Я помню все, за исключением самого раннего детства. И всегда у меня на лбу был шрам. Только я почему-то не помнил, откуда он взялся. Вот я смотрю на него, ощупываю и пытаюсь вспомнить, но безрезультатно.
Время от времени я снова возвращаюсь к этому непонятному шраму, и становится уже навязчивой идеей выяснить, от чего он у меня появился.
Я перебираю старые фотографии. Их сохранилось не так много, детские такого качества, что деталей не разглядеть, но вот крупный план, где мне двадцать пять, шрам на месте. Было бы удивительно, если бы его не было.
Спросить было не у кого, так как никого из близких к этому времени у меня уже не было.
Наверное, что-то случилось совсем в раннем детстве – к такому решению пришел я и постепенно стал все меньше об этом думать.
Однажды у меня заболела спина, и врач дал мне направление на массаж.
Массажисткой оказалась женщина, и уже во время первого сеанса она меня спросила:
- Надо же, в каком месте у вас шрам! Прямо напротив сердца. Откуда он у вас?
Я вздрогнул.
- Не помню, - сказал я, надеясь, что отмахнулся. – Мало ли какие пустяки случаются!
Но она продолжила:
- Вообще такие шрамы я видела, когда работала медсестрой в горячей точке. Такие шрамы остаются после извлечения пуль.
- Если бы пуля попала мне в сердце, как бы я сейчас с вами разговаривал?
- Чего только не бывает!
Она вздохнула, продолжая твердыми, к моему удивлению, руками разминать мое тело.
Дома я приложил немало усилий, чтобы с помощью зеркал разглядеть то, что увидела массажистка. Сказать, что я был озадачен, это ничего не сказать: я был потрясен. Буквально. Меня лихорадило. В голову лезла всякая чертовщина. Отгонишь одну, а тут лезет другая, еще хлеще.
Тут я вспомнил еще один странный случай: когда-то давно в кинотеатре перед фильмом показывали кинохроники дня, а не рекламу, как сейчас. И вот в эпизоде про строительство в Сибири я увидел себя на барже, которая перевозила рабочих. Я никогда не был в Сибири, но человек, которого увидел на экране, был копией меня. Я так и подумал тогда: надо же, и у меня есть двойник. Довольно скоро я об этом забыл. И вот теперь вспомнил.
Тот был строителем, а я преподаю в институте физику. Где связь? И никогда я не служил в армии, потому что в институте мы проходили подготовку, по окончании института нам выдали военные билеты офицеров запаса и сказали тем, кто хотел пойти в армию, что по нашей специальности достаточно специалистов выпускают военные училища.
Мне почему-то не хотелось больше идти на массаж.
Я осматривал свои руки, ощупывал лицо в надежде, что разъяснение придет. Совсем не хотелось в психушку.
Неплохо было бы найти каких-нибудь друзей детства, школьных товарищей, сокурсников по институту, но дело осложнялось тем, уже давно жил я и работал вдали от родных мест.
Несколько дней я просидел в интернете, в надежде найти кого-то в социальных сетях или еще где. И, наконец, нашел адрес почты одного сокурсника. Я написал ему письмо и спросил, нет ли у него фотографий тех времен. Он откликнулся, сказал, что есть фото в альбоме, но ему некогда оцифровывать их, потому что он уже собирается в аэропорт, чтобы лететь в длительную зарубежную командировку, и обещал ответить, когда вернется. Но сам он не знал, когда вернется.
Какие же распространенные у всех фамилии! – сокрушался я. Невозможно найти в этом океане того самого человека.
Школы, в которой я учился, больше не существовало. Института с таким названием, которое значилось в моем дипломе, не было – его реорганизовали в совершенно другой. Завод, где я получил профессию после школы, обанкротился и закрылся.
Я не понимал, ЗАЧЕМ произошли эти перемены. Или я попал в другой мир? Параллельный он или еще какой, а может, не он, а я параллельный, с его точки зрения.
Одно вдохновляло – кажется, из этого мира уходят все.