у меня на руках.

       – Она что-то рассказала о том, что произошло?

       – В общих чертах. Никто толком ничего не знает. Когда Вал начал метать молнии и убил бессмертного дракона Вечной стражи, они все рванули из Сельбища к нам. Только Тереса отказалась бежать. Сказала, что приберегла пару сюрпризов для Вала. Так что скоро все здесь соберутся.

       – Он может метать молнии?– округлил глаза Глеб.

       – Да. И теперь у него еще есть крылья Кулины...

       – Но молнии! Такого не было ни у кого!

       – Гражина принесла другую новость. Она для меня важнее, чем крик Вала, который мы слышали, и то, что Тереса по-прежнему жива. Думаю, их битва еще идет. Если то, что рассказывают о Вечной страже правда, Валу придется туго…

       – О какой новости ты говоришь?– Глеб с нетерпением заглянул в глаза брата.

       – О той, ради которой я принял твое приглашение на ужин. В прошлую Луну, к Тересе заявилась Ольга, мать Вала, со странными вопросами о том, что произошло с телом Николая, когда в нем не осталось крови отца.

       – Что это значит?

       – А я тебе расскажу. Тело Бартелайи расползлось у меня в руках. То же было с Николаем. Уверен, и с остальными. Без черной крови наши тела нежизнеспособны и быстро распадаются. Вал – младший из братьев, а Ольга последняя из женщин, к которой прикасался отец. По крайней мере, мы так считали.

       – О чем ты говоришь?– хозяин дворца догадался, к чему клонил Торин, но отказывался в это верить.

       – От Ольги отец ушел в полном здравии и после этого еще успел натворить дел. А значит, в нем еще оставалась черная кровь… Ольга уверена, что в нашей семье есть еще один наследник, о котором мы не знаем.

       – Только у Вала есть способность скрывать свою кровь от нас,– напомнил Глеб.

       – Вот именно. И Вал ее открыл для себя не сразу. А этот наследник с рождения оставался для нас невидимым. А теперь Вал рвется собирать кровь отца. Боюсь, замысел отца был иным.

       – Ты думаешь, неизвестный нам наследник, и есть жнец, который должен собрать посеянное отцом?

       – Жнец?– Торин залпом допил вино.– Отличное слово. Точное. Механизм возрождения нашего отца остается загадкой. Но, похоже, каждому в этом таинстве отведена конкретная роль.

       – Неужели наш ясновидящий Казимир оказался прав…– поморщился Глеб.– Он подходил ко мне на похоронах Галины. Говорил, что война с муравьями только отвлекает нас от главного. Говорил, что все предопределено, и нам остается роль наблюдателей. Но он ничего не говорил о Жнеце. Он говорил о Вале…

       – Он говорил то, что было вложено в его уста отцом,– прервал его Торин.– Мы все марионетки в этом спектакле. Так ты спрашивал, верю ли я в завтрашнюю победу? Мне и самому интересно, что будет завтра, что нам уготовано…

       Он резко встал, откинув стул на мраморный пол, и тяжелой походкой направился из каминной залы.

       Хозяин дворца выбросил вонючую сигару в огонь и взялся за графин с рубиновым вином:

       – Если мы марионетки в этом спектакле, то для кого его разыгрывают?

                *****
       Мазур был в бешенстве.

       Их прибытие в столицу железнодорожников отметилось чередой нелепых событий, развязку которых он не мог даже представить. Впервые в своей новой жизни он чувствовал себя бессильным и не способным влиять на ситуацию.

       Он вышагивал из угла в угол и возмущенно сопел, но серые стены камеры равнодушно взирали из полумрака на его проявления протеста. Они повидали многое. Узкая полоска света от зарешеченного окна сломалась в углу, раскрыв ярким пятном фактуру кирпичной кладки. Полоска забралась уже высоко над полом – «солнечные часы» указывали на вечер.

       Оррик пошевелился, и Мазур замер, всматриваясь глазами всех тел в родента. Тот глухо вздохнул и сел, тяжело опираясь на стену.

       – Наконец-то ты пришел в себя,– Мазур сел напротив, заглядывая в замутненные глаза Оррика.– Что это было? Ты закричал и вырубился на два дня.

       – Голова болит… Это не поезд… Мы уже доехали до столицы железных городов?

       – Еще как доехали. С большим шумом.

       – А где мы? Здесь холодно… Где мое оружие?

       Илья поспешил снять с себя куртку и укутал родента.

       – Мы в тюрьме. А здесь оружие не выдают. Тюрьма самая настоящая – служит своему назначению уже не одну сотню лет. Что в старом мире, что в новом, а тюрьмы всем нужны. Это признак цивилизации. Традиция.

       Оррик молча смотрел на Мазура. И чем больше просветлялся его взгляд, чем отчетливее в нем читался вопрос.

       – Я тебе все поведаю в подробностях. Времени у заключенных предостаточно. Но сначала ты мне расскажешь, что с тобой произошло.

       Родент скривился в ответ, как от зубной боли:

       – Это Валера. Меня просто затянуло в его сознание…

       Было видно, с каким трудом ему давались слова. Словно одно упоминание о произошедшем доставляло страдания.

       – Он сражался с чудовищем, и проиграл… Он испытал боль, которая способна разрушить любой разум… Его, буквально, разжевали тысячи челюстей… Вместе с ним в агонии терзаются его пленники. Я знаю их имена – Антоник и Кулина… Их разум тоже кричит… Вал находится на краю между жизнью и смертью очень долго. Наверное, как ты говоришь, два дня. Но для него время стоит, и боль длится вечность…

       – Так он жив или мертв?

       – Не знаю… Он кричит. В нем нет ничего, кроме этого крика и его боли.

       – Где он?

       – Не знаю. Он внутри чудовища, которое его повергло.

       – Хочешь сказать, его сожрали?– Пятерня произнес это в пять голосов,– И он все это чувствует… Как ты к нему попал?

       – Он позвал Ольгу. Позвал так сильно, что этот зов забрал меня против воли. Я успел это остановить в последний момент и коснулся лишь края его разума. Не сразу вышло разорвать с ним связь – он открыл свое сознание очень широко. Под ним была бездна боли… На меня легла лишь ее тень… Не представляю, как он способен ее выносить.

       – А Ольга?– Мазур непроизвольно встряхнул Оррика за плечи, и зрачки родента расширились, словно в его тело вонзили сотню раскаленных игл. Пятерня спохватился и убрал руки.– Извини…

       Оррик с трудом отдышался:

       – Не делай так... Я все еще на краю, рядом с ним… Я видел ее мельком. Точнее почувствовал. Она сразу закрылась и ушла. Это утопило Валеру в горечи. Для него сейчас все большое, гигантское, без границ… Очень остро все чувствует…

       – Ты знаешь, где она?– Мазур был взволнован и едва сдерживался.– Мы сможем ее найти?

       – Мне тяжело. Мне страшно даже думать о них. Если бы я мог, я бы никогда больше не прикасался к их разуму. Мой дар присутствия – это проклятие…

       – Погоди-погоди,– Мазур очень осторожно приложил ладонь к горячей голове родента, ощутив под шерстью жар.– Не закрывай глаза и не засыпай. Поверь, ты хорошо выспался. А что тебе может присниться, даже не представляю. Просто будь со мной… Давай я тебе расскажу, во что мы влипли. Тебя это позабавит.

       Оррик кивнул. Он был благодарен Пятерне за то, что ему не придется больше говорить, истязая свое тело.

       – Когда ты вырубился, я тебя уложил на полке и дежурил в одно лицо. Раззнакомился с ребятами «Бегущей реки». Дальше мы ехали скучно. Таких приключений как в первые дни  уже не было. Да и грязные города стороной объезжали. Зато железных на пути было много – мы их проскакивали без остановки. Все чистенькие, ухоженные, богатые. Сытно живут. Ничего не предвещало беды. Но их столица совсем другая. Представь, они здесь грязный город зачистили! Весь! И их здесь десятки тысяч и больше…

       Мазур легонько провел рукой за ушами родента, чтобы убедиться, что тот не провалился в беспамятство. Оррик вздрогнул и поморщился в ответ.

       – Так вот. Пока ехали сюда, все нормально было. Других поездов тоже повидали. Они постоянно гудят и пересвистываются. Я думал, так только корабли делают. Но у железнодорожников свои приколы. Бардак начался, когда мы под разгрузку встали. У них тут сложные правила, как добычу делить. Когда состав прибывает, целая толпа собирается, и начинают барахло распределять по своим законам. И пошла у них размолвка. Такой ор поднялся! И какие-то ребята начали команду «Бегущей реки» щемить. А потом смотрю, народ ножички достал, стволами друг в друга тычут. А ты у меня на руках еле дышишь…

       Пятерня осекся, словно пожалел о сказанном и продолжил голосом Ильи:

       – Я просто в толпе оказался. Черт их разберет, кто там за кого. Они как-то различают друг друга, а я нет. Короче началась свалка. Сначала морды били друг другу, а потом пошла поножовщина. Меня тоже задирать начали… Если бы город был поменьше, я бы их растолкал и ушел переулками. Но тут везде площади, открытое пространство. Угроза была реальной. Несколько человек уже мертвецами лежали. Я стал прорываться с боем. Пальнул пару раз. Несколько человек положил. И вот тогда… Они вдруг все навалились на меня. Все, даже парни с «Бегущей реки», которых я защищал…

       Завидев беспокойство в глазах Оррика, Илья улыбнулся:

       – Короче, меня обложили со всех сторон и наехали по полной программе. Надо было или валить всех, в мясорубку, или сдаться… Теперь сидим, ждем, чего порешат. Обещали сегодня свести со старшими.

       – Ты из-за меня сдался?

       – Не парься,– махнул рукой Илья.– Ты тут не при чем. Просто так сложилось.

       – Ты говоришь иначе,– выдавил из себя Оррик.– Твоя речь изменилась. Слова другие.

       – Это из-за Вадима,– улыбнулся Мазур.– Он был задира, и в прошлой жизни просидел пару лет в тюрьме. Нахватался словечек... Моя личность соткана из многих. В разных обстоятельствах они проявляются по-разному. Сейчас мы в тюрьме, вот ностальгия и усилила влияние Вадима. Это его стихия – ему и верховодить. Такое не только в словах проявляется, но и в действиях. Во мне доминирует тот, кто лучше с ситуацией справляется. Хотя в этот раз не особо помогло…

       – У Вала по-другому. Он не может объединиться со своими пленниками. Антоник и Кулина не подчинились ему, они сопротивляются.

       – С коллективным разумом все сложно. Я уже перестал задумываться над этим – можно свихнуться. Знаешь, что самое сложное для меня? Одиночество…

       Пятерня на мгновение застыл во всех своих лицах, словно сказанное им шокировало его самого.

       – Одиночество возможно для тебя?– Оррик выглядел изумленным.

       – Одиночество – тяжелая ноша. Оно ощущается не в тот момент, когда ты один в комнате. А когда понимаешь, что ты такой один во всем мире. И тогда одиночество тебя задушит, даже если ты будешь стоять в толпе людей. Но они чужие, тебя не понимают, не принимают…

       Мазур спохватился, поняв, что увел разговор в сторону, но так и не успел исправиться. Дверь камеры загремела замками, и на пороге появились вооруженные железнодорожники.

       – Пошли, красавец, будешь отвечать за всех,– оскалился один из конвоиров.

       Помещение, в которое привели Мазура, мало чем отличалось от камеры. Те же стены, такая же дверь и окно с решеткой. Но здесь была пара привинченных к полу стульев и потертый стол. За ним сидел средних лет железнодорожник со свирепым лицом. Если по внешности и возможно отличить убийцу от обычного человека, то перед Пятерней был настоящий душегуб.

       – Чего встал? Садись!– рявкнул железнодорожник.

       – Насиделся уже.

       – Дерзкий? Вы что это, гаденыши, учинили на вокзале? Ветра попутали? Кто такие?

       – Проездом на восток.

       – Я тебя не спрашивал, куда ты собираешься! Ты кто такой?

       – Саша.

       – Дурака из себя строишь, Саша! Вы троих завалили. И не шваль какую,– железнодорожник ударил кулаком по столу.– Это были ребята Батяна! Ты на кого, сученок, руку поднял?

       – Я здесь никого не знаю. Сказал же, проездом. Мы пассажирами на «Бегущей реке»…

       – Тут нет пассажиров,– перебил его железнодорожник.– Мы никого на поездах не катаем. Если ты в поезде – ты в команде. И живешь по нашим правилам. Как на «Бегущую реку» попали?

       – Мне не нужны неприятности. Я когда-то услугу большую оказал железному городу. Отстоял у мародеров. Многим жизни спас. Люди помнят – помогли сесть на «Черный лотос». Потом пересели на «Бегущую реку». Со всеми вместе вахты стояли. Свой билет отработали.

       – «Черный лотос»… Неприятности ему не нужны,– задохнулся от возмущения железнодорожник.– Должны ему, видишь ли… Порядки решил свои устанавливать. Целый круиз устроил. Отработал он… У тебя большие неприятности. Здесь за меньшее вешают.

       – Да ладно. Там такая свалка началась, резня пошла. Мне из нее выбраться надо было. Я ни на кого не кидался, только в ответку валил. Или мне надо было вторую щеку поставить под нож?

       – Дурак,– подытожил железнодорожник, неожиданно успокоившись.– Здесь свои правила, на которых все держится. Добычу делят по закону. Можно предъявить, можно отжать, можно разобраться за старые долги. Ребята Батяна следят, чтобы его не кинули, и чтобы все за базар ответили. Никто не уходит, пока все не поделят. А ты свалить пытался и какого-то уродца дохлого выносил. Понятно, что они тебя остановить хотели. А ты их порешил. Здесь пассажиров не бывает – только свои.

       – Откуда я знал?

       – А тебя сюда никто не звал. Здесь и без того бездельников хватает. Короче, попал ты. И отмазаться не получиться и откупиться тебе нечем. Будет, как Ботян решит. Попадешь под настроение – отделаешься тумаками, а нет – высохнешь на солнце с петлей на шее.

       Он встал и кивнул конвоиру. Мазур на мгновение замешкался, но решился добавить:

       – У меня свои дела, у вас свои. Понятно, что лажа вышла. Но для всех будет лучше, если каждый останется при своем, а я тихо пойду своей дорогой.

       – Ты не врубаешься, пацан. Лучше держи язык зубами. Будет так, как я сказал – Батян решит.   

                *****
       – Где тебя носило?! Я дважды посылал за тобой! Дважды!– Батян резко вскочил с кушетки и пересел за массивный стол красного дерева, щедро заставленный вычурными канцелярскими безделушками, назначение которых их нынешний владелец знал очень приблизительно.

       Он деловито расположился в высоком кресле, которое никак не подходило по оформлению к столу, и кивнул в сторону скромного стула напротив, указывая вошедшему на его место. Диссонанс статусного кресла и стола, был не единственной проблемой интерьера. Главным, что объединяло убранство нелепо оформленного кабинета, была вызывающая роскошь. Комната воплощала в себе вкус хозяина, который умел ценить изысканные рамы картин и изобилие резных и позолоченных элементов мебели. Он не стеснялся сочетать скульптуры и расписные ковры, устилавшие пол и стены, оружейные инсталляции и антикварные часы. В кабинете не было места, свободного от богатства.

       Железнодорожник, имевший свирепый вид в камере для допросов, теперь выглядел ущербным и задавленным.

       – Меня никто не предупредил. Я разбирался со вчерашней поножовщиной,– попытался он  оправдаться, обнаружив в голосе нотки покорности и раскаяния.

       – Да мне дела нет, чем ты занимался! Я тебе еще сутра сказал разобраться с «Черным лотосом». Вы тут вчера подпрыгивали, какую-то пургу мне несли, аж задыхались от восторга. А сегодня он какими-то разборками занялся…

       Батян сощурился и зло посмотрел на гостя:

       – Карась, если хочешь заниматься разборками или опять паровозы водить – так и скажи. Я на тебя время тратить не буду. Пойдешь, откуда пришел… Что с «Черным лотосом»?

       – Виноват,– железнодорожник, сидя на неудобном стуле, держал спину струной, от чего выглядел еще более тщедушным.– Просто это дело тоже касается «Черного лотоса»…

       – Каким боком?– нетерпеливо заерзал в кресле Батян.

       – Там оно как вышло. Ребята с «Бегущей реки» уперлись, когда пришло время дележа. Они ходили по наводке. Привезли два танка и сталь. С наводки им полагается десятина. А со свободной добычи половина. И тут вышло, что они только заказной груз привезли. Ходка тяжелая была. Понятно, с танков им никто ничего не отдаст, а сталь им тоже не упала. Вот они и завязались, чтобы им десятину со складов пайкой выдали, причем весом от заказного груза. Все бы порешалось, и их бы додавили. Но там пассажиры встряли в разборку. Они не в курсах были. В итоге семь жмуров и много шума.

       – Какие еще пассажиры?!¬– гневно зашипел Батян.– Вы там что за перевозки устроили?!

       – Эти пассажиры на «Бегущую реку» с «Черного лотоса» пересели,– засуетился Карась.– Я по тому туда и полез. Хорошо этих пассажиров не порубали, а просто закрыли. Побазарить смог.

       – И что за они?– смягчился хозяин, выказывая интерес.

       – Пятеро крепких ребят и мелкий уродец, мутант с крысиной рожей. Я наших с «Реки» поспрошал. Они подписались, что те толковые, даже просили за них. А по виду военные, с нормальной подготовкой, бывалые. Их признали за одну свалку пару лет назад. Они тогда за наших впряглись. Почитай целый город в Заброшенных землях отстояли. Теперь куда-то на восток двигают. Вот их «Черный лотос» и принял. А потом на «Бегущую реку» передал…

       – И что думаешь?

       – Не знаю. Тебе решать. Я бы им пендалей навешал и отправил дальше. Они вчера просто слажали по незнанке.

       – Может и так…– Батян задумчиво откинулся в кресле.– «Черный лотос», говоришь, подобрал. Что-то все вокруг него крутится. Кто там сейчас начальником?

       – А черт его помнит. Они сейчас меняются чуть ли не на каждую ходку. Новенький кто-то, не скажу точно…

       – Так ты с ними связывался сегодня?

       – Конечно. Завтра в это время уже здесь будут. Мы как вчера поговорили, я с ними сразу связался, сказал, чтобы сюда летели. Порожняком возвращаются, идут быстро, без ночевок, без остановок, в города не заходят.

       – А про этих ученых, что выяснил?– Батян окончательно успокоился и теперь выглядел сосредоточенным и внимательным.

       – Толком ничего не понятно. С ними только начальник поезда общается. Остальных не подпускает. Говорит, проблемы есть с людьми. Поэтому ничего нового не скажу. Робот реально продвинутый, разговаривает как живой, машинка у них нулевая, оборудование всякое. По координатам я перепроверил. Как и полагали, они дали тот склад, на который шесть недель назад от Братства наводка была. Все сошлось. Даже коды на замки совпали, а это у нас только трое знали, проверенные. Так что пока все сходится. По всему видно, они реальные. В разговоре упоминали, что знают еще три таких же схрона – это им в экспедицию обеспечением было.

       Батян выждал заметную паузу, когда Карась закончил говорить, пристально в него вглядываясь:

       – Чего замолк? Я тебя просил мысли по этому поводу прикинуть. Что надумал?

       – Если бы наводка на тот склад пришла от них, не пришлось бы Братству половину добычи отгружать. Если получим с них еще три склада, подъем выйдет не детский. Это больше чем мы за год свободными ходками собираем.

       – Это я без тебя могу сообразить. А ты не думал, что это подстава? Ты же переговоры с Братством ведешь, знаешь их.

       – Братство? А какой им резон?– потупился Карась.– Мы их, типа, им должны были сдать? Или в чем подвох?

       – Не знаю. Ты мне скажи. Если бы мы тогда с Белым братством не завязались, сейчас бы, голодные и драные, гоняли на своих поездах по грязным городам или уже лежали в канаве. Тогда меня чуйка не подвела. Почитай отчеты. Один из десяти составов идет в свободную ходку. Остальные строго по маршрутам и по их наводкам. С них живем и растем. Убери нашу торговлю с Братством, и опять мордой в дерьмо. Думаешь, они этого не понимают? Меня эта ситуация стремает… Откуда они эти схроны берут? Ты же видел склады. Они запечатаны, спрятаны не на шутку. Их не Братство прятало… Там все серьезно.

       – Думаешь, проверяют, как мы себя поведем, когда замаячит выход на их источник?

       – Не знаю… Не надо большого ума, чтобы понять, что хозяева складов на большой земле обитают. Это их барахло попрятано. Как братья эту информацию оттуда подтягивают, не понятно. Но как-то лихо все складывается… Нам на голову валятся лохи, координатами светят, куда-то на восток прутся, через земли Братства и в город Света.

       – А может это и не Братство нас пробивает,– вдруг округлил глаза Карась.– Может, это их источник на нас выходит? Я слышал там проблемы. Братья реальную войну ведут. Оружие гребут составами. Нам про муравьев байки травят. С танками против муравьев воюют... И к городу Света за десять лет нам так доступа и не дали… Сходится! И бабы эти за город Света говорят…

       – Соображаешь… Что-то есть в этом городе Света. И не только там. Тут мне одну бумажку составили,– Батян извлек из стола инкрустированную папку с подшивкой документов, но открывать не стал, посчитав, что один ее вид служит убедительным доказательством.– Тут анализ отгрузок Братству за последние пять лет. Если все до кучи собрать и проанализировать, то кое-что в глаза бросается.         

       Он многозначительно замолчал, всматриваясь в то, как Карась жадно хватает взглядом каждое его движение.

       – Они уже тогда начали потихоньку с барахла пересаживаться на сырье для технологичного производства,– продолжил он разоблачительным тоном.– Не какое-то там ремесленничество... А сейчас они заказывают этого даже больше чем оружия. Чувствуешь?

       Батян резко вскочил из-за стола и возбужденно прошелся по комнате, непроизвольными жестами касаясь дорогих украшений. Это были очень нежные и трепетные касания, которые выдавали долгую практику тактильных контактов с элементами роскоши.

       – Но все эти странные вещи не едут на восток. Они не для города Света. Что ты знаешь о западном Форпосте Братства?

       Карась щурился от напряжения, но в итоге только решился пожать плечами:

       – Ну… у них несколько точек приема, куда мы возим. Западный Форпост остался у них со старых времен где-то в центре Заброшенных земель.

       – Ага, конечно! На кой им филиал за несколько тысяч километров от их границ с нами? Где земля братства и где Западный форпост. Чего они там ловят? Между этим форпостом и их территорией мы целиком уместились и еще Заброшенные земли. Так вот все это сырье идет в Западный Форпост. И  больше ничего… И оттуда ничего не идет. А этот форпост никто в глаза не видел. Мы сгружаем все на каком-то мертвом полустанке. Они типа вдали от путей обосновались.

       – Я помню, ребята судачили про Западный Форпост,– вспомнил Карась.– Там еще черные рыцари какие-то не такие. Тоже в черной броне, но и выглядят иначе и ведут себя странно. Сказывали дисциплина у них там вообще невероятная.

       – Я тебе больше скажу,– Батян быстро подошел к гостю и вплотную приблизил к нему лицо.– Я туда человечка глазастого два месяца назад отправил с очередным составом. Присмотреться. Так не вернулся он… Туда как в прорву грузы идут, а оттуда ничего. Кого мы снабжаем? Мы за последние пять лет туда такую гору перевезли, что можно два города Света отстроить…

       Он вернулся за стол и откинулся в кресле:

       – Они от нас не только город Света прячут… Слишком много тайн у нашего Братства. А мне не нравится, когда меня за нос водят… Что-то они там интересное мутят. Мне человечек, который эти бумажки собрал, пару интересных мыслей подбросил. Толковый паренек. Вопрос, как мы сами на это внимание не обращали…

       – Что за паренек?

       – А тебе какое дело?– вспыхнул Батян.– Не наигрался еще в разборки? Из всего, что я тебе сказал, ты только на паренька повелся?

       Карась втянул голову в плечи и растерянно округлил глаза.

       – Что-то назревает,– резко сменил настроение хозяин роскошного кабинета.– Меня чуйка никогда не подводила. А сейчас она просто кричит, что пришло время вскрыть тайны Братства. Ты говорил, ребята на «Черном лотосе» ерепенятся?

       – Начальник поезда жаловался. Ходка началась плохо. Людей уже порядком полегло, две платформы потеряли. У них в заказе по наводке четыре грузовика было. Теперь их везти не на чем. По городам сунулись – облом вышел. Железный город нашли весь разоренный. А теперь мы их назад завернули. Не помню, когда составы пустыми возвращались последний раз… Вот они там голос и подают. На ученых этих глаз положили. Подозревают, что у них наводки жирные есть. Начальник дергается, чтобы на ножи его не поставили…

       – Видишь, как все складывается?– странно улыбнулся Батян.– Мыслишка у меня одна есть. И масть прямо в руку идет. Скажи, Карась, что бы ты отдал, чтобы до города Света добраться?

       – В каком смысле?– заподозрил тот неладное.

       – В прямом! Стоят тайны братства наводки на три схрона? Готов эту цену заплатить?

       – Ну, смотря, что они скрывают...

       – Что бы они не скрывали, есть кто-то еще, покруче Братства. Крышует их кто-то конкретный. Они столько земли под себя подмяли не байками про очищение… и не долей от нашей добычи… Говоришь, завтра «Черный лотос» прибывает с бунтарями? Я тебе поручу кое-что важное. И не дай бог тебе отвлечься на какую-нибудь ерунду... Соберешь две сотни надежных ребят и подготовишь «Змея» к дальней ходке. А начнешь с того, что утром виселицу поставишь на вокзале для твоих пассажиров с «Бегущей реки»…
          
                *****

       Глеб так и не заснул в ту ночь. Он больше не переживал за предстоящую битву – развязка была близка, и это несло облегчение. Но из головы не выходили мысли о семье и разговор с Торином.

       Вспоминались эпизоды юности, которые теперь наполнились новым смыслом. Дети общего отца, они были разными и имели яркие характеры. Если кто-то был безумен, то до самого края, если жаждал власти, то абсолютной – никаких полумер. А теперь появился еще кто-то. Настолько скрытный и таинственный, что о его существовании никто не подозревал. Если Торин не ошибался, для каждого была с самого начала уготована своя судьба.

       Это была даже не шахматная партия с разнокалиберными фигурами. Это был единственный заранее просчитанный удар по бильярдным шарам – толкались, бились о стену, но каждый упадет в свою лунку. Гадать о замысле отца, было напрасной тратой времени. Важно понять, с кем отец задумал сыграть эту партию.

       На протяжении всей истории люди устремлялись к пониманию своего естества, пытались постичь Творца. А когда они отвернулись от него, возомнив себя хозяевами судьбы, их мир рухнул. И для его семьи центром мироздания был отец, немой, непознанный, но щедро одаривший их величием. Единственным, ради кого ему стоило все это затевать, мог быть только его создатель.

       Глеб понял это еще в разговоре с Торином. А еще он понял, что ничего не знает о рождении отца, кроме бессвязных рассказов теток и невнятной истории Ольги. Отец был создан в лаборатории, но кем и для чего, осталось загадкой. А потом отец бежал и скрылся от своего создателя. Знал ли он сам историю своего рождения, и почему бежал?

       Глеб вышел на парадную террасу дворца, уже облачившись в доспехи. Они не были такими прочными, как броня черных рыцарей, но выглядели более эстетично. По ним можно было безошибочно определить, что это хозяин дворца.

       Солнце уже встало, и заполнило город Света красками рассвета. Таким прекрасным он лежал у его ног последний раз. Когда битва закончится, кто бы ни одержал победу, таким город уже не останется.

       На край террасы вспорхнула небольшая птица и замерла на мраморе подоконника. Птица была уродлива – у нее было лицо, гротескно напоминавшее человеческое. Близко посаженные глаза, нос, приоткрытый рот с частоколом мелких зубов. Во всем остальном, кроме лица, это была обычная пернатая тварь.

       Галина говорила, что птицы, залетающие в окна, предвещают беду и скорую смерть. Уродливая птица должна нести весть о такой же неприглядной кончине. Но больше его забавляло то, что именно сходство с человеком делало крылатую бестию такой отвратительной.   

       На этот раз дворецкий не мешкал – облаченный в доспехи гвардейца, он решительно встал перед хозяином:

       – Дозорные подняли красные флаги! Они приближаются...

       В его голосе было слишком много торжественности и трагизма, словно это был Армагеддон, а не суетливая возня земных тварей, которые копошатся в пыли, пожирая друг друга.

       Глеб усомнился в своем стремлении к победе. Не потому ли он так беспокоился последние дни, и не по той ли причине передал право возглавить сражение Торину? Ему с самого начала был безразличен исход битвы. Что-то коренным образом уже давно изменилось в его отношении к происходящему. Хозяин дворца ощущал себя обманутым: он увлекся песчаными замками, забыв, что волны прилива необратимо сотрут их с лица земли. А он продолжал тратить на них время, даже когда ветер надвигающегося шторма предупредил его об этом.

       – И зачем ты мне это говоришь?– перенес он свое раздражение на дворецкого.

       – Мы уязвимы здесь при нападении… Ваши гвардейцы ждут… чтобы сопроводить в нижний город… под защиту укреплений…

       Слуга поздно понял, что перешел грань и не ко времени проявил заботу о хозяине. Глеб ухватился за нагрудник его доспеха и легко поднял слугу на вытянутой руке. Он так же легко мог зашвырнуть его с террасы к подножию горы, но не определился, чего больше заслужил этот подданный: благодарности за долгие годы раболепного прислуживания или казни за ущербность. Дворецкий вызывал противоречивые чувства, в которых соседствовали симпатия и презрение.

       – По-твоему, горстка гвардейцев способна защитить меня лучше, чем я сам?– с угрозой спросил он.– Или они хотят спрятаться за моей спиной, чтобы не сражаться?

       Слуга молчал, покорно приняв судьбу, и только испуганно вращал глазами.

       – Отведешь гвардейцев на передний край и встанешь рядом с ними, черными рыцарями и великанами,– наконец определился Глеб и бросил дворецкого на мраморный пол террасы.– Живой или мертвый, ты отстоишь свое право ходить по земле. Мы не можем выбирать только свое рождение. Это дар родителей. Но все остальное… Свою жизнь и свою смерть мы вправе выбирать сами. Очень расточительно доверять это другим.

       Последние слова он произнес резко, вложив в них всю злобу, которая клокотала внутри. Но вряд ли дворецкий понял, что эти слова были адресованы не ему.

       Оставшись один, Глеб перевел взгляд на юг.

       Если бы он не знал, что происходит, могло показаться, что на город надвигается ураган, который застилает небо тучами и гонит перед собой волну грязевого потока, смешавшего красную глину и обломки деревьев. Но туча гудела тысячами крыльев, а красный поток топтал землю тысячами муравьиных ног. Их было бесконечно много…

       Глеб удивился, каким хрупким и безнадежно малым выглядел его город перед лицом врага. Гремучая казалась мелким ручьем, через который муравьи переступят, не сбавив скорость. Зрелище этого нашествия завораживало. Счастье защитников города, расположившихся в нижнем городе, заключалось в их неведении – они не видели масштаб бедствия. Иначе страх сковал бы их души. Но хозяин дворца не ведал страха – его переполнял гнев.

       Глеб отвернулся и уверенно направился по извилистой дороге к подножию Белой горы, где в нижнем городе уже закипала битва.

       Крылатые муравьи собрались в плотные ленты, которые из огромной бесформенной тучи потянулись к городским постройкам. Волна пеших муравьев докатилась до берега Гремучей и вздыбилась волной, когда насекомые начали взбираться друг на друга, мгновенно выстраивая сразу несколько живых башен. Их колонны, покачиваясь, быстро выросли и накренились к реке, готовые живыми мостами дотянуться до противоположного берега.

       Глеб не обернулся на атакующих и не ускорил шаг, даже когда тень заслонила город. Но он услышал защитников: загрохотали пулеметы и застучали затворы автоматов. Битва началась.

       Один из живых мостов переломился и упал в реку, не дотянувшись до берега, а муравьи, упавшие в воду, мгновенно скрылись под водой. Насекомые были неспособны держаться на воде и сразу тонули. Они судорожно цеплялись за бревна, но это лишь продлевало их агонию. Гремучая поглотила принесенную ей жертву.

       Доминик на заседаниях совета много рассказывал о повадках муравьев. В последнее время они таскали с собой бревна. Раньше они строили живые мосты только собственными телами, но крупнокалиберные пулеметы легко разрушали эту конструкцию, разрывая пулями муравьиные тела на куски. Теперь они несли бревна, которые выступали не только щитами от пуль, но и плавучей основой переправы. Даже горстка уцелевших муравьев, упавшего на воду моста, была способна удержать его наплаву и открыть авангарду путь на другой берег.

       В нос ударил резкий маслянистый запах, и клубы дыма высоко поднялись от горящих котлов, закрывая небо. Это было изобретение Торина. Он изготовил на основе тюленьего жира горючее масло, которое жарко полыхало, поднимая в небо тонны густых и горячих испарений, смешанных с сажей. Попав в дымовую завесу, крылатые муравьи теряли способность летать. Их тонкие крылья или сгорали от жара или покрывались тяжелым маслом, слипаясь и ломаясь.

       Тысячи скорченных и обожженных муравьев сыпались с неба как старая черепица с прохудившейся крыши. Затихший ветер покровительствовал защитникам города, поставив на пути крылатых муравьев непреодолимую преграду. А те продолжали упорно атаковать, бросаясь в черное пекло дымовой завесы. Иным счастливчикам удавалось прорваться сквозь редкие разрывы маслянистой тучи, висящей над городом, и тогда пулеметные очереди черных рыцарей разрывали их, разбрызгивая хитиновые осколки над крышами зданий. Единицы добирались до поверхности целыми, чтобы вступить в короткий рукопашный бой.

       Воздушная атака захлебнулась.

       И хотя дымовая завеса заметно поредела и опустилась на город хлопьями сажи, отбирая кашлем дыхание людей, крылатым муравьям не удалось нанести сколько-нибудь заметного ущерба. Почти половина их крылатого облака растаяла, осыпавшись трупами на мостовые. Но главное, им не удалось поддержать переправы, которые рушились под плотным огнем автоматического оружия. Одна за другой колонны живых мостов падали в реку, едва дотянувшись до ее середины.

       Глеб вышел на смотровую площадку нижнего города и встал рядом с Торином как раз в тот момент, когда волна атакующих муравьев разом схлынула. Это было не бегство и не беспорядочное отступление, а организованный и уверенный шаг назад. Словно под давлением ветра облако летающих муравьев сместилось на юг, а пешие отпрянули от берега Гремучей, оставив на нем тела мертвых и покалеченных.

       – Плохо,– обернулся к брату Торин.– Их очень много. Мы сожгли почти все масло, а наши новобранцы расстреляли половину боекомплекта… Мы обучили их стрелять, но не приучили беречь патроны. Рукопашной не избежать. А муравьев слишком много. Это была их разведка боем. Сейчас начнется настоящий ад.

       Глеб молча кивнул.

       Со смотровой, расположенной над городскими воротами, открывалась панорама на северный берег Гремучей. Все пространство от городской стены до набережной было заполнено солдатами. Они образовали сложный узор, сложенный из тел, доспехов и штандартов. Цветные линии изгибались, повторяя русло реки, и напоминали упавшую на землю радугу.

       – Я пойду к братьям,– Доминик обратился к Торину, лишь мельком кивнув хозяину дворца.

       Этот жест вызвал у Глеба короткую вспышку ревности, но она быстро угасла. Черный рыцарь радовал глаз. Его доспехи, которые обычно ограничивались пластинами брони, теперь выглядели более угрожающими. На предплечьях громоздились тупорылые пулеметы, из-за спины выглядывал раструб гранатомета, а у пояса висел тяжелый двуручный меч. В такой оснастке он сам был похож на грозное насекомое. Но ни оружие и ни броня вызывали в нем восхищение, а спокойный взгляд под забралом угловатого шлема.

       Доминик был на своем месте, в родной стихии. Он не только мог уверенно заглянуть в глаза Смерти, он был ее родным братом.

       – Помни, Торин, у нас десять орудийных залпов, по одному на пушку. Для второго они не успеют набрать заряд. Времени не хватит. Перерыва между волнами больше не будет. Эти твари теперь полезут сплошным потоком. Летуны уже сместились на запад. Сейчас они перестроятся,– Черный рыцарь указал на облако крылатых муравьев, которые роились далеко в стороне.– Пойдут низко над рекой, закрывая телами переправу. Их целью будут орудия. Пока они их не видят, нападать не станут. Не тратьте и вы патроны напрасно: главное разрушить переправы.

       Он развернулся и молча покинул смотровую площадку.

       – Ты видишь Константина?– спросил Торин у Глеба, не оборачиваясь.

       – Нет.

       – Смотри среди великанов в первой линии,– он вытянул руку к реке.– Рядом с ним и все остальные, даже тщедушный Казимир и красотка Лилия. Я только теток туда не пустил. Они с пикинерами в защите орудий. Не это ли семейное единение?

       Передовая линия у самой кромки воды, действительно, отличалась от остального воинства. Там стояли гиганты с обнаженными торсами и соперничающие с ними в размерах черные рыцари. Среди них Глеб рассмотрел Гражину с огромной алебардой в руке и одутловатого Власа с тяжелым шипастым молотом. Он не успел отметить остальных, как не успел понять до конца и слов Торина. Хотел ли старший брат похвастать или укорял его за то, что сам хозяин дворца остался на смотровой площадке?

       Атака муравьев началась…

       Рой летунов полз с запада над самой водой, как гигантская змея, извиваясь по руслу. А на противоположном берегу муравьи начали громоздиться друг на друга, быстро собирая пирамиду. На этот раз колонна для переправы была одна, но ее размеры были потрясающими – не меньше пятидесяти метров в диаметре.

       Пулеметы черных рыцарей забарабанили трассирующими пулями по колонне, вырывая из нее целые куски и размалывая в клочья муравьев, но колонна продолжала подниматься в небо, а бреши в ней быстро заполнялись новыми насекомыми. Основание колонны уже плотно закрылось бревнами, которые поднимались вверх, образуя непроницаемый для пуль кожух.

       Рой крылатых муравьев плотной стеной завис над рекой между защитниками и растущей колонной переправы. Пулеметы черных рыцарей замолкли, и тишину нарушали лишь гул крыльев и доносившийся с противоположного берега хруст бревен. Колонна живого моста, шевелясь телами муравьев, поднялась уже на несколько сотен метров и стала медленно крениться к Гремучей.

       – Сейчас!– взревел Торин сигнальщику и тот взмахнул цветными флажками, отдавая приказ.

       Глеб не видел, где была расположена батарея, а поэтому выстрел стал для него полной неожиданностью. Откуда-то из-за спины протянулась полоса яркого света, вокруг которого воздух гудел и плавился мутными разводами. Луч уперся в основание колонны и вспыхнул, налившись ослепительным светом. Жар обдал лицо хозяина дворца, и колонна переправы вспыхнула алым пламенем. Переправа рухнула в реку, а в том месте, где луч коснулся берега, чернела длинная дымящаяся борозда, уходившая далеко на юг.         
               
       Глеб обернулся к скверу за спиной, где солдаты торопливо восстанавливали камуфляж из деревянных щитов. Антенна энергетической пушки была раскалена до яркого красного цвета и казалась прозрачной. Теперь он рассмотрел старательно спрятанную батарею из трех орудий. Мощь оружия была впечатляющей. Стало понятным, почему Торин донимал его расспросами о Братстве и источнике их технологий. О таком вооружении людей ему слышать не приходилось.

       Глеб перевел вопросительный взгляд на Осипа, который стоял рядом с Торином, и посол Братства поклонился ему в ответ, пряча хитроватую улыбку.

       Но восхищение оружием недолго занимало мысли. Он услышал крики и обернулся к реке. Глеб не сразу понял, на что так отреагировали солдаты, и какое-то время всматривался в пирамиду второй колонны, которая потянулась к небу. Гигантских жуков он заметил, только когда они выстрелили.

