Сказки Долины Царей

Анатолий Вылегжанин
Анатолий ВЫЛЕГЖАНИН

СКАЗКИ  ДОЛИНЫ  ЦАРЕЙ

На заседании Кировского областного отделения Русского географического общества в апреле 2016 года, состоявшемся в той же, ставшей уже «родной»,  309 аудитории Вятского гуманитарного университета, с основным докладом выступал магистрант первого курса по направлению «Физическая география» Анатолий Ярдаков. Годом раньше в летнюю пору он участвовал в международной экспедиции Русского географического общества «Кызыл-Курагино», и тема доклада его называлась: «Археологический памятник «Кызыл-Курагино» и культура тувинского народа». Для более ясного понимания того, о чем речь далее, немного недавней истории.

Девять лет назад, в марте 2007 года, Правительство России одобрило реализацию проекта строительства железной дороги Курагино-Кызыл длиной 459 километров, чтобы связать республику Тува с Красноярским краем и железнодорожной сетью страны и начать масштабное освоение здешних  месторождений каменного угля и других минеральных богатств. Половина трассы по проекту приходится на территорию Тувы, причем, 80 километров ; по Саянам и 100 с лишним ; по степям.

Уникальность этого проекта в его «историческом фоне», и если бы не он, не было бы и этой экспедиции РГО. Дело в том, что маршрут дороги проходит в самом центре Азии, где зарождались и гибли культуры и цивилизации, повлиявшие на ход человеческой истории. Именно здесь восемь веков назад находился центр огромной даже по масштабам евразийского континетна империи Чингисхана, именно отсюда пошло зарождение государства скифов в Причерноморье.

Даже при поверхностном исследовании ученые института истории материальной культуры российской Академии наук нашли здесь, на финальном, тувинском, участке предполагаемой трассы - в Долине Царей более сотни неизвестных ранее памятников древности. В целях спасения и сохранения уникальных объектов культурного и исторического наследия Русское географическое общество предприняло международную археолого-географическую экспедицию «Кызыл-Курагино», которая стала одним из  самых масштабных проектов РГО. На протяжение пяти лет, с 2011 по 2015 год, бригады юношей и девушек - волонтеров, отобранных со всего мира на ежегодных конкурсах под названием «Раскрой тайны Долины Царей», каждое лето работали в полевых лагерях «Долина Царей» в Туве и «Ермак» в Красноярском крае.

Анатолий Ярдаков участвовал в раскопках пятого, заключительного года экспедиции. Для участников заседания нашего отделения РГО, на котором кроме членов общества традиционно присутствовали  ученые ; преподаватели кафедры географии, а также студенты-географы, доклад его носил в основном научно-познавательный характер и имел целью пополнить багаж знаний по этому  маленькому и далекому от нас региону России. Для меня же он стал... экскурсом в юность и разбудил в душе и памяти гроздь воспоминаний. После доклада Анатолия я неожиданно для самого себя и с  позволения моего нового «шефа», профессора Алексея Михайловича Прокашева «вылез» со своими дополнениями-впечатлениями, совсем не претендующими на содоклад, а потом решил привести их в нынешний очерковый вид. Поводов к тому было целый два и оба очень укладывались в тему.

Первый, подтверждающий особую историко-культурную ценность этого края, - в уникальной находке, сделанной... мной в 1970 году южнее Долины Царей, в скалистых сопках у поселка Саглы на самой границе с Монголией. Тогда во время охоты на уларов, крупных здешних птиц семейства фазановых, пробираясь вдоль скал по узкой тропе, я, что называется, носом уткнулся в выбитые на плоском камне рисунки, изображающие горных козлов и охотников с луками ; хрестоматийную картинку из школьных учебников по истории древнего мира. Археологи относят их к поре зарождения художественной культуры человека каменного века, которой более 30 тысяч лет. Помню, какой фурор произвели сделанные мной снимки этих петроглифов в республиканском музее «Алдан-Маадыр» (шестидесяти богатырей) в Кызыле. Так что подтвердить уникальность этих мест в научно-историческом плане я могу на примере даже личном.

А второй ; в сумме впечатлений, которые украсили мою юность и на всю жизнь остались в душе и памяти яркими воспоминаниями.

Знакомоство мое с Тувой, Саянами, восточными предгорьями Алтая и Северной Монголией началось в ноябре 1969 года, когда на пороге зимы Родина послала отдать почетный долг по охране ее границ в Кызыльский отряд Забайкальского пограничного округа. Почти неделю наш «литерный» поезд, шедший вне графиков движения, а потому «пихаемый» лишь в «окна» расписаний на транссибирской магистрали, набитый призывниками-срочниками, полз по Сибири к Тихому океану, пока нашу группу в 350 человек осеннего призыва в Кызыл не выгрузили в Ачинске. Из Ачинска мы уже на другом поезде «перлись» еще 12 часов до Абакана, столицы Хакассии. А отсюда целую ночь нас везли на автобусах по Саянам, через три перевала, за 436 километров - в Кызыл.

Для меня это была, скажу словами любимого мною Николая Гоголя, «Божественная ночь! Очаровательная ночь! Вглядитесь в нее! Посередине неба светит...» - не месяц, который, по образу - серпиком, а полная яркая луна. Огромным сияющим диском она то мелькает-вспыхивает в летящих назад и размазанных скоростью кронах елей, то  взбирается по черным горбам дальних гор к их округлым вершинам, а когда оторвется и зависнет в океане мерцающих звезд, сказочный мир зимних Саян, неведомый нам, людям равнин, распахнется вдруг во всей своей необъятности и красоте.

Еще не настала календарная зима, а горы уже утонули в снегу. Тайга,  каменные гряды, скалы, машины на разворотных площадках, оставленные после аварий и поломок, редкие охотничьи домики ; все уже до весны под снежными сугробами в человеческий рост. Живописная прелесть этих бесконечно меняющихся картин, когда по времени глубокая ночь, а вокруг светло, будто днем, и плавные снежные «волны» ближних сопок, обгоняя дальние, бесконечным прибоем плывут назад, завораживает, поражает глаз, привыкший к ровным, «плоским» горизонтам.

