Черный «белый человек»
Не станем искать виновных в дуэли камергера (так именовался в деле придворный чин поэта, хотя он был камер-юнкером) Александра Сергеевича Пушкина (1799—1837) с поручиком кавалергардского полка бароном Жоржем Шарлем Геккереном-Дантесом (1812—1895). Укажем лишь, что многие пушкинисты главными виновниками считают самого поэта, хронического дуэлянта, и его жену, о которой поэтесса М.И. Цветаева сказала, что Наталья Гончарова даже «не причина, а повод смерти Пушкина… Просто роковая женщина, то пустое место, к которому стягиваются, вокруг которого сталкиваются все силы и страсти. Смертоносное место». Увы, вопреки пословице «свято место пусто не бывает», святое место возле великого поэта оказалось и впрямь пустым. Однако же, чтоб не путать Божий дар с яичницей, вынесем Поэзию, явно лишнюю в суде, за скобки.
Никто, кроме самого Александра Сергеевича, не хотел дуэли со смертельным исходом, но все спровоцировали ее.
Неизбежное в высшем свете знакомство Жоржа Дантеса, приемного сына нидерландского посла в Петербурге барона Луи Борхарда де Беверварда Геккерена (1791—1884) (отчего во всех документах молодой человек был записан как Геккерен, а не как Дантес), с Натальей Николаевной Пушкиной и ухаживания кавалергарда за светской красавицей сопровождались сплетнями о романе между ними.
4 ноября 1836 г. Александр Сергеевич и семеро его друзей получили пасквиль на французском языке, в котором поэту присваивался «диплом рогоносца»; аноним намекал на внимание к жене поэта со стороны Дантеса и царя. Такие анонимки при дворе были весьма распространены, получали подобные послания многие, и реагировать на них в обществе считалось неприличным. Пушкин по невыясненным причинам посчитал, что инсинуации исходят от Геккерена-отца, и тут же послал Дантесу вызов на дуэль. Хлопотами приближенного к царю В.А. Жуковского кровопролитие было предотвращено, а Пушкин дал слово Николаю I более никогда не затевать дуэли. Менее чем через месяц Дантес предложил руку свояченице поэта Екатерине Гончаровой, и вскоре конфликтующие стороны оказались близкими родственниками.
Дальнейшие события развивались бурно и скоро. 26 января 1837 г., опять же по неизвестным причинам, Пушкин направил барону Луи Геккерену провокационно-оскорбительное письмо, в котором отказал ему — «старой развратнице» с сыном-«подлецом и негодяем» от дома. По неписаным законам того времени подобное оскорбление требовало вызова на дуэль. В тот же день посол через атташе при французском посольстве виконта Огюста д’Аршиака (1811—1847) объявил Пушкину, что от его имени сын Дантес делает ему вызов. Согласно международному праву, барон, будучи посланником нидерландского короля, олицетворял собой особу венценосца в России, создание же намеренной угрозы, пусть и виртуальной, для жизни помазанника Божьего при любом исходе дуэли означало позорную публичную казнь равно для обоих дуэлянтов.
Накануне дуэли о ней знали в обществе и в III Отделении, но никто не воспрепятствовал поединку, который состоялся под Петербургом в перелеске близ Комендантской дачи 27 января. Секундантами выступили виконт д’Аршиак и лицейский товарищ Пушкина инженер-подполковник Константин Карлович Данзас (1800—1870). На жестких условиях дуэли — стреляться до смерти на расстоянии 10 шагов — настоял Пушкин.
Дантес, как сторона оскорбленная, согласно строгим дуэльным правилам стрелял первым, причем в отличие от Пушкина, ему, как вызвавшему, запрещалось направлять пистолет в сторону. Он явно намеревался нанести поэту рану средней тяжести, чтобы выполнить условия дуэли и не погибнуть самому, но промахнулся. Смертельно раненный в живот Пушкин скончался 29 января (10 февраля) в жестоких страданиях, которые, как могли, облегчали лучшие врачи под руководством лейб-медика Николая I Н.Ф. Арендта.
Арендт и Жуковский были посредниками между умирающим поэтом и самодержцем. Испросив прощения за нарушение царского запрета на дуэли, Пушкин получил таковое: «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе мое прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки».
29 января Николай I повелел «судить военным судом как Геккерена и Пушкина, так равно и всех прикосновенных к сему делу». «Прикосновенными» оказались Данзас и д’Аршиак, но последний под российскую юрисдикцию не подпадал, и немедля был выслан из страны. Немногим позже был отозван из Петербурга и барон Л. Геккерен.
Суд по делу о дуэли назначили по правилам розыскного процесса, в котором защиты не полагалось. Военно-судная комиссия при лейб-гвардии Конном полку, в котором служил Дантес, состояла из 7 асессоров (членов суда) — гвардейских офицеров и следователя полковника А.П. Галахова, под председательством флигель-адъютанта полковника лейб-гвардии Конного полка Х.Л. Бреверна 1-го. Для производства дела был назначен аудитор Маслов. Священник Алексей Зиновьевский привел судей к присяге.
