Капли дождя на бокале с шампанским

Андрей Варшавский
– Где тебя носит, любимый?!! – кричу я, но сумасшедшие порывы ветра перекраивают слова на свой лад и остервенело вбивают получившуюся какофонию в дрожащую рябь озера. Первые предвестники надвигающейся стихии – смуряющийся горизонт и, пока еще, далекие раскаты грома, дают понять, что у меня остается не больше получаса до того, как стихия достигнет дома.
Я останавливаюсь на краю мостков, протягиваю руки навстречу темнеющему горизонту и закрываю глаза. Мои волосы, подобно мыслям, то парусом развеваются над водой, обнажая пульсирующую жилку на шее для поцелуя, то разочарованным водопадом ниспадают на плечи, не дождавшись прикосновения. Ник не подошел сзади и не закрыл ладонями мои глаза. Как это делал раньше…
Проглотив едва не вырвавшееся наружу рыдание, я разворачиваюсь и бегу в сторону сарая. Солнечные зайчики еще резвятся по желтой крыше, но то – уже редкие следы закатного светила пред наступающей тьмой. Сдвинув вверх щеколду, я вхожу вовнутрь. Не прошло и недели, как я это делала в последний раз. Но не будь я Анной, если не смогу повторять подобное бесконечно! Точнее, до тех пор, пока не свалюсь кулём в возрасте древней морщинистой старухи на дощатый пол избушки. Или не встречу вновь мужа.
Итак, в первую очередь – стол. Четыре ножки в одну руку, столешницу в другую – запыхавшись, возвращаюсь на край пирса. Оглядываясь на приближающийся грозовой фронт и борясь со штормовыми порывами, собираю нехитрую конструкцию и вставляю столик в отверстия на помосте. То же самое проделываю со стульями. Ветер уже не просто пытается сбить с ног – он призывает на помощь гроздья прохладной мороси. Платье окраса спелой ежевики вмиг теряет форму и превращается в ситцевую тряпку, неотличимую по цвету от темной озерной воды. Убрав со лба прядь мокрых волос, вновь с тревогой смотрю вдаль – серая завеса дождя уже коснулась вершин хвойных деревьев на противоположной стороне озера.
Чувствую, как на смену беспокойству приходит волнительное ожидание, предвкушение и прямо-таки адово желание вонзить в окружающую реальность свои, пока еще, острые коготки. Сделать нечто такое, что заставит небеса перевернуться. И этим «нечто» на сегодня будет… оглядываюсь, желая зацепиться взглядом за нужный рычаг, будет …
– буду Я! – с ослепительной вспышкой молнии приходит откровение.
– ДА – громыхает в ответ совсем рядом, – ДАВНО-ПОРА-ДА!!!
– Вот, глупая! Собралась на свидание, а одета так, будто намерилась драить палубу, – вырывается нервный смешок.
– ДА-ДА! – опять подтверждают сверху правильность догадки.
Некогда думать о том, почему раньше подобные мысли не приходили в голову.
Я снимаю шлепанцы. Как отмершую кожу скатываю с себя прилипшее платье и отправляю туда, где ему самое место – в озеро. Еще на секунды задерживаюсь, чтобы убедиться в том, что вещь пришлась неспокойной воде впору. По тому, как первая же набежавшая волна, завернула одежду в кипящий бурун и поглотила её, понимаю, что угадала с размером и дар принят.
Не поскользнуться на влажных досках, отполированных дождями – та еще задача! Но сегодня стихия на моей стороне, посему, не разбирая пути, ринулась вперед.
Наперегонки с ветром лечу к дому, протискиваюсь в щель раскрытой входной двери и бегу до следующей – белой дверцы холодильника. Шампанское достаточно холодное и все же тянусь к полке за металлическим ведерком. Пакет с пригоршней прозрачных кубиков льда беру в подмышку и не удивляюсь тому, что не ощущаю холода. Клубника в контейнере и пара хрустальных фужеров. Без этого сегодня тоже не обойтись.