И отдаться бы этому наслаждению созерцания и любоваться бы, развалясь разнеженно в тепле и уюте мягкого кресла автобуса очень дальнего  следования, если бы не... страх. Не знаю, кого как, но меня он охватил еще в Абакане, когда начался подъем на первый горный перевал, и уже не отпускал всю ночь до утра. И как ему не родиться и не быть, как от него освободиться, если со своего места справа у окна видишь, как за окном слева, кажется, будто прямо за стеклом, летит размазанная в очертаниях каменная стена горы, в которой вырублен уступ для этой трассы?! Как не обмереть, не вжаться в свое  кресло, вцепившись в подлокотники, при виде черного бездонья пропасти за твоим правым окном, когда обрыв и столбики, его обозначающие, можно увидеть лишь приникнув к стеклу и глянув вниз, - они тоже в метре от колес.

Но большой автобус, не едет, не катит, не мчится, а летит, «очертя голову», по вырубленной в скалах ленточке дороги над пропастью то справа, то слева. И ровный, уверенный рокот мотора спокойствия вовсе не вселяет, а, напротив, добавляет страха. Потому что по всей трассе в пропастях и на поворотных площадках десятки битых, искореженных машин, которым в разные годы «не повезло». Из пропастей, из бездонных каньонов их уже не достают ; они разбиваются в прах с теми, кто ими управлял или был их пассажиром.

Но то было зимой, когда снега скрывают истинный масштаб этого бедствия. А когда на другой уже год, летом, ехал здесь обратно из Кызыла в Абакан к новому месту службы в Читу, трасса эта предстала во всей своей «красе» дороги смерти. Этот Усинский тракт, столь же знаменитый и овеянный легендами подобно соседнему Чуйскому на Алтае (по которому, кстати, в одной из командировок довелось пройтись пешком), существует не один уже век и стал местом сотен, тысяч людских трагедий и утрат, многократно проклятой многими трассы М-54 «Енисей» для добровольных камикадзе-водителей. Но - между Тувой и Кызылом, ее столицей, никогда не было другого пути сообщения с внешним, за Саянами, цивилизованным миром, кроме этой трассы авто да еще ; авиа. И давно нужна была дорога железная  - радиальная ветка с транссибирской магистрали, часть которой в проекте рядом с этой автодорогой... нарисована. Быть ли этой сказке былью, подумаем и взвесим позднее.

...Докладчик не ограничился рамками научными и расказал много интересного о жизни лагеря волонтеров, людях и природе северной Тувы. И мне, всю жизнь мечтавшему побывать здесь, в местах, где Боженька подарил счастье путешествовать с ноября 1969 по июль 1970 в трех временах года (зима-весна-лето), рассказ Ярдакова стал будто экскурсом души в дорогой сердцу уголок страны.

Почему, не знаю, но есть что-то прекрасное в этом мире южной Тувы, имя которому ; СТЕПЬ. В детстве, в пору увлечения сказками разных народов мира,  я  особо выделял чукотские. Причем, той их для ребенка, казалось бы, не важной особенностью, что герои их: вОроны, шаманы, белые медведи, дикие олени,  мышата, лисички - жили в... тундре -  необъятной, голой, заполярной степи, в вечных снегах. Ну да, в сказках они общаются, у них там разные свои конфликты, но мне всегда думалось, где они, а также люди рядом с ними в этой  тундре живут, где и как добывают пищу, чем питаются, как обогреваются, где берут дрова и сколько их нужно на десять месяцев стужи?! Ведь мир вокруг ; снега, морозы, а от чума до чума ; сотни километров, где лишь голые белые сопки. И как в этом мире бескрайнего, безлюдного и замершего во времени света может сохраняться жизнь, мысли, чувства во всем их единстве и взаимодействии?! 

Но когда в феврале семидесятого, в глухую пору зимы, в самые жестокие морозы здешнего резко-континентального климата отправился в первую и сразу 400-километровую поездку по Туве на машине, я будто оказался... в той,  «сказочной», тундре детства. Только не чукотской, а тувинской, на другом краю Земного шара.

…Когда после долгих часов тряского серпантина дороги по перевалу осторожно спустишься в долину, выберешься из машины на волю, размяться, - мир студеного белого безмолвия распахнется во все стороны света и поразит тишиной и необъятностью, волнуемой лишь уходящими к горизонту и создающими его грядами сопок. Но почему так странно-радостно внимать всему, что открывается глазу?! Почему так манит любоваться этими волнами заснеженных сопок в полосах и пятнах голубых теней под лучами простуженного солнца?! Почему этот безлюдный и опасный для тебя, человека, мир сердце твое не отталкивает, нет, а, напротив, признает и принимает образом... дома?! Всего окрест твоего и тебя везде тут желанного?!

Потому быть может, что ты... молод и свеж. Что утром перед дальней дорогой ты плотно позавтракал пятью «блюдами» и приятно сыт. Что тебе уютно и «с запасом» тепло в новом белом полушубке с толстым овчинным мехом внутри, в котором ты будто в пышном коконе, и в толстых новых штанах-ватниках. Что на ногах у тебя высокие, под самые колени, новые валенки, а на голове теплая пышкая шапка. Что в машине у тебя и для тебя старательно работает «печка», а вечером ждет большой горячий ужин, где много-много мяса, и теплая постель. Конечно, когда вот так «упакован», смотришь на мир счастливыми глазами...

А еще надо видеть, как в апреле радуется степь весеннему теплу, когда  в тенистых распадках в сопках тают последние косы снега, а на обращенных к солнцу склонах камни в полдень уже горячи. Как в мае весь мир зальет на время сиренево-розовый океан багульника ; цветущего кустарника, хозяина и символа страны Забайкалье.