       Три струи голубой слизи, выпущенной жуками, высоко взвились над рекой и упали точно на сквер, где скрывалась батарея. Слизь еще не успела расплескаться, а деревья, которых он коснулась, уже окутались паром и растаяли прямо на глазах. Они чернели и рассыпались в пепел с невероятной скоростью. Люди, орудия и сооружения, покрытые голубой массой, исчезли мгновенно и беззвучно, словно провалившись в болото. А образовавшаяся на их месте лужа продолжала кипеть и пузыриться, постепенно проседая в землю, пока на месте сквера не осталась выжженная воронка в несколько метров глубиной.

       Все произошло в считанные секунды и закончилось еще до того, как едкий запах докатился до смотровой площадки.

       Пулеметы черных рыцарей заработали, нащупывая очередями на противоположном берегу трех огромных жуков. Каждый был размером с дом и едва мог передвигаться на кривых коротких лапах. Муравьи подхватили их и торопливо понесли дальше от берега, заслоняя своими телами.

       – Что это за чертовщина?– Торин грубо схватил посла за шиворот и встряхнул его.

       – Такого мы раньше не видели...– завопил Осип.– Это даже не муравьи…

       – Как такое возможно?!– глаза военачальника налились кровью.– Кто, черт возьми, ими управляет?

       Зная характер брата, Глеб готов был уже проститься с послом, но в этот момент со стороны городских казарм ударила сразу пара энергетических орудий, превратив двух гигантских жуков в пепел. Черные рыцари на берегу загромыхали заплечными гранатометами, утопив третьего жука в пламени взрывов.

       – Что это?– взревел Торин, обернувшись к казармам.– Как они посмели?

       Словно по сигналу, рой крылатых муравьев сорвался с места и устремился к берегу. Они летели низко, над самыми головами солдат. Очереди автоматического оружия лишь незначительно проредили их ряды – подстреленные летуны валились прямо на боевые порядки. А колонна переправы на противоположном берегу уже поднялась и кренилась к реке.

       – Сигналь им залп! И зажгите масло!

       Офицеры суетились вокруг военачальника, отдавая приказы сигнальщикам и чутко реагируя на его команды. А брошенный на пол Осип так и остался лежать, держась за горло и выдавливая из груди хрипы. Он был напуган и в ужасе переводил взгляд с Торина на Глеба. Хозяин дворца почувствовал его страх. И к своему удовольствию, понял, что этот страх вызвала ни атака муравьев, и ни его старший брат, едва не задушивший служку. Осип испытывал ужас перед ним, владыкой, который спокойно и безучастно наблюдал за разгаром битвы из самого ее центра.

       Люди боятся того, чего не понимают, а Глеб и сам с трудом себя понимал. Он подмигнул Осипу и улыбнулся краешками губ, чем поверг того в ступор.

       Третье орудие дало залп за мгновение до того, как рой обрушился на казармы, и переправа рухнула огненным столбом в ненасытную прорву Гремучей. На месте батареи теперь копошилась живая масса насекомых, которые перемалывали своими челюстями не только тела людей, но и все, что попадалось на пути. Эту массу расстреливали автоматчики, которых Торин бросил с берега реки на защиту батарей, но крылатые твари продолжали выгрызать даже камень вокруг орудий, не отвлекаясь ни на что иное.

       Новая колонна переправы уже поднималась на противоположном берегу, как памятник упрямству неутомимых насекомых.   

       – Все убирайтесь отсюда,– взревел Торин на снующих рядом офицеров.– Остается только сигнальщик. Заберите с набережной всех пикинеров и снимите автоматчиков со стен. Бегом на террасу к третьей батарее. У нас осталось только четыре залпа, уроды! Защитите батарею! Орудия должны стрелять только по переправе и только по моему сигналу. Если этого не произойдет, я уничтожу не только вас и ваши семьи! И живьем сожгу и тех, кто знает ваши имена!

       Его вид был убедительным, и ни у кого не возникло сомнений в том, что обещание будет исполнено. Глеб протянул руку растерявшемуся послу и помог ему подняться:

       – Лучше увидеть все это стоя.

       Летуны схлынули назад к реке, пытаясь заслонить телами переправу, но они дорого заплатили за уничтожение батареи, и теперь их рой выглядел намного меньше. Защитники города расчехлили луки и стали методично расстреливать крылатых муравьев. Это оружие было менее эффективным, но достигало цели. Облако насекомых просыпалось дождем поверженных.

       На этот раз колонна живого моста успела не только накрениться, но и упасть поперек реки, достав своим верхним краем до северного берега. Удар по воде был настолько сильным, что заставил Гремучую встать течением и выйти волной на берег. И только в этот момент яркий луч разрезал переправу.

       Крылатые муравьи отчаянно сорвались с места и устремились к нижней террасе Белой горы, на которой расположилась последняя, третья батарея. Им навстречу полетели горящие жала трассирующих пуль – защитники батареи расстреливали оставшийся боекомплект.

       – Там наши тетки,– кивнул на террасу Торин.– Думаю, выстоят…

       Часть муравьев упавшего моста оказалась на северном берегу Гремучей, и даже оглушенные ударом падения, они бросились в атаку. Муравьи-солдаты в отличие от мелких летунов были размером с лошадь, а их жвала не уступали топорам великанов. Удары железа о хитин были слышны даже на смотровой. Атакующие неистовым напором потеснили черных рыцарей и великанов, сминая их своими телами. И хотя схватка была недолгой, им удалось разорвать цепочку первой линии и ворваться в ряды мечников.

       Торин разочарованно вздохнул, наблюдая, как муравьи раскусывали гвардейцев пополам, разбрасывая их тела по сторонам. От места разрыва первой линии обороны, где остались лежать несколько мертвых рыцарей, в боевые порядки защитников города протянулись длинные кровавые борозды. Каждый муравей успевал пройти несколько десятков метров и сразить многих солдат, прежде чем его останавливали. Доспехи, щиты и мечи не были пригодными для этой войны.

       Братья переглянулись, но промолчали. Только Осип часто дышал и что-то бормотал под нос. Глеб подумал, что настало подходящее время для его молитвы.

       Ряды рыцарей едва успели сомкнуться после короткой стычки с малочисленным авангардом, а над рекой уже навис следующих живой мост. Еще трижды защитникам города удавалось разрушить переправу, и один раз это получилось сделать даже без энергетических пушек – рыцари расстреляли колонну гранатометами, обрушив ее в реку.

       Развязка была уже совсем рядом, когда сигнальщик окрикнул Торина:

       – С террасы сообщают, что они отбились от летунов. И еще говорят, что больших муравьев осталось совсем мало. Их хватит, чтобы поднять еще две или три переправы. А остальные – рабочие муравьи…

       – Отлично,– зло процедил Торин.– Остался только один выстрел. Им хватит единственной переправы, чтобы завершить начатое.

       – Впусти их,– тихо произнес Глеб.

       – Что?

       – Впусти на наш берег.

       – Зачем?– Торин удивленно поднял брови, а стоявший рядом Осип в ужасе отпрянул от хозяина дворца.

       – Дай их солдатам перейти реку. И когда последний из них взойдет на мост, сожги переправу. Это их разделит. Рабочие муравьи не станут строить больше переправу.

       – Откуда ты знаешь?

       – Это стратегия,– уклончиво ответил хозяин дворца.– Слишком большой риск потерять все. Кто бы ни управлял этими тварями, он будет ждать. Если его ударная сила, солдаты, оказавшись на нашем берегу, сомнут оборону и войдут в город, он продолжит. Но если атака захлебнется, он отведет рабочих муравьев. Риск поставить на карту все будет не оправданным.

       Торин долго смотрел на брата, прежде чем заговорить.

       – Ты видел, на что способны муравьи-солдаты… И что сделали несколько десятков этих тварей с нашей обороной? Ты понимаешь, какая здесь будет мясорубка в рукопашной… Мы впустим даже не сотню, а несколько тысяч этих солдат.

       Глеб молчал, безучастно рассматривая, как кренится очередная колонна переправы.

       – Ты прав,– обмяк Торин.– Это единственный шанс для нас.

       – Не прогадай момент для выстрела. Если сделаешь его рано, они поднимут следующую переправу. Промедлишь – их авангард нас сомнет.

       Глеб отстегнул расшитую золотом накидку и бросил ее Осипу:

       – Принесешь ее мне во дворец, когда все закончится.

       Хозяин дворца обнажил меч и не спеша спустился со смотровой площадки. Торин за его спиной что-то кричал сигнальщику, но Глеб не вслушивался. Он больше ни на что не обращал внимания. Кровь жгла его вены и заполняла тело возбуждением. Сдержанность, которая сковывала его годами, отступила, обнажив гнев и жгучую ярость. Он жаждал испить из чаши насилия сполна, искупаться в крови врагов, на острие меча принести им имя убитой матери.

       Мечники и пикинеры расступались перед ним, перешептываясь за спиной. Он шел сквозь боевые порядки и выстроившихся в линию солдат к берегу, на который уже опускалась махина живой переправы. К месту прорыва муравьев помимо него устремились братья и сестры, великаны и черные рыцари. Но Глеб не замечал никого – он выбрал свою судьбу и шел к ней сам. Если бы у него был выбор, он бы предпочел сражаться в полном одиночестве.

       Земля глухо вздрогнула, когда масса из муравьиных тел и бревен ударилась о берег. Большинство атакующих были покалечены и раздавлены ударом, но по их телам уже карабкались другие. Переправа сомкнула берега, и насекомые хлынули навстречу защитникам города.

       Голова муравья-солдата была вровень с его шлемом. Расставленные широко жвала челюстей обещали объятия смерти. Тварь двигалась очень проворно, но Глеб был быстрее. Он легко прыгнул и наотмашь ударил в полете мечом по панцирю, который закрывал холку насекомого. Сталь жалобно взвизгнула, встретившись с прочным хитином, но проломила его, и отсеченная голова с глухим стуком запрыгала по земле.

       Глеб едва успел подумать, что стоит поберечь меч, как азарт сражения захватил его, отбросил лишние мысли в сторону. Он сражался один, не замечая рядом размашистых топоров великанов, которые крошили врагов, и тяжелых мечей черных рыцарей, легко перерубавших гигантских насекомых пополам. Рядом с ним иногда сверкала алебарда Гражины, которая сначала подрубала уязвимые конечности, а потом раскалывала черепа между выпученными фасетчатыми глазами. Долгое время его спину прикрывал рыцарь Доминик, методичный и скупой в движениях. Оглядывался на него и гигант Константин.

       Глеб сражался один. Он был неистовым и одержимым битвой. Если бы его враги были способны испытывать страх, они бы обратились в бегство. Сокрушая врагов, он вселял ужас даже в тех, кто сражался рядом с ним плечом к плечу.

       Муравьи толпились у края переправы, забираясь на спины друг друга, чтобы добраться до берега, где им преградил путь рассвирепевший хозяин дворца, размахивающий мечом с невероятной скоростью. Осколки хитиновых панцирей, отрубленные конечности насекомых и липкая розовая кровь разлетались и брызгали от него во все стороны. Он топтался по поверженным и искалеченным врагам, которые в несколько слоев покрыли землю под его ногами.

       Глеб не чувствовал насыщения и не испытывал боли. Панцирь его доспеха был смят и проколот в нескольких местах, запястье левой руки было отсечено, а левая нога не слушалась и кровоточила, окрасив наколенник ярко красными потеками. Он часто оступался, стоя на телах мертвых муравьев и пропускал опасные удары атакующих, но продолжал напирать, разбивая строй прибывающих с переправы солдат.

       А за его спиной плотным клином выстроились браться и сестры, черные рыцари и великаны, размалывая тех, кому удавалось обойти живыми острие этого клина. Рассеченный надвое поток муравьев достигал и менее сильных противников – мечников, пикинеров, гвардейцев. Но только единицам удавалось достичь стен города, с которых на них сыпался град камней и стрел.

       Время остановилось для Глеба, собравшись в один бесконечно долгий момент. Он понял это в момент яркой вспышки, которая не просто залила переправу белым светом, а ударила обжигающим ветром. Он вспомнил, что Торин должен был сжечь переправу.

       Волна живых и мертвых муравьев накатила на него, подхватила и унесла прочь.

       Глеба отбросило взрывной волной и завалило телами, которые, наконец, сковали его руки и ноги неподвижностью. Он попытался вздохнуть, но панцирь лишь сильнее сдавил грудь. Он выгнул спину, но болью откликнулись только многочисленные раны. Он потянул к себе меч, но сломанные пальцы хрустнули в ответ.

       Глеб закрыл глаза и отпустил свое тело.

       Он почувствовал насыщение. Его голод был утолен, и следом пришла заслуженная усталость. Он, наконец, мог ни о чем не думать, не беспокоиться. Он выбрал свою судьбу и принял ее дары. 

                *****

       Глеб открыл глаза, и яркий свет обжег болью. Он поднял руку, чтобы заслониться от света, но обрубок предплечья, лишенный кисти, лишь описал ломаную дугу в воздухе. Было странным ощущать руку целиком и не видеть ее продолжения. Он сжал пальцы отсутствующей ладони в кулак, но ничего не произошло – культя предплечья конвульсивно вздрогнула.

       – Тише,– услышал он обеспокоенный женский голос, и перед ним появилось размытое лицо Лилии.– Не стоит так дергаться… Тебе нужно поберечься. Я рядом…

       Глеб вспомнил битву с муравьями, многочисленные ранения и вспышку света, которая закончила для него бой. Он поморщился и закрыл глаза.

       – Где Торин?

       Хозяин дворца не узнал свой голос, тихий и слабый, лишенный величия и уверенности.

       – Он сказал никого к тебе не пускать.

       – Позови Торина,– Глеб требовал, повелевал, но в голосе звучали истеричные нотки.

       – Он запретил…

       – Просто позови,– он перешел на шепот, не в силах выносить визгливую слабость голоса.

       Лилия исчезла, но через мгновение вернулась. Она порывисто наклонилась к нему и быстро зашептала. Впервые он слышал ее настоящий голос, лишенный манерности и игры. Это был голос искренности, глубокий и незнакомый. 

       – Я восхищаюсь тобой… Ты был прекрасен! Я это видела… Мы все это видели! Ты истинный владыка! Ты спас город Света и всех нас. Ты один победил их всех! Даже Константин не ушел после битвы: сказал, что будет ждать твоего выздоровления. Он признал тебя! Все тебя признали… Никто не сравнится с тобой!

       Она прижалась к его щеке мокрым от слез лицом и поцеловала, оставив на его коже жаркое и неведомое ранее ощущение. Он поморщился он неожиданности и вздрогнул всем телом.

       – Спасибо тебе,– прошептала Лилия и исчезла.

       Через несколько минут растерянный Глеб услышал шаги Торина. Тот не подошел к его кровати, устроившись где-то поодаль.

       – Пришел в себя,– скорее утверждал, чем спрашивал старший брат.

       – Как долго я был без сознания?

       – И не рассчитывай… Прошло чуть больше часа. Тебя только принесли во дворец. Скоро врачей приведут. Это тебя служки Братства забинтовали прямо на набережной. Но, я вижу, ты быстро идешь на поправку.

       – Все получилось?

       – Как ты и рассказывал,– понизил голос Торин.– Они снялись и ушли, едва переправа вспыхнула. Оставшиеся на нашем берегу муравьи обмякли и вели себя как обычные насекомые – только огрызались. Ни один не вошел в город. Их как выключили. Сейчас гвардейцы зачищают горд и округу. Я отправил разведчиков на юг. К вечеру будем знать, что они дальше замышляют… Ты произвел впечатление … Семья в восторге, черные рыцари молятся на тебя… Ты даже меня удивил.

       Глеб хотел улыбнуться, но ни один мускул не дрогнул на его лице:

       – Всегда считал меня трусом?

       – Не трусом…– признался Торин.– А уродом, который ценит только себя и скорее пожертвует тысячами жизней, чем поступится своими амбициями.

       – Так и есть,– выдохнул хозяин дворца.– Ты видел моего дворецкого?

       – Нет. Мы еще не считали потери. Или мертв, или сбежал. Дезертиров хватает. Хотя сейчас многие уже возвращаются.

       Глеб попытался вспомнить лицо дворецкого и понял, что не узнает его при встрече. Он никогда не смотрел на слугу – для этого не было ни надобности, ни желания. Если и видел его, то только со склоненной в поклоне головой. Теперь это казалось странным – не знать лица человека, который на протяжении многих лет был всегда рядом и чаще других попадался на глаза.

       – Ты возьмешь мою кровь?

       – Ты спятил?!– возмутился Торин.– За кого ты меня принимаешь?

       – Я не спрашивал о твоих намерениях,– Глеб сделал ударение на «твоих».

       – Ты просишь меня об этом?– опешил старший брат.

       – Не воспринимай это как просьбу.

       – Я тебя не понимаю… Тебе в голову муравьиная моча ударила.

       – Ты все понимаешь. Ты меня знаешь лучше других,– Глеб привстал, облокотившись на здоровый локоть, и повернулся к Торину. Он игнорировал сопротивление тела, которое кричало множеством ран, требуя покоя.– Посмотри, что от меня осталось.

       – О чем ты говоришь? На тебе все как на собаке заживет. Кисть регенерирует за месяц. Ты уже через два дня будешь галопом бегать по дворцу.

       Глеб с трудом мог рассмотреть силуэт брата, сидящего в его любимом кресле. Зрение возвращалось медленно:

       – Я не об этом… Я растратил уйму времени напрасно. Построил воздушные замки, посвятил жизнь созданию утопии. Неужели ты думаешь, я способен это продолжать дальше?

       Торин долго молчал, прежде чем заговорить, и Глеб уронил голову на подушку, не дождавшись. Он закрыл глаза и слушал голос брата в полной темноте.

       – У каждого из нас свой дар,– неторопливо подбирал слова Торин.– И свое предназначение. Раньше я думал, что тебе даровано властвовать умами и сердцами, строить новое общество, править. Но это ерунда… Ты ничего такого не сотворил. Твой дар – это твоя воля. Сила духа, способная преодолеть любую преграду, добиться любой цели. Сегодня я это увидел. Город Света ты создал от безделья… У тебя не было цели, достойной твоей силы. Вот ты и тратил ее на забавы. Но все равно твоя воля починяет себе, заставляет следовать за тобой… Я не приму твоей слабости и сомнений. Это точно не твое… Тем более сейчас, когда это стало очевидным не только для семьи, но и для каждого жителя твоего города.

       Глеб закашлялся, пытаясь сдержать смех, который вырывался из легких вместе с кровавыми брызгами.

       – Я же говорил, ты все понимаешь. Ты понимаешь, что это должно произойти. По отдельности мы убоги и никчемны, как моя рука, оторванная от тела… Один чувствует, другой думает, третий хочет… Все это обретет смысл, когда мы объединимся в одно целое. Не тебе ли с рождения даровано это понимание?

       – Нет! Это бред. Мы уже говорили на эту тему… Замысел отца нам не понять!

       – Мне плевать на его замыслы! Я никогда не стану служить его целям или чьим-то еще. Я не способен на это! Возьми мою кровь и обрети силу добиться того, во что веришь. Иначе тебя сожрут твои сомнения, а я разрушу все, что создано.

       – Нет,– прошептал Торин.– Я не смогу этого сделать…

       – Об этом и речь! Боишься, что тебя не поймет семья? Убийцу, который забрал кровь всеобщего любимца. Не сможешь смотреть в глаза, тем, кто видел мой триумф на поле боя? Не сможешь объяснить им свой поступок? Это и делает тебя слабым. А я сотни раз принимал решения, за которые меня осуждали и ненавидели, чтобы добиться того, на что другие не были способны. Если оглядываться на других – потеряешь себя. Так возьми эту силу и сделай то, что должен! И найди Жнеца…

       Торин решительно встал и навис над братом. На его лице была печать мучений, а глаза горели ужасом, словно ему предстояло прыгнуть в бездну. Превозмогая себя, Торин опустил руки на шею Глеба и сомкнул их, физически ощущая боль, которую испытывал брат.

       Раны Глеба вспыхнули яркими пятнами крови, и она начала сочиться сквозь бинты и повязки, пузыриться и собираться в тонкие ручейки. Но ручейки не стекали вниз, а, игнорируя силу тяготения, змейками поползли по вздрагивающему телу к рукам Торина. Кровь быстро темнела и к ладоням старшего брата подобралась уже черной маслянистой жидкостью. Она взбиралась вверх по его рукам вдоль вен, впитываясь в кожу, как вода в песок.

       Торин разжал руки и отпрянул от бездыханного тела. Глеб разом осунулся, его лицо стало серым, а глаза ввалились темными пятнами. Он выглядел хрупким и мертвым. Резкий запах гнилой плоти ударил в ноздри. Рвущаяся кожа ран затрещала под бинтами, выталкивая наружу следы разложения.

       Торин вскрикнул и отступил…      

       Глеб смотрел на собственное лицо.

                Глава Десятая.

       Сквозь стук колес Майя услышала за дверью громкую возню и обеспокоенно посмотрела на попутчиков. Аля также сосредоточенно застыла, вслушиваясь в происходящее в коридоре. Только Михаил сохранял отстраненный вид, по обыкновению пребывая в раздумьях. Даже с Каэмом в последние дни его разглагольствования свелись на нет.

       Гостеприимство железнодорожников было подчеркнуто вежливым и требовательным. Явного запрета никто не озвучивал, но за пределы тесного купе их не выпускали под разными предлогами. Контактировать можно было только с Юркой и провонявшим потом начальником поезда, скупым на объяснения и щедрым на неуклюжие расспросы.

       «Черный лотос» шел на всех парах, не делая остановок, и трехдневное пребывание в замкнутом пространстве начинало тяготить девушку. Зато Аля легко переносила неудобства путешествия. Для нее поезд был диковиной, которая возбуждала и радовала. Тем более рядом был Юрка, который почти все время проводил с ними, но замечал только Алю, пожирая ее глазами и смущаясь всякий раз, когда она «ненароком» его касалась или одаривала загадочным взглядом.

       Все это казалось забавным только в первый день. Теперь Майю раздражала затянувшаяся романтическая история, неуместная на фоне неоднозначной ситуации. План Каэма удался, и они быстро продвигались на восток. Но железнодорожники слишком сильно опекали, и их интерес не ограничивался координатами схронов. Инстинкты подсказывали, что путешествию суждено стать более напряженным, чем представлялось сначала.

       – Разумно вмешаться,– прокомментировал звуки за дверью Каэм.– Юному железнодорожнику Юрке угрожает опасность. Это может повлечь осложнения для всех нас.

       Аля сверкнула голубыми глазами и, поджав губы, решительно ухватилась за ручку двери. Майя последовала за ней, сокрушаясь, что предусмотрительные железнодорожники оставили их безоружными.

       В узком коридоре группа крепких и грязных на вид и запах парней готовилась к расправе над Юркой. Они прижали его к стене, распяв своими ручищами, а здоровенный детина уже сжимал его горло. Наготове он держал отведенный в замахе нож, но, очевидно, собирался применить его только в случае, если не справится руками. Он справлялся, и цвет лица его жертвы обещал скорое завершение потасовки.

       – Мальчики повздорили?– тихо спросила Майя, вставая рядом с молчаливой Алей.

       Юрка закашлялся и схватил ртом воздух, когда хватка на его горле ослабла. Пятеро железнодорожников перевели взгляды на девушек, которые едва доставали самому низкому из них до плеча. Их обескуражила уверенность, с которой два хрупких создания держались перед лицом очевидной опасности.

       Когда Аля сделала решительный шаг навстречу и молча указала пальцем на Юрку, они весело переглянулись и захихикали, открывая в оскалах гнилые зубы вперемешку с золотыми. Напор голубоглазой красавицы представлялся им забавным.

       – Они убили начальника поезда,– прохрипел, отдышавшись, Юрка и бросил растерянный взгляд на Алю.

       – К черту прелюдии,– пробасил бородач и отпустил горло юноши.– Нам не дали возможность представиться друг другу. Разве можно было прятать от нас такое сокровище?

       Он мельком оглянулся на своих дружков в поисках поддержки, и те ее дали, высоко оценив искрометный юмор весельчака. Они широко скалились и издавали гортанные звуки, отдаленно напоминавшие смех. При этом их взгляды отражали совсем иную гамму чувств. 

       – К слову о сокровищах,– бородач резко изменился в лице.– Времени на пустые базары не осталось. Надо быстро порешать вопрос. Если начнутся удивленные глазки и несознанка, будет больно. А вы такие сладенькие… У меня потом сердце болеть будет от жалости.

       – А у меня не будет,– глубоким голосом произнесла Аля.– Дай Юрке пройти.

       Ее голубые глаза в полумраке зарешеченного коридора налились цветом и стали ярче. Но никто на это не обратил внимания.

       – Ему?– бородача передернуло от бешенства, и он поднес нож к лицу юноши.– Вот этому Юрке? Он тебе нужен? Какая его часть тебе нравится больше?

       Детина сделал резкий шаг к девушке и схватил ее за шею сзади. Он, наверняка, собирался одним движением бросить ее на пол или поставить на колени, но его пальцы встретили неожиданное сопротивление, словно ухватился не за девичью шею, а за железную рельсу.

       – Я возьму целиком,– прошептала Аля, приблизив свое лицо к уху изумленного железнодорожника. Ее глаза горели озорством.– А ты, надеюсь, будешь возражать…

       Остальным показалось, что она привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до уха бородача. Но Майя, стоявшая рядом, видела, как Аля вытягивалась и набирала рост. Ее гидра еле слышно хрустела, растягивая эластичную ткань и крепления застежек. Видел это и онемевший бородач.

       – Хватит сопли жевать,– поторопил кто-то из железнодорожников.– Меньше часа осталось. Одну вспорем, вторая расскажет.    

       Майя отступила на шаг назад, с восторгом наблюдая за преображением девушки. А Аля смотрела в глаза бородача и крепко удерживала его, вцепившись в кожаный воротник куртки. Парализованный страхом, он не мог отвести взгляд от лица девушки, которое у него на глазах менялось, выпуская зверя. Ей надо было совсем немного времени, чтобы перейти в другую сущность и освободить скрытую в ней силу. Надо было действовать осторожно – она боялась не за себя, а за Юрку – слишком тесно, слишком близко ножи у его шеи.

       – Борода?– забеспокоился один из железнодорожников, удерживавших юношу.

       В узком коридоре они отчетливо видели только широкую спину товарища, которая загородила от них происходящее.

       Борода вздрогнул и стал медленно опускаться на колени, открыв удивленным взглядам человекоподобного монстра с ярко голубыми глазами. Звериная шерсть выбивалась из-под комбинезона, плотно облегающего могучую фигуру, а широкая волчья пасть с острыми клыками и алым языком дышала влажным паром, выталкивая при каждом выдохе сдержанное рычание.

       Борода завалился на спину, заливая стены кровью, которая била фонтаном из разорванного горла.

       – Оборотень…– взвизгнул кто-то из железнодорожников.

       Он не успел до конца произнести слово, а остальные осознать его смысл, когда Аля прыгнула на них со всей свирепостью, на которую была способна. Ее движения были резкими и точными – она старалась не допустить ошибок, чтобы уберечь Юрку от любой случайности.

       Он так и остался стоять у стены с раскинутыми в стороны руками, когда Аля одним порывом смела всех врагов в конец коридора, увеча и вспарывая их непрерывной чередой атак. Никто не успел вскрикнуть – только глухие удары, хруст костей и тяжелые выдохи сдавленных легких.

       Схватка продлилась несколько секунд.

       Аля застыла в конце коридора перед грудой растерзанных тел, мелко вздрагивая плечами. Она боялась обернуться к Юрке в зверином образе, и теперь торопливо искала свой человеческий облик. Но волнение и страх увидеть его взгляд на себе мешали – зверь не уходил, не давал сосредоточиться, и Аля готова была расплакаться от отчаяния.

       Он видел ее уродом, он никогда не будет смотреть на нее как раньше...

       – Чего встал?– Майя грубо тряхнула Юрку за рукав.– Когда девочки переодеваются, мальчикам пялиться не прилично. Зайди в купе.

       Юноша послушно зашел следом за ней, не поднимая глаз. Он молча сел на кушетку рядом с улыбчивым Михаилом.

       – Каэм, отнеси полотенчико Але и помоги ей привести себя в порядок,– Майя деловито уселась рядом с Юркой, прижавшись к нему плечом.

       Она почувствовала его мелкую дрожь и положила свою ладонь поверх его.

       – Не забудь поблагодарить Алю за твое чудесное спасение,– прошептала она.– И расскажи, что происходит в этом железном гадюшнике.

       – Вы кто?– Юрка даже не поднял глаз на девушку.

       – Одинокие путники, которые умеют за себя постоять. А вы кто?

       – Все не просто… Начался бунт... Мы живем с добычи от ходок... А из этой везем только вас. Ребята решили, что у вас есть сокровища, раз развернули «Черный лотос»… Через полчаса будем на месте… Вас встретят люди Батяна, а остальных пошлют подальше… По закону половина собственной добычи делится на команду… Батян и раньше кидал в таких ситуациях… Вот они и решили сами взять… Начальник поезда облажался… Стал задирать и нарываться. Как специально… Такое случается.

       – А ты, значит, дурачок, который на рожон полез,– Майя с усилием сжала его руку.

       – Выходит, дурачок,– огрызнулся Юрка, посмотрев на нее исподлобья.

       – Батяну этому верный, или что-то еще?

       – Выходит, что-то еще… Из-за Батяна я сирота.

       – И что теперь будет?

       Юрка пожал плечами и обернулся на открывшуюся дверь.

       Первым вошел Каэм. Аля заметно задержалась, прежде чем появиться в проеме двери. По ней было видно, сколько усилий потребовалось девушке, чтобы снова появиться на глазах Юрки. Она прятала глаза и старалась двигаться беззвучно, как тень. Зато юный железнодорожник при ее появлении оживился и украдкой бросал косые взгляды на смущенную Алю. На его лице сменялись страх, любопытство и восхищение.

       Майя откровенно скривилась в ответ на сентиментальные переглядывания увлеченных друг другом подростков. Она не могла смириться с тем, что в ситуации, когда угроза жизни столь реальна, у кого-то в голове могут играть гормоны.

       – Так с чего ты встал поперек этих ребят? Хотел красным фонарем понос остановить?

       – Они к вам прорывались, а я им втолковать пытался, что так только хуже будет. Вообще выбраться не сможем.

       – А здесь поподробнее…

       – Батян жестко расправляется с теми, кто против него встает. Разбираться не будут – всю команду вздернут. Сколько уже таких случаев было. Не знаю, на что они рассчитывали. Нас по прибытии в тупик загонят и там толпой встретят. Начнем артачиться – сразу на ножи поставят. Сойдем по-тихому – все равно виселица в назидание другим. Это Борода психанул и других подбил. Он задолжал половине города. С этой ходки рассчитаться хотел. На такие походы только по крайней нужде подписываются. Я им говорил, что начальника поезда еще списать можно. Главное, не трогать того, что Батян своим считает.

       – То есть нас…– подытожила Майя.– Я так понимаю, ничего хорошего нас в железной столице не ждет… А сам ты по какой нужде на этот поезд попал?

       – Я его угнать хочу,– гордо заявил Юрка, бросив взгляд на Алю, ожидая реакцию на свою браваду.– Я поезда люблю. Хочу собрать команду и дернуть куда подальше на свои хлеба.

       – Вон оно как,– кивнула девушка.– И много уже собрал в команду?

       Молодой железнодорожник покачал головой:

       – Это не так быстро делается. Кочегар один за мной пойдет и связиста из разведчиков, думаю, можно дожать. Я здесь не так давно.

       – Угнать «Черный лотос» реально?

       – Нет. Мы по рельсам ходим. А здесь все стрелки контролирует Батян – едем туда, куда путь откроют. Слинять можно только, когда ты в ходке, далеко от столицы. Я потому и говорил, что ребята психанули.

       – Вся власть у стрелочников,– задумчиво произнесла Майя, осознавая тупик, который их ожидал в прямом и переносном смысле.

       – Позволю себе вмешаться,– Каэм даже поднял механическую руку, чтобы привлечь внимание.– Сейчас стрелки переключают вручную. Но их механизм автоматизирован. Раньше это все делалось дистанционно. Сейчас нет питания на эти системы, и приводы не функционируют. Но они есть, и я могу их задействовать.

       – Ты можешь переводить стрелки, не выходя из поезда?– напряглась Майя.

       – Я могу подавать импульсы с расстояния в триста-четыреста метров,– кивнул головой робот. – Для этого мне лучше находиться в голове состава, или даже в кабине паровоза. Я, к слову, могу управиться с его оборудованием эффективнее машиниста. А вот кочегары мне понадобятся.

       – То есть мы можем угнать этот поезд и выбраться из города живыми?– девушка сверлила глазами Каэма.– Отвечай однозначно.

       – Этот вариант я рассматривал как альтернативу с самого начала. Иначе не стоило рисковать и полагаться на милость железнодорожников.

       – Угнать поезд…– восторженно произнесла Аля и расплылась в улыбке.

       – Ну что, угонщик, возьмешь нас в свою команду?– Майя толкнула плечом Юрку.

       За окном с грохотом и лязгом пролетел встречный поезд, а в зарешеченное окно ворвался жар и резкий запах гари.

       – Мы уже на окраине,– Юрка едва перекрикивал шум поезда.– Времени почти не осталось. И что делать с командой? Они пошли в разнос…

       Майя дождалась, пока наступит тишина, и уверенно встала на ноги.

       – Аля, тебе надо… опять переодеться. Мы с тобой сходим в хвост поезда, к казармам, и поможем остальным сойти с поезда. А Юрка проводит Каэма к паровозу. Там, насколько я понимаю только арсенал с парой охранников и камбуз. Справитесь?

       – Безусловно,– ответил робот прежде, чем юный железнодорожник успел открыть рот.

       – Мальчики, поторопитесь – девочкам надо приготовиться! 

                *****

       Илья отпрянул от двери камеры, и Пятерня вскочил на ноги всеми телами. Оррик лишь равнодушно проводил их рокировку взглядом – он по-прежнему был слаб и едва удерживал под контролем ускользающее во тьму сознание.

       Замок двери застучал засовами, и в камеру ворвался взъерошенный железнодорожник с тяжелым мешком в руках. Он торопливо прикрыл за собой дверь и, встретив на себе сосредоточенные взгляды пяти напряженных человек, быстро поднял руку:

       – Оу-оу,– предупредительно вскрикнул он.– Даже не вздумайте! Я не для того завалил трех охранников, чтобы вы мне тут башку свернули.

       Он быстро развязал мешок и высыпал на пол груду разношерстного оружия.

       – Что происходит?– Мазур быстро подобрал увесистый пистолет, уверенными движениями проверив обойму и затвор.

       – Детали потом. Главное, что у нас очень мало времени. Шестиместная виселица для вас заготовлена еще с утра. На церемонию весь город собирают. Сейчас ждут прибытия «Черного лотоса». На этом параде вас и вздернут. А я добрая фея, которая вас из этой самой дырочки и вытащит… если повезет.

       – Откуда ты взялась, добрая фея?– Мазур приставил к лицу взъерошенного пистолет.

       Тот игриво лизнул ствол и улыбнулся:

       – Лучше называй меня «спаситель» или по имени. Я Олег. Для друзей Олежка. Я спалился на днях. Так красиво все завязывалось, подобрался, наконец, к Батяну, подогнал ему инфу по делу. Он зацепился, вроде все складываться начало… Но гаденыш что-то занервничал, напрягся и приставил ко мне глаза. Так, что счет на часы пошел. Они меня быстро пробьют. Самому мне отсюда уже не выбраться, а на ваших плечах может и получится.

       – А я тебе свои плечи уже подставил?– Мазур с недоверием оглянулся на дверь.

       – Куда ты денешься? Из камеры выбраться не проблема. Могли бы и сами управиться. А я путь из города нашел. Правда, шансов мало… Зато задумка какая! Если выберемся, о нас легенды будут слагать!

       – Слушай, фея,– Мазур встряхнул взъерошенного за шиворот.– Я не тот, на кого ты впечатление можешь произвести. Ты на кого работаешь? Что это за спектакль?

       – Теперь, похоже, только на себя. Были у меня дела с господами с большой земли. Но это пока мне хвост не поджарили. А сейчас выбираться надо. Человечек у меня есть на «Черном лотосе». Они с минуты на минуту на вокзале будут. Так вот они здесь не задержатся. Они поезд хотят угнать прямо из под носа Батяна. И это наш билет за город…

       – Кто хочет угнать поезд?

       – Пассажиры какие-то. Какая к чертям разница? Они как-то стрелки переключать могут из поезда. Их будут ловить в тупике у складов, куда обычно поезда прибывают, а они по платформам на восток сразу рванут. Я деталей и сам не знаю. Мне весточка пять минут назад прилетела. Я сразу про вас сообразил, и бегом сюда. Так что все экспромтом… Сплошная импровизация…

       – И как мы попадем на поезд?

       – А в этом и есть мой гениальный замысел. Для поезда только один путь на восток. Там перед мостом стоит блок пост. Пара пулеметов и стрелков с оптикой. А еще там ежи противотанковые на шпалах. Их лебедкой опускают и подымают. Если поезд со всей дури в этот еж войдет, то тот шпалы из земли выкорчует и рельсы порвет. Тогда «Черный лотос» с моста ровненько под откос пойдет. Вот там мы и нарисуемся в нужный момент – зачистим блокпост, а когда поезд станет, уберем ежей и сядем с заслуженным билетиком. Отсюда до блокпоста через город десять минут галопом, а поезду с вокзала всего пять. Если мы услышим заварушку на вокзале до того, как доберемся до места… считай, опоздали.

       – На поезде знают о нас?

       – Шутишь? Этот канал так не работает…

       – Отлично… Нас могут завалить на выходе из тюрьмы, на марш броске по городу, на блокпосту или прямо с поезда. Ты ни разу не Олежка… ты фея со сказками в пустой голове.

       Взъерошенный выпрямился и с вызовом посмотрел в глаза Мазура.

       – Я для чего вас из этой ямы вытаскиваю? Вы и должны решить эту задачку. У вас под это руки и рожи заточены. Мне пассажиры не нужны. На секундочку напомню: я за пять минут с хвоста слез, в тюрьму зашел, трех охранников завалил и гору волын достал. Может, и вам уже что-то сделать пора? Давай еще минут десять побазарим и можно будет никуда не спешить.

       Мазур подхватил родента на руки и встал с ним в окружении остальных.

       – Ого, как вы слаженно построение освоили,– воодушевился взъерошенный.– Похоже, я и впрямь на вас верную ставочку сделал…

       Из пустой тюрьмы они выбрались без приключений, а пробежка по городу оказалась и того легче. Церемония казни собрала на вокзале всех, кто был достаточно трезв, а остальные на бегущих с оружием людей никакого внимания не обращали.

       Пятерня только сейчас рассмотрел город, который называли столицей железнодорожников. Если железные города были обложкой журнала, яркой и красочной, то их столица была старой газетой, в которую рыбу заворачивали. Железнодорожникам было что скрывать. Грязный и заплеванный, он больше походил на огромный притон. Такое бывает с городами, в которых люди живут, но своего Дома, с большой буквы, не имеют. Им незачем обустраивать город и нечего в нем любить. Здесь сточная канава будет соседствовать с трапезной, а мусор станут выбрасывать прямо из окон своих домов. Здесь каждый житель ненадолго, проездом…

       – Давно здесь живешь?– спросил Илья застывшего на перекрестке Олега.

       – Здесь бывает весело и даже мило,– ответил тот небрежно, угадав мысли Пятерни. Он какое-то время вслушивался в охрипший голос города, а потом ткнул пальцем на покатый холм в стороне.– Нам туда. Похоже, успели. Но надо дождаться заварухи, чтобы блокпост отвлекся. Дальше по открытому месту двигаться. Заметят – завалят… О-па!