Суд управился в 2 недели. Первое заседание состоялось 3 февраля, а решение он принял 19 февраля. Материалы дела составили 234 «писаных листа».
Главным подсудимым на процессе был барон Ж. Геккерен-Дантес. На трех допросах убийца поэта правдиво утверждал, что к дуэли его принудил Пушкин, однако всячески умалчивал причину, по которой поэт сделал это. При этом Жорж не упускал случая обелить себя, мазнуть Пушкина черной краской и намекнуть на свою близость к царю. Признав себя виновным в вызове, кавалергард отрицал причастность свою и барона Л. Геккерена к «диплому рогоносца».
Обвиняемый Данзас, дважды допрошенный судом, поведав о подоплеке конфликта дуэлянтов, существенно помог комиссии выяснить подлинные причины поединка.
Затем был допрошен князь П.А. Вяземский, которому «секунданты с обеих сторон письменно сообщили о том, как дуэль проходила, и какие события ей предшествовали».
В результате проведенного расследования Комиссия располагала достаточными свидетельствами, а также объяснением причин дуэли, исходившим от самого Пушкина (они содержались в письмах поэта, в т.ч. барону Л. Геккерену, которые тот передал в суд). Однако, по мнению аудитора, в деле не хватало «диплома рогоносца» и еще ряда оскорбительных писем в адрес Пушкина. Маслов, уверенный в вине обоих Геккеренов, настаивал также на допросе вдовы поэта, но по странному для господ офицеров нежеланию тревожить ее и в нарушение процессуального порядка Наталья Николаевна допрошена не была. Хотя вряд ли эта процедура изменила бы что-нибудь в сентенции (выводах) комиссии.
Решение военный суд вынес самое жесткое. Основываясь на «Воинском уставе Петра I», комиссия признала Геккерена и Пушкина виновными «в произведении строжайше запрещенного законами поединка, а Геккерена и в причинении пистолетным выстрелом раны Пушкину, от которой он умер». Приговор (в предварительном порядке) гласил: «поручика Геккерена за таковое преступное действие… повесить, каковому наказанию подлежал быть и камергер Пушкин, но как он уже умер, то суждение за его смертию прекратить». (Согласно «Воинскому уставу» убитого поединщика вешали за ноги в людном месте). Данзаса за недонесение начальству о злом умысле, чем он «допустил совершиться дуэли и самому убийству», также приговорили повесить. Ничего неожиданного в сентенции не было. Хотя к дуэлянтам в то время часто снисходили, по законам дуэль считалась тягчайшим преступлением.
Далее приговор прошел по восходящей к императору несколько инстанций, которые, руководствуясь другими, принятыми в 1835 г. законами («Свод законов Российской империи»), по которым смертная казнь за дуэль не предусматривалась, существенно смягчили вердикт суда. Свое мнение высказали полковой командир кавалергардов генерал-майор Р.Е. Гринвальд, бригадный командир генерал-майор Е.Ф. Мейендорф, начальник дивизии генерал-адъютант С.С. Апраксин, командующий корпусом генерал-лейтенант В.К. Кнорринг, командующий отдельным гвардейским корпусом генерал-адъютант К.И. Бистром. В целом поддержав сентенцию, они с отсылкой на «монаршее милосердие» предложили лишить Дантеса всех прав российского дворянина, разжаловать в рядовые и определить на службу на Кавказ. Данзаса же, «не лишая кровию его заслуженных почестей, продержать в крепости четыре месяца и потом по-прежнему обратить на службу». При этом Кнорринг подчеркнул, что Пушкин подлежал бы «равномерному» наказанию, как и Дантес, если бы остался в живых, а Бистром «обратил внимание на то, что заключающаяся в письме Пушкина к посланнику барону Геккерену «чрезвычайная дерзость не могла быть написана без чрезвычайной причины», а также на то, что суд не допросил вдову поэта и не истребовал от нее писем Дантеса. (А.С. Кобликов). (Отметим, что практически все кадровые военные, за редким исключением, полагали виновником дуэли А.С. Пушкина, и что поэт был известен в обществе как отличный стрелок, гораздо лучший, чем многие офицеры).
Генерал-аудитор высшей военно-юридической инстанции А.И. Ноинский 17 марта определил: Геккерена лишить чинов и российского дворянского достоинства и зачислить в рядовые. Данзаса — арестовать, два месяца содержать на гауптвахте, после чего обратить на службу. «Преступный же поступок» Пушкина «по случаю его смерти предать забвению».
Николай I конфирмировал это определение 18 марта, добавив: «Быть по сему, но рядового Геккерена, как не русского подданного, выслать с жандармом за границу, отобрав офицерские патенты».
Впервые сентенция была напечатана в Санкт-Петербургских сенатских ведомостях 10 апреля.
Дантес во Франции сделал успешную карьеру, стал пожизненным сенатором, и устало представлялся часто корившим его русским путешественникам: «Барон Геккерен-Дантес, который убил вашего поэта Пушкина».
Рис. http://rpp.nashaucheba.ru/pars_docs/refs/50/49597/img40.jpg
А. Наумов Дуэль Пушкина с Дантесом 1885 г.