Ткачук мне друг. К тому ж по воле Божьей
Теперь вовек мы неразлучны с ним.
Мы впитывали раскаленной кожей
Всю горечь перевернутой земли.
Мы в дни затишья, словно шалопаи,
Смеялись, чтобы приглушить войну.
Травил он байки мне про Николаев,
Я небылицы плел про Кострому.
Ткачук мне друг. Он брата мне роднее.
Средь ада боя, он, как черт орал,
И зубы скалил: «Да не дрейфь, Гордеев!
Умрем, конечно! Но не в этот раз!»
Ткачук мне друг. В Барвенковском* капкане
Нас, трижды перемолотых и злых,
Те боги, что святили наши раны,
В атаку поднимали из золы.
Ткачук мне друг. Мне все предельно ясно.
А что теперь предельно ясно вам?!
Ткачук мне друг. Мы пали под Славянском.
Мы думали: последняя война…
Ткачук мне друг. И нет его роднее.
Теперь весной дурманят облака
Сирени куст по имени Гордеев,
Черешня – продолженье Ткачука.
Дрожит закат, плюет багровой краской,
И в птичьих трелях наши имена.
Славяне мы.
Мы пали под Славянском.
Мы думали: последняя война…
* Барвенковский котел. Май 1942 года.
17 мая 1942 года 1-я танковая армия вермахта нанесла удар из района г. Славянска в тыл наступающим частям Красной Армии на Барвенковском плацдарме. К концу мая 1942 года в районе города Барвенково Харьковской области в окружение попали 6-я и 57-я советские армии. В результате неудачного наступления на харьковском направлении погибло более 170 тысяч солдат и офицеров. Около 240 тысяч военнослужащих попали в плен.