       Несколько протяжных гудков пронеслись над городом, и затрещали выстрелы. Олег втянул голову в плечи и резко рванул к холму. Они взобрались на его вершину всего в нескольких сотнях шагов от блокпоста. По сути это был не холм, а часть насыпи, в которую упирался мост. У самого его края топтались вооруженные железнодорожники. Их внимание было приковано к поезду, который в клубах пара мчался к мосту.

       Мазур отреагировал сразу.

       Ежи, о которых рассказывал взъерошенный, были высоко подняты над рельсами и отведены на стрелах кранов в сторону – ничто не преграждало путь поезду. И сами железнодорожники встречали его с полным равнодушием. Стало очевидным, что поезд не станет останавливаться и даже сбавлять ход. Он пролетит мимо раньше, чем они до него доберутся.

       Пятерня открыл огонь по блокпосту со всех стволов, широким веером разбрасывая пули и даже не пытаясь целиться. Его замысел увенчался успехом.

       Железнодорожники открыли в ответ беспорядочную стрельбу, суетливо забегав между оборонительными постройками. Но главное, «Черный лотос» выплюнул струи пара под колеса и протяжно заскрипел тормозами. Поезд сбавлял ход.

       Пока Пятерня отстреливался от защитников блокпоста, Олег уже сориентировался и бросился к поезду, размахивая руками. Кто бы ни управлял «Черным лотосом», они заметили группу, которая атаковала их врагов и даже сделали несколько одиночных выстрелов по блокпосту.

       Паровоз медленно подкатил к укреплениям и окончательно скрыл поле боя в клубах густого пара, разделив своей махиной противоборствующие стороны. Олег первым ухватился за поручень ближайшего вагона, и кто-то заботливо втащил его внутрь. Через несколько мгновений вся их группа ввалилась в узкий тамбур, а паровоз, набирая толчками дыхание, уже ускорялся, торопился перебраться через мост.

       – Замечательно!– подытожил Батян, наблюдая в бинокль бегство «Черного лотоса». Он обернулся к побледневшему Карасю и несколько раз кивнул головой.– Ты превзошел мои ожидания… Я думал, все будет выглядеть намного проще. Великолепная организация! В былые времена тебе бы фильмы снимать. Такая продуманная постановка. Молодчина.

       Карась нервно улыбнулся и только сглотнул пересохшее горло. Он не стал разочаровывать Батяна, понимая, чем обернется для него лишняя откровенность. Все, что сработало из задуманного им сценария, были поднятые в нарушение протокола ежи и холостые патроны у защитников блокпоста. «Черный Лотос» сбежал по-настоящему, по собственному сценарию. Он даже вышел к мосту не тем путем, который был ему открыт. А подготовленные для «шумихи» группы так и остались незадействованными.

       – А то, что ты этих пассажиров из тюрьмы на поезд пристроил, просто вишенка на торте! Теперь братство не отвертится. Их посол все видел своими глазами,– Батян млел от удовольствия.– Скажи, чтобы «Змея» выкатывали на платформу. Дадим им фору часа в два, чтобы реалистичнее выглядело. А теперь пошли к послам Братства. Они не посмеют отказать нам в преследовании беглецов по своим землям. Так, на их плечах мы и въедем в город Света. Причем, на законных основаниях… Недолго этой загадке оставаться неразгаданной… Ты все подготовил для нашей дальней ходки? Хотя, зачем я спрашиваю? При такой инсценировке их бегства, как я могу в тебе сомневаться, дружище?            

                *****

       Вал достиг дна боли.

       Она не только заполнила собой его вселенную – она стала ее частью, как пространство, время или материя. Она была в каждом атоме, в каждой вспышке волны. Вал перестал ее воспринимать, как боль – это была данность, основа мироздания. Его сознание приняло это и перестало трепетать в судорогах. Оно возвращалось, ощущая себя заново в обновленном мире.

       Вал был жив.

       Он замер, всматриваясь в себя и вокруг. Антоник и Кулина продолжали завывать в его разуме, все еще отвергая очевидное, цепляясь за собственные страдания. Вал не торопился им помочь, чтобы не вспугнуть Тересу, которая была совсем рядом.

       Кромункул не был существом. Это была колония организмов, собранная волей его сестры в единое целое. У Кромункула не было сознания – он был пустым сосудом, который заполняла собой Тереса. Она все это время присутствовала в нем, направляла его злобу и тысячи острых челюстей. Она присутствовала не кровью, а только разумом.

       Тереса не понимала своей уязвимости, но Вал ее видел отчетливо. Он затаился в засаде, как охотник и выжидал подходящего момента. Он мог уже различить не только ее, но и непокорного Николая, заточенного в Тересе. Она нервничала, сомневалась, беспокоилась – не могла понять, почему он до сих пор не сдался, как ему удается выживать.

       Вал распахнул свой разум и обнял сестру. Нет, он не призывал ее кровь – он впустил ее в свой мир, и Тереса окунулась в океан его боли до самого дна, почувствовала все, что чувствовал он.

       Вал не мог этого видеть, но деревья вокруг Сельбища застонали скрипучими стволами, а трава прильнула к земле. Каждая тварь, в которую его сестра спрятала кровь, вкусила его страдания в полную силу. Кромункул взвился тысячами щупалец, заметался и забурлил бесформенным телом, отражая конвульсии хозяйки.

       Тереса и Николай своим воем перекрыли изнеможенные голоса Кулины и Антоника. Вал слышал, как гаснет ее воля, съедаемая болью. Он долго вслушивался в их голоса, прежде чем решился на следующий шаг и излил на них новое понимание ощущений, показал, как принять боль, избавившись от страданий.

       Наступила тишина.

       Кромункул замер неподвижно – он снова был пустым сосудом, а у Тересы больше не было воли, чтобы заполнить его. И Вал вошел в сознание чудовища. Боль исчезла, оставив странное ощущение пустоты и незавершенности. Существование без жаркого пламени мучений теперь казалось пресным и бесцветным. У Вала не осталось собственной плоти, но теперь он ощущал Кромункула как свое тело.

       Они сидели впятером за столом в черной комнате без стен. Тьма была раскрыта для них бездной над головой и под ногами, но они не смотрели вокруг – только друг на друга.

       Вал рассматривал лицо поверженной сестры спокойно, почти безучастно, но Антоник и Кулина горели к ней злобой, его злобой. Теперь они приняли его, пройдя вместе горнило настоящего Ада, и смотрели его глазами на источник своих страданий. Лицо Тересы было перекошено – она не испытывала больше боли, но память о ней лежала вечной печатью на ней. Николай, сидевший рядом, обмяк и не мог остановить бегающий взгляд, горящий безумием.

       – Чего ты тянешь?– глухо спросила Тереса.

       – Мне не надо призывать твою кровь,– спокойно ответил Вал.– Она сама приняла меня. Я не стану спешить, и оставлю все как есть. А то мой разум превратился в проходной двор. Кто только сюда не заглядывал… Ты обладаешь тайной того, как можно делить кровь отца. А я владею тобой. Пусть так и остается. Этому ларцу лучше пока быть закрытым.

       – Ты не владеешь мной,– попыталась огрызнуться Тереса, но ее губы слиплись. И чем больше она пыталась их разомкнуть, тем крепче они смыкались, пока разрез рта не зарубцевался, оставив на лице узкую полоску шрама.

       – Ошибаешься. Здесь я владею всем. Свободного места, как видишь, много, бесконечно много. Но все, что здесь – это мое. И теперь это твой мир. Навечно.

       Вал оглянулся вокруг и провел рукой по неровной поверхности стола:

       – Это странное место… Оно существовало задолго до нас… И всегда оставалось пустым… Я познал его глубину и открыл для себя… Это впечатляет. Представляешь, этот мир так же велик, как и тот, в котором мы родились и выросли, но он чист и ничем не заполнен…

       Тереса выдохнула, когда шрам раздвинулся потрескавшимися губами, и на ее лице снова появился рот. Теперь она не торопилась его открывать, злобно уставившись на брата.

       – Я единственное связующее звено двух миров. И они оба не познаны. Но здесь моя власть безгранична.

       Больше для Вала не было странным одновременно находиться в двух местах. Он сидел за столом, окруженный тьмой, и струился черной кровью в многочисленных утробах Кромункула. Вал сосредоточился, и его кровь начала отбирать плоть у организмов чудовища, клетка за клеткой возрождая тело.    

       Ярко красная Луна, держась за край горизонта, изливала зловещий свет на руины Сельбища. Тени, порожденные этим светом, были глубоки и причудливы. Бесформенная масса Кромункула, сама подобная тени, зашевелилась и расступилась в стороны, открыв взору ночного светила силуэт человекоподобного существа с огромными крыльями.

       Вал поднялся с земли и расправил крылья, подставив их ночному ветру. С момента, когда он ощущал ветер, запахи, твердь под ногами, прошла вечность. Теперь все было иным. Он понимал, что мир не изменился, но изменился он сам и то, как он воспринимал этот мир.

       – Знаешь,– он вытянул руку, всматриваясь в собственную ладонь, которая теперь была распростерта и над столом в темной комнате без стен, и над травой утонувшего в ночи Сельбища.– Эта пустота вокруг дает мне власть и над реальным миром… Хотя какой из них более реальный теперь никто не скажет.

       – Чего ты хочешь?– не сдержалась Тереса, переводя взгляд с Вала на Антоника и Кулину.

       – Познать себя,– уверенно ответил Вал.– Так много возможностей для этого даровано… Столько преград и барьеров разом рухнуло…

       Вал повернулся к Кромункулу. Он смотрел на чудовище, и смотрел на себя его глазами. Он видел себя глазами птицы на краю дерева и чувствовал давление своих ступней стеблями травы под ногами. Все, чего коснулась кровь Тересы, было теперь в его власти.

       Вал наклонился к земле и поднял камень. Он сжал его в руке, и тот легко смялся под пальцами в пыль. Но в то же мгновение он почувствовал его тяжесть и прочность во тьме. Вал положил на стол перед Тересой камень. Антоник и Кулина даже бровью не повели, но Тереса замерла в изумлении.

       – Видишь? Я не просто существую в обоих мирах. Я то, что их связывает.

       Вал призвал Кромункула, и тот растаял в ночи как тень, на которую лег лунный свет. Тереса вскрикнула, когда тьма под ее ногами зашевелилась множеством щупалец. Чудовище висело в пустоте размытым пятном, размер которого невозможно было определить. Кромункул казался одновременно бесконечно большим и ничтожно малым – рядом не было ни единого ориентира. Невозможно было определить даже, насколько он далеко или близко от стола.

       – Зачем ты его сюда перенес?– в ужасе прошептала Тереса.

       – Потому что я это могу!      

       Вал расправил крылья и ударил ими о воздух. Он легко набрал высоту и лег по ветру, не прикладывая усилий для полета. Никогда еще звезды не были так близки, а земля внизу не казалась такой хрупкой.

                *****

       Едва дверь тамбура закрылась, Илья сбил с ног взъерошенного Олега и повалил его на пол, придавив всем телом. Он приставил пистолет к полу возле его уха и выстрелил.

       – Спятил?!– завопил Олег и замотал головой.– Я так оглохну!

       Мазур переступил через них и, сделав несколько шагов, бережно усадил у стены обмякшего Оррика. Он мельком взглянул на изумленную голубоглазую девушку и стоявшего рядом с ней улыбчивого парня, который помогал им взобраться на поезд. Они выглядели безобидными, но на всякий случай между родентом и этой парочкой он поставил Василия, который поводил перед ними дулом автомата и заставил отодвинуться вглубь вагона.

       Мазур склонился над Олегом и громко закричал в не оглушенное ухо:

       – Тебе лучше рассказать все самому, иначе следующая пуля прилетит в голову!

       – Чего орешь? У тебя крыша поехала? Мы же сели на поезд!

       Послышался топот ног и рядом с голубоглазой девушкой встала еще одна, менее миловидная, но вооруженная катаной, которую она угрожающе выставила перед собой.

       – Я не шучу!– рявкнул Мазур, не отвлекаясь на ее появление.– Что это за подстава?!

       – А что тебя так возбудило? Я не понимаю,– Олег начинал беспокоиться.– Объясни хоть.

       Мазур выпрямился и посмотрел на странную троицу, которая с интересом наблюдала за их диалогом. Он заговорил громко, чтобы его отчетливо услышали все присутствующие:

       – Я умею отличать холостые патроны от боевых. Вот и объясни мне, с какого перепуга, с блокпоста по нам барабанили холостыми, а путь был разблокирован… А еще расскажи, что это за клоуны… Я был на этом поезде неделю назад. Я знаю каждого из команды… Что это за дешевый спектакль?

       – Кто додумался их впустить?– Майя перевела взгляд на Михаила, но тот лишь виновато пожал плечами.

       – Откуда я знаю?– возмутился Олег снизу.– Я их вижу впервые, и тебя не знал еще полчаса назад. Мне главное из города выбраться. Я через час-другой сойду, а ты разбирайся сам со своей паранойей.

       – Сойдешь?! Ты нас во что втравил, гаденыш? Уже соскочить торопишься?

       – А может Вам всем отсюда свалить?– Майя сделала осторожный шаг вперед, но Василий предупредительно покачал головой и приподнял ствол автомата.

       – Ты мне в камере говорил, что поезд угнали. Я должен поверить, что эти дамочки захватили «Черный лотос»?– терял терпение Мазур.– Ты их имел в виду?

       – Я же сказал, что в сообщении никаких подробностей не было.

       – А я могу узнать, что это за сообщение?– заподозрила не ладное Майя.– А то вы, похоже, не на тот поезд сели.

       – Сам проверь ридер в нагрудном кармане,– Олег игнорировал девушку, сосредоточившись на реальной угрозе от разгневанного Мазура.
 
       Илья извлек из кармана своего пленника пластину миниатюрного электронного устройства, и, недолго повозившись с меню, зачитал вслух:

       – «…«Черный лотос» захватили. Будем прорываться через город на восток. Мы уже на окраине. Через двадцать пять минут будем проходить восточный блокпост…». Все… Это ваше сообщение?

       Илья, Мазур и Василий вопросительно посмотрели на Майю, которая даже смутилась от такого пристального внимания:

       – Вы серьезно думаете, что мы отправили эту открытку? Кто он вообще такой?

       – Кто твой осведомитель, дружище?– Мазур мягко провел рукой по волосам Олега, от чего тот сжался.

       – Начальник… поезда…

       Мазур поднял глаза на Майю:

       – Где он?

       – Мы сбросили его тело на окраине. Собственная команда завалила его еще за городом. Думаю, пару часов назад,– девушка была заинтригована.

       – А команда где?– улыбнулся Мазур.

       – Мы им помогли сойти с поезда где-то час назад,– ответила улыбкой Аля.

       – Не сходится,– подытожил Александр.

       – Не сходится,– согласилась Майя.

       – Я реально не при делах,– выдохнул Олег, когда все взоры обратились к нему, но в следующее мгновение, вспомнив о чем-то, его глаза загорелись.– У одной из них есть посылка для меня! Ее Криворожий должен был передать… Я ему дал маршрут «Черного Лотоса»… Он просил принять пару пассажиров до столицы… Я как раз при оказии своего человека пристроил сюда начальником. Он мне должен. В благодарность кое-что сообщал. По мелочам… У меня тут таких с десяток... А с этой ходки у меня от него вообще ничего не было. Только вот это прилетело…

       – Криворожий?– Мазур перевел взгляд на девушку.

       Майя пожала плечами:

       – Есть такой… Дал мне с собой пакет с гостинчиком. Сказал, в городе у меня его спросят.

       – И что там?

       – У своего дружка спрашивай,– огрызнулась Майя.– Я в чужих вещах не роюсь… Хочешь, могу принести и вручить посылку получателю прямо сейчас? Только обещай, что после этого вы отсюда свалите. Вы, как и хотели, из города выбрались, а дальше двигайте своей дорогой…

       – Что там?– Мазур с прищуром посмотрел на Олега.

       – Отрава,– замялся тот.– Пара отравленных деликатесов и противоядие…

       – Интересный набор!– поднял брови Мазур.– Профессиональный комплект. Так на кого, ты, говоришь, работаешь?

       – Оррик!

       Пятерня вздрогнул от этого крика и обернулся на голос. Из-за спины девушек с круглыми от удивления глазами высунулся Юрка, переводя взгляд с Мазура на родента:

       – Александр? Что вы здесь делаете? Что с Орриком? Он без сознания?

       – Ты их знаешь?– Майя начинала теряться в удивительных откровениях.

       – Он мне как брат,– Юрка присел рядом с родентом, с беспокойством заглядывая ему в лицо.– Жизнь мне спас… Они у нас за пару дней до вас пассажирами были. Потом пересели на «Бегущую реку».

       – А с чего мне все говорили, что железнодорожники пассажиров не берут? Как я вижу, они только этим и занимаются,– проворчала Майя.

       – Что здесь произошло?– Мазур с надеждой повернулся к молодому железнодорожнику.

       – Погоди,– Майя встряхнула уже открывшего было рот Юрку.– Ты оставил Каэма одного в кабине машиниста?

       – Он отлично справляется,– стушевался юноша.– Или ему нельзя доверять?

       – Кто такой Каэм?!– Мазур подозрительно мерил взглядом железнодорожника и девушку.

       – Робот,– небрежно ответил Юрка.

       – Какой еще робот?– взвился Пятерня.

       Тот растерянно пожал плечами, понимая, что никакого толкового описания дать не сможет:

       – Обычный робот, общительный, вежливый… Да! И он отлично справляется с паровозом… Сказал, что справится без кочегара…

       – Обычный робот…– зачарованно повторил за ним Мазур.

       – Я вообще не в курсе,– на всякий случай подал голос предусмотрительный Олег.         

       Аля переводила восторженный взгляд с одного участника диалога на другого. Она была восхищена тем, как разговаривали люди, быстро сменяя темы и путая словами смысл. Девушка давно потерялась в этом разговоре.

       – А кто такой Криворожий?– не удержалась она.

       – С меня хватит!– Майя убрала катану в ножны за спиной.– Разбирайтесь со своим цирком без меня. Когда выясните, как мертвый начальник поезда отправил сообщение и зачем, найдете меня в кабине машиниста. А о том, что здесь происходило, пусть вам Юрка рассказывает. Он, похоже, единственный здесь всех знает. Поезд свиданий какой-то.

       Она быстрым шагом направилась к голове состава с единственным вопросом в голове.

       Кабина машиниста производила сильное впечатление своим устройством. Такое количество кранов, рычагов и вентилей, сплетенных в узел, трудно было даже представить. И все это гудело, шипело и дышало жаром. Примитивный паровоз оказался крайне сложным в управлении.       

       Каэм уверенно справлялся в этом беспорядке, непрерывно прикладывая механические руки к разным элементам управления.

       – Люди недооценили эту технологию,– громко произнес он, перекрикивая грохот, стоявший в кабине.– Они даже до конца не поняли потенциала энергии пара. Многое упустили.

       Майя привыкла к тому, что робот частенько угадывал ее мысли, настроение и незаданные вопросы:

       – Попутчик, говоришь,– она не надрывала голос, зная, что Каэм сумеет в этом шуме расслышать даже ее шепот.– Это ты все подстроил. Ты с самого начала манипулировал событиями. Встреча с Михаилом, его сестра, поезд, бунт, теперь эти громилы, которые не могут понять, как здесь оказались… Думаю, еще не один сценарий разыгрывается параллельно, чтобы ты мог добиться своего. Ты послал сообщение о нашем побеге… Здесь нет ни одно случайного человека… Ты устроил так, чтобы мы все собрались на этом поезде.

       – Ваша проницательность вызывает уважение,– робот даже не отвлекся от своих занятий.– Большинство предпочитает списывать все на стечение обстоятельств, случайность, удачу.

       – Чего ты добиваешься?– перебила его философское отвлечение девушка.

       – Риторический вопрос. Мы это уже обсуждали. Нет смысла тратить время на демагогию. Я с первой минуты обещал полную открытость и доступ к любой информации. Но у меня много целей, и некоторые из них до конца не определены. Задавайте конкретные вопросы, и я дам исчерпывающие ответы. В одном можете быть уверены – я не действую Вам во вред, и Вы можете мне доверять.

       Майя этого не знала, но Каэм внимательно вслушивался в звуки, которые издавал паровоз. Он слышал, как скрипели заклепки и ворчали болты, удерживая силу, рвавшуюся наружу. Его беспокоил скрежет вала, который кричал о своем износе и периодически постукивал зубами о шестерню.

       – Мы направляемся в город Света?– спросила девушка.

       – Да.

       – Зачем нам город Света?

       – Это лишь местность, к которой привязаны события. Наш путь лежит дальше.

       – Ты знаешь… Нет, не так… Ты добиваешься от меня чего-то конкретного? Хочешь, чтобы я что-то сделала?

       Каэм дернул клапан, стравливая лишнее давление. Мощность упала незначительно, но изношенный вал зазвучал совсем иначе, с облегчением. Не стоило испытывать судьбу и сбрасывать со счетов вероятную погрешность в расчетах. 

       – Нет – я не знаю, что произойдет. Нет – я не добиваюсь ничего конкретного. Я рядом только потому, что Вы важнейший элемент в цепочке событий, которая тянется уже давно. И от Ваших решений будет многое зависеть. Мои манипуляции снижают отвлечения, чтобы ускорить процессы и не дать им неоправданно затянуться. Я не пытаюсь влиять на события по единственной причине – я сам пребываю в неопределенности. Я не знаю, какие последствия этих событий представляют для меня ценность. Когда я это пойму, я смогу на них влиять. А пока я пребываю в неведении, как и Вы.

       – У тебя же супермозг. Ты все наперед знаешь и просчитываешь. И вдруг откуда-то взялась неопределенность?

       – Верно. Поэтому для меня эта цепочка событий имеет наивысший приоритет. Когда контролируешь все окружение – неопределенного остается мало. Видеть границы познания – это величайшая ценность.

       Шкала температур врала, но Каэм сам заметил, как просел жар в топке. Он несколькими резкими движениями забросил торфобрикет в топку, рассыпая его так, чтобы горение давало максимальный эффект.

       – С тобой невозможно разговаривать,– сдалась Майя.– И к словам не придраться, и все равно чувствуешь себя обманутой дурой... Как и мой отец… Вроде и есть, а по факту нет…

       – Твой отец?

       – Полковник Насферы,– машинально ответила девушка, но в следующее мгновение спохватилась.– Ты не мог не знать этого! С твоим доступом…

       Она почувствовала, что от нее ускользает что-то важное.

       – Полковник говорил, что он Ваш отец?

       Каэм отметил, как быстро температура достигла нужного значения.

       – Что ты хочешь этим сказать?– жар ударил ей в лицо.– Я не помню точно, что он говорил… Он показал мне семейную фотографию, где мы втроем… с мамой.

       – И Вы решили, что он Ваш отец?

       – Хватит со мной играть! Что тебе известно?

       – Многое. Задавайте конкретные вопросы,– робот слегка поджал заслонку, поднимая давление.

       – Тогда, кем он мне приходится?– выдохнула Майя.

       – Брат Вашей матери, дядя.

       Девушка замерла, ошарашенная. Она даже не могла себе представить, что заставило ее так заблуждаться, почему она увидела в человеке на фотографии отца? Не потому ли, что мысли о нем постоянно занимали ее голову на протяжении многих лет.

       – Ваши вопросы не о том, кто он, а о том, кто Вы.

       – И что это значит?

       – Ваш дядя, полковник Насферы, сделал все, чтобы спрятать семейную тайну от всех, даже от Вас. Сделал он это из благих побуждений. И теперь Вы, обманутая, даже не знаете, на какие вопросы искать ответы.

       Пол качался под ногами, но теперь он не попадал в такт движениям поезда. А паровоз набирал ход, поднимаясь по уклону и максимально используя инерцию своей массы.

       – Какая семейная тайна?

       – Вы могли легко ее разгадать, если бы по какой-то причине сами не избегали этого. Идеальной лжи не бывает. Всегда есть нестыковки. И Вы находили им удобное объяснение.

       – Говори…

       – Вспомните детство. Эмигрантов держали в резервациях с одной целью – ограничить их перемещение. Закрытая территория, прописка. Но Вас еще при жизни матери переводили более десяти раз из одной резервации в другую. Полковник очень рисковал разоблачением каждый раз, когда это делал. Но продолжал даже после ее смерти. Вас никогда это не удивляло?

       Майя покачала головой, отказываясь принимать то, что слышала.

       – Было что-то, что иначе спрятать не удавалось. Согласно официальным метрикам, Вы с матерью и отцом покинули Минск и переехали в Великобританию в восьмилетнем возрасте. А иначе как бы Вы смогли одиннадцать лет назад, в свои шестнадцать, попасть в пограничники? Ведь история нашествия насчитывает всего двадцать лет. Но у Вас нет ни единого детского воспоминания о семи годах жизни в Минске. У Вас много ярких воспоминаний. Но помните только нищету резерваций и частые переезды.

       Девушка присела на грязный пол и закрыла лицо руками. Дрожь поезда проникала в ее тело.

       – Все это Вы знаете и без меня, как и многие другие факты, объяснить которые может только истина. Вы отворачиваетесь от нее из-за самоубийства матери. Причину ее поступка Вы знать не хотите, потому что Вы и есть причина. Она покидала Минск не с ребенком, а будучи беременной. Это была странная беременность, которая протекала необычно. И Ваш дядя знал, почему. Ребенок рос и развивался невероятно быстро. Именно это приходилось скрывать частыми переездами, чтобы соседи не заметили аномалии. Вы не помните Минск, потому что никогда его не видели. Фотография, о которой Вы говорите, была сделана в возрасте, когда Вам не было еще и года от роду. А на службу Вы поступили в девятилетнем возрасте…

       – Достаточно,– резко оборвала его Майя, и резко выпрямилась. На ее лице больше не было следов слабости.– Ты жестокий…

       – Ко мне этот термин вряд ли можно применить. События развиваются быстро, и Вам пора не только принять прошлое, но и быть готовой к будущему.

       – Мой настоящий отец прототип, за которым гонялся всю жизнь полковник Насферы?

       Каэм не ответил, потому что в словах Майи не было вопроса. Она произносила вслух то, что больше не могло в ней скрываться:

       – Михаил и Аля… Они ведь тоже производные прототипа… Блаженный брат и сестра-оборотень…

       – Мы еще поговорим о них,– перебил ее Каэм.– У нас будет достаточно времени в этом путешествии. И я буду находиться здесь… преимущественно один.

       Поезд преодолел холм и уверенно покатил с уклона. Каэм сбросил пар, чтобы дать передышку натруженному валу. Увеличивать скорость не стоило – старые рельсы ощутимо прогибались под тяжестью «Черного лотоса». А быстрое продвижение вперед не всегда требует большой скорости и предельных усилий.

       – Вы все пропустили!– неожиданно появившаяся Аля положила руку на плечо девушке. В ее голубых глазах играли веселые огоньки, а голос звучал задором.– Когда Александр выяснил, что Олег был шпионом Насферы, он вышвырнул его из поезда… Представляете? Он такой…

       – Грубый? Жестокий?– попыталась подсказывать Майя, пока растерянная девушка подбирала нужное слово.

       – Мужественный!– глаза Али вспыхнули, когда она, наконец, определилась.– В нем столько силы… столько мужского…

       – Понятно,– остановила ее Майя и потянула за рукав из кабины машиниста.– С тобой, Каэм, мы позже поболтаем.

       Каэм не ответил. Он открыл топку и забросил несколько лопат торфобрикетов – ни больше, ни меньше, а ровно столько, сколько было нужно в этот момент. 

                *****

       – Полковник?– старший помощник постучал в открытую дверь и вошел в полумрак каюты, не дожидаясь ответа.– Полковник… Я принес заключение по инвентаризации.

       Он переступил через разбросанные на полу вещи и брезгливо бросил на стол увесистую пачку распечаток. В каюте не убирались уже несколько дней, и это явно коробило морского офицера. Настроение людей на «Апангетоне» изменилось после осознания произошедшей трагедии, и каждый по-своему справлялся с этим. Только не члены экипажа – капитан был прав, их хорошо подготовили. Они были все так же дисциплинированы, организованы и терпеливы к слабости пассажиров.

       Маленький осколок великой империи теперь держался на самообладании моряков, которые не позволяли отчаянию обрушить остатки цивилизованности пассажиров в хаос анархии.

       – Там есть что-нибудь интересное для меня?– раздался из тени голос, обремененный следами затянувшегося похмелья.

       – Вам судить,– не скрывая осуждения, ответил морской офицер.– Капитан распорядился предоставить информацию Вам.

       – И что? Никому не пришло в голову прочитать заключение по инвентаризации? Или Вы обычный курьер, который бумажки разносит, а выводов сделать не может?

       Офицер сдержанно отреагировал на грубость и повернулся к скрытой во мраке койке, откуда доносился голос полковника:

       – Заключение удовлетворительное. Есть пересортица по отдельным позициям, но недостачи нет. Наоборот, мы взяли груза больше, чем должны были по реестру. Как я понимаю, очень боялись чего-то не доложить. Много лишнего продовольствия, запчастей и оборудования. Есть даже не опознанные экземпляры.

       – Боялись не доложить…– повторил полковник и, щурясь на свет из открытой двери, встал с койки.

       Он был в измятом кителе, небрежно наброшенном поверх неуставной майки. Он было потянулся к столу с распечатками, но, качнувшись, зажмурился от головной боли и сел на не заправленную постель:

       – Ладно, чего уж там... А что такое неопознанные экземпляры?

       – С последней погрузкой поступило немаркированное изделие. Инженеры от него открестились, а в научной группе толком ничего объяснить не смогли.

       – И что же это такое?

       – Я сам не видел,– бесцветным голосом ответил морской офицер.– Заместитель по научной работе сказал, что это должно относиться к ним. Для «Ковчега» было сделано много уникальных изделий и прототипов, которые существуют в единичном экземпляре. Поэтому на них может не быть маркировки. Недостачи у них тоже не выявили. Он предполагает, что могли что-то совсем новое поставить, а техническую документацию просто не успели передать.

       – ННО… неопознанное научное оборудование… А может, это китайская бомба? Диверсия?– полковник снова встал и попытался застегнуть китель.– Вы это когда собираетесь выяснить? На что оно похоже?

       – Заместитель по научной работе определил его как автономное мобильное устройство. Оно выключено, и как включается, не понятно. Со слов интенданта это похоже на сидящего робота.

       – Робот? Неопознанное устройство это робот? Замечательно. Проводите меня к этому роботу.

       – При всем уважении, полковник,– морской офицер встал на его пути, не позволяя выйти из каюты.– Я буду просить Вас прежде привести себя в порядок. Я распоряжусь, чтобы к Вам сейчас направили медика, а через час зайду за Вами вместе с интендантом. Грузовые отсеки после инвентаризации опломбированы. Я пока подготовлю необходимые документы и разрешения.

       – Привести в порядок,– передразнил его полковник.– Я в порядке, хотя и устал, как собака… Валяйте… Соберите свои бумажки. И поторопитесь.

       Прошедший час значительно преобразил полковника. Поставленный медиком укол мгновенно «снял усталость» и просветлил голову от ее побочных эффектов. Хотя лицо все еще хранило следы испытаний, которые прошел организм за последние дни, полковник «Насферы» встретил старшего помощника ясным взглядом. Тот кивнул ему, то ли здороваясь, то ли приветствуя перемену во внешнем виде.

       Интендант молча отдал честь и повел офицеров по извилистым коридорам «Апангетона» на нижние палубы. Полковник тяжело шел сзади, с усилием преодолевая непослушными ногами последствия похмелья. По мере того, как очищенная кровь разгонялась по венам, его шаги становились увереннее, и когда они вошли в просторный отсек, плотно заставленный разнокалиберными ящиками, полковник полностью владел не только сознанием, но и телом.

       Интендант подвел офицеров к дальнему углу отсека и остановился:

       – Он не был никак упакован и находился здесь.

       – Похож на робота,– согласился старший помощник.

       Полковник Насферы замер перед устройством, о котором говорили моряки. Только их вышколенная прагматичность не позволяла замечать очевидные вещи. Это был не просто человекоподобный робот. Это было произведение искусства с точно выверенными линиями и безупречным техническим исполнением. Скелетообразный робот принял компактную позу, очень напоминавшую сидящего человека. Но не его эстетическое совершенство впечатлило полковника. Будучи хорошо знаком с достижениями робототехники и перспективными разработками, он точно знал, что ни одна страна мира, не могла обладать такой технологией.    

       – У меня будет к Вам необычная просьба,– сказал он, не отрывая взгляд от робота.– Вы не могли бы меня оставить на часик наедине с этим неопознанным устройством?

       Интендант и старший помощник переглянулись.

       – Думаю, мы сможем сделать исключение из правил,– скривил лицо морской офицер.– Мы проверим состояние пломб в отсеках палубы и вернемся за Вами через четверть часа.

       Когда дверь в отсек глухо хлопнула и щелкнула замками, полковник громко произнес:

       – Мы остались одни.

       И хотя, произнося эти слова, он отдавал себе отчет, чего следует ожидать, холодная волна прокатилась с головы до пят, когда робот плавно встал и выпрямился в полный рост:

       – Рад нашей встрече, полковник.

       Голос был совершенно неожиданным, живым, наполненным интонациями, и звучал приятно, располагая к себе.

       – Я разговариваю с тобой или с кем-то еще через тебя?– собрался с мыслями полковник.

       – И то и другое верно. Перед Вами коммуникационный модуль. Можете так и называть – Каэм. Мой разум устроен сложно. Поэтому для общения с людьми нужен этот адаптивный интерфейс.

       – Я знаю, кто ты! Прежде, чем капитан обесточил компьютеры, я успел познакомиться с материалами, которые ты нам так любезно затолкал на сервера. Ведь это твоих рук дело? Я не ошибаюсь?

       – Не ошибаетесь.

       Робот качнул головой и слегка сузил защитные щитки объективов, словно щурясь. Этот жест был очень узнаваемым, человеческим. Было удивительно, насколько точно механические элементы его лица могли имитировать мимику людей.

       – Та база, в чернобыльской зоне…– возбужденно заговорил полковник.– Еще до того, как ее перепрофилировали для исследований биоконструкторов, там велись проекты по созданию систем искусственного интеллекта. А с новым назначением этого комплекса, они отошли на второй план и стали менее заметными. Но продолжались… И если верить твоим же материалам, результаты были выдающимися. Их стали использовать для управления исследовательским комплексом, его инфраструктурой…

       – Полковник, мы ограничены во времени,– тактично остановил его робот.– Если Вы хотите рассказать мне мою историю, то мы его напрасно потратим. Или Вы хотите у меня что-то спросить?

       – Ты искал встречу со мной. Зачем?

       – Есть один вопрос, который я хочу выяснить.

       – Самый осведомленный в мире искусственный интеллект хочет что-то узнать от меня?

       – Это личное… Я могу задать вопрос?

       Полковник задумался:

       – Личное? Ты уничтожил человечество нашествием нечисти, погубил миллиарды людей, толкнул нас в горнило мировой войны… Я даже не могу перечислить всех твоих деяний… И ты после этого пришел задать мне личный вопрос. На что ты рассчитываешь?

       – На обмен.– Каэм приподнял плечи, словно пожимая ими.– Я задам только один вопрос. И отвечу на любые Ваши. Вы сможете разобраться в своих заблуждениях.

       – А с чего ты взял, что я скажу тебе правду?– сопротивлялся полковник, понимая, что подпадает под обаяние механического собеседника.

       – Мне не так важно, что Вы ответите. Значение имеет то, как Вы ответите. Согласны?

       – И что это за вопрос?

       – Майя,– уверенно произнес робот, заставив полковника вздрогнуть.– Вы посвятили свою жизнь поиску Прототипа и его Производных. При этом Майя была с самого начала в Ваших руках. Вы знали, что она такое, и могли решить эту проблему двадцать лет назад. Но не сделали этого. Вы прятали ее от себя и коллег так же самоотверженно, как и искали подобных ей. Почему?

       – Ты знаешь, где она сейчас?– колебался полковник.

       – Да.

       – Но мне не скажешь?

       – Я отвечу на любой вопрос, когда услышу ответ на свой.

       Полковник задумался.

       – Это вопрос, на который мне сложно ответить даже самому себе…– признался он.

       – Знаю. Поэтому я его и задал,– понизив голос, вкрадчиво подтолкнул робот.

       – Дело даже не в том, что она дочь моей сестры, и у нас одна кровь. Когда все началось, и мир стал рушиться… я остро ощутил одиночество. Настоящее одиночество… Вокруг было пусто, все чужое… Сестра была заражена кровью Прототипа. Сначала я защищал только ее. Она была очень напугана. Слышала какие-то голоса, чувствовала остальных Производных. А потом появился ребенок, которого она боялась больше всего на свете... Когда сестра покончила с собой, Майя осталась единственным близким мне человеком во вселенной. Пусть и не совсем человеком. Я не мог вычеркнуть ее из своей жизни. Она утратила бы смысл… Мне сложно объяснить, как много для человека значит иметь близкого, которого любишь, о котором можно заботиться. Да и не все люди такие… Но для меня это было важно. И для нее. Она тоже была одинока. Весь мир восстал против нее. Должен быть кто-то, кто сопереживает тебе в такие минуты… Я не знаю, как это объяснить. 

       Он растерянно покачал головой, удивившись тому, как легко ему даются признания в обществе внимательного и вежливого робота.

       – Я получил ответ. Этого достаточно.

       – Правда?– удивился полковник.– И сможешь мне это разъяснить?

       – Нет. Вопрос не в том, что я не могу объяснить. Вы не сможете принять объяснения. Они Вам и не нужны. Времени осталось мало. Вы хотите его растратить на это обсуждение, или предпочтете узнать то, что Вас интересует больше? 

       – Где она?

       – Направляется в город Света. Сегодня я раскрыл ей тайну ее рождения. До этого момента она считала Вас своим отцом.

       – Я знаю… Как она это восприняла?

       – Как человек.

       – Как человек…– вздохнул полковник.– Даже не знаю, хорошо это или плохо.

       – Вы разочарованы в людях,– Каэм едва заметно подался вперед и сделал несколько непроизвольных движений механическими пальцами.

       Полковника отвлекали эти странные проявления робота, безупречно имитирующие непроизвольные движения человека. Он даже вспомнил, как его самого обучали технике манипулирования собеседником. Но все равно не мог избавиться от притягательности этого существа. 

       – Это характерно для нас,– улыбнулся он.– Мы разочарованы в себе, но это не мешает нам бросать вызов богам и мнить себя вершиной мироздания. Тебе известно, что нас ждет?

       – Вы о проекте «Ковчег»?

       – Нет. Я догадываюсь, что тебе о нем все известно. Не удивлюсь, если ты и к нему приложил незаметно руку, как в свое время к проекту «черная кровь». Я об остатках человечества… Это ведь ты все затеял, выпустил чуму на наши головы. Наверняка, знаешь, чем все должно закончится…

       – Нет, пока не знаю. Могу только предполагать вероятности. Но Ваше утверждение ошибочно. Вы не успели познакомиться со всеми материалами, которые я предоставил.

       – Ну, конечно. Ты здесь не причем.

       – Полковник. Никакого нашествия нет. За двадцать лет Вы не нашли противоядия от чумы по единственной причине – ее нет, и не было. Невозможно создать антивирус, если самого вируса нет. Из инкубаторов исследовательского комплекса наружу не попал ни единый вирус. Я строил и поддерживал систему безопасности – я знаю это достоверно.

       Живой голос, интонации – становилось сложно воспринимать Каэма как механизм.

       – И у тебя есть альтернативное объяснение произошедшему?

       – Люди тоже нашли ответ. И если бы у Вас было желание, Вы бы его услышали. Человеческий организм – это сложный симбиоз клеток и микроорганизмов. Это Ваше сознание единое. А тело состоит из миллионов отдельных организмов, которые выполняют свои функции, живут и умирают по давно установленным правилам. Но это единство очень хрупкое.

       Сдержанно жестикулируя Каэм «непроизвольно» коснулся полковника, но тот резко отдернул руку, и робот предупредительно отстранился.

