Голицинская больница. Московская легенда

После первой публикации "История Голицинской больницы" книгу изменила и дополнила, поэтому выложила как отдельное произведение, что корректно для авторских прав.
Имейте в виду: новый вариант перед вами в ОЧЕНЬ сокращенном виде, а также без некоторых глав, научного аппарата и библиографии. У книги есть официальный заказчик. Будем надеяться, дополним и увидит свет в бумажном издании))))
ЗАЧЕМ выкладываю?
Книга об уникальном проекте, о достойных и светлых людях. Какие-то факты известные, есть и то, что впервые.
Живы потомки Главных Директоров, врачей. Все это - звездные имена, замечательные люди, о которых стоит рассказать красиво и полно . Есть время дополнить текст, что-то поправить, обогатить фото-ряд книги. Пишите - свяжемся.
ИМЕЙТЕ В ВИДУ: до 1917 года. Если есть материал о работе голицинской в Первую мировую - тоже нужно. Спасибо!



ПРЕДИСЛОВИЕ

Какой должна быть книга для пациентов? Чтобы выздоравливать. А когда выздоравливаешь? Когда вокруг хорошие люди, интересные дела.

Легендарная больница, которая родилась в любви и существовала в любви. Любви жены к жизни, мужа к жене, потомков к семье и к роду, любви людей разных образований, возрастов и сословий к Отечеству и к своему делу. 

Больница основана и более 200 лет существовала на средства  одной семьи, князей Голициных.  Жила и менялась в русле времени, принимая ручьи и потоки событий. История о мире и о войне,  о замечательных людях, о грандиозной художественной коллекции,  как работать в меняющихся условиях, как выигрывать, договариваться, решать. О том, насколько мир тесен, а круг узок, и как к хорошему примагничивается хорошее.
Бесплатная больница, в которой принимали только бедных, женщин и мужчин. Во время войны здесь оказывали помощь раненым обеих враждующих сторон - уже  не врагам, а людям, которым нужна помощь. Здесь рождалась российская медицина, работали самые лучшие врачи, начинались новые дела, медицинские технологии, новые методы управления и хозяйствования. Парадокс? Нет, норма.

Книга, как жить достойно и счастливо в самых разных обстоятельствах. Время – понятие условное, а мы вместе. 

Cпасибо нынешнему хозяину этого дома, главному врачу Первой Градской Алексею Свету - плетется и крепнет нить традиции голицинской. Спасибо Игорю Писарскому.
Спасибо авторам прошлого и настоящего, кто рассказывал подробно или упоминал вскользь о голицинской больнице, о семье князей Голициных, о врачах, о методиках и иногда о пациентах.
Спасибо моим близким, которые похоронены совсем рядом с больницей, на кладбище Донского монастыря, где нашли покой многие Голицины, некоторые врачи больницы и кое-кто из других героев книги.
Все созвучно и не случайно, герои книги и те, кто принял эстафету  поколений, собрались в одной команде – команде книги. Присоединяйтесь, читатели, оно того стоит.

Перелистывайте страницу.

ГЕНИЙ МЕСТА

Исторические книги часто начинают именно так. Впервые - у Вергилия, затем у многих и многих. Все верно: у каждого дома - свой домовой, а у каждого места – свой гений.
Голицинская больница – не исключение, и все же уникальна.  Гений места – не один человек, а несколько поколений.
Давайте по порядку.

Род князей Голициных – один из самых древних земли Русской. Ведет начало от литовского князя Гедимина (1245-1341), дочь которого Анастасия замужем за Великим Князем Симеоном Гордым (1317-1353), именно он стоит первым в геральдическом древе. Кроме Анастасии у Гедимина сын Наримунт (или НаримунД), в православном крещении Глеб (1274 – 1348). Пра-правнук Глеба, князь Иван Васильевич (Патрикеев ум 1498), имел прозвище Булгак. И было у Булгака четверо сыновей, каждый со своим прозвищем: Иван Иванович назван Мешком, Михаил Иванович - Голицей, Андрей Иванович – Куракой, а Дмитрий сохранил отцовское прозвище Булгак. Помните пьесу Михаила Булгакова «Иван Васильевич меняет профессию» и советский фильм Леонида Гайдая? Вот- вот, есть публикации (поинтересуйтесь), но у нас с вами – дорога в другую историю.
Прозвища перетекли в родовые  фамилии Булгаковы, Куракины и Голицины.
Намерение основать больницу принадлежит князю Дмитрию Михайловичу Голицину.

КНЯЗЬ ДМИТРИЙ МИХАЙЛОВИЧ ГОЛИЦИН (1721-1793)

Человек удивительный. Поныне улицы в Вене  и даже гора в его честь, дипломатические дела и коллекционирование и благотворительность на таком уровне, что и поныне в 21 веке некоторых областях - авторитет уникальный
Сын фельдмаршала князя М. М. Голицына Старшего (1674—1730) от брака с Татьяной Борисовной (1697—1757), дочерью знаменитого дипломата князя Б. И. Куракина.
Служил в лейб гвардии Измайловском полку (1751), позднее продолжил традиции, заложенные дедом Куракиным, и перешёл на дипломатическую службу.
Кавалер орденов Св. Анны и Св А. Александра Невского, Св Апостола Андрея Первозванного, Св. Владимира I степени.
Гены и характер попали в яблочко: дипломатом оказался очень талантливым. Сперва два года, 1760—1761 посол в Париже. Затем 30 лет послом в Вене, точные даты известны: с 28 года мая 1761 до 9 апреля 1792 года, когда его сменил граф Андрей Кириллович Разумовский.

Войны развязывают военные, а заканчивают дипломаты. Так что посольское дело дружить и понимать интересы друг друга. И вот укреплением отношений российского двора с императором Иосифом II Россия обязана во многом ему.  Конечно успех, прежде всего – личное дело каждого, но и родственные связи подспорье. А тут дальняя, но родственница, самой высшей человеческой пробы. Дмитрий Михайлович – дальняя родня одной из самых талантливых женщин-политиков, Марии –Терезии, императрицы Священной Римской империи, эрцгерцогини Австрии, королевы шести государств, матери императора Иосифа II, который был ее соправителем до смерти матери  в 1780 году
"Из родословной схемы видно, что троюродный брат князя Дмитрия Михайловича (по женской линии), Император Петр II (1715-1730), был, в силу брачного своего союза (с Екатериной Алексеевной Долгорукой, 1729 помолвка), двоюродным братом Марии -Терезии" .

За князем Голициным числится немало славных дипломатических дел. Переговоры по морскому нейтралитету между Российской империей, с одной стороны, и Швецией, Данией и Генеральными штатами соединенных Нидерландов, с другой (1785). Гибкие прямые нормы торговли с Веной, а это – крупный партнер России.
Улица в Вене, на которой находилась загородная вилла посла,  до сих пор носит имя Голицынштрассе (нем. Gallitzinstra;e), а расположенная неподалеку гора Предигштуль тоже долгое время известна как Голицынберг, позже официально стала Вильхельминенберг, но используются оба названия.

Мы подходим к развилке биографии, связанной с Голицинской больницей, хотя до первого пациента еще вроде бы далеко.  В 1751 князь женится на светлейшей княжне Екатерине-Смарагде Дмитриевне Кантемир (1720-1761), камер-фрейлине, статс-даме императрицы Елизаветы Петровны, дочери бывшего молдавского господаря Дмитрия Кантемира.

Дмитрий Михайлович и Екатерина Дмитриевна – ровеснии, и то, что ровесники очень важно. Поженились, когда обоим было по 30 лет. Екатерина Дмитриевна с детства болезненная, иногда совсем худо приходилось, знала, что не сможет иметь детей. Это не остановило успешного молодого капитана Измайловского полка, сына фельдмаршала, представителя одной из самых влиятельных и знатных русских семей. Свадьба 28 января 1751 года в присутствии императрицы Елизаветы Петровны,  министров и знатных особ, а на другой день при дворе - ужин и бал на 200 персон.

Знаете, сходите на Волхонку в ГМИИ им. А.С.Пушкина - посмотрите на портреты. Хоть бы где (в уголках глаз, губ, морщине на лбу или где еще) – горечь, жалость к себе, хандра, зависть, обида на судьбу, страх – да хоть какая гнусь. У вполне здоровеньких соседок по музейным стенкам куда хлеще личики при всех комплиментах художника.

Улыбчивая красавица и умница, светлая и теплая. Модница и щеголиха. В юности ей завидовала императрица Анна Иоановна, запрещая носить прическу с локонами и фамильные драгоценности. Пришла Елизавета Петровна, княжна снова открывала пепельные роскошества, прикалывала алмазный аграф. Ей богу, не в алмазах суть.

Яркая, общительная, нежная, обаятельная. Музыкантша, с красивым голосом и хорошей вокальной школой, по словам современников, могла соперничать с лучшими итальянскими виртуозами.
Супруги не утонули в проблеме, а сконцентрировались на кайфе, на жизни и на решениЯХ. Искали варианты, ездили на воды Барежа и Пломбьера. Елизавета Петровна(императрица) живо интересовалась, что там и как с лечением. Потом Екатерина Вторая у князя выспрашивала. Понимаю столь пристальный интерес императриц: супруги действительно по полной программе просканировали рынок медицинских услуг Европы.

Вот такая неизлечимо больная – всем нам бы так. В 1760 году князь Голицын назначен русским послом в Париже, Екатерина Дмитриевна стала настоящей звездой Версаля и Парижа.

В 1760 году князь назначен русским послом в Париже, Екатерина Дмитриевна стала настоящей звездой Версаля и Парижа. Понимаете, какой это фундамент для мужа-посла? Открытый дом, приглашения сыплются – с ней уютно, весело, легко, комфортно.
Смотрите, что пишут современники: «…Королева приняла княгиню Голицыну без всякой церемонии, в шлафроке, после обеда, в своей спальне, после чего она была введена к мадам Аделанд, куда другие мадам де Франс изволили нарочно из своих покоев прийти, а оттуда прошла к дофине. В тот же день была она и у госпожи маркизы Помпадурши, которая с несказанною ласкою её приняла… нельзя лучше и отличнее учинить прием знатной чужестранной даме: видела она королеву и королевскую фамилию приватно и в шлафроке, хотя все здешние дамы не могут при дворе инако явиться как в робах; казалась, для неё весь этикет оставлен был.»
 (Ф. Д. Бехтеев в письме к Воронцову).

Сплетни – не без них. Как то: тесная дружба Голицыной с известной актрисой Клерон (1723—1803). Мало того, что плебейка, так еще актерка (которых даже не хоронили на кладбищах в те чудесные ) времена.  А тут дружба, да еще не бабски понятная, а на почве увлечения Вольтером с Мольером, то есть совсем "ату их!"
Княгиня Голицына осыпала актрису подарками, заказала живописцу Ван Лоо портрет Клерон в роли Медеи и усиленно хлопотала о приглашении её на петербургскую сцену. Дружба русской княгини с французской актрисой подала повод к сплетням в парижской прессе, описывавшей отчаяние госпожи Клерон, заболевшей от горя после смерти княгини.
«Может быть, она потолстеет, когда придет в себя», — говорили, уверяя, что со смертью Голицыной она «овдовела».
Шарль Фавар в своих мемуарах отрицал лесбийские отношения княгини Голицыной с мадемуазель Клерон.
«…Я хорошо её знал, это была почтенная женщина, её нравственность была так же чиста, как её жизнь.»

В 1761 году состояние тяжелое, она составляет завещание, в котором оотказывает бОльшую часть наследства мужу. 2 ноября 1761 года княгиня Екатерина Голицына скончалась. Муж на следующий день писал двоюродному брату, А. М. Голицыну: «...я потерял человека, который составлял мое самое большое счастье благодаря своей нежности ко мне и благодаря своим добродетелям, которые каждый день давали мне повод для восхищения...»

В 1761 году Дмитрий Голицын получил новое дипломатическое назначение  полномочного представителя России в Вене. Отъезд откладывается из-за обострения болезни Екатерины Дмитриевны.  Состояние тяжелое, она составляет завещание, в котором оотказывает бОльшую часть наследства мужу. 2 ноября 1761 года княгиня Екатерина Голицына скончалась. Муж на следующий день писал двоюродному брату, А. М. Голицыну:
«...я потерял человека, который составлял мое самое большое счастье  благодаря своей нежности ко мне и благодаря своим добродетелям, которые каждый день давали мне повод для восхищения...»

В следующем году прах княгини Екатерины Голицыной был перевезен в Петербург и предан земле в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры.

Княгиня Голицына помогала мужу в делах благотворительности, а они весьма обширны, князь помогал и молодым художникам, интересовался различными новшествами в науке и, конечно, помощь неимущим.
Интересовалась медициной серьезно, все знала и понимала о своем состоянии. И! по духовному завещанию оставила крупное пожертвование в пользу акушерского дела в России. На проценты с завещанного ею капитала в 20 тыс. рублей каждые 6 лет трое из питомцев Московского университета отправлялись в Страсбургский университет, славившийся в то время лучшим преподаванием повивального искусства.

Россиян-врачей вообще практически не было, а уж акушеров и подавно. Повивальные бабки - да, но это как повезет. Акушеров ни русских ни иностранцев не было (с врачами, правда, тоже как повезет что тогда что теперь - но лучше, чтобы и то и другое - вот на это и расчет + патриотизм ИСКРЕННИЙ. С такой парой - верю!

На эти средства получили своё образование первые представители российского акушерства, Н. М. Максимович-Амбодик, А. М. Шумлянский. Сколько детей появилось на свет благодаря бездетной княгине Екатерины Дмитриевны Голициной?

Нестор МаксИмович МаксимОвич-Амбодик (1744-1812) - пионер научного профессионального акушерства в России (повезло, не съели как Шумлянского) объединил акушерство и педиатрию. Книга Максимовича под названием “Искусство повиванья, или Наука о бабичьем деле”, - первый в России капитальный труд о женском и детском здоровье.

Дмитрий Михайлович .пережил супругу более чем на 30 лет и скончался 19 сентября 1793 года.
Остался вдовцом сорокалетним в самом расцвете мужских сил, не женился вторично, не завел детей. Жил активно, Не просто не нашел замены жене - не искал. А и нужна ли замена, ведь свет такой пары дает сил жить счастливо и гармонично и оставшемуся в этом мире.
Он без нее бы не состоялся в таком масштабе. Она без него - тоже. Это - энергия пары. Представляете? Энергия пары такой мощи, что хватило на 200 лет голицинской больницы. Да еще как! 

И уже по его завещанию в память о ней в 1802 - голицинская больница.
В память о любимой завещал построить в Москве больницу. И не одну: «все оставшиеся деньги, наличные и на должниках числящиеся, в каком бы числе оные ни были, употребили на заведение в столичном российском городе Москве богоделен и больниц или других каких-нибудь человеколюбивых и отечеству полезных учреждений, либо установлений»

Супружеский союз дал жизнь  больнице. Знаете, что говорит наука о том, благодаря чему физически не самый сильному биологический виду, человек,  выжил без когтей, клыков, быстрых ног? Нет, не ум. Альтруизм, сострадание, искренняя бескорыстная любовь к себе подобным. Ну да, в нынешние времена иногда верится с трудом, тем не менее. И все же в любой благотворительности лежит личная история. Здесь – такая.

5 января 1794 года князь Александр Михайлович и брат его князь Михаил Михайлович представили Императрице Екатерине II духовное завещание.
Посмотрим на пару фраз:

Пункт 10 статьи 3: "всякого звания дворовых людей, живущих в городах и деревнях, отпустить вечно на волю с женами и детьми их, выдав им обыкновенные увольнительные виды".
Пункт 11 той же 3 статьи: "всякого рода могущие быть на крестьянах моих, по день кончины моей, недоимки не взыскивать и не требовать, сверх чего я увещаю моих племянников, яко человек, содержать всех моих крестьян, достающихся им единственно по моей воле в отечественном призрении, как то и при мне было, и не отягощать их свыше сил человеческих, помня, что и они ближние и весьма нам полезные люди".
Вот такое завещание вельможи. Светлая ему память.

" БЫТЬ ПО СЕМУ" - СТРОИТЕЛЬСТВО И НАЧАЛО

К духовному завещанию приложен план. Однако, первоначальный проект на 100 больных не утвержден, зато по представлению второго на 50 больных 6 марта 1794 последовало Высочайшее соизволение Императрицы, а в указе главе Москвы Прозоровскому (главнокомандующий в Москве и во всей Московской губернии) предписывалось произвести генеральный план в действие «чтобы сие толико полезное и богоугодное заведение сохраняемо было на вечные времена в нерушимости». (стр 8)

Какие же выделялись средства? Итак, на содержание больницы (50 человек) душеприказчиками князя Дмитрия Голицина внесен  «на вечные времена в Императорский московский воспитательный дом капитал в 720 000 руб., с получением со 100 руб по 5% вперед, 6й же оставляется в подаяние дому. Кроме того по 12 § душеприказчиками …внесен в Сохранную Казну Воспитательного дома капитал в 20 000. Это – основной фонд финансирования. Что по тем временам?
В ценах того времени в Москве:
Лошадь - 1 рубль 38 копеек
Корова - 67 копеек
Курица - 1 1/2 копейки
Утка - 3 копейки
100 яиц - 5 копеек
Пуд мёда - 41 копейку
Пуд сахара - 3 рубля 43 копейки

Согласно пункту 8 проекта, Главный Директор больницы должен при жизни назначить достойного преемника, «способного к сему званию» (цитируя проект). Таким образом, гарантировалась преемственность, но это накладывало очень серьезную ответственность. Ведь это не было прямым наследованием дела, от отца к сыну, к примеру. У каждого из Голициных складывалась своя жизнь, свои пристрастия, и никто за годы вперед не мог прогнозировать, кому продолжать дело и брать на себя совершенно новые серьезные обязанности. Так из поколения в поколения закладываются, сажаются и укореняются ростки служения людям и отечеству без пафосных клятв и калькуляторов в головах.

Александр Михайлович (1723-1807) принял заботу о больнице. Начал с того, что купил у камер-юнкера барона Григория Александровича Строганова за 40 000 рублей ассигнациями землю с домом и прудами. «Закладка больницы была совершена 21 июля 1796 г. Материалы для постройки, как то: белый камень, алебастр, мел, известь доставлялись из Московской князя Александра Михайловича. вотчины, села Богородского …» (стр 10) Через три года князь прикупает соседний участок, территория больницы занимает 17 десятин.
Чтобы находиться ближе к стройке, князь построил загородную усадьбу на Девичьем поле .

Общим ходом работ руководил  Василий Иванович Баженов (1738-1799).  Легенда Москвы – архитектор, выполненных построек которого никто не видел, зато имя на слуху, что никак не умаляет ни таланта ни места в истории. Архитектор, педагог, масон, как и Павел Первый. Сын дьячка, первый пенсионер Академии художеств, отправленный за границу для развития таланта. Предположительный автор изумительного бело-кружевного дома Пашкова напротив Кремля. Один из авторов комплекса Царицино. Екатерина раскритиковала решение Баженова: ее дворец и великокняжеский предполагались равными по размерам. Кто осудит императрицу и женщину? Василий Иванович – человек сложного характера, из кружка масона Н.И. Новикова. Екатерина не принимала, зато Павлу Первому Баженов близок, работал в Гатчине, принимал участие в постройке Михайловского замка.
Строительство Голицинской больницы под его надзором, а непосредственное руководство осуществлял Матвей Федорович Казаков.  В 1799 году Баженов неожиданно умер.

Матвей Федорович Казаков (1738 - 1812) родился возле самого Кремля у Боровицкого холма. Отец – из крепостных. Как и Баженов – птенец гнезда архитектора Д.В. Ухтомского, который открыл светлую дорогу в архитектуру для обоих талантливых мальчиков из бедных семей.  В Москве Матвея Казакова мы живем, учимся, этими зданиями и ансамблями гордимся, по ним скучаем в отъездах.  Университет на Моховой, Сенат в Кремле, дом Козицких на Тверской, Храм Вознесения на Гороховом поле, церковь Филиппа Митрополита. Многие пострадали во время войны 1812, восстановлены. Одна из жемчужин – Голицинская больница.

Выдержано в стиле классицизма с большим парадным двором (курдонером). Центральная часть фасада – ротонда храма с ионической колоннадой. Больничные флигели обнимают флангами. Позади обширный сад  раскинулся до самой Москва-реки с прудами, оранжереями, беседками, клумбами. Берег одет в камень, а по бокам набережной – две беседки.

Императорская чета с интересом и вниманием следила за проектом, Александр Михайлович вызывал уважение, и в 1788 году назначен директором Императорской Павловской больницы в Москве. Вот где имел возможность приобрести знания и навыки ведения больничного хозяйства.
Императрица Мария Федоровна содействовала быстрому ходу работ, 22 сентября 1801 года во время приезда на коронацию сына,  она и новый Император Александр Первый присутствовали на освящении храма больницы во имя Св Благоверного Царевича князя Дмитрия. Храм стал любимым местом москвичей, знаменитый хор крепостных Голицина приезжали послушать специально.  Императрица подарила в храм ризы, а перед смертью в 1828 году завещала образ Владимирской иконы Божией Матери.

15 апреля 1802 года из Вены доставлено тело основателя больницы князя Дмитрия Михайловича и помещено в склепе под храмом.
На надгробии работы скульптора Ф.Гордеева аллегорические изображения Щедрости и Веры - двух главных добродетелей князя. В 1807 году рядом с основателем больницы положено тело А.М. Голицына. После того, как захоронение Дмитрия Голицина было уничтожено, надгробие хранится в Донском монастыре
Позже в 1889 году  на территории появится второй больничный храм во имя Св. Михаила Архангела - специально для отпевания, поэтому отдельно от основного здания больницы. Освящен по именинам Михаила Федоровича Голицына, одного из главных директоров.

