моим терпеливым и прекрасным родителям посвящается
Когда приближается дата вполне приличного куска жизни, и ты умеешь складывать слова в предложения, что-то определённо нужно писать. С мемуаристикой я подожду ещё лет пять.
Вспоминать своих животных и птиц? Зачем? Они и так всё время со мной, и где-то меня ждёт и обязательно дождётся моя стая.
И я решила вспоминать книги.
Сегодня, когда в один click можно найти и прочитать любое произведение, я с радостно-щемящей ностальгией буду вспоминать свои книги. Их не десятки - сотни, но есть среди них – особенные…
Сначала покаюсь.
Библиотекари меня любили и считали «честным, аккуратным читателем», а мой формуляр подтверждал это. Так оно и было, пока мне не попали в руки «Избранное. Сапфо» и «Учебник латыни». Стихи древнегреческой поэтессы - малюсенькая брошюра в белом бумажном переплёте. Учебник был читан-перечитан студиозусами до кошмарного состояния. Моё сердце дрогнуло, и я не смогла расстаться с этими книгами. В университетской библиотеке мне поверили, что я их забыла в троллейбусе, насчитали какой-то штраф, и книги до сих пор стоят на полке родительской библиотеки. Простите меня, книги!
Читать я начала в четыре года. Я так изводила всех просьбами «почитайте», что моя многочисленная родня решила процесс оптимизировать. Бабушки, дедушки и их трогательно-терпеливые «кузены и кузины» (так говорила моя фантастическая пра-Сонэле) радостно учили меня складывать буковки в слова. И началось… На два года я, как Алиса в Зазеркалье, ушла в мир сказок.
В шесть лет мне подарили книгу, над которой я рыдала до икоты так, что напугала тоже до икоты всю семью. Антоний Погорельский «Чёрная курица, или Подземные жители.» И папа принял волевое решение: он подвёл меня к вожделенным книжным шкафам и сказал, что есть книги детские и взрослые, и он сам будет мне их давать. Слёзы, вопли, обещания быть хорошей и послушной, мыть посуду, стать отличницей и даже выносить мусор ни к чему не привели. Начался многолетний литературный террор. Мой дорогой и самый лучший папочка, как же я тебе благодарна за это сейчас. А тогда… Лучше не вспоминать свои эмоции – стыдно.
К шестнадцати я уже перечитала всю мировую классику, поднабралась снобизма и эстетства (ой,смешно!) и, получив паспорт, попробовала отстоять свои права на «взрослые» книги. Получилось!
Вот с этого момента поподробнее, как говорится, потому что в моей жизни стали появляться книги, которые и стали особенными, главными, незаменимыми…
Я очень любила перечитывать «Кортик» и «Бронзовую птицу» и спрашивала у папы:»А для взрослых Рыбаков писал?» «Писал, скоро почитаешь…» Потом со мной была проведена беседа, что есть на свете книги, которые нужно читать, но никому об этом не рассказывать.
И однажды мы с папой поехали на книжный рынок. О, это была настоящая авантюра! Выезжать нужно было часов в пять утра, трястись трамваем практически за город, быстро найти и купить свою книгу и часов в 8 уже уходить, потому что к этому времени появлялись милиционеры и хватали всех «за спекуляцию». Папа искал «Колесницу богов» Эриха фон Деникена (об этом – позже), а я просто очумела от изобилия книг и хотела всё! И тут мой расфокусированный от счастья взгляд поймал знакомую фамилию – Анатолий Рыбаков. «Тяжёлый песок». Я вцепилась в книгу обеими руками. Продавец удивился и спросил у папы :»Она такое читает?» Папа ответил, что нет, но будет. Книга стоила пятнадцать рублей. Ровно столько я насобирала на роскошное издание «Мифов древней Греции». Папа достал деньги, но я хотела, чтобы ЭТА книга была только моей, и я купила её за свои рубли.
И сейчас, спустя много лет, я помню свои ощущения от прочитанного. Не плакала, не рыдала, не задавалась бесцельными вопросами «За что?» Я уже знала о Яхве, Иисусе, иудеях, Сонэле мне рассказывала о войне и Бабьем Яре… Просто во мне поселилась боль, а люди из Тяжёлого песка были не книжными героями, а стали частью моей семьи. В тот год я надела звезду Давида и не снимаю её никогда.
Я попросила папу дать мне почитать и другие книги.
Анатолий Рыбаков «Дети Арбата», «Тридцать пятый и другие»
Юрий Бондарев «Тишина. Двое»
Андрей Алдан-Семёнов «Барельеф на скале»
Светлана Аллилуева «20 писем к другу»
Евгения Гинзбург «Крутой маршрут»
Анатолий Кузнецов «Бабий Яр»
… Я умею останавливаться. Я поняла, что мне нужна передышка. Не было ненависти, не было чувства особой еврейской избранности, не было ничего. Пустота и безразличие к миру, который промолчал, пока убивали и истязали невинных. Мне казалось, что я постарела на тысячу лет…
Но я знала, что стою перед дверью, за которой меня ждёт новое и прекрасное.
Валентин Катаев. «Алмазный мой венец»
Но об этом я вспомню завтра…