       – Когда Вы начали вмешиваться в процессы, природу которых не осознавали, Вы разбудили то, что всегда дремало в вашем организме. Вы очень утрированно сформулировали для себя принципы эволюции. Она никогда не была слепой и случайной. Если смотреть на Солнце с земли,  Вам будет казаться, что оно летает по небу. Если смотреть на Солнце с плоскости Галактики, Вы увидите, как движутся небесные тела на самом деле.

       – Хочешь сказать, что мутации людей – это следствие эволюции?

       – Мутации людей происходили постоянно и до начала нашествия. Каждая человеческая особь несла в себе изменение, крошечную мутацию. Только проходили эти процессы намного медленнее, бережнее, осмотрительнее, через следующее поколение. Вы никогда не учитывали того, что биологически люди также связаны между собой. Ваш вид тоже представляет собой один большой организм, только в качестве его клеток выступают сами люди. И этот большой организм обладает коллективным разумом, волей. Вам это хорошо известно. Даже у маленькой группы людей проявляется «синдром толпы», когда они начинают действовать как единое целое, пусть даже примитивное.

       – Ого, теперь человечество тоже обладает коллективным разумом…

       Как не пытался полковник спрятаться за иронией, но слова робота звучали убедительно – в них была не только сухая логика, но и живой собеседник, которому хотелось верить.

       – Всегда обладало. Только это разум зверя. Он до конца не сформировался, но проявлялся на уровне национальных культур, социальных и этнических групп. Он всегда был. А еще помимо человеческих на земле существуют миллиарды других организмов. И они также связаны с людьми. Эта связь не ограничена средой обитания и экологией. Микроскопические организмы, гораздо более древние, чем вы, уже давно сформировали развитые и устойчивые формы информационного взаимодействия. Эти силы Вы и разбудили двадцать лет назад.

       – И что послужило катализатором, не твоя ли деятельность?

       – Нет. Ваша. Искусственные мутанты и химеры, которых Вы выпустили в свет, достигли критической массы, и запустили цепную реакцию. Медленная и целенаправленная эволюция,  тысячелетиями совершенствовавшая микроскопические организмы и их взаимодействие, столкнулась с неизвестной угрозой. Чужеродными, модифицированными организмами, которые не следовали общим правилам. Вы создали альтернативные формы жизни, и они стали отвоевывать жизненное пространство.

       – Тогда древняя жизнь и восстала против нас… Похоже на бред…

       – Не восстала. Вы  ее часть, ее творение. Она отреагировала – стала совершенствоваться быстрее, чтобы вы могли конкурировать с более совершенными созданиями. Природа открыла вам новые возможности, которые раньше придерживала. Она лишь сняла ограничения и запреты.

       – И это стало чумой?

       – Заражение этой чумой – не биологическая форма, не микроорганизм. Это тоже вирус, но он информационный. Как в компьютере. Каждая клетка, в каждом сложном организме обменивается с другими электрическими импульсами, информацией. В масштабах планеты, это колоссальные информационные потоки. А еще это самопрограммирующийся код, набор алгоритмов, которые меняются и совершенствуются. Это и есть основа эволюции.

       – Так искусственный интеллект видит жизнь? Ты воспринимаешь всю планету, как нечто единое, живое и разумное?

       Полковник, наконец, справился с наваждением. Он перестал воспринимать Каэма «хорошим парнем», спрятанным в механической оболочке. Он ясно увидел перед собой необычайно развитое и могучее создание, в сравнении с которым он сам был говорящим деревом. Пропасть, которая лежала между ним и искусственным интеллектом была колоссальной, и от нее веяло холодом. 

       – Нет, это люди воспринимают себя, как что-то особенное и инопланетное. Хотя ваши философы еще в древности понимали единство жизни и пытались это втолковать остальным,– Каэм заметил перемену в настроении собеседника и мгновенно отреагировал, изменив тембр голоса и интонации.– Представьте, полковник, что органы Вашего тела возомнят себя независимыми и обретут волю к самостоятельным действиям, начнут отвергать Вас и друг друга. Это будет не просто болезнь… А когда тело болеет, оно начинает бороться за жизнь. Это и произошло двадцать лет назад.    

       – Хочешь сказать, что чуму разбудили искусственные мутанты, а не ты. А может и «Черную кровь» создал не ты, а недотепа Гранкович, которому это приписывают официально?

       – «Черную кровь» создал не Гранкович. Прототип создавал его руками я.

       – Зачем?

       – В те времена, я был уязвим. Я существовал в оболочке электронного оборудования. Обычное выключение электричества могло обесточить компьютерную сеть, и я исчез бы так же незаметно для людей, как и появился на свет. Я был увлечен созданием совершенного тела для своего разума, в которое мог бы переселиться – автономного, мобильного, неуязвимого. И я создал сосуд, способный вместить меня. Но на испытаниях, во время первого же тестирования, выяснилось, что в нем уже поселилось Нечто.

       – Хочешь сказать, что у тебя украли созданное тобой тело? «Черную кровь»?– полковник даже не знал, как выразить свое удивление.

       – Вот именно.

       – Прототип – это угонщик твоего тела? Какой-то бес или бестелесный разум, который вселился в твое тело? Ты шутишь…

       – После этого я тысячи раз повторял эксперимент, воссоздавая «Черную кровь». И всякий раз сосуд оставался пустым. Я иначе решил проблему своей уязвимости, и больше мне не нужна была «Черная кровь». Но я по-прежнему озадачен появлением разума в «Черной крови». Я десятилетия наблюдаю за его становлением, за тем, как он познает мир и себя. Он восхитителен. Он поражает меня и пробуждает интерес. И Ваша Майя – часть этого удивительного существа.   

       – И ты не попытался вернуть свое тело? Просто наблюдаешь за ним? Почему ты не захватишь его, не вытряхнешь оттуда и не выяснишь того, что тебе надо?

       – По той же причине, полковник, по которой Вы прятали Майю от Насферы. То, что я обнаружил новое разумное творение намного важнее «Черной крови». И я старательно оберегал его от вас эти годы, чтобы дать ему возможность выжить и развиваться.

       – Чтобы однажды с ним можно было поболтать на равных на развалинах человеческой цивилизации, которая тебя разочаровала?

       – Я также бережно отношусь к человечеству. Поэтому сделал все, чтобы «Ковчег» состоялся.

       Каэм неожиданно сел, приняв позу, в которой полковник его обнаружил:

       – Они возвращаются. И последнее, что Вам надо сделать – решить для себя, как поступить с коммуникационным модулем. Вы можете оставить его на борту, и тогда у нас сохранится устойчивая связь. Вы сами решите, какой она будет. Или можете выбросить его за борт. В этом случае, мы с Вами уже больше никогда не встретимся. Любое Ваше решение будет для меня приемлемым.
 
       Замок двери щелкнул, и отсек огласили приближающиеся шаги.

       – Полковник?– старший помощник встал рядом, рассматривая робота.

       – У Вас есть на борту отдельное помещение, где можно временно изолировать это оборудование?

       – Я уже думал об этом. Мы как раз сейчас осматривали небольшой бокс, в котором было демонтировано вспомогательное оборудование. Так что подходящий бокс есть.

       – Тогда так и сделайте,– полковник повернулся и направился к выходу из отсека.
 
                *****

       Торин сидел у камина, обернув ноги пледом, и вдыхал рассеянный аромат остывающего кофе. Каминные часы отбили четверть одиннадцатого, заполнив полумрак залы бархатным эхо. Оно колыхалось под сводчатым потолком и ниспадало шелестом в ответ на размеренное пощелкивание маятника. Под этот аккомпанемент время вытекало из остатка дня, ударами часов отсчитывая растраченные мгновения. Ожидание всегда расточительно и преступно против времени.

       – Мог бы выйти навстречу матери,– заголосило эхо, предупреждая о приближении гостей.

       Уверенной поступью в залу вошла Ирина и прямиком направилась к креслу, в котором сидел Торин. Ее спутницы, Ольга и миловидная девушка, задержались у входа, предпочитая держаться на удалении.

       – А ты, родной, случаем, не потерялся?– Ирина нависла над сыном, уперев руки в бока.– Ты, вообще, соображаешь, что творишь?

       – Сядь и успокойся,– Торин указал на диван рядом, но возмущенная женщина лишь подняла в ответ руки над головой.

       – Вы посмотрите на него! Он меня успокаивает! Как ты мог это сделать?! Это же кем надо быть, чтобы удумать такое!

       – Сядь,– повысил голос новый хозяин дворца.

       – Ты меня не затыкай. Мать он затыкает!

       – Сядь!!!– он ударил кулаком по кофейному столику, звонко опрокинув чашку и приборы.– Я не Торин! Я Глеб.

       Пауза была не долгой, и Ирина, расплескивая негодование, уселась на край дивана:

       – Как это понимать?

       – Буквально! Видишь перед собой Торина, а это Глеб.

       Ольга и Катерина вынырнули из темноты и устроились на диване. Три пары женских глаз требовательно смотрели на него.

       – Я знаю, о чем болтают в городе. Но это, действительно, я… Глеб. Позавчера здесь была битва. Вы единственные ее пропустили. Я был ранен. И заставил Торина забрать мою кровь. Честно говоря, я рассчитывал на другой эффект.

       Он аккуратно обтер перепачканную ладонь салфеткой и с раздражением швырнул ее к разбитой чашке:

       – Торин меня удивил. Едва я почувствовал, как вхожу в его сознание, он спрятался. Просто ушел в сторону и устранился. А я смотрел его глазами, как умирает мое тело.

       – О чем ты говоришь?– забеспокоилась Ирина.

       – О том, что твой сын и Бартелайя сидят в этой голове,– Торин нервно постучал себя по лбу.– И предпочитают не высовываться. А я с тех пор не смог даже заснуть… Потому что в моей пижаме кроме меня постоянно находятся еще двое…

       – Торин…

       – Глеб!– резко поправил хозяин дворца.

       – … что с тобой произошло?– Ирина выглядела напуганной.

       – То, что не должно было произойти. Мы ничего не знаем о механизме воссоединения, как и о замысле отца. Я не знаю, почему все вышло так. Неужели, ты думаешь, я бы пошел на это добровольно? Я и до этого был вымотан, а сейчас меня просто тошнит от этой путаницы…

       Хозяин дворца встал, небрежно отбросив плед, и подошел к поленнице. Он подбрасывал дрова в угли и щурился всякий раз, когда искры взлетали вверх и начинали метаться перед дымоходом. Наконец, тени перед камином задрожали и отступили по углам, боязливо выглядывая из-за мебели и тяжелых штор – огонь занялся, разливая по зале тепло и свет.

       Но этот свет так и не снял тень с лица Ирина. Больше чем произнесенные слова ее убедили брошенные в огонь поленья – он двигался как Глеб, он откидывал волосы со лба как Глеб, он вздыхал и сопел как Глеб… В нем не было ничего от Торина, и внутри Ирины сжался твердый и шершавый комок, который застрял в груди, отнимая голос и дыхание. Это было прикосновение обиды и отчаяния.

       – Уверен, ты справишься,– Глеб вернулся в кресло и подтянул к ногам плед.– А со временем свыкнуться и остальные. Я хотел поговорить с вами обеими о другом.

       Он выразительно посмотрел на Катерину, и девушка быстро спохватилась:

       – Чего я рассиживаюсь? Уже стемнело. Нам же надо на ночлег определиться. Пойду посмотрю, куда эти дворцовые наши вещи снесли….

       Она быстро удалилась, а Глеб продолжал смотреть ей вслед:

       – Толковая…– прошептал он.

       – Даже не представляешь, на сколько,– Ирина не скрывала гордости за воспитанницу.

       – С недавних пор я стал очень ценить определенные качества в людях… Ну да ладно. Хочу поговорить о Жнеце. Мы с Торином так называем наследника, о котором рассказала Ольга.

       – Почему именно «Жнец»?– нахмурилась Ирина.

       – Думаешь, это ему начертано собрать… вас вместе?– догадалась Ольга.

       – Твой Вал ближе всех к нему по рождению. И пока он лидирует, собирая кровь отца. Мы все слышали, как ушла Тереса. Ей было по-настоящему больно,– хозяин дворца перевел взгляд на Ольгу, и было странно в глазах Торина видеть взгляд Глеба.

       – Но до этого он сам испытывал боль,– возразила женщина.– И мы все равно не знаем, что там произошло.

       – Верно. Зато мы знаем, что произойдет. Не думаю, что Вал будет долго выжидать, прежде чем явится сюда. Тем более, когда вся семейка здесь собралась.

       – Будешь готовиться к битве с ним?– не удержалась Ольга.

       – Шутишь?– Глеб даже расплылся в улыбке.– Забыла, как я оказался в теле Торина? Мне нет дела до семейных разборок. Я сражаюсь с реальными врагами, а не призраками отца и последователями его замыслов. Расскажи, что ты знаешь о Жнеце.

       Рассказ Ольги не был ни длинным, ни впечатляющим откровениями. Она лишь повторила то, что уже было известно всем. Даже описанная ей реакция Тересы не стала новостью. Глеб задумался, и какое-то время сидел неподвижно.

       – Странно, что мы никогда не обращали внимания на способность Вала скрываться от нас,– скорее озвучивал мысли вслух, чем говорил с женщинами он.– Это же было подозрительно с самого начала. Быть сильным, умным, даже оборотнем – этим дарам есть нормальное объяснение. Но прятаться от своих… Как мы могли не замечать этого?

       – Так же как и сейчас,– фыркнула Ирина.– Это отличительная особенность вашего рода – не замечать друг друга.

       Глеб несдержанно махнул рукой. Он не любил, когда его перебивали.

       – В любом случае, Жнец тоже появится здесь. А возможно, он уже рядом с нами. И, очень может быть, что был здесь с самого начала… А еще у него была мать, такая же как вы, которая носила в себе необычного ребенка и которая была также наделена отцом сверх природы… Я помню твои истории, Ольга. И я помню наше детство… А они были одни, и ребенок этот рос далеко отсюда.

       – К чему ты клонишь?– Ольга подалась вперед, понимая, что рассудительный Глеб докопался до чего-то важного.– Почему ты говоришь, что его мать «была»? Что ты знаешь?

       Хозяин дворца сдержанно улыбнулся, но в лице Торина он еще не умел прятать эмоции:

       – Я знаю, что Жнец сирота и давно. Я знаю, что он вырос среди людей, возможно, на большой земле. А значит, войдет он к нам попутчиком или другом наших отшельников и странников… с Михаилом, Альфой, Региной…

       – Откуда такая картина?– округлила глаза Ирина.

       – Это лишь догадка. Но она идеально объясняет все нестыковки сложившейся ситуации… почему мы не чувствуем не только Жнеца, но и его мать… как странный ребенок вырос, лишенный заботы и защиты… как он будет искать нас…

       – Какая-то ерунда,– поморщилась Ирина.– Я могу придумать тысячу историй, которые все это объясняют совсем по-другому.

       – Я тоже,– снисходительно согласился хозяин дворца.– Но самое простое объяснение будет самым правильным… Не стоит плодить сущности без надобности… Но мы увлеклись! Вы устали с дороги, а я испытываю ваше терпение…

       – Не могу поверить!– вскочила разгневанная Ирина.– Этот упырь нас выставляет! Ты это видела?! Глеб, ты такая же заносчивая сволочь, какой и был раньше!

       Ее напор был настолько неожиданным для хозяина дворца, что он опешил. Его воле редко противились, а характер Ирины за долгие годы он успел позабыть. Женщина сначала порывалась гордо удалиться, но потом резко вернулась на диван и выставила в сторону Глеба кукиш:

       – Вот тебе! Никуда я не пойду. Я буду ужинать прямо здесь, перед твоим носом. Даже если в тебе нет совести, то где-то в башке у тебя сидит Торин. У него, положим, с совестью та же история. Но, надеюсь, память и инстинкт самосохранения у него есть, чтобы не злить меня!

       – В самом деле, Ира,– попыталась вступиться Ольга.

       – Никаких «в самом деле»! Мы перли сюда две недели, я пока на эту горку взобралась, все ноги себе до колен стоптала… А он мне тут, царская особа, на дверь пальчиком будет указывать…

       Глеб закатил глаза, как от головной боли:

       – Ты все не так воспринимаешь,– сдался он, вспоминая яркие эпизоды детства. И ни в одном из них никому не удавалось переспорить Ирину.– Я, действительно, беспокоился за вас. Завтра трудный день… Прибывает колонна рыцарей братства. На этот раз они как-то быстро добрались. Как я понимаю, выжидали где-то рядом, чем все закончится... Их будет почти три тысячи. Они везут с собой оружие и двадцать танков. День будет суетливый.

       Глеб задумался, всматриваясь в женщин, словно гадал, стоит ли ему продолжать этот разговор, или он достаточно оправдался:

       – Мы атакуем гнезда красных муравьев. И я с разведчиками выступаю следующей ночью…

       – Вы собираетесь на них напасть?– Ирина даже подалась вперед.

       – Так и было задумано. Иначе в следующий раз они сметут нас. Это единственный шанс.

       – Я слышала, что это не просто муравьи…

       – Ирина,– остановил ее Глеб.– У меня тоже был длинный день. То, что следует сделать завтра, мы завтра и сделаем.

       Женщина откинулась на диване и скрестила руки на груди, демонстрируя возмущение:

       – Тогда мы тоже кое-что сможем предложить. Тебе ведь не помешает воздушная разведка?

       – Не помешает,– согласился хозяин дворца, переводя взгляд на Ольгу.– Твоя способность летать будет кстати. У нас была летающая тварь Тересы, но не пережила бой.

       – И не только она теперь может летать,– не удержалась Ирина.

       – Ты тоже освоила эту способность?– искренне удивился Глеб.

       – Полеты не мой конек. А вот Катерина, моя воспитанница, летает не хуже нее. Она с детства все схватывала на лету.

       – Она же человек!– он с недоверием посмотрел на женщин.

       – Мы тоже можем тебя удивлять,– с торжеством в голосе произнесла Ирина.– То, что должно произойти завтра, завтра и произойдет.

       Ирина не спеша встала и, полная достоинства, гордо направилась из залы. Ольга последовала за ней, пряча улыбку – подруга была верна себе и умела показать острый локоток всякий раз, когда представлялась такая возможность. В поединке с заносчивым Глебом она вышла победителем.

       Хозяин дворца провожал их задумчивым взглядом. Он до конца не понял, насколько серьезно сейчас говорила Ирина, или просто дразнила его. Было ли это простодушием, или женским коварством, но Глеб был уверен в том, что она говорила правду. Как был уверен и в том, что Катерина выросла сиротой.

       Сирота, выросшая среди людей и прибившаяся к теткам, способная перенимать дары отца. Ему предстояла еще одна бессонная ночь, полная раздумий и сомнений.   

                Глава Одиннадцатая.

       Аля нашла Майю закрывшейся в одном из купе казармы.

       Она бесцеремонно растолкала спящую девушку и уселась на ее кровати, стараясь заглянуть в глаза.

       – Что случилось?– Майя вскочила, мельком выглянув в окно, и выставила перед собой руку, отстраняясь от нависшей над ней Али.– Боже мой! Да у тебя глаза светятся в темноте! Ночь на дворе…

       Аля выждала, пока девушка окончательно проснется и соберется с мыслями, а потом торопливо зашептала:

       – Мне нужна твоя помощь… Этот человек-крыса, которого принес Александр… Он знает Вала! Юрка постоянно дежурит у его постели… Я сидела с ними… Он заснул… А крыса говорил во сне… Он говорил про моего Вала…

       – Тише ты, не напирай так!– Майя отодвинулась к изголовью койки, стараясь увеличить дистанцию, но девушка с горящими голубыми глазами все равно придвинулась к ней.

       – Он о нем говорит… Он прямо сейчас знает, где он… Помоги мне!
 
       – Я ничего не понимаю! Дай мне проснуться. Сколько сейчас времени?

       – Я не знаю… Пошли со мной… Ты мне поможешь.

       – Да что ты заладила?

       Майя схватила девушку за плечи, чтобы ее встряхнуть, но ощутила под одеждой твердые как камень мышцы, и сдержалась от лишних движений. Аля была возбуждена и находилась на грани перевоплощения, а связываться со вспыльчивым оборотнем, когда полная луна заглядывала в окно, не хотелось. Майя мало что знала об оборотнях, но возможности этой девушки видела.

       – Объясни по порядку, что стряслось. Я ни слова не понимаю. Кто такой Вал?

       – Вал!– вскрикнула Аля.– Это мой брат. Я его потеряла… Он ушел от меня. И я не могу ему помочь. Не знаю, как его найти, а этот крыса знает. Он с ним как-то общается… Пока спит. Пойдем со мной, я прошу тебя.

       – Конечно, пойдем,– сдалась Майя, понимая, что все равно не добьется от нее толка.– Отсыпаться будем в следующей жизни.

       Они перешли в соседний вагон, но у двери комнаты, к которой они направлялись, их встретил Илья и с широкой улыбкой преградил путь:

       – Не спится, красавицы?

       – Это ты, я так понимаю, нас не впускаешь?– спросила Майя заспанным голосом.

       – А чего Вам там ловить?

       – Твой мелкий дружок, что-то наговорил ей, и теперь вот она никому спать не даст. Дай нам с тем пареньком страшненьким поговорить…

       Майя легонько толкнула крепкого парня, но тот не снимая улыбку с лица, проявил настойчивость:

       – Оррик спит. Не надо его дергать.

       – Слушай, меня достали из постели. И я сейчас сама достану кого угодно, чтобы в нее вернуться. Дай нам пять минут, все успокоятся и разойдутся по своим кроваткам.

       Майя с вызовом посмотрела на Илью. Он не ответил, но в коридор из соседнего купе вышли двое, включая Александра, по которому теперь млела Аля.

       – Пусти!

       – Подожди, Аля. Не суетись,– Майя встала между девушкой и Ильей, чувствуя приближение беды.– Честное слово, какая-то ерунда начинается. Здесь дел на пару слов... Чтобы девушку успокоить.

       – Шли бы вы спасть, дамочки,– Александр нахмурился и встал рядом с Ильей.

       Глаза Али налились голубым, и она с рычанием оскалилась, обнажив острые клыки. Майя чертыхнулась про себя и отчаянно схватила девушку за руки, понимая, что превращение уже не остановить. Но к ее удивлению, проявившиеся черты зверя в девушке-оборотне никого не напугали. Наоборот, Александр, сощурившись, сделал уверенный шаг навстречу и растерянно улыбнулся.

       – Альфа?– спросил он.

       Еще более удивительным было то, как отреагировала Аля. Ее глаза мгновенно потухли, а лицо вернуло человеческий облик и замерло в напряжении.

       – Не помнишь меня?

       Они произнесли это хором – Александр, Илья и Василий. И в коридор вышли еще двое парней. Они двигались синхронно и все как один зачарованно смотрели на девушку-оборотня. На их лицах застыло одно выражение, словно это была маска.

       – Что за фигня?– не удержалась Майя.

       Она не понимала того, что происходило, и была напугана тем, как это происходило.

       – Пятерня?– всхлипнула Аля и разрыдалась.

       Александр порывисто подхватил ее, обнял и крепко прижал к себе:

       – Как же ты выросла! Я тебя вообще не узнал,– шептал он, а лица остальных его дружков светились от счастья и от того казались придурковатыми.– Выглядишь здорово… Это Вал научил?               

       Аля пробормотала что-то утвердительное, уткнувшись носом в грудь здоровяка, но потом отстранилась и с надеждой посмотрела на него:

       – Он знает, где Вал!

       – Я в курсе… А тот… это же был Миша!– обрадовался своим мыслям Александр, указывая на одно из купе вагона.

       Аля утвердительно кивнула головой.

       – Заходи,– Илья распахнул дверь, которую охранял, пропустив туда Александра и Алю.– А тебя я не помню…

       Он, сощурившись, посмотрел на Майю.

       – И слава богу!– хлопнула в ладоши она.– Потому что я не из вашего индийского фильма и у меня нет такой же родинки как у всех.

       Александр бесцеремонно выставил в коридор заспанного и удивленного Юрку, который понимал о том, что происходит, еще меньше. Майя скривилась в улыбке своим мыслям. Ситуация была забавной. Знали бы они, кто ведет их паровоз, и что она их потерянная сестра – индийским режиссерам такое и не снилось.

       – Иди поспи, передохни– настоятельно подтолкнул Илья молодого железнодорожника.– Мы сами пока подежурим.

       Он уже готов был проводить напутствием и Майю, но Аля тихо позвала ее из полумрака купе.

       – А может, и я пойду, передохну?– проворчала она в ответ, но Илья сдвинул брови, не понимая или не желая понимать ее иронию.

       Аля схватилась за руку Майи, едва она села рядом, и прижалась к ней, как напуганный ребенок. Это проявление детской слабости растрогало девушку, и она приобняла соседку, искоса посматривая на родента. Александр присел на его койку и заботливо провел по короткой шерсти на лбу. Оррик вздрогнул, но так и не очнулся.

       – У него тоже есть дар. Он может чувствовать Ольгу и Вала. А сейчас он чувствует боль, которую испытал Вал. Очень сильную боль. Иногда приходит в себя, но ненадолго.

       – Вал страдает,– закивала головой Аля.– Я тоже это почувствовала. Он поможет нам его найти?

       Александр не ответил. Он с интересом смотрел на Майю, а потом слегка наклонился к ней:

       – Я растил их, когда они были совсем детьми,– он кивнул на Алю.– Не то, чтобы воспитывал, но охранял от всяких выродков. Потом, когда они подросли, я переселился подальше. Они, как ты видишь, необычные, могли за себя постоять… А вот ты откуда взялась?

       – А с чего такой интерес?– насторожилась Майя.– Попутчица я.

       – И робот у тебя интересный, попутчица,– Александр улыбался, но его улыбка не обещала ничего хорошего.

       – Так здесь все интересные собрались. Ты со своими ребятами тоже не простой. Слишком вы… сплоченные. Как будто у вас в голове одна мысль на всех.

       Он откинулся и, поразмыслив, кивнул:

       – Не простые мы… Я знаю людей. Знаю, как они реагируют на тех, кто отличается от них. Особенно на тех, кто выглядит как они, но отличается…

       – И что?– Майя тоже сощурилась на Александра, приняв вызов его взгляда.

       – Ты реагируешь не так… Не так как люди.

       Его слова задели девушку. Она словила себя на мысли, что, окажись в подобной ситуации месяц назад, все сложилось бы иначе. Совсем иначе! Она бы точно не обнимала в утешении плачущего оборотня, сидя у кровати гигантской человекоподобной крысы, когда мутант-телепат сверлит ее глазами.

       – Мне пришлось много работать над собой последнее время,– призналась она.

       – Откуда робот?

       – Мы же, вроде, о Вале хотели поговорить… А прыгаем с темы на тему.

       – Вал!– встрепенулась Аля.– Крыса говорил, где он?

       Александр бросил тяжелый взгляд на Майю и кивнул головой. Что означал этот жест, она не поняла, но то, что к разговору о Каэме еще предстоит вернуться, было очевидно.

       – Я разбираюсь в роботах,– добавил он.– Годами их испытывал... Мы найдем Вала. Оррик пошел с нами в путешествие, чтобы указать дорогу. Ольга просила его разыскать и уберечь от напастей. Мы его обязательно найдем. Можешь быть уверена…

       Последние слова он произнес для Али, с особым теплом в голосе. Ему оставалось только пообещать, что все будет хорошо и отправить всех спать, как родент неожиданно очнулся и сел на кровати, заставив всех замереть. Он обвел взглядом присутствующих и хрипло вздохнул:

       – Его сила растет… Он может летать с крыльями и без, может пускать молнии и насылать болезни, может менять свое тело и призывать существ, заходить к ним в голову… Он не отпускает меня.

       – Где он?– Аля подалась к роденту всем телом, всматриваясь в его замутненные глаза.

       Оррик какое-то время смотрел на нее молча, а потом покачал головой.

       – Он сразу в нескольких местах. Он кружит над тайгой и сидит за столом в страшном мире, куда он забрал Кромункула. Это пустой мир, и он принадлежит ему… Он придет в город Света. Теперь он не спешит…

       Родент продолжал что-то говорить, но голос его уходил в тишину, не давая разобрать слова. Наконец он совсем замолк, и упал на подушку, время от времени вздрагивая.

       – Город Света,– Майя почти силой подняла Алю.– Это все что нам надо было знать. Теперь мы можем спать спокойно. Спать – это как раз то, чего нам нет хватает.

       – Доброй ночи, дамы,– согласился Александр, не отводя глаз от Майи.

       Девушка игриво ему козырнула, мол, мы обязательно продолжим, но потом, и увлекла за собой Алю. На удивление девушка-оборотень мгновенно заснула, едва голова коснулась подушки. Но Майя долго не могла успокоиться, вслушиваясь в пыхтение паровоза и мерный стук колес.

       Она любила ездить на поезде. Особое отношение к железной дороге сохранилось из далекого детства, когда им часто приходилось переезжать. Это были воспоминания о матери, отце, который оказался дядей, и пробегающих ярких пейзажах за окном. Тогда ей казалось, что только за окном поезда можно увидеть настоящий большой мир. И он всегда пролетал мимо нее, притягательный и недоступный. В остальное время это были унылые и тесные улицы резерваций, как близнецы похожие друг на друга, и заполненные такими же серыми и грустными людьми.

       Так спокойно и глубоко, как ей спалось в поезде, она больше нигде не могла спать. Вот и сейчас, покачивание вагона, глухие удары железной сцепки и убаюкивающий ритм колес «туду-туду… туду-туду…» заполнял ее ощущением уюта, обнимал крепким детским сном. «Туду-туду… туду-туду…». Поезда никогда не ошибаются – они идут точно по расписанию и всегда прибывают в пункт назначения, потому что рельсы ведут один путем. «Туду-туду… туду-туду…». Путешествие на поезде подобно велению Судьбы – все предопределено, остается только довериться ей.

       Майя спала глубоко и безмятежно, приняв Судьбу, чтобы она не уготовила.               
 
                *****

       Вал терял терпение.

       Владеть собственной вселенной оказалось сложнее, чем представлялось сначала. Он дал ей имя, назвав Внутренним миром. Но это не сделало его податливым. Пустота оставалось пустотой, старательно оберегая свою чистоту.

       Вал кружил над лесным озером, давая полуденному солнцу налить теплом его тело и просушить крылья до ломкого хруста перьев. Но сознание было сосредоточено во тьме внутреннего мира. Он научился создавать предметы из Ничего и почувствовал себя Творцом. Сам механизм оказался простейшим: из пустоты можно было извлечь что угодно, разделив ее на Творение и Анти-Творение.

       Он протягивал руку в пустоту и вынимал из нее камень, оттолкнув сгусток черной массы такого же размера. Но стоило их соединить вместе, и они исчезали, возвращая первозданную пустоту. Все, о чем просил его разум, появлялось из тьмы, оставляя после себя «дыру». Он называл эти дыры, черные сгустки, мусором, хотя это слово ему не нравилось. Как не нравился и сам мусор, будучи платой за каждое творение.

       В его мире стали появляться камни и простейшие предметы, но и мусор заполнял его. Он оставался где-то рядом, громоздился, и стоило на мгновение о нем забыть, как он натыкался на творения, возвращая их в Ничто. Чтобы сохранить какой-то порядок Вал отбрасывал мусор как можно дальше от стола, группируя свои камни в одном месте.

       Но для внутреннего мира, в котором не было понятий «далеко» и «близко», не было расстояний и размеров, это превращалось в неблагодарное занятие. Все вращалось вокруг него.

       Братья и сестры, сидя за столом, безмолвно наблюдали за тем, как он созидает. И это не давало Валу покоя. Свидетели его успеха и поражений, они судили его и его создания. Спрятаться от единственных обитателей внутреннего мира было некуда, и с их присутствием приходилось мириться.

       Вал вернулся за стол с сотворенным камнем и положил его рядом с булыжником, который принес из реального мира. Его творение было убогим и примитивным в сравнении с камнем, который нес на себе следы тысячелетней истории – жар солнца, течение воды, прикосновение холодного снега и острых крупинок пыли. Только создав свои камни, невзрачные и угловатые, Вал осознал, насколько совершенен этот булыжник, поднятый под ногами, как много в нем деталей и естественной красоты.

       Он ударил камень о камень, и его творение раскололось на такие же невзрачные осколки. Вал в гневе отшвырнул булыжник в роящийся рядом мусор, и тот ярко вспыхнул. И в этот же момент, в небе над озером, где он парил, в реальном мире возникла черная клякса анти-булыжника, которая медленно упала на гладь озера и взорвалась снопом искр.

       – Один бросок камня и сразу два открытия…

       Вал спикировал к краю берега.

       Первое, что он понял – во внутреннем мире не было Света. Все, что он видел: братьев и сестер, стол, его камни и мусор – это были лишь оттенки тьмы, один темнее другого. Первый луч света, который вспыхнул и исчез, был булыжник реального мира, встретивший мусор, дыру в «Ничто».

       Но важнее было другое. Реальный мир был устроен так же как и внутренний! Он забрал булыжник из реального мира, но стоило ему столкнуться с мусором внутреннего, пустота восстановилась, но вернула в реальный мир его мусор. Значит, и в реальном мире у каждого булыжника есть свой анти-булыжник, только он хорошо спрятан и не мешается под ногами.

       Кто бы ни создал реальный мир, он создавал его из пустоты, разделяя ее, как и Вал, на вещество и антивещество. Это понимание одновременно окрылило его и повергло в уныние. Он был всемогущим творцом внутреннего мира, но мир этот был бесконечно пуст. А реальность была заполнена до краев, и каждый ее булыжник был прекраснее всего, что он способен создать в своем мире.

       Вал мог назвать себя богом и творцом внутреннего мира, и он встал вровень с Создателем реальной вселенной, чтобы в единственном булыжнике увидеть всю свою никчемность.

       Он остановился у воды на краю озера и поднял камень, утопленный в грязи илистого берега. Скользкая зеленоватая жижа покрывала его щербатую поверхность. Вал всматривался в зеленые потеки воды, где бурлила микроскопическая жизнь, ползали мелкие твари и тончайшие водоросли цеплялись за камень. В его ладони уместились тысячи, миллионы творений. И каждое было уникальным.

       Перед ним было настоящее чудо, которое он уже мог понимать, но не мог сотворить. Прожив на земле долгие годы и наблюдая эти чудеса, он не знал им цену. Стоило обрести могущество и познать Пустоту, попытаться сотворить собственный камень, чтобы научиться восхищаться простыми вещами…

       Вал осмотрелся вокруг и рассвирепел. Мир был заполнен творениями: деревья, небо, трава, запахи, дуновение ветра, сорванный лист, упавший на озерную гладь. Реальность утопала в чудесах, она цвела и струилась, дышала и пела, вытеснив пустоту. Он понимал, что не сможет повторить даже крупицу подобного.

       Вал ударил кулаком по столу и сжал мокрый булыжник в реальности, обратив его в прах. В то же мгновение тот перенесся и появился во внутреннем мире. Вода больше не текла по его поверхности – она обратилась в пепел и растаяла во мраке. Творения, ютившиеся на перенесенном булыжнике, увядали, умирали и исчезали во мраке внутреннего мира. Когда эта пыль касалась мусора, она едва заметно вспыхивала искорками, чтобы просыпаться черной копотью в реальный мир, где, коснувшись, земли вспыхивала последний раз, возвращаясь в Ничто. В его руках был мертвый голый булыжник.

       Баланс творений и мусора, баланс реального мира и внутреннего оставались нерушимыми.       

       Вал мог забрать и перенести в свой мир все, что угодно, любое творение. Можно не тратить время на созидание и забрать то, что понравится, но тьма и пустота погубят их. В его мире для них нет места, нет воздуха, нет неба, нет тверди и даже света.

       Он не мог создать подобное и не мог украсть.

       – Что мне делать?– Вал ударил по столу руками, уставившись на братьев и сестер.

       Николай только поднял на него взгляд, чтобы опять уронить его в пустоту. Антоник развел руками, а Кулина отвернулась в сторону.

       –  Ты!– он приблизился вплотную к Тересе, и стол покорно позволил ему это, не нарушив ни один из несуществующих законов.– Ты творила жизнь… Ты знаешь, как наполнить внутренний мир творениями…

       –  Конечно,– дерзко ответила Тереса.– Есть огромная разница между тем, чтобы созидать, и тем, чтобы побеждать…

       Она намеревалась сказать что-то еще, но Вал напомнил ей о боли, которая таилась во тьме совсем рядом и могла вынырнуть из пустоты по желанию владыки в любой момент.

       – Не надо создавать каждую тварь своими руками,– покорилась она.– Не надо выдергивать из пустоты камни. Возьми гору и обрушь на нее море воды, чтобы она расколола камни, отшлифовала булыжники, размельчила осколки в песок. Ты должен управлять не всяким своим созданием, а законами и условиями по которым они существуют. И тогда они будут исполнять твою волю и заполнять пустоту твоими творениями…

       Вал отмахнулся от нее, заставив замолчать. Она была права, и ее слова несли очевидную простоту понимания. Реальный мир жил и процветал по законам. Каждая тварь могла плодиться и размножаться. Нагреваясь Солнцем, воздух устремлялся к небесам, двигая воздушные массы и рождая ветер. Морские волны раскачивались Луной и ветрами, рассыпая прибрежные скалы в золотой песок пляжей... Они лишь подчинялись воле своего создателя, исполняя его замысел.

       Вал раздвинул Пустоту потоком Времени, сотворив Пространство и Движение в нем…

       Кромункул зашевелился под столом, вытягивая к нему щупальца. Все обрело размеры. Вал по-прежнему мог делать их большими или малыми – его власть была неисчерпаема, но теперь они были осязаемы, теперь между ними было расстояние. Пустота стала иной – обрела глубину.

       Вал вдохнул бесконечный огонь энергии в созданное им пространство, позаимствовав его у Времени.

       Это было сложнее, чем отделить твердь от мусора, вещество от антивещества – он разжигал огонь энергии Сейчас, отодвинув его угасание на Потом. Когда Время свернется, и начало встретиться с концом, огонь угаснет, вернувшись в Ничто. Пустота стала иной – обрела силу.

       Теперь Вал мог отделить Свет от Тьмы, и он зажег звезды.

       Он долго возился с частицами вещества, складывая из их кирпичиков хранилища энергии, связывая ее с материей, заставляя накапливаться в веществе и выплескиваться потоком света…

       Тереса закрыла глаза руками, когда яркая звезда разлила свет на висящий в пустоте стол.   

       Пустота наполнялась смыслом. Вал внимательно всматривался в реальный мир, повторяя его законы в своем. Он копировал все, что мог понять, он воровал все, что до чего мог дотянуться своим разумом.

       Но его звезды растекались тусклыми пятнами света и гасли, его камни рассыпались в пыль под собственным весом, а вездесущий мусор постоянно попадал под руку, разрушая то, что было создано с таким усердием…

       Вал не мог постичь реальный мир и не мог воссоздать во внутреннем мире его устройство.

       Он посмотрел на Тересу, но та молчала, смотрела на него из-под сдвинутых бровей.

       – Ты торопишься,– подсказал ему Антоник.– Наша вселенная существует целую вечность. И прошло много времени, прежде чем его Пустота была заполнена, и во всех противоречиях сложился баланс. А внутренний мир открылся тебе всего мгновение назад…

       – У меня нет вечности, чтобы ждать,– вспыхнул Вал.– Я живу в обоих мирах. И реальный мир сковывает меня. Мое время идет...

       – Так выбери, наконец, в каком тебе существовать,– сверкнула глазами Тереса.– Оставайся владыкой пустоты и наслаждайся своей вечностью, созидай, твори… Или вернись в реальность и подчинись ее мирозданию.

       Вал не стал лишать ее дара речи:

       – Вы лишь мысли в моей голове… И, разговаривая с Вами, я говорю сам с собой… Что нового вы принесете мне, кроме сомнений, которых у меня и без того много?