22 июля 1802 года больница открыта и начался прием.
Пункт 8 инструкции Смотрителю: «Как же известно, что без рачительного присмотра наилучшие намерения баготворения бывают тщетными, то избранные к заведению сему чиновники должны иметь прямо человеческое и соболезненное сердце, которые не для своих бы только польз или для удовлетворения своей лени и праздности принимали сей должности названия, чего … при всяком замеченном ослаблении внушать каждому из них, что правила человеколюбия требуются от них сильнее, нежели от тех приставников, кои даны больным в услужение, строго соблюдая, чтобы никто из них недостойный, развращенный или тунеядец ко пристрастию терпим не был, искореняя все то, что может сие спасительное пристанище превратить в бесполезное место и доброе намерение завещателя в злое, публике не подать случай иметь худое мнение о сем боголюбивом заведении.» (14)

Обратили внимание? Именно чиновникам (администрации, финансовым службам) - а они приравнены гос служащим. Князь Александр Михайлович Голицин специально испросил высочайшее разрешение Александра Первого, то есть, это - официальная инструкция гос служащим.
В современных должностных инструкциях указаны человеческое и соболезненное сердце, правила человеколюбия, которые необходимо строго соблюдать, чтобы не превратить спасительное пристанище в бесполезное место, и не для своей лени и праздности принимали сей должности название?  Вот - тогда, вот - сейчас, город тот же, страна она же. Понятно, и тогда не везде, но здесь - так.

Прием больных на самых широких началах с единственным ограничением излечимости болезни, принимаются женщины и мужчины, русские и иностранцы, не разбирая званий. Лечение бесплатное, в первый год был опыт платных больных на льготных условиях, но через год от платных услуг отказались: они не оказывали существенного облегчения расходов, плюс установление даже минимальной платы «затмевало то благое намерение, для которого создана … Больница.» (15)

Штат: священник для церкви, один доктор и два лекаря, аптекарь с помощником, четыре фельдшера, сидельники, сидельницы и повивальная бабка; далее: инспектор и смотритель штаб или унтер-офицерских чинов, 1 бухгалтер, два писаря, повара, служители при кухне, сторожа и тд. Все служащие больницы обеспечивались квартирами при больничном доме, дровами и свечами (19/27)

В том же 1803 году открыта богадельня на 30 человек, а уже в 1805 в больнице - 100 кроватей. Увеличено жалование младшему персоналу (сиделкам и сидельникам), построено каменное здание кухни и пекарни.

В 1806 году родной брат Александра Михайловича, Сергей Михайлович, оставил по завещанию капитал в 100 000 рублей; не имея в наличности такой суммы, князь предоставил Опекунскому Совету продать с публичного торга село Петровское. Александр Михайлович в счет имения внес в сохранную кассу завещанную сумму, а к имению прикупил соседнее, которое также завещал больнице по кончине своей в вечное владение.

Больница расширялась, строились новые помещения, материалы для которых также привозились из подмосковного имения князя, села Богородское. Не только Голицины жертвовали на больницу. Так, Мария Петровна Шереметьева передала 7 000 рублей, чтобы на проценты с этой суммы содержалось 5 человек богадельни (тн богадельных).
Имения приносили доход (аренда, продажа леса и тд). Надо сказать, что это уже не владения и доходы лично князей Голициных, а собственность больницы.
Князю уже за 80, к сожалению, силы начинают изменять. Реже посещает больничный храм,  после службы сразу возвращается домой, а раньше подолгу гулял в больничном саду,  увлекался рыбной ловлей - в прудах на территории больницы ловили рыбу и для больничного стола . Князь Александр Михайлович оставлял больницу в достойном виде на прочном основании. Сам выбрал преемника, племянника, князя Сергея Михайловича II. 15 ноября Александр Михайлович скончался, прах его погребен в медном гробу в склепе под сводами храма рядом с прахом князя Дмитрия Михайловича.

КОЛЛЕКЦИЯ

А еще была коллекция. Изумительная знаменитая.  Собиратели: князь Дмитрий Михайлович и князь Александр Михайлович.

Однако, коллекция превращалась из личной собственности князей Голициных в собственность именно больницы. 477 картин «разных школ, включая Рембрандта, Рафаэля, Караваджо, ван Эйка, Пуссена, голландцев и фламандцев.  Много ценных мраморных скульптур, бронзовых и яшмовых фигур, ваз и пр» Церковная утварь (госпитального храма), включая из драг металлов.

Единого собрания давно не существует, но до сих пор коллекция князя Дмитрия Голицина – серьезный материал научных исследований по истории коллекционирования, по истории искусства, а по некоторым направлениям и художникам – уникальный.
"Князь Дмитрий Михайлович, в продолжение 30 лет, стяжал себе в Вене любовь всеобщую. Милостивый ко всем бедным вообще, он особенно покровительствовал ученым и художникам и, содействуя их занятиям, вниманием, словом, делом, доставлял обществу полезные плоды трудов их, а себе высокое нравственное наслаждение, к которому доступны одни люди доброжелательные. Задавая художникам работу, покупая их изделия, по склонности к художествам, а больше, может быть, для пособия трудившимся, он составил у себя обширную картинную галерею, всех школ" (Гастев М.С. Материалы для полной и сравнительной статистики Москвы. М., 1841. Ч.1. С.283-284.)

Интерес к искусствам, благотворительность отмечены Академией художеств в Венеции (1781) и Академиями рисунка (1766) и художеств в Вене (1791 - Диплом почетного члена Академии живописи, скульптуры и архитектуры в Венеции. 1781

Уникальный каталог, составленный им самим, сейчас в Эрмитаже. «Немногие русские живописные собрания XVIII века имели каталоги, составленные при жизни их владельцев. Такие каталоги не всегда печатались типографским способом и не всегда предназначались для широкого пользования, за исключением тех случаев, когда издание предпринималось с целью продажи собрания. Созданные в виде рукописной книги, они обычно хранились в библиотеках собирателей.

По завещанию, коллекция князя Дмитрия Михайловича перешла к Александру Михайловичу: "Повелеваю отдать двоюродному брату моему господину обер-камергеру князю Александру Михайловичу Голицыну <...> все мои картины, эстампы и рисунки, большие порцелиновые вазы, бронзою оправленные, две поясные, мраморные статуи и сверх того золотую с синею финифтью и с портретом государыни Императрицы табакерку, осыпанную бриллиантами, прося его сиятельство принять сей малый дар в знак моей к нему дружбы и истинного почтения"  (Сейделер И.И. С.7-8.)  "920 600 рублей и свою картинную галерею со многими домашними вещами" Дмитрий Михайлович назначал на строительство и содержание больницы (Гастев, с 284)

Давайте послушаем искусствоведа Лидию Савинскую: «Несомненно, главная особенность собрания, созданного Д.М.Голицыным, - коллекция картин, созданных художниками, непосредственно связанными с Веной и австрийской школой живописи. В художественной жизни Европы XVII-XVIII веков значительную роль играли живописцы, которые, покинув родину, искали учителей, работу и славу на чужбине. Иностранные художники, творчество которых было связано с Веной, составляли в голицынском собрании целую группу. Это - итальянец Антонио-Даниэле Бертоли (1678-1743), обучавший рисованию будущую императрицу Марию Терезию; фламандцы - Антони Шуньянс (1655-1726), придворный художник Леопольда I (с 1695), и Петер Йозеф Верхаген (1728-1811); голландец Якоб Торнвлит (1640-1719), француз Жак ван Схуппен (1670-1751), директор Академии художеств в Вене, и его конкурент, не менее известный портретист чех Ян Купецкий (1667-1740).

Ни один русский коллекционер того времени не проявил такого интереса к мастерам художественных школ, находившихся в целом на периферии основных процессов искусства XVIII века, к художникам, мало известным широкому кругу любителей. Привезенное в Москву собрание содержало 59 работ немецких и австрийских художников. Повышенный интерес к ним Дмитрия Михайловича можно объяснить лишь длительным пребыванием в Вене.

Представленные в собрании произведения немецкой и австрийской живописи XVII и в основном XVIII века свидетельствуют о разносторонности интересов, знании и понимании Голицыным художественных процессов Австрии и Германии. Этот раздел коллекции обладал картинами почти всех знаменитых художников того времени: портретами кисти А.Р.Менгса, Я.Купецкого, Б.Деннера, Г.Ф.Фюгера, А.Брауна, пейзажами И.Г., Филиппа Петера и Йозефа Росов, И.Х.Бранда, Ф.И. ле Паула Ферга, Х.Г.Шютца, А.Кверфурта, Ф.Коля, Ф.И.Бринкмана, Я.Ф.Хаккерта, М.Вутки, натюрмортами Ф.В.Тамма, анималистическими картинами И.Г.Хамильтона, историческими композициями П.Брандля, Д.Грана, Х.В.Э.Дитриха, гризайлями Х.Унтербергера и И.Гауцингера.

Фламандская школа представлена произведениями художников XVI-XVIII веков, наиболее полно - мастерами XVII столетия. Знаменитых П.П.Рубенса, А.Ван Дейка, Я.Йорданса окружают работы их учеников и последователей - Питера Саутмана, Гаспера де Крайера, а также их современников, чьи имена в глазах собирателей той эпохи были не менее блестящими. Среди произведений начала XVII века - пейзажи прославленного Яна Брейгеля Старшего (Бархатного) и Йоса Момпера, стоявшего у истоков новой фламандской живописи. В коллекции - немало небольших "кабинетных" картин: на религиозные и мифологические сюжеты Франса Франкена; пейзажи Хендрика Стейнвика, Бонавентуры Петерса и Лукаса ван Юдена; жанровые сцены Адриана Браувера, Давида Рейкарта, Яна Хореманса и группа из четырех картин любимого коллекционерами Давида Тенирса.

Голландская часть представляет собой хорошо подобранные произведения живописи XVII века и отличается интересным состав, разнообразие жанров – свидетельство редкой для того времени осведомленности собирателя. По каталогу Голицыну принадлежали две картины Рембрандта ("Портрет женщины" и "Пишущий человек (архитектор)"), а также работы его учеников Герарда Доу и Герарда ван дер Экхаута. Картины на исторические сюжеты мастеров голландской живописи второй половины XVII - начала XVIII века  Герарда де Лересс, Герарда Хут и очень популярного в XVIII веке Адриана ван дер Верф.

Но количественно преобладали пейзажи и жанровые сцены. Пиршество разных стилей пейзажного жанра. Работы выдающихся мастеров "тонального" пейзажа - Яна ван Гойена и Якоба Исакса ван Рейсдаля (№228), небольшая, этюдного характера картина "Речной пейзаж" сейчас в ГМИИ им. А.С.Пушкина. Популярную и типично голландскую разновидность жанра, пейзаж с животными, представляли работы Паулюса Поттера и Филипса Ваувермана. Мастера, которые «итальянского» направления, неизменно пользовавшиеся любовью у коллекционеров XVIII века, Николас Берхем, Ян Бот и менее известные Виллем Ромейн, Хендрик Моммерс, а также их предшественники - Корнелис ван Пуленбург и его последователь Бартоломеус Бренберг.

Лишь немного уступают пейзажу по количеству произведений работы бытового жанра. Среди авторов знаменитые живописцы: Питер ван Лаар (Бамбоччо), Адриан ван Остаде, лейденские художники Габриэл Метсю, Виллем и Франс ван Мирисы. Натюрмортов и портретов не так много: "Фрукты" художника, связанного с семейством де Хемов, "Цветы" Рахели Рейсх, портреты Михила Янс ван Миревелта и Каспара Нетшера.

В подборе картин итальянских художников - все школы XV-XVIII веков, выдающиеся мастера: Рафаэль, Андреа дель Сарто, Тициан, Корреджо, Пармиджанино, Караваджо, Джулио Романо. Болонская школа XVI-XVII веков представлена Людовико и Агостино Карраччи, Гвидо Рени, Доменикино и Гверчино. Флорентийская - произведениями наиболее популярных в то время живописцев XVII века - Карло Дольчи и Франческо Фурини. Римская - художниками XVII - начала XVIII века: Пьетро да Кортона, Карло Маратта, Сассоферато, Франческо Тревизани. Венецианская - живописцами XVI-XVII веков: Пальма Веккио, Якопо Бассано, Паоло Пагани.

Среди 13 картин французской школы, перечисленных в каталоге, встречаются произведения с именами Никола Пуссена ("Венера и Амур", "Фигура художника") и Себастьяна Бурдона ("Святое семейство"), пейзажи Филиппа Сигисбера Клере (Cleret) и Жана Пиллемана, но лучшими, несомненно, являются портреты, написанные современными мастерами по заказу князя Голицына.» Спасибо Лидии Ставинской, исследователю коллекции Дмитрия Голицина.

Собрание рождалось в те же годы, что и Эрмитаж. Основа - живопись, но не менее интересны скульптура, бронза. 

Вторая часть собрания больницы – коллекция Александра Михайловича. Также серьезный коллекционер, меценат. В 1765 году принят в почетные члены Академии трех знатнейших искусств, основанной по инициативе И.И.Шувалова и М.В.Ломоносова указом Сената в 1757 году. Именно с него началась традиция принимать в Академию не только художников, но и знатоков искусства. Покупал сам, пользовался услугами иностранных корреспондентов,  участвовал в аукционах. Какие-то сведения сохранились в архивах, что-то – нет. 

Истории некоторых.  Полотно Остенде подарено королем Боварии.  Писатель, издатель, журналист и редактор, художник Павел Петрович Свиньин: « Останде представил близ a фермы при большом тенистом дереве Фламандский праздник, в коем участвовуют более 50 фигур в разнообразных группах: сам музыкант начинает плясать, и во внутренности дворика видны веселящиеся люди. Сильное и правильное выражение лиц, наималейших движений, расположение умное, совершенно разнообразное, согласие красок, равенство в тоне  и, наконец, величина картины, 1 ар. 15 верш., а в ширину 1 ар. 6 верш., делают ее одним из лучших и капитальных произведений сего знаменитого артиста. Она принадлежит Дюссельдорфской галерее и нынешним королем Боварии подарена вице-канцлеру Голицину» (Свиньин П.П.Первое письмо из Москвы: Частные библиотеки, галереи, разные собрания, кабинеты и русские художники 1819 года. Отечественные записки. 1820. № 2.)  В современных мерах: около 1,74 см в длину и около 96 см в ширину.

Картина Луки Джордано «Исаак благословляет Иакова» (до 1654. ныне Музей Лихтенштейна (Вена): 140х86. Собр графов Харрак, замок Рохрау?) подарена королем Неаполя. Библейская история, вызывающая противоречивые чувства – размышлять и размышлять, кто тут прав, и как бы сложилась история, сложись все без обмана, как было изначально на роду написано. Вся Библия – такие истории.

Павел Петрович Свиньин: картина «представляет Исаака, благословляющего Иакова, подведенного к нему Ревекой. Древность и сомнения слепца изображены превосходно во всех чувствах и движениях Исаака, и наоборот –  хитрость и страх в лице Ревеки и робость в Иакове. Сверх того приличным расположением фигур, ударами света и тени, силою и мягкостью колорита, кажется, художник превзошел здесь самого себя и занял все  достоинства учителя своего Риберы» (с 207).
«Итальянский граф Натали прислал в 1768 г. в подарок Александру Михайловичу картину Амикони «Коронование Ариадны Вакхом».

Парадный портрет А.М. Голицина написал придворный живописец Екатерины II Вигилиус Эриксен. Его бюст в гипсе (1773) и повторение в мраморе (1775) выполнил Ф.И.Шубин. «Шубин – по словам Якоба Штелина – выказал исполнением  нескольких бюстов с  натуры с полным сходством выражения и превосходно Новыйй манерой в драпировке, например, бюста вице-канцлера князя Голицина … « (записки Якоба Штелина об изящных искусствах в России. – М.,1990. – Т.1 – с.85,152.156,182, 194, 374, 380, 407, 409). "Коллекционеры старой Москвы"

Александр Михайлович не увидел нового здания галереи - построил его племянник, князь Сергей Михайлович, В 1809 году здание готово, набран специальный штат служащих и в мае 1810 открыт свободный вход для публики. В «завещательном предписании» князя Александра Михайловича специально оговариваются правила, а именно: свободный вход всем посетителям, «кроме крестьян и в лапти обутых, совсем не понимающих изящности художества» (21), устанавливается порядок работы художников, копирующих оригинальные произведения.  Во многих галереях XVIII века копии висели рядом с подлинниками, к ним было такое же отношение, как и к оригиналам, часто их исполняли живописцы первого ряда.

В том же 1810 году готово здание богадельни, теперь помимо 48 человек, уже проживающих там «добавлено 57 обоего пола».

Однако, через несколько лет средств больницы стало  не хватать на строительство отдельного здания для больных, поступающих в летнее время.  Князь Сергей Михайлович решает, что живые люди важнее картин - просит Высочайшего разрешения на аукционную продажу, а здание картинной галереи использовать для летних отделений. С 1816(7) по 1818 проведено 28 аукционов, за 323 картины и 66 произведений скульптуры и пластики  выручено 238.645 руб.асс.

По  оставшимся 141 полотнам Сергей Михайлович устраивает лотерею. №64 «Московских ведомостей» 1818 г. извещал о розыгрыше 141 картины по каталогу на сумму в 45 000 руб асс.  (4500 билетов по 10 рублей). К 29 декабря 1818 года (день лотереи) продано 3 725 билетов (37 250 рублей) оставшиеся 775 билетов оставлены за больницей. За вычетом расходов по аукционам и лотерее чистая выручка составила 276 505 рублей.  «Просторные и высокие палаты корпуса, где помещалась картинная галерея, со следующего года уже были отведены под летние мужские отделения». (36)

Работы сейчас в музеях и в частных собраниях разных стран, не раз меняли владельцев,. Живут своей жизнью, к примеру: «Два прекрасных пейзажа фламандского живописца начала XVII века Йоса де Момпера, стаффаж в которых исполнен Яном Брейгелем Старшим, имеют близкие размеры. Дмитрием Михайловичем они были соединены в пару и числятся в каталоге под одним номером (№56) как "Пейзажи, изображающие путешественников". В настоящее время картины оказались в разных музеях: "Гористый пейзаж с упавшим ослом" в Государственном Эрмитаже, куда он поступил в 1886 году вместе с другими экспонатами приобретенного Голицынского музея в Москве, а "Пейзаж с часовней на холме", также происходящий из Голицынского музея, с 1930 года хранится в ГМИИ им. А.С.Пушкина

В Эрмитаже находится еще ряд произведений, которые могут быть связаны с собранием, перевезенным из Вены. "Мадонна" (№225) римского живописца Сассоферрато (1609-1685) имеет множество повторений и копий. Оригинал наиболее известного образа молящейся Мадонны хранится в Музее изящных искусств в Бордо. Размеры и техника голицынской картины полностью совпадают с полотном из Государственного Эрмитажа, поступившим в 1919 году из собрания И.П.Балашова. Одно из повторений картины, несколько меньшего размера, было в собрании Н.Б.Юсупова, куда поступило до 1815 года38. "Разная мертвая дичь и кот" знаменитого мастера натюрмортов из Антверпена Яна Фейта (№119) может быть идентифицирована с эрмитажной картиной "Охотничья добыча", происходящей из собрания С.Голицына.

После 1918 года в Эрмитаже вновь соединились разрозненные в XIX веке две картины живописца Балтазара ван ден Босха (Антверпен 1681-1715) "Мастерская живописца" и "Мастерская скульптора", записанные в голицынском каталоге под одним номером (№232).

Благодаря собранию Дмитрия Михайловича в Эрмитаж попали редкие для русских коллекций произведения бельгийских и голландских художников - последнего мастера фламандского барокко Пьера Жозефа Верхагена (1728-1811) "Великодушие Сципиона" (№188)39 и классициста Андриеса Корнелиса Ленса (1739-1822) "Регул, возвращающийся в Карфаген", а также картина основателя Гаагской Академии рисунка Герарда Хута (1648-1733) "Вертумн и Помона" (№205), приобретенная Эрмитажем в 1910 году. В собрании Голицына было две картины Ленса, обозначенные в каталоге под одним номером (№26) - "Регул" (1791), хранящийся ныне в Эрмитаже, и "Кориолан" (частное собрание, приобретается в 2004 году для музея "Петродворец"), - обе на сюжеты из римской истории. Сюжет эрмитажной картины, заимствованный у Цицерона, связан с первой пунической войной и пленением консула Марка Атилия Регула (255 г. до н.э.). Старый консул, отказавшись от обмена на пленных, возвращается в Карфаген на верную смерть, выполняя свою клятву и долг. Выбор сюжета и стилистика картины раскрывают источники творчества Ленса, вдохновлявшегося идеями теоретиков классицизма И.И.Винкельмана и А.Р.Менгса и произведениями искусства античности. В 1773 году Ленс написал картину на аналогичный сюжет для государственного канцлера Австрии князя Венцеля Антона фон Кауниц-Ритберга (1711-1794) (местонахождение неизвестно). Кауниц не только оказывал значительное влияние на австрийскую политику, но активно поощрял развитие искусства и покровительствовал художникам. По мнению Б.И.Асварища, именно благодаря Кауницу, с которым многие годы был тесно связан Голицын, картины Ленса могли попасть в коллекцию русского дипломата» (Савинская)

«Одной из самых сложных проблем в отношении голицынских картин остается проблема идентификации произведений. Собрание уже после 1818 года было разрознено по многим частным коллекциям, и позднее картины не раз меняли владельцев, прежде чем остаться на хранение в современных музеях. Целый ряд произведений на протяжении XIX-XX веков поменял свои атрибуции.» (Савинская)

Единая коллекция растворилась, а ведь это не просто хобби, инвестиция и оформлении дома – душа и жизнь коллекционера. Есть больница, память и благодарность потомков. Да и кто сказал, что знания крепче в книгах и вещах? Надежнее сохраняется в людях.
На деньги от продажи коллекции устроены летние отделения (помимо существующих зимних): более просторные, лучше проветриваются, больным в теплые сезоны там комфортнее. Расширяется женское отделение.

ВОЙНА 1812

Мифы о работе Голицинской больницы в 1812 году не соответствуют действительности, а "на самом деле" русский персонал покинул Москву до оккупации; больницу использовали французы, лечились только французские раненые, работали французские врачи. имущество (включая картины, скульптуры, церковную утварь, имущество больницы и запасы продовольствия) вывезено из Москвы до 26 августа 1812 года (Бородино). Сколько раз звучало подобное? Мы не верим, хотя было совсем недавно. Другие войны ведутся по другим правилам, а, вернее, без правил, мы уже не верим, что совсем недавно в нашем городе, с нашими предками было иначе. 
Сохранились воспоминания старшего писаря Голицинской больницы Федора Никитина Щербакова по дням, с указанием имен и должностей оставшихся сотрудников, званий и количества раненых, финансовые и хозяйственные данные и т.д. В архиве есть и официальный рапорт от 25 октября 1812 года графу Ростопчину.

