Лето бежало на встречу с осенью, все чаще дул прохладный ветер и светившее в окно солнышко теперь могло обмануть обещая тепло, ласково стуча лучиком по подоконнику. Поверишь ему, выбежишь в легком платьице, а воздух прохладный заставит зябко повести плечами и холодок побежит от лопаток к самой пояснице. Таня уже один раз так обманулась и теперь больше доверяла градуснику нежели солнцу. Гардероб у нее не хитрый: пара платьев да кофточка легкая, как раз на такое коварное время. На шикарный гардероб она и не мечтала заработать, потому что четко понимала свои возможности: продавцом выездной торговли только и заработаешь чтобы от получки до получки скромно прожить. Веселый же нрав и душевная доброта не давали места зависти: Таня любила свою работу, свой маленький тихий город и всю свою скромную жизнь. Именно за простоту.
С самого утра рабочий день в суете. Таня знает всех свои покупателей, их проблемы и нужды, потому и товар собирает быстро и четко, некогда раздумывать да и незачем.
Запрыгнула в видавший виды, но все же чистенький газончик и шумно выдохнула водителю:
-Все, поехали! Смотри как сегодня я быстренько, на целых полчаса раньше справилась, на складах грузчики еще трезвые-она улыбнулась своей незатейливой радости.
-Отдыхай, Таня, сегодня большой круг, пока доедем выспишься.- водитель по-отцовски заботился о ней и помогал если надо тяжести какие снять с фургона.
Девушка запахнула кофточку пытаясь согреться и оперлась на край кабины. Так и ехали молча, каждый думал о своем.
Выехали за город, вот уже и дачные поселки остались в стороне, а задремать не получалось, мысли разные отвлекали ее от отдыха. Больше всего Таню взволновал новый сериал про деревню, на второй серии она в сердцах швырнула пульт от телевизора, топнула ножкой с возмущением:
-Господи, где такие деревни в нашем государстве? Покажите! Я туда поеду! А лучше завтра со мной на выездную- посмотрите настоящую деревню...
И вот она трясется в кабине старенькой машины: очередной выезд в настоящую, российскую деревню. Дорога скорби и печали- это дорога ведущая от одной деревни к другой.
Вот и первая деревенька показалась на горизонте. Газончик проваливается в яму, потом натужно выныривает из нее и сразу попадает в другую. Если посмотреть на него стоя на дороге, то похож он на замученного и уставшего пингвина, качающегося из стороны в сторону.
Пыль за ним столбом поднимается, потом расползается в контурах превращаясь в облако и прижимаясь к дороге оседает не сразу.
-Закрывай окошко, а то запылишься в думах своих- рассмеялся Игорь.
Девушка спохватилась и с усилием закрутила ручкой спасаясь от угрозы. Закопошилась вдруг в своей сумке.
-Надо отложить лекарства, баба Лиза в прошлый раз заказывала, но по количеству наверное на всех- Таня наконец подняла голову и вытянула из сумки пакет с простыми и самыми дешевыми лекарствами.
-Всех не пожалеешь, Танечка- покачал головой водитель.
-Так мне всех и не надо, дядя Игорь, я своих жалею- она снова улыбнулась.
Уже год, как все жители вверенных ей для торговли деревень стали своими. Не по указке, а по зову сердца.
Подъезжая к крайней избе Игорь посигналил и остановился. Не сразу, а минут десять спустя, со скрипом отворилась дверь дома и на крыльцо высунулась голова в темном платочке, затем ступила палка, потом вторая и только вслед им показалась вся фигурка: маленькая, сухонькая старушка.
За это время Игорь уже и газон открыл и товар какой надо поближе поднес.
Все это проделывалось не спеша: они знали как долго баба Лиза выходит и старались работать медленно, чтобы старушка не спешила. Одета баба Лиза тепло: фланелевый халат выглядывал цветастым подолом из-под толстой, плотно связанной кофты, на ногах и рейтузы и теплые носки, завершали ансамбль черные калоши с теплой стелькой. Эту стельку из сукна бабушка показала Тане еще в прошлый приезд, сдержанно хвастаясь своей догадливостью и сноровкой.
-Деточка, Танечка- прошелестела бабуля- мне как всегда и пряничков, пряничков, дак посмотри чтоб помягче.
-Бабуль, а чего помягче-то? Ты же сама хвасталась что протезы тебе выделили-рассмеялась девушка. В этот момент она уже подхватила из рук старушки ее тканевую сумку и укладывала туда необходимые продукты: макароны, растительное масло, пачки с рисом и гречей.
-Ох, не привыкну к ним никак, да так ведь давят и труть, спасу нет. Чаще в стакане лежат, чем на деснах висят- пошутила та.-Даже буквы не все выговариваю.Сейчас же как: не можешь платно, тогда вот тебе бесплатно и мучайся!
-В люди-то выходишь когда, поди надеваешь, модница-по-доброму пошутила продавщица.
-А как же!-старушка шутку поняла-Чай чужой мужик в деревню приехал, стыдоба-то без зубов к нему выходить!
-А то!-подхватил Игорь веселую беседу-Нам же с вами, баба Лиза всегда есть о чем поговорить.
Танюшка уже собрала покупки, при бабушке посчитала сумму, специально называя цену .
