- Ну, что еще?.. – не открывая глаз, спросила она. – Все люди спят! И ты спи! Я тоже хочу… спа – а – ать… - она сладко зевнула и попыталась повернуться на другой бок.
Но брат и не думал отступать, он ловко вскарабкался на кровать и юркнул к ней под одеяло.
- Я вот знаешь, что думаю, - проговорил он бодрым голосом, положив руки под голову и мечтательно глядя в потолок. – Ведь получается у нас завтра самый редкий день в жизни! Он должен быть самым счастливым!
Виктоше не хотелось спорить с братом, а очень хотелось спать.
- Угу, угу, - сонно пробормотала она и все-таки повернулась на другой бок.
Но Андрейка уже не обращал на нее никакого внимания – жажда философии обуяла его.
- Мы с тобой завтра первый раз идем учиться: я вообще первый раз, а ты первый раз идешь учиться своей будущей работе. Первый и единственный! Ведь такого первого больше не будет! Я познакомлюсь с новыми друзьями, с новыми взрослыми, узнаю столько всего – и все новое! И все в первый раз. Санька Петров из второго подъезда – он взрослый, он уже во второй класс пойдет! Он говорит, тебе еще надоест эта школа, хуже горькой редьки! Ты еще плакать будешь и просить дома остаться! А я говорю, ну и что! Это еще когда будет! Может, через день, может, через два – когда все уже старое будет, а завтра все еще новое, все в первый раз…
Он еще что-то долго лопотал о всеобщем счастье, об общем празднике, который «просто, как Новый год», но потом сон понемногу сморил его, и он уснул. Кот, потерявший своего хозяина, заглянул в Виктошину комнату и тихонько вернул его на место.
***
Утро выдалось на редкость солнечным и теплым. Отовсюду слышалась радостная музыка. Нарядные школьники торопились каждый к своей школе. Важно шествовали первоклассники в окружении мам, пап бабушек – всех родственников, которые хотели разделить с ними этот праздник. И уже где-то звучало из динамика:
- «Ты помнишь, было вокруг море цветов и звуков.
Из теплых маминых рук учитель взял твою руку…»
Было первое сентября две тысячи четвертого года…
В то утро в школе номер один города Беслана учителя не успели взять за руку своих учеников, чтобы повести их к знаниям. Их схватили жесткие безжалостные руки подонков и потащили к смерти. Более тысячи человек; включая стариков и грудных детей, оказались запертыми в душном, тесном спортзале.
Не помня себя, Виктоша примчалась домой. Там уже, приникнув к телевизору, обхватив руками голову, сидела мама.
- Этого не может быть, этого просто не может быть… - то и дело, не к кому не обращаясь, повторяла она.
Андрейка сидел поодаль и круглыми от ужаса глазами смотрел на экран. Папа со своим командировочным чемоданчиком вышел из комнаты. Он улетал в Беслан. Мама подняла глаза от экрана.
- Этого не может быть?.. – в очередной раз полувопросительно, полу утвердительно сказала она, заглядывая папе в глаза. Он ничего не ответил. Молча поцеловал ее, обнял Виктошу. Андрейка вскочил, подбежал к нему и, крепко обхватив его руками, уткнулся носом ему в живот. Папа осторожно убрал его руки, присел на корточки, повернул к себе заплаканное лицо.
- Ты остаешься за мужчину, - строго сказал он. – Я вернусь.
- Я – не мужчина, я – маленький мальчик, - сказал Андрейка и отвернулся.
Такого никто не ожидал. Папа выпрямился и как-то беспомощно и растерянно посмотрел на маму. Она подошла и взяла сына на руки. Он не сопротивлялся, не говорил, что он уже взрослый, большой, что мама хрупкая и маленькая, и ее надо защищать… Он вообще ничего не говорил. Он даже не плакал. Просто слезы текли из его огромных глаз.
Папа вышел из подъезда. Они стояли на балконе и смотрели ему в след. Он махнул им рукой. Мама с Виктошей помахали в ответ. Андрейка на минуту поднял голову, потом вновь уткнулся в мамино плечо.
До самой ночи он так и не проронил ни слова. Уложив сына спать, мама еще долго сидела на его кровати, что-то нежно шептала на ухо, гладила по головке. Потом пошла спать.
Виктоше не спалось. Она ворочалась и все думала о тех несчастных людях, которые сидели сейчас в спортзале бесланской школы. Внезапно она услышала тихий голос – Андрейка разговаривал с котом. Она прислушалась.