Итак: князь С.М.Голицин (Главный Директор больницы) выехал из Москвы в Казань, туда же выехали Главный Доктор Альбини и доктор Клементовский для сопровождения раненых офицеров в Ярославль и Казань. В больнице к 1 сентября 1812 года оставались сотрудники, включая лекарей и аптекарей, и раненые. После 26 августа (Бородино) в Москву прибывали обозы раненых, тяжелые помещались в Голицинскую.
2 сентября: в 10 утра прискакал русский офицер из армии и объявил, что "неприятель входит в Москву Драгомиловскою, Серпуховскою и Калужскою заставами". Находящимся в больнице "раненым и офицерам советовал остаться в больнице, сам поспешил и ускакал во весь опор". Решено остаться при своих должностях.

В 12 часов мимо проехали покидавшие Москву казаки, которые сказали, что авангардом идет польская армия с князем Понятовским. Сотрудники больницы Анкудинов и Винтер пошли навстречу Понятовскому и просили заехать в больницу. Во втором часу кн. Понятовский приехал в больницу - служащие попросили у него караул, который он и оставил в кол-ве 40 человек.

Французы вступили в Кремль в 14 часов, народ разбирал в арсенале оружие, "в том числе был и я, Щербаков, с двумя таковыми же товарищами". Патронов не было, кремни у ружей деревянные, складены были в ящиках...." (понятно, русские войска в кремлевском арсенале оружие в рабочем состоянии не оставили).
Писарь: "...  я выскочил в  арсенала .... пришел в Кудрино к своим родителям, там с меня сняли мародеры сюртук и сапоги, оделся я в худую кацавейку и пришел в больницу благополучно".

В тот же день, 2 сентября, Винтер и Анкудинов обратились в главный штаб французской армии с просьбой занять Голицинскую больницу под госпиталь для раненых.

4 сентября прислан итальянский капитан и 20 рядовых караула. У ворот с тех пор стояли двое караульных, француз и русский.
К вечеру 4 сентября стали привозить раненых (а на тот момент в больнице уже находились раненые). В тот же день из Полянской и Пятницкой аптек привезли медикаменты.

Больница наполнилась 300 ранеными.  Действительно, лечили французские доктора - в больнице на тот момент русские врачи оставались, но младший состав, и не было хирургов. А раненые, в основном, нуждались в хирургическом лечении. Хирургическую помощь и французам и русским обеспечивали французские врачи. Чуть позже помимо французских врачей в больницу приезжали доктор с лекарем из Павловской больницы.

Главным среди французских врачей был Долоник Жан Ларрей. Ларрей оперировал, в частности, артиллерийского офицера Абрама Норова (впоследствии министра народного просвещения) по поводу тяжелой раной ноги, полученной при Бородино. После операции он был отправлен в Ярославль (да-да, русский офицер свободно вывезен из оккупированного города) в сопровождении лекарского ученика Голицинской больницы А. Мигачева.


Довольствие: в госпиталь доставлены "бочки красного, белого и хлебного вина и целыми мясами говядину. Готовили кушанья и пекли хлебы французские солдаты, обще с нашими поварами и хлебниками; муку ржаную и крупу гречневую брали из больничного главного магазина, их был большой запас, так что и после неприятеля много осталось".

Для перемещения по городу, чтобы не приняли за мародеров, давали специальный "билет", который прикалывали к шляпе. Копали картошку, ловили рыбу в госпитальных прудах. Мародеры, конечно, грабили больничных служащих, но за воротами больницы.
8 октября под Москву пришли свежие силы казаков (начало "той самой" зимы). В ночь

11 октября - взрывы в Кремле. Такой силы, что из больничных окон вылетали стекла вместе с рамами. Представляете расстояние между Ленинским проспектом и Кремлем? Так рвануло!

Разные очевидцы оставили воспоминания о разном количестве взрывов – от трех до шести (первый самый сильный). Заряды - бочки с порохом и фитили, общий объем пороха – от 180 до 183 тыс. фунтов.

В самом Арсенале и в других местах Москвы были запасы пороха. Я сконцентрировалась на материалах профессиональных историков ранга докторов наук, которым не нужны версии. Все сходятся в одном: ни русским ни французам на фиг не надо было взрывать Кремль и устраивать грандиозную провокацию с взрывами Соборов, разграблением захоронений, в том числе Святых, при переговорном процессе, когда понятно, что французы проигрывают. Взрыв Кремля до основания выгоден паре-тройке с повышенным уровнем адреналина и со спецификой энергетики (русских и французов).

Недостатка в версиях нет, вплоть до самых экзотических. Есть героические, одна русская другая французская. Русская про героев-казаков, пробравшихся в Кремль и укравших саперов-подрывников Подняла материалы русской военной разведки 1810-1813 (Владимир Лота занимается, публикации, в том числе в интернете). Нет там ничего, есть другие эпизоды - этого нет.
Французская про маршала Мортье, который не был сторонником мести Наполеона Москве и выдал негодный  порох. Приказ Мортье выполнил, честно и четко заранее сообщив командиру (те Наполеону), что не согласен с приказом, но выполнил. Уж заложил то кол-во или нет, качественный или нет? Мемуарить умный человек и честный офицер на сей счет не стал (мы тоже бы не пиарились).

Личное мнение (не подрывника и не военного историка): грамотно "не сработали" кое-кто из французов, наши дипломаты и разведка. И чудо, конечно, те гений места: жестокий ливень, который продолжался всю ночь и не дал в полной мере сработать зарядам. Кремль - очень не простое энергетически место. Примерно тоже самое мне рассказывали хранители Кремля: во время ВОВ на территорию Кремля бомбы (снаряды?) все же падали при всей маскировке, но практически очень мало взрывались ( саперы так и работали - с не взорвавшимися).

Уцелели Московский Кремль, соборы на его территории с захоронениями русских князей, царей и их ближайших родственников, царевен и цариц (Архангельский Собор с 56 погребениямии. 26 захоронений Успенского собора.
Французы оставили Кремль в жутком виде, усыпальницы Архангельского и Успенского соборов пограбили и изувечили основательно.

"Когда французы ушли из Москвы, первыми на развалины Кремля прибыли Валуёв (сенатор и обер-церемониймейстер, ответственный за вывоз предметов из Кремля) с Ростопчиным (московский Генерал Губернатор). Граф принялся за мероприятия по восстановлению сожжённого города, но несмотря на деятельные хлопоты он потерял былую популярность из-за упрёков в организации поджога. По его приказу Валуёв составил список украденного французами.
По самым скромным оценкам, французы «увели» из Кремля 18 пудов золота, 325 пудов серебра, тысячи украшений с драгоценными каменьями, старинное оружие, тонны церковной посуды, золотые и серебряные оклады с эмалью, жемчугом, самоцветами.
С сожалением Валуёв обнаружил, что многие тайники погибли, будучи разграбленными или просто взорванными вместе с кремлёвскими стенами.
Наполеону удалось вывести из России от 20 до 80 тысяч человек. Если считать, что каждый солдат нёс хотя бы по полкило монет и ценностей, то общий вес награбленного в России без учёта того, что везли в обозах, составил от 10 до 40 тонн. Некоторые участники бегства говорили о том, что солдаты буквально прогибались под тяжестью ранцев, значит, награбленного было ещё больше.
Однако после ухода Наполеона много ценных вещей было найдено на территории Кремля. Бесценные для русских иконы французы бросали на землю, срывая с них лишь оклады. Нашлись бронзовые двуглавые орлы с кремлёвских башен, большой крест с колокольни Ивана Великого. Однако многое погибло безвозвратно..."
(М. Буук - "М- д- Н")

Вот что оставил в мемуарах Ван-Дедем: «Император выехал из Москвы 19 октября, но оставил в городе маршала герцога Тревизского (Мортье.— Н. Б.)... Он отдал приказ маршалу взорвать дворец в знак маленькой революционной мести и арсенал, хотя уже разграбленный и русскими и французами... Даже гробниц царей и тех не пощадили! Мне пришлось видеть, как валялись на земле набальзамированные царские останки и как их топтали солдаты, думавшие обогатиться, срывая с них стразы, которые они принимали за настоящие драгоценные камни...»

Нет худа без добра (простите за невольный цинизм): раз уж все равно враги тронули и раскрыли, русские ученые священники не похоронили сразу, а изучили древние принципы бальзамирования, причины смерти некоторых. В Кремле и сейчас постоянно ведутся реставрационные, научные работы: это ж место, где с 11 века (может, куда раньше) практически все на своих местах, культурный слой цел, градостроение не менялось ....)

Сохранив силы, армия Кутузова начала изгнание войск Наполеона из России. Дальше Малоярославец и Березина, а затем уже русские войска и союзники стояли по линии Рейна до 1814 года.

«В больнице состояло все благополучно, никого не обижали» [Сейделер. С. 125].  Федор Никитин вспоминал, что к 21 (9) октября из Москвы вышли почти все французские войска. В самой больнице оставалось около 20 французских офицеров. «Вечером 23 (11) октября приехали в больницу казаки человек 15, спросили начальника больницы. Им показали кухонный корпус. Все они взошли в хлебную, просили вина и закуски. Эконом Цингер испугался казаков хуже французов, вышел из своей квартиры и бросил под пол кухни 2000 рублей ассигнациями, а сам ушел в аптеку. Господин Анкудинов, как старый Екатерининской службы сержант, явился начальником больницы, угостил казаков, которые спросили: есть ли у вас раненые французы, веди нас к ним, и в одну минуту не осталось у французов ни денег, ни часов, ни оружия, - все было взято, и казаки уехали» [2. С. 126-127].
Французские войска, покидая Москву, забирали раненых. Больница обеспечивала каждого одеждой и постельным бельем уложить на повозки. 

Помимо воспоминаний Федора Никитина существует отчет о работе больницы за полтора месяца оккупации. Согласно рапорту графу Растопчину от 25 октября 1812, в разные периоды от 162 до 100 раненых. На 25 октября офицеров и рядовых: русских - 16, французов - 28. «Наша больница из всех Московских именовалась главною, в которой был караул, лежали французской службы генералитет, штаб и обер-офицеры, с небольшим числом их рядовых, при том были и российской службы штаб и обер-офицеры с рядовыми же. Пребывало их множество и на порции составляло не равно количество, как то: до 100 и до 162 человек, по сие же число  лежит в больнице русских офицеров 13, унтер 1, рядовых 2, французских офицеров 14, рядовых 14, итого 44 человека.» (31)

Больница принимала гражданских лиц: «многие погоревшие люди прибегнули к больничному дому, где и жили, да и теперь некоторые живут» (Сейделер, 31).
Голицинская - единственная в Москве, которая работала всю войну, принимая раненых русских и французов. В Москве, превращенной в пепелище она одна, «спасенная и не разграбленная, благодаря разумным распоряжениям небольшой группы лиц из служащего персонала, продолжала служить человечеству; она одна не прекращала приема больных и по выходе неприятеля из Москвы, уменьшив лишь число больных до 50 человек.» (32)

Где же находилась грандиозная коллекция? Как удалось уцелеть в практически полностью разграбленном городе? Одной живописи около 500. Церковная утварь (госпитального храма), включая из драг металлов.
Очень интересная история. Часть осталась в Москве на территории больницы: перенесли в четыре помещения во флигелях, стены замуровали кирпичем, заштукатурили и покрасили в цвет коридорных стен.  Часть увезена под Москву в Гребнево, прибыла за день до Бородино 25 августа 1812. Подмосковные краеведы постарались выяснить, где и как хранились произведения. Послушаем исследователя "гребневского тайника" А.В.Послыхалина (журнал "Подмосковный краевед". Сведения по сентябрю - октябрю 1812 года уточнялись на совпадения в том числе по нескольким статьям этого издания. Спасибо!)

«6 сентября (25 августа) 1812 года накануне Бородинского сражения в подмосковную усадьбу Гребнево на извозчиках под охраной солдата Ивана Лазарева были доставлены таинственные опечатанные ящики. Вместе с ними управляющий усадьбой Иван Саламатов получил распоряжение от владельца имения Сергея Михайловича Голицына (1774-1859) с бережливостью спрятать их как можно надежнее, заложив каменной кладкой окна и двери тайника. Выбор места тайника был возложен на прибывшего вместе с загадочным грузом смотрителя Голицынской больницы в Москве, Александра Дубровина.

Накануне И. Саламатов озаботился нанять двух каменщиков для сооружения тайника. В день прибытия таинственного груза они приступили к работе, которая была завершена 10 (29 августа) сентября, когда Наполеон был в Можайске.

Сергей Михайлович очень волновался за сохранность груза и 9 (28 августа) сентября просил управляющего скорее сообщить, доставлен ли ценный груз в Гребнево. О его получении и устройстве тайника управляющий сообщал С.М.Голицыну в своем донесении с прилагающимся отчетом об истраченных на работы средствах.

Иван Саламатов писал:
«Сиятельнейший князь! Милостивейший Государь!
При повелении вашего сиятельства от 25 сего августа, присланные картины в ящиках закупоренных рогожами и клеенкой, с печатями при них имеющимися, - солдатом Иваном Лазаревым сюда доставлены благополучно, которые с должной бережливостью и положены при скотном дворе в погребе с подделкой в половине оного под ящики лесов, и с закладкой двух окон и дверей присланными для сего двумя каменщиками, которые при сем и отпущены. – Из полученных же от вашего сиятельства 75 рублей, сколько употреблено платежом за доставление картин извозчикам и каменщикам по бытности их здесь, с положением по 2 р. 50 на день, сколько причлось им, при сем доставлю вам, государь, отчет, при коем и остальные усего возвращаются.
P.S. По окончании сего, на повеление вашего сиятельства от 28 августа полученное, всеподданнейше доношу, что по приезду сюда Голицынской больницы смотрителя Г[осподина] Дубровина, присланные картины помещены при скотном дворе в погребе, который как найден им для них способом: то они в оном и остаются без всякой их разборки, с определением к ним на ночь караула» [1]. 
(гребневский тайник – ссылка)

Современники вспоминают, что на пепелище разрушенной сожженной Москвы символом надежды, справедливости, чести, человечности стоял нетронутый комплекс голицинской больницы. В корпусах лечили больных, в некоторых из них жили погорельцы, в уцелевшем храме проходили службы, аптека работала.

Еще одна история, тоже начавшаяся в войну. С 20 апреля 1833 года в больнице работал доктор Ру, Игнатий Анжелович, как его звали в России. Родился в 1785 году в Турине, там же закончил Университет, получив звание доктора медицины в 1808.  В Россию попал с наполеоновской армией в звании полкового врача при корпусе маршала Нея. Под Смоленском в августе 1812 взят в плен казаками, так началась его российская жизнь.
В 1815 году получил звание лекаря в Харьковском университете, в 1819 приехал в Москву и сразу же поступил ординатором в Голицинснкую, в 1823 -  степень доктора медицины от московской медико-хирургической академии, а в 1833 – помощник инспектора и  Главного Доктора. Имел знаки отличия: Св Владимира 4й степени, Св Анны 2 ст, Св Станислава 2 ст. Скончался в своем доме на территории больницы 26 марта 1847 года.

ВРАЧИ
«С основания Больницы старший из врачей получал наименование доктора, следующий за ним по старшинству назывался штаб-лекарем, а остальные лекарями» (22).

Первый Главный Доктор – легендарный ЕФРЕМ ОСИПОВИЧ МУХИН. Учитель Николая Пирогова и многих многих других. Его имя носит медицинский колледж, портреты смотрят со страниц энциклопедий и учебников, воспоминания тех, кому посчастливилось учиться или работать с ним, читаются как увлекательный роман.
Выдающийся  врач, основатель отечественной травматологии, хирург, анатом, физиолог, реаниматолог, гигиенист и судебный медик, доктор медицины, заслуженный профессор Императорского Московского университета, действительный статский советник.  Самое главное, пожалуй - 60 лет стажа практикующим врачом – при пациентах, при учениках своих и коллегах. Его сочинения, в частности «Рассуждения о средствах и способах оживотворять утопших, удавленных и задохнувшихся, 1805», «Курс анатомии для воспитанников, обучавшихся медико-хирургической науке, 1818», о пользе прививания коровьей оспы и другие публиковались в отечественных и зарубежных изданиях (98).

Герой русско-турецкой войны, стоял у истоков военно-полевой хирургии, много его ума, души, разработок по уходу за ранеными . В 1788 году участвовал в боях за остров Березань . Герой Очакова  награждён медалью «За храбрость оказанную при взятье Очакова»; успешно проводил хирургические операции «не только в лазарете, но и на поле битвы». Разрабатывал систему помощи раненым на поле боя.
60 лет стажа практикующим врачом.

В 1806 году Е. О. Мухин издал в Москве руководство по лечению переломов и вывихов — «Первые начала костоправной науки» — первый печатный труд по хирургии на русском языке. В предисловии пишет: «Наука сия хотя и существовала прежде, но в раздельном виде. Костоправы, занимавшиеся сим делом, не имели по сие время никакого особенного для себя наставления. Столь великую приобретший славу в течение осьмнадцатого столетия в Москве и почти по всей России, костоправ Никита Иванович не имел сих и других, не оставил никаких правил на бумаге особенных, принадлежащих к сей науке.
Посему я первый, образуя сию науку, имел всегда ввиду то, чтоб дать особенный примечательный состав наименованию её и придержаться тех названий, которые употребляет народ для выражения идей сей науки. Во многих местах сей науки присоединил я новые мои выражения, идеи, наблюдения и опыты.
— Мухин, Е.О. Первые начала костоправной науки в 2-х книгах, в 5-ти частях, с приложением 37 чертежей. — М., 1806.

Пройдет 8 лет и больнице заведовать костоправным (травматологическим) отделением станет внук Никиты Ивановича Нечаева, того самого, кто указан в цитате - В.А.Нечяев.  Пожатие рук через поколения, преемственность, больница собирала лучшие силы.

Е. О. Мухин первым разработал русскую анатомическую терминологию и курс анатомии на русском языке: «Полный курс анатомии». М., 1815, «который признан за классический, издан на казенное иждивение Медико-хирургической академии и употребляется ныне для руководства учащихся, а 1818 года исправлен, умножен и вновь издан». Мухин издал «первый на отечественном языке» труд «Наука о мокротных сумочках». М., 1815, «которая признана за классическую и напечатана на иждивении Императорского Московского университета для руководства учащихся при лекциях, а в 1816 году исправлена, умножена и вновь издана». 3.12.1810 г. в Медико-физическом обществе Е. О. Мухиным сделан доклад «Новый опыт перевода анатомических выражений на российский язык» (сгорел вместе с делами Медико-физического общества в 1812 г.). Лично Мухиным и под его руководством переведены на русский язык десятки книг и учебников по медицине.

В октябре 1801 года Е. О. Мухин первым в России провел вакцинацию против оспы в здании Императорского Воспитательного дома в Москве (ныне Военная академия РВСН имени Петра Великого). Императрица Мария Федоровна, узнав о деятельности основоположника противооспенной вакцинации Эдуарда Дженнера, щедро наградила англичанина и повелела заняться внедрением его метода в Московском воспитательном доме. Первую в России вакцинацию молодому человеку по имени Антон Петров произвел уже известный в то время врач Ефрем Осипович Мухин. В старых хрониках читаем: «Сия операция сделана была в присутствии Совета Воспитательного Дома, придворных лейб-медиков и лейб-хирургов, в то время в Москве находившихся, и других почетных особ». Прививка дала положительный результат, и Антона Петрова в честь этого знаменательного события переименовали в Вакцинова.

Первым в России вел клиническую палату на 10 коек в Московском военном госпитале (ныне Главный военный клинический госпиталь имени Н. Н. Бурденко), фактически первую клиническую больницу в современном её понимании.

Е. О. Мухин пришел в только что открытую Голицинскую больницу по приглашению князя А. М. Голицына и сделал её лучшей больницей Москвы.
Ввел лечение изобретёнными им паровыми ваннами, массаж, минеральные ванны, электролечение и др. При больнице им организован первый в России пункт скорой медицинской помощи, в котором помощь оказывали круглосуточно и абсолютно бесплатно.

"Я обязан подавать пример собою…Исполняя сию мою должность с возможным рачением, усмотрел я, что невероятное почти число страждущих являются в больницу таких, которых исцеление единственно зависит от искусной и опытной руки…счел я за смертный грех погребсти в совершенной ленности сведение, способность и опытность мою, потребные к понесению Операторской должности, почему принял я действительный долг и звание Оператора…Благополучно сделавши нарочитое множество Хирургических операций в присутствии Главного Директора сей Больницы,…приобретши великое доверие и надеяние на мое искусство от знаменитой Московской Публики…лестное для меня одобрение от Главного начальства, был я столько счастлив, что убедил сим Главного директора известить Почтеннейшую Публику, дабы страждущие скорбями всех состояний и званий люди, имеющие нужду в операции, являлись в Голицынскую больницу, где будут во всякое время и без всяких отлагательств приняты и получат надлежащую совершенно бескорыстную помощь."

26 мая 1803 г. Е. О. Мухин провел в Голицынской больнице первую в истории России успешную нейрохирургическую операцию. Пациент - крепостной князя Шаховского Григорий Трофимов, штукатур, работавший на постройке Донского монастыря (15 минут пешком от больницы), на голову которого упал «кирпич весом 12 фунтов».  Операция описана Мухиным как «наблюдение о проломе верхушки головы, соединенном с раною мозга и его покровов» («Описания хирургических операций в 2-х частях,  Ефремом Мухиным, с приложением 12 чертежей». М., 1807 — первый в истории российской медицины клинический разбор, в котором автор подводит итоги за 1802—1806 гг. )

Не боюсь ошибиться, назвав операции в голицинской больнице звездной страницей российской медицины. Описания оставили несколько врачей.  В том числе, ученик Мухина, грандиозный наш современник, Николай Иванович Пирогов. Ему на момент операции было 14 лет.