Покончив с приготовлениями, бросаю все в сумку и направляюсь в спальню. Раскрыв дверцы шкафа, достаю картонную коробку, перевязанную белой атласной лентой.
– Твой подарок, Ник, – шепчу я и развязываю узел.
Бант падает на пол, следом крышка.
Я слышу подвывание, но это не ветер.
Джеки повизгивает как щенок, которому отдавили лапу – он ненавидит грозу.
Отложив коробку, заглядываю под кровать.
– Джеки, иди к мамочке.
Но тот лишь глубже отползает в густую темень.
– Я боюсь тебя, хозяйка, – жалобно скулит он.
– Но, почему?
– Ты – холодная…
– Я знаю, что тебя пугает, милый, подожди немного.
Я снимаю со спинки кровати шелковую сорочку и надеваю на себя.
– А так… так не страшно?
Показался нос, затем полные горечи и отчаяния глаза нашего сеттера.
– Все равно, ты…
– мертва. Да.
Я поворачиваюсь к зеркалу и долго смотрю на себя. Спутанные намокшие волосы, в одночасье потерявшие огненно-рыжий цвет. А лицо, оно такое белое, на нем буквально высечены вдруг ставшие грубыми и резкими скулы. Не нужно обладать даром ясновидения, чтобы понимать – остался позади последний виток земной спирали. И, пускай!
– Но ведь дыра в груди не заметна, – успокаиваю пса.
– Я её чувствую, хозяйка, – опять завыл Джеки. – От неё ещё исходит жар. И запах дыма. Эта гроза забрала тебя. Сначала хозяина, теперь тебя.
Пёс вновь отползает в спасительную темноту.
Многое хочется напоследок сказать Джеки, да вот только времени нет.
Снимаю одну бретельку, вторую, сорочка с шелестом соскальзывает вниз и припадает к ногам. Фен и расческа – они необходимы даже той, кем стала. Несколько минут, и – шелковистые волосы плещутся на плечах. Стараясь не смотреть на отражение, беру в руки свадебное платье, вдыхаю сохранившийся аромат романтичных дней и ночей, и раскладываю его на заправленной постели.
 – Подожди еще чуток, Ник,– шепчу я, путаясь в многочисленных оборках и кружевах.
– ПО-РА, – проверяет окна на прочность гром.
– Иду, – отвечаю я, хватаю в руку сумку и, застегиваясь на ходу, устремляюсь на край пирса.
Морось… ледяная морось. Еще немного – превращусь в ледышку. И сумрак. Только бы успеть добежать до места встречи! И, почти получается, но…
… с предательским звоном выскальзывает сумка из влажных ладоней. Меня пронизывает страх, однако рука, вынимающая из её чрева содержимое, перестает дрожать от волнения в тот момент, когда ободок с белыми розочками – диадему чистой и невинной любви, закрепляю на голове.
Так, бокалы в углубления, клубника со стуком высыпается из контейнера на стол, да и Бог с ней – время не может до бесконечности скукоживаться. Даже ради той, которая заложила душу стихии.
 Шампанское!
Я срываю золотинку с горлышка и трясу, размахиваю бутылкой во влажной темени.
Наконец-то!
Пронзая дождевую взвесь и оставляя в ней след, пробка падает в озеро. Туда же сейчас отправится та, что сидит рядом, безвольно опустив голову на грудь. Я сталкиваю с мостков в прожорливую воду свою телесную оболочку и едва успеваю до момента, пока не пришел тот, ради которого здесь сейчас.
Разливаю по бокалам шампанское и с волнением наблюдаю за тем, как капли дождя янтарными дорожками прокладывают путь вдоль хрустальных граней.
– Ты ждала меня? – спрашивает Ник и касается моей ладони.
– Каждый день ждала, – отвечаю я и сжимаю его руку, – каждый Божий день.