*Ромка опять пристал к Алексею, заставляя вспомнить, о чем говорила девушка. В который раз Алексей повторял то, о чем говорил раньше.
Ничего больше не помнил, хотя чувствовал, что она говорила еще о чем-то.
О чем-то важном, но память не удержала всего разговора.
Это руки можно напрячь, и сделать какую-то работу, а как напрячь мозги, он не знал, и возможно ли это?
Дни летели один за другим, каждодневные ремонты кабеля, натяжка порванных проводов, ноги, онемевшие от диких морозов.
Все реже и реже Алексей вспоминал эту девушку. Временами казалось, что ничего и не было, просто померещилось.
Может перепад давления, а может от аномальной зоны.
Вот и весна. Птицы большими стаями летели в свои родные края.
Алексей любил, задрав голову, наблюдать за ними.
Больше всего ему нравилось дежурить на коммутаторе. Загорается окошко, всовываешь в него шнур с металлическим набалдашником и говоришь: "Тополь". В ответ просят соединить с кем-нибудь, то ли со штабом, или площадку Д-3.
У Д-3- был свой позывной ("Космос").
Заочно все телефонисты разных площадок знали друг друга и нередко болтали в свободное время. А по ночам звонков было мало.
Был устный приказ. Пусть хоть десять окошек загорелось, но в первую очередь, ни медля ни секунды, обслуживать Дьяконова.
Это был руководитель всех научных сотрудников.
Дежурили по очереди, получалось пять дней за месяц.
Дни летели, Ромка обещал писать, мечтал о доме, все же три года дома не был. Его призыв был последний, который служил три года, следующие переходили на срок в два года.
Грустно было прощаться с Ромкой. Алексей чуть не плакал. Слезы наворачивались, комок подступил к горлу. Обнялись на прощанье, и Ромка уехал. Только через месяц узнал Алексей, что не доехал он до дома. На одной из станций выскочил, купил несколько бутылок пива, догнал набирающий скорость поезд, схватился за ступеньку, его развернуло и - прямо под колеса.
До дома оставалось езды часа три.
На Алексея вновь нахлынули мысли о девушке. Она оказалась права! Значит она действительно была? Не померещилась! И снова смятение закралось в его душу, дня два не мог уснуть. Пытался отогнать плохие мысли, но они лезли в голову, не давая сна.
Вот и лето приближалось к концу, деревья начали желтеть, буйная трава сохнуть.
Как-то выехали на ремонт проводов, висящих на высоких опорах. Алексей одел когти, залез на самый верх и стал приспосабливать блок для натяжения провода.
Провод свисал между двух опор и висел на высоте полуметра от земли.
Вдруг появился автобус с солдатами и, не заметив висящего провода, на скорости проскочил вперед. Алексей только-только хотел пристегнуться карабином, как почувствовал резкий удар, и оказался висящим вниз головой.
Спина уперлась в деревянный столб.
- Вот и все! - пронеслось в голове. Вывернутые когти понемногу скользили с дерева, и оставались считанные секунды до встречи с бетонной площадкой. Вдруг Алексей почувствовал, как чьи-то руки поднимают его и вот уже он схватился руками за опору. Голова оказалась вверху, и он стал медленно спускаться на землю.
Спас его Юрий Лата. Он, как кошка, вскарабкался по деревянному столбу, даже не снимая сапог.
-Если б не Юрка, трандец! - сказал Алексей, ступив на землю
Рядом стоял белый, как мел, ефрейтор Гребенников, напарник.
Юрий пошел к автобусу, где его ждали солдаты.
- Юра! Подожди, ты не знаешь какое сегодня число? - спросил ефрейтор.
Юра остановился, обернулся и крикнул:
-Тринадцатое! Тринадцатое августа.
Алексея как током ударило. Тринадцатое августа, второй день рождения. Как он мог забыть?
Этот снимок сделан на площадке Д-2
Семипалатинский полигон для испытания ядерного оружия.
1968 год.