Пройдут годы, Николай Пирогов сам станет работать в Голицинской больнице (недолго, правда), создаст первый атлас топографической анатомии, разработает систему военно-полевой хирургии, станет основателем школы анестезии. Пирогов – создатель ряда совершенно новых приёмов, благодаря чему ему удавалось чаще, чем другим хирургам, избегать ампутации конечностей. Один из таких приёмов до настоящего времени называется «Операция Пирогова»

О Пирогове сведения в энциклопедиях и справочниках. Обобщив, : «русский хирург, основоположник военно — полевой хирургии и анатомо — экспериментального направления в хирургии, член — корреспондент Петербургской Академии наук (1847). Участник Севастопольской обороны (1854–1855), франко — прусской (1870–1871) и русско — турецкой (1877–1878) войн. Впервые произвел операцию под наркозом на поле боя. Кроме этого ввел неподвижную гипсовую повязку и разработал методику ряда важных хирургических операций. Применил новые методы анатомических исследований. Основал в Петербурге анатомический институт, а при нем музей. Им написаны многие тома научных работ в области медицины, среди которых и «Топографическая анатомия», получившая мировое признание. Пирогова называли «отцом русской хирургии». Он был также выдающимся общественным деятелем. Вел последовательную борьбу сословными предрассудками в области образования, выступал за автономию университетов и всеобщее начальное образование.»
Росток – из операционной голицинской больницы. 

А до того – своя история. В семье Пироговых тяжко хворает старший сын – ревматизм, лютые боли, Приглашают самого известного врача, Ефрема Осиповича Мухина. Через много лет Николай Иванович  вспоминает ожидание семьи, как он, маленький мальчик, бегал от окна к окну, и, наконец – появление высокого седовласого господина.

«После того как, несмотря на все усилия пяти-шести врачей, болезнь все более и более ожесточалась, и я ежедневно слышал стоны и вопли из комнаты больного, не прошло и нескольких дней мухинского лечения, а больной уже начал поправляться. Верно, тогда все мои домашние, пораженные как будто волшебством, много толковали о чудодействии Мухина; я заключаю это из того, что до сих пор сохранились у меня в памяти рассказы о подробностях лечения. …..
Словом, впечатление, неоднократно повторенное и доставленное мне и глазами, и ушами, было так глубоко, что я после счастливого излечения брата попросил однажды кого-то из домашних лечь в кровать, а сам, приняв вид и осанку доктора, важно подошел к мнимобольному, пощупал пульс, посмотрел на язык, дал какой-то совет, вероятно также о приготовлении декокта, распрощался и вышел преважно из комнаты. …….
… припоминаю весьма часто повторявшуюся впоследствии игру в лекаря; к повторению побуждали меня, вероятно, внимательность и удовольствие зрителей; под влиянием такого стимула я усовершенствовался и начал уже разыгрывать роль доктора, посадив и положив несколько особ, между прочими и кошку, переодетую в даму; переходя от одного мнимобольного к другому, я садился за стол, писал рецепты и толковал, как принимать лекарства.  Не знаю, получил ли бы я такую охоту играть в лекаря, если бы, вместо весьма быстрого выздоровления, брат мой умер.»

Пройдет 10 лет, в семье наступит период финансовых трудностей, обучение в гимназии  дороговато, и «мой отец вздумал обратиться за советом к Ефр. Осипов. Мухину, уже поставившему одного сына на ноги, - авось поможет и другому.» (стр)
Мухин, декан факультета врачебных и медицинских наук МГУ предлагает 14-летнему подростку перейти к нему (тогда такая практика возможна), « покровительствует на испытании, а по окончании курса он же приглашает вступить в профессорский институт.» (стр )

Каков же выбор по завершении университетского курса?  Предмет любимого преподавателя, который головокружительно интересно преподает не по учебникам, а по опыту и практике. Студент Пирогов выбирает специальность, которую читает в университете Мухин – физиологию. Ефрем Осипович делает «длинное лицо» (стр) и предлагает выбрать что-нибудь иное. И Николай Пирогов почему-то говорит «хирургия». В воспоминаниях честно признается: до сих пор не ведает, что вдруг потянуло язык произнести это слово.

Такова история появления гениального хирурга Николая Пирогова, на личном счету которого десятки спасенных  жизней, уникальные операции, новаторские методики, и здесь уже счет спасенных жизней идет на десятки тысяч, до сих пор методики Пирогова – в работе.

Воспоминания Николая Пирогова называются «Вопросы жизни. Дневник старого врача, писаный исключительно для самого себя, но не без задней мысли, что, может быть когда-нибудь прочтет и кто другой». Николай Иванович писал этот дневник смертельно больным с  5 ноября 1879 по 22 октября 1881, сам поставив себе диагноз и определив прогноз. Гулял вечерами, размышлял, писал и … умирал: потрясающее путешествие и достойный мужской алгоритм. Прямо в тексте отмечал, что в такой-то день чувствовал себя получше или плохо, но надо еще оставить время для такого-то эпизода. Закончил полностью и ушел меньше чем через месяц.

Он на много десятилетий опередил нынешние совсем новые представления о человеке – не угадал, а увидел на практике. И об этом тоже написал, написал смело, так как уже нечего опасаться ни за свое имя, ни за репутацию, которая нерушима, но все же, ни за учеников, которых эти новшества могли бы смутить или  которым моли бы помешать. В частности, он видел то, что нынче называют аурой или вибрациями вокруг тела. Очень религиозный человек, привыкший к сугубо материальному опыту, он описывает то, что чувствует сейчас и то наблюдал во время операций как нечто, что он называет  материей, но что выходит за рамки материи., то, что для себя назвал «Высшим началом сознания и мысли»

"Врачу - я сужу, впрочем, по себе - знающему по опыту, как легко остановить механизм животной машины на полном его ходу, всего скорее может придти мысль о зависимости этого механизма от присутствия какого-то неведомого, чего-то вроде электрического тока или светового эфира, .....

У одних особей эти колебания невесомого элемента в животном механизме совершаются как будто скорее, у других - медленнее; у одних колеблющиеся атомы невесомого проникают как будто все ткани глубже и, соединяясь как будто теснее с ними, делают всю машину прочнее и способнее противостоять разрушению и смерти; у других же особей связь невесомого с организмом до того слаба и, так сказать, поверхностна, что малейшее насилие легко ее прерывает и губит жизнь."

Чуть ниже про ауру: «еще далее и представляю себе не невозможным, что атомы невесомого элемента (икса), оставляя органическую машину без действия, сами могут удержать на себе ее облик и некоторые ее психические свойства, изображая собою как бы отпечаток того организма, который они оживляли своими колебаниями. Как ни фантастично это представление, но нельзя же не иметь никакого представления о предмете, так близко и глубоко касающемся нас.

Дальше о том, что его наблюдение ни в какие официальные ворота не лезет, ни в материализм ни в догматы религии ("мое "ни Богу свечка, ни черту радость", прежде всего, оно более или менее напоминает о мистицизме. Что за дело - слов пугаться нечего." )

Мысль человека и мысль чего-то более высокого: «И в меня невольно вселяется убеждение, что мозг мой и весь я сам есть только орган мысли мировой жизни, как картины, статуи, здания суть органы и хранилища мысли художника» (Пирогов Н.И. Собрание сочинений. В 8 т. М., 1962. Т. 8. С. 87–88).

«Где орган мышления для мировой мысли? Где ее проявления без мозговой мысли? В том - то и дело, — отвечу на это, — что то же самое чувство, которое убеждает нас в нашем бытии, неразлучно с этим убеждением и вселяет в нас и другое — о существовании мира, т. е. о проявлениях мировой мысли. И тот же самый ум, который убеждается в целесообразности наших жизненных функций, видит и целесообразность в бытии других мировых функций; другими словами, наш же собственный ум, как бы он настроен (эмпиризмом или идеализмом) ни был, не может не заметить присутствия мысли вне себя, точно так же, как не может не убедиться в присутствии вещества в нашем организме и вне его»1. И далее: «Мозговой ум наш и находит себя, т. е. свойственное ему стремление к целесообразности и творчеству, вне себя только потому, что он сам есть не что иное, как проявление высшего мирового ума» (по 8ми томнику 88-89)

В 19 веке говорит о том, что изучается в 21: помимо плотной материи есть высшие, где нет времени и трехмерного пространства, но есть знания и иное мироощущение Беспредельности.

Врач, долгие годы сталкивавшийся со смертью на поле боя и на операционном столе, приходит к иному непривычному выводу о смерти и о жизни, которая не ограничивается плотным материальным телом: ««И вот мне кажется,  что в моем понятии жизненное начало ни с чем не может быть так сравнено, как со светом. <…> Колебания светового эфира, чего — то непохожего на вещество, способного проникать через вещества, непроницаемые для всякой другой материи, и вместе с тем сообщающего им новые свойства, мне кажутся подходящими для сравнения с действием жизненного начала» (99)  Космическое сотворение мира из Света в Библии: «В начале было Слово, и Слово было Бог.  И сказал Бог: да будет свет. И стал свет».

Непонятное чего наблюдал многие годы. И на фиг ему не надо, как это называется и называется у других и называется ли вообще: он учитывает при практике и этого достаточно. Сам для себя назвал Мировым Разумом, Мировой Мыслью Беспредельностью, Высшим Светом..  В разных странах передавали как тайные знания. Впрямь, вдруг "китайская грамота" и тибетская Шамбала? )) До него и после – другие, но не в центральной России и не официальные ученые такого ранга и сугубо прагмтичной специальности.

«Когда он умер, Павлу Александровичу Флоренскому был 1 год, Елене Ивановне Рерих — 2 года, Николаю Константиновичу Рериху — 7 лет, Владимиру Ивановичу Вернадскому — 18 лет, Константину Эдуардовичу Циолковскому — 24 года, Александр Леонидович Чижевский родится 16 лет спустя после смерти Пирогова. Все они пришли в этот мир в XIX веке, и Николай Иванович был самым старшим среди них. Он опередил их и по возрасту, и по знаниям. Но ему не удалось передать эти знания им напрямую. Но это уже неважно, ибо знания пришедших позже явились из того же Источника, которым пользовался и старый врач … Иметь мужество посмотреть Истине в лицо дано не каждому. Великому русскому хирургу Николаю Ивановичу Пирогову это удалось, о чем свидетельствует его уникальный дневник, «писанный исключительно для самого себя» (Л.В.Шапошникова, академик РАЕН, заслуженный деятель искусств РФ, директор музея им. Н.К.Рериха)

От себя продолжу список  Людмилы Васильевны Шапошниковой: Владимиру Михайловичу Бехтереву (1857-1927), учёному и практикующему врачу, невропатологу психиатру и психологу, физиологу и морфологу,  деду Натальи Петровны Бехтеревой, также и в 19 веке и уже при советской власти утверждавшему, что  на основании закона сохранения энергии психическая энергия человека не может исчезнуть бесследно, - утверждал основатель  рефлексологии, - следовательно, так называемое «бессмертие души» должно быть предметом научных исследований, на момент дневника Пирогова – 24 года  Согласно официальной версии здоровый человек неожиданно «отравился консервами» в 1927 году (что ж, бывает).
Они придут позже, Николай Пирогов действительно в центральной России был первым.

А еще в дневнике  пишет, что только в конце жизни стало стыдно за вивисекции. Часто сейчас видит глаза и слышит .... что слышит, когда даже без хлороформа делали опыты на собаках Вспоминает, как много врачей тяжко болели, и тяжесть своих недугов сами диагностировали стыдом за мучения животных. Какая же счастливая жена Николая Ивановича.  Все чувствовала баронесса Александра фон Бистром, дочь генерал-лейтенанта А. А. Бистрома, внучатая племянница мореплавателя И. Ф. Крузенштерна, понимала.
Молодцы, собаки и коты, что на коленях дома. Пишет Пирогов, что только кот из третьего поколения, родившихся и живших в семье, пошел на руки.
Тогда станет самим собой, спасет других, а он спас очень многих, его труды спасли еще больше.
Тогда без страха живет, работает и оставит воспоминания. Такие. ЕЩЕ БЫ НЕ!.
Последние фразы дневника: «Вера в бессмертие основана на чем — то еще более высшем, чем самая любовь. Теперь я верю, или, вернее, желаю верить, в бессмертие не потому только, что люблю жизнь за любовь мою — и истинную любовь — ко второй жене и детям (от первой); нет, моя вера в бессмертие основана теперь на другом нравственном начале, на другом идеале…» Дневник  останавливается на следующей начатой, но не законченной фразе…

«Мухину Россия обязана Пироговым», - слова его тезки, Николая Погодина, писателя, краеведа.
У Ефрема Осиповича - созвездие талантливых учеников

За первые 4 года в Голицынской больнице сделано 688 (404 им самим, а 284 — его сотрудниками) хирургических, акушерско-гинекологических, глазных и ушных операций. Кроме того, 10519 человекам привита оспа. Мухин ввел в бесплатной больнице для бедных супер-новаторский метод лечения электричеством (электрическая гальваническая машина для лечения глухих, немых, расслабленных, параличей). Счет таких машин в Европе – на единицы.

Е. О. Мухин открыл при больнице первое в России травматологическое отделение.
Император Александр Первый писал Е. О. Мухину:
Господину надворному советнику и доктору Публичной Голицынской больницы Мухину. В награждение усердной службы Вашей, трудов, понесенных в продолжение оной и полезных сочинений, изданных Вами по части врачебной, всемилостивейше пожаловали Мы Вас кавалером ордена святого равноапостольного князя Владимира IV степени. Санкт-Петербург, марта 15 дня 1807 года. АлександрВо время Отечественной войны 1812 года Е. О. Мухин спасал жизни раненых в госпитале города Владимир, за вклад в победу награждён медалью «В память Отечественной войны 1812 года».
По окончании войны Ефрем Осипович принимал участие в восстановлении Московского университета, отдавал на это личные средства, основал медицинскую библиотеку, где студенты могли ознакомиться с новейшей (в том числе иностранной) литературой по медицине.

Мухин считал, что «медицинские науки, а особенно анатомия должны быть преподаваемы непременно практически»;  заботился, чтобы в анатомическом театре было такое количество трупов и инструментов, чтобы каждый студент имел возможность попрактиковаться.

Первым начал готовить препараты из замороженных трупов. Метод развили ученики, И. В. Буяльский и Н. И. Пирогов. Ледяная анатомия - термин его ученика, Пирогова, который развивал методику учителя. Мухин ввел совершенно новую дисциплину – топографическую анатомии, то есть как расположены органы и ткани относительно друг друга. Сегодня каждый хоть приблизительно, но представляет, как располагаются органы, сосуды, кости и мышцы – что позади чего, что ниже, а что выше. А первым создал атлас и разработал систему Мухин.

Первым в истории (за 20 лет до Игнаца Филиппа Земмельвейса и за 40 лет до Джозефа Листера)  занялся асептикой, предложив использовать хлорную известь для предотвращения распространения «заразного начала», опубликовав «Краткое наставление о составлении, свойстве и употреблении хлоровой извести противу гнилых, заразительных болезней при вскрытии трупов и в анатомии». М., 1830 (То же в «Московских Ведомостях». — 1827. — №9. — С.312—314.).
Е. О. Мухин — один из организаторов и непосредственных участников борьбы с эпидемией холеры в Москве.

«С этою любовью к труду и с этою любовью к науке равнялось в нём одно только чувство, любовь к отчизне. Мухин был русским в душе, точно так как был он в душе врачом». «Любовь его к русским была неограниченная», — писал ученик Мухина академик И. В. Буяльский.

Девиз профессора: «Величие, слава и польза Отечества суть главнейшие предметы ученого, деятельного и опытного врача».
Когда узнал, что четырем врачам не хватает средств, отдал на их на обучение своё годовое профессорское жалование.

«Патриот иногда неумеренный», - то ли в шутку то ли всерьез пишет сын, писатель Александр Мухин, в записке другу, знатоку Москвы, писателю Николаю Погодину. Был резок, громоподобен всю силу своего темперамента обрушивался на «коллег» — иностранцев, подчас не обладавших необходимыми знаниями и искавших в России лишь наживы. А вот еще слова сына из той е записки: : «Он не любил пробовать над больными новые методы, рискуя жизнью человека, верил практике, но не бегал знаний в новом развитии.» (Александр.Ефремович Мухин записка М.П. Погодину  Российская государственная библиотека. Отдел рукописей. Ф.231/III, к.8, ед.47.)

Сын Александр родился  8 октября 1805 года  в Голицинской больнице, крещен в больничной церкви Димитрия Царевича. Александр Ефремович стал писателем, в библиотеке А.С.Пушкина - экземпляр с дарительной надписью: «Александру Сергеевичу Пушкину от Сочинителя. Москва, 16 декабря». Во второй половине декабря 1836 года П. В. Нащокин писал Пушкину:
«Посылаю тебе повести Мухина — от самого автора. — Я их читал — они мне очень понравились — в них много чувства — а автора в них совсем нет. Сделай милость — к собственным их достоинствам прибавь словечко. Ему нужно, он человек не богатый — семейный — ему нужны деньги, — а повести право очень хороши.»

«Даже в звании первенствующего доктора Голицынской больницы исправлял он разные должности, собственно лежавшие на подчиненных ему врачах, и в особенности свою любимую. операторскую; а в праздничные дни, пользуясь свободным временем своих академических слушателей, собирал их около себя, водил по операционным больным и всячески старался приохотить к анатомии и хирургии. В это время, то есть в самом начале нынешнего века, занимал он уже одно из первых мест между известными и прославленными практическими врачами нашей столицы: «трудно поверить» — говаривал нам почтенный его современник, покойный Г. Я. Высотский — «какое множество людей всех званий обращалось к нему за пособием и советом; а ещё труднее объяснить, как находил он время и возможность успевать повсюду, не лишая никого из своих пациентов того внимания и того участия, которых вправе ожидать больной от своего врача».
(Воспоминания А. О. Армфельда (1855 год)


В зрелые годы занялся изучением иностранных языков, быстро свободно стал читать на французском, немецком и итальянском. За два дня до смерти 84-летним просил, чтобы немедленно выслали из Москвы новое издание Химии Либига (воспоминания Армфельда).

Практик, отвлеченные знания не его конек. «Всякое истинное знание должно было вести к полезному умению, увеличивать сумму наших практических способностей, а практическая способность никогда и нигде не должна была оставаться праздною.» (Армфельд)
«Если Бог дал нам талант, который я в себе чувствую и другие признают, то мы не вправе оставлять талантов скрытыми, а обязаны употреблять на пользу ближнего по крайней возможности» - так сказал одному из благодарных пациентов (Армфельд).

«Но никогда не желал он владеть им как своею исключительную собственностью, напротив, от души ненавидя всякую идею о какой-либо монополии, о каких-либо секретах и арканах в области науки, он ревностно старался передать своим слушателям все своё любознание, всю свою страсть к медицине, а вместе с тем указать и на средства к утолению этой духовной жажды. Каждым новым приобретением спешил он поделиться со своею аудиторией, употребляя на то минут десяток в начале или в конце своей лекции; и редко проходила лекция без подобного прибавления: это была какая-либо новая мысль, поразившая профессора своею верностью или своею оригинальностью; какое-либо открытие, не дошедшее ещё до большинства слушателей; какой-либо факт из его собственной практики; какой-либо анатомико-практический препарат, анатомический или хирургический инструмент, снаряд для опытов физических или химических, какое-либо, интересное для медика, животное или растение; какая-либо библиографическая редкость или каталог новейших сочинений по той или другой части медицины.

Будучи профессором анатомии, он постоянно заботился о доставлении анатомическому театру такого количества трупов и анатомических инструментов, чтобы каждый студент имел полную возможность упражняться в практике трупорассечения.
Управляя университетскою аптекою, он старался сделать из неё настоящую практическую школу фармации.

Обратив особенное внимание на недостаток в учебных пособиях и руководствах, он настаивал на том, чтоб известнейшие иностранные сочинения на латинском языке, доходившие до Москвы в небольшом числе экземпляров и продававшиеся дорогою ценою, были перепечатаны на счет университета и уступались воспитанникам по цене, которая делала бы их доступными для каждого; а слушателей своих побуждал к переводам с новейших иностранных языков на русский…» (Армфельд).

Ученики продолжили, и в середине 19 века библиотека насчитывала 800 томов открытого доступа всем.

Отличный  лектор, остроумный человек, он не придерживался строгого плана, свободная беседа, рассказы из собственной практики, анекдотические случаи. Зато, как вспоминают, писал он суше: не автор пособий, а рассказчик. Имейте в виду, это не нынешние институты и университеты, где информация доступна, а методики преподавания отточены десятилетиями.

«Надобно помнить, как неполны и несовершенны были средства к изучению медицины вообще за семьдесят пред сим лет; как тяжелы методы преподавания в сравнении с нынешними; как трудно было неопытному и неприготовленному воспитаннику Харьковского коллегиума соединить необходимые теоретические занятия с теми обязанностями, которые возложила на него преждевременная его практика; как часто был он принужден снова открывать и изобретать, что давно уже было найдено, — разгадывать, что давно было разъяснено в известных и ходячих, но для него ещё недоступных, учебниках, — предлагать самой натуре вопросы, на которые давно уже был дан ответ скрытою для него наукою; какую твердость духа, какую силу воли нужно было иметь, чтобы от состояния бедного студента, для которого степень подлекаря составляла ещё далеко недостигнутую степень, самим собою подняться до высшей степени академической, — чтобы из неизвестного лекарского помощника в отдаленном углу России, без денежных средств, без покровителей, без настоящих учебных пособий, сделаться знаменитейшим столичным врачом, смелым и счастливым оператором, профессором Академии и Университета.

Сколько хороших, но обыкновенных, дарований погибло бы невозвратно при этой невозможности последовательного, методического развития! Сколько доброй, но не железной, воли было бы преломлено и сокрушено под давлением столь тяжелых обстоятельств! Но это самое давление, действуя на натуру энергическую и своебытную, вызывает её только на усиленное противодействие, заставляет её познать весь объём своих сил и внутренним своим богатством восполнить недостаток внешних пособий, и таким образом производит того самостоятельного, оригинального человека, которым вышел Мухин из своей борьбы с нуждою, с лишениями, с препятствиями всякого рода, и которым, может быть, не вышел бы он никогда при более благоприятных обстоятельствах.»

