Колыбельная

Захарова Анастасия Александровна
Эмили не могла уснуть. Вот уже который час. Она ворочалась с боку на бок, искала удобное место на кровати, вставала, ходила по комнате, и всё - без толку. Не спалось. Ночь была душная и жаркая, небо - в мутных облаках и без единой звезды, ветер - слабый, ленивый, а весь этот день - ужасный. Может, и не спалось ей, потому что она все думала и думала о дне, о своих ошибках, обидах, глупостях, сердилась, злилась... Мир - мрачное место. Плохое и ужасное. Так думала Эмили, стоя у окна.
- Поздно уже, Эм. Почему не спишь?
Джон заглянул в комнату. Лохматый со сна, но такой бодрый, будто и не ложился вовсе. Даже сейчас ласковая улыбка не изменяла ему - и солнце не гасло в ясно-голубых глазах.
- Не спится... - Эмили услышала в своём голосе почти отчаяние.
- Тогда я спою тебе колыбельную!
Джон потянул Эмили за рукав и чуть не уложил в кровать, как девочку. Подоткнул со всех сторон одеяло и устроился на краешке постели.
- Ты? Колыбельную? Ты же не умеешь петь!
- Да, петь не умею. Так что я буду рассказывать. Закрой глаза.
Эмили закрыла - и лежала теперь в густой темноте, не видя ничего, но чувствуя, как нежные руки Джона касаются её волос.
- Засыпай... - тихим, мягким, как перышко, голосом начал Джон. И голос его во тьме обволакивал, обнимал, окутывал собой, хотя он сказал всего-то одно слово. Хотелось слушать его без конца.
- Засыпай... и думай о звездах. Они такие красивые, правда? И живут своей жизнью. Кажется - они мертвы, неподвижны... но это не так. Если смотреть на них долго-долго, можно увидеть, как они движутся на небе. Текут, как река, тихо и неспешно... если стоять и смотреть на них, можно услышать мягкий звук, шепот... это шепчут звезды.
Засыпай... и думай о море. Оно уходит в закат - огромное, бесконечное... можно потеряться в нем, пропасть, если смотришь долго. Волны накатывают на берег и звучат, как самая дивная в мире музыка. И каждая волна - особенная, нет двух одинаковых волн, и они говорят, хотят сказать нам что-то... но у нас нет такого языка, мы не понимаем их.
Засыпай... и думай о луге. Луг до самого горизонта, и там, вдалеке, небо принимает его в свои объятия. Душистая трава смеется под ветром, цветы качают своими головками - и тянут, тянут их в небеса, туда, где так свободно и привольно. Совсем как живой этот луг, правда? Он и есть живой. В нем тысяча звуков и тысяча запахов, в них можно окунуться с головой и впитать в себя, чтобы луг всегда и всюду был с тобой.
Засыпай... и думай о треске огня в камине - как хорошо сидеть рядом и с ним и греть озябшие руки. Засыпай... и думай о скрипке, о дивных звуках, живущих среди её тонких струн. Засыпай... и думай о книгах, тысяче книг, они так ласково шуршат под ладонью, так вкусно пахнут прошедшими днями, и в каждой - сказка, чудо, мудрость веков. Засыпай... и думай о снеге, что падает с неба на ресницы и губы, холодный, мягкий, уютный, как одеяло, что летает вокруг тебя морозными бабочками. Засыпай... и думай об аромате сосен в лесу... о звонком ручье... о сладких птичьих голосах... о камнях, нагретых солнцем... о смехе, улыбках, фонариках в темноте, искрах салюта в ночном небе, вкусе шоколада и кофе со сливками, о звоне цикад за окном, об озере с прозрачной водой, о дороге, бегущей вдаль... Засыпай - и думай обо всех прекрасных вещах... ведь их так много в нашем мире...
Засыпай... засыпай... засыпай...
Эмили заснула под тихую, светлую музыку голоса Джона. Тревоги дня ушли прочь, тревоги дня этого и всех грядущих дней. Мир замер, затаил дыхание, сомкнулся - и не было ничего, только голос, и сказки, нашептанные им, и нежные касания рук. Эмили заснула так спокойно, как еще никогда в жизни, и, скользя в сон, не впервые подумала - да, с ней живет настоящий волшебник. И пусть он не умеет петь и работает кассиром в магазине. Джон - волшебник. Он знает самую прекрасную на свете колыбельную.