- … они не сказали мне, - говорил Андрейка. – Но я теперь знаю, как делают сироток. Приходит кто-то злой с автоматом и убивает родителей… или наезжает на них машиной… и им ничего за это не делают.
Он замолчал, видимо, кот что-то отвечал или что-то говорил ему, но так как ее «связь» с котом была «выключена», она не слышала, его слов.
- А еще они делают сиротками родителей, - продолжал Андрейка. – Вот так живешь, радуешься жизни, идешь на праздник…
Она услышала, как он заплакал, не заревел в голос, а заплакал тихо-тихо, так плачут взрослые, чтобы никто не знал, что они плачут. «Ну, наконец-то, - подумала она. – Теперь будет легче».
Но легче не стало.
На следующий день он продолжал молчать. Мама оставила его дома и вызвала врача.
Вернувшись из колледжа, Виктоша первым делом рассказала маме о том, что ей удалось узнать о Беслане. Мама телевизор не включала, боясь усугубить положение Андрейки.
- Врач сказал, сильный стресс, - пояснила она. – Но все должно нормализоваться… Со временем. Я думаю, вот приедет папа, и все встанет на свои места. Он сейчас рисует. Врач сказал, пусть выплеснет все на рисунке – будет легче. Он очень впечатлительный, - виновато добавила она, как будто лично была в этом виновата.
Виктоша потихоньку вошла в комнату брата. Он сидел за столом и рисовал. Она, стараясь ступать, как можно тише по мягкому ковру, подошла сзади и через плечо заглянула в его рисунок. Она ожидала увидеть солдат, огонь, взрывы, что-то еще более ужасное, черное, смерть с косой, наконец, но оказалось Андрейка рисовал… цветы! Старательно, чуть-чуть высунув язык, он тщательно вырисовывал листочки, длинные зеленые стебли с колючками…
Также неслышно Виктоша вернулась назад.
- Мама, он рисует цветы! – взволнованно сообщила она.
- Цветы? – удивилась мама. – Он никогда раньше не рисовал цветы… Но, может, это и к лучшему? А? Ты, как думаешь?
Она просительно заглядывала Виктоше в глаза, как будто хотела сказать: «Я знаю, что это ненормально, но ты скажи, что все в порядке! Скажи! Ну, что тебе стоит?..»
- Ну, конечно, к лучшему! – Виктоша постаралась предать своему голосу, как можно больше уверенности и радости, поэтому получилась полная фигня, или как сказала бы Виктошина подруга Лариса: «Наиграла, как собака!» Это у них так в театральной студии говорят, куда Лариска ходит уже третий год и поэтому давно считает себя профессиональной актрисой.
- Да, да… - только и сказала мама и отвернулась к окну, скрывая набежавшие слезы.
Скорее бы что ли папа приезжал! Он покажет Андрейку, кому надо или сам вылечит его… Мама, наверное, думала тоже самое, так как в очередной раз принялась протирать чистую и сухую посуду.
- Мам, ты на ней дырку протрешь! – проворчала Виктоша, отодвигая маму в сторону. – Дай-ка я ее в буфет уберу. И помоги мне с биологией, что-то на первых же занятиях за нас так крепко взялись, а я, кажется, за лето все позабыла.
И она настойчиво потянула маму в свою комнату.
Ночью она встала попить и услышала, как Андрейка вновь шепчется с котом.
«Да, что ему может сказать это животное! – рассердилась Виктоша, но тут же вспомнила, что этому животному пришлось пережить, и горько вздохнула. – Да… пожалуй, он выбрал себе самого опытного в таких делах собеседника… Но все равно, нельзя пускать эти беседы на самотек!» И она решительно вошла в комнату брата.
Он тут же притих, претворившись спящим. Виктоша присела на край кровати и осторожно провела рукой по его непослушным волосам, которые по своему обыкновению торчали во все стороны. Андрейка заворочался и открыл глаза. В них не было ни капли сна, лишь немой вопрос: «И чего ты приперлась?»
- Во-первых, не «приперлась», а пришла… - отвечая на его мысли, начала Виктоша тоном старшей сестры и осеклась. Нет, не с этого надо было начинать!
Она забралась на его кровать с ногами и села, привалившись спиной к стене.