На деньги Ефрема Осиповича построено и отремонтировано несколько храмов в разных регионах России. Имением в селе Федяево (вблизи г. Вязьма) профессор Е. О. Мухин владел с 1830 по 1842 гг. После прежних владельцев Грибоедовых в 1831 г. на свои сбережения завершил строительство каменного храма. При обустройстве храма в Федяево Ефрем Осипович повелел главный престол переименовать в Троицкий, а один из пределов был освящен в честь его небесного покровителя Ефрема Сирина

Увы, на сегодняшний день (2015 год), церковь в плачевном состоянии, существует реальная угроза её физического исчезновения. Точно такая же угроза нависла и над Покровской церковью в селе Полея Жуковского района Калужской области, в которой отпевали Ефрема Осиповича и крестили его внуков.
В 2015 году имя Е.О. Мухина присвоено смоленскому областному государственному бюджетному профессиональному образовательному учреждению "Вяземский медицинский колледж". Это первая акция по увековечению памяти Е.О. Мухина.

1 октября 1810 года в должность Главного Доктора вступил АНТОН АНТОНОВИЧ АЛЬБИНИ

Родился около 1780 года, умер в Москве 22-го октября 1830 года. Образование получил за границей. Ученик знаменитого медика Ивана Петровича Франка. В начале XIX столетия переселился в Россию из Швейцарии.

В марте 1804 года признан русским врачом и в том же году распоряжением Министерства внутренних дел отправлен в Липецк для исследования химического состава и физиологического действия местных минеральных вод на организм человека. По результатам исследования пришёл к выводу, что активное использование местной железистой воды благотворно сказывается на лечении заболеваний.
На основании исследования липецких вод Альбини опубликовал рекомендации на немецком и французском языках, благодаря чему его труды получили известность не только в России, но и в Европе.

С 1805 года А.А. Альбини занимал пост главного врача Липецких минеральных вод. Под его руководством произведена очистка от мусора и навоза многих улиц Липецка, открылся госпиталь на 52 кровати, в котором половина мест была предоставлена безвозмездно бедным (государственным крестьянам, солдатам и другим), а вторая половина сдавалась стоимостью по 5 рублей в месяц.

Ему принадлежит заслуга по составлению плана курорта, который включал в себя осушение заболоченной местности вокруг минерального колодца; благоустройство самого колодца; постройку ванного здания, каменной галереи для пребывания больных в ненастье, госпиталя вместимостью 200 кроватей «для людей бедного состояния и для наблюдения над действием вод», разбивку сада для прогулок.

В 1806 году А.А. Альбини уехал из Липецка и 7-го марта 1808 года назначен на должность придворного врача, сохранив это звание на всю жизнь, хотя придворным врачом оставался только до 1810 года,

В Москве не хватает аптек, что весьма существенно, учитывая послевоенное время, да и в мирное аптек мало не бывает.  В 1813 году при голицинской больнице открывается продажа лекарств.

К 1813 году в больнице уже 115 коек, из которых 10 – для крепостных князя Сергей Михайловича, и плату за их лечение князь вносит ежемесячно по 20 рублей за каждого. Для справки: имеем в виду, дорогие современники, крепостные НЕ считались бедными, поскольку находились на полном обеспечении. Да, было разное. А у нас на свободе не так? Факт остается фактом: бедными считались свободные граждане, которые по тем или иным обстоятельствам не могли о себе позаботиться, заработать, обеспечить необходимое для жизни. И вот их обеспечивала бесплатная больница.

Платное отделение было, но дохода не приносило, поэтому через несколько лет после открытия больницы платную форму отменили: богатые продолжали лечиться у тех же врачей на дому, а крепостные направлялись в платные больницы, для голицинских крепостных отвели те самые 10 коек за отдельную плату князем.
Через год открывается травматология (костоправное отделение), заведующим приглашается В.А.Нечяев, внук «известного всей России в XVIII столетии костоправа Никиты Ивановича».

Открываются специальные летние отделения, более прохладные, лучше проветриваемые.

В 1823 году Альбини разговаривает с князем Сергеем Михайловичем о неизлечимых больных, то есть «о горькой участи тех, которым никакие медицинские средства не могут оказать помощи; такие больные, будучи осуждены на многие годы до самой своей смерти нести всю скорбь своих страданий, не имеют возможности снискивать насущный хлеб трудом, а больница, следуя своим правилам, находится в необходимости лишать их больничной койки и высылать страдальца из больницы на произвол судьбы …» (Сейделер, 44/52) Князь мгновенно поручает Альбини составить проект, и уже в следующем году открывается приют на 30 человек (15 мужчин и 15 женщин). Мало? Имейте в виду, больниц для неизлечимых было крайне мало, практически не существовало.

В 1824 г. открыто глазное отделение. Заведующий отделением офтальмолог П.Ф. Броссе. С 1829 по 1833 Броссе - помощник главного доктора, а в 1826 назначен главой вновь открывшейся глазной больницы  (ныне Московскя глазная), голицинскую больницу не покинул, обе должности совмещал.

В 1825 году доктор Альбини отбыл за границу, по возвращении в 1830 назначен главным доктором в Московский Воспитательный дом, но, к сожалению, через несколько недель умер от холеры.

19 февраля 1825 года главным доктором Голицинской больницы стал МИХАИЛ АНТОНОВИЧ МАРКУС.

Доктор Маркус – выпускник с-петербургской медико-хирургической академии, в 1808 году поступил на службу лекарем в кексмгольский гренадерский полк.  С 1811 по 1818 года  при русской армии, а когда русские войска  находились на территории Франции, исполнял обязанности главного доктора русских больниц во Франции по линии Рейна.
В 1819 году возвратился в Москву и работал в голицинской больнице.

В 1825 году по инициативе  Михаила Антоновича Маркуса в первый же год его работы учреждено глазное отделение – заведовать приглашен доктор П.О.Броссе.

Петр Федорович Броссе (1793-1857) родился в Риге – умер в Москве. Учился в Дерптском университете, во время войны 1812 года служил ординатором в рижском военном госпитале. В 1814 году за свой счет уехал в Европу, в течение пяти лет изучал глазные болезни. В 1820 году вернулся в Россию, стал домашним врачом в семействе  в семействе которого провел три с половиной года в Черниговской губернии, в слободе Топали. В 1823 году начал работать в голицинской больнице, именно под него и создавалось глазное отделение. Кроме того, с 1829 по 1833 Петр Федорович помощник Главного Доктора.

В 1826 г. Московский генерал-губернатор Дмитрий Владимирович Голицин поддержал  инициативу создать специализированную клинику, организовал и начал сбор пожертвований. 11 июня 1826 больница открыта в Малом Кисловском переулке: стационар на 20 мест, плюс  комната для приема больных.
Директор - доктор П.Ф.Броссе, там проработал  31 год, причем, безвозмездно – жалование свое оставлял на счет больницы, только в стенах больницы им сделано более 2000 операций катаракт и 300 «искусственных зениц».
Так что Московская Глазная больница  - в некотором роде дочка Голицинской.


В 1830 году в Москве свирепствовала холера. По распоряжению главного доктора, ворота закрыты, поставлены часовые. Больничные амбары снабжали провизией всех обитателей больницы, мясо привозили на подводах к воротам и принимались крюками, деньги обмывались в воде,  прибывающие в больницу окуривались у ворот.

А вот то, что очень ценно даже сейчас – использование хлорки. Хлорка в мешочках на шее, тарелки с хлорированной водой в помещениях, смоченные полотенца по стенах - все это сначала применялось. Но потом отменено главным доктором, «испытавшим на себе вредное влияние хлора» (39) и заменено мятой с уксусом.. Во время эпидемии в больнице холерных случае не зафиксировано.

Работа доктора Маркуса по борьбе с эпидемией в Москве не замыкалась рамками голицинской больницы и заслужила известность не только в России, но и за рубежом. В 1831 году он приглашен участвовать в заседаниях Совета при Министерстве внутренних дел,  в том же году за научный труд «Rapport, sur le Cholera Morbus” удостоен  Монтионовской премии (le prix Montyon) и избран в члены Французской академии.  Два года издавал “Врачебные Записки” (М., 1827—29); напечатал два издания по поводу холеры (М., 1831 и СПб., 1847; на лат. и франц. яз. три издания),издал “Сельский лечебник” (М., 1833, 1856 и 1866), “Краткое руководство для врачей к познанию российских законов etc.” (СПб., 1843, вместе с Калайдовичем), “Essais sur la medicine dans ses rapports-avec-l';tat. 1-;resection. Organisation m;dicale” (СПб., 1847) и несколько брошюр.
Фельдшерская школа

Холера – бич времени. Не хватает медицинских работников, особенно фельдшеров. В 1832 году при больнице открывается фельдшерская школа «на первый случай из десяти крепостных оной больницы мальчиков», преподаватели – служащие больницы.  Знаменитая фельдшерская школа, в ней юноши-крепостные получали настоящую серьезную специальность.

Немного об истории обучения в России: «В 1830-х годах Приказы общественного призрения начинают открывать при своих больницах собственные фельдшерские школы. В школы принимали по 20 воспитанников на средства Приказов и такое же количество платных учеников — пансионеров. На содержание Приказов общественного призрения поступали дети мещан, преимущественно сироты. В пансионеры зачислялись воспитанники прочих Приказов. Дозволялось также принимать крепостных за счет выплаты помещиками определенной суммы. Возраст поступающих в обучение колебался от 12 до 16 лет. Образовательный уровень для поступающих был минимальным. Единственным условием было умение читать и писать на русском языке. Полный курс обучения составлял 4 года.» (К истории среднего медицинского образования.

Крепостные князя Голицина служили фельдшерами, аптекарскими учениками, писарями. В 1834 году по ходатайству доктора Маркуса  Высочайше утверждены правила о награждении крепостных служащих и о времени, «через которое они могут пользоваться свободой от служебных обязанностей» (40), то есть, говоря современным языком, о выходе на пенсию.

Они были единомышленниками, Главный  Директор и Главный Доктор. Один эпизод: Михаил Антонович подает доклад князю Сергею Михайловичу о том, что служащие не получают пенсию за выслугу лет. В скором времени князь передает пакет доктору с просьбой распечатать дома. В пакете – ломбардный билет в 60 000 рублей и правила, по которым должна производиться пенсия с процентов на капитал.

С 1833 по 1837 годы в мужских и женских отделениях усовершенствования: теперь в коридорах уборные вместо старых отхожих мест на улице без канализации, ванны с проведенной из колодцев водой, площадки выложены чугунными плитами (подаренны князем); кроме того, перестроены и расширены помещения для кухни и хлебопекарни.

19 апреля 1837 года главный доктор М.А.Маркус расстался с больницей и покинул Москву. Назначен лейб-медиком императрицы Александр Федоровны и переехал в Петербург. Князь Сергей Михайлович просил многолетнего друга  выбрать преемника.

Михаил Антонович указал на ординарного профессора акушерства  и терапии Харьковского университета доктора медицины Адриана Ивановича Блуметаля.

В 1858 году в связи с 50-летием службы Михаил Антонович Маркус награжден орденом Св Александра Невского; С-Петербургская медицинская академия пожаловала ему звание почетного доктора, а московское медико-фармацевтическое попечительство учредило в его честь стипендию для медицинского факультета МГУ. Михаил Антонович отошел от дел в 1864 году в 74 года за год до смерти.

А больница продолжала работать при главном докторе АДРИАНЕ ИВАНОВИЧЕ БЛУМЕНТАЛЕ  (1804-1881).
Врач, писатель, переводчик. 
Перевел «Евгения Онегина» на немецкий (1878), автор нескольких стихотворных сборников, перевёл на немецкий «Катехизис митрополита Филарета» (1850), «Руководство к изучению православного богословия» митрополита Макария и «Историю русской церкви» архиепископа Филарета. (Языков, "Обзор жизни и трудов покойных русских писателей", СПб., 1858). Медицинская специальность – акушер.

В 1845 году по представлению Главного доктора (А.И.Блументаля) князь Сергей Михайлович велел построить каменный двух-этажный флигель для служителей.

В 1847 году в Москве – снова холера. На сей раз больница принимает холерных больных. Всего за время эпидемии принято 396 человек, из которых умерло 156.

В 1861 году после отмены крепостного права пришлось менять структуру и финансирование. Если раньше обучение в фельдшерской школе бесплатное, то получив свободу, люди вынуждены платить за обучение.

26 марта 1857 года торжественно отмечали 50-летний юбилей князя Сергея Михайловича в звании почетного опекуна. Собравшиеся с грустью отмечали, что князь выглядит больным. 1 мая князь в последний раз пришел в больницу, которую так любил, в которой прошла жизнь и столько событий, уж действительно «война и мир».
Доктор Блументаль дневал и ночевал у постели больного. Князь Сергей Михайлович Голицин скончался 7 февраля 1859 года – ему было 85 лет. По завещанию оставил больнице 142 857 рублей серебром.

«С князем Сергеем Михайловичем умер последний русский боярин», - слова поверенного саксонского посольства графа Фицтум-фон-Экштедта. (44).

Сергей Михайлович назвал своим преемником племянника, Михаила Александровича, в то время, российского посла при мадридском дворе. На время утверждения в должности Михаила Александровича управление передано в руки князя Николая Ивановича Трубецкого. Однако, Михаил Александрович загружен по ведомству Министерства Иностранных дел, кроме того, здоровья не очень крепкого. Выход из положения: монаршим указом Михаил Александрович назначается Почетным Главным Директором, а реальное управление передается другому Михаилу Голицину, Михаилу Федоровичу, назначенному Главным Директором и управляющим.

Михаил Александрович во время краткого приезда в Москву посетил больницу, назвал  драгоценнейшим перлом своего наследства и выразил намерение вносить деньги на содержание 30 неизлечимых больных. Через год Михаил Александрович умер за границей в возрасте 55 лет. Таким образом, больница поступила в полное управление Михаила Федоровича, хотя до этого он не предполагал такого развития судьбы.

Князь МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ ГОЛИЦИН с 18 лет в армии, начал с юнкера, за 17 лет дослужился до полковника и вышел в  отставку в 1841 году.  Привлекался по делу декабристов, арестован, но, как свидетельствуют участники заговора, Михаил Федорович,  о тайных обществах знал, но не был сторонником.

«При допросе он показал, что в октябре или ноябре 1825 года Одоевский между прочими разговорами, склонив речь к положению России, заговорил о существовании какого-то общества людей, желающих распространением либеральных идей достигнуть до ослабления деспотического правления. Не подозревая ничего, слова сии оставил он без всякого внимания. Одоевский на вопрос Комиссии отозвался, что Голицын на вышеозначенные слова его отвечал, что это глупость. 13 членов, равно спрошенные, удостоверили, что он не принадлежал к обществу и не знал о намерениях оного. Из сведений, доставленных командующим гвардейским корпусом, видно, что Голицын, будучи одержим долговременною болезнию, присягал поутру 14 декабря на своей квартире и ни в чём не замечен. 23 декабря был арестован и содержался в полку.»
— Декабристы. Биографический справочник / Под редакцией М. В. Нечкиной. — М.: Наука, 1988. — С. 245—246. — 448 с.

Михаил Федорович начал с финансовых и хозяйственных вопросов. Время не простое: рост цен на продукты, снижение процента выплат с капитала (банк вместо 6% с вечного вклада стал платить 4%).  Ну и конечно, манифест 19 февраля 1961 года об отмене крепостного права. Младший персонал больницы, работники в имениях, снабжающие больницу материалом и съестными припасами – крепостные. Раньше их труд бесплатный, теперь надо платить, транспортировка из имений материалов и провизии также стала платной. Не забываем, что больница владела собственными имениями: размежевание земель для крестьянских наделов, уставные грамоты, оформление других документов и масса прочих дел требовали приличных расходов.

Доходы уменьшились, расходы выросли. Князь Голицин и команда восстанавливали бюджет, не уменьшая ни количества больных ни суммы, выделяемой на каждого  пациента. Искали новые схемы работы с банком, обращались за государственной помощью, продавали лес и т.д. Сокращено несколько должностей (ключника, один хлебник, уменьшено количество прачек, рабочих при кухне).

Ликвидированы некоторые льготы, честно говоря, унизительные для сотрудников и убыточные для больниц, но необходимые, чтобы обойти нормативы крепостного права: к примеру, разрешение фельдшеру пользоваться пиявками, при этом пиявки фельдшера получали в виде вознаграждения (вроде незначительного жалования) или, так называемое, добавочное содержание, которое получали управляющие имениями больницы. Все это было ликвидировано и заменено прибавкой жалования.

Больница лишилась существенного количества бесплатных служащих. Князь издает распоряжение, чтобы тех, кто проживал бесплатно в богадельне, перевести («утилизовать») в так называемое незлечимое отделение и назначить им работу в меру сил и умений в церкви, в саду и на кухне.

То, что будет интересно всем: при Михаиле Федоровиче проведена реформа больничного питания. Прежде всего, изменен порядок распределения порций и разработан особый «табель», где число порций доведено до 11. Это дало возможность разнообразить рацион в соответствии с характером болезни и личными вкусами/пристрастиями/пожеланиями пациента, то есть «избегалось рутинное назначение блюд, навязанных немецкими врачами желудку простого русского человека» (50) .

Что же предлагалось желудку простого русского пациента? Исключили супы с черносливом, прохладительное питье и травяные чаи (так называемые тизаны). Вместо этого - щи скоромные и постные, жареное мясо, уха (надо сказать, что не только имения снабжали, рыба водилась и в больничных прудах – то есть, совсем свежий вариант).  Для питья – квас, «тот здоровый русский хлебный квас, которым в наше время так заинтересовались немецкие врачи» (50)

Реорганизация касается не только меню, но и объема порций: признано неправильным разграничивать порции больного и здорового человека, то есть отныне  принимается, что есть такие больные, которым надо давать порцию служителя или, к примеру, сестры милосердия. Не всегда верно назначать женщинам порцию меньше, чем мужчинам – у некоторых женщин аппетит больше, чем у мужчин; кроме того, выздоравливающим и вообще более крепким больным необходимы порции больше, а слабым – меньше. То есть принят эффективный индивидуальный подход. И здесь тоже – преемственность, так как за сорок лет до реформы еще при Главном Докторе Альбини один из принципов работы больницы сформулирован так: «если одна часть больных необходимо тебует для своего спасения собственно медицинских пособий, то для другой части их – приличное назначение известного рода пищи, смело можно сказать, важнее всякого лекарственного пособия» (И. Сейделер «Московская Голицинская больница в ряду европейских больниц», Москва, 1865).

Князю удалось не только восстановить равновесие бюджета. Улучшения и модернизация существенная.  Судите сами: ремонт больничной церкви, включая реставрацию икон. Модернизация системы водоснабжения, расчищены источники, над ними сделаны колодцы (чтобы не пользоваться больше речной водой, которая весной становилась совершенно не пригодной). Проложены подземные трубы для удаления помоев из кухни (ранее помои выносились ушатами). Крупные ремонтные работы территории и зданий, проложен тротуар на улице перед зданием больницы, отремонтирована каменная ограда, восстановлена каменная набережная реки.
Подробный инвентарь всего имущества.

Именно князь Михаил Федорович попросил Главного Доктора Ивана Сейделера сделать описание. Получился фундаментальный труд в трех частях 1865-1869 годов «Московская Голицинская больница в ряду европейских больниц», пособие и справочник медиков, историков и писателей. Я не исключение. (потерпите пару страниц - есть о чем рассказать).

Реформы кадровой политики  - от малого до существенного. Отныне служащие больницы получали готовую горячую пищу из больничной кухни. Для сиделок куплены кровати (до того спали на полу). Учреждена сберегательная касса для младших (низших) служащих. Для дочерей прислуги введено обучение грамоте и рукоделию – учителями стали несколько лиц из  числа проживающих в больнице.

А что с фельдшерской школой, гордостью больницы?  С 1831 года там обучались практически только крепостные, совершенно не только князей Голициных. Уже в 1863 году ее пришлось закрыть, так как помещики отказывались платить за обучение крестьян. Отныне в больнице введено обучение фельдшерскому искусству частным образом по желанию. (история фельдшерского дела Фельдшера, к слову, обучались не только профессии, но и хоровому церковному пению.
Нехватка фельдшеров в России – проблема очень серьезная. К 1861 году на огромную страну всего 5 фельдшерских школ (выпуск 1861 года – всего 215 человек). Фельдшерская школа Голицинской больницы с накопленным опытом, кадрами и системой обучения – флагман.

Для больных устроена небольшая библиотека.

И, наконец, родильная и колыбельная палаты. Особая статья – о них подробно чуть ниже.  Гений места – домовой: родильный дом номер 25 при Первой Градской существует и поныне, а истоки и энергетика – из тех времен, тех традиций.
В последние годы князь тяжело болел, 26 января 1873 года его не стало. Семья в память устроила в больнице палату, так называемую «михайловскую». «В истории Больницы эта палата сыграла почтенную роль, как колыбель оперативной гинекологии» (55). Помните, с чего началась история? С бездетной Екатерины Голициной, с первых ласточек акушерского дела, учившихся на деньги, завещанные ей. Натяжка? Мне больше нравится гений места.



ИВАН ИВАНОВИЧ СЕЙДЕЛЕР  (1812-1885) 

Родился в Ярославле в военном 1812 году. Выпускник Московского университета, за лучшее сочинение на латинском языке, заданное на медицинском факультете, награжден серебряной медалью. Звание  лекаря получил в 1832 году в Москве, продолжил образование в Дерпте (где Пирогов и другие), там в 1836  получил доктора медицины. На следующий 1837 год поступил в голицинскую больницу, где и проработал до отставки по прошению в 1875 году). 38 лет в больнице, из них  16 лет Главным Доктором. 

По заказу все того же эффективного менеджера (без кавыек в самом уважительном смысле) князя Михаила Голицина получился фундаментальный труд в трех частях 1865-1869 годов «Московская Голицинская больница в ряду европейских больниц».

Исторический раздел: когда появились места для лечения заболевших и что считалось болезнью в древнем мире, что и как было  в Древнем Риме, Греции, Египте, у иудеев). Россия от бань, до Троице-Сергиевой Лавры, времен Петра и Екатерины. Современность в сравнении голицинской больницы и других европейских госпиталей: системы освещения, отопления, полы, организация пространства (как размещаются корпуса, какие коридоры, какие окна) больницы до новых технологий. Ого-го как интересно.