А еще надо слышать, как в июле, когда от зноя трава уже выгорит и сопки станут бурыми, жизнь в степи звенит на все голоса, торжествует, полная писка тарпаганчиков, шуршания гадюк, треска крыл стрекоз, возни в траве насекомых. И все эти звуки и движения пребывают в гармоничном единстве, которое сложилось здесь веками, и ты, появившись тут проездом,  воспринимаешься, кажется, не враждебно, а гостем желанным.  Бурная речка с ледника напоит тебя студеной кристальной водой. Опушка редколесья по берегу даст сушняк для костерка ; подогреть гречку с тушенкой, вскипятить в котелке чай. Суслик у норки близ дороги, землисто-бурый на фоне такой же землисто-бурой степи замер столбиком, выставив короткие лапки, чутко-опасливо провожая тебя черными бусинками глаз, ; проезжай с миром, добрый человек.

А еще на макушке лета, в пору самую жаркую, когда вся степь, а особенно склоны сопок, обращенные к солнцу, раскалены невыносимо, надо остановиться на минуту, забыть о преходящем и мелком, закрыть глаза и обязательно носом вдохнуть-втянуть медленно этот особый, свойственный только  тувинской степи, коктейль из запахов горячего камня, полыни и кизяка - сухого овечьего помета. Им пропитан весь здешний мир, вся степная Тува, как весь недалекий отсюда Вьетнам от Китая до Экватора пропитан запахом жареной плесени. И если ты, путник, появился тут из своего «чистого» мира, скоро одежда твоя и тело ; весь ты будешь пахнуть, как... местный чабан. 

С одним из них,  между прочим, монголом мне довелось познакомиться и даже несколько раз бывать у него «дома», то есть в юрте. Монгола потому, что здесь, на краю земли-государства, за тысячи километров от столиц, не генералы в штанах с лампасами, а чабаны в рваных халатах определяют межгосударственные отношения. И «советуются» при этом не с мифическим «народом», а с... овцами ; где трава сочнее, туда и кочуем. А поскольку этим летом на севере Монголии, по берегам озера Убсу-Нур трава не уродилась, а в Советском Союзе, благодаря мудрой политике коммунистической партии, зеленела уже к Рождеству Христову, Кызыл-оол (Красный мальчик), назовем так условно моего знакомого, исключительно следуя за  своей отарой,  грубо, но «с чувством глубокого удовлетворения» и с разрешения начальника заставы  нарушил государственную границу Союза Советских Социалистических Республик и поставил свою юрту в пятидесяти метрах от воображаемой линии границы на нашей территории. Потому что распадочек тут, меж горой и сопкой, показался ему очень удобным, от северных ветров укрывал надежно, а уютно жить не запретишь даже чабану. А если «друзья по лагерю» в лампасах считают это преступлением, так фу на них.

Кызыл-оол - чабан монгольского приграничного совхоза. Сколько овец у него в отаре, точно не знает - примерно полтысячи. Из них совхозных триста пятьдесят, остальные ; свои. И таких «остальных» любой чабан может держать любое количество, лишь бы план по шерсти и баранине с «совхозной части» исправно выполнял. А еще у него жена и трое пухленьких черномазеньких детишек. По здешним меркам семья живет хорошо. У них просторная  юрта из серого войлока толщиной в два пальца ; под любые здешние морозы, в центре ; металлическая буржуйка с трубой, уходящей в открытый конус на улицу. Вся площадь  устлана коврами. По «углам», то есть по периметру, под стенками аккуратными стопками одежда, посуда. Слева от входа грудка голых костей ; в корм собакам. Много раз бывал я в подобных юртах и у тувинских чабанов. Внутри они все на один интерьер и отличаются разве только количеством бытового хлама, грязью и густотой «вони» от тухлой баранины и немытого человеческого тела.

Когда с мороза да снежного воздуха в юрту войдешь, в нос тебе резко ударит застарело-кислый запах мясного варева и сожженого кизяка ; того самого сушеного навоза, который возле юрты, нарезанный плитами, невысоким валом лежит, как у нас в деревнях дрова в поленницах. Когда в первый раз в гостях появился, супруга хозяина, который был в отлучке, в виде угощения предлагала знаменитого белого соленого чая с молоком и овечьим жиром, плававшим желтыми кругами в бидоне на буржуйке, но я, опасаясь, что вытошнит, вежливо отказался. А также отказался от трубки, поскольку не курил, чем уж окончательно оскорбил хозяйку, что можно было видеть по выражению ее скуластого бурого лица...

Конечно, воспоминаний о Туве за полгода путешествий по республике осталось множество. Но калейдоскопичность их, не пропитанная чувством ностальгии, не влечет предаваться им далее, и уже думалось поставить точку. Однако, именно в этом месте и по тексту, и по времени выплыло вдруг сколь любопытное, столь и знаковое обстоятельство, подвигшее пополнить «графо» ГЕО темой ДЕМО, а к ней уже и ; КРАТО.

Обстоятельство это в том заключается, что в один из дней мая дневальный по стране вызвал к себе дневального по ТЫве (теперь уж не ТУва) и велел доложить, почему под его руководством регион не дает и тысячной(!) доли в общероссийский ВВП и из республики бегут русские, что очень похоже на плановую реализацию политики «национального презрения». И настолько шустро бегут, что в некоторых  кожуунах (по-нашему - районах) русский стал уже «штучным». В основном это те, кто еще не уехал или оставлен здесь доживать. Что тувинцев в школах стало уже некому учить, а в больницах ; некому лечить. Что некому стало не только работать в сферах, требующих знаний хотя бы таблицы умножения, так некому становится республикой Тывой, «равной среди равных», даже управлять!..

Поскольку это вдруг и очень вовремя «пало» мне в тему, я вперился глазами в эту мизансцену двух дневальных в политтеатре в телевизоре, когда один делает вид, что извивается, как уж на сковородке, докладывая, как в органах власти в республике стараются выдерживать «национальный баланс», а второй со взглядом отсутствующим делает вид, будто внимает и уже генерирует в уме «майские указы», чтобы русский и тувинец снова - «братья навек». И при этом оба понимают, что лишь играют каждый свои роли в театре власти, прекрасно зная, что объективная историческая реальность вкупе с ментальностью двух главных этносов создала из былого совкового «кизяка» такой «базальт» проблем, который им, на миг в истории оказавшимся в своих ролях,  не по зубам.