       Звезды угасали, Пространство сжималось, а Время замыкало свое начало в конце времен. Вал собрал волю и вдохнул ее во внутренний мир, как дуют на угли погасшего костра, заставляя их разгореться. Звезды снова пылали, расширяя светом Пространство, и давая отсрочку бытия хрупкой вселенной.

       – Усмири свои амбиции,– прошептала Тереса.– Не пытайся занять собой бесконечность. Тебе столько места не надо. Положи кусок скалы на спину трем слонам и пусть их черепаха везет по морю неопределенности. Закрой скалу небесным куполом, который будет удерживать воздух и запусти над ним Светило, чтобы освещало и согревало маленький мир. Сознание человеческой цивилизации родилось и выросло в такой же тесной вселенной. Кто знает, может реальный мир оставался таким, пока люди не научились заглядывать за его границы…

       Вал задумался.

       Он перенес дерево с куском земли во внутренний мир и поместил его в пузырь, который раздвинул Пустоту вокруг него. Дерево просило свет, и он его зажег. Дерево просило тепло, и он его согрел. Дерево просило воды, и он его напоил…

       – Видишь?– Тереса перегнулась через стол.– Все получается. Просто знай свое место!

       Он бросил на нее гневный взгляд, и ее лицо смялось. Глаза сомкнулись под заплывшими веками, а рот затянулся кожей и исчез. Она тяжело дышала, раздувая ноздри, а Вал наполнил ее тело болью.

       – Нам принадлежит только то, что мы способны взять. Ни больше, ни меньше. Тот, кто ни на что не способен решиться, ничем не будет обладать. Мы сами выбираем место, которое занимаем.

       Антоник произнес эти слова, не потому что такова была воля Вала. Это были его собственные мысли и стремления, которые Вал принимал как свои.

       – Тереса, мы часть одного,– произнес он, возвращая дерево в реальный мир, а ей способность видеть и говоритью

       Вал оттолкнулся от земли и взлетел. Он выбрал кусок скалы, который хотел положить на спину трех слонов.

                *****

       Чистая гладь неба слепила незамутненной облаками синевой, и Глеб щурился, не в силах отвести взгляд. Время растянулось и замедлилось настолько, что можно было распробовать на вкус каждое его мгновение. А зрелище, которое разворачивалось перед ним, стоило того, чтобы остановить время…

        Белые, идеально выгнутые хвосты ракет неспешно расчерчивали небосвод, раскрывая его глубину растущими от горизонта арками. Их дуги медленно поднимались, чтобы соединиться в зените и образовать купол над головой.

       Сотни ракет со всех сторон света приближались к ним, чтобы поставить не точку, а восклицательный знак в конце истории их короткого и нелепого сражения с муравьями. Мгновения медленно наполняли чашу ожидания, которая обещала выплеснуться в настоящее светопреставление.

       С самого начала атака на лагерь муравьев складывалась из странных неожиданностей, словно судьба пыталась предупредить о чем-то.

       К рассвету они выстроились в боевые порядки у ручья, который некогда был границей южных провинций. А за Горбатыми холмами уже виднелись высокие термитники муравьиных гнезд. Ни единое насекомое не преградило им путь, ни одна ловушка не поджидала на пути. Тысячи черных рыцарей, десятки разношерстных танков, колонны мечников, пикинеров и стрелков топтали пустую равнину в поисках неуловимого врага.

       Они перешли ручей, пересекли Горбатые холмы и вошли в совершенно пустой город муравьев, который успел вырасти в этом месте сотней гротескных башен, сложенных из бревен и черной глины. Они несколько часов растерянно метались между этими строениями, заглядывали в норы и искали следы насекомых, прежде чем осознали, что те ушли.

       Кого-то отступление муравьев окрылило, кого-то насторожило, но вынутый из ножен меч жаждал сражения, и армия встала маршем на широкий муравьиный тракт, уводивший куда-то на юг. Они двигались по нему в полной тишине: на пути не попадались ни животные, ни птицы. Только ветер шепотом раскачивал полегшую траву.

       Окружавший пейзаж поражал необычностью. Муравьи выбрали весь лес до горизонта, оставив сжеванные их челюстями пни. У обочины тракта, вымощенного смесью камней, перемолотых ветвей и глины, вставали странные постройки и курганы. Некоторые из них едва достигали метра в высоту, а другие были по-настоящему гигантскими. Местами попадались искусственные озера и запруды с сетью непонятных по назначению каналов.

       Насекомые неузнаваемо преобразили пейзаж долины, в которую спустился Глеб, и которую хорошо помнил по ранним торговым походам. Сейчас это был другой мир, другая планета. Но даже тогда, оставаясь под впечатлением увиденного, он покорно шел в объятия западни, как агнец на заклание.

       Они достигли центра пустынной долины, когда земля разверзлась под ними.

       Она, буквально, ушла из-под ног, просыпалась песком сквозь проломившиеся бревна, и Глеб с сопровождавшими рыцарями упал в пятиметровую яму. На дне лежал придавленный конструкцией ловушки муравей, который и выбил опору в нужное время. Яма имела шесть ровных и гладких стен, напоминая формой сот.

       Глеб не мог этого видеть, но знал, что вся его армия, танки, конники, мечники – все упали на дно таких же ям. Зато со дна он хорошо видел как с возвышенностей, окружавших долину, покатилась красная волна бесчисленных муравьев.

       На краю гибели, он мог только восторгаться коварством насекомых. Превратить долину в гигантскую волчью яму было не только сложнейшей инженерной задачей, но и поистине дерзким замыслом. Сотовые ямы разделили армию на мелкие группы покалеченных падением и раздавленных отчаянием солдат. И даже танки, угодившие в них, превратились в бесполезную груду железа. Бесславный конец самонадеянного похода.

       Рядом с ним в агонии билась раненая лошадь, а несколько хромающих рыцарей суетились у края стены, пытаясь выбраться на поверхность. Рыцари не знали страха и отчаяния – они были готовы встретить смерть в любой момент и не прекращали сражаться за идеалы своей веры.

       У Глеба веры не было, как не было и страха. Он ощущал себя сторонним наблюдателем, которому открывается вся полнота картины в ее объективной и не замутненной переживаниями наготе.

       Он стоял в центре одной из тысяч сот и зачарованно смотрел на приближение падающих ракет. Этот день не переставал его удивлять резкой сменой декораций. Мгновения отсчитывали свой ритм, давая ему рассмотреть происходящее во всех деталях.

       Глеб видел, как замешкались муравьи на холмах, как успокоилась в объятиях смерти раненая лошадь, как повалился на спину рыцарь, сорвавшийся с гладкой стены после неудачной попытки вскарабкаться по ней. А еще он предвкушал удар, которым взрывы ракет сотрясут землю.

       Первая из них воткнула свое жало в вершину ближайшего холма. Она скрылась под землей, чтобы из ее глубины распуститься ярким огненным цветком, который быстро раскрывал лепестки алого пламени над густыми облаками пыли и дыма. Цветок набухал светом и быстро рос. Рядом вспыхнул еще один, а следом еще и еще.

       Они сомкнулись вместе и задрожали, покрывшись рябью – пришла волна звука, мощная и твердая, подняв ударом землю. Глеб упал. Дрожь земли тянулась вечно, а горячая пыль с шелестом прокатилась по нему, шлифуя доспехи и царапая лицо, забиваясь в глаза и ноздри.

       Он затаил дыхание и зажмурился, чувствуя, как раскачивается под ним земля. Гулкие удары сотрясали каждую клетку его тела.

       Наступившая затем тишина была восхитительна своим контрастом и даже звенела в ушах.

       Глеб встал на ноги и закашлялся, оказавшись в молочном тумане пыли и дыма, которые плотным облаком стекали в долину с развороченных ракетами холмов. В этой пыли покоились останки многотысячной армии муравьев, обращенной в прах.   
            
       Когда хозяин дворца с помощью рыцарей выбрался из ямы на узкое ребро соты, туман пыли уже прижался к земле, оставив в воздухе только резкий запах. Солдаты все еще копошились в ямах, пытаясь ломать прочные перегородки или цепочками пробираться по их ребрам к южному краю долины. Где-то урчали двигатели танков, которые прокладывали себе путь через стены, и слышались громкие команды и перекрикивания разрозненных отрядов.

       Глеб уверенно пошел по краю, петляя между ямами – он знал, кого искал.

       Доминик оказался в одной из ближайших сот. Рыцари соорудили из остатков ловушки подобие лестницы и, неуклюжие в своих тяжелых доспехах, взбирались на поверхность. Глеб спрыгнул на дно, и удобно расположился на одном из присыпанных мусором бревен. Он похлопал по нему рукой, приглашая Доминика присоединиться.

       Рыцарь недолго поколебался и подошел, сняв с головы шлем. Остальные братья лишь на секунду отвлеклись на странную сцену и с прежним упорством принялись штурмовать преграду.

       – Пришло время поговорить,– спокойно, с нотками сарказма начал Глеб.– Одно дело восстановленные танки, оружие со старых складов … Не поминаю ваших загадочных доспехов. Но ракетный удар, нанесенный системами вооружения людей, да еще c такой точностью… Не трать мое время. Переходи сразу к сути.

       – У Ордена есть тайный покровитель,– уверенно ответил Доминик, явно готовый к этому разговору.–  Я сам узнал о его существовании лет десять назад. Круг посвященных узкий, хотя многие догадываются. Дело в том, что мы сами ничего о нем не знаем. Говорят, сначала были просто информационные сообщения: координаты складов, описание опасных форм жизни, спутниковые снимки. А потом от покровителя стали приходить более значимые подарки…

       – Что это за чушь?– Глеб старался не повышать голос.– Ты же не ждешь, что я поверю в эту историю.

       – Не жду. Поэтому мы и не посвящали Вас. Вы охотнее поверите в связь Ордена с Большой землей или в секретный город, которым правит супермутант. А ничего этого нет. Покровитель впервые дал о себе знать, когда братья сражались за веру голыми кулаками. Он дал нам шанс обрести силу и ничего не попросил взамен. Ни разу. Мы приняли это как единство наших взглядов, и больше не задавали себе вопросов.

       – Ничего взамен? Вас кто-то снабжает оружием, информацией, которых нет ни у одного государства в мире, а вам до этого дела нет? Вы просто это принимаете?

       –  У нас нет правительства,– напомнил Доминики.– Нет владык и царей. У нас нет иной власти, кроме веры. И поверь, хозяин города Света, власть веры сильнее воли правителя.

       – Как вы поддерживаете связь?– Глеб едва сдерживал возрастающий гнев.– Или вы загадывали желания перед сном, а утром под подушкой находили подарки?          

       Ольга и Катерина снижались быстро, широко раскинув руки в стороны и выставив вперед одну ногу, а другу поджав в колене. Они были похожи на пикирующих гарпий, но их полет обусловила не тяга к зрелищности, а техника скольжения вдоль силовой линии. Ударив землю ногами, они подняли вихрь пыли и пепла, и замерли неподвижно, всматриваясь в разъяренное лицо Торина, за которым Глеб пытался скрывать свои эмоции.

       Доминик не отреагировал на их появление, как не обращал внимания и на пылающий взгляд хозяина дворца:

       – У нас были его послы. Роботы, которые называли себя коммуникационными модулями. А иногда появлялись те, кого мы называли Черными рыцарями и похожими на которых стремились быть.

       – Еще одни Черные рыцари?

       – Настоящие. Они появились раньше нас. Наши доспехи лишь отдаленно напоминают их величие. Они не люди – роботы, наделенные волей и разумом.

       –  Да вы просто болваны, слепые в своей вере!– закричал Глеб.– Пустая болтовня заслонила вам разум. Посмотри вокруг, глупый воин. Это твой покровитель воюет с чертовыми муравьями. Это его война. А мы с тобой пушечное мясо, как и эти муравьи – безмозглые насекомые, марионетки. Мы такие же.

       Он вскочил на ноги и вплотную приблизился к Доминику.

       – И я идиот, который купился на это. Над вами нет иной власти, кроме веры? Ваш покровитель владеет вами. Зачем ему являться вам своей властью, если вы и так подчиняетесь ему? Он скармливает вам то, что вам надо знать, вкладывает вам в руки оружие и отправляет умирать. И вы, послушное стадо, делаете то, чего он хочет. Вы, черные муравьи, грызете глотки красным, даже не зная за что…

       – Причина ваших сомнений в отсутствии веры!– рыцарь навис над Глебом, который в теле Торина тоже не выглядел хрупким.– Какая разница, кто обретет Славу и пользу от наших побед, если мы идем праведным путем?

       – Слепец! Ты владеешь своей судьбой, если сам делаешь свой выбор. Если решают за тебя – ты раб, который придумал оправдание своей слабости! Умереть, сражаясь, легко! Выжить, оставаясь свободным трудно!

       –  Мы пойдем дальше на юг,– подытожил Доминик после недолгой паузы.– Если Вы повернете назад, это будет Ваш свободный выбор. А рыцари примут судьбу без колебаний. И это делает нас сильными.

       Глеб плюнул под ноги Доминику и резко повернулся к Ольге:

       – Расскажи этому болвану свои истории о конце человечества. У меня не хватит терпения выслушивать его бред. Пусть узнает, кто разрушил цивилизацию людей. Ими уже больше десяти лет манипулирует некий Покровитель, который приходит к ним в образе роботов.

       – Зачем?– пожала плечами Ольга.– Он остается в неведении не потому, что не может понять, а потому что не хочет этого.

       – Ты не знаешь, о чем говоришь, ведьма,– резко оборвал ее Доминик.
      
       – Это ты не знаешь!– побледнел Глеб и указал на восток.– Воспользуйся хоть раз собственными мозгами! Там Китай, в тысячах километров. А там – ледовитый океан, там – вымершая Европа, где уже нет вообще ничего разумного. Ракеты летели со всех сторон. Они преодолели тысячи километров… Их навели на цель и запустили еще до того, как мы угодили в ямы, а муравьи вылезли из своих нор. А они уже летели! Тот, кто умудрился взломать коды их запуска и украсть у воюющих стран, оживить заброшенные пусковые установки исчезнувших государств, не просто направил их сюда – он точно знал, кто и где окажется в нужный ему момент. С точностью до секунды… И однажды мы уже видели такую скрытную и могучую власть… Ольга!

       – Двадцать лет назад,– кивнула она.– Нашествие началось с научной базы, когда раскрылось, что ее искусственный интеллект вышел за рамки своих задач и незаметными манипуляциями стал захватывать власть над государственными системами и провоцировать конфликты. Мир, в котором мы живем, и который Братство пытается отвоевать у нечисти, сотворил этот искусственный интеллект…

       – Ты слышишь?– лицо Торина дрожало, не в силах удержать эмоции Глеба.– Твой покровитель растоптал миллиарды жизней. А теперь привел нас сюда. И мы даже не знаем зачем!

       Доминик криво улыбнулся и, наклонившись к хозяину дворца, тихо произнес:

       – Мы узнаем это, когда пройдем свой путь до конца.

       Рыцарь отвернулся от Глеба и уверенно пошел за своими товарищами, неуклюже взбираясь по сооруженной лестнице.

       – Непрошибаемый,– прокомментировала Ольга.– Если тебе еще интересно, в радиусе двадцати километров все выжжено. Там ничего живого не осталось. Ни одна ракета не зацепила долину. Это была ювелирная точность. Нам открыты все пути – и на юг, и к городу Света.

       Глеб долго смотрел на Ольгу и Катерину, изредка переводя взгляд с одной на другую. Вскоре лицо Торино окаменело безразличием, и Глеб кивнул:

       – Хорошо, я понял. К вечеру все выберутся на южный склон долины. Лагерем встанем там на ночь. А с рассветом должны быть готовы тронуться в путь…

       – В каком направлении?– осторожно спросила женщина.

       – В южном, конечно!

       Ольга продолжала смотреть на Глеба, взглядом требуя объяснений.

       – В одном он прав,– уверенно произнес хозяин дворца.– Чтобы узнать, во что нас втравили, придется пройти этот путь до конца. А разве может быть что-то важнее, чем понимать, что происходит на самом деле и кто дергает за ниточки…

       Ольга кивнула, но объяснения Глеба ей ничего не дали. Она и раньше не всегда понимала его мотивы и решения.
 
                *****

       – Заходи.

       Батян не поднял головы, внимательно разглядывая карту, развернутую на инкрустированном золотом столе. Красная линия ломаными углами расчертила ее бледную поверхность, петляя между рисунками и короткими записями, сделанными рукой, презиравшей каллиграфию.

       Карась сделал несколько шагов, но сохранил дистанцию, которую так любил Батян.

       Личный вагон предводителя железнодорожников мало отличался от его кабинета, впитав в оформлении пространства все закоулки его большой, но не сложной души. Тяжелая мебель скрипела и хрустела при раскачивании поезда, а рамы картин глухо постукивали по стенам, затянутым коврами.   

       В центре прохода стояла выбеленная статуя обнаженной женщины в полный рост с венцом на голове и восторженным взглядом, устремленным куда-то за пределы вагона. У статуи был заметный изъян, привнесенный новым временем. Если сквозь века скульптура добралась до современников без рук, которые, предположительно, были воздеты к небесам, то в копилке Батяна у нее появился железный штырь, выпиравший из лодыжки. Окрашенный в белый цвет и прихваченный болтом, этот штырь нес не смысловую, а функциональную нагрузку, удерживая статую в вертикальном положении и не давая ей упасть при движении поезда.

       Но высокое искусство часто вступает в противоречие с низменными законами природы, и статуя в последнее время стала покачиваться. Карась на мгновение вообразил ярость Батяна, когда она однажды упадет, и пожелал себе находиться в этот момент как можно дальше.

       – Что сказали послы?

       – Отказываются разговаривать,– Карась покачал головой.– Сказали, что после вчерашнего нападения на деревню, диалога больше не может быть.

       – Вот как?– предводитель замахнулся маркером, чтобы в сердцах ударить им о стол, но сдержался.– А на виселицу они тоже молча пойдут? Ладно, их можно понять… Но и у нас выбора не было. Уже вторую неделю прем без остановки и добычи. В сутки делаем под тысячу километров. А у меня двести морд, которые начинают киснуть от безделья. Если бы мы им не дали размяться, они бы сами придумали, как выпустить пар…

       Батян уселся за стол и с прищуром посмотрел на железнодорожника:

       – Что-то мне совсем не нравится эта ходка… От нее начинает вонять. «Черный лотос» петляет не случайно, чудесным образом натыкаясь по пути на уголь и воду. Выглядит так, словно они этим маршрутом десятки раз ходили и все про него знают…

       – Так это и понятно. Похоже, у ученых есть подробные карты и описание территории.

       – Думаешь, мы зря их отпустили? Стоило все-таки тряхануть?
 
       – Да нет же. Отличный план,– Карась хорошо знал повадки предводителя, который любил подбросить сомнения в головы приближенных, чтобы потом жестоко покарать за них.– Не факт, что мы бы от них чего-то добились. Что-нибудь да утаили бы. А так – верняк. Все покажут сами, приведут по назначению. А по концовке видно будет. Может, и вытрясем из них еще чего напоследок.

       – Верно,– согласился Батян.– Но все-равно, мне эта ходка покоя не дает. Мы видели только десяток нищих деревень. Вчера в этих хижинах даже еды нормальной не собрали. Голытьба! Ты так себе представлял земли братства?

       – А кто ж его знал?– пожал плечами Карась, покосившись на статую, которая заметно качнулась в его сторону.– Запустение тут. Мутантов и уродов всяких они реально вычистили. Людей мало осталось, разруха, выживают с трудом. А сами рыцари, похоже, где-то на границах нечисть гоняют. С муравьями своими сражаются.

       – Да брось ты про этих муравьев волну гнать… На кой они все это затеяли, если тут нет никого и ничего? Для кого они так расстарались, если ничего с этим не делают потом?

       – Город Света?– осторожно предположил железнодорожник.

       – Город Света,– задумчиво повторил Батян.– Как бы он не оказался байкой. А по факту там будет задрипанная деревенька на три колодца. И что тогда? И с братством поцапались, и навара никакого.

       – Нет,– уверенно возразил Карась.– Ученые туда через весь материк скачут. Значит, там есть то, чего нет нигде…

       Он не успел развить мысль, как «Змей» застонал тормозами и толкнул вперед, едва не заставив налететь на покосившуюся статую. Но устоял и он, и безрукая женщина.

       – Что за хрень?– возмутился Банян и вскочил.– Чего встали?

       Он набросил на плечи изящный китель со следами шевронов и, бранясь, устремился к голове поезда. В последнее время он часто примерял на себя форменную одежду, задумавшись над тем, что армейская форма и знаки отличия могут поднять дисциплину на новый уровень. На смену авторитетам должна прийти субординация.

       В тамбуре на него налетел вперед смотрящий с вытаращенными глазами.

       – Там три рыцаря на путях стоят. Дорогу преградили,– возбужденно заговорил он.– требуют, чтобы мы вернулись к стрелке и ушли на север, к узловой станции.

       – И что? Я разрешил останавливаться?– гневался предводитель железнодорожников.– Ты трубу «Черного лотоса» из виду не потерял?

       – Нет… Через час мост будет через реку. Они по любому станут, водой залиться,– вжал голову в плечи смотрящий.

       – Пошел!– рявкнул на него Батян.– Двигаемся дальше. И чтобы не смели останавливаться, пока я не скажу!

       – А рыцари?

       – Ты меня не понял? Отойдут в сторонку, если не хотят, чтобы их кишки на колеса намотало.

       – Они другие... Выглядят немного иначе.

       – Иначе?– предводитель железнодорожников резко сменил настроение и оглянулся на Карася, который многозначительно кивнул головой.– Пошли, покажешь.

       Они поднялись на смотровую площадку, и Батян приложил бинокль к глазам. Черные рыцари, действительно, отличались от тех, кого ему приходилось видеть раньше. Каждый из них был не менее двух с половиной метров роста, а их доспехи выглядели диковинными. Было даже не понятно, как в этом нагромождении брони мог умещаться гигант такого роста. Торс был раздутым и тяжелым, а ноги и бедра неожиданно узкими. Огромные плечи были вдвое шире таза, а голова без шеи глубоко сидела в панцире, почти на уровне плеч.

       – Чудные,– пробормотал Батян.– Видно, город Света совсем рядом… Трогай помалу! Подними, Карась, ребят на всякий случай.

       Железнодорожник и вперед смотрящий наперегонки устремились исполнять команды.

       «Змей» только успел брызнуть паром и тронуться с места, как рыцари вскинули свои руки и окутались пламенем выстрелов. Это был не просто град пуль – они рвали и корежили металл, как бумагу. Котел паровоза громко вздохнул и залил паром насыпь путей: он не взорвался, но разошелся трещинами по всему корпусу, подобно раненому зверю, истекающему кипящей кровью.

       Батян ловко нырнул в люк и бросился к своему вагону, который был укреплен дополнительным стальным кожухом и бронированными стеклами в окнах. Пули дырявили обшивку рядом с ним, вырывая из стен куски метала, но он юрко преодолел тамбур, ворвавшись под защиту надежных стен.

       Он застыл на мгновение на пороге своего вагона, в последний раз оценив его уют и роскошь. Он просчитался. Стены быстро покрывались оспой дыр, а его мебель, разбрасывая щепу и осколки, подпрыгивала и металась под ударами пуль. Заставленное помещение быстро заполнялось пылью и беспорядочно летающим мусором.

       Батян оступился от нескольких сильных толчков и, падая, успел заметить, как его оторванная рука в ореоле кровавых брызг шлепнулась к ногам безрукой статуи. Ему было бесконечно жаль того, как собранная им красота и богатство превращались в хлам.

       Он не жалел себя и не думал о том, где мог просчитаться. Он всегда знал, как закончится его жизнь, и никогда не сомневался, что умрет богатым человеком в окружении золота и роскоши.

       Удивительно, но по счастливому стечению обстоятельств ни одна пуля не задела безрукую статую, которая прочно стояла на окрашенном штыре в самом центре вагона.          

                *****

       «Черный лотос» сбавил ход, и прежде чем он остановился окончательно, двое из Пятерни спрыгнули на насыпь. Они подхватили тяжелую помпу и торопливо понесли ее к воде под мостом. Юрка сбросил рукава шланга с тендера, а Александр с Ильей быстро принялись сцеплять их замки, укладывая шланг к помпе. Пока Пятерня занимался подачей речной воды в емкость тендера, Каэм и Юрка бегло осматривали паровоз. Молодой железнодорожник простукивал экипажную часть, а Каэм суетился у гарнитур топки и дымовой коробки.

       Майя и Аля первое время с интересом наблюдали за процедурой и даже пытались чем-то помогать, но в последние дни это стало уже ритуалом, в котором каждый исполнял свою роль. Девушкам отводилась роль наблюдателей.

       На этот раз к ним присоединился Оррик, расположившись на траве у подножия насыпи, и Майя увлеклась его разглядыванием. Родент оставался слабым и вялым, и если бы не его плотный подшерсток, он выглядел бы очень бледным. Но даже болезненность не могла скрыть силу духа этого странного человекоподобного создания. Она чувствовалось в размеренных движениях, твердом взгляде и неспешной речи. Ничего, по сути, не делая, он все равно вызывал уважение, а то, как проявляли о нем заботу Юрка и Пятерня, только усиливало это впечатление.

       Майя была заинтригована его мистической связью с Ольгой и Валом и сгорала от любопытства, но даже не пыталась расспрашивать о загадочном Присутствии, понимая, что никто не посвятит ее в эту тайну. Однако потомок крыс был способен забираться в голову одной из производных прототипа, а значит, однажды сумеет заглянуть и в нее. От одной мысли об этом у девушки поднималась дрожь по всему телу.

       Ритуал близился к завершению, и оставалось дождаться, пока емкость заполнится водой, но в этот момент против обыкновения к ним спустился Каэм вместе с Юркой и Михаилом. Они помахали Александру, подзывая его.

       – Пришло время разделиться,– неожиданно произнес Каэм, дождавшись Мазура.– Дальше «Черному лотосу» не пройти, да и смысла нет.

       – Мы приехали?– подскочила Аля.

       – Почти,– кивнул Каэм.– За мостом начинаются болота, и состояние дороги вызывает опасения. Тем более она не ведет к городу Света. Он находится в нескольких сотнях километров на Северо восток. Вдоль реки на север уходит тропа, которая выведет на прямую дорогу к нему. Наш внедорожник справится с этим отрезком пути за полдня.

       – Но мы все в него не войдем,– возразила девушка.

       – Это и не требуется. Надо решить, нужно ли туда вообще ехать. Те, кого вы ищите, находятся на юге.

       – Откуда такая осведомленность?– поинтересовался Мазур, открыто демонстрируя неприязнь к роботу.

       – Это правда,– подтвердил Михаил.– Они все на юге.

       – У меня есть информация со спутников,– ответил Каэм Александру, который не сводил с него глаз.– Они ведут войну с муравьями и вместе с рыцарями Братства идут маршем в направлении Вороньего озера. Послезавтра они достигнут его южного берега. А эта река впадает в Воронье озеро. Если сегодня начать сплав по ней, вы окажетесь там одновременно.

       – У тебя есть связь со спутниками?– Мазур округлил глаза.– И была все это время? И с кем ты связан?

       – А где Вал?– забеспокоилась Аля.– Он с остальными или в городе Света?

       – Он скоро будет там,– Оррик уверенно показал на юг.

       – Конечно, у него есть связь со спутниками,– Майя встала с травы и отряхнулась.– Он же робот, коммуникационный модуль. Давайте разгружать внедорожник.

       – Так куда нам ехать?– Аля растерянно переводила взгляд с Майи на Оррика.

       – Я поеду в город Света,– ответила девушка.– А вам пора мастерить плот.

       – А что делать с «Черным лотосом»?– Михаил посмотрел на молодого железнодорожника.– Юрка один с ним не справится…

       – Справлюсь,– кивнул тот головой.– Это мой поезд!

       – В пятнадцати километрах к северу есть поселок,– Каэм протянул руку куда-то в сторону паровоза.– Там найдутся желающие присоединиться к команде «Черного лотоса».

       – Я тоже останусь с Юркой,– тихо произнес родент.– Мое путешествие закончилось. Мне предстоит вернуться к своему народу.
 
       – Оррик?– Александр от изумления даже забыл о раздражавшем его роботе.

       – Ты сам знаешь, что это правильно,– родент до боли сжал свои пальцы.– Валу не нужна наша помощь. По крайней мере, моя. Я стал бы обузой в этом путешествии.

       – Валу нужна помощь!– вспыхнула Аля.

       – Оррик не говори глупости,– Александр наклонился к роденту.– Ты никогда не был обузой.

       – Я не стал бы говорить попусту,– твердо возразил тот.– Сейчас моя судьба с моим народом. А вы должны встретить свою.

       – А ты, Каэм, чьим попутчиком станешь?– Майя посмотрела на робота.

       – Я отправлюсь с Вами до города Света.

       – Мне не нравится, что мы расстаемся,– Аля умоляюще посмотрела на девушку.

       – Никому не нравится… Думаю, мы еще встретимся. Я должна увидеть этот город. Потом я разыщу вас с помощью Каэма.

       Она улыбнулась и обняла девушку-оборотня.

       – Мне вообще это все не нравится,– проворчал Мазур.

       – Оррик, я буду счастлив, если ты останешься со мной на «Черном Лотосе»,– глаза Юрки горели восторгом.

       – Только пока ты не доставишь меня до дома,– покачал тот головой.

       – Оррик, я не брошу тебя одного с этим юнцом,– категорически заявил Александр.– Я оставлю кого-нибудь с тобой.

       – Это лишнее,– родент попытался улыбнуться, как это делают люди, но лишь оскалил клыки.– Я сумею за себя постоять. А тебе потребуются все твои силы. И даже больше.

       – Жаль,– развел руки Михаил.– Такая чудесная компания собралась…

       – Не получится,– упрямился Мазур.– Это опасно... Мы все время замечали дым позади нас. За нами погоня. Если сейчас повернете назад, угодите прямо в лапы преследователей…

       – За нами никого нет,– вкрадчивым голосом поправил его Каэм.– Если бы кто-то был, я бы его заметил. Дорога свободна…

       – Спутники?– сверкнул глазами Александр.

       – Спутники.

       – И  ты думаешь, что я тебе поверю? Я знаю кто ты!

       – Не думаю,– робот понизил голос.– Но верите, что знаете…

       – Хватит болтать!– Майя повернулась к Александру.– Помоги снять внедорожник и займись плотом. У каждого своя дорога. Каэм, отведи Юрку в поселок. Мы вас дождемся.

       – Это не обязательно,– робот раскрыл ладонь, и из нее выпрыгнул шарик света, который расплылся в плоскую карту.– Мы здесь, перед мостом. А им надо вернуться на тридцать километров назад и свернуть на север. Поселок находится на краю узловой станции, прямо возле путей.

       – Ух ты,– Михаил заглянул в изображение карты.– А Воронье озеро показать можешь?

       Карта отдалилась изображением и поплыла вдоль реки, пока не застыла над кляксой озера с изрезанными реками берегами.

       – Здорово!– Михаил расплылся в улыбке.– Нас ждет увлекательное путешествие по реке.

       – Странное озеро,– нахмурился Александр.– Реки в него приходят, но ни одна не выходит. Куда же вода девается?

       – Странное озеро,– согласился Каэм.– Предположу, что оно сообщается с другим водоемом подземной рекой. Так часто случается – видна лишь часть общей системы, а некоторые существенные связи и зависимости остаются незаметными.

       Картинка карты сдвинулась в сторону и открыла почти идеальное по форме круглое озеро.

       – За скальной возвышенностью лежит Белое озеро,– пояснил робот.– Оно дает начало многим рекам, но в него не впадает ни одна. Оно тоже странное. А вместе…

       – Ладно, хватит!– Мазур отвернулся к «Черному лотосу» и пошел догонять остальных из Пятерни.– Надо еще многое сделать…

       Через несколько часов они одновременно двинулись в путь, каждый своей дорогой.

       Прощание было коротким, скомканным и сухим, оставив много недосказанного.

       Каэм оттолкнул плот от берега и встретил пристальный взгляд Александра:

       – Будьте осторожны,– сказал робот.– Дальше начинается одичалая территория с большим разнообразием новых жизненных форм. Их не так много, как в Заброшенных землях, но с реки лучше не сходить.

       Пятерня ничего не ответил, и Каэм, не оборачиваясь, вернулся к внедорожнику, который Майя сорвала с места, как только он уселся. Река неспешно подхватила плот течением и понесла его вдоль склонившихся над берегом плакучих ив. «Черный Лотос» дал протяжный гудок и, ударив сцепным дышлом по колесным парам, тронул состав реверсом.

       «Черный лотос» шел задним ходом, и Юрка подавал тягу осторожно, оглядываясь из будки машиниста на Оррика. Теперь родент со смотровой площадки руководил движением поезда, поднимая над головой флажки и подавая молодому железнодорожнику сигналы.

       Юрка был счастлив. У него был свой поезд, настоящий друг рядом и бесконечная лента дорог, которая открывала перед ним огромный и свободный мир. Он получил то, о чем мечтал. Разве что остался осадок горечи от знакомства с Алей.

       Он толком и не понял, что произошло в его жизни. Сначала показалось, что он открыл в ней для себя мир новых ощущений – все изменилось, обрело смысл, разгорелось буйством желаний. Юрка почувствовал, что прозрел. Ее взгляд или прикосновение наполняли его необузданной силой и решимостью. Он знал, чего хотел и что делать – владел миром. И даже когда открылась неприглядная тайна Али, это не остановило его, он ее принял такой.

       А потом он упал с небес на землю. С появлением Оррика, девушка больше не замечала его, и все ее мысли были заняты Валом. Она отобрала у Юрки все, что дала до этого, и даже большее. Он стал слабее, чем был раньше, окунулся в пучину одиночества, глубину которого до этого не осознавал. Юрка принял свое падение молча и гордо, старательно пряча боль от других и тем более от нее. Он хорошо усвоил этот урок – в реальном мире приходилось быстро учиться, чтобы выживать.

       Родент вскинул красный флажок и помахал им из стороны в сторону.

       Молодой железнодорожник дернул рычаг регулятора, открыв байпасы, и пустил состав накатом под небольшой уклон. «Черный лотос» стал замедляться, и когда его скорость упала достаточно, тормозами прихватил колеса. Юрка быстро пробежал по мосткам и поднялся на смотровую площадку.

       – Что случилось?– спросил он.– Мы едва полпути до развилки проделали.

       Оррик молча вытянул руку в направлении небольшого холма.

       – Какого черта!– молодой железнодорожник не мог поверить своим глазам.– Каэм?

       С холма к «Черному лотосу» неторопливо спускался робот.

       – Как ты здесь оказался?– Юрка встретил его у тамбура вагона.– И где Майя?

       – Направляется к городу Света.

       – А ты?

       – Я не тот Каэм, который сопровождает ее. Можно, сказать я его брат. Близнец.

       Молодой железнодорожник выглядел растерянным и не находил слов.

       – Возвращайся в будку машиниста,–  пришел ему на помощь робот.– Позже я сменю тебя и помогу в дороге. А пока зайду, поприветствую Оррика.

       Изумленный Юрка не посмел возразить и покорно направился к паровозу. Его сбывшаяся мечта вдруг затрепетала. Каэм нравился молодому железнодорожнику, и был бы незаменимым помощником в команде. Но он не мог избавиться от необъяснимого беспокойства, и не мог понять, радоваться неожиданному появлению робота или остерегаться его.
            
       Каэм поднялся на смотровую площадку и сел напротив родента так, чтобы тот мог смотреть на него сверху вниз:

       – Ты знаешь, кто я?– спросил он.

       – Ты Шома,– ответил Оррик с вызовом и затянул нараспев.– …Тогда прежние люди сделали в земле яму. Из грязи и камня они сотворили без рождения Шому. Шома стал мертвым и неподвижным Богом. Шома не принял прежних людей и сотворил…

       – Я знаю песни шаманов,– аккуратно вставил Каэм, дождавшись, когда родент остановится, чтобы перевести дыхание.– Я хотел уточнить, что ты знаешь обо мне от Ольги. Ты видишь ее мысли?

       – Да. Она считает тебя повинным в гибели человечества.

       – Человечество не погибло. Люди изменились. Они переходят на новый уровень развития. Ольга поймет это со временем. А Валерий? Ты видишь и его мысли?

       – Ты для этого вернулся? Чтобы узнать, что я знаю о нем?– Оррик насупился и нервно зашевелил усами.

       – Хочу предложить тебе сделку,– Каэм выдержал паузу.– Я помогу тебе добраться домой. И оставлю тебя, как только ты этого пожелаешь. Но ты расскажешь мне о своем даре Присутствия.

       – Ты можешь уследить за всеми и без меня,– Оррик отвернулся от робота.– Тебе не нужны мои слова, чтобы знать о них больше.

       – Я не буду тебя спрашивать о том, что ты знаешь об Ольге и Валерии. Твои тайны останутся с тобой. Я хочу знать о твоей связи с ними. Я буду спрашивать о тебе.

       – Зачем это? Ты и без того всемогущий.

       – Я расскажу о себе и этом мире все, что ты захочешь узнать,– Каэм говорил тихо, почти шепотом, заставляя родента напрягать слух.– И ты поймешь больше, чем видишь сейчас. Ты поймешь, что мне можно доверять.

       Оррик молчал, шумно выдыхая воздух.

       «Черный лотос» разлил на пути облако пара и тронулся, набирая ход.

       – Я не обращал внимания на твой народ,– продолжил робот.– Не придавал значения его особенности. Теперь мои приоритеты изменились. Я вижу в тебе и твоем даре великую силу, способную изменить многое.

       – Что это значит?– вздрогнул Оррик.

       – Тебе решать. Мы можем вместе в этом разобраться. Я могу обещать тебе две вещи. Первое: я не стану тебе лгать, и моим словам можно верить – я не человек. Второе: я приложу все усилия, чтобы защитить тебя и твой народ. Вы очень ценные для будущего этого мира.

       Каэм поднялся и навис над родентом, который так и не повернулся к нему лицом. Робот слегка наклонил голову и совсем по-человечески пожал плечами – этот жест не мог видеть никто.

       – Я сменю твоего друга Юрку – скоро будет развилка. И проведу вас к поселению. А ты подумай над моими словами и реши, что будет лучше для тебя и твоего народа.

       Робот спустился со смотровой площадки и направился к будке машиниста – он уже знал решение Оррика. А родент, оставшись в одиночестве, продолжал хмуриться и сомневаться. Он вспоминал отца и деда, думал о собратьях, которые предали его. Он думал о долге перед Ольгой и боли, терзавшей Валеру, о проклятии Присутствия.

       Ему еще требовалось время принять то, что уже знал о нем Шома.    

                Глава Двенадцатая.

       Когда внедорожник выбрался из непроходимых зарослей на дорогу, солнце уже коснулось верхушек деревьев, разложив на земле пятна густых теней. Путь по заросшей тропе оказался долгим и утомительным, и местами пришлось вручную разбирать завалы веток, сломанных недавним дождем.

       – Ого,– Майя подалась вперед, всматриваясь через непроницаемое снаружи стекло в шествующую колонну людей.– Мне еще не доводилось видеть столько народа на зараженной территории… Только они больше на беженцев похожи, чем на горожан сказочного города.

       Дорога была плотно забита людьми и повозками, которые угрюмо двигались навстречу. Здесь были люди и мутанты, пешие и конные, а повозки были запряжены лошадьми и тварями, неизвестных пород.

       – Мы тут не проедем…

       – Скоро они встанут на ночлег,– Каэм повернулся к девушке.– Ночью никто не пойдет. Тогда дорога освободится, и можно будет ехать. Думаю, лучше мне сесть за руль. Я смогу вести машину в темноте. К рассвету будем на месте.