Заглянем на пару минут? В частности, слово госпиталь на всех языках  родственное (однокоренное) слову гость, странник (hospes). На Никейском Соборе 325 года приняты 80 канонов, которые должны удовлетворять требования Hospitalis (приют странников и бедных). Медицина и благотворительность с самых древних времен развивались в одной связке. «Человек, по необходимым условиям жизни, во всяком быту, постоянно подвергается разного рода влияниям.  Некоторые из этих влияний, иногда выходящих из круга обыкновенных, наносят по временам ему вред, возбуждают болезненные ощущения, разрушают здоровье и вследствие того, естественно, рождают в нем потребность и старание устранить эти ощущения, уврачевать боль, помочь недугам… Посему, смело можно сказать, медицина явилась с появлением рода человеческого …

….C умножением людей на известном пространстве земли явились у них разные новые потребности, а, вследствие того и разделение на разные звания – касты. Духовные лица в древние времена, как более просвещенные, более других занимались изыскиванием средств помогать немощным. «(3) Вот так просто и ясно сформулировано. Спорить будем?

Кого доктор Сейделер считает врачами? В Древнем Египте  это были жрецы, у иудеев левиты-медики, В Греции капища богов, в Древнем Риме  врачевали сами бессмертные боги. От себя добавлю справедливости ради, что выкручиваться, в основном, приходилось их земным детям. Асклепию, к примеру, сыну Аполлона, другу Гермеса Трисмегиста  и ученику кентавра Хирона (кентавр сам был очень приличным врачом). За заслуги лекаря Асклепий получил бессмертие – то есть выхода на пенсию не получилось, лечит и сейчас.  Шучу, но почти и не шучу.

В Древнем Мире не было понятия больниц.  Даже в первые столетия после Рождества  Христова «приют больным давался вместе с бедными, старыми, увечными и прохожими. В этих приютах … хотя и производились медицинские пособия,  но эти заведения были далеки от значения больниц,  ибо уход за больным соединялся в них с другими занятиями разного рода. Такие приюты находим мы у восточных христиан в Царьграде еще при Константине Великом и на Афонской горе» …
Наконец, в Риме в 380 году после Р.Х. впервые встречается слово «больница» Nosocomino (первая часть - болезнь, вторая – ухаживать); «название это принадлежало заведению, учрежденному богатой римской матроной  Fabiola”   » (стр 4)

Дальше – ордена, церкви, монастыри  не все, конечно, но отдельные. И кровавый путь крестовых походов тоже имел просветы. Так, например, «в 1048 году построена была неаполитанскими купцами в Иерусалиме, в память Иоанна Крестителя, церковь и монастырь, коего монахи организовали орден Иоанна Иерусалимского, и давали приют прохожим, больным, немощным. Во время крестовых походов орден этот, удерживая свое духовное и сердобольное значение, сделался рыцарским»  (стр 4)

«В память Лазаря (прим. Автора которого, по преданию, Христос воскресил из мертвых. Евангелие от Луки) образовался в Обетованной Земле орден Лазаря. Лица, принадлежавшие к этому приюту, призревали преимущественно прокаженных (Lepra), а приюты их ….. получили название лазаретов» (стр 4) Всего лазаретов на территории одной Франции – 2 тысячи, а по Европе в 13 веке прибежищ для прокаженных насчитывалось до 19 000. «Заведения эти пользовались многими правами одинаковыми с церковью; так, напр., преступник, вступивший в больницу, хотя бы он был и убийца, освобождался от преследования» (стр 4)

Благотворительность частных лиц, царствующих и не-царствующих особ: принцип «богатый помогает бедному, сильный – слабому».  При всех чудовищных страницах Средних веков принцип все же существовал, хотя бы для категорий некоторых больных.

Самой древней организацией западных христиан Сейделер считает  Hotel-Dieu в Париже, 8 века. Организация огромного значения, приводит данные, что в 1650 году в Hotel-Dieu число больных доходило до 2 800 человек.

Описывает принципы орденов братьев и сестер милосердия 15 – 16 веков, монастырские приюты. Злоупотребления в некоторых из-за отсутствия надлежащего контроля, вследствие которых приюты стали понемногу переходить из ведения католического духовенства в гражданское и общественное подчинение. Во Франции Франциск I указом  1503 года отделил духовную власть больниц от светской.
Не знаю, слаще  ли хрен редьки, а причины Сейделер видел в следующем: «Ежели еще и теперь вякая больница, в каком бы государстве она ни была, имеет в управлении своем и в устройстве некоторые недостатки, то чего можно было ожидать от  таких учреждений в начале, когда ни администрация ни самая наука не стояли еще на той высокой степени своего значения, на которой они стоят теперь» (стр 4) Имейте в виду, сказано в  1865 году.

Понятно, каков, ход истории и тип мировоззрения «главврача» голицинской? С историей не поспоришь: места для помощи заболевшим и здоровым, кто по иным причинам не мог сам о себе позаботиться, существовала, когда и слов-то благотворительность, больница, лечебница, медицина не существовало. Как уж человечество разворачивало  по ходу той же истории – разговор отдельный.
Пишет кое-что о принципах организации больниц. В частности, о том, что еще в 1787 году пациенты с инфекционными заражениями лежали на одной кровати с другими. Пища варилась в том же помещении, где лежали больные, тут же вытряхивались и набивались новой соломой матрасы. Помощь на дому: врачи больниц посещали неимущих на дому, кроме того, богатые люди составляли специальные списки и программы по посещению и помощи больным на дому.

В 19 веке заболевший в Англии и во Франции сперва обязан был обратиться в аналог районной управы, чтоб оттуда его направили в больницу или оказали помощь на дому. В экстренных случаях приезжали на дом. (146/154)

Что в России? Тоже проанализировал. Самые первые – бани. Ну да, бани существовали и в Афине, в Спарте, упоминаются у Гомера, в Риме – но там это были или частные или привеллигированные заведения. Только у славян, согласно изысканиям Сейделера, они были народными. В банях лечили собственно купанием, паром с вениками, сменой жар/холод, травами, холодным купанием, паром без мытья, втиранием мазей и т.д..

После принятия князем Владимиром христианства впервые упоминаются монастырские бани. К примеру, «В 1091г переславский епископ Ефрем построил бани, от коих, по свидетельству летописцев, больные получали здоровье» (8). Сначала лечение получило развитие в Киеве и в Печерском монастыре, куда первые монахи пришли с Афонской горы, именно они принесли с собой понятие о больницах и банях. Однако,  Россия взяла от греков только понятия бань – никакой преемственности по части науки и практики медицины не получилось. Монастыри занимались лечением как делом любви христианской. Следом за Печерским, Суздальский и Троицкий монастыри.
Имейте в виду, Сейделер – представитель западного классического подхода к здоровью и болезням, занимался  только этим, и именно об этом речь в его книге.

В 11 -12 веках упоминаются иностранные врачи, но в 13 веке – «черная смерть», голод, мор, междоусобицы, поэтому иностранные врачи не приезжали, лечебное дело в западном классическом понимании в России не развивалось.

А вот в 15 веке появились сведения о новых болезнях, от которых страдали бедные и богатые: коклюш, венерические болезни, проказа (lepra) и некоторых других. В Европе описаны как симптомы, так и методы лечения. Вот так в Россию снова пришли иностранные врачи, то есть представители западной медицины. Сначала при дворе. Дальше развитие европейского образования и наук подтянуло, естественно, и медицину – в 16 веке в Россию пришли сначала европейские врачи, а затем аптекари и фармацевты. В 1558 году  создан первый рукописный лечебник, в 1581 появилась первая аптека (придворная, понятное дело), а в 1592 в Ржеве устроена первая предохранительная от чумы застава.

В 1616 при Михаиле Федоровиче появились первые полковые лекари. Тогда же впервые  за границу посылают для обучения лечебному делу троих (Арензен, Эльмстон и Бильс). Около 1620 – прообраз минздрава, аптекарский приказ. При Алексее Михайловиче появилось понятие карантина и меры по предупреждению распространения «морового поветрия» (18). Уже выписываются из-за границы лекарства, приглашаются врачи, в России заводятся аптекарские огороды. Также при отце Петра Первого  боярин Ртищев учреждает за собственный счет больницу на 15 коек, после его смерти в 1673 году больница стала «ртищевской».  Конечно, 15 коек – скромно, но Сейделер говорит о значении этой первой ласточки не в количестве мест, а в том, что медицина в России достигла степени развития, когда больница стала гражданской организацией, то есть местом именно лечения (раз) и бесплатно (два).

При Петре Первом в 1706 году в Москве учрежден военный госпиталь, два следом в Санкт Петербурге, морской и  военный сухопутный.  Именно их Сейделер считает первыми больницами в классическом понимании. И только через 60 лет в 1763 открыта первая больница для гражданских лиц, Павловская - в Москве. И дальше пошло: то есть практически все современные Сейделеру больницы появились в России за время одного столетия.

Сейделер пролопатил все варианты оказания бесплатной помощи и пришел к выводу, что Голицинская – явление уникальное. Конечно, лечебницы, места призрения, богодельни (любое место, где оказывают помощь) содержатся на пожертвования. Однако, нигде и никогда не было, чтобы «устроилась больница, в которой от альфы до омеги непрерывно все содержится и совершенствуется одним и тем же семейством, и притом в таких размерах и на таких твердых основаниях, с таким обеспечением» (даже если книга – заказуха Главного Директора, князя Голицина, то факты – вещь упрямая).

Кого принимала больница? Всех, НО больница бесплатная, то есть исключительно для бедных. После отмены крепостного права  уже при Николае Стуковенкове появятся платные отделения. Цитирую доктора Сейделера: «Явится больной, к какой бы нации он не принадлежал, какого бы ни был вероисповедания,  все равно – ему дается призрение.  Ежели отказывали в приеме крепостным людям в Голицинской больнице, то и это имело глубокий смысл:  принять такого больного, за которого обязан заплатить помещик, на бесплатное место,  предназначаемое для бедного, значило отнимать у сего последнего возможность им пользоваться. Наши учредители и начальники, князья Голицины, несмотря на то, что больница устроилась и содержалась на их средства, сами подавали этому пример. Они отсылали своих крепостных на случай болезни не в свою больницу, предназначаемую для бедных, а в другие, где принимались с платою» (стр. 20)

В бесплатной Голицинской больнице для бедных – лучшие силы. Сегодня, увы, частенько наоборот. Понятно, богатые лечились на дому (у тех же лучших сил), поскольку медицина не была технологичной.

Четыре необходимых условия устройства больницы: 1, выбор местности: рядом – река, ни в коем случае не центр суетливый, пыльный и грязный города, 2. устройство палат (Сейделер приводит графически планы разных европейских больниц, по его мнению – лучше всего отдельные корпуса в виде павильонов. 3. размещение больных в соответствии с требованиями оказания помощи и 4. «неукоризненая чистота и строгий порядок» (98).

Рекомендации подробные, к примеру, ежегодно необходимо красить стены, пол – раз в пять лет. Какие полы и какие стены должны быть. Причем, исполнении требований пунктов в отдельности ничего не значит - «вся сила в их совокупности». (106) Отдельные главы: как устроено освещение в разных европейских больницах и чем обоснован выбор для голицинской. Аналогично для систем (искусственного) проветривания, отопления.

Немного остановимся на чистоте воздуха. Сейделер отмечает, что за все годы  ни разу не было случая, чтобы заражения теми болезнями, распространяемыми воздушно-капельным путем, заразилось целое отделение. Здесь и искусственное проветривание по выбору самой эффективной системы, и летние отделения. Устройство туалетов (вместо выгребных ям), ремонт их, выносные судна и т.д  - учтите, все это далеко до нынешних систем центрального водоснабжения. Сейделер пишет, что зловонный  (не злокачественный, то есть, который несет инфекцию, а именно зловонный) воздух способствует ухудшению состояния, особенно пожилых пациентов. Так вот, в голицинской этот фактор учитывался.

Не было и распространения на целое отделение «госпитального антонова огня» (102), то есть от госпитальной гангрены. А госпитальная гангрена легко развивалась при большом количестве больных (часто это раненые или с травмами), которые скапливались в тесных, холодных, сырых, недостаточно вентилируемых палатах, в плохо устроенных и грязных больницах она была даже эндемическим заболеванием (то есть заболеванием, которое характерно для отдельной местности и наблюдается длительное время).
РАЗМЕР ПАЛАТ

Иван Иванович Сейделер подробно на 712 страницах анализирует европейские больницы и принципы работы его, голицинской  – здесь даю то, что зацепило.

Как рассчитать количество коек? Он считает эффективным, если капитал (строительство) выделен на 300 коек, строить помещение на 400, при этом снабдить всем необходимым (удобная мебель, белье, посуда и прочее) только на 150 или 200, так чтобы «сумма была употреблена на лишнюю постройку». «В случаях крайней необходимости увеличить число коек, всегда найдутся жертвователи деньгами или вещами на пополнение … При появлении эпидемий главным затруднением бывает найти удобное помещение для больных, а не приобретение кроватей, белья, посуды и проч. принадлежностей». Действительно в 19 веке ситуации с эпидемиями (холерой, к примеру) острые и повсеместно. 

Голицинская принимала разных больных. Такова воля основателей, так логично. В Европе существовали профильные больницы, к примеру, лондонские Consumption для чахоточных, Fever  для  горячечных. Сейделер считал, что отдельные больницы должны существовать только для глазных, умалишенных и ортопедических, однако,  «никак нельзя одобрить их для обыкновенных болезней, даже для венерических».

Это связано, прежде всего, с тем, что человек может отказаться лечиться, если его недуг вызывает отторжение от него людей, критику, связано с унижением, ему стыдно, этот шлейф будет тянуться после выхода из больницы. Общая больница снимает проблему, а отдельные помещения для определенных заболеваний и антисептику на современном уровне выдержать в общей больнице реально.
Как это делалось? В Европе функционировало три варианта: отдельная больница для заразных недугов;  «особое строение при общей больнице» и  отдельные палаты в общей больнице. Первый самый неудобный: имейте в виду, Скорой помощи не существует, автомобилей тоже. Кто будет возить? Где устроить: в центре (заражая горожан) или за городом (как доставлять и прочее)? Кто будет ставить диагноз дома? Отдельное строение на территории больницы и отдельная палата тоже связано с риском слишком большой скученности заразных больных, риск заразить прислугу.
Сейделер пишет о четвертом варианте, этот вариант в современной медицине почти не принят. Заразные больные содержатся в общих палатах, но не вместе, чтобы между каждым были другие неинфицированные.

Зачем? Сейделер приводит пример детских инфекций, к примеру, корь. В его времена практически невозможно устроить полностью изолированное помещение и полностью гарантировать барьер между болевшим и здоровыми. Даже если такое помещении устроить, с трудом можно представить мать, которая откажется навещать своего ребенка, «особливо потому, что период таких болезней всегда бывает продолжителен, а наукою еще не решено, в какое именно время перестает сообщаться заразительность» (121). Кроме того, лучше перенести детское инфекционное заболевание в детстве, когда оно протекает легче, даже если в палате дети заразятся, вместе их вылечить легче а иммунитет получат на всю оставшуюся. Семьи многодетные, «Если в самом деле дитя заразится от брата или сестры, то меры предосторожности все приняты заблаговременно, неприятеля все ждут, все внимание на него обращено, между тем как в другое время, когда дитя захварывает слегка, иногда скрывая свое нездоровье, окружающие не обращают надлежащего внимания и ребенок, носящий уже  в себе зародыш болезни, подвергается разным вредным влияниям, которые могут служить причиною губительного исхода  болезни». Вот такая несовременная логика.

Иван Иванович приводит примеры,  что-то из истории собственной семьи, анализ эпидемии холеры 1848 года. Вывод: «В случаях, когда эпидемия не была злокачественна в городе, мы не старались отстранять возможности заражения как в чужих домах, так и в собственном семействе; но дети, несмотря на то, что находились в одной комнате, играли на одной постели, часто не заражались.
Всякий практический врач подтвердит также, как редко случалось ему встречать заразительность и других болезней, например тифа, в тех домах, где больной находился в опрятной комнате с чистым воздухом, между тем, как при противоположных обстоятельствах, встречаемых напр. в мастерских, в тесных квартирах, заражение встречается весьма часто».

Сейделер говорит, что, по его наблюдениям, ни один частный дом, даже самый чистый, не может конкурировать по гигиене с больницей.  В 19 веке вопрос дискутировался, многие склонялись именно к большей безопасности в частном доме.
"Основываясь на фактах, которые предоставляет голицинская больница, …. в продолжение 60-летнего существования ее в стенах никогда не развивались так называемые госпитальные заразительные болезни, и ни один врач не умер от заразительной болезни, а в последние 25 лет ни один фельдшер, ни одна сиделка». Дальше подробно объясняет, какими методами это стало возможно.

Размер. Малые палаты – комфорт больных, это обсуждать не стоит. В голицинской каждая палата могла трансформироваться в «особенную» – под конкретную задачу, все имели выход в коридор, на момент написания книги - 163 койки размещены в 46 палатах. И подробная таблица количества воздуха на палату, расчет на мужские палаты отдельно, женские – отдельно, окнами в сад или передний двор.
Больные в одной палате с разными заболеваниями –  отступлении от общеевропейской практики. Зачем?

Главный Доктор считает, что смертность в этом случае ниже и обращается к господа хирургам: «… неужели во имя удобства иметь своих больных, сподручно, позволительно жертвовать жизнью больного?» (132) и, по его выражению, берет «для резкой речи резкий пример» (132): «В Голицинской больнице было сделано камнесечение по 1-е января 1865 года у 69 больных, из них умерло только 2; вышли 66 и остался 1. Мы имеем, следовательно, по каменной болезни процент смертности = 2.9, между тем, как процент смертности после этой операции обыкновенно считают 15. Останавливаясь на этом примере, спросим:  есть ли малейшая возможность предполагать, чтобы можно было получить такой благоприятный результат в том случае, если бы всем 69 больным была сделана операция в одном году, и все они помещены были бы в одной и той же палате? Положите, для примера, в одну палату больного, страждущего каменною болезнию, другаго ревматизмом, третьего лихорадкою и, если хотите непременно хирургического – с вывихом, и они друг другу не повредят; но как скоро наполнится палата больными, страждущими только одною каменною болезнию или зловонными язвами – больным нанесется вред и тот или другой неминуемо сделается жертвою такого распределения» (132)

Имейте в виду, тогда не было современной антисептики, и почти любая операция была чревата инфицированием, уж не говоря о военных ранах.
Следующая фраза важна - принцип голицинской: «Наши хирурги решительно никогда не были поставлены в то неприятное положение, чтобы, подобно профессору  Gosselin, отказываться от операции или просить не принимать больных с ранами» (133).
Вот так с течением лет и изменением технологий меняются принципы и убеждения, не все, но некоторые.

Пара случаев из  практики.

К примеру, поступила целая семья, беременная мать и трое малолетних детей, все семейство с венерическим заболеванием.
Семье выделена отдельная палата. Женщина там же в больнице через неделю  родила. Муж никогда не отпустил бы родных, если бы они лежали в одной палате вместе с проститутками. А дома, учитывая недостаток средств на лечение,  болезнь могла бы погубить всю семью. При этом женщина и дети вместе в одной палате.
Другой случай: больная с терминальной стадией болезни (рака груди) со зловонной язвой, распространившейся на большой участок тела,  от бедной умирающей отказывались другие больницы. Ей также выделили отдельную палату, женщина находилась в покое, а остальные не страдали от тяжелого запаха, «она нетягостна для других и благословляет приют, даровавший ей успокоение при тяжких страданиях» (113)

Учитывая малые размеры палат, в Голицинской не было отдельных помещений для выздоравливающих, как в некоторых других европейских столицах (121). К примеру в лондонских St George и King’s College  для пациентов устроена зала без кроватей, где гуляют, общаются, а ночевать возвращаются в общую палату.  Зато в Fever выздоравливающие не просто в отдельном помещении – выделен целый этаж.  Иногда отдельное помещение за городом, как Seaford в пригороде Лондона, Vincennes или V;sinet под Парижем. Сейделер считает, что для голицинской выгода отдельных помещений не очевидна, зато проблем масса.  Что в 21 веке? Погуглите – система отдельных помещений для выздоравливающих за пределами города, где расположена основная клиника, в некоторых случаях эффективна, работает и сейчас.

Имейте в виду друзья, в 19 веке не было ни электричества ни центрального отопления, поэтому остро стоял вопрос достаточного количества воздуха и его качества. Важно: высота потолка совсем не свидетельствует о свежем воздухе, куда существеннее простор, то есть ширина и длина. То есть в гигиеническом отношении парижская St Louis с высокими потолками, но с койками стык-в стык проигрывает. По той же причине недостаточно свежего воздуха в некоторых итальянских больницах того времени.
Главный Доктор рекомендует высоту палат для верхних этажей – 6 с четвертью аршин (14,58 фут. или примерно 4 метра), средних – 7 с четвертью аршин  (16, 92 фут. или примерно 5 метров) нижних – 5 аршин (11, 67 фут. или примерно 3 с половиной метра).

Норма воздуха на человека в больнице – 58  м3/ч. «Многие, увлеченные в новейшее время действием проветривания, полагая возможность уменьшить цифру Lavoisier, назначили 30 или даже 25 куб. метров  на одного больного. (прим. Автора: расчеты количества воздуха на человека в помещении начались с 1785 года именно с времен Lavoisier) . По нашему мнению, расчисления эти не могут быть определены apriori$ факт появления заразы в больнице: появления в ней госпитального антонова огня, госпитального тифа, дифтеритов и злокачественных родильных лихорадок – служит барометром зловредного воздуха» (116).
Если погуглить, современные нормы – от 31 до 50, но это при нынешних условиях. Хотя? кто проводил исследования, что больше загрязняет воздух.

ОСВЕЩЕНИЕ

Освещение лампами и свечами, в коридорах и на лестницах должно быть светлее, чем в палатах. Сильное освщение неприятно для больных и сильнее портит воздух. Использовались различные вещества: воск, стеарин, жидкие масла, горючие газы. Отмечает, что «1 фунт стеариновых свеч при горении вливает 4% углекислоты в 2 куб. саж. воздуха, сообщая ему, таким образом, тот же самый состав, который воздух имеет при выходе из нашей груди» (135).
Газовое освещение приятнее для глаз, но должен быть дополнительный источник света, так как поступление газа может нарушиться по каким-либо причинам. Кроме того,  поглощается больше кислорода и выделяется больше «угольной кислоты» (135), чем свечи или масляные лампы. Однако, масло неопрятно, чаще крадется.
Самый дорогой вид – восковые свечи, а самый дешевый  тоже свечи, но сальные.
В лондонских больницах – газ, в парижских – газ и масло, в Германии – только газ.

