Мавр был стар и сед жесткой своей бородою. Приземистый, крепкий, живописный в страшной своей мавританской смуглости под выцветшей иссиня - голубой чалмой, с поблескивающей, точно сабля, сталью острого взора.
Лёша был молод и русоволос. Добрый молодец – высокий, чистолицый, ясноглазый. Годящийся мавру не то, что в сыны, но даже во внуки. Соколиным взором и высматривал он её – упавшую с транспортера на палубу рыбу, - тыча мавру указующим перстом:
- Поднимай, давай!
Мавр, метнув из глаз сноп жалящих искр – стрел, не пятясь, зло тряс кудлатой бородой: нет, мол - сам поднимай!
- Давай, поднимай! – лениво поводя плечами богатырскими, понукал Алексей.
Отступая на шаг, руками, одетыми в черные шершавые перчатки, иноземец выразительно кривил воображаемую саблю и проводил ладонью у горла: « Мавр – не работник! Мавр – воин!»
- Давай, давай, поднимай!
У транспортёрной ленты, узкой, как стена крепости, сошлись они по кличу рыбмастера: « Рваную и мелочь отбрасывайте». Работа – не бей лежачего. Вот только не разобраться, кому лежащую на палубе рыбу поднимать.
- Поднимай!
Гуляющая по палубе вода наконец накатывала под ноги супротивников, унося серобокую ставриду поближе к шпигату. И тогда на некоторое время в рыбцехе рыболовного траулера, промышляющего в экономических водах Мавритании, у ленты транспортёра повисало хрупкое перемирие. Недолговечное – до следующей, бестолковой рыбины, сиганувшей под ноги честным, без страха и упрека, неутомимым труженикам – пахарям морской жнивы.