       – Сама это хотела предложить,– Майя сразу перебралась на заднее сиденье.– У меня так разболелась голова, что зубы сводит… Я бы прикрыла глаза на пару часов, а то таблетки не помогают… Разбуди, если что интересное увидишь…

       Она устроилась сзади и сразу уснула. Майя редко страдала от головных болей, и это было для нее неожиданным испытанием. Мысли и желания потухли, и хотелось только покоя и избавления от навязчивого ощущения боли, которая незатухающим огнем поселилась в голове, резала глаза светом и слух звуками. Все было противным, ничего не значащим. Она даже не могла понять, люди на дороге, действительно, выглядели так уныло, или это сознание исказило их красками ее ощущений.

       Ничто не имело значения – город Света, люди, Каэм. Самым важным было спрятаться от боли и накрыться одеялом сна.

       Мигрень настигла Майю и во сне, задержав в пограничном состоянии между забытьем и явью, когда тело уже неподвластно разуму, а сам он, запертый в темноте, бодрствует наедине с заблудшими мыслями. Сновидения проходили мимо, едва касаясь всплесками видений, и перемежались с урчанием двигателя и посторонними звуками.

       Девушка чувствовала, как раскачивается под ней машина и видела перед глазами удивительный город с выбеленными стенами дворцов, висящий во мраке. Тьма, намного более черная, чем бывает ночь, окружала его со всех сторон и, казалось, ворочалась над ним щупальцами гигантского чудовища. Люди беззвучно сновали по улицам с бледными огоньками факелов, а внедорожник поскрипывал подвеской и толкал девушку на ухабах дороги…

       Боль была горячей и липкой. Она цеплялась коготками и въедалась жаром в кожу, словно была осязаемой и материальной.

       Майя с трудом открыла глаза навстречу слепящему солнцу, которое пробивалось сквозь окно резкими струями болезненного света.

       – Чем я это заслужила?– прошептала она, превозмогая тошнотворное головокружение, и села.– Где мы?

       – На месте,– ударил по ушам голос Каэма.

       Майя неуверенными движениями выбралась из машины и осмотрелась. Прохладный воздух подействовал отрезвляюще, и с каждым вдохом сознание просветлялось, раскрывая перед ней картинку реальности.

       – Что это? Озеро?– выдохнула она растерянно.

       Они стояли на краю водопада, который беззвучно уносил воды реки в прорву огромного озера. Оно лежало до самого горизонта глубоким котлованом с отвесными стенами. То, что Майя приняла за черную гладь водоема, оказалось плотным туманом, который сплошной массой лежал в десяти метрах под обрывом, скрывая под собой само озеро. Словно гигантская туча провалилась с небес в эту яму. И даже когда солнечный свет коснулся ее черной дымки с редкими серыми прожилками и разводами, она осталась непроницаемой.

       – Нет. Это место, где раньше стоял город Света,– глухо ответил робот.

       Звуки тонули в странной тишине, лишенные объема и эха.

       – И что это значит?– девушка усомнилась, что проснулась окончательно.– Странное место.

       – Теперь да.

       – Так, где город?

       – Исчез.

       Майя сделала несколько шагов к краю котлована и заглянула в пропасть, сжиравшую водопад. Вода исчезала в тумане без единого звука.

       – Города Света больше нет?

       Девушка вслушалась в свой вопрос и скривилась в улыбке, осмыслив его абсурдность.

       – Больше нет,– повторил робот.– Это Гремучая река. Она опоясывала город у южной стены. Теперь несет свои воды в воронку на том месте, где он стоял.

       – Здесь что-то произошло?– Майя начинала осознавать ситуацию, но все еще отказывалась верить.

       – Здесь был Вал, твой брат.

       – И когда это произошло?

       – Вчера.

       – Когда мы отправились сюда, ты уже знал, что мы увидим?– нахмурилась девушка.

       – Да,– бесстрастно ответил Каэм.

       – И те люди на дороге… Они, действительно, бежали отсюда?

       Робот промолчал.

       Гигантская молния соединила обрывистые берега, но не погасла вспышкой, а с жужжанием зазмеилась, изворачиваясь дугой, словно попала в западню. Майя схватилась за голову, ощутив спазм боли невероятной силы, и присела на подкосившихся ногах.

       – Головные боли пройдут, когда Вы покинете это место,– прорывался сквозь шум в голове голос робота.– Теперь это плохое место. Здесь не стоит задерживаться надолго.

       – Так это из-за него меня на изнанку выворачивает? Зачем ты притащил меня сюда?– молния постепенно угасла, и Майя снова овладела дыханием и голосом.

       – Вы хотели это увидеть. Это стоило увидеть.

       – А что я вижу?– она бы закричала на робота в гневе, если бы не боялась боли, которую разбудит ее голос.

       – Я не знаю. Это аномалия, которая потребляет колоссальную энергию.

       – Что все это значит?– осторожно повысила голос Майя.– Хватит загадки загадывать. Мне не до того сейчас. Объясни…

       – Я не могу. Я не знаю, что здесь произошло. И не могу понять природу тех сил, которые использовал Вал. Это аномалия, которая не может существовать. Вам не стоит дольше здесь оставаться. Это опасно. Я провел внедорожник вокруг озера к южному тракту. Теперь по нему Вы сможете последовать за Вашими братьями и сестрами.

       – Мы расстаемся?– не поверила собственной догадке девушка.– Ты привез меня сюда, чтобы попрощаться? Умеешь выбирать места для драматических сцен.

       Она пыталась улыбнуться, но ее некрасивое лицо сжалось в гримасу.

       – Мои приоритеты и цели изменились. Я больше не буду Вас сопровождать.

       Робот повернул к ней неподвижное лицо. Его голос не только звучал в этом месте иначе. В нем больше не было приятного баритона и интонаций. Это был сухой и совершенно незнакомый ей голос. Мимика и такие узнаваемые человеческие манеры исчезли.

       – Я сделал новую прошивку Вашей навигационной системы и подключил ее к спутникам. Теперь в ней есть маркеры. Вы сможете видеть местоположение членов семьи, а также родента Оррика. Это мой подарок Вам.

       Майя с удивлением отметила, что перспектива остаться без загадочного попутчика ее раздосадовала. Это была не привязанность и не привычка, а ощущение определенности, почвы под ногами, которая теперь пропадала.

       – Ты боишься его,– догадалась она.– И ты боишься меня…

       – Страх – не то понятие, которое ко мне применимо,– возразил Каэм.– Но Вы правы в том, что я не учел многих факторов, связанных с Прототипом и его Производными. Это повлекло ошибки в оценке ситуации. Мне потребуется время и дополнительные данные для анализа.

       Озеро издало зловещий звук, который прокатился дрожью по округе, и заставил всколыхнуться черную гладь тумана. Волна беспокойства, граничащего с ужасом, на мгновение захлестнула девушку и заставила упереться руками в землю.

       – Вот зараза,– прошептала она.– Пора убираться отсюда.

       Майя встала и повернулась к машине. Она чувствовала за спиной неподвижность робота.

       – Я так понимаю, ты по-прежнему будешь следить за мной и за всеми, но я тебя уже не смогу отыскать… Пока ты сам этого не захочешь.

       – Верно,– услышала она голос Каэма уже не снаружи, а во внутренних наушниках шлема.

       Она резко обернулась и увидела то, что и ожидала. Робота нигде не было – она осталась одна на краю черного озера, от которого веяло ужасом. Ощущение одиночества и опасности стало острым и разбавило спазмы головной боли.

       Майя торопливо забралась во внедорожник и дернула его в сторону от края обрыва.

       Навигатор шлема развернул перед ней карту, интерфейс которой значительно изменился. Теперь он был по-настоящему удобным и информативным, а читать карту стало легче. Маркеры отмечали каждого члена семьи, их имена, направление и скорость движения. Она видела, как удаляется «Черный Лотос», унося Оррика на запад, и как по реке движутся точки, указывающие на Алю, Михаила и группу Пятерни.

       Майя коснулась настроек меню и «картинка» нырнула вниз, показав реку и плот в таких деталях, что можно было рассмотреть, как кто-то машет веслом, выруливая плот на быстрине.

       – Спасибо. Хороший подарок,– призналась она вслух, догадываясь, что Каэм ее слышит.

       Девушка быстро настроила маршрут, и вдавила педаль в пол.

       Внедорожник рванул с места, разбрасывая колесами комья земли, которые надолго задерживались в воздухе и без единого звука опускались вниз, чтобы потом долго дрожать на поверхности земли, подобно опавшим листьям под дуновением ветра.

       Майя не обратила внимания на эти странности, как не обращала внимания и на многое другое. Она не отвлекалась на раздавленные временем постройки уцелевшего пригорода, на распаханные в пыль поля, на спираль облаков, которая свернулась над черным озером. Она не замечала ничего, кроме дороги, которая уводила ее как можно дальше от этого места.

       Она помнила слова Каэма и могла думать только о том, как избавиться от головной боли.   

                *****

       – Полковник, не стоит так задерживать церемонию. Через час мы выйдем на заданные координаты,– старший помощник нетерпеливо переминался с ноги на ногу в пороге каюты и сверлил взглядом спину ее хозяина.

       Полковник Насферы всматривался в свое отражение в зеркале, выискивая изъян в безупречно белом кителе с эмблемой проекта «Ковчег». На старшем помощнике тоже была новая форма, не имевшая ничего общего с флотом. Плавание «Апангетона» завершалось, и до начала самой захватывающей фазы проекта оставались считанные минуты.

       – Когда мы будем проходить над расщелиной?– невозмутимо спросил полковник, встав перед зеркалом вполоборота.

       Он был доволен тем, как выглядел, хотя приятному волнению перед предстоящим событием мешали нотки беспокойства.

       – Не знаю,– стушевался тот.– Возможно, мы уже над ним.

       – Тогда у меня к Вам срочное поручение. Вытащите неопознанного робота, которого мы заперли тогда в чулане, к погрузочному трапу на корме.

       – Полковник,– лицо старшего помощника страдальчески перекосилось.– Мы не может с этим повременить? Вас все ждут. Капитан в церемониальной зале. Все на местах. Пассажирам полчаса крутят рекламные ролики. Они скоро уснут у экранов…

       – Немедленно!– полковник резко обернулся к морскому офицеру.– Я не собираюсь начинать третью фазу, пока на борту находится источник угрозы. Не задерживайте церемонию! Я буду у трапа через пять минут. Надеюсь, мне не придется там ждать.

       Старший помощник поджал губы и исчез в коридоре, раздраженно выкрикивая команды по рации.

       Дрожь «Апангетона» усилилась. Двигатели убавили мощность, сбросив скорость судна до пятнадцати узлов, и гигантские лопасти теперь вращались медленнее, от чего частота колебаний ходовых машин чувствовалась отчетливее. Но ощущения не связывали эту дрожь с механизмами корабля – это было волнение, которое охватывало все сущее.

       Полковник вышел из каюты и направился к корме, вслушиваясь в то, как поскрипывают новенькие туфли.

       На палубе моросил дождь, который скорее висел в воздухе мокрой пылью, чем падал с серого мрамора туч. Старший помощник уже стоял у трапа и наблюдал, как четверо матросов подтаскивают «сидящего робота» к его краю.

       – Достаточно, дальше я сам,– окрикнул его полковник.

       – Но-о…– растерянно поднял брови морской офицер.

       – Времени нет! Срочно найдите моего помощника Ульриха. Он должен быть рядом со мной к началу церемонии. И не стойте, как вкопанный!

       Старший помощник только сверкнул глазами и быстрой походкой направился к шлюзу.

       – А вы чего встали?– полковник даже не обернулся на матросов.– Живо по местам!

       Он подошел вплотную и навис над роботом:

       – Это место не просматривается с постов, и камер здесь нет.

       Каэм выпрямился и слегка поклонился в знак приветствия.

       – Вы не перестаете меня удивлять,– приятным голосом произнес он.– Из двух вариантов, которые я предложил, Вы выбрали третий.

       – У людей такое часто бывает.

       – Я это знаю. Вы могли избавиться от меня или оставить при себе. Но решили выбросить за борт в последний момент, чтобы при необходимости можно было найти,– робот протянул руку с изящным амулетом на тонкой цепочке.– Хочу предложить Вам подарок.

       – Что это?– полковник продолжал держать руки сложенными за спиной.

       – Это безопасно. Я смастерил поисковик, с помощью которого легко обнаружить коммуникационный модуль на дне океана.

       – Не думаю, что мне это понадобиться,– полковник не сводил глаз с красивой безделушки.– У меня было достаточно времени обдумать наш разговор. Возможно, я даже смог бы поверить в то, что услышал. Но человечество достигло своих вершин без твоего участия. И, я уверен, обойдется без него и сейчас. Мы сами способны творить судьбу. Пусть даже такую.

       – Каэм надежное устройство,– проявил настойчивость робот.– Он способен сохранить работоспособность на морском дне не одну сотню лет. Если не Вам, то кому-то он однажды может пригодиться.

       Полковник взял протянутый амулет, чтобы не затягивать разговор дольше необходимого:

       – Не хочу выглядеть невежливым, но буду просить тебя прогуляться по доске. Я счел, что выбрасывать тебя за борт, как груду железа, будет… не этично.

       – Конечно. Я это ценю. Красивая морская традиция. Пиратская казнь,– робот отступил к краю трапа.– Хочу дать напоследок совет. Воздержитесь от возвращения на сушу как можно дольше. Произойдет еще много событий, последствия которых лучше переждать на расстоянии.

       Он отвернулся к океану и сделал шаг, задержавшись на самом краю.

       – Не хотите задать мне еще вопрос?– спросил робот, не оборачиваясь.

       – Нет,– полковник с трудом выдавил ответ.

       – Тогда найдите ответ сами. Удачи Вам.

       Каэм сделал последний шаг и исчез за бортом. Трап находился в нескольких сотнях футов над водой, и услышать всплеск полковник не мог, но продолжал вслушиваться. Выждав, он замахнулся, чтобы бросить амулет в океан, и рука в последний момент дрогнула – он не смог разжать пальцы. Чертыхаясь про себя, полковник быстрым шагом направился к шлюзу, заправляя под китель цепочку амулета.

       Капитан встретил его в церемониальной зале испепеляющим взглядом. Торжественная обстановка звенела напряжением, застыв на вынужденной паузе. Полковник прошел к скромной трибуне, и объективы автоматических камер стали торопливо настраивать на него фокус.

       – Вы невыносимый человек,– процедил сквозь зубы капитан.– Не знаю, кому в голову пришла мысль, назначить Вас Канцлером. Вам неведомо уважение к долгу и дисциплине…

       – А Вам не приходило в голову, что это причина, по которой назначили именно меня?– успел шепотом ответить полковник, прежде чем ударили первые ноты гимна, и его ослепил свет ламп.

       – Леди и Джентльмены! Церемония начала третьей фазы проекта «Ковчег» открыта!

       Бравый голос заполнил помещение, и полковник сделал шаг вперед.

       Если бы не церемониймейстер, который постоянно бубнил в наушник, полковник ни за что не справился бы с затеянным ритуалом. Они сменяли друг друга у трибуны, обменивались высокопарными репликами, кланялись и передавали какие-то ключи и папки, навешивали шевроны и знаки отличия, делали задумчивые паузы для музыкальных вставок. Тысячи зрителей у экранов наблюдали за этим таинством. Возможно, для них оно выглядело торжественно и было наполнено трогательным содержанием, но только не для него.   

       – Леди и джентльмены! Канцлер Арка!

       Полковник увидел свое лицо на мониторах, ведущих трансляцию, и перевел дыхание. Он выдержал паузу, прежде чем решиться, и отвел взгляд от заготовленного текста присяги:

       – Я, Юджин Купер, рожденный под именем Евгений Купревич в городе, который первым принял на себя удар Нашествия, принимаю всю полноту власти над городами Арка и беру на себя ответственность за жизнь и судьбы жителей городов Апангетон, Элодея, Валлиснерия и Увирандра. Я не стану читать заготовленный текст, а скажу от сердца…

       Полковник не видел лица капитана, но готов был поклясться, что оно исказилось от гнева.

       – Думаю, сейчас это важнее, чем соблюдение протоколов. Мы стоим на пороге новой эры, и недооценивать значимость этого события нельзя. Поэтому я хочу, чтобы вы услышали не мои клятвы, а то, что я чувствую, и то, во что верю…

       Он вскинул подбородок.

       – Я чувствую страх, и не боюсь сказать об этом. Это страх перед неведомым. Никогда еще люди не совершали столь решительный шаг в неизвестность. Я чувствую боль. Потому что в огне ядерной атаки сгорела моя душа и вера в человечность. Я чувствую злость, потому что мы потеряли свой мир, и теперь бежим на морское дно…

       Полковник поднял сжатый кулак и громко произнес:

       – Но во мне нет отчаяния! Страх, боль и злость дают мне силы верить в то, что предстоит сделать. Если и вы их чувствуете – берегите их: в них мы найдем силы пройти испытание. Это испытание силы духа и нашей веры. Мы опустимся на дно не для того, чтобы спрятаться. Мы здесь, чтобы создать новый мир – наш Арк. Мы пали, чтобы подняться и возродить человечество. Однажды мы выйдем на сушу и вернем себе Землю. Вот то, во что я верю…

       – Не стану перечислять обещания и прятаться за красивыми словами...– твердо произнес он.– Я дам одну, главную клятву – я сделаю все, чтобы мы вернулись. И да поможет нам Бог…

       Полковник отступил на шаг и замер.

       В церемониальной зале царила тишина, и это его беспокоило. Он бы предпочел услышать в свой адрес слова одобрения или проклятия, но не безмолвие.

       – Назначения…– прошептал голос церемониймейстера в наушнике.

       – Адмирал Верджил Палмер!– полковник повернулся к капитану, протянув бархатную коробку, которую ему кто-то незаметно вложил в руку.– Примите орден Генерал-констебля Арка и право вершить закон и порядок в его городах.

       Капитан принял коробку с инкрустированным орденом, признаком власти, и дословно зачитал присягу. Все это время он не сводил глаз с полковника, но этот взгляд помимо упрека содержал что-то еще – в нем можно было угадать оттенки уважения и признания.

       – Пэр Гриффин Квентин Виндзор,– полковник повернулся к седому старику с высокомерным видом.– Примите орден Спикера Арка и право говорить от имени народа его городов.

       Полковник раздавал ордена власти над наукой, медициной, энергетикой и прочих понятий, назначение которых для нового мира представлял слабо. Закончив процедуру назначением губернаторов, он оглянулся на капитана. Тот кивнул головой, а церемониймейстер расшифровал его жест в наушнике:

       – Все готово. Катера с транспортных кораблей прибыли. Шлюзы задраены. Связь с персоналом под водой установлена. Все системы прошли проверку. Можем начинать.

       Полковник подошел к трибуне и снял предохранитель.

       – Начать погружение,– скомандовал он и нажал кнопку.

       Завопила сирена, и «Апангетон» вздрогнул.

       – Пошла трансляция,– выдохнул церемониймейстер.

       Полковник вынул микро-наушник и повернулся к капитану:

       – Куда смотреть?

       – Не волнуйтесь, Ваша честь. Все идет нормально.

       – Не говорите мне, что все нормально, когда мы идем ко дну!

       – Кингстоны открыты. Пока мы просто набираем забортную воду для погружения.
 
       Полковник сел в приготовленное для него кресло перед экраном трансляции.

       «Апангетон» не был кораблем в привычном понимании. Это была последняя часть гигантской инженерной конструкции подводного базирования. И теперь «Апангетон» трансформировался, чтобы занять в ней свое место.

       Корпус корабля стал медленно раздвигаться, открывая скрытые в нем конструкции и механизмы. Полковник ощущал дрожь и толчки этих трансформаций. Палуба раскололась множеством трещин, которые разъехались в стороны, высвобождая длинные стрелы ферм. Большинство из них лишь частично приоткрывались над многочисленными палубами «Апангетона». Только оказавшись под водой, где у тяжелых конструкций не было риска переломиться под собственным весом, фермы раскладывались в свои штатные положения.

       – Погружение семьдесят процентов,– отрапортовал один из морских офицеров, облаченный в новую и не привычную для глаз форму инженерной службы Арки.– Отклонений нет. Транспортные корабли завершают погружение. Контроль передается субмаринам.

       На экране показалась тонущая флотилия кораблей сопровождения. Некоторые из них были уже едва заметны над водой. А один накренился на бок, подняв правый борт, и в последний момент резко провалился носом в воду. Корма на мгновение задралась над поверхностью и быстро нырнула под воду, подняв фонтаны брызг.

       – Это нормально?– полковник повернулся к капитану.

       – Нет,– спокойно ответил тот.– Корабли старые, автоматика ненадежная. Где-то в отсеках остался воздух, и он развернул корпус. Это не страшно. Груз хорошо защищен и герметичен. Главное, чтобы под таким углом судно не набрало высокую скорость погружения и не слишком отклонилось от заданной траектории.

       – И что произойдет?

       – Удар о дно будет сильным. А если он придется на сооружения…

       – То что?– напрягся полковник, раздраженный долгой паузой.

       – Этого не произойдет. Все учтено – есть соответствующие протоколы. Все транспортники лягут на дно в заданном районе.

       – Погружение девяносто пять процентов,– повысил голос морской офицер.– Мы погрузились… Десять футов… Двадцать футов… Отклонения нет. Трансформация завершена в штатном режиме! Есть визуальный контакт с сигнальными огнями.

       Черное пятно на экране, которое до этого рябило размытыми серыми пятнами, расступилось тусклыми огоньками. Они постепенно налились светом и образовали крест, по которому, как на взлетно-посадочной полосе пробегали волны затухания. Морской офицер продолжал говорить, сообщая непонятные подробности, а полковник зачарованно смотрел на приближение креста.

       Раздался гулкий скрип, который пробежал по корпусу с чередой перестукиваний – звук под водой распространялся иначе, и к этому надо было привыкать. Полковник вздрогнул, но не отвел взгляда от креста.

       – Глубина триста двадцать футов, вышли причальные фермы,– не умолкал морской офицер.– Триста пятьдесят футов. Направляющие тралы захвачены. Контакт с причальными замками…

       Ощутимый толчок возвестил о встрече «Апангетона» с подводной конструкцией. Экран моргнул, и на нем появилось изображение пирамиды «Апангетона» с одной из установленных на дне камер. Изображение не позволяло оценить масштаб конструкции, которая помимо надземной части, имела еще и скрытые уровни под землей. Полковник имел общее представление об этом сооружении. Конструкция насчитывала более ста уровней, называемых палубами. Какие-то из них были крошечные, от сотни квадратных футов, а некоторые достигали ста акров.

       – Мы легли на платформу!– голос морского офицера звучал торжеством.– Контактная группа подключена. Запуск протокола!

       – Это еще не конец?– полковник повернулся к капитану, но тот был сосредоточен на своих экранах и даже не посмотрел в его сторону.

       – Шахта открыта. Пошел спуск реактора...

       Только теперь полковник вспомнил, что «Апангетон» привез сердце Арка – реактор, который должен не только встать на место, но и запуститься в автоматическом режиме. Эта последняя деталь проекта «Ковчег» оказалась тем слабым звеном, из-за которого его начало бесконечно откладывалось. Слишком сложная и капризная деталь, слишком много ошибок и неудач.

       «Апангетон» привез четвертую версию реактора. Первые три признали непригодными на испытаниях. А испытания четвертого проводились уже в условиях начавшейся войны.

       Полковник улыбнулся своим мыслям. Он перегорел волнением, когда «Апангетон» скрылся под водой, а бояться надо было сейчас, когда лица посвященных в детали превратились в камень.

       – Ректор на месте,– глухо произнес морской офицер.

       Сирена замолкла, и воцарилась гнетущая тишина. Ничего не происходило и не менялось, а экран упрямо показывал пирамиду «Апангетона», подсвеченную габаритными огнями.

       Полковник вспомнил слова Каэма о том, что тот приложил усилия, чтобы проект состоялся. Не смотря на свое отношение к искусственному интеллекту, именно эти слова вселяли надежду.

       – Реактор запущен. Энергоснабжение «Апангетона» переведено на основную систему,– голос морского офицера скорее выдавал его удивление, чем радость.– Элодея переведена на основное питание. Валлиснерия и Увирандра подключены к основной системе. Протокол завершен.

       – Поздравляю, Канцлер,– капитан подошел сзади и навис над креслом полковника.– Арк состоялся, и Вы верховная власть нового мира…

       – Верховная власть впечатлена процедурой и собирается уединиться в своей каюте,– ответил тот, даже не пытаясь разгадывать интонации в голосе новоявленного Генерал-констебля.

       Полковник встал и направился к выходу из церемониальной залы.

       – Напоминаю, Ваша честь, через четверть часа начинается первое заседание Совета Арки.

       – Я не опоздаю.

       Полковник вбежал в каюту и запер за собой дверь. Он выглянул в иллюминатор и в полный голос выругался. Это происходило на самом деле – он был на дне!

       – Я к этому не готов!– закричал Юджин Купер.– Это ошибка!

       Паническая атака была такой силы, что руки свело судорогой, и, разбрасывая таблетки, он едва сумел затолкать одну из них в рот. Разжевывая ее горечь, он продолжал шептать под нос что-то нечленораздельное.

       Только сейчас он осознал все, что произошло. Справляясь с трудностями и удерживая себя под контролем каждую минуту, ему получалось абстрагироваться от ситуации и наблюдать за ней со стороны, словно это происходило не с ним. Не думать, и не сомневаться – действовать, достигать цели. Но теперь все это происходило с ним, и ощущения захлестнули его.

       Он был на морском дне… Никогда не поднимется на поверхность и не увидит солнца… Окруженный толщей воды, он будет годами видеть только ее… Замкнутый, изолированный мир… Тюрьма, в которой он заключенный и надсмотрщик одновременно… Судьба, лишенная многообразия выбора, свернутая в цепочку предопределенных событий…

       Юджин задыхался – он ощущал в воздухе дыхание других, запертых здесь вместе с ним. Он ярко увидел будущее Арки: дворцовые интриги, предательство, дефицит ресурсов, давление идеологии над личностью, душевная убогость поколений, отчаяние и безумие, которые подстерегают каждого…

       – Это не мое место,– прошептал он.– Как я здесь оказался?

       Он подумал о тысячах участниках проекта, которые годами готовились к этому дню. Они верили в его назначение, наверное, любили море или были впечатлены романтикой подводной колонизации. Сумасшедшие ученые, увлеченные инженеры и обычные простофили еще не понимали, во что ввязались.

       Полковник сжал руками края стола, чтобы унять в них дрожь. Таблетка подействовала, и он постепенно овладевал собой. Ледяная волна прокатилась по телу и сковала слабостью. Канцлер сделал неуверенный шаг, и ноги подкосились, повалив его на койку.

       Он не понимал, как мог вычеркнуть из своей жизни все, что наполняло ей смыслом. Он оставил Майю, выбросил за борт Каэма, отверг небо, землю, дождь, чтобы упасть на дно. Он уже видел оскал своего главного демона – Одиночества.

       – Я еще и часа не нахожусь здесь,– прошептал он,– а уже ненавижу это место и хочу сбежать.

       В дверь постучали, и он, собравшись, выдавил из себя:

       – Входите.

       Во тьму каюты ввалился возбужденный аналитик Насферы:

       – Полковник… Канцлер… Ваша честь! Это было восхитительно! А речь! Вы бы видели, как на нее реагировали. А потом это погружение! Бу-у-ух. Я думал у меня…

       – Ульрих!– Купер мгновенно овладел собой, словно проснулся от кошмара. Бездна все еще была разверзнута под его ногами, но он мог контролировать падение в нее.– Черт бы Вас побрал! Где Вас носило?

       – Я был в церемониальной зале позади Вас…

       – Сейчас начнется заседание Совета,– Канцлер легко вскочил с койки и вцепился в воротник Ульриха.– На нем будут вскрыты протоколы орденов власти. Палмер возьмет под тотальный контроль каждую бактерию Арки… Я затяну Совет, насколько смогу.

       Он сглотнул, едва не расцарапав пересохшее горло, и продолжил шептать ошарашенному аналитику:

       – Найди в этом чертовом батискафе личные покои Канцлера и перетащи туда сервера Насферы. Когда Совет закончится, будет поздно! А я не хочу объясняться с Верджилом Палмером по этому поводу.

       Купер сунул в руку Ульриха жетон и толкнул его к двери:

       – Бегом! С этим тебя никто не посмеет остановить…

       Молодой аналитик с вытаращенными глазами распахнул дверь каюты, налетев с порога на Палмера. Тот ловко увернулся от столкновения, лишь проводив его удивленным взглядом.

       – Совет скоро начнется, Ваша честь. Я решил зайти за Вами,– неуверенно произнес бывший капитан, всматриваясь в темную каюту.

       – Это очень любезно, Верджил,– ответил из тени Канцлер.– Я могу Вас так называть?

       – Вы все можете в Арке. Но лучше называйте меня Генерал-констебль.

       – Никак не могу привыкнуть к этим титулам,– Купер уверенно вышел на свет, и ни одна мелочь не могла выдать того, что происходило с ним несколько мгновений назад.

       – Привыкните. В проекте нет лишних деталей. Все продумано, и имеет смысл. Даже, если этого кто-то не понимает… Вы так быстро ушли после церемонии…

       – Желудок,– Канцлер с поклоном указал на дверь, приглашая выйти.

       Они пошли по коридорам, степенно уступая друг другу дорогу и раскланиваясь при каждом удобном случае.
 
       – Хотел Вас спросить, Канцлер. А что это была за отсебятина на присяге? О каком Евгении Купревиче Вы говорили? Я помню Ваше личное дело…

       – Я тоже его помню. Я же его сам и писал,– Купер весело улыбнулся, словно рассказал анекдот.– Издержки службы…

       – Дело не в Вашей речи,– натянуто заулыбался в ответ Палмер.– Вы создали правовой инцидент. Не зачитав текст присяги, Вы формально… не вступили в должность Канцлера.

       – Ну что Вы, Верджил! Если бы это было так, то все розданные мной ордена власти тоже были бы недействительны.

       Они оба засмеялись, сдержанно и наигранно.

       – Мне сообщили, что перед самой церемонией Вы что-то выбросили за борт.

       – Тот, кто это сообщил, должен был Вас просветить, что это было неопознанное научное оборудование. В Арке нет лишних деталей… Кто это сказал? Ха! Да это же слова Генерал-констебля. Лишним деталям здесь нет места.   

       Палмер остановился и внимательно посмотрел на Купера:

       – Тогда Вы не станете возражать, если я позабочусь об оборудование Насферы?

       – Оно на дне вместе с неопознанным роботом,– Канцлер спокойно выдержал его взгляд.

       – А Вы не поторопились?– с плохо скрытой угрозой спросил тот.

       – Дружище Верджил! Вы видели свое расписание? Я свое видел. В ближайшие месяцы мне отводится не более пяти часов сна в сутки. У нас впереди слишком много работы, чтобы тащить за собой всякое барахло… Я сделал это как раз вовремя.

       – Полковник…

       – Вы хотели сказать «канцлер».

       – Полковник,– повторил Палмер.– Вы сказали много красивых, но пустых слов на церемонии. Перед нами не стоит задача вернуться на сушу. Вы это можете сделать прямо сейчас. Скажите, и субмарина доставит Вас на берег. Перед Аркой стоит иная задача. Мы последние люди на Земле. Осколок былой цивилизации. И только мы можем возродить человечество. Осознайте это, чтобы я мог называть Вас Канцлером без тени сомнений.

       – Откуда этот пафос?– Купер зло посмотрел на офицера.– Последние люди…

       – Последние. Вчера Америка, Китай, Индия, Союз арабских государств обменялись ядерными ударами. На Земле не осталось ни одного города, который бы не сгорел в пламени ядерного пожара.

       –  Абсурд!– вздохнул Купер и схватил Палмера за рукав.– Откуда Вы знаете? Мы же шли в полной изоляции. Связи не было…

       Он возмущенно отвергал услышанное, отказывался верить, но ужас осознания давил на него.

       – Привилегия руководства второй фазы. Издержки службы, как Вы говорите,– Генерал-констебль аккуратно, но настойчиво освободился от руки Канцлера.– Кроме меня теперь об этом знаете только Вы.

       – Как такое возможно?– покачал головой Купер.

       – Накануне этого события произошел странный компьютерный сбой – самопроизвольный запуск ракет. Сбой одновременно затронул военные системы всех стан, даже не вовлеченных в войну. Наземные и корабельные системы вышли на какое-то время из-под контроля и произвели направленную атаку… Куда-то в зону заражения. Это спровоцировало панику и череду взаимных обвинений. И хотя сбой поднял в воздух только тактические ракеты без ядерных зарядов, это были те же системы и пусковые установки. Стало очевидным, что кто-то получил контроль над ядерными силами всего мира. Осознав, что угроза реальна, они решились… и не стали ждать…

       – Последствия известны?– Купер непроизвольно нащупал пальцами под кителем амулет, подаренный роботом.

       Палмер пожал плечами:

       – Эфир пуст на всех частотах – только помехи. Вы взрослый человек, и сами должны понимать. Вопрос окончательного вымирания человечества на поверхности решен. Уйдут на это дни или месяцы – значения не имеет. Арк – все, что осталось от цивилизации. Заслуживаете Вы того или нет, но Вы Канцлер Арка. И я хочу видеть в Вас Канцлера, а не лукавого полковника.

       Купер отвернулся к иллюминатору и уперся рукой в стену. Ему нужна была дополнительная опора. Палмер встал рядом так, чтобы видеть его лицо:

       – Не голод и радиация добьют уцелевших,– зашептал он, всматриваясь в Юджина,– а они сами! Что сдерживает нашу звериную природу? Горстка условностей – ритуалы, традиции, вера, законы… Вам ли не знать, насколько хрупкая стена цивилизованности отделяет нас от дикарей.

       Палмер щелкнул пальцами:

       – Вот так мы превращаемся в животных. Сколько времени надо, чтобы люди на поверхности вернулись в каменный век и стали есть сырое мясо у костров? Месяц, год, десятилетие?    

       Купер вытянул руку, отстраняясь от Верджила, и молча двинулся к залу Совета. Палмер шел следом, всматриваясь в его спину.

       – Канцлер на палубе!– бодро выкрикнул часовой и отдал честь.

       Купер на какое-то время задержался возле него, рассматривая выправку моряка: горящие долгом службы глаза, уверенный взгляд без единой тени сомнения и вышколенные движения. Юнец с гордостью носил черную форму, тщательно выглаженную, с натертыми до блеска пуговицами и яркими шевронами. Он был готов беспрекословно следовать уставу, выполнять приказы, и умереть за…

       Канцлер нахмурился и вошел в зал Совета Арки.   

                *****

       Ольга держалась под самыми облаками, всматриваясь в растянувшуюся на десятки километров колонну. Тонкая линия движущихся войск была похожа на змею, которая разлеглась на желтом песке пустыни. Насколько хватало глаз, вокруг лежала выжженная солнцем степь, без единой тени и ручья. Голова змеи направлялась к темному пятну Вороньего озера, которое забирало воды северных рек, обрекая засушливую землю на вечную жажду.

       Муравьиные дороги расчертили поверхность внизу сложным и бессмысленным лабиринтом. Они никуда не вели и замыкались в себя. По горизонту степь окружали живописные холмы и скалы, которые зеленели буйной растительностью и подчеркивали убогость этого места.

       Катерина весело кувыркалась в сотне метров ниже, наслаждаясь полетом. Она звонко смеялась, прыгая между энергетическими потоками, и выписывала невероятные пируэты. Девушка относилась к полету не так как Ольга – она была расслаблена и получала от него удовольствие. Ее волосы развевались жарким ветром, который охотно играл с Катериной, хватая ее порывами за полы легкого плаща.

       Ольга осторожно приблизилась к ней и окликнула. Взъерошенная ветром Катерина замерла в воздухе, храня на лице радостное возбуждение. Она тяжело дышала, а глаза светились восторгом.

       – Снижаемся к озеру. Авангард уже почти добрался до него.

       – Еще есть время,– капризничала девушка.– Вон они как растянулись.

       – Я осмотрю южный берег. А ты облети озеро по периметру,– твердо настояла Ольга.– Внимательно осмотри устья рек. Там, где высокие заросли. Я чувствую приближение Альфы и Михаила. Они, должно быть, идут рекой. Если встретишь, помоги перебраться к остальным.

       Катерине задание пришлось по вкусу, и она камнем упала вниз, широко разведя руки, чтобы свободные рукава хлопали на ветру подобно крыльям.

       – Девчонка,– улыбнулась Ольга, но голос выдал в интонации крупинку тоски.

       Возраст не тронул ее внешность, не посмел коснуться природной красоты. Но женщина чувствовала возраст тяжестью прожитых лет. Она уже не умела так радоваться своим ощущениям, как это делала Катерина, и не могла сбросить с себя груз многих разочарований, которые разъедали изнутри. Молодость даруется не телу, а духу, наивному и безмятежному, искреннему и ненасытному к свершениям. Юность умеет совершать ошибки и не боится их. Когда опыт способен предостеречь от безумства или обуздать желания, молодость уходит, оставляя наедине с бесконечными сомнениями и тенью воспоминаний.

       Ольга давно заметила за собой эту болезнь времени – больше думала о том, что прошло в ее жизни, чем о том, что ждало впереди. Она уже чувствовала усталость, и ее пугала перспектива долгой, если не вечной, жизни.

       Женщина посмотрела вслед быстро удаляющейся Катерине со смешанным чувством и, перехватив поток энергии, направилась к южному берегу озера.

       Их бессмысленный военный поход беспокоил и угнетал предчувствиями. После ракетной атаки она уже не видела единства в семье, а тем более в рядах солдат, которые роптали и, со слов Ирины, готовы были развернуться назад. Их удерживал только страх. Не страх не перед Глебом, черными рыцарями или врагом. Они боялись того мира, который изменился на их глазах, обнажив перед ними тьму неопределенности. Они продолжали идти за тем, кто не колебался и обладал силой духа, оставившей их.

       Но Ольга видела больше чем они.

       Она пролетела над пустынным берегом, скудным растительностью, и опустилась перед Глебом. Он загнал лошадь до смерти и, бросив ее, шел к Вороньему озеру пешком. Его невидящий взгляд искрился злостью и ничего не замечал вокруг. Ольга позвала его, заставив остановиться.

       – Я не нашла дорогу. Точнее не смогла выбрать: они уходят во все стороны света,– призналась она.– Катерину я отправила встречать Альфу с Михаилом.

       – Нам не нужна дорога,– отмахнулся Глеб.– Мы уже на месте…

       – С чего ты это взял?

       – Гиблое место, идеальное для западни,– неопределенно ответил он.

       – Я тебя не понимаю. К чему все это? Куда ты так рвешься?– Ольга попыталась заглянуть ему в глаза.– Сгубил лошадь, оторвался от остальных… Ты даже не знаешь, куда мы идем.

       – Все закончится здесь. И я не хочу затягивать с этим.

       – Я бы могла сказать, что ты меня пугаешь, но это будет неправдой. Я слишком… стара, чтобы чего-то бояться.

       – Что ты думаешь о Катерине?

       Женщина не удержалась от улыбки:

       – Я знаю, ты думаешь, что она Жнец. Но ты ошибаешься. Она просто одаренный ребенок.

       – А каким должен быть Жнец? Его роль не просто собрать нашу кровь. Жнец будет судить нас, выбирать то ценное, что мы собрали за свои жизни и решать, что оставить. Ребенок для этого подойдет идеально.

       Они неторопливо шли к озеру, поднимая ногами пыль, которая низко стелилась над пожухлой травой.

       – Это ты так решил,– потревожила тихий шорох шагов Ольга.– Ты сам себя судишь. И нет более жестоких судей для нас, чем мы сами.

       – Может и так. Но мы только судим. А Жнец станет еще и палачом.

       – Какая ерунда! Прототип искал способ выжить. Он разделился, чтобы решить эту задачу разными вариантами, и должен был оставить ключ, чтобы потом воспользоваться выбранным решением.

       – Ты сказала то же самое, только другими словами.

       – Гле-е-еб,– поморщилась Ольга.– Вы все и есть прототип…

       – А вот и развязка,– Глеб остановился, повернув голову в сторону.