В Голицинской с основания использовались сальные свечи. С 1862 года в четырех палатах проведен эксперимент по освещению так называемыми берлинскими студенческими газовыми лампами с жестяным колпаком без стекла.  Эсперимент признан неудачным из-за слишком высокой стоимости прокладки газовых труб. Было предложение попробовать фотоген, но решили лучше  эту сумму истратить на расчистку ключей и устройства колодца для снабжения чистой водой в любое время года – что актуально особенно весной. То есть остановились на традиционных свечах.

ПИТАНИЕ

«Если одна часть больных необходимо требует для своего спасения собственно медицинских пособий,  то для другой части их - приличное назначение известнаго рода пищи, смело можно сказать, важнее всякого лекарственного пособия» (172).
Традиция всех европейских больниц – брать от подрядчиков сырые продукты. В Голицинской свои пруды с рыбой, хлебопекарня.
Я не нашла сведений, чтобы  провизия доставлялась из имений, принадлежащих  Голицинской, хотя, наверняка, какая-то часть поступала. Но, в основном – подряд.
Не станем задерживаться на принципах подряда и расчетах цены, остановимся на меню.

Конечно, в каждой стране ориентировались на традиции – на то, что на столах дома.
Так в парижских больницах подавался чистый бульон, прохлаждающее питье и тизаны. Тизан в переводе на современный – фиточай, то есть сбор, где собственно чайных листов может и не быть. Вино легкое столовое – в больших количествах. К примеру, в больнице Cochin при 102 койках его расходуется до 2 000 ведер в год, в Laribosi;r при 600 койках -  8 000 ведер в год. За 59 лет сумма, израсходованная на вино, приближается к сумме, израсходованной на мясо.

В «Военно-медицинском журнале» за 1865 год  помещен табель порций, предложенных комиссией при комитете администраций парижских больниц, откуда даю немного, что при влекло внимание: говядина дважды в день, жаркое на вертеле, запрещено употреблять телятину. Дальше цитата: «Увеличить порции, приняв а норму количество говядины, определенное для моряков в 1848 году комиссией, состоявшею из Араго, Дюма и др …» (180)  Увеличивая порции «комиссия надеется,  что лечение больных будет успешнее, пребывание их в госпитале короче, а возврат болезней реже» (180). Вино рекомендуется женщинам и детям, родильницам двойная порция супа (бульон с хлебом или вермишелью), в меню входит чернослив, фрукты и варенье.

В Лондоне  постоянно в пище баранина, масло и картофель, а напитки раздаются по назначению. В ходу джин, портер, портвейн. В St-Bartholomew на больных в год – 690 ведер портвейна.
Разные диеты в зависимости от заболевания от голодной до общей, как и сейчас –  не даю, хотя у Сейделера подробно.

Питание в европейских больницах три раза в день. В Лондоне утром – хлеб с маслом и чай, за обедом – баранина и картофель, ужин –хлебный или рисовый пудинг.
Способ приготовления мяса меняется ежедневно, в Лондоне баранина только с картофелем, отваренным на пару. Говядина «тонкими кусками в соку» (186) – лучший способ, по мнению Сейделера.
Порции для мужчин больше, чем для женщин и детей – и вот это Сейделер критикует резко.
В Вене – телятина, молоко и мучные изделия, супы на вине и пиве.
В Германии, в основном – говядина и телятина.
В Италии – рис и яйца. В городской больнице Венеции на 1200 коек расходуется ежедневно: 500 яиц, 300 фунтов рису, 600 фунтов хлеба, 325 фунтов говядины, 2 бочки вина,  650 чашек кофе.

Что касается российских больниц, то Сейделер считает пищу петербургских больниц малопитательной.  Иван Иванович  говорит о рациональности и пользе традиционных русских кушаний: черный хлеб, щи, квас, каша, рыба, говядина «Когда русские раненые находились в парижских больницах, там удивлялись успешному и скорому их выздоровлению» (184) – это про русских из армии, которая стояла по линии Рейна в 1814 году.  Сами французы объясняли это тем, что русские в частях получали русскую, более привычную пищу, а австрийские военные – местную французскую.
Дальше интересно вегетарианцам: Сейделер говорит, что современная наука (химия, в данном случае) доказывает, что говядина иногда полезна, а иногда и нет - вредно употребление мяса в больших количествах и вредно также при многих состояниях.
Голицинская.11 порций.

Хлеб белый  на дрожжах, а черный бездрожжевой на квасном сусле. Квас: мука, солод, мята. Сахар машинный в кусках – удобнее для расчета порций, плюс больному тоже удобнее оставить на потом, к примеру.
Подробно о мебели и белье. О служащих и прислуге.
 
Разрешить посещения родных, разрешить приносить домашнюю пищу и чистое белье, родные могут ухаживать, могут оставаться в палате.

Много чего на 700 страницах. Главный Доктор заслужил спасибо и от своих  пациентов и от нас, потомков. Читать его книгу так же увлекательно, как любое отлично сделанное историческое исследование, читая, следует иметь в виду, что автор все – не профессиональный историк, чья работа – только в этом,  такое грандиозное исследование проделал практикующий врач и организатор лечебного дела.

НОВЫЕ ТЕХНОЛОГИИ И НАУКА. ФИНАНСОВЫЕ И ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ДЕЛА

8 сентября 1873 года Главным Директором назначен ротмистр лейб-гвардии Гусарского (Его Величества) полка, князь СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ ГОЛИЦИН (1843-1915). 

 
Отец – Михаил Александрович, из тех Голициных, что «михайловичи». Мать - Мария Ильинична (в девичестве Долгорукова, 1822-1907).

После смерти отца унаследовал коллекцию и библиотеку, в январе 1865 года открыл в своей усадьбе на Волхонке  14 Голицынский музей. (комплекс в Знаменском переулке, ныне часть музейного городка ГМИИ). Автор первоначального проекта – петербургский архитектор Савва Чевакинский (авторство Саввы Ивановича Чевакинского под вопросом, но других не нашла), а вот перестраивалась усадьба тем самым Матвеем Казаковым, автором больницы - крыло усадьбы стало частью Пречистенского дворца Екатерины Второй (к слову о «тесном мире и узком круге»).

Ворота с княжеским гербом — до сих пор украшают переулок. Усадьба в Знаменском перестраивалась несколько раз, Спасибо за сведения Рустаму Рахматтулину)

В 1865 году князь Сергей Голицин открыл  для всего честного люда произведения, собранные дедом Александром и отцом Михаилом. В  пяти залах выставлена семейная коллекция в трех разделах:  1. западноевропейская живопись, скульптура и декоративно-прикладное искусство; 2. античные памятники; 3. библиотека. Работы Брейгеля, ван Дейка, Веронезе, Каналетто, Караваджо, Перуджино, Пуссена, Рембрандта.

Музей существовал 20 лет, С.М.Голицын, охладел к музею — больше интересовался скачками. Хранитель коллекций музея К.М.Гюнцбург: "Наш князь друг лошадей, а не книг".В 1886г. коллекция продана Эрмитажу и Публичной библиотеке за 800 000 рублей, а дом стал сдаваться различным учреждениям и жильцам. 

Усадьба в Знаменском перестраивалась несколько раз, на какое-то время превратилась в меблированные комнаты под громким названием «Княжий двор». То есть как только финансовая лодка давала течь, аристократ приглушал жалобы на жизнь и делал из лимона лимонад, поиронизировав над собой.

В советские годы – разное. В частности, в 1930е - Музей К.Маркса и Ф.Энгельса, и Малый Знаменский переулок, как и продолжающий его Ваганьковский, назывались улицей Маркса и Энгельса. В 1962г. музей основателей «научного коммунизма» был здесь открыт вторично, и все еще можно видеть в тимпане фронтона барельефы «основателей»учреждение, ныне, уф! вернулось к музейному истоку. Так что милости просим в гости к князю в ГМИИ им. А.С.Пушкина.

Помимо комплекса в Знаменском переулке Сергею Михайловичу принадлежала усадьба Кузьминки – своя история тоже о тесном мире и узком круге. В двух словах: князь расширил территорию, прикупив соседние земли, реконструировал постройки, широко распахнул «ворота»: в Кузьминки приезжали вдова Павла Первого Мария Федоровна, ее сыновья, Михаил Павлович и Николай Павлович (Николай I) кстати, вместе с императором в Кузьминки приехал Василий Андреевич Жуковский, что для меня лично куда теплее.  Не монаршие особы любили Кузьминки не меньше, посещали чаще. Так, на празднование иконы Влахернской Божьей матери (2 [ныне 15] июля) на гулянье в Кузьминки собиралось до 5 тысяч человек. Гулянья в Кузьминках князь превратил в традицию, то есть на самом деле распахнул далеко не виртуальные ворота собственной усадьбы.

Расставшись с женой (всего женат 4 раза), князь переехал в другое имение, а Кузьминки стали сдавать под дачи.  Владелец  прообраза «дачного кооператива» - все тот же князь Сергей Голицин. На кузьминских дачках проживали и гостили вполне человеческие люди, имена некоторых смотрят с книжных  полок, школьных учебников и музейных стен - архитекторы, писатели, художники  ( Бондаренко, Игорь Грабарь,  Василий Перов,  Михаил Нестеров и др. Федор Достоевский наезжал, так как писал «Преступление и наказание» на даче в соседнем Люблино. Сергей Михайлович Голицин, бывший Главный Директор, умерший в 1859 году, похоронен в Кузьминках. Привет от Антона Павловича Чехова и «Вишневого сада»: может, Лопахин не совсем людоед бесчувственный, пустивший память поколений на дрова? 

Однако, мы отвлеклись на хобби и частную жизнь в ущерб основным обязанностям князя. В 1874 году князь расстался с военной службой, и жизнь пошла совсем по другим направлениям.  Согласно Высочайшему назначению, поручено управление голицинской больницей, дела Совета детских приютов, заботы «тюремного ведомства» (Директор Новосильского Тюремного Отделения и Подольского Уездного Отделения), Управление Государственного Коннозаводчества (сперва корреспондент, затем причислен к Управлению), Мировой Судья в Новосильском уезде Тульской губернии.
Знак Красного Креста, все ордена (от ордена Св Анны 3 ст до Св. Станислава 1 ст. иностранные ордена). Но не в орденах суть, хотя приятно, особенно когда за дело. Судите сами хотя бы по управлению больницей.

В марте 1875 года, то есть через полтора года после назначения директором больницы, князь делает обстоятельный доклад на имя Главного управляющего Ведомством Принца Петра Георгиевича Ольденбургского.   В каком состоянии принял, на чем основано финансирование, что необходимо. Четкий план действий на правильное изыскание доходов «поддержать любимое учреждение» (цитата стр.60) (цитата номер 2 : чтобы «голицинская больница, избавившись от дефицита, … будет поставлена на более прочном основании и удовлетворит современному требованию, принося пользу страждущему человечеству наряду с прочими заведениями подобного рода» стр 60)


Искал схемы, как распоряжаться имениями больницы, как продавать лес. Если не хватало денег, без лишних слов добавлял личные.  Я не экономист и финансовые схемы не мое, а вот куда деньги шли, мне уже интересно – думаю, вам тоже. Шутка, конечно, но я это я так перехожу к тому, как больница развивалась при князе и при Главных Докторах Иване Ивановиче Сейделере, Николае Ивановиче Стуковенкове  и

Перейдем от истории к практике. Появлялись новые  направления, расширялись горизонты существующих.  Развивалось направление нервной патологии: новые представления, методы лечения, исследования. Наверное, сами догадываетесь: Сейделер специализировался на неврологических недугах, на воспалительных заболеваниях. Научные работы связаны с ревматизмом, перикардитом, миалгией (myocoxalgia - мышечно-вертлужное страдание, заболевание тазовой обасти – стр 100), лечением опиумом. То есть самое-самое что ни на есть противное и часто болезненное.

Сегодня без ЭКГ, УЗИ, КТ и МРТ на прием тебя не возьмут, а тогда в обиход стал внедряться новый аппарат под названием … микроскоп. Умение обращаться с ним – новаторская практика, именно в эти годы микроскоп начал входить в обязательный арсенал. Чем и как раньше? Трубочка, молоточек и … плессиметр. Кто-нибудь сейчас знает, что такое? Плессиметр – металлическая  или костяная пластина, ее прикладывали к телу, по ней постукивали молоточком, чтобы по звуку определить состояние внутренних органов. Так что микроскоп – действительно новаторский рывок. Кстати, о диагностике.  Снова именно  в эти годы (простите за повтор, но уж) диагностика выдвигалась на первый план. Без предварительного диагноза врач уже не приступал к лечению. Пройдет каких-то 150 лет и мы сегодня ведем дискуссии об излишней диагностике.  Воистину, мир меняется каждые пять минут.
Естественно, когда говорим о диагностике, надо упомянуть о патолого-анатомических исследованиях. Вот еще одна сфера, которая серьезно развивалась в эти годы в голицинской больнице.

В марте 1875 году Иван Иванович Сейделера за выслугой лет оставил должность Главного Доктиора, и его сменил известный в Москве хирург
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ СТУКОВЕНКОВ (1835-1903).

Стуковенков – выпускник С-Петербургской Медико-Хирургической (С-П) Академии. Военврач, работал в разных военных госпиталях и в воинских частях.  В 1872 году вышел в отставку и назначен инспектором классов фельдшерской школы (Московского Воспитательного Дома), через три года 12 сентября 1875 стал Главным Доктором и проработал в голицинской до 21 октября 1895, то есть двадцать лет и полтора месяца.

В больницу пришел хирург. Ранее в основном принимали хронических больных, из хирургии, язвы и травматологи (переломы, вывихи). Костоправы голицинской больницы. Помните, говорили о традициях, о сильной школе? А вот оперативно-хихургической помощи не было – в случае необходимости, приглашали со стороны.

Тоже речь была в эпизоде войны 1812. Вспоминали и про нейрохирургические операции Мухина – но это, скорее, научные поиски, а  не программная медицинская помощь. Ученик Мухина, Николай Пирогов, прошел через больницу эпизодом.

С приходом Николая Стуковенкова стали принимать острых больных и пациентов, которым требовались серьезные хирургические  операции. Сформировалось отделение, и уже в голицинскую специально приезжали со всех концов Москвы и России. Отделение постоянно переполнено. Вокруг Николая Стуковенкова сформировался круг учеников, молодых хирургов, которые,  накопив знания и опыт, вылетали из гнезда голицинской больницы, открывали отделения в других местах.

Сам Николай Иванович для этого очень много сделал, и получил полную поддержку и помощь от Главного Директора, князя Голицина.  Именно в это время для поддержания научной деятельности врачей голицинской больницы учреждены ежемесячные научные заседания, в которых «врачи давали отчет по своим отделениям и могли представить свои научные работы на обсуждение товарищей» (64). Знакомо по современным клиникам: «Сейчас закончится конференция и лечащий подойдет в отделение»? Так вот, появилось тогда и в этом месте. К слову, в этих регулярных заседаниях обсуждались и хозяйственные вопросы, по которым требовалось мнение врачей, в них принимал участие князь Сергей Михайлович, именно он ввел эту практику, часто на этих заседаниях председательствовал и, по воспоминаниям «с полным вниманием и беспристрастием прислушиваясь к мнению каждого, хотя бы самого молодого члена корпорации, и по возможности  идя навстречу всякому полезному предложению» (64)

С 1893 года протоколы заседаний печатались в Больничной газете Боткина, а с 1895 – в ежегодных отчетах по Голицинской больнице.

Некоторые работы отмечались премиями согласно общему мнению врачей больницы, премии князь выделял из личных средств. Некоторые молодые врачи командировались за границу с научной целью, иногда за свой счет, иногда – за счет больницы. С 1893 года по 1902 сделано более 200 научных сообщений, из них 168 опубликовано. Некоторые  из них становились предметом обсуждения медицинских ученых обществ, на медицинском съезде в честь Пирогова и на международном конгрессе. Больничный опыт послужил материалом для пяти докторских диссертаций врачей голицинской: Заяцкого, Эберлина, Дерюжинского, Турчанинова и Старкова.

В 1876 году князь Сергей Голицин принимает решение о возрождении знаменитой фельдшерской школы. В 1832 году – это был новаторский и очень эффективный проект, однако, он касался ограниченного контингента крепостных юношей.   Отдельного финансирования не предусмотрено, школа содержалась за  счет бюджета больницы. Однако, после 1861 года условия изменились, но школа продолжала работать, хотя было уже очень сложно, там, по мере возможности, обучались дети сотрудников больницы; но в 1874 с финансированием стало совсем туго, школа вынуждена прекратить существование.

И спустя два года князь пользуется удобным случаем: начальство Воспитательного Дома приняло решение перевести свою фельдшерскую школу в какую-либо из больниц, князь предложил принять у себя в голицинской. Предложение принято, школа открыта и вот на каких условиях: 26 000 рублей  из больничного капитала, а чтобы больница не чувствовала отток капитала (в процентах), князь до 1882 года вносил в больничную кассу по 1000 рублей в больничную кассу (на пополнение процентов) вплоть до получения больницей дохода за проданный лес во Владимирском имении (этим была покрыта сумма оттока).  Но дело не ограничилось финансами: чтобы у учащихся школы и молодых фельдшеров была практика, князь вводит формат «приемной для приходящих больных» (66), где фельдшера не лечили сами, но знакомились с теми формами заболеваний, которые не встречаются внутри больницы.

Прием вели три врача: хирург, терапевт и гинеколог. Люди и раньше могли пользоваться консультациями врача больницы, обычно, этим занимался дежурный врач, а  прописанные лекарства посетители должны покупать в больничной аптеке. Согласно условиям новой приемной, консультация бесплатна, а за лекарство в аптеке брали 10 копеек. Со временем  прибавился прием по детским, венерическим, кожным и нервным недугам, специалист ухо-горло-нос, по глазным и зубным болезням (здесь даю в терминах того времени). В 1900 году амбулаторию посетило 1 464 человека, всего посещений за этот год – 15 892.

Во время русско-турецкой войны (1877-1878)больница принимала раненых и больных совершенно безвозмездно.
Отделение для раненых на 20 коек устроено по ходатайству князя Сергея Михайловича, ходатайство одобрено  - последовало Высочайшее соизволение императора виде письма от военного министра главному доктору больницы от 11 декабря 1876 года за номером 4718. Отделение открыто  14 июля 1877 и работало до 1 мая 1879. В него доставлялись больные и раненые с так называемого Долгоруковского поезда, в основном – нуждающиеся в хирургическом лечении. Все операции производились Главным Доктором Н.И.Стуковенковым - всего 89 больших и малых.
Содержалось отделение частично на средства больницы, а частично на личные средства князя Сергея Голицина. Весь персонал (врачи, санитары, сиделки и други) за работу в этом отделении не получал никакого вознаграждения.
За время существования отделение приняло 141 больного, которые провели там 6883 дня.

Брат Николая Ивановича, Михаил Иванович Стуковенков (1842-1897) в военные годы - полевой хирург действующей армии Участник осады Плевны, после взятия города занимался устройством госпиталей в Плевне для турок пленной армии Османа-паши, оказывал помощь и спасал жизнь не только раненым и больным русским воинам, но и пленным туркам, за что турецкое правительство наградило его офицерским орденом.
По мирной медицинской специальности Михаил Стуковенков – специалист кожных и венерических болезней (сифилидолог и дерматолог), основатель школы, одной из самых сильных, если  не самой сильной по тем временам, киевский профессор.


Сын, Александр Николаевич Стуковенков  - педиатр.

Но и это еще не все представители «семейной поликлиники»: выдающийся кардиолог и потрясающий человек Борис Аркадьевич Егоров –  внук Николая Ивановича Стуковенкова, а отец Егорова, Аркадий Александрович  – невролог, к сожалению, рано скончавшийся от чахотки. Один из научных трудов (третий том руководства по ревматизму сердца, 1934) Б.А.Егоров посвятил памяти отца и дедов, Николая и Михаила Стуковенковых. 

Позвольте пару слов - оно того стоит. Советский врач, прошедший три войны (Первую Мировую, гражданскую и ВОВ) Борис Аркадьевич был верующим, выбрал практику частнопрактикующего врача, несмотря на выдающиеся заслуги и талант, карьеры не сделал. Действительно талант грандиозный. Член Международной антиревматической лиги, занимался постинфарктными аневризмами миокарда и их разрывами (совместно с А.А. Герке), прижизненным диагнозом тромбоза нижней полой вены, эндокардитом с поражением трехстворчатого клапана, септическим инфарктом легких, аллергическими болезнями и др. 

В начале 1930х исследовал дигиталис, «скальпель» кардиолога и терапевта, который стал использоваться человеком, наверное, одновременно с появлением homo sapiens и растения наперстянки (почти не шутя), когда  ни слова ни принципа-то «лечение» нее было.  Используется на протяжении минимум 4 тысяч лет, дискуссии жаркие по сей день, так как  велика польза при умелом применении и столь же  велик риск тоже при «умелом применении»: громких и тихих политических и разных прочих отравлений наперстянкой в исторических хрониках и авантюрных романах полно.

Борис Егоров лечил духовенство в том числе, а это совсем не нынешняя благополучная категория при власти. В советские времена, а уж особенно в 1930-1950е, выбор чреват риском для жизни, при этом в кабинете Егорова висел киот с иконами .
В 1938 в сталинскую мясорубку попал учитель Бориса Аркадьевича, Дмитрий Плетнев – в 1941 году Дмитрий Дмитриевич расстрелян.

О йес, всегда найдутся желающие срубить сук, на котором сидят, тем более, если дерево не ты вырастил. В 1938 в сталинскую мясорубку попал учитель Бориса Аркадьевича, Дмитрий Плетнев. В 1938 году  в "Правде" "профессор — насильник, садист", затем подшили убийства Куйбышева и Горького, в 1941 году Дмитрий Дмитриевич расстрелян.

Б.А. Егоров в числе немногих учеников отказался "обличать" учителя. Помогал семье профессора, несмотря на то, что его брат Л.А. Егоров также был арестован в 1937.
Очередь самого Бориса Аркадьевича подошла в начале 1952 г.: во время подготовки органами знаменитого дела врачей он был арестован и помещен в одиночную камеру на Лубянке. Год одиночной камеры на Лубянке.  Грандиозный врач, чуткий и внимательный, в кабинет которого валом валили (по словам племянника).
После смерти И.В. Сталина в апреле 1953 г. выпустили на свободу, вернув отобранный … Орден Ленина. Он прожил еще больше 10 лет. Но здоровье, сами понимаете, мягко выражаясь, расшатано, ….