Кстати, такое же впечатление, как узнал вскоре,  родилось и в самой Туве ; у тех, кто способен видеть ситуацию во всей ее многогранной реальности.

И первое, что тогда подумалось, - о разгуле национализма. И вспонилось известное народное «не делай добра ; не получишь зла», поскольку нет на земле такого доброго дела, за которое сделавший его не получил бы по морде, что проявилось в данном случае в масштабах государственных. Что вот, мол, приняли их, чукчей, в «семью братских народов», принесли цивилизацию, а теперь они нас же и «прут по всем швам».

А второе, что подумалось тут же, что думать так ; убого. Потому что  «в формате» ГЕО, то есть применительно к региону, в глубинных корнях этого явления нет не только национализма, но даже этно-ментальных признаков его. Ибо до национализма, а до проявлений его уж тем более, толпе надо еще дорасти хотя бы в зачатках гражданского общества. Здесь же скорее имеет место... «возрастное» в моем сугубо личном понимании, и в аналогии образной, реальность копирующей, это мне представляется так.

Любая живность, в том числе и человек, в жизни своей, говоря условно, проходит три периода: младенчество, детство-юность и зрелость, поднимаясь при этом  по вертикали развития во временнЫх границах вида. Однако в плане межвидовом оставаясь и «плавая» всяк в своей заданной ему природой «возрастной» генетической горизонтали, которые не перекрещиваются. К примеру, ворона и курица ; птицы. Но курица никогда не будет летать, как ворона, равно как ворона никогда не будет нести «куриные», а тем более «страусиные» яйца. И обе никогда не будут парить, подобно соколу, в поднебесье, поскольку не пригодны ни для вороньей, ни для куриной охоты. У них просто разные генные уровни, позволяющие, однако, условно отнести их к «младенцам», «детям» и «взрослым» их пернатого царства.

Так и у людей.
Окинем мысленным взором Землю последнего «целого» века, двадцатого, откинем «измы» вроде расизма, национализма и им подобные. Говорить об этом не принято, но в семье людей числом уже семь с лишним миллиардов по тем самым «горизонталям генофонда» были, есть и навсегда останутся свои младенцы, дети и взрослые. Причем, что принципиально важно! - со свойственными им возрастными «наборами» ценностно-психологических особенностей и качеств вне государственных и национально-этнических границ. И именно сквозь эту единую и общую «возрастную призму» и стоит рассматривать и оценивать историю жизни людского сообщества во всех ее метаморфозах общих и проявлениях даже конкретных, частных, до мигом летучим мелькнувших. И когда сквозь нее глядишь на ситуацию в новейшей истории ТЫвы, открывается пусть локальная, пусть в границах этой «точки на карте», но любопытная «семейная сцена», занявшая по времени целый век!.. И чтобы представить ее во всей ясности ; звеном в причинно-следственной «цепи», отправимся в... средневековую Европу и Россию девятнадцатого века.

Известные всякому образованному джентльмену Томас Мор, Кампанелла и наш Чернышевский (с «сонной» своей Верой Павловной), трудясь в разное время, но в идейном «соавторстве», написали сказку про коммуну ; общество-утопию, каковое в силу своей антинаучности допустимо лишь в сказках ; плодах вымысла. Ей так бы и остаться в своем жанре и цели ; скрасить иному политический досуг, да больно уж она в свое время приглянулась... жителю провинциального городка Симбирска Владимиру Ульянову.
Человек с юности без определенных занятий и места жительства, образованием «нахватанным», проведший 17 лет - половину недолгой взрослой жизни в тюрьмах да ссылках, а вторую - в «бегах» от властей, не совсем здоровый психически (с ярко выраженной шизоидностью на фоне душевной патологии), вознамерился, подобно Альдонсо Кихано из Ламанчи, эту сказку... превратить в быль!!! И стал тайно шастать ночами по подвалам да подпольям Петербурга и втирать таким же, тайно собиравшимся, что сказки делать былью они просто рождены. И что для этого надо лишь отнять у богатых пряники, разделить поровну, и наступит всеобщее счастье. При этом умалчивая «педагогично», что  сказку сделать былью ; это цель, а средство достижения ее наоборот ; быль вогнать в сказку...
Выскочи бы он подобно тому черту из табакерки где-нибудь в Европе, а уж в Скандинавии ; без всякого сомнения, этого джентльмена здешние взрослые взяли бы за ухо, как дитя неразумное, и препроводили в... библиотеку. И заставили бы почитать книжки про то, как... выращивать пшеницу, сахарную свеклу, перерабатывать их в муку и сахар. Как разводить коров, чтобы давали молоко и масло для пряничного теста. Как добыть, вырастить, запасти множество других ингредиентов. Как создать пекарню, обучить кондитеров, наладить производственный конвейер, с которого  пышные, ароматные пряники «полились» бы с конвейера жаждущим их полным потоком - по потребности. Да притом постоянно помнить наставления немецкого дедушки Карла о прибыли. То есть, - чтобы господин Ульянов имел хотя бы элементарные понятия об экономическом базисе, на котором все взрослые и разумные общества и люди живут. И имеют время, как господин Мор и господин Кампанелла, сочинять сказки. Или как он, господин Ульянов, бегать по ночам с красными гвоздиками в карманах по «явкам» да на сказках этих разжигать аппетит у желающих лакомиться пряниками на халяву и звать отнимать их у других на манер бандита с большой дороги.