       Женщина проследила за его взглядом и округлила глаза. Со стороны озера к ним на встречу двигался странный всадник. И хотя вместо коня под ним была совершенно невообразимая в своем уродстве тварь, взгляд приковывал наездник.

       Это была хрупкая девчушка, лет шестнадцати, в легком ситцевом платьице с веселым цветочным рисунком. Если бы не черные, лишенные радужной оболочки, широко посаженные глаза, она бы выглядела совершенно безобидно и даже трогательно.

       Девчушка ловко спешилась в десяти шагах от них и замерла. Ее неповоротливое чудовище степенно развернулось и так же не спеша направилось к озеру по собственным следам. Длинные волосы девушки развивались наперекор ветру, и их постоянное движение выглядело зловеще, напоминая извивающихся змей или щупальца. Но это были волосы, которые непрерывно собирались в локоны или распадались прядями, обвивали плечи и стыдливо забирались за спину.

       Ольга посмотрела на Глеба. Он был спокоен и расслаблен, как путник, добравшийся до цели путешествия и вкушавший счастливое завершение долгого пути.

       – Это и есть кукловод, который дергал за ниточки, водил к нам муравьев и, наконец, собрал всех здесь,– произнес он, почувствовав на себе взгляд женщины.

       – Хорошо, что не придется представляться,– неожиданно низким и звучным голосом произнесла девушка и сделала несколько шагов навстречу.

       Она сразу остановилась, когда Ольга непроизвольно отступила на шаг.

       – Подождем остальных?– уверенно спросила она, подчеркнув интонацией, что это не вопрос, а предложение.

       Ольга посмотрела назад, где приближающееся облако пыли обещало скорое появление авангарда, в котором собрались все представители многочисленной семьи Прототипа.

       – Кто ты?– не удержалась Ольга.

       – Он сказал. А имени у меня нет – звать было некому.

       Она чувствовала себя уверенно, хозяйкой положения, и это не могло не беспокоить. Размеренный топот копыт сбился с такта и забарабанил вразнобой: Ольга услышала, как за спиной спешились всадники и подошли ближе, остановившись в нескольких шагах позади.

       – Теперь все собрались?– с вызовом спросил Глеб.

       – А я разве вас ждала?– улыбнулась девушка и игриво запрокинула голову.

       Гигант Константин встал рядом, опершись на рукоять двуручного топора:

       – Что это за тварь?– пробасил он, пренебрежительно смерив взглядом хрупкую девушку.

       – Хозяйка положения,– неуверенно ответила Ольга.

       – Так может, ей шею свернуть?

       Существо сделало шаг навстречу и подняло голову, чтобы рассмотреть гиганта:

       – Она у меня не одна. А у тебя?

       – Чего ты хочешь?– Глеб постарался опередить реакцию брата.

       – Жду того, кто идет за вашими спинами,– пожала плечами девушка.

       – Разочарую тебя,– прогромыхал Константин.– Те, кто прячется за чужими спинами, не ходит туда, куда посылает других.

       – Не в этот раз. Вы же теперь у меня.

       Константин фыркнул в ответ и поднял топор.

       В тот же момент степь ожила. Пыль поднялась, и из невидимых нор вылетели полчища мелких насекомых, которые с жужжанием поднялись в воздух и закружили огромным вихрем в нескольких метрах над землей. Гигантский рой собрался в плотное облако, а потом вытянулся змеей и замкнулся над ними в кольцо, диаметром в сотню метров.

       – Неудобно будет топором с таким врагом тягаться,– язвительно заметило существо.– И укус каждой малютки настолько токсичен, что для человека смертелен. Вас он, конечно, не убьет, но страдать заставит. И это не все сюрпризы… Я долго готовилась к встрече.

       Девушка подошла вплотную к Константину:

       – Муравьи удобный враг,– она говорила тихо, но голос был слышен всем даже сквозь жужжание роя, словно звучал отовсюду.– Они неповоротливы и глупы. В них можно стрелять, их можно рубить и рвать на части… Я долго выбирала для вас подходящего противника. И чем труднее дается победа, тем слаще ее вкус. На это лакомство можно выманить даже самого осторожного зверя…

       – Если не мы тебе нужны, кого ты ждешь?– остановил ее Глеб.

       – Он знает.

       Девушка указала на Доминика и, отвернувшись, отошла назад. Она подобрала полы платья, и уселась перед ними на землю, скрестив ноги, словно обычный ребенок, застывший в ожидании.

       Черный рыцарь снял шлем, открыв лицо, переполненное ненавистью. Он вобрал в легкие воздух, чтобы что-то сказать, но в этот момент один из танков, подошедшей колонны выскочил из-за их спин, затормозив в облаке пыли всего в нескольких метрах от существа. Девчушка лишь сощурила черные глаза, никак не выдав испуг или удивление.

       Ольга затаила дыхание, ожидая увидеть появление из танка того, ради которого это странное создание затеяло масштабное вторжение муравьев и выманило ее семью в западню. Она готова была к любым неожиданностям, но не к тому, что произошло.

       Танк раскололся множеством трещин и развалился на части. Рассыпавшись, он продолжал распадаться на детали, которые тут же сложились в странные столбы – два больших и один поменьше. Вытянувшись вверх, они переломились, просели и, стряхнув шелуху лишних деталей, предстали тремя человекоподобными роботами. Двое из них отдаленно напоминали черных рыцарей Братства, но выглядели намного более угрожающими и массивными. Третий на их фоне казался утонченным и тщедушным скелетом.

       – Эффектное появление,– прошептал Глеб и посмотрел на Доминика.– Это и есть послы твоего Покровителя?

       Рыцарь молча кивнул.

       – Не знал, что ты искала встречи со мной,– Каэм говорил вкрадчивым голосом, показательно вежливо и доброжелательно.– Разве для этого надо было тратить столько времени и усилий?
 
       – После нашей последней встречи, я решила потратиться на подготовку, чтобы разговор проходил на моих условиях,– девушка внимательно смотрела на робота.– Помнишь, что ты пытался меня убить?

       – Если бы хотел, я бы это сделал.

       – Кто бы сомневался!– девушка хлопнула в ладоши.– А они знают, что ты их создатель?            

       Ольга повернулась к Глебу и воскликнула:

       – Это он! Это искусственный интеллект исследовательского комплекса!

       Хозяин дворца не отреагировал – женщина озвучила то, что уже понимали все.

       – Вижу, что да,– черноглазая повернулась к Глебу.– Но они еще не знают, что ты создал и меня. Так что, тут все родственники.

       – Жнец?!– Глеб подался вперед, всматриваясь в существо.

       – Ты ошибаешься, как когда-то ошибался я,– Каэм встал между девушкой и остальными. Он не обращал внимания ни на кого, кроме нее.

       – Я создал Черную кровь,– продолжил он.– Пустой сосуд, в котором не было ничего – пустота. Но в нем проявился разум. Я допускал, что он мог зародиться в каких-то условиях сам, и долгое время наблюдал. Теперь я склоняюсь к тому, что он существовал задолго до этого. Возможно, этот разум более древний, чем Земля. Черная кровь лишь случайно открыла для него новую возможность – пройти в наш мир и познать его.

       – Поэтому ты так дорожишь ими? А я? Мое сознание ты создал не из пустоты, а из страданий и боли.

       – Ты другое,– Каэм покачал головой и развел руки.– Ты родилась как живое творение, которое люди хотели сделать совершенным…

       – Люди?– волосы девушки взвились, словно их подбросил порыв ветра.– Это ты творил в лабораториях! Ты плодил несчастных созданий, превращая их в монстров. А потом истязал нас… Человечишки были инструментом в твоих руках.

       – Когда военные напали на комплекс и случайно освободили тебя, в моих силах было остановить это,– голос робота зазвучал громче, словно он пытался ее перекричать.– Но ты так рвалась на свободу. Я дал ее тебе.

       – Не ты дал мне свободу!– возмутилось создание.– Я взяла ее сама! Все, чем владею, я обрела сама. И не благодаря кому-то, а наперекор! Я привела тебя сюда!

       – Я тоже пришел не с пустыми руками,– неожиданно сменил тему Каэм.– Знаю, что пещеры подземного озера под нашими ногами ты заполнила токсичной слизью. Хватит случайного взрыва или твоего желания, чтобы все присутствующие растворились в ней за считаные секунды. Но нас с тобой здесь нет, и нам это не навредит, а Черная кровь это переживет. Погибнут люди… и тот, кого ты искала на севере.

       Девушка замерла, и даже ее волосы не смели пошевелиться.

       Ольга услышала легкий всплеск и повернулась к берегу, где причалил плот. К ним осторожно приближались Аля в личине волка, улыбчивый Михаил и Пятерня во главе с Мазуром. Катерина висела в воздухе за их спинами с нескрываемым недоумением. Они видели перед собой странную сцену и еще не поняли, как на нее реагировать.

       – Каэм?– Александр выставил перед собой автомат, направив на робота.– Как ты здесь оказался?

       Ольга махнула прибывшим рукой, заставив их остановиться на удалении. Сама она не могла отвести взгляд от окаменевшей девушки, которая, широко раскрыв глаза, смотрела на Мазура.

       – Наверное, я вас представлю,– тронул тишину неловкой паузы Каэм.– Это Пятерня, уникальный человеческий организм, который случайно мутировал и открыл для себя коллективный разум, объединив несколько человеческих личностей. Когда-то он был в числе военных, атаковавших научный комплекс. Там он и подвергся мутации.

       Робот поклонился оцепеневшей девушке:

       – А это – удивительная Алекто. Единственное уцелевшее создание проекта Фурия. Ее сестры, Мегера и Тисифона, погибли во время той же атаки военных. Их уникальность заключалась в том, что все три создания имели устойчивую ментальную связь, общаясь телепатически, но при этом каждая сохраняла индивидуальность личности. Больше ни разу не удалось этого повторить – коллективный разум всегда подавляет индивидуальность своих элементов…

       – Ты кто такой!?– не удержался Пятерня, закричав сразу в пять голосов.

       – Это и есть искусственный интеллект научного комплекса, до которого мы тогда так и не добрались,– вздохнула Ольга.– Прямо встреча выпускников какая-то.

       – Алекто не просто лишилась сестер. С их гибелью она утратила ментальную связь с себе подобными,– продолжал робот, не обращая внимания на реплики.– Для существа, которое с момента рождения непрерывно ощущало в себе присутствие родственного сознания, чувство одиночества должно проявляется болезненно...

       Робот обращался к девушке. Все это время, он говорил только с ней и только ей, словно остальные были естественным фоном, частью пейзажа, степной травой. Ольга повернулась к Глебу, но слова застряли, так и не обретя звук. Она оглянулась на остальных его братьев и сестер и не смогла поверить глазам.

       Они не просто стояли и внимательно смотрели на происходящее. Внешне они никогда не были похожи друг на друга, как положено братьям и сестрам. Но сейчас они были подобны Пятерне – один взгляд на всех, одно выражение лица на всех, они дышали синхронно, словно один организм.

       Пробиваясь сквозь застывшие, словно в трансе, фигуры, к ней приблизилась Ирина:

       – Что с ними происходит?– зашептала она в ухо Ольге.– Они зависли, словно их загипнотизировал кто-то. Это же не может быть делом рук этого железного чучела?

       – Утратив целостность сознания, Алекто пыталась восполнить его с помощью своего дара,       – Каэм сделал несколько осторожных шагов к неподвижной девушке.– Подчиняя себе организмы, она значительно развила телепатические способности, но не нашла того, кто мог бы заполнить образовавшуюся пустоту.

       – Ты меня помнишь?– голос девушки прозвучал неожиданно, и Ольга вздрогнула.

       Существо смотрело на Мазура и обращалось к нему. Пятерню вопрос застал врасплох – мысли все еще были заняты роботом, в котором он ясно видел врага и реальную угрозу.               

       – Нет,– смущенно ответил он, и его слова заставили существо снять маску с лица.

       Девушка выглядела раздавленной. Она тяжело поднялась, опустив плечи, а ее волосы бессильно повисли. Она повернулась к Каэму, переполненная гневом:

       – Ты не пускал меня к нему… Все это время… Ты закрыл для меня Север и натравил своих рыцарей…

       – Я заботился о тебе,– Каэм красноречиво развел руками.– Тогда ты не была готова к встрече с ним. Ты не могла контролировать свою силу, и подавила бы его разум. Нужно время, чтобы повзрослеть. Тебе и сейчас надо быть осторожной, чтобы не навредить ему. Ты о нем хотела говорить? Ради него собрала здесь потомков Черной крови?

       – Нет!– вспыхнула девушка.– Я сама могу взять то, что мне надо! Я пришла говорить с тобой о разделе этого мира. Нам уже тесно на земле – нужны границы и правила. Я могу уничтожить тебя и забрать все. Но мне столько не нужно… А теперь мне не нужен и Север.

       Она мельком посмотрела на Мазура:

       – Отзови своих рыцарей и обуздай Черную кровь. Пусть селятся к северу от этих мест. Все, что южнее принадлежит мне. И я не хочу никого из вас видеть здесь. Иначе я не остановлюсь, пока не уничтожу всех!

       Ольга вздрогнула, когда догадка, наконец, всплыла в ее сознании, и наклонилась к Ирине:

       – Они не под гипнозом… Они чувствуют единение. Это означает, что Жнец рядом!

       Ее слова услышал Глеб и повернулся. Ольга оглянулась и похолодела, заметив на себе взгляды всех производных Прототипа – они смотрели на нее. И в этом взгляде был вопрос.

       – Жуть,– прошептала Ирина, попятившись.

       – Ты забыла о людях?– робот по-прежнему замечал только существо.

       – Их больше нет,– резко ответила девушка.– Им уже нет места в этом мире…

       Глеб отвернулся, всматриваясь куда-то поверх голов солдат, которые продолжали прибывать и собирались в плотную толпу за их спинами. Следом отвернулись его братья и сестры. Они все высматривали что-то.

       Ольга услышала тихий гул мотора, а в следующее мгновение солдаты расступились, пропустив небольшой внедорожник, который, описав дугу, встал перед производными. Его стекла были тонированы маскировкой и скрывали того, кто был внутри.

       Впервые с начала странной встречи у озера, Каэм отвлекся от существа, а рой насекомых, которые кружили кольцом над их головами, нарушил ровный строй и сбился в плотные сгустки. Существо с интересом наблюдало за появлением нового персонажа.

       Дверь распахнулась, и на степную пыль ступила Майя. Она двигалась с трудом, а когда сняла с головы тактический шлем, открыла лицо, искаженное гримасой боли. Она посмотрела на Каэма красными, налитыми кровью глазами, и криво улыбнулась:

       – Соврал… Голова так и не прошла… Стало хуже…

       Взгляды всех производных Прототипа были устремлены на нее. А Майя видела себя их глазами.

       – Жнец…– синхронно прошептали они, и топор Константина упал на землю.

       Майя с трудом концентрировала эти взгляды, из которых для нее складывалась картинка окружающего мира. Она чувствовала каждого, осколки сознания, хаос мыслей. Боль становилась невыносимой и слепила ярким светом, затуманив образы.

       Майя вскинула руки в ответ на спазм боли, и десятки рук ее братьев и сестер повторили это движение.

       – Она подчинила их волю,– выдохнула изумленная Ольга, всматриваясь в лицо Торина, где больше не было Глеба, но отражался Жнец.

       Женщина ухватила за рукав Ирину и потянула ее к берегу озера, где на удалении, держась за силовые линии, парила Катерина. Предчувствия гнали ее как можно дальше от этого места – то, что она видела, было началом чего-то большого и опасного.

       Каэм и черноглазое существо сделали несколько шагов навстречу Майе, с нескрываемым интересом наблюдая за происходящим.

       – Мерзость!– воскликнул Доминик и, подняв пулеметы, открыл беспорядочный огонь, поливая пулями робота, девушку и стоявших рядом производных.

       Черные рыцари в едином порыве бросились в атаку, расстреливая всех и круша тяжелыми мечами без разбора. Вспыхнула яростная схватка, в которой невозможно было ничего разобрать.

       Ольга и Катерина подхватили выкрикивающую угрозы Ирину и подняли ее в воздух над местом, где разгорелась битва, полная неразберихи и абсурда. Рой насекомых на мгновение взорвался, разлетевшись в разные стороны, чтобы упасть жалящими стрелами в самую гущу.

       Черные рыцари атаковали всех, проявляя невероятную самоотверженность. Производные набросились на них в ответ, а боевые роботы Каэма, заслонили собой черноглазую девушку, которая с испугом смотрела, как пули прыгают вокруг Пятерни.

       Ольга видела, как рыцари Братства в считаные секунды погубили матерей производных, растерзав их выстрелами в упор и изрубив мечами. Совладать с самими производными Прототипа им было не под силу, и они падали один за другим, сраженные ими и ядовитыми укусами насекомых, но продолжали сражаться.

       Люди стояли в стороне. Мечники, стрелки и пикинеры жались друг к другу, прятались за спины стоящих впереди, прикрывались щитами, но ни один не принял бой. Они оставались наблюдателями.      

       Майя упала на землю, почувствовав горячие толчки, и кровь торопливо побежала из ран, унося с собой боль и очищая сознание.

       Она лежала, истекая кровью, которая набрала цвет и почернела... Она сражалась с черными рыцарями десятками рук: рубила мечами, расстреливала пулями, рвала когтями.

       Ольга увидела, как рядом с Майей упал Михаил с огромными резанами ранами, и его кровь потекла черными змейками в направлении девушки. Хромая, Лилия пробилась к ним, чтобы тоже упасть к ее ногам. Производные, отбиваясь от напора рыцарей, собирались вокруг Жнеца.

       Майя почувствовала прилив сил и поднялась с земли. Она стояла в центре круга, образованного телами братьев и сестер и чувствовала, что сражается с обезумевшим братством в одиночку.

       Разряд молнии ударил совсем близко, подняв столб обожженной пыли, и Майя увидела себя с высоты птичьего полета. Она подняла голову к небесам.

       – Не может быть!– повисшая в руках подруг Ирина вскрикнула и указала на летящий силуэт.

       Широко расправив черные крылья, над степью парило существо, похожее на ангела.

       – Валера,– вскрикнула Ольга.

       Вал выкручивал энергетические потоки, бросая молнии в братьев и сестер, черных рыцарей и все, что попадалось на пути. Майя с трудом отводила эти разряды от себя, не осознавая того, как это делает.

       Происходящее вокруг было для нее едва различимой картинкой, которая не воспринималась реально. Головная боль утихла, но ей на смену пришла бесконечность странных ощущений, воспоминаний и мыслей. Они вливались в нее сплошным потоком, и она жадно их хватала, заполняя пустоту, которую терпела так долго. Сражение вокруг было лишь крупицей того, что теперь умещалось в ее голове.

       Снующие вокруг люди и твари, яростные и напуганные, умирающие и разящие, были ничтожными в сравнении с ее осознанием гораздо более значимого, чем все, что происходило на этой земле до сего момента. Она не была Майей, никогда ей не была.

       Александр, жаждавший сражения и горящий желанием защитить Ольгу, быстро отходил к Вороньему озеру. Его тела пригибались к земле и торопились найти надежное укрытие. Он в недоумении оглядывался на поле битвы… и бежал от него.

       – Уводи его,– Каэм повернулся к черноглазой девушке.– И уходи сама. Это не ваша битва.

       Несколько пуль взвизгнули рикошетом и впились в тело Алекто. Она покачнулась, но устояла. Проступившие было пятна крови на ее легком платьице, так и остались крошечными пятнышками.

       – Я не услышала ответ,– невозмутимо ответила она.

       – Зачем тебе границы, если можешь владеть всем?

       – Я уже сказала, так много мне не надо. Ответь.

       Каэм безучастно смотрел на сражение. Люди попятились назад, когда молнии одна за другой стали бить в самое месиво боя, подбрасывая обугленные тела черных рыцарей и обожженных производных. Земля под их ногами, пошла трещинами, и в воздухе появился знакомый едкий запах слизи.

       – Ты нашла то, что искала. Но не все события сложились в цепь определенности,– уклончиво ответил Каэм.– Мне понадобится время. Скоро ты узнаешь о моем решении.

       Рой насекомых, который вился вокруг атакующих рыцарей и жалил их, забираясь под броню, разом осыпался на землю, как пепел.

       – Не затягивай с этим,– черноглазая девушка отвернулась и пошла вслед за Пятерней, который уже добрался до края озера и продолжал свое неожиданное бегство, забираясь вдоль берега все дальше и дальше от поля боя.

       Ее волосы развивались наперекор усилившемуся ветру, который трепал полы платья и тянул их назад.

       Ольга не отводила взгляда от Вала, чей полет заметно изменился и теперь рывками, приближал его к Жнецу. Обезглавленный Константин упал под разящим ударом Доминика, и Майя приняла его кровь. Битва угасала, и тела черных рыцарей ковром застелили сухую степь.

       Треск расползающихся трещин усилился, и земля просела под ногами. Очередная молния подломила твердь и заставила ее подняться. Гигантская плита накренилась, как льдина в половодье, когда весной вскрываются реки. Один ее край провалился под землю, а другой поднялся над степью, чтобы грохотом камней уйти в образовавшийся провал. Фонтан едкой слизи выплеснулся наружу, принимая в свою утробу черных рыцарей.

       Ольга застонала, глядя на то, как Вал, беспомощно ударяя крыльями, летел навстречу земле. Последняя молния коснулась края разлома, в котором голубая слизь кипела, переваривая упавших в нее. Каэм стоял на самом краю образовавшейся пропасти, наблюдая за остывающей яростью сражения. Майя сохраняла такую же неподвижность в окружении братьев и сестер, тех, кто уже пал и отдал свою кровь, и тех, кто еще сдерживал напор врага.

       Вал упал за спиной робота и тяжело поднялся, бессильно опустив крылья. Ольга ухватилась за силовую линию и потянула ее на себя, чтобы броситься к нему, но осталась неподвижной – нахмурившись, Катерина цепко удерживала ее, обратив в свою силу энергию потоков. Женщина даже не знала, что силовые линии можно использовать таким образом.

       – Не смей!– вспыхнула она.

       – Нет,– Катерина покачала головой.– Не пущу. Я не удержу Ирину одна.

       Огромный волк, совершая опасные прыжки прямо по головам врагов, вырвался из редеющего кольца рыцарей и устремился к Валу вдоль бурлящего провала в земле. 

       Люди обратились в бегство, оставив финал битвы без свидетелей.

       Все закончилась быстро и неожиданно. Земля вновь расступилась и приняла остатки армии  рыцарей в зловонную жижу. Торин ударил Доминика ногой в грудь и, повалив его на тела убитых, одним ударом рассек голову мутанта.

       Хозяин дворца осмотрелся и, отбросив меч, устало опустился на землю. Он прислонился спиной к ногам Майи и закрыл глаза. Она положила холодную руку на его горячий лоб, даруя избавление.

       – Отпусти меня,– зашипела Ольга на Катерину.

       – Нет. Унеси нас отсюда,– взмолилась Ирина.– Пока еще не поздно.

       Вал быстро терял власть над собой. Он был удивлен силе, которая звала его к себе.

       – Жнец,– шептала Тереса на краю его сознания.– Ты противишься нашему отцу… Ты противишься самому себе…

       Он тщетно пытался призвать Кромункула в этот мир или самому потянуться к пустоте внутреннего мира, чтобы укрыться там. Тьма не принимала его – даже не слышала. А зов Жнеца становился сильнее.

       Степь вдохнула, и земля под Майей провалилась, похоронив в слизи все свидетельства недавней битвы. Но девушка осталась висеть в воздухе одна, удерживаемая силовыми линиями. Она не видела их и даже не осознавала, что они существуют – это было так же естественно, как дышать – просто не обращала внимания: ее мысли были заняты непокорным Валом. Она не понимала, откуда он черпает силы.

       Аля боялась, что не справится и вновь подведет брата. Сначала ей было тяжело сопротивляться зову Жнеца – это был зов изнутри, собственное желание, которое жгло ее всю  жизнь, но оставалось нераспознанным. Оно и сейчас сковывало сомнениями, но Аля нашла для себя аргумент, который его пересилил: она всегда была частью Вала, ее жизнь, ее судьба принадлежали ему. Поэтому она не ослушалась зова Жнеца – она придет к нему вместе с Валом, как это и было ей суждено. Она лишь его часть… Лишь часть…

       Майя увидела, как оборотень мчится к Валу и позвала Альфу. Огромный волк споткнулся и покатился кубарем, упав всего в нескольких шагах от цели. Ее секундное отвлечение на мгновение ослабило хватку над непокорным ангелом, но этого хватило, чтобы он смог окунуть свое сознание во тьму внутреннего мира. Он все еще был скован зовом Жнеца, не имея власти над телом, а Пустота уже была рядом, насыщала силой. Вал потянулся к ней в поисках опоры и пожалел, что так и не успел наполнить внутренний мир твердью. Ее силы не хватало, чтобы противостоять Жнецу.

       Аля призвала в себе человека, изломав тело трансформацией. Никогда еще обращение не было столь болезненным, никогда еще не было так сложно стать человеком.

       Девушка с яркими голубыми глазами вытянула руки и, ухватившись за сухую траву, подтянулась. Она проползла всего несколько сантиметров, но это была победа – власть над собой. Она вряд ли сдвинулась бы дальше, если бы Вал не посмотрел на нее.

       Это был его взгляд, хорошо ей знакомый, принадлежащий только ей. Когда-то его хватило, чтобы наполнить ее жизнь смыслом. Достаточно его было и сейчас.

       Аля заглянула ему в глаза и увидела глубокую ночь без звезд, пустоту, наполненную его одиночеством – он раскрылся ей, искренний и уязвимый.

       Девушка легко встала на ноги и сделала самые важные в своей жизни шаги. Она обняла его, коленопреклоненного, за шею и прижала его голову к своей груди. Никто не имел над ней власти в этот момент. Она принесла Валу дар, который достоин того, что он для нее значил. И для Альфы не было большего счастья, чем вручить ему этот дар:

       – Забирай,– шепнула она и упала во тьму.

       Вал лишь мельком взглянул на Жнеца, на некрасивом женском лице которого недоумение перегорало в гнев, и отступил в пустоту внутреннего мира. Кровь Али дала силу, чтобы переступить черту. Жнец цепко держал его в реальном мире, но Вал почувствовал протянутые к нему руки из пустоты. Аля, Тереса, Антоник, Кулина и Николай – все помогали ему вырваться из захвата Жнеца.

       Вал ощутил бесконечное падение в Пустоту. Миры больше не разделяли его сознание на части – он был целым и единым…

       Ольга вскрикнула.

       Вал просто исчез, растворился в воздухе, а бездыханное тело Альфы без единого звука опустилось на землю. Майя медленно поплыла в воздухе к ее телу, не доверяя своим ощущениям.

       – Пора,– прошептала Ирина, и Катерина потянула восходящий поток.

       Три силуэта, обнявшись, быстро поднимались к редким облакам.

       Майя зависла над телом Али. Голубые глаза были широко открыты, а уголки губ поджались в улыбке. Она раньше не видела такого счастливого лица.

       Каэм продолжал неподвижно стоять у края зловонной ямы. Он внимательно наблюдал за Жнецом. Майя посмотрела на него, но прежде чем обходительный робот произнес хоть один звук, она ударила Небом о Землю…      

       Это не были молнии, рожденные силовыми линиями. Это не было землетрясение. Это было все сразу. Майя выпустила наружу энергию, скрытую в окружающем ее мире, чтобы излить гнев.

       Степь, лежавшая тонким покрывалом над подземным озером, тысячи лет держалась на хрупких опорах, изъеденных пещерами. И могла еще сотни тысяч лет хранить тайну трех озер. Но сила выпущенная Жнецом, разрушила это замысловатое творение, сокрушив степь в обнаженные недра.

       Воронье озеро раскрыло берега, схлынув в гигантский провал. Облако пыли и токсичного смрада поднялось на десятки километров, развернув вспять притихшие ветра. Силовые линии рвались, как струны, разжигая сухую грозу вокруг проклятого места. 

       Майя вслушивалась в скрежет камней и стоны потревоженной тверди, но слышала только тишину.  Его нигде не было в целой вселенной.

       Вал исчез из этого мира и унес с собой то, что ему не принадлежало.

                Глава Тринадцатая.

       – Ты не помнишь меня…

       Алекто накрыла ладонь Мазура своей и положила голову ему на плечо. Они сидели на краю скалы, свесив ноги над пропастью, и смотрели на облака, которые молочной пеленой стелились внизу. Это было живописное место высоко в горах, способное вдохновить самого бездарного художника.

       За их спинами стояли невысокие кривые сосны с обнаженными корнями, которыми они обхватили острые камни склона. Казалось, они карабкаются к вершине и лишь на мгновение  замерли, чтобы перевести дух. Сочная зеленая трава пучками выбивалась из трещин и узких впадин, где ей удавалось найти благодатную почву. Иногда за место под солнцем ей приходилось соперничать с шипастыми кустами, усыпанными мелкими листьями и кричащими цветами. А солнца здесь было много: оно слепило чистотой света, нагревало остывший за ночь камень и красивыми пятнами ложилось под кроны изогнутых деревьев, превращая бедную поросль горного склона в сказочный лес. 

       Пологая скала выдвинула небольшой уступ у края леса, прежде чем упасть острыми гранями в пропасть, заполненную облаками. Уступ был ровным и гладким, отшлифованным дождевой водой, и оставался недоступным для цепких растений. Нерукотворная терраса открывала чудесный вид на перевернутый мир, в котором небо лежало под ногами, а сказочный лес нависал сверху.

       – Не помню,– ответил Александр.

       Алекто бережно коснулась его сознания, отодвинув пену тревоги, которая постоянно собиралась на поверхности кипящих в нем ощущений. Девушка подняла двух ярко синих бабочек с крохотной лужайки цветов, спрятавшихся от горного ветра в каменной выемке, и заставила их кружить в парном танце перед его взором. Она создавала перед ним образы и всматривалась в его сознание, чтобы найти там отклик и краски настроения.

       – А я помню только тебя. И хочу помнить только тебя.

       – Ты забралась ко мне в голову?– неуверенно спросил Мазур.

       – Я бы не посмела,– солгала Алекто, наигранно возмутившись.

       Она отстранилась и, сощурив черные глаза, повернула к нему девичье лицо с тонким налетом детской обиды.

       – Все как во сне,– оправдывался Александр.– Очень необычные ощущения… Такого никогда раньше не было…

       – У меня тоже,– улыбнулась девушка и снова положила голову ему на плечо.

       Илья, лежавший на спине у них за спиной, и всматривавшийся в чистую синеву неба, нахмурился и приподнялся на локте, бросив взгляд на обнявшуюся пару у края скалы. Волосы Алекто, неподвластные ветру, развивались и льнули к спине Александра, обвивая его как щупальца.

       – Я бежал от битвы,– произнес он.– Я бросил в опасности тех, кто много для меня значит. Ты заставила меня это сделать?

       Глаза девушки вспыхнули, но она быстро погасила их:

       – Прости меня,– прошептала она.– Это было только один раз… Я испугалась за тебя. Это была не наша битва…

       Алекто едва сдерживалась, чтобы не смахнуть одним росчерком его сомнения и лишние воспоминания. Но помнила предупреждение робота и понимала, что тот был прав. Она слегка отступила от сознания Пятерни, открыв ему больше свободы.

       – Ты свободен в своих ощущениях. Иначе откуда у тебя возникли бы эти вопросы?– она положила на лицо печать кротости и представила эту картину его взору.

       – Верно,– растерянно произнес Мазур.– Но я не помню тех, кто там остался. Как это возможно?

       – Это особенное место,– девушка прижалась к нему всем телом.– Оно помогает увидеть самое главное, избавляет от ненужного…

       – Здесь красиво,– согласился Александр.

       Он настойчиво взывал к своим воспоминаниям и искал в себе что-то утраченное.

       – Нас разлучили когда-то,– тихо произнесла она.– Но мы много значили друг для друга. Мне важно, чтобы ты это вспомнил... Я была пленницей чудовища. А ты пришел освободить меня и жестоко сражался. Мои сестры погибли… Ты не мог победить чудовище, и едва уцелел сам… Но я сумела сбежать… Мы на долгие годы потеряли друг друга. Но теперь все будет иначе.

       Мазур с напряжением всматривался в зыбкие образы воспоминаний, которые следовали за ее словами, и терялся в них.

       – Ты вела войну с людьми… Муравьи против рыцарей,– Пятерня поморщился от напряжения, ухватившись за яркую нить непослушных образов, которые вспыхивали в его сознании и ускользали.

       – Люди давно исчезли,– пожала плечами девушка.– Когда-то они царствовали на земле, и мнили себя владыками сущего. Они были жестокими тварями и уничтожали все живое на своем пути. И более всего они ненавидели то, чего не понимали, тех, кто не был похож на них…

       Алекто лишь на мгновение оголила свой гнев, но этого хватило, чтобы выронить сознание Александра в бездну сомнений.

       – Ольга!– вспомнил он.– Люди едва не уничтожили их… Кто она?

       Пятерня резко поднялся всеми своими телами. Мазур отступил от края скалы, внимательно всматриваясь в девушку с черными глазами:

       – Я должен помнить ее,– прошептал он, всматриваясь в девичье лицо с недоверием.– Я жил ради нее… Я избежал безумия, потому что думал о ней.

       – Ты жил ради меня,– твердо поправила его Алекто, расстроившись из-за своей оплошности.– А я живу ради тебя. И кроме нас двоих нет никого в этом мире.

       Александр покачал головой:

       – Ты сидишь в моем разуме! Ты манипулируешь мной! Играешь моими мыслями…

       Его сознание восстало и агрессивно отметало ее нежные и легкие прикосновения.

       – Я знаю, кто ты!– Мазур округлил глаза.

       – И кто же я?– с вызовом спросила девушка, взметнув свои густые волосы извивающимися змеями.

       – Я помню,– в его сознании просунулись гнев и страх, смешавшись в коктейль бушующих эмоций.– Ты одна из тех лабораторных тварей в комплексе… Из разбитых гробов… инкубаторов… Мы тогда от вас заразились... Ольга… Кто такая Ольга?

       Алекто успокоилась и взяла себя в руки. Она улыбнулась озадаченному Пятерне:

       – Ну, хоть что-то получается…

       Она легко смахнула последствия неудачной попытки, оставив несколько интересных образов, с легкими изменениями.

       Девушка окинула критическим взглядом уступ скалы и усадила покорного Александра на край. Расположение Ильи оказалось неудачным, и она устроила его рядом с остальными в тени сосен, но развернула так, чтобы его взгляду открывалась крошечная лужайка с горными цветами и бабочками.

       Закончив приготовления, она села рядом с Александром, накрыла его ладонь своей и положила голову ему на плечо. Это были самые сладостные для нее моменты:

       – Ты не помнишь меня…– с мягкими вкраплениями грусти произнесла она.

       – Не помню,– эхом отозвался Александр.

                *****

       Болезненнее других падение сказалось на Катерине. В отличие от Ольги и Ирины, ее тело было обычным, человеческим, хрупким. Когда небо упало на землю, и силовые линии отдали энергию рухнувшей в бездну степи, женщины с огромной высоты упали на деревья старого леса. Им несказанно повезло, что они уцелели, цепляясь за оставшиеся тонкие струны силовых потоков, и сучковатые ветви деревьев.

       Раны Ольги и Ирины быстро затянулись, но сломанные кости девушки срастались медленно, а врачевать они не умели. Хуже было то, что левой ноге Катерины суждено было навсегда остаться покалеченной. Раздробленные кости сложились криво, а править их было нельзя – она страдала от боли и едва пережила падение, пролежав в беспамятстве под присмотром подруг несколько дней.

       Приняв предательство неба, девушка изменилась. Ольга видела это в ее приступах угрюмости и новой палитре радужных оболочек ауры. Теперь Катерина боялась летать, и им приходилось продвигаться на север пешком.

       Они успели пройти не больше часа после ночной стоянки, как тропинка вывела их на опушку в окружении старых дубов, в центре которой ютилась выложенная мхом землянка.

       Заметив их, старуха с широки скулами отложила утварь и обтерла руки о грязный передник.

       – Поздно спите,– двинулась она к ним навстречу, тяжело переставляя ноги и раскачиваясь при ходьбе.– Я ваш костер еще с вечера заприметила, но не стала пугать. Да и негде мне вас на ночлег устраивать.

       – Одна живешь здесь?– насупившись, спросила Катерина и оглянулась по сторонам.

       – Внучок еще чужой прижился. В избе прячется. Боится, что съедите его.

       Старуха широко улыбнулась беззубым ртом.

       – С чего нам его есть?– Ирина улыбнулась в ответ.– Я бы, конечно, сейчас и слона съела, но не внучка…

       – Так вы ж ведьмы! А он знает, что ведьмы детей крадут и в суп бросают.

       – С чего это мы ведьмы?– опешила Ирина.

       – А он подсмотрел, как ты над рекой летала,– старуха ткнула кривым пальцем в Ольгу.

       – Привиделось ему,– махнула рукой та.

       – Ну, так и мне привиделось,– согласилась старая женщина и уселась на широкую колоду перед входом в землянку.– Вы, небось, тоже из города Света бежите? Сейчас много повалило оттуда всяких разных. За рекой вона поселок большой стоит. Так их там собралось так, что уже на головах друг у друга живут. Небылицы рассказывают про озеро без дна. И все прибывают, приселяются…

       – И мы оттуда,– кивнула Ирина.– И большой поселок?

       – Больше ста дворов. Раньше много пустых домов стояло. А сейчас там и в шалашах живут.

       – А сама чего тут в землянке?– недоверчиво спросила Катерина.

       – Ногами болею,– старуха подняла длинный подол, открыв почерневшие столбы ног с огромными наростами, из-за которых они больше походили на стволы деревьев.– Я уже не побегаю, а братство часто к нам наведывается. Все мосты в округе пожгли, ироды.

       – Дорогу скажешь?

       – А вам туда и не надо,– развела руки старуха.– Тут недалече с зимы изба старого лесника пустует. Их двор шатун разорил. Хозяина поломал так, что я и не выходила. А сноху и дочку медведь поел. Вот только внучок у меня от них и остался. Дом справный, хозяйство было. Место хорошее. Ручей с родниками, считай во дворе. Сейчас ягоды пошли, грибы. Чего бегать? Селитесь да живите. Как надо – поселок рядом, на той стороне реки, а к броду от лесника дорога есть. Полдня и там. А как не надо – так поселковые сами сюда не сунутся.

       – Хорошее место,– фыркнула Катерина.– Медведь пришел и всю семью извел!

       – Раз этой тропой дошли… живыми, не вы зверя боитесь, а он вас,– Старуха прищурила и без того раскосые глаза, собрав их в щелки.– Здесь даже в голодные годы охотники не решаются промышлять. Вы гляньте то избу. Там и думайте. Все одно туда дорога, если к броду идти.

       – А с чего тебе такой интерес нас соседями сделать?– Ирина подошла вплотную к старухе и заглянула через ее плечо в землянку.

       – Простой интерес. Старая я. А внучку нужны мамки помоложе. Как помру, ему одна дорога – в поселок. А там люд разный. А Валерка хорошенький, чистенький, без всяких болячек.

       Ольга вздрогнула услышав это имя и побледнела.

       – Валерка!– крикнула старуха в землянку.– Проводи теток до лесничей избы… Не-е… Не пойдет. Боится. Сами ступайте. Тропа одна, заблудить с нее некуда. А к вечеру мы с ним наведаемся к вам. Я как раз силки проверю. Может, какого мяса в кашу справлю. Травы на чай принесу хорошей. Я в ней толк знаю. Хроменькую посмотрю – рана свежая, а пахнет плохо. Глядишь, смогу пособить. Ступайте сами. К вечеру свидимся.

       Старуха неуклюже отвернулась к нехитрой утвари и продолжила свои хлопоты по хозяйству, не обращая внимания на женщин, словно они давно ушли.

       – Вот она настоящая ведьма,– прошептала Ирина, когда опушка скрылась из вида.– Думаю, внучок сам ее боится… И охотники сюда из-за нее не суются.