-Дорого, внучка, дорого!-качала в такт цифрам и сухонькое ее личико принимало скорбное выражение-Сегодня размахнулась, а завтра ? Дак может и не будет ентого завтра...
-Ты ж моему Тузику голов да лап куриных положила?-проверила на всякий случай, для поддержания разговора.
-Конечно, бабуль, положила. Может и тебе чего мясного?
-Что ты! Что ты! Я-то пряничков, а проголодаюсь картошечки копну, а Тузику как объяснить? Он хоть пес и умный, но в деньгах поди не разбирается. Как ему объяснить, почему каша мясом не пахнет? Не будет же есть!
Игорь на крыльцо сумки отнес, а баба Лиза не спешила отходить, только когда закрыли фургон, поджала обиженно сухонькие губки, закачала понимающе головой и побрела, переступая палочками к дому.
Так по всем пяти домам и проезжали. Возле каждой избы останавливались, сигналили, разговаривали и собирали в сумки покупки. Степаныч в честь Спаса медового в сеточке тянул дорогой своей Танюше литровую банку меда, со своей пасеки. Пасека у Степаныча не большая, но он самый счастливый старик в деревне: его сыновья хоть и в городе живут, да не далеко. Приезжают часто, раз в месяц и мед помогают сбыть. Через них и Таню вся деревня обретала счастье. Девушка же, зная Степаныча уже вытаскивала пакет с теплыми песочными пирожными, покрытыми розовой глазурью. Дед их обожал. По его словам они напоминали ему времена Советского Союза, когда в деревне все тридцать домов были наполнены ароматами пекущейся картошки в печи, когда из каждого дома доносился смех и детские голоса. Сейчас же кое-как живы только пять, остальные смотрят на мир темными глазницами выбитых окон и щерятся заколоченными крест-на-крест дверями. Все эти дома почернели да покосились от горя и одиночества.
-Танечка, вот тебе, милай, гостинец- Степаныч смущенно крякал в седую бороду.
-И не думай, дедуль, я тебе тоже подарок привезла-девушка улыбалась в ответ, зная, как глаза деда заискрятся от радости и нечаянного внимания. Уж она-то знала цену тому меду.
-Сколь денег-то за пирожные?
-А ни сколь!-в такт ему ответила.
-Как это?
-Так это! За мед-то сколь?-уже смеялась.
-Ты что? Это ж подарок!-борода Степаныча зашевелилась возмущенно и брови сошлись на переносице.
-А это тебе от меня подарок, дедусь!-девушка взяла Степаныча под руку-Не сердись!
На том и разошлись. Газончик издал протяжный звук клаксона, прощаясь с деревенькой и попылил дальше. До пункта остановки ни много ни мало- двадцать километров, еще одна, похожая как две капли воды на предыдущую и даже на последующую, деревенька. Только в эту деревеньку едет газончик ради одного покупателя. Ивановна- единственный житель Степанькино. На первый взгляд кажется, что ей все сто пятьдесят лет. Может и так, только о годах ее никто и не спрашивал. Сколько раз за год видела ее Таня, она никогда не разгибалась- очень сильно повреждена недугом спина. Ходит быстро, но с палочкой для уверенности, а сеточку для покупок закидывает за плечо.
Покупает осторожно, денег не жалеет только собаке да живности на комбикорм, впрочем, так поступают все Танины покупатели. Однажды она не утерпела и спросила у Ивановны:
-Бабуль, что это со спиной у тебя? Может мазь какую привезти или пластырь перцовый?-она уже привыкла выручать жителей по аптечным и другим нужным делам.
-Так смолоду я такая, километры на прополке свеклы проходили в колхозе, еще когда в школе учились. Смотрел ли кто на уроки наши? Придет председатель, скомандует и гонят нас на те борозды, а им конца и края не видать. Вот с тех пор со спиной и мучаюсь. Просто сейчас совсем не разогнуться- боль такая, что слезы из глаз, а когда спина колесом, так совсем ее не чувствую, бегаю словно молодая.
-Пряничков-то привезла?- Ивановна цепко оглядывала содержимое фургона.
-Конечно, куда же вы без пряничков- девушка снова улыбнулась и полезла собирать в сумку покупки.
Здесь уже уставший и запылившийся газончик отдыхал больше всего, Таня с Игорем жалели Ивановну, проходили во двор за неспешной беседой, хвалили ее огород да и порядок отметить не скупились, пили чай, в который старушка заботливо добавляла то смородиновый, то мятный лист. И все равно, всякий раз она выходила на дорогу и опершись на палочку долго смотрела сквозь облако пыли на единственную свою связь с миром и людьми.
Дорога же петляла и кружила от одной деревеньки в другую. Где два дома жилые, где три. Картинка же все одна и та же: покосившиеся да почерневшие от горя и одиночества избы, да светлые, добрые глаза оставшихся стариков. Пять разных маршрутов на каждый день недели работы автолавки. На каждом маршруте не одна умершая или умирающая деревня. Много раз предлагали Тане подружки работу поменять, да только она точно знает, что этого не сделает. А как же старики без нее? Пропадут. Не может она отнять у них надежду на помощь, а у себя не может отнять свет их лучистых глаз и улыбок.