Умер от инфаркта миокарда, отпевали в церкви Иоанна Воина, которая на углу переулка, где жил, в этой церкви eго крестили младенцем. "Стечение народа было очень большим. В церкви не все могли поместиться, многие стояли снаружи ...", — цитирую племянника Ю.Л. Егорова.»  Храм Иоанна Воина – в десяти минутах пешком от больницы, от деда .

О Борисе Егорове практически никто ни чего не знает. Фамилия перед заглавием учебника или статьи. Кто такой? Вот – он, внук Главного Доктора Голицинской больницы.  Главный Доктор, Николай Иванович Стуковенков, похоронен рядом с больницей, в Донском монастыре.

Возвращаемся в 19 век.
К 1878 году хирургическое отделение  приобрело вес уже не только в Москве и России, но и с позиции современной тому времени медицины вообще.
Естественно, надо поднимать и другие отделения. Начали с того, что сбоит: неврологии – нервные болезни.  Не было консультанта-специалиста, отсутствовало современное оборудование.  По распоряжению Главного Доктора закуплена электрическая машина и приглашен известный невропатолог А.А.Каспари. Сначала он консультировал в больнице раз в неделю, затем переехал туда и уже с 1885 работал постоянно, так появилось  первое «нервное» отделение Голицинской больницы на 10 коек,  быстро завоевавшее прекрасную репутацию.

Одновременно с А.А.Каспари приглашен приват-доцент В.А.Добронравов. Варнава  Алексеевич Добронравов, известный акушер -  учреждена должность консультанта по женским болезням. Гинекологическим отделением заведовал С.С.Заяцкий,  известный далеко за  пределами России хирург, выполнявший серьезные гинекологические операции. Вместо родильного отделения в 1886 году устроен родильный приют, соответствующий современным требованиям в отдельном помещении, стоимость оборудования – до 16 000 рублей. В приюте помимо 350 рожениц за  счет больницы еще 650 женщин, за которые платит Московская Городская Дума. В 1896 году консультантом по акушерству назначен доктор медицины С.С.Холмогоров.

Голицинская действительно была «вечной школой врача». Именно здесь – обязательное  подтверждением прижизненных диагнозов вскрытием. Здесь – всестороннее обследование больного, включая химическое и микроскопическое -  что на тот момент далеко не везде как в России, так и в Европе.  Анатомический театр, лаборатории, князем утверждена должность прозектора, обеспечено оборудование для лабораторий, устроен бактериологический кабинет, закуплены инструменты.
Аптека переустроена согласно современным требованиям и условиям вольной продажи.

А.А.Каспари командирован за границу изучать патологическую анатомию, в 1885 году становится первым прозектором.  Кроме того, в течение двух сезонов прямо в больницу приезжал по воскресеньям читать лекции профессор Московского Университета Иван Федорович Клейн, замечательный ученый, один из основоположников школы патологической анатомии – именно он впервые ввел исследования с применением микроскопа, им разработана система клеточной (целлюлярной) патологии. Все эти сложные научные слова, на самом деле, значат не просто, что врач начинает больше знать, для практикующих врачей распахиваются новые горизонты.

Князь был увлечен научной постановкой дела, по его инициативе в продолжении двух лет прямо в больнице читали лекции известные профессора, А.Б Фохт, а по глазным болезням  - Н.В.Маклаков, гонорары за лекции платил князь из личных средств.
Николай Васильевич Маклаков – практик, работал какой-то период «городовым врачом», а во время эпидемии холеры в 1847 году, имея шестерых детей, работал в холерной больнице. Одно время служил сверштатным лекарем театров.  Не только врач, еще и писатель, поэт. Его пьеса  «Богдан Хмельницкий» поставлена в Малом театре, в ней играла Мария Ермолова. Переводил Шекспира. Автор книг о медицине, сказок, исторических драм.  Интересовался археологией, русской историей. Дружил с поэтами В.Ф.Одоевским,  А.А.Майковым, историком и писателем М.П.Погодиным.

В 1852 году вышла его книга «Письма о гомеопатии», он был последователем Ганемана, основателя гомеопатии. Кстати, Ганеман тоже не только целитель. Полиглот, владел английским, французским, итальянским, латинским, греческим, арабским, сирийским, древнеарамейским и древнееврейским языками.  Зарабатывал на жизнь в качестве переводчика и преподавателя языков. Дальше из википедии: «В 1790 году Ганеман перевел с английского сочинение («Materia medica») Каллена, фармакологические объяснения которого привели его в сомнение; он немедленно же начал ряд опытов над изучением действия лекарств на здоровый человеческий организм. Опыты эти (первые с хинином над самим собой) привели его к убеждению, что лекарственные вещества вызывают в организме такие же явления, как и болезни, против которых эти лекарства действуют специфически, и что малые дозы медикаментов действуют иначе, а иногда и значительно сильнее, чем большие. Установив теоретически «закон подобия» в действии лекарств и болезненных агентов и создав целое учение о «гомеопатическом» действии лекарств (впервые изложенное им в медицинском журнале Гуфеланда в 1796 году), Ганеман вновь принялся за практику.»  Одно время услугами Ганемана пользовался Никколо Паганини.

Возвращаемся в Москву 19 века. Результатом нововведений, технического оснащения, научных исследований, введением практики научных консультантов, публикаций статей в периодике и в больничных ежегодных отчетах  стал  серьезный авторитет, как говорится в отчете к 100-летию Голицинская «шла, во всяком случае, не в хвосте общемедицинского прогресса» (62). В Голицинскую стали обращаться не только бедные, но и вполне обеспеченные,  даже отдельные учреждения.  В 1896 при больнице устроены особые отделения для «лиц Дворцового Ведомства»  (72). Город стал пользоваться родильным приютом на платных условиях – сюда направляли рожениц, требующих более сложной помощи, преимущественно оперативной.
В 1889 князь принял решение о постоянном платном отделении с отдельными номерами от 100 до 150 рублей в месяц.
В больнице большая операционная.
Амбулаторный прием – серьезная составляющая работы: только по венерическим болезням старший врач С.О. Живульт ежегодно принимал до 1 000 больных, что составляло примерно 4 500 посещений.

После радужных картин положения больницы на конец 1880х стоит показать, чего это стоило.

При крепостном праве больница была на правах дворянства со своим хлебом, крепостными служащими и тд. После 1861 года сперва столкнулись с существенными трудностями, «финасы потеряли ту равномерность, какую имели прежде, доход стал менее определен» (75). Неопределенность продолжалась все 1870-1880е годы – переходное время от крепостной зависимости  ко временному обязательству крестьян до получения выкупных ссуд по имениям.
Князь Сергей Голицин принял больницу в 1873 году не в самом лучшем видедействительно показал себя незаурядным менеджером, причем, не только  профессионализм, знание и умение, но и немалые денежные вложения личных средств.

Еще до 1861 года, до вступления в должность Главного Директора и все последующие годы (до 1902 года – публикация отчета к 100-летию) князь Сергей Михайлович жертвует на содержание неизлечимых больных по 2 448 рублей ежегодно, надо обязательно сказать, что здесь следует примеру всех своих предшественников.
Вступив в должность Главного Директора, вводит бюджетный принцип и сам строго следит за отчетностью. Согласно его постановлению, все закупки (включая сторонние услуги) сдавались подрядчикам с торгов – первое время установлена конкуренция между поставщиками, что дало значительную экономию и обеспечило за больницей контроль над поставками.

Далее наладил более рациональный способ хозяйствования имениями больницы.
Отдавал распоряжения лично. Во Владимирском имении, к примеру, была налажена более рациональная продажа леса. С Крапивинским имением иная ситуация: до 1898 управлением занимался специальный приказчик, под наблюдением которого находились хозяйственные земли и продажа хлеба.  Понимал, что удаленное «заглазное» (отчет 77) наблюдение мало эффективно и трудно проконтролировать, князь сдал землю в аренду с торгов двум богатым местным крестьянам. «Аренда обеспечивала правильное поступление дохода и, будучи сдана на довольно выгодных условиях, несомненно повлияла на улучшение финансов.

В 1883 году Князь, видя, что арендаторы слишком эксплуатируют местных крестьян, подрывая их благосостояние, настоял, чтобы аренда была сдана обществу крестьян, что и было исполнено тогда же» (отчет 77).
Для служащих больницы князь утверждает в 1883 году устав ссудо-сберегательной кассы и поручает Правлению вести отчетность и хранить деньги.
В 1889 году, согласно его  желанию, сформирована финансовая комиссия при больнице для составления бюджетов, отчетов, ведения кассовых книг – некоторые заседания комиссии проходили под предводительством князя.
Весь капитал больницы  разделе на: неприкосновенный, пенсионный (от вычетов жалования), запасной (взносы за проданный лес) и вспомогательный (остатки доходов).
По неприкосновенному капиталу больница пользуется только и исключительно процентами с него. Проценты от пенсионного идут на пенсии служащим, хотя этих денег только с процентов не достаточно. Запасной – адресно на постройки, этот капитал помещен в процентных бумагах. Вспомогательный «идет на пополнение сметных назначений и хранится в текущем счету» (79).

К 1890 году расходы уравнялись с доходами, а к январю 1891 – доходы уже начали превышать расходы.
«Так по Голицинской больнице в 1890 году:
Приход составлял – 79 359 руб.83 коп.
а расход                74 028 ,,      52 ,,
остаток                5 331 ,,       31 ,,
Означенный остаток пошел на пополнение основного капитала.» (79)

Если сравнить с 1875 годом, то есть на момент вступления князя Сергея Михайловича Голицина в должность Главного Директора:


«приход был               57 999 руб. 62 коп.
а расход                74 670 ,,      - ,,
т.е. образовался дефицит в капитале больницы в 1875 году без текущего счета и наличных денег  состоял из 701 823 руб» (80)

Забежим чуть вперед, и приближаясь к 100-летию больницы  на 1900 год доходы от: имений, аптеки, платных номеров,платы а городских больных, от приходящих амбулаторных, за 650 рожениц от Городской Управы, от платных рожениц, пожертвований от Главного Директора, князя Сергея Голицина, доходы от больничной церкви, от разных других статей, а также по фельдшерской школе составили 134 295 руб. 99 коп. Совокупная сумм расходов составила 127 021 руб. 36 коп.

Цитата: «капитал больницы в 1875 году был  без текущего счета и наличных денег 701 823 руб., а в 1901 тоже без текущего счета и наличных денег составляет уже 1 116 793 руб., т.е. увеличился на 465 907 руб., более чем на 66%» (92). Надо сказать, что пожертвования частных лиц и учреждений на больницу были, иногда значительные – иногда менее, всегда принимались с признательностью, фиксировались в различных публикациях и в стенах больницы – но они все же не значительны с точки зрения доходов больницы.

В интернете много статей по ценам 19 века. Для сравнения: жалование комиссионера на коммерческом предприятии в 1835 году  - 1000 р. в год. 1875 - Рязань. Стоимость дубровой рощи - 5000 р. Далее цифры 1879 года, Либава: Жалование доверенногопо постройке таможенных зданий - 200 р. в месяц и с добавлением 15% с чистого барыша.  Спектакль в пользу бедных учеников - 200 р. Пенсия отставного майора - 33 р. в месяц. (Источник - Воспоминания Бобкова по сборнику "Воспоминания русских крестьян XVIII - первой половины XIX века")
В 1893 году больница соединена с городским водопроводом, в больницу и в квартиры служащих стала поступать мытищинская вода.

21 октября 1895 года Николай  Иванович Стуковенков покинул пост Главного Доктора, послужив больнице 20 лет, а в государственной службе - 38. 28 октября место Главного Доктора занял КОНСТАНТИН ХРИСТОФОРОВИЧ ИНОЕВ, врач-акушер, ранее заведовал родильным приютом больницы и был помощником главного доктора. Главным Доктором Константин Христофорович  был 3 года, но в голицинской прошла жизнь – 31 год.

После устройства городского отделения в больницу стало поступать большое количество бедных, у которых после выписки не было ни приюта, ни работы ни денег, часто в отрепьях. Естественно, после выхода из больницы они самостоятельно не могли прилично одеться, им негде жить, без приличного вида нереально найти работу.

Помните, писала, что Голицинская, в отличие от парижских и лондонских больниц, принимала без паспортов, всех и со всеми заболеваниями (сыпью, неизлечимых и тд) – практика далеко не всех как в Европе, так и в России.
Это принципиально, Иван Сейделер в книге 1865 года: «Больница как благотворительное заведение имеет целью помогать страждущему ближнему; пользоваться вcепомоществованием в организованном государстве есть  право нуждающегося человека, которое не должно обуславливаться ни местом жительства, ни вероисповеданием, ни сословием, ни рекомендацией. Дверь больницы должна быть открыта для всякого страждущего,кто бы он ни был и какой болезнью ни страдал» (138)
«Как будто дело врача приводить в порядок паспортную систему! Как будто больной без паспорта менее нуждается в медицинском пособии, нежели имеющий самый отчетливый паспорт! Как будто не одинаково достоит медицинского пособия и паспортный и безпаспорный, и добродетельный человек и преступник! Общественная больница не должна  быть местом разбора личных качеств человека!» (168)

Князь в 1896 году учреждает при больнице Благотворительное общество, чтобы каждый неимущий больной при выписке получал небольшую сумму на первое время и что-то из одежды. Основной капитал Обществу (3000 рублей) пожертвован еще в 1895 Потомственным Почетным Гражданином Тимофеем Ивановичем Назаровым, пациентом Н.И.Стуковенкова и по инициативе Николая Ивановича. Общество состоит из благотворителей, каждый из которых вносит ежегодно от 2 рублей и более. К 1902 году  - 52 члена, из них пять Почетных, капитал Общества – 8 500 рублей.

Справедливо назвать тех, кто долгие годы помогал князю Сергею Голицину. Алексей Дмитриевич Серебряков, правитель дел Совета Детских приютов; Петр Петрович Извольский, в последние годы помощник Попечителя Киевского Учебного Округа. Они исполняли в 1892-1893 году должность директора больницы во время отсутствия Сергея Михайловича. С 1893 года во время отсутствия князя Голицина его обязанности Директора исполнял князь Борис Дмитриевич Сидамон-Эристов: проводил проверку денежных сумм, председательствовал в заседаниях Правления, с ним обсуждали все, что касалось больничного и школьного хозяйств.

Борис Сидамон Эристов (Сидамон-Эристави, Борис Сидамонидзе; Борис Сидамонов, 1860-1923), князь, камергер канцелярии императора, связан с Сергеем Михайловыичем Голициным родством. Семья более чем интересная, может, кто-нибудь слышал о его брате, Георгии Дмитриевиче Сидамон-Эристове, масоне, при Временном правительстве товарище председателя Совета присяжных поверенных, после Октябрьской революции председателем Сухумского окружного суда, затем посланником Грузии в Варшаве. Георгий Дмитриевичу суждена долгая жизнь – в 1921 году эмигрировал, член Союза русских адвокатов во Франции, умер в 1953 году в Гренобле. Остальные братья Сидамон-Эриставе остались в Советской России и ушли из жизни в 1923-1924.

В 1898 году исполнилось 25 лет непрерывного служения князя Сергея Михайловича Голицина в должности Главного Директора. 15 октября празднование  началось с торжественной литургии в домовой церкви, на которой помимо юбиляра с супругой и почетных гостей присутствовал весь персонал больницы, ученики фельдшерской школы, призреваемые в богадельне, множество больных – расположились частью на  хорах, частью в храме. После литургии по желанию князя отслужена панихида по всем почившим Главным Директорам больницы. Трогательный момент:  в роскошно убранной цветами Директорской комнате Сергей Спиридонович Заяцкий  зачитал приветствии от главного доктора, Константина Харлампиевича Иноева, к сожалению, уже тяжело больного (умер через месяц в ноябре), супруга Константина Харлампиевича преподнесла букет. Были все: воспитанники фельдшерской школы при голицинской больнице, призреваемые в богадельне, врачи, сиделки и низший персонал больницы, депутаты от крестьян села Дубровицы, где князь Сергей Михайлович многие годы состоял церковным старостой.

В завершение дня - роскошный обед, «к   которому были Юбиляром приглашены все, почившие его своим присутствием на торжестве почетные лица и весь персонал Больницы» (87). Именно так, Больница – с большой буквы.

13 ноября 1898 года Главным Доктором утвержден доктор медицины СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ ДЕРЮЖИНСКИЙ (1856 - 1915).
Сергей Федорович Дерюжинский – хирург. В своем отделении вел асептический способ лечения ран, начал делал крупные операции, к примеру, экстирпацию (удаление) почки. Вначале некоторые операции проводил профессор П.И.Дьяконов.

Отец Сергея Федоровича - видный юрист, а мать из известой аристократической семьи Муромцевых. Братья  юристы. Младший брат, Константин Федорович, не только юрист, но и певец, довольно известный, выступал на сценах Италии. Двоюродная племянница Сергея Федоровича, Вера Николаевна - жена Ивана Бунина. Еще одна племянница, Наталья Антоновна - жена философа Ивана Александровича Ильина.

отвлечемся от хронологии - забежим вперед. Именно по его инициативе в 1906 году хирургических больных отделили в отдельную категорию, отделение уже располагало 30 койками.
Цитата википедии: "По его инициативе хирургическое отделение стало базой для практических занятий по факультетской хирургии для слушательниц Московских высших женских курсов; средний медицинский персонал «сердобольных и фельдшеров» был заменён общинными сестрами милосердия, для которых на территории больницы было организовано общежитие."
В 1912 году доктор Дерюжинский покинул пост Главного Доктора в связи с тяжелой болезнью. У него была онкокология, в течение 17 лет он изучал и описывал течение своей болезни - на себе отрабатывал методику, давал инструмент коллегам.
Несмотря на болезнь, Сергей Федорович продолжал оперировать в больнице в качестве простого хирурга, а наплыв нуждающихся в хирургическом лечении возрос с началом Первой Мировой.
У Сергея Федоровича - четверо детей, два сына и две дочери. оба сына крещены в церкви Св царевича Димитрия при голицинской,там же венчался старший сын Виктор.
Сергей Федорович тоже похоронен в Донском монастыре - в десяти минутах пешком от больницы, где многие Голицины, где многие врачи больницы.
Огромное спасибо за сведения Марии Муромцевой, внучатой племяннице С.Ф.Дерюжинского

В 1898 году – должность консультанта по глазным болезням. Глазное отделение  на 10 коек учреждено еще в 1825 году по инициативе  Михаила Антоновича Маркуса в первый же год его работы – заведовал им тогда, как вы помните по предыдущим главам, доктор П.О.Броссе.
После ухода доктора Броссе отделение фактически перестало существовать, а нужда в нем существенная как для стационарных больных, а особенно, для приходящих, по-соседству  некуда обратиться, если проблема с  глазами.  Призреваемые в богадельне, ученики фельдшерской школы и другие – сами знаете, обратиться к окулисту нужно каждому. Кроме того, требуется  обучить персонал, как помочь человеку с заболеванием глаз. Многие другие заболевания обязательно требуют исследования глаз для грамотной диагностики и лечения. Обо всем этом С.Ф.Дерюжинский доложил Главному директору князю Голицину. Князь немедленно вошел с ходатайством о Высочайшем утверждении должности консультанта по глазным болезням – им стал доктор медицины А.В.Натансон.
Александр Владимирович Натансон из Прибалтики, учился в Дерпте.

В 1901 князь из  запасного капитала выделяет 57 000 рублей на то, чтобы провести электричество. Для этого ставится паровая машина, позже с применением того же пара и двигателя устраивается прачечная и водолечебница для стационарных и приходящих больных С уходом в прошлое керосиновых ламп сразу же воздух стал заметно свежее, потолки очистились от копоти,  со временем стали подумывать об электрических вентиляторов, о светолечении. Эти нововведения курировал Борис Дмитриевич Сидамон-Эристов. Князь Сергей Голицин, в свою очередь, понимая, что больница в течение 6 лет сможет пополнить затраченную часть запасного капитала, ежегодно вносит из личных средств по 1 600 рублей,  чтобы не было недостатка от уменьшения процентов (94).

22 сентября 1901 – cтолетний юбилей больничной церкви.

В 1902 году – столетие больницы.
Если при «начале славных дел»  - 50 коек, три врача плюс грандиозный Главный Доктор Ефрем Осипович Мухин, то  100 лет спустя:
Стационар (74):
Хирургическое отделение - на 19 коек
Терапевтическое  - 34
Гинекологическое – 23
Нервное – 10
Кожных болезней – 3
Родильный приют (из них 4 в отдельных платных комнатах) - 27
Платное - 3
Городское отделение - 120
Лазарет, устроенный в 1895 году для рожистых больных и на случай появления эпидемии - на 6

В 1833 году рядом с Голицынской больницей появилась Первая Градская больница. Она стала первым лечебным заведением,  построенным на средства города Москвы - все остальные лечебные заведения содержались за счёт пожертвований Императорского двора или частных лиц. Устав Первой Градской больницы перекликался с принципами Голицинской: «все бедные и неимущие обоего пола люди принимаемы и лечены будут безденежно, кроме достаток имеющих».
Сейделер в 1865: «Градская  больница возникла в Москве только 30 лет назад, устроена на 450 человек, и уже в настоящее время не может вмещать в себя всех желающих …» (156)

«… Если Москва нуждается в помещении людей, желающих иметь убежище, то  для удовлетворения такого недостатка потребна не новая больница, а уеличением некоторых существующих, так например при Павловской, Шереметьевской, Голицинской  с весьма малыми издержками можно бы легко увеличить число коек и кроме того, необходимо еще заведение для неизлечимых» (165)

В 1866 году рядом с Голицынской больницей и Первой Градской больницей появилась Временная больница для тифозных больных; с 1878 года она называлась Второй Градской больницей, в 1902 году в честь городского головы стала носить имя князя А. П. Щербатова, после чего долгие годы была известна как Щербатовская больница.

То есть Первая Градская больница — результат объединения трёх больниц: Голицынской, 1-й Градской и 2-й Градской.
Но это уже совсем другая история.

Читайте, радуйтесь жизни и НЕ болейте!