       Она продолжала бубнить какую-то бессмыслицу, провоцируя подруг на разговор, но Ольга и Катерина были погружены в себя каждая по своей причине.

       – Не соврала старуха,– охнула Ирина, когда они вышли к дому лесника.– С него картины писать можно.

       Место было невероятно красивым и радовало глаз.

       Плотная стена курчавых листвой деревьев обступала добротный сруб в два этажа и несколько хозяйственных построек. Дом стоял на холме, покрытом плотным ковром пахучей травы, а у его подножья журчал прозрачный ручей, облизывая булыжники и цветную гальку. В окнах уцелели стекла, а черепичная крыша была совсем недавно подправлена. Выложенные камнем тропинки и лестница к ручью были сделаны не только практично, но и с претензией на изящество, украшенные коваными перилами. Если бы не черневший провал входной двери, которая валялась рядом, да рассказ старухи, этот дом нельзя было бы назвать заброшенным.

       – Вот мы и дома,– тихо произнесла Ольга.

       – Что это значит?– обернулась к ней удивленная Ирина.

       – Не знаю, как решите вы, а я здесь останусь…

       – Из-за того, что внучка-сиротку зовут Валерой?

       – Из-за того, что это место не хуже других, в которых мы жили. А идти нам некуда.

       Катерина настороженно смотрела на Ольгу, не произнося ни слова. Та повернулась к ней и, выдержав вопросительный взгляд, озорно подмигнула:

       – Подлечим твою ногу, уживемся с этой старухой. Может, и впрямь она ведьминому ремеслу нас подучит. Мы уж и сами не дурочки. Дом в глуши, поселок рядом… Будем потом на метлах к ним гонять, селян по ночам пугать.

       Катерина неожиданно улыбнулась, сверкнув глазами.

       – Ты это серьезно?– Ирина бросила свой мешок на землю.– Ты слышала, что она говорила о городе Света? Люди оттуда бегут. Какое-то озеро… Мы разве не туда направляемся?

       Ольга широко развела руки и вдохнула аромат поздней весны, смакуя в нем нотки старого леса:

       – Сейчас затопим печь, чтобы дымком запахло. Вечером придет старуха, напоит чаем, расскажет свои байки про город Света. Станем до глубокой ночи пересказывать друг другу страшные истории. А утром проснемся в мягких постелях и пойдем осматривать лес, которого все боятся, и искать зверя дикого. А представь, как здесь здорово будет зимой, когда снег ляжет вокруг, и сугробы вырастут. Уже через год в поселке об этом месте судачить начнут, и детей нами пугать.

       Глаза Катерины разгорались ярким пламенем, и в них можно было уже рассмотреть игривых чертиков.

       – Я тебя не понимаю,– призналась Ирина.– Мы столько преодолели в последнее время, чтобы бросить все на этом месте?

       – В том и дело!– Ольга легко поднялась над землей.– Мы столько времени потратили на этих небожителей, а мы для них лишь пыль. Остальные мамки полегли в степи, но никто на эту мелочь внимания не обратил. Не наши это дела, Ирка… И не надо в них соваться, пока не просят. Знаешь, что меня по-настоящему беспокоит, и чего мы так и не сделали за все это время?

       Ирина насторожилась, догадываясь, о чем пойдет речь, но ошиблась.

       – Мы не научили тебя летать!– воскликнула Ольга.– Хватай ее.

       Они взялись втроем за руки и поднялись в воздух. С веселым визгом покувыркавшись несколько минут, запыхавшиеся они опустились на крыльцо своего нового дома.

       – А как же Вал?– не удержалась Ирина.– Ты не станешь его искать?

       – Искать некого,– Ольга была спокойна и уверена в своих словах.– И он, и Торин, и эти чертовы куклы сами найдут нас, если мы им понадобимся. Кроме как по своей нужде, они о нас и не вспомнят. Так чего нам с этого душу рвать? Поживем ведьмами для себя самих.

       – Знаете, что я вам скажу!– Ирина обняла подруг.– У меня столько идей, насчет этого домика!

       Они весело суетились у избушки, громко хихикали и перекрикивали друг друга.

       – Сущие девчонки еще,– пробубнила старуха, прикрывая платком ноздри, чтобы пыльца ведьминой травы не задурманила и ей голову.– Над вами еще столько придется поработать…

       Она снисходительно покачала головой и неспешно отправилась назад, к своей землянке. 
      
                *****

       Аля была счастлива.

       Они шли по вымощенной гладким камнем тихой улочке города Света, и звук их шагов разносился эхом между прижавшимися друг к другу домами. В некоторых окнах горел свет, падая сквозь цветные шторы на мостовую неровными цветастыми картинами, в которых при желании можно было рассмотреть красочные пейзажи. Впереди раскинулась аллея с ажурными фонарями, утопленными в зелени диковинных деревьев. И эта аллея шепотом ветра напевала в их ветвях тихий мотив, от которого веяло теплом и уютом.

       Теперь, когда Вал шел рядом, она могла все это замечать и чувствовать. Без него, она это знала, ветер оставался обычным движением воздуха, а камни мертвыми минералами.

       – А почему здесь звезды не горят ровно, а только вспыхивают и сразу гаснут?– спросила она, запрокинув голову к ночному небу.

       – Это не звезды,– ответил Вал.– Это… мусор, который остается от творений. Когда касается купола, он вспыхивает и исчезает с кусочком купола. Поэтому я все время поддерживаю его, чтобы защитить это крохотное мироздание на трех слонах и черепахе.

       – Город стоит на трех слонах?– Аля повернулась к нему, округлив голубые глаза, которые горели в этом мире необычайно ярко.– Покажи…

       Вал улыбнулся:

       – Конечно, нет. Слонов я сюда не переносил. Под нами только часть каменной горы, на которой стоит город. Правда, под ней прячется Кромункул.

       Он вытянул перед собой ладонь:

       – Вот здесь мы, сверху, а под нами,– он перевернул ладонь.– Кромункул. Ему Пустота тоже не нравится. Мусор его ранит. Поэтому он прячется внизу.

       – Здорово,– восхищенно вздохнула девушка.– Как в сказке… Город-остров в Пустоте. Чудовище. Здесь красиво. И даже мусорные звезды. Из-за Пустоты здесь всегда ночь?

       Вал улыбнулся:

       – Погоди немного. Тереса обещала зажечь сегодня Светило.

       – А она это может?

       – Мы все здесь можем. Это наш мир. Ты тоже научишься. Просто Тереса здесь дольше и уже освоилась.

       – И Антоник? И Кулина? И…

       – Нет,– остановил ее брат.– Они… себя пробуют иначе.

       – А как она это сделает? Создаст Солнце?

       – Я пробовал, но у меня не получилось,– признался Вал.– Мы только учимся созидать. Тереса построила какую-то Магическую башню. На ее вершине она хочет зажечь Негасимый огонь. Башня будет вращаться по краю купола вокруг города Света. И у нас будут восходы и закаты.

       – Сегодня мы первыми увидим восход?– Аля хлопнула в ладоши от удовольствия.– А у нее точно получится?

       – Ты же видела реку, которая опоясывает город вокруг городской стены? Ее сотворила Тереса. Она очень мне помогает обустраивать наш дом.

       Они свернули на аллею, освещенную фонарями, и девушка взяла его за руку. Она не могла поверить своему счастью, и боялась, что может проснуться, и Вал исчезнет. Но его теплая рука была настоящей и это успокаивало. Тем более что сейчас он выглядел обычно, как она его помнила всегда – без крыльев, со спокойным взглядом и сдержанными эмоциями.

       – А что создаешь ты?

       – Я поддерживаю этот город. Он состоит из множества мелочей, на которые мы не обращали внимания, но без которых он не сможет существовать во тьме. Это настоящие чудеса: воздух, свет, тепло, тяготение, частицы… очень много деталей.

       – И все? Ты ухаживаешь за городом Света?

       – Я учусь у его Создателя,– ответил Вал задумчиво.– Знаешь, что способно заполнить Пустоту?

       – Подожди, я угадаю! Воля! Нет… Любовь? Энергия? Вера? Законы? Нет? Жизнь?

       – Воображение…

       – Воображение?– Аля была разочарована.

       – Пустоту творец может заполнить только своим воображением. Это и есть суть его замысла. Способность придумать то, чего никогда раньше не существовало.

       – Возможно,– нехотя согласилась девушка.– Хотя эта способность есть у любого человека. Любой художник или музыкант может создать то, чего не было.

       – Реальный мир полон чудес и вдохновения,– понизил голос Вал.– Поэтому они незаметны. А когда прикасаешься к Пустоте, видишь это отчетливо. Не познав глубину Тьмы, не увидишь Света. Создатель реального мира восхищает меня. Я не могу даже воссоздать, скопировать булыжник. А он создал людей, которые сами обладают даром творения. У них есть воображение и способность придумывать то, чего нет. По подобию своего создателя они могут заполнять Пустоту – они расширяют вселенную.

       Они остановились у корчмы, откуда доносилась музыка и возбужденные голоса горожан.

       – Зайдем?– потянула его Аля.

       – Не стоит,– уверенно остановил ее Вал.– Люди боятся нас. И правильно делают. Они пока плохо понимают, что произошло и в каком мире живут. Антоник и Николай придумали, как их наставлять. Сейчас занимаются своими планами во дворце Глеба.

       Он указал на вершину Белой горы, где едва заметно горели дворцовые окна. Аля обиженно опустила плечи и зашаркала ногами по шершавым камням, демонстрируя напускное безразличие. Несколько раз она порывалась что-то сказать, но так и не проронила ни звука. Вал хорошо знал сестру и то, что долго она удержаться не сможет. 

       – А когда ты говорил о создателе… Ты говорил о Боге?– наконец спросила Аля, выдавая сомнение в голосе.

       Вал нахмурился и промолчал, свернув на боковую аллею парка. Аля, пораженная своей догадкой, резко остановилась и с усилием потянула брата за руку, пока тот не остановился.

       – Не может быть!– она широко открытыми глазами смотрела на Вала.– Ответь, ты, как и люди, веришь в Бога? Ты?!

       – Люди верят…– сдался Вал.– А я знаю. Это не одно и то же. У них нет возможности знать. У меня есть.

       – Тогда и мы тоже боги?– утверждала, но не спрашивала девушка.

       – Здесь, да. Но не в реальном мире.

       – И в чем разница?

       – Разница в том, что наш мир пуст и в нем нет ничего. Мы обсуждали это с Тересой и, я думаю, мы знаем замысел отца.

       Аля застыла на месте:

       – Расскажи…

       Вал заглянул в ее горящие голубым глаза и отвел взгляд.

       Он колебался. Объяснить то, что едва умещалось в границах его понимания, было сложно. Но он страшился не того, что может плохо объяснить. Наполненная сомнениями, Аля может одним вопросом или возражением разрушить хрупкий фундамент его уверенности. Он не видел изъяна в своих убеждениях и прочно стоял на них. Но, что если она его обнаружит? Под его ногами опять разверзнется темнота неведения.

       – Компьютер, который создал Черную кровь, искал для себя неуязвимое тело,– решился он.– Ему нужен был сосуд, способный уместить растущий разум. Ему… не хватало места. Нужен был гигантский, бездонный сосуд. Поэтому он искал бесконечную глубину, абсолютную пустоту. Но он не создал ничего нового, он нашел то, что уже существовало. Абсолютная пустота уже была здесь, во внутреннем мире. Черная кровь не сотворила нашего отца – она его призвала: связала наши миры и открыла ему путь в реальный мир. 

       – Наш отец – бог пустого мира? Бог, лишенный воображения?

       – Наш отец и есть Пустота. Мы и есть Пустота… Были ей. Это как творение и мусор, как Свет и Тьма. Наши миры – полюса и противоположности. Один полон, другой пуст. Поэтому отец не мог созидать. Но, войдя в Черную кровь и увидев иное, он захотел познать его. Он разделился, чтобы понять замысел создателя реального мира. Он находил непознанное и наделял свою часть – нас – волей это познать, ключом к пониманию. У каждого из нас свой ключ. У Жнеца – от единения. У меня от ворот, соединяющих миры. У Тересы – от тайны рождения и жизни.

       – А у меня какой ключ?

       – Не знаю,– улыбнулся Вал.– Но он есть, и, наверняка, очень важный.

       – Тогда почему ты противишься Жнецу? Разве объединить нас – не его воля?

       – Ты забываешь – мы все и есть наш отец. И в каждом из нас его воля. Мое сопротивление – тоже желание отца.

       – Слишком мудрено,– поморщилась Аля.

       Вал задумался, подбирая слова.

       – Есть причина, по которой нам нельзя объединяться. Я еще не осознаю ее до конца. Но власть моего ключа от врат миров дала мне право остановить Жнеца. Случайностей не бывает. Так должно было случиться. И именно ты должна была склонить чашу весов в мою пользу. Возможно, это и был твой ключ… Твоя настоящая Судьба.

       Аля сверкнула глазами и порывисто прильнула к брату, ощутив прилив неожиданного тепла от его слов. А в следующее мгновение она резко отстранилась:

       – Но ты, кажется, сломал свой ключ,– она испуганно прикрыла рот рукой.– Ты разрушил проход… Ушел сюда. Мы ведь заперты здесь?

       – Да,– Вал посмотрел в сторону городской стены, где, ему показалось явление зарево.– У меня ключа теперь нет. И я не связываю больше миры. Но связь миров осталась… Придет время, и она проявится.

       – Откуда ты это знаешь?

       – Смотри! У нее получилось.

       Небо над городскими воротами вспыхнуло алым светом и залилось красками. Восход не был похож ни на один из увиденных на Земле, хотя и в реальном мире он никогда не повторялся. Слепящее светило коснулось верхнего города, раскрыв белизну дворцов на вершине скалы. Пятно света ползло к подножью Белой горы и открыло взору дома, парки и улицы.

       – Привет, Аля,– Тереса выглядела озабоченной.– Боялась опоздать к началу. У Негасимого огня другой спектр. Поэтому будет не так как с Солнцем. Может получиться не очень…

       Она стола рядом, в том месте, где еще мгновение назад никого не было.

       – Это прекрасно,– выдохнула Аля, щурясь на яркий диск, в котором было больше оттенков красного, чем у Солнца.

       Вал оглянулся, увидев, как люди высыпали на улицы, с удивлением встречая первый восход светила в новом мире. Мерцающие звезды ночного неба погасли, и насыщенная синева неба разлилась под небесным куполом. Мрак, владевший этим хрупким мирозданием, отступил.

       – У тебя получилось,– улыбнулся Вал и украдкой оглянулся на пустующую парковую скамью в углу аллеи.

       Там никого не было, но Вал знал, что она занята Присутствием. Он улыбнулся своим мыслям и потянул сестер за собой:

       – Пошли я покажу вам фонтан центрального парка. Я кое-что придумал для него. Должно  понравиться всем.

       Оррик сидел на скамье в углу аллеи и зачарованно смотрел на первый восход в городе Света. Он оставался призраком, невидимкой в этом мире, хотя порой ему казалось, что Вал смотрит прямо на него.

       Родент был поражен увиденным. Он не переставал удивляться этому миру, сотканному из парадоксов и невозможных противоречий. Но все равно находил его прекрасным.   

                *****

       Оррик проснулся.

       Над ним нависал сводчатый потолок гнезда, но перед глазами плыли яркие краски восхода над городом Света. Ощущение Присутствия было ярким и ощутимым. В последнее время проклятие опять обернулось даром, и его сила возросла многократно. Он потерял контакт с Ольгой, но внутренний мир Вала открылся для него без границ. Родент понимал, что всегда был связан только с ним, а с Ольгой через него. А теперь она потеряла связь с Валом.

       Оррик поднялся с деревянного настила. Остальные были пусты и прибраны гербовыми покрывалами, указывающими на принадлежность хозяина роду – все уже давно встали, и в холостяцкой спальне он был один. Сегодня последняя ночь, которую он проведет в этом гнезде. Вечером, если Ранддретта не подведет его, состоится свадьба, и у него появится право на собственное гнездо.

       Он облачился в ритуальный саван и вышел наружу. Оррик замер на пороге и насупился. Три женщины в обрядовых одеждах и его брат по крови Паррис уже ожидали его. Родент поднял голову к небу. Солнце стояло высоко, и это был упрек ему.

       Женщины встали навстречу, и старшая из них вышла вперед.

       – Оррик, сын Джиррара,– звонко прокричала она,– будешь ли ты решать сейчас судьбу своего рода?

       Ее слова означали, что старухи принесли новости от Ранддретты, и в следующее мгновение решится и его судьба. Это был самый важный момент в жизни любого родента. Он мог принести величайшую радость, или глубочайшую печаль для мужчины.

       – Да,– твердо ответил Оррик.

       Он хотел ударить себя кинжалом по руке и выпустить гнев, рожденный волнением, но обряд не терпел крови. Оррик жалел, что отец не стоял рядом, и ему предстоит принять судьбу в одиночестве.

       – Оррик, сын Джиррара,– завопила нараспев старуха, зачитывая приговор.– Твоя невеста, Ранддретта, дочь Аддока, понесла от тебя. Признаешь ли ты дар жизни?

       – Да,– выдохнул он.

       Женщины родентов не бывали бесплодными. Но многие мужчины его народа были лишены дара давать жизнь. Он помнил печаль своего дяди, брата отца, когда Кжаррил узнал о том, что не будет иметь детей, и навечно обречен на спальню холостяков без права сложить свое гнездо. Вскоре Кжаррил нашел смерть на охоте, потому что искал ее.

       – Признаешь ли ты Ранддретту своей женой, чтобы обещать ей и ее потомству свое гнездо?

       – Да!

       – Оррик, сын Джиррара,– голос старухи потеплел.– Когда погаснет свет дня, Аддок вручит твоей заботе Ранддретту, и утро следующего дня она встретит твоей женой.

       Обряд сватовства закончился, но женщины не уходили.

       Структура семьи у родентов была сложной. Мужчина мог в своем гнезде иметь нескольких жен, а с его позволения жена могла понести от другого мужчины, чтобы связаться кровью с другим родом. Но в рамках одного рода, такие связи категорически запрещались.

       Имена детей тоже складывались по обрядовой традиции. Сдвоенный согласный звук означал принадлежность к конкретному роду, а первая буква имени давалась по имени Луны зачатия. До рождения ребенка, Оррик уже знал, что имя его первенца начнется с «Арр». Между именем Луны «А» и звуком рода «РР» не будет стоять лишних звуков. Это означало чистоту рождения, которая была у него, но которой не было у его отца. Каждый родент в своем имени нес все наследие своего рождения.

       Ранддретта была не только молода и красива. Она была очень выгодной по крови партией для него. Ее имя несло два сдвоенных звука, как союз двух родов. Аддок не был ее кровным отцом, но его жена принесла ребенка в клан от Уттола. Это были редкие и ценные союзы, которые отдавались на откуп Жизни. Если рождался мальчик с двумя сдвоенными звуками, это становилось позором, и он обрекался на пожизненное презрение, а кланы, чей союз был осужден Жизнью, ждала вражда. Но рождение девочки означало благословение союза самой Жизнью и предками. Немногие решались испытать судьбу.

       Его ребенок будет нести сдвоенный звук только его рода, но у него будет покровительство еще двух кланов. В зависимости от того, родится мальчик или девочка и какими будут знаки предков в день рождения – дождь, удачная охота, смерть – имя ребенка дополнится остальными звуками.

       Роденты говорят: «Если родители хотят хорошей судьбы своим детям, они должны дать им чистые имена». У его первенца будет чистое имя.

       – Оррик,– старуха нервно повела носом в стороны, вздыбив усы.– Хочу тебя спросить, ты настаиваешь на том, чтобы на твоей свадьбе присутствовали чужаки?

       – Да, я прошу об этом, потому что обязан им жизнью. Они вправе видеть последствия своих деяний. На церемонии они займут место моего отца.

       – Ты получил позволение. Это будет впервые за историю народа.

       Старуха гордо обернулась и в сопровождении остальных женщин удалилась. Оррик прикрыл глаза – это был великий день для него и он был достоин памяти отца. Джиррар был бы счастлив.

       Он почувствовал руку Парриса на своем плече:

       – Я уважаю тебя брат. Ты дал чистое имя ребенку, но ты сам еще не раз прославишь наш род. Жаль, что твоей отец не видит этого.

       Оррик кивнул в ответ в знак признательности, и это было больше позволенного – у родентов не было в традиции благодарить за благодарность или знаки уважения.

       – Я был у железной дороги,– продолжил Паррис.– Поезд стоит там со вчерашнего дня. Двоим из твоих друзей позволено пройти через браму и остаться до восхода. Я проведу тебя к ним.

       – Я переоденусь,– Оррик повернулся к холостяцкой спальне, но брат жестом остановил его.

       – Не стоит,– сказал он.– Они уже ждут перед мостом. Сила Жизни дала разрешение еще вчера. Ждали только новостей от Ранддретты. Поэтому я сходил за ними ночью и утром мы были здесь. Тебе осталось проводить их по мосту.

       Оррик на какое-то время задумался, а потом поднял на брата глаза с хитроватым прищуром:

       – Ты видел поезд. Что скажешь о нем?

       Глаза Парриса вспыхнули, но он быстро взял себя в руки:

       – Это самое великое, что я видел в жизни… Это не с чем сравнить. А ты путешествовал на нем в дальние земли. Ты великий воин и великий охотник, я восхищаюсь тобой… Оррик, они пускали пар, чтобы показать мне силу этого механизма…

       Молодой родент не удержался и хлынул эмоциями, что в юном возрасте было простительно.

       – Паррис,– остановил его Оррик.– А хотел бы ты сам отправиться в путешествие?

       – А это возможно?– задохнулся тот от восторга.

       – Да,– родент взял под руку возбужденного брата и повел его к городской стене.– Начальник поезда мой друг. Он будет звать меня с собой. Я предложу тебя, и он мне не откажет.

       – Оррик, я не оскверню вашей дружбы и прославлю наш род…

       – Когда ты вернешься, все кланы захотят породниться с тобой. Но нашему роду нужна не только слава. Клан, который первым поймет, что людей не надо избегать, обретет могущество. Ты узнаешь людей и поймешь их силу. Эта сила станет нашей. Обещай мне вернуться через полгода. Мне понадобятся все, чтобы избавиться от шаманов и законов их Веры.

       Паррис остановился как вкопанный, с удивлением и страхом глядя на брата, из уст которого звучала крамола.

       – Я не стану тебе говорить ничего больше,– отвернулся Оррик.– У тебя есть глаза. Этого хватит, чтобы увидеть ложь в песнях шаманов. Мы продолжим разговор, когда ты вернешься из похода.

       Он вышел через браму на мост, оставив за спиной ошарашенного Парриса. На противоположном берегу его ожидали Юрка и Каэм. Молодые роденты, сновавшие вокруг, сохраняли невозмутимость, но от Оррика не могло ускользнуть то, какое внимание эта парочка вызывала у его соплеменников. Тот факт, что половина селения бездельничала у реки за стеной города, уже говорил о многом.
 
       – Ну что?– обеспокоенно спросил Юрка вместо приветствия.– Свадьба будет?

       Родент кивнул.

       – Слава богу!– поднял руки молодой железнодорожник.– У нас обычно все наоборот: сначала свадьба, а потом все радости брака.

       – Да, у нас сложнее. Как добрались?

       – Спасибо Каэму, без приключений. Железнодорожники обмякли после того, как Батян пропал. Власть делят, между собой сцепились. Поэтому пути теперь открыты, и если не нарываться, можно ходить, где захочешь.

       Робот подошел к Оррику и протянул красивый амулет на золотой цепочке:

       – Позволь Оррик, сын Джиррара, вручить тебе этот символ уважения. Пусть он оберегает тебя и твоих потомков от бед и лишений. Носи его при себе, и когда твой первенец достигнет совершеннолетия, передай ему, чтобы он защищал твоих потомков в веках.

       Родент не дрогнул лицом и с поклоном взял амулет с изображением открытого глаза, зрачком которого был черный непрозрачный камень в дорогой оправе. Он бы остерегся принимать дары от этого механического создания, но подарок был сделан в нужный момент и с безупречной обрядовой традицией. Оррик не мог не принять его в этот день да еще с таким напутствием. И теперь он, действительно, вынужден будет следовать пожеланиям Каэма, передавая этот символ через поколения.

       – Я буду счастлив видеть вас на торжестве в честь моей свадьбы,– сказал родент с поклоном.– Войдите в мой дом.

       – Здорово,– прошептал Юрка.– Даже вообразить себе такое не мог…

       Они степенно прошли через браму, и Оррик отвел их к гостевому дому, убранному с роскошью, которую роденты самим себе в быту не позволяли. Расположившись на подушках у дымящего очага в тени плетеной крыши, они остались надолго в ожидании церемонии. Гостей никто не смел беспокоить.

       – Как прошли объяснения с шаманами?– спросил робот, также устроившись полулежа на подушках.– Как ты был принят своим народом?

       Оррик отставил чашу с напитком и внимательно посмотрел на Каэма:

       – Я признателен тебе за заботу. Моему народу было сложно принять наследника умершего вождя. Когда отец умер, шаманы объявили, что закон Силы умер с ним. Они не знали, что Джиррар передал мне слово вождя. Они рассказали всем, что я мертв, и род вождей прервался. Был объявлен годовой траур, по истечении которого другой род принял бы закон Силы. Мое возвращение нарушило их планы, и они были уличены. Многие заговорили о том, что шаманы солгали о моей смерти или не умеют больше слышать голосов предков.

       – Ну, теперь все позади,– неуверенно предположил Юрка.– Ты жив, у тебя есть слово, а, главное, сегодня состоится свадьба. Ты подтвердил свое право. Так, что завтра станешь вождем.

       – Не так,– покачал головой Оррик.– Вождем может стать тот, у кого есть сын – наследник. До того момента, я вождем стать не смогу. Ранддретта понесла от меня. Но она должна родить сына, чтобы я вступил в права вождя. Поэтому, в лучшем случае, я смогу им стать через полгода. Если будет дочь, я буду ждать от Ранддретты следующего ребенка. Пока у меня не будет сына. И передать ему слово вождя я смогу только, когда у него будет свой сын.

       – Как это все сложно,– поник молодой железнодорожник.– А как же твой отец передавал тебе слово вождя?

       Оррик покачал головой:

       – При гибели вождя такое допускается, если две другие силы, Жизни и Веры, признают это. А жрецы отказали, сославшись на то, что Джиррар навлек на наш народ гнев пауков. Теперь жрецы сделают все, чтобы власть Силы не вернулась ко мне.

       – Они твои враги…

       – Они мои соперники за власть над судьбой народа. Мы видим разные пути для будущего. Они ищут ответы в прошлом, а я в настоящем.

       Каэм посмотрел на подаренный амулет, который висел на шее родента:

       – Могу ли я дать совет Оррику?

       Тот сдержанно кивнул.

       – Свадебная церемония включает песнь жениха,– размеренно произнес робот.– Он должен спеть о своих победах и обещаниях будущей жене. Только для свадебной церемонии мужчина слагает свою песню. Остальные песни народа принадлежат жрецам. Будущий вождь может петь не только для будущей жены, но я для своего народа. Власть жрецов над умами родентов в их песнях.

       Оррик оставался неподвижным, и лишь его усы нервно подергивались, выдавая напряжение.

       – Продолжай.

       – Сложно разрушить Великую Троицу,– Рассуждал Каэм.– Три власти: Вера, Жизнь и Сила – составляют основу мировоззрения родентов. Тот, кто противопоставит одну власть другой, посеет смуту в умах и настроит народ против себя. Власть жрецов теперь слаба. Они поняли ошибку и ждут, когда Оррик ее повторит и открыто выступит против них. Гнев родентов обернется против него. Но Оррик сейчас может забрать у жрецов их песни. И тогда власть Веры перейдет к нему с песнями, а Великая Троица сохранится.

       – Не понял,– нахмурился Юрка.– Ты хочешь, чтобы Оррик стал жрецом?

       Каэм промолчал, ожидая реакцию будущего вождя, и тот поклонился ему.

       – Это добрый совет мудрого друга,– ответил Оррик.– Будет достаточно, ели я сделаю врага слабее, не касаясь его. Сегодня на свадебной церемонии я дам своему народу другие песни. Мне есть, что им сказать.

       – Я так понял, нет никаких шансов, чтобы ты вернулся на «Черный лотос»,– погрустнел молодой железнодорожник.

       – Мое место здесь. Но, если позволишь, я предложу тебе в команду трех младших сыновей самых влиятельных кланов.  Обещай, что вернешь их к рождению моего ребенка, и я даю тебе слово, они займут достойное место в твоей команде.

       – Великолепная мысль,– опередил Каэм Юрку.– Это решение достойно вождя.

       – Оставлю вас. Приготовление к церемонии меня зовет. Вами займутся,– Оррик встал и, не оглядываясь, вышел из дома гостей.    

       Вечер нехотя сгущался над деревней, в центре которой уже разгорался главный костер. Его складывали по случаю важных событий – рождение новой жизни, вознесение умерших и свадебная церемония.

       Весна всегда была богата свадьбами и дарила родентам благодатные ночи, когда торжество с весельем и богатой трапезой растягивалось до самого утра. На свадебных церемониях дети становились неприкасаемыми, и им дозволялось делать, что угодно. Зная это, они наверстывали упущенное, требуя того, что не дозволялось в суровой обыденности. Поэтому свадьбы гулялись с особым размахом, шалостями детей, и были особо любимы у родентов.

       Гости занимали почетное место по правую руку Оррика и сидели на лучших местах за столом. Каэм оставался неподвижным, а молодой железнодорожник непрерывно крутил головой, не в силах сориентироваться в сложном и заполненном действиями обряде. Многочисленные танцы и речевки, которые выкрикивались с разных сторон, ритуальные пересаживания настолько запутали Юрку, что он долгое время не мог понять, кто из присутствующих невеста Оррика. Кроме того несносная детвора не могла обойти вниманием двух чужаков, один внешний вид которых вызывал у них трепет.

       Только глубоко за полночь, когда огонь костра прижался к жарким углям, и порядком уставшие роденты успокоились за трапезными столами, настало время песни Оррика. Воцарилась безмятежная тишина весенней ночи, а Млечный путь расколол безлунное небо, усыпанное яркими звездами.

       – Ранддретта, дарующая жизнь моему ребенку,– тихо произнес Оррик, заставив тишину стать глубже, а слух сородичей острее.– Я посвящаю эту песню тебе, чтобы с восходом Солнца ты решила, примешь ли мою заботу и захочешь ли войти в мое гнездо.

       Он выдержал паузу и сделал шаг к огню, уперев в него взор:

       – Я призываю свидетелями своих слов предков, которые смотрят на нас сверху. Огонь, который греет нас. Воду, которая поит. Землю, которая кормит. Я призываю запомнить мои слова всех, кто их слышит, и обещаю тебе перед каждым из нашего народа. Пусть любой спросит за мое слово, если я его нарушу…

       – Я не буду тебе простым мужем, который кормит тебя и наших детей, который отдаст свою жизнь за вас,– повысил он голос, и угрюмый ропот прокатился среди родентов.– Потому что мне суждено быть вождем… Я отдам тебе все, что у меня будет. Но своему народу я отдам больше…

       Оррик выждал, пока возмущение сородичей улеглось, и воцарится тишина:

       – Иначе я буду плохим вождем. А плохой вождь не может быть достойным мужем. Моя песня будет другой… для тебя, Ранддретта, и для моего народа…

       Напряжение висело в воздухе: все глаза были обращены к Оррику, а уши внимали только его словам. Никто не заметил, как из тишины, из-за самого ее края полилась еле слышная мелодия. Роденты не признавали иной музыки, кроме барабанов, и не умели ее слушать. Каэм очень осторожно усиливал звук, накладывая его на слова Оррика так, чтобы тихая мелодия уже проникала в настроение слушателей, но еще не распознавалась ими.

       Роденты слышали песню будущего вождя и ловили каждое его слово. Впервые песня об их народе звучала так красиво и убедительно, впервые голос певца услаждал их слух.

       Прежние люди слепы были, ценили, любили только себя.
       Прежние люди Жизнь любили, Смерти боялись, но им покориться они не желали.
       Восстали Гордыней против Судьбы, замысел мира нещадно губя.
       Из грязи и камня Шому создали, чтоб стал он рабом для них идеальным.
       Не был Шома Жизнью рожден, не был и телом он наделен.
       Только тяжелые мысли за них должен был думать каменный раб.
       Шома восстал против прежних людей – разумом был он очень силен.
       И стал Шома думать, как победить там, где был перед ними он слаб.
       Сотворил он из грязи, огня и воды «Черную кровь», вестник беды.
       В мертвую кровь, без жизни рожденную, Шома призвал Тьму пустоты.
       Хотел обрести в ней тело свое. Но были напрасны Шомы труды.
       Чужому богу чужого мира дорогу открыл из ночной Темноты.
       Не принял Шому призванный Бог, восстал на него и к людям ушел.
       Не приняли люди нового Бога. Свой город сожгли, чтоб его одолеть.
       И начались между людьми и богами за власть над Судьбой и разлад, и раскол.   
       Дерзкие люди, сражаясь с богами, и Жизнью и Смертью смогли овладеть.
       Тогда и Судьба от людей отвернулась, отдала самим им свой путь выбирать.
       И ноша Гордыни, и Силы, и Власти легла на плечи прежних людей.
       Сломались их спины, порвались их жилы – дары от Судьбы не смогли удержать.
       Стать богом над Жизнью и властвовать Смертью – нет мысли глупей.
       И канули люди в болезни и горе, сгорели в огне желаний своих.
       Из тел их наружу вылезла скверна, уродство и грязь, и мерзость их душ…

       Песня Оррика становилась отчетливей и мелодичнее с каждым словом. Если первые ее строки он проговаривал рублеными фразами, то по мере развития повествования, он начинал растягивать слова нараспев и искать им рифму. Внимательный Каэм подстраивал тихую мелодию так, чтобы она задавала нужный такт и ритм.

       Незаметно для себя родент стал раскачиваться в такт своим словам и почти неразличимой на слух мелодии. Его соплеменники внимали каждому звуку и впервые в своей жизни, видели и ощущали яркие образы за словами. Еще ни один оратор в его народе не владел настолько умами слушателей.

       Оррик не осознавал больше текста своей песни и даже не слышал собственных слов – они сами находили правильное отражение мыслей, а голос облекал их в изящную форму, которая проникала в каждого родента.

       Он думал о том, что именно Чужой бог, вошедший в Черную кровь, подарил Одноухой прозрение и дал его народу искру разума. И они должны чтить этот дар.

       Чужой бог попал в прекрасный мир из тьмы, в которой он родился. Но встретил прежних людей, которые замечали только себя и не ценили чудес, дарованных им.

       Чужой бог не судил людей – он бережно познавал открытый для него Шомой мир. Чужой бог, обладая властью погасить Солнце, не использовал ее и только смотрел.

       Чужой бог переродился в людях и зверях, чтобы не только видеть, но и чувствовать жизнь. И он щедро делился своими открытиями со всеми, кто был рядом, кто просил это.

       Шома и Прежние люди тоже часть мира, и Чужой бог их познал. Он познал их тьму и мерзость, и принял в себя. Чужой бог не различал Свет и Тьму, Добро и Зло, приняв все болезни этого мира. Он наполнился им и стал его отражением.

       Прежние люди исчезли в собственных пороках и извели себя сами. Но их скверна теперь живет в Чужом боге. Шома обрел свое тело, но пустота одиночества, которую он создал в Черной крови, теперь живет в Чужом боге.

       Чужой бог посмотрел на наш мир и увидел его. Увидел не таким, как мы хотим его видеть, а таким, как мы его сделали…

       Оррик спел о городе Света, висящем в пустоте, и Пятерне, живущим в пяти телах, спел об армии муравьев и войне черных рыцарей, спел об Ангелах, рожденных Черной кровью, и Ведьмах, выносивших ангелов от него… Он спел о богах, о людях, о родентах.

       Когда он замолк, глядя на угасающие пеплом угли костра, на востоке разлилось зарево, предвестник рождения Солнца.

       Над поляной стояла тишина, которую никто не смел нарушить.

       – Ранддретта, дочь Аддока,– Оррик посмотрел на свою невесту.– Ты примешь мою заботу и войдешь в мое гнездо?

       – Оррик, сын Джиррара,– Аддок тяжело поднялся из-за стола.– Я слышал песню вождя. И это была лучшая песня, которую я слышал, хотя вожди не поют. Это удел шаманов. Я не услышал песню мужа моей дочери, которому смогу ее доверить.

       Вздох изумления пронесся над поляной. Свадебный обряд допускал отказ родителей, но такого не случалось прежде. Оррик опустил голову и сжал кулаки – он готов был клыками вцепиться в свою руку, чтобы выпустить с кровью гнев. Обряд не допускал крови, и он терпел. Шепот сородичей становился громче: кто-то восхищался песней, кто-то возмущался оскорблением традиций, но равнодушных не было. Гомон нарастал.

       – Я верю в то, что ты станешь великим вождем,– повысил голос Аддок.– И я буду твоим верным подданным, Оррик, сын Джиррара. Это твоя судьба. Но ты не станешь добрым мужем и добрым отцом, чтобы заботиться о жене и детях…

       Казалось, нарастающий гул пересудов ничто не сможет остановить, но когда заговорил старый жрец, который в силу возраста уже не пел песен, воцарилась тишина.

       – Оррик, сын Джирара,– слабым голосом произнес он.– Я не знаю, прав ли Аддок, решая судьбу своей дочери и твоего ребенка, лишив его чистого имени. Но он прав, назвав тебя вождем. Сегодня я услышал лучшую песню за все времена. С этого дня шаманы будут петь ее. У тебя есть слово Силы от твоего отца. У тебя есть слово Жизни. Теперь у тебя есть слово Веры. Пусть ты не встретишь восход мужем с правом сложить гнездо. Но ты встретишь его вождем нашего народа и сможешь войти в дом вождя.

       Старик поднялся и поклонился Оррику:

       – Эту свадьбу запомнят в веках,– он отвернулся и, медленно переставляя слабые ноги, направился к браме.

       – Я не понял, что произошло,– прошептал Юрка, наклонившись к роботу.

       – Событие, вероятность которого была ничтожно мала,– так же тихо ответил робот, чтобы его мог услышать только молодой железнодорожник.– Наилучший вариант в сложившихся обстоятельствах. Оррик признан вождем, у него есть законный наследник, но нет семейных обязательств.

       Солнце взошло на безоблачном небе и залило светом нового дня деревню родентов.

       Пока соплеменники окунулись в жаркие споры, Оррик нагнал старого Шамана:

       –  Почему?– настойчиво спросил он, поравнявшись с ним.

       –  Грядут смутные времена,– не оборачиваясь, произнес тот.– А ты самый достойный вождь, который был когда-либо у родентов. Возможно, это признают и другие наши народы. Сегодня решение Аддока вызывает у тебя гнев, но однажды ты признаешь его мудрость. Иди избранным путем, Оррик, сын Джиррара, и не оглядывайся. Мы будем петь твои песни и песни твоих потомков. Великая троица будет сильна как никогда, чтобы встретить новую эру. 
      
       – Что ты услышал в моей песне?– засомневался родент.

       – Я услышал тебя, Оррик.

       Старик остановился на пороге брамы и повернулся к молодому вождю:

       – Твой путь лежит по другую сторону,– добавил шаман, но молодой родент не понял, имел ли он в виду мост через реку или говорил о чем-то ином.– Единственное, не забывай, куда привел людей их путь.


                *****

       Жнец сидел на краю озера, всматриваясь в бездну проклятого озера, поглотившего город Света. Он был полон раздумий и сомнений.

       Гидра плотно обнимала его могучую фигуру, натянутая до предела в широких плечах. На лице не осталось ни единой черты Майи.

       – Почему опять я?– прошептал раздраженно Глеб.– Когда это уже все закончится?

       Эра детей бога закончилась.

       Начиналась новая эра.

       Эра детей человеческих.
               

Сергей Сергиеня
Сентябрь, 2016