Стриптизёр, -а, м. Артист, высту-пающий в стриптизе. Клубный с. ; ж. стриптизёрка, -и и стриптизёрша, -и. ; прил. стриптизёрский, -ая, ое.
Стриптиз, -а, м. Танцевальный, эстрадный номер с раздеванием. Кабаре со стриптизом. ; прил. стриптизный, -ая, -ое.
С. И. Ожегов и Н. Ю. Шведова. Толковый словарь русского языка. 4-е издание, дополненное. Москва, 2000.
А дальше была полоса препятствий. Конечно, можно и без неё, но тогда можешь успокоиться и спокойно сказать: «Прощайте, оружие, деньги и почёт!» Потому что обходными путями маршрут возьмёшь гораздо позже, даже предположить невозможно, насколько... Да ещё этот хренов лидер, которого запустили на полчаса раньше: он — якобы до зубов снаряжённый, подготовленный преступник, а вы, мол, ребята, оперативно погнались за ним, рация у вас отказала по недосмотру техника, погода у вертолётов сугубо нелётная, даже если солнце слепит глаза, и т. д.
Последний экзамен, поговаривают весело, для коекого стал самым последним, правда, подтверждения этому не дал никто из инструкторов. Охотников запускали на этот раз с интервалом в две с половиной минуты. Если кто-то думает, что это мало, то ошибается. За полчаса, правильно, тринадцать человек... Чёртова дюжина суперпрофессионалов. Обиднее всех не повезло Саркисяну: на... можно сказать, пустяковом спуске по грязному склону (американские горки, нахер, какие-то), на том, что меж собою называют «бабслеем» (именно от баб, а не от «боб»), он сломал всего лишь указательный палец правой руки. Как и положено, поставил стапалгин и хотел было рвать дальше, но тут, вот ведь с-суки — как всегда вовремя, а?! — с небес спустились ангела;, врач осмотрел отросток и снял Рафика с дистанции. Означает это одно: крутая карьера не состоялась, вали шерифом в деревню или, если повезёт с вакансией, в городишко какой-нибудь не слишком... Не слишком. Дай Бог, не слишком захолустный.
Не слишком ли?! Однако, таков закон школы: наплевать на все прежние успехи и прочая — охотник сдаёт экзамен один раз. Из тринадцати квалификация присваивается только первым семерым в последовательности от физического расстояния до беглеца на момент завершения гона. Остальные — в жопу три года, ****ь, нахер, — становятся полицаями, какими могли быть и без этих трёх лет. Этой подготовки. Поймавшие случаются редко. Им присваивается индекс «экстра». Вот и все глупости, как сказала бы моя жена, пироги с котятами.
Гаврилов не любил ни англичан, ни американцев, что не удивительно, но жребий не загипнотизируешь: десятым шёл Аткинс, двенадцатым стартовал Джонсон. Вообще, с фамилиями в школе полный жмурец. Еврей Гершензон, немец, разумеется, Мюллер, кореец, хоть и необыкновенного для корейцев роста в метр девяносто семь, но, естественно, Цой, как же иначе-то? Француз Дюпон, испанец Родригес, швед Андерсон, итальянец Вентура, конголезец Бартоломью и ирландец, как положено, О’Хара. Бытует вполне устойчивое подозрение, что это, разумеется, не настоящие имена.
Решение не принималось, и всё тут: Андрей с детства не любил катание на тросах. Трубка тогда, в детстве, помнится, уже слишком сильно разогрелась, а он был совсем предпоследним — и обжёгся. Больно обжёгся, нешуточно, потому и спрыгнул раньше, чем надо, и подвернул ногу. К нему сбежались все, кто были внизу, и он этим воспользовался: потребовал, чтобы трубку облили водой из ручья прежде, чем отправить её наверх, Игорёшке... Зря вспомнил Игорёшку: погиб в трубе, не увернулся от какого-то торчащего из потолка крюка. Хоронить было нечего: в тоннель Игорёшка въехал, а на выезде крыша вагона была пуста, если не считать быстро подсыхающих на ветру пятен крови и чего-то ещё.
Хоть в то время и было уже принято рожать помногу детей, как раз Игорёшка-то в своей семье был единственным ребёнком и на скрипке играл. Вот бы и играл себе какого-нибудь Рахманинова, думалось после, но только после, а не до того. До того как-то про смерть вообще не думалось. Смерть — в кино, а кино видели все, все верили в героическую, красивую и ненапрасную. И совсем не замечали цинковых гробов под лицемерно прекрасными и блестящими флагами, не видели будто молодых и красивых лиц на стандартных памятниках. Тот пафос вроде бы уже и схлынул, террористов и революционеров, экстремистов и сектантов, угонщиков и наркодельцов перестреляли, поперевешали и поперезажарили всех, наиболее хитрым и своевременно сговорчивым позволили стать президентами и генералами, но профессия борцов с ними осталась, только теперь считалось, что готовят никакое не пушечное мясо, а этакие уникально живые произведения военного искусства: непотопляемых, несгораемых, неотравляемых, неранимых, неподкупных и т. д. — почти бессмертных… нас.