-Нет, мы пойдем не таким путем. Не таким путем надо идти, - будто бы изрек веско сей мичурин от истории, и дети страны Азии на его родине, которые, как всякие дети, в сказки верят и любят игры, приняли его, как отца родного, и по природному малолетству своему не услышали за картавостью речей его ни экономической, ни исторической ущербности. И «повелись» на обещания скорых сладостей. Надели красные революционные шаровары, черные кожанки, шапки с шишаками из серого войлока и красными звездами  во лбу, прихватили что еще из реквизита театра революции и «с «лениным» в башке, с наганом в руке» пошли отнимать у богатых пряники.

Было это, как все помнят, в 1917-м, и процесс отнимания назвали великой октябрьской социалистической революцией,  потому что ; в октябре. А могла быть и в другом месяце и называлась бы иначе. Но отнятых тогда пряников на всех не хватило, и оказавшиеся понаглее юнцы, нахватавшие их побольше, послали толпу голодных сверстников, которым было обещано, подальше, - по «дороге ленина, дороге октября» в светлое, но ; завтра, в обещанную им  страну-утопию, где пряники эти будто бы «льются полным потоком» - «всем - по потребности». А поскольку дорога эта была понарошке - театральная, сказочная, то есть, в реальности не дорога, собственно, а ; направление в буреломе дебрей истории, а кормить по пути никто не обещал, голодным детям, чтобы голод заглушить и отвлечь от желания есть,  велели... петь песни. О том, что...

Мечта прекрасная, ЕЩЕ не ясная,
УЖЕ зовет тебя в полет...

И при этом каждую минутку помнить, что...

Ленин всегда живой,
Ленин всегда с тобой...

И раз уж задумали сказку сделать былью, вернее ; быль жизни в сказку вогнать, не надо хныкать, а надо

С веселым другом барабаном,
С огнем большевистским в груди.

Бодро и...

Вместе весело шагать по просторам,
По просторам,
По просторам.

Потому что...

Нам песня строить и жить помогает,
Она, как друг, и зовет, и ведет.
И тот, кто с песней по жизни шагает,
Тот никогда и нигде не пропадет.

И таким образом сами внушали бы себе, что хоть и голодные, однако...

Под солнцем Родины мы крепнем год от года...

И что иначе и быть не может, ведь, вгоняя себя в сказку...

Мы беззаветно делу Ленина верны.

И, как оказалось теперь, настолько возрастом в виде своем совсем еще подростки, что лет восемьдесят(!), под самый конец уже века двадцатого, топали вот так по бездорожью, - «иди туда ; не знаю, куда». И настолько громко на весь мир двадцать семь лет горланили про светлое будущее, что где-то на середине пути, а если быть точным, - в 1944-м, их сначала услышали, а потом и увидели жители Тувы ; совсем еще младенцы. А увидев, восхитились тому, как советский...

Пионер шагает по планете -
Следом вся земля цветет.

А поскольку известно, что человек в любом возрасте более всего ненавидит работать, захотелось им бросить вонючих овечек своих и так же дудеть в горны, бить в барабаны, шагать строем в белых рубашках, красных галстуках под кызыльным (красным) знаменем, чтобы и за ними сопки и степи покрывались цветущим багульником. Вот они и спрашивают «весело шагающих» в светлое будущее:

-Где ваши овцы, на каких пастбищах?

А им бойко отвечают песней:

Мы за партией идем,
Славя Родину делами.

-Тогда наверно там трава сочная и можно ждать здоровый окот?

В коммунистической бригаде
С нами Ленин впереди...
...отвечают.

-Возьмите нас с собой.

-Вставайте в ряды, - отвечают советские дети. - Строители утопии нам нужны. Будете дружбанами по лагерю.

Эту дружбу на все времена
Завещал нам великий Ленин.

Заметим, что про овец и пастбища тувинские младенцы истории спросили не случайно. Со времен, когда предки их лет этак 30.000 назад приручили овец и стали чабанами, они жили при овцах. Не овцы при них, а что принципиально важно, именно они - при овцах. Потому что овцы кормили их молоком и мясом, шкур своих не жалели на одежду, обувь и жилище. А потому тувинец-пастух и жил  ПРИ отаре и кочевал ПРИ  ней и ЗА ней. Куда отара, туда и он. А отара всегда идет только туда, где трава сочнее. И все эти как минимум 30.000 лет, вместившие 1.500(!) «полновесных» 20-летних поколений, чабан был ВЕДОМЫМ животными-овцами и ничего, кроме них да выжженных сопок не видел, застыв на века иждивенцем-младенцем ПРИ овцах-кормильцах.

Таким его в тринадцатом веке уже нашей эры застал Чингисхан. Таким его в средине двадцатого застали «внучата Ильича», велевшие бросить овец и идти строить коммунизм, где овцы не нужны, поскольку все равно богатства и блага, надо полагать ; с небес, «польются полным потоком». И когда ближе к концу двадцатого на «строительной площадке» появился... я и полгода в постоянных поездках по республике лицезрел вертикальный срез истории в этой точке мира «за горами, за долами», впечатление родилось, будто сама уже твердь основ миропорядка размылась, и в зыбко-безбрежном океане идей и явлений не к чему даже мысли твоей притулиться понять, где это я  и что это с миром? А может, - со мной? И что это ; вокруг?..

А вокруг  был тот самый... коммунизм, к торжеству которого «партия Ленина ; сила народная» нас всех вела. Потому как «планы партии ; планы народа» были здесь «успешно претворены», и в республику в полном соответствии с... определением утопизма, в смысле ; комунизма, в программе утопической, в смысле ; коммунистической  партии пряники, в смысле ; богатства, «лились  полным потоком», снабжение ими было идеальным, в смысле - «каждому по потребности», и можно было больше не пасти овец, ; если нет способностей или желания. Или вообще не делать ничего ; старший брат-подросток, Советский Союз, прокормит. При виде всего этого своими глазами у любого  таяли последние сомнения в том, что и впрямь «идеи Ленина живут и побеждают».

