Путник, случайно забредший в эту мертвую долину, спешит скорее покинуть её. Путник — чужак, ведь местные жители сюда не ходят, боясь каких-то неведомых призраков, прежде населявших эти гиблые места. Долина пугает любого. Даже чужаков, которые не слышали с детства тысячу жутких легенд о ней, тысячу еще более жутких сказок, чужаков, которые не пытались с друзьями в десять лет красться туда — и, едва добираясь, тут же летать назад с безумно стучащим сердцем. Долина пугает и наводит неясный страх. Никто из тех, кто в ней бывал, не знает, чего же именно он боится, но всей душой чувствует — нельзя тут быть, нельзя тревожить покой древности. Долина стоит вот же тысячу лет — как местным жителям кажется, хотя точно они не знают, — и людям не место в ней, людям надо держаться от неё как можно дальше и обходить стороной.
Путник, случайно забредший в эту мертвую долину — стоящую чуть ниже, чем города и селения вокруг неё, — будет поражен тем, какая глухая, вязкая тишина стоит здесь. Тишина не как отсутствие людей. Тишина как отсутствие любых звуков вовсе. Птица не пролетает над этим проклятым местом, ветер не шумит, вода не бежит... все мертвое и забытое, все глубоко чуждое жизни. Когда-то, в давно минувшие времена, по дну долины струилась речка — и высохла, умерла, осела узкой песчаной полосой на земле. Земля тоже сухая и выжженная солнцем, в мелких трещинах — ничего не растет на ней и вырасти не может. Мрачные хребты окружают долину со всех сторон. Грозные и жесткие великаны, они обнимают её своими твердыми лапами, и нужно очень постараться, чтобы найти сквозь них хотя бы узкую тропку. Горы, как земля, сухие и тусклые, без единой зеленой травинки на склонах... из них, как из всего, что есть в долине, давно и безнадежно ушла жизнь.
Но страшней всего путнику, когда он взглянет наверх — и, холодея, втянет голову в плечи. Огромные статуи до неба вздымаются перед ним. И он — такой слабый, хрупкий, ничтожный по сравнению с громадой этих фигур из камня, этих людей с мечами в руках... должно быть, это древние короли, нашедшие в стенах долины свой конец, на прощание вонзившие меч в землю — и не склонившие головы ни перед кем. Местные жители считают, что даже смотреть на них опасно. Они могут прожечь неосторожного путника взглядом... пронзить острием гигантского меча... могут рухнуть на него всей своей каменной тяжестью.
Путник, случайно проходящий через эти мертвые места, тут же забывает своё любопытство. И спешит уйти как можно скорее... он не знает, что за призраки бродят по долине, но ясно ощущает их у себя за спиной. Он боится — хотя, может, всю жизнь держал себя за храброго и безрассудного человека. Мертвая тишина окутывает его... люди из камня смотрят мрачными взглядами... он спешит уйти отсюда в город — и там, в таверне за кружкой пива, слушает затаив дыхание легенды о долине. Им нет конца. И каждая твердит свою правду. Настоящая правда, впрочем, давно затянулась паутиной времени — если и был кто, знающий, что произошло в долине тысячу лет назад, он умер и не мог поведать об этом.
Призраки скользят над высохшей землей и протяжно стонут. Гулким эхом отдаются звуки древних битв. Свою тайную жизнь ведет это богом забытое и проклятое место — и зеленые луга и золотистые поля вокруг обходят его стороной. Долина кажется выжженной дырой на полотне прекрасного мира. Местные управленцы говорят о том, чтобы уничтожить её... стереть с лица земли всякие воспоминания о ней... но пока еще долина пугает случайных путников и порождает у местных жителей тысячи легенд, тысячи сказок. Никто не знает правду. Никто и никогда не узнает её.