- Мне обидно, что со Свинксом ты разговариваешь, а со мной нет, - сказала она. – А мне так нужно, чтобы ты со мной поговорил. Мне тоже страшно…
- Тебе? – удивленно протянул Андрейка.
Ну, слава Богу! Лед тронулся…
- Ты же большая…
- А ты думаешь, большим не бывает страшно?
- Бывает?
- Еще как…
- Как же так можно жить? – грустно сказал Андрейка. – Жить и бояться…
- А не надо бояться! – уверенно проговорила Виктоша. – Они этого и хотят! Хотят, чтобы мы боялись! А мы не будем бояться!
- Кто они? – спросил Андрейка. – Свинки говорит, силы зла. Значит, аура зла вернулась?
- Это те, кто хочет, чтобы она вернулась, но она не вернулась! Нет! Еще нет…
- Они что, совсем дураки? – удивился Андрейка. – Как можно хотеть, чтобы вернулась аура зла? Они что, совсем не понимают, что может произойти? Им не жалко нашу планету? Они что, сами не хотят жить? У них нет детей?.. Хотя, да. Точно нет. Если бы у них были дети, они никогда бы не напали на школу… Тем более в такой день… Что им сделали эти дети и их мамы, и их учителя? Они, наверное, были ужасными двоечниками – тупыми претупыми, поэтому и ненавидят школу и учителей, и тех, кто хочет учиться…
- Они вообще не люди, Андрейка, - вздохнула Виктоша. – Они – нелюди!
- А это кто? Инопланетяне?
- Нет… Гораздо хуже… Они родились и живут на нашей планете… Но…
- А чего они хотят? Чтобы не было школ?
- Ну, вообще-то, по-моему, они хотят передела земли… признания чего-то…
- А при чем тут школа? – искренне удивился Андрейка. – Ведь дети и учителя, и родители детей - они ведь не могут дать им землю, признать то, чего они хотят?
- Не могут… - растерялась Виктоша.
- А кто может?
- Ну, президент, наверное…
- Тогда почему они не захватывают президента? Почему детей?
- О-о! – рассмеялась Виктоша. – Попробовали бы они захватить президента! Им бы так дали!
- Значит, президента нельзя… а детей можно… - медленно проговорил Андрейка. – Президент - один, а детей много…
- Ну, мы с тобой сейчас договоримся… - Виктоша от возмущения закатила глаза. – Что ты с больной головы, да на здоровую! Президент-то тут при чем?
- Президент, конечно, не при чем, - отмахнулся Андрейка. – Но и дети ведь не при чем! И школа ведь не при чем! И учителя тоже не причем! А они напали!.. В праздник!... Как волки… Нет! Как шакалы – на слабых! На тех, кто ответить не сможет! Трусы! Гады! Гады!!!
Его трясло, слезы градом катились по щекам. «Ну, вот утешила, называется!» - рассердилась на себя Виктоша. Она схватила Андрейку, прижала к груди. Он не сопротивлялся, вскоре вся ее ночная рубашка была мокрой от его слез. «Может, позвать маму?» - мелькнуло в голове у Виктоши, но она тут же пресекла эту мысль на корню. – «Вот ее слез нам тут только и не хватало! Надо его как-то отвлечь… Что-то сказать…»
- Покажи мне, что ты нарисовал сегодня, - попросила она. – Мама говорит, ты рисовал…
Он еще раз шмыгнул носом, отер слезы рукавом пижамы и спустил ноги на пол, подбежал к своему письменному столу, вытащил из ящика листок. Прижимая его к груди, подошел к Виктоше.
- Только ты никому не говори, - предупредил он.
- Я не скажу, - пообещала Виктоша.
Андрейка включил ночник и протянул ей листок.
Да, это были цветы. Розы. Он очень хорошо нарисовал их. Каждый лепесток, каждую колючку… Но это не был букет. Они как будто лежали на земле, а вокруг них: рядом с лепестками, на стеблях, на колючках – на всем свободном от цветов пространстве алели ярко красные пятна.
- Это что? – осторожно спросила Виктоша, ткнув пальцем в эти яркие пятна.
- Это слезы, - сказал Андрейка.
- Слезы? – удивилась Виктоша.
- Там розы плакали кровью… - сказал брат. – Я видел…
***
На следующий день из-за взрывов в спортзале здание школы начало рушиться, был произведен штурм. Заложников освободили. Более трехсот человек, включая сто восемьдесят шесть детей погибли.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/09/06/1914