Регулярная армия общего режима — пионерский или, если вам это надо, скаутский лагерь по сравнению с Академией Полицейского Искусства. Ко всему привыкаешь, рано или поздно: лучше раньше, чем никогда — к наслаждению и к боли. К наслаждению болью тоже привыкаешь. И уж подавно, почти сразу привыкаешь к тому, что жизнь без насилия невозможна: тут и другая щека, и меч вместо мира. Постановление суда выдаётся автоматически, нажатием одной клавиши, с извещением по всем сетям: бежавший из заключения такой-то, по статье такой-то, социальной реабилитации не подвержен и подлежит уничтожению.
Андрей хотел было использовать один из карабинов рюкзака, но почему-то вдруг стало жаль эту красивую, блестящую на солнце железячку — тоже, своего рода, произведение полицейского искусства. Огляделся по сторонам и не нашёл пока ничего внушающего доверия.
Какой-нибудь там сук деревянный этот трос из большого диаметра тросов поменьше моментом перетрёт, и с виду крепкое коромысло лопнет где-нибудь посреди ущелья, хорошо, если свалишься в воду... но это каким же снайпером надо быть, Гаврилов не дорожил временем, в ущерб жизни и здоровью им (временем) здесь никто не дорожит, не позволено: ведь задание должно быть выполнено во что бы то ни стало, а это значит — быть живым до конца. Академическая присловка — для рапорта. В воздухе запела вертушка с типичным зудящим акцентом, наверное, уже кое-кого потеряли из виду. Вот-вот откуда-нибудь Джонсон выскочит и, если потребует дороги, придётся уступить.
Гаврилов сказал вслух:
— Нехай этот гарный барсук негритянской наружности и прыгает, и летает, и всё остальное, что угодно, как угодно быстро и нагло.
Сказал и сделал: подошёл к краю и, более не сомневаясь ни секунды, начал спуск в пропасть. Через минуту услышал крик. Джонсон пролетел вниз где-то далековато за спиной. Гаврилов прижался к скале и прикрыл глаза, будто вслушиваясь в то, что там должен теперь услышать снизу, услышать ничего, конечно, нельзя, речка шумит достаточно неимоверно, чтоб просто вот так вот издалека, свысока можно было б расслышать звук упавшего тела или какой-нибудь там ещё вскрик. Нет, Андрей просто поднял голову вверх, чтобы убедиться, что троса над головой, действительно, уже нет.
— Уже нет. Джонсон, я буду искренне рад, если будет что отослать твоей маме. — невольно плотнее прежнего прижимаясь к колючему нагретому солнцем граниту, он нащупал передатчик «Индивидуального Экстренного Сигнала» — примитивный генератор древнего «SOS», какими снабжён любой из них, нажал кнопку, даже на ощупь, естественно, красную, и с риском потерять от резкого движения равновесие сорвал его с шейной цепочки, выпростал руку с ним из-за пазухи. — Прощай.
Аккуратно бросил кусочек пластика и металла за спину, прилетят, конечно за ним, за русским Гавриловым, а обнаружат американского Джонсона, может, догадаются оставить на месте ПИЭксСи американца, хотя, могут и потом при случае мой собственный вернуть, думалось об этом всём уже равнодушно, будто так и должно быть, будто отработалась какая-то странно-непредвиденная ситуация… Мысль влезла в голову такая и совершенно, как говорится, вдруг: а ведь трос был либо подпилен, либо не выдержал. Второе исключается, то есть практически невозможно.
Значит, Андрюша Гаврилов, вы просто чудом каким-то неведомым остались жив… А ведь господа оффициры велят напрочь забыть детские страхи; и вот вам всем такой кол в жопу, умники, именно детское воспоминание меня сейчас и спасло. Только подумал, и чуть было не сорвался — от радости, что ли, но из-под ноги выскользнул с ехидным шёпотом-шорохом масюсенький такой кусочек, камушек, начальношкольным выветриванием ослабленный. Романтика, чёрт возьми, самое время закурить, только в рекламах — цветастых и грудастых — это гораздо спокойнее получается у тамошних... небритых героев.
Всё-таки, спустя минуты три и ниже метрами десятью удалось найти место понаклоннее, достаточное, чтобы даже как бы прилечь, Гаврилов закурил, а мимо с рёвом своим драконьим и драконьим же ветром из-под крыльев, едва не сдув благородного спасителя чужих останков с убогого выступа на скале, спустился вниз вертолёт. Может быть, и его здесь заметили.