И купаться бы тувинским младенцам в «светлом будущем», ставшим настоящим, да в начале девяностых явился вдруг  на театре истории новый персонаж ; большой и мудрый дядя Сэм с новой игрушкой и сказал старшему брату  тувинцев:

-Не верной дорогой идете, товарищи. Не таким путем надо идти. В коммунизм поиграли, теперь поиграйте в капитализм.

И стали вгонять старшего брата тувинцев в сказку о светлом капиталистическом завтра. А старший брат, который полвека уже «водился» с младшим, кызыл-оолом (красным мальчиком) поволок за собой и его. И получился ожидаемый и спланированный мудрым дядей Сэмом результат. Ведь капитализм - это для взрослых, когда по потребности можно только по способности. А поскольку у старшего  брата  способности лишь по части потребности, он начал... вымирать. А тувинскому народу-младенцу он, капитализм, вообще как ноут-бук Вовочке из ясельной группы. В такую игрушку он играть даже не будет ; непонятна, тяжела и не интересна.
 
Но то было в начале девяностых. И минуло с тех пор уже четверть века, наступил новый, - у всех свой. У взрослых ; двадцать, наверно, уже пятый. У детей (типа меня и многомиллионного моего окружения) ; примерно двадцать первый, и мы с любопытством глядим снизу вверх на мир взрослых, нам недоступный. Но в котором нам иногда, некоторым и за больше деньги разрешают побывать туристами и полюбоваться их, взрослых, сказочной былью.

А в Туве никто из мыслящих здраво не рискнет утверждать с очевидностью, в какую даже сторону последний век сама Земля вращалась, и вращалась ли вообще куда-нибудь последние веков несколько. И поглядеть, что получилось, когда для затерянного за долами, за Саянскими горами народа само уже время давно остановилось или сделало мертвую петлю, сюда съезжаются любопытствующие со всего белого света.

И дивятся!
И есть, чему!

...В этом месте мне самому впору остановиться подивиться. Тому, как мир тесен. Необычайно! И к чему ни приникни мыслью, всякий раз оборачивается, что каким-то боком это через твою биографию прошло. Так же и тут.

1 мая 1970 года, в праздник мира, весны и труда, выпавший на «окно» в моих бесконечных поездках по Туве, я по заданию политотдела Кызыльского отряда Забайкальского пограничного округа снимал первомайскую демонстрацию в Кызыле. Проходила она на площади возле здания центрального комитета комунистической партии республики. До этого я уже бывал здесь и знал, что из окон верхнего этажа открывается красивая панорама площади. Знакомый одинокий вахтер-тувинец, оставленный  «на хозяйстве» партийными бонзами, ушедшими на трибуну «принимать» счастливых аратов с красными флагами, без проблем пропустил меня. День выдался очень жарким, все окна длинных коридовов и двери в кабинеты были распахнуты, и я,  выбрав нужное окно и вскочив в пыльных сапогах на подоконник, сделал несколько снимков праздничной площади. На обратном пути, проходя мимо приемной первого секретаря ЦК компартии Тувы, увидел в раскрытые двери второго скучающего в тишине пустого здания смуглого и щекастого партийного функционера и кивнул ему в знак приветствия. А через пару минут уже фотографировал хозяина его, «о, солнцеликого» отца всех тувинцев Току Салчака Калбака Хорековича на трибуне с приветственно поднятой правящей дланью в окружении «вторых», но для аратов не менее «солнцеликих» лиц из правящей республиканской коммунистической элиты.
Месяцем раньше и, как оказалось, за три года до его кончины, я вот так же снимал Току среди наших, местных и прилетевших из Москвы, пятнадцати (специально пересчитал!) генералов на командном пункте учений Забайкальского военного (не нашего, пограничного) округа в окрестностях Кызыла, и тогда еще отметил, что при своем невысоком, как у всех тувинцев, росте и ничем не примечательном  лице Тока в толпе других как-то «теряется». Однако, сейчас только, по прошествии 46 лет - почти полувека! - открылась мне удивительная знаковость личности этого человека, сорок два года уже как покойного. И вот уж никогда до этой вот минуты не думал, что буду писать о нем в силу как раз этой «знаковости» и тешить себя удивлением причастности к великим именам средневековой Европы.
Смотрите.

Говорили, что Калбак Хорекович был «верным сыном ленинской партии» и «продолжателем» дела утописта Ульянова. С 1944 года, то есть с момента вхождения Тувы в состав СССР и до кончины Токи в 1974 году, без нескольких месяцев три десятилетия, почти на три года больше даже, чем Сталин всей страной,  он правил республикой Тувой и будто бы вел руспублику в светлое утопическое «завтра».

Но это - так говорили. Потому что нужна была...

Слава вперед смотрящему,
Слава вперед идущему!

Ибо на пути в страну утопию нужны были «ударники», маяки и «запевалы», на которых бы равнялись и за которыми бы шли «под знаменем марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма» как за правофланговыми. Причем не только советский народ «все, как один», но прежде и в первую очередь и... сами «правофланговые» - партийные лидеры братских союзных республик. И слава правофлангового и вперед смотрящего осияла именно Калбака Хорековича. Потому что коллеги его ; утописты-лидеры, ведя всяк своих аратов в светлую коммунистическую утопию, шли... пешком, а Тока Салчак Калбак Хорекович гарцевал на коне. Да не на какой-нибудь низкорослой лопоухой «монголке» вроде осла, и даже не на гнедом или «в яблоках» ахалтекинце и не по степи, а вообще над степью плыл и над сопками на коне крылатом - по кличке Пегас, а потому был всеми и ото всюду виден. Потому что был... моим коллегой по нынешнему моему статусу ; писателем и конечно, не жалкой овечкой, а ; пастухом над всеми, сколько их ни есть. советскими писателями Тувы (что само по себе уже восхитительно, что таковые вообще имелись)! И будь бы он, как наш Лев Толстой, гениален и создай образ Чабана Ооловича Болконского или Чабанки Ооловны Ростовой, лавров «маяка» ему бы не видать. Потому что Лев писал о жизни и людях пусть в образах, но из жизни реальной, а Тока ; чистую сказку. В подражание коллегам нашим с ним ; господам Мору и Кампанелле. Причем, не для миллионов знатоков литературы и поклонников, а лишь для... одного человека - «верного продолжателя дела великого Ленина ; отца народов» Сталина. Двадцать с лишним лет «верно продолжая дело» утописта-практика Ульянова - загнать подростков истории в утопическую коммунистическую сказку, он очень хотел видеть прижизненные для него плоды этих титанических усилий, подтверждавшие, что...

Под солнцем Родины мы крепнем год от года

И когда великий советский писатель Тока Салчак Калбак Хорекович написал великую, поскольку ; трехтомную! - сказку-утопию «Слово арата», Сталин сразу дал ему Сталинскую премию. Не за успехи в коммунистическом, в смысле ; утопическом, строительстве, а - по литературе! - что отметить очень важно. За художественный вымысел о том, как в процессе вколачивания были, то есть жизни в утопию и загоняния не овечьего стада, а людей, как стадо, в «кошару» вымысла будто бы рождается «строитель коммунизма» - «новая общность людей ; советский народ». И как в этой общности тувинский пастух непонятно из какого века будто бы скидывает свой вонючий, засаленный, в клочьях ваты и пятнах засохшего овечьего навоза, халат и начинает подслеповато, но гордо глядеть, как «алеет восток» зарёй новой эры, где не надо будет пасти овец, потому как все равно «богатства польются полным потоком» - и будет ему счастье  «по потребности». И осознавать, что он уже не смерд под очередным каганатом, а...

Адна дащечка,
Два струна -
Я - хазяин
Вся страна.

Но все это, еще раз заметим, - в произведении литературном, в трехтомной сказке ; плоде чистого вымысла. Но правду вымысла в произведении художественном правдой жизни никогда не меряют (во всяком случае в литературоведении это дурной, непрофессиональный тон). И если утопия Кампанеллы и Мора была сказкой «чистой» и отношения к действительности,  то есть к жизни Европы не имеющей, «Слово арата» Калбака Хорековича являло собой новый  жанр ; литературно-художественного доклада «о новых победах в коммунистическом строительстве».

Я вовсе не стебаюсь в язвительной иронии, хоть сам материал уже к ней подвигает, а только хочу подвести к выводу, что цари, как любовь, приходят и уходят, наигравшись  всяк во свои сказки, а народ - остается. Со всем тем, чем Бог и природа наделили его под «возрастную историческую категорию». И чем обделили, чтобы не только утвердить напрочь в этой категории, но чтобы даже  осознать, осмыслить критически непредвзятым взглядом со стороны саму   природно-генетическую неизменность пребывания в ней он не мог бы, чтобы было - «нечем».

И подобно тому, как в разное время ушли в мир иной писатели-сказочники и любители их Мор, Кампанелла, Чернышевский, Ленин, Сталин и прочие социалисты-утописты, ушел к степным своим праотцам и Тока Салчак Калбак Хорекович.

А степь осталась. И те же сопки так же бугрятся, и те же горы подпирают горизонты, и те же араты  по одному на два квадратных километра  сожительствуют мирно с тарпаганами, сусликами и другими обитателями в траве и скалах. И какой здесь сегодня век, благоразумный человек не скажет. За долгое время агитпропа мы, подростки-юноши  истории, к которым себя отношу, - позволили вбить в наше сознание, что «под руководством» тех-то и тех-то нас все время куда-то «ведут». Что мы все время куда-то «идем». И все время в какой-то «перёд». Но стоит заглянуть поглубже, хоть на нас самих, то есть ; в нас, хоть на мир, нас окружающий, увидим, что ни мы, ни мир совершенно никуда не сдвинулись, поскольку никуда не «шли». Ибо в долинах жизни правят не цари, а ее величество природа в наборе категорий и явлений ее в нашей ; не национальной! не этнической! - а (назовем так условно) «исторически-возрастной» ментальности. И все мы, каждый народ в своей,  пребываем в ней заданно и неизменно.

Политиками, мыслителями-государствениками, всеми, кто способен видеть мир в его реальности, давно доказано, что старший брат тувинцев опять  приглашен на «чужую свадьбу» или втянут в спектакль не его репертуара. За четверть века «строительства капитализма» мы, старшие братья, не достигли  уровня жизни взрослых как раз в силу той самой своей «возрастной»  ментальности. Потому что правила игры ; экономические, демократические, юридические, по которым живет «взрослая»  Северная Европа, для нас чужды и приняты быть не могут, а в основе жизни все те же «детские» традиции, верования, догмы православия, культура «хорошо сидеть», когда «лучше кашки не доложь, да на работу не тревожь», которым сотни лет. А понятия собственности, свободы слова и СМИ, демократии, Закона, гражданского общества не понимаемы и не принимаемы уже на уровне ментальности и очень уязвимы. И по всему по этому старший русский брат тувинцев и уходит из истории по полпроцента в год, - о чем говорят сравнительные данные двух последних переписей населения. Он не идет туда, куда ему предложено. Как никуда не шел и раньше, а только говорили, кричали и пели на всех углах и на все лады, что он шагает «твердой поступью» к некоему «светлому будущему», оставаясь на уготованном ему природой месте. Подобно тому, как остается на уготованном ей месте белка в колесе, сколь бы шустро не перебирала она своими цепкими лапками.

Так же никуда не шел и тувинец, младший брат русского - младенец истории, пребывая как вчера, так и сегодня  в отведенной ему нише.

В конце ноября 1969 года, когда нас, 350 новобранцев-пограничников,  привезли в Кызыл, предупредили всех и сразу, что 26 процентов девушек и молодых женщин в городе заразные ; носители венерических болезней. И чтобы эту цифру имели в виду, когда после учебки разрешат увольнения.

Прошла четверть века. По официальным и открытым данным, в 1992 ; 2009 годах на 300 с небольшим тысяч населения республики только больных сифилисом значилось полторы тысячи, да еще 50 процентов было сифилиса скрытого. Причем сифилитиков-женщин на треть больше, чем мужчин.

Прошла еще почти четверть века, и сегодня по той же официальной статистике, чуть округленной под реальность, на 100 «средних» жителей республики всех(!) возрастов: 2 сифилитика, 5 носителей гонореи, трихомоноза и хламидиоза, 8 алкоголиков, наркоманов и токсикоманов, большинство из которых молодые тувинки. По проституткам точных данных не бывает. В  сравнении со среднероссийскими, опять же официальными, а значит заметно заниженными данными, заболеваемость сифилисом здесь выше почти в 7, а гонореей ; в 4 раза. Привычным явлением давно считается бытовой, в том числе и половой путь заражения тем же сифилисом детей в семье в том числе и малолетних, в возрасте еще до 5 лет. Часть младенцев с сифилисом и рождаются.
Впрочем, цифры эти, выйдя из недр официальной госстатистики,  реальной картины не отражают совершенно. В 1998 году при сплошном массовом обследовании 115500 человек ; более трети жителей республики было выявлено больных сифилисом 839, почти у половины из которых он имел скрытые формы. И можно сколько угодно язвить на тему, что вот, мол, куда, привели коммунисты, а потом демократы тувинца-арата. Но это будет очередная сказка. Потому что все мы, хоть каждый из нас, хоть этнос, хоть любая страна в целом сегодня имеют то, что хотели вчера. И завтра будем иметь то, что хотим сегодня, и не будем иметь того, чего не хотим. И потому здесь, в степях, так было всегда, так есть и так будет по тем же «возрастным» законам природы. Как жил веками этот маленький, затерянный в недрах Азии народ, как гнил изнутри в «букете венеры», так и будет жить и гнить, в какую бы сказку его ни волокли очередные утописты.
Тогда логичен вопрос: если гнил, почему до сих пор не сгнил? Ответ прост: сильно плодится. Так называемый «коэффициент рождаемости» здесь самый высокий в  России, с большим отрывом от других регионов. А потому средний возраст мужской популяции 27, женской ; 30 с небольшим лет. Причем около трети держится в возрасте моложе трудоспособного, то есть - дети-иждивенцы.
Эти цифры любого демографа-теоретика привели бы в полный восторг. Ведь за ними в обществе «взрослом» - огромный трудовой потенциал и гарант экономического взлета. Но здесь, в мире младенцев истории, эта голодная и нищая «треть», наплодившись от венеричек и алкоголичек от семени алкоголиков, наркоманов и сифилитиков, в социуме с традиционно слабыми семейными устоями, когда дети «общие», пополняет не рынок труда, а толпы таких же сифилитиков, наркоманов, алкоголиков. И бандитов. Преступность здесь просто зашкаливает, и старшие русские братья, буде кому выпадет «счастье» быть сюда командированным, наставляют друг друга даже в Кызыле после захода солнца не показывать на улицу и носа.
В республике, где главным приоритетом государственной социальной политики считается борьба с алкоголизмом, а половина взрослых в трудоспособном возрасте бездельников живет «в коммунизме», кормясь подачками по безработице, ни о каких «индикаторах воли к жизни», качествах  предприимчивости, творческих потенциалах населения, конечно, нет и речи. Сегодня среди 100 взрослых в трудоспособном возрасте 26 официальных безработных, а с неофициальными ; не сосчитать. Да «повесьте» на каждого по полтора ребенка и получите нищие три четверти республики. Но ; субъект федерации живет. На что?
Из 300 с лишним тысяч населения Тывы, в полтора раза меньше, чем у нас в областном центре, лишь... 9(!) заняты на каком-то производстве и то в основном на должностях подметал-подручных. Костяк квалифицированных русскоязычных специалистов, руководителей, рабочих дефицитных профессий, сваливший из этой спившейся венерической клоаки, повлек сбои в целых отраслях и производствах или их закрытие. Кто кочует со своими юртами за десятком овечек «на еду» по степям, кто растит коноплю - доступный и ходовой наркотик.  Народ сам себя не кормит, не поит, не одевает, не обувает, не вносит в общероссийский валовой продукт даже тысячной доли(!), а все завозит им «из-за леса, из-за гор» русский дядюшка Егор, с «большой земли» на севере, за Саянами по той самой, знакомой мне с юности «дороге жизни» - Усинскому тракту.. И все ; все буквально, что для хозяйства и для жизни минимально надо, тувинец покупает на деньги все того же старшего брата, выдаваемые ему, младенцу, на карманные расходы. Ибо дотационность годовых республиканских бюджетов составляет 96-97 процентов. Вот уж поистине «идеи Ленина живут и побеждают». И коммунизм в одной, отдельно взятой республике, построить ; можно! Ведь богатства сюда до сих пор «льются полным потоком... по потребности»...

Да, а что же дорога, о которой мы... забыли, - Курагино-Кызыл? Думается, это ; новая утопия. Тувинцам она не нужна. Чабаны-язычники - кочевники вольных степей, дети природы, живут своим родовым миром, закрытым для всех других культур и сказок.
Не нужна эта дорога и России. Ибо если иметь в виду местный уголь как энергоноситель - на топливо, ради которого она десять лет тому назад на уровне правительства «одобрялась», так мир залит дешевой нефтью и накачан дешевым газом. И вообще строить ее и весь многоструктурный транспортно-добывающий кластер не на что и некому. Как некому потом обслуживать его, наукоемкий и интеллектуалопотребляемый производственный «конгломерат».
И думается, что разговоры о ней, «временно» (читай, - навсегда) «замороженной», ; очередная сказка, которая останется лишь фольклором для  пастухов. Реальная же польза из нее извлечена. Волонтеры, ученые-археологи института материальной культуры Российской Академии наук при организационном помощи Русского географического общества пополнили здесь коллекции множеством бесценных научных артефактов ; уникальных  предметов многовекового культурно-исторического наследия.

Такие вот сказки носит здесь, в Долине Царей